Как болел Тино

Жил в Милане один бухгалтер. Звали его Бьянки и работал он в банке. Жену его звали синьора Роза. И был у них маленький сын, совсем маленький – еще грудной. Был он красивый, очень славный, черноволосый, с умными, живыми глазами – словом, замечательный ребенок.

Звали его Джованни-Баттиста, но имя это казалось слишком длинным для такого маленького мальчика, и родители звали его просто Тино.

Поначалу Тино рос нормально, как все дети. Исполнился ему годик, затем второй, а вот когда пошел третий, появились вдруг у него первые признаки какой-то совершенно необычной болезни.

Однажды синьора Роза, возвратившись из магазина, увидела, что мальчик сидит на полу, на ковре, и играет с резиновой игрушкой. И тут у синьоры Розы сжалось сердце… Тино… Ее Тино вдруг показался ей очень маленьким, гораздо меньше, чем он был до того, как она ушла в магазин… Она бросилась к нему, взяла на руки, стала звать, ласкать… Ну слава богу, ей только показалось! Тино был такой же большой и такой же тяжелый, как прежде, и так же весело играл с резиновой лошадкой.

В другой раз бухгалтер Бьянки и синьора Роза на минуту оставили Тино в гостиной, а вернувшись, страшно удивились:

– Тино!

– Тино!

Мальчик поднял на них глаза и улыбнулся… Синьора Роза облегченно вздохнула:

– О господи, как я испугалась!

– И я тоже!

– Мне показалось, что он вдруг… как будто уменьшился – стал худеньким и совсем маленьким.

– И мне тоже в первую минуту показалось, что он стал маленьким, как кукла.

– Что же это было?

– Странно, что мы оба…

– Знаешь, а ведь так уже было однажды. Я вернулась из магазина, а он сидит такой маленький-маленький, совсем крохотный…

В тот день бухгалтер Бьянки и синьора Роза более или менее успокоились. Но потом такая же история повторилась еще несколько раз. Тогда, понятное дело, они решили обратиться к врачу. Врач осмотрел Тино, измерил его рост, вес, велел ему произнести «тридцать три», попросил покашлять, послушал легкие, сунув ложечку в рот, посмотрел горло и наконец сказал:

– По-моему, прекрасный ребенок. Крепкий, здоровый, совершенно здоровый!

– Но, доктор… Как же тогда понимать…

– Как понимать?… Давайте проведем опыт. Выйдем из комнаты, оставим его на минутку одного и посмотрим, что будет.

Так и сделали – вышли из комнаты, стали за дверью, прислушались и… ничего не услышали! Тино не плакал и не двигался, словно его там и не было. А вернувшись в комнату, они увидели, что Тино опять стал маленьким, совсем маленьким, просто крохотным. Но только на несколько мгновений! Едва он увидел папу, маму и доктора, тотчас снова стал таким же, как прежде, – замечательным краснощеким крепышом и для своего возраста даже довольно крупным.

Тогда доктор сказал:

– Я понял! Я понял, в чем доло! Это не просто болезнь. Это редчайшее явление. Такое отмечали только однажды в Америке, сто лет назад.

– Что же это такое? – заволновался бухгалтер Бьянки.

– Это опасно? – забеспокоилась синьора Роза.

– Нет, не опасно, думаю, что нет. Это… Как бы вам сказать…

– Что же это?

– Скажите, доктор, не мучайте нас!

– Успокойтесь, синьор, – ответил врач, – нет никаких оснований для волнений. Просто ваш ребенок совсем не может оставаться один. Когда он остается один, он уменьшается. Вот и все. Ему непременно нужно чье-то общество, понятно?

– Но мы никогда не оставляем его одного!

– Почти никогда…

– Понимаю, понимаю. Но речь идет не об этом. Ребенок должен играть с детьми своего возраста, вы понимаете? С братиком, с друзьями, соседскими детьми. Очевидно, надо отправить его в детский сад, чтобы у него были товарищи по играм. Вы меня поняли?

– Да, доктор.

– Спасибо, доктор. А долго он будет болеть?

– Как это – долго?

– Я хочу сказать… Когда он вырастет, ему тоже нельзя будет оставаться одному? Он так же будет уменьшаться?

– Сейчас трудно сказать, – ответил доктор. – Но даже если б это было и так, может, это не так уж плохо?

Бухгалтер Бьянки и синьора Роза вернулись с маленьким Тино домой, впрочем, не такой уж он был теперь и маленький, и стали заботиться о нем еще больше. Со временем у Тино появился братик, сам он пошел в детский сад, потом в школу, рос высоким, здоровым, умным и очень живым ребенком. К тому же он был добрым мальчиком, и все любили его, потому что он никогда сам не затевал драк и всегда старался помирить драчунов. Потом он стал юношей, поступил в университет…

Однажды – ему было уже двадцать лет – он сидел у себя в комнате и занимался. На этот раз о«был один, хотя обычно у него всегда собирались друзья и товарищи. Бухгалтер Бьянки и синьора Роза вдруг вместе подумали об одном и том же.

– Посмотрим?

– Не знаю… Прошло столько лет…

– Давай посмотрим!… Интересно, неужели до сих пор…

Они на цыпочках подошли к двери и один за другим заглянули в замочную скважину…

…Посмотрев в нее, супруги Бьянки бросились друг другу в объятия и расплакались.

– Бедный Тино!

– Бедный наш сынок!

– Он так и не вылечился, никогда не вылечится…

Оставшись один, Тино и в самом деле сразу уменьшился и стал ростом с трех– или четырехлетнего ребенка. Лицо у него было взрослое, брюки на нем были длинные, и майка была все та же, зеленая, но выглядел он карликом!

– Выходит, по-прежнему нельзя оставлять его ни на минуту одного, – вздохнул бухгалтер Бьянки.

– Может быть, это мы виноваты, может быть, мы мало давали ему витаминов? – всхлипнула синьора Роза.

– Что делать? – спросили они доктора, позвонив ему по телефону.

– Только не отчаиваться! – ответил доктор. – Тем более что есть прекрасный выход из положения. Жените его на какой-нибудь славной девушке, у них появятся дети. И уж они-то не оставят его ни на минуту в покое! И болезнь его пройдет, словно ее и не было.

– Ну конечно! – радостно воскликнул бухгалтер Бьянки.

– Ну разумеется! – обрадовалась синьора Роза. – Как это мы сами не догадались?

Посмотрев взамочную скважину, супруги Бьянки бросились друг другу в объятия и заплакали от радости.

– Какое счастье!

– Как хорошо!

– Он не уменьшился!

– Он здоров!

Тино и в самом деле не уменьшился не только ни на один сантиметр, но даже ни на один миллиметр и продолжал спокойно заниматься, даже не подозревая о волнениях, которые испытывали его родители.

У него было теперь много друзей, много интересных дел и занятий, которые привязывали его к жизни, у него было много планов, много надежд и еще больше желания работать. А это все такие вещи, которые всегда остаются с человеком, даже если он сидит в комнате совсем один и рядом никого нет. Так что по-настоящему человек никогда не остается в одиночестве.

…Посмотрев в замочную скважину, бухгалтер Бьянки и синьора Роза с изумлением уставились друг на друга, не в силах произнести ни слова, да так и стояли целую минуту.

– Что же это такое?

– Как же это понимать?

– Роза, будь добра, приготовь мне кофе, да покрепче, прошу тебя…

– Да, да, мне тоже надо бы выпить чашечку… Что бы это значило?

– Неслыханное дело!

Что же они там увидели?

Они увидели, что их сын Тино стал в два раза выше ростом, и ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о потолок. Руки и ноги у него стали длинными, как у жирафа. Но он, казалось, даже не замечал этого. Он продолжал заниматься и что-то писал карандашом, который в его огромных руках казался крохотным, как зубочистка.

– Теперь у него другая болезнь, – вздохнул бухгалтер Бьянки, дуя в чашечку с кофе.

– И тоже очень редкая! – заключила синьора Роза.

История с телевизором

Как-то вечером синьор Веруччи возвращался с работы домой. Он был служащим и работал, если не ошибаюсь, на почте. Впрочем, он мог быть и зубным врачом и инженером… Мы можем представить его себе кем угодно. Можем представить его себе с усами? И с бородой? Прекрасно, значит, с усами и бородой. Попробуем вообразить теперь, как он одет, какая у него походка, как он говорит. Сейчас он что-то говорит про себя. Послушаем его тихонько.

– Домой, домой, наконец-то!… «Дом родной, приют счастливый, скромный, тихий, дорогой…» Не могу больше! Так устал! Целый день спешка, кругом столько народу, на улице толпа, сплошной поток машин… Сейчас приду, закрою дверь, дамы и господа, и – привет вам всем! Только я вас и видел! Переступлю порог своего дома, и весь мир останется там, за дверями… Хоть это я еще могу сделать… Вот так! Вот я наконец-то и один… Какая красота… И прежде всего – прочь этот галстук!… Теперь сбросим ботинки… Включим телевизор… И наконец сядем в кресло, положим ноги на скамеечку, возьмем сигарету… Ну вот, теперь мне хорошо! И самое главное – я наконец один! Я… А вы кто такая? Откуда вы тут взялись?

Синьору Веруччи мило улыбалась прехорошенькая синьорина. Мгновение назад ее еще не было в комнате, а теперь она сидела напротив него на диване и, улыбаясь, поправляла свои бусы.

– Не узнаёте? Я же диктор телевидения. Вы включили свой телевизор, и вот я здесь. Сейчас сообщу вам последние известия…

Синьор Веруччи возмутился:

– Имейте совесть! Вы же не на экране телевизора, как должно было бы быть, а в моем доме и сидите на моем диване…

– А какая, скажите вы мне, разница? Ведь когда я на экране телевизора, я все равно в вашем доме и все равно разговариваю с вами…

– Но как вы сюда попали? Я даже не заметил… Вы что же, вошли тайком от меня?

– Ну не стоит ломать над этим голову… Так вас интересуют последние известия или нет?

Синьор Веруччи смирился:

– Это, конечно, не совсем убедительно… Впрочем, как хотите…

Хорошенькая синьорина прочистила голос и начала:

– Итак: «По всей Англии продолжаются поиски опасного бандита, сбежавшего из тюрьмы «Ридинг».

Комиссар полиции заявил, что, по его мнению, бандит скрывается в лесу…»

Тут синьор Веруччи услышал голос, который доносился не с экрана телевизора и не от дикторши, а откуда-то из-за его собственной спины. Голос произнес:

– Чепуха!

– А это кто еще? – подскочил синьор Веруччи.

– Да ведь это же бандит! – воскликнула дикторша, не двигаясь, однако, с места. – Смотрите, он прячется за вашим креслом.

– Чепуха! – повторил голос. – Так я вам и скажу, где прячусь…

Синьор Веруччи вскочил, посмотрел в сторону, откуда доносился голос, и вскипел:

– Да как вы смеете! И к тому же вооружен!! Бандит у меня в доме! С ума сойти!

– Но вы сами меня пригласили! – ответил бандит, выходя из своего укрытия.

– Я? Неплохо придумано! Чтобы я да стал приглашать бандита к себе в гости выпить рюмочку…

– Кстати, я не откажусь.

– От чего?

– От рюмочки.

– Да вы не просто бандит! Вы к тому же еще и наглец! Во-первых, я заявляю вам, что знать вас не знаю! Во-вторых, вы находитесь тут вопреки моему желанию! Вы, синьорина, свидетель.

– Нет, синьор Веруччи, – ответила дикторша, – я не могу быть свидетелем, как бы вам этого ни хотелось. Вы ведь сами включили телевизор…

– Ах, выходит и бандит…

– Да, разумеется, и он попал в ваш дом из телевизора, как и я.

– Короче, – сказал бандит, – вы угостите меня рюмочкой вина или нет?

– Пожалуйста, – ответил синьор Веруччи, – проходите, садитесь, располагайтесь, как у себя дома! Теперь мне уже ясно, что я тут никто. Это мой дом, но я здесь не хозяин. Дверь закрыта, окна тоже, но люди свободно входят сюда и делают здесь, что хотят…

– Как вы, однако, тянете с этой рюмкой, – заметил бандит.

– Ну, а мне продолжать новости? – спросила дикторша.

И синьор Веруччи ответил:

– А почему бы и нет? Мне даже интересно, чем закончится эта история.

И синьорина бесстрастным дикторским голосом стала читать:

– «Генерал Боло, комадующий семантическими войсками, заявил, что вновь начнет военные действия против республики Планавии и что война окончится не раньше Нового года».

– Это не совсем верно, – прервал ее какой-то голос, и дверь платяного шкафа с силой распахнулась.

Синьор Веруччи вздрогнул:

– Что? Ах, да, понял… Генерал Боло, не так ли? А что вы делали в моем шкафу?

– Вряд ли это заинтересует вас, – спокойно ответил генерал.

– И все же я бы хотел знать, – твердо продолжал синьор Веруччи. – Что вы там делали? Бомбы?… Бомбы в моем шкафу… В моей квартире! Но какое я имею отношение к вашей войне, хотел бы я знать?!

– Мое дело, дорогой синьор, – произнес генерал Боло, – командовать семантическими войсками и захватывать территорию Планавии, а не отвечать на ваши вопросы. Я пришел сказать синьорине, что мое заявление было передано неверно. Я выразился иначе! Я сказал так: «Война окончится до Нового года, потому что я уничтожу всех планавийцев, всех до одного, сотру с лица земли их города, превращу их страну в пустыню!»

Тут в разговор пожелал вмешаться бандит:

– Нет, вы только послушайте его! Какое рвение! Какие планы! А за мной, жалким воришкой, гоняются по всей Англии. Хотел бы я все-таки знать, кто же из нас двоих настоящий бандит?…

– А я, – закричал синьор Веруччи, – хотел бы знать, когда вы все уберетесь отсюда? А вы, милая синьорина, и вы, синьор бандит, и вы, синьор генерал!… Это мой дом, и я хочу остаться в нем один! Что вы делаете и что болтаете, меня совершенно не интересует. Но я найду на вас управу и выпровожу вас всех вон! Я вызову полицию и обвиню вас в том, что вы ворвались в мой дом. Вот так! Я позову и карабинеров, и регулировщиков уличного движения, и пожарных… Всех позову! Я хочу наконец понять, хозяин я в своем доме или нет… Я хочу наконец…

Но, по мере того как диктор телевидения продолжала читать последние известия, квартира синьора Веруччи, который намеревался спокойно отдохнуть, заполнялась самыми различными людьми. Тут оказались какие-то изнуренные от голода люди, замученные муштрой солдаты, выступающие с речами политические деятели, застрявшие в дорожной «пробке» автомобилисты, тренирующиеся спортсмены, бастующие рабочие и даже пилот, которому предстояло сбрасывать бомбы… Разноголосая речь, крики, шум, гвалт, пение и ругань на всех языках мира смешивались с ревом моторов, взрывами бомб и грохотом танков.

– Хватит! – закричал синьор Веруччи. – Это предательство! Насилие! Хватит! Хватит!

Внезапно раздался громкий звонок в дверь.

– Кто там?

– Откройте!

О, слава богу, это были карабинеры. Их вызвал сосед, обеспокоенный сильным шумом и взрывами в квартире синьора Веруччи.

– Ни с места! Руки вверх! Предъявите документы!

– Спасибо! – вздохнул синьор Веруччи, опускаясь на свой любимый диван. – Спасибо! Уведите их всех! Я никого не хочу видеть! Это все подозрительные люди.

– И синьорина?

– И она тоже! Она не_ имела никакого права приводить ко мне в дом всю эту свору.

– Согласен, синьор Веруччи, – сказал сержант карабинеров, – вы имеете полное право на свою личную жизнь. Я всех отправлю в тюрьму. Хотите, я приготовлю вам кофе?

– Спасибо. Я сам. Только без кофеина. Иначе не усну.

Вдруг… синьор Веруччи умолк. У него мелькнула одна очень неплохая мысль. Улыбаясь всем, кто с любопытством поглядывал на него, он тихонько приблизился к телевизору, и, убедившись, что никто не сумеет помешать ему, неожиданно резким движением выключил его.

Первой исчезла дикторша. За нею один за другим пропали бандит и генерал, певцы и атлеты, армии и народы. Как просто, не правда ли?

Достаточно выключить телевизор, и мир тут же исчезнет, останется за пределами нашего дома, вернет нам покой…

Оставшись победителем на поле боя, синьор Веруччи улыбнулся сам себе и закурил трубку.

Вдруг… синьор Веруччи замолчал.

Он понял?

Да, он понял.

Что?

Что недостаточно закрыть двери, чтобы отключиться от мира, от людей, от их горестей и проблем.

Что никто не сможет радоваться жизни, зная – а для этого достаточно включить телевизор, – что есть еще люди, которым плохо, которые страдают и умирают, далеко или близко, но на одной с нами Земле, а она у нас у всех одна, она – наш общий дом

Сто лир в кармане

. Жили-были три брата. И были они такие бедные, что просто не знали, как свести концы с концами. Однажды вечером укладывались они спать, как всегда, на голодный желудок, а старший из них вдруг и говорит:

– Знаете, братья мои, так дальше жить нельзя. Наш клочок земли не может прокормить нас всех. Завтра я уйду от вас. Пойду бродить по свету, счастья искать. И если оно мне улыбнется, вернусь домой, и вы заживете богачами.

И на следующее утро он ушел. Шел он, шел, наступил вечер, а он все идет.

Наконец пришел он в одну остерию, поужинал куском хлеба с сыром и поискал, где бы прилечь. В комнате собралось уже немало народу, но одна свободная кровать все же нашлась. Он улегся на нее и уснул крепким сном.

Проснулся он рано, как все крестьяне, до зари. Оделся, расплатился с хозяином и пошел дальше. Он уже предостаточно прошагал, как вдруг понадобилось ему высморкаться. Сунул он руку в карман за платком и удивился:

– Что это? Монетка в сто лир! Да у меня никогда не было таких денег в карманах… А, понимаю! Это, должно быть, чужие штаны. Наверное, в темноте я перепутал их со своими. Да только они ничуть не лучше моих – такие же старые да рваные. Стоит ли возвращаться, чтобы менять их. А что еще тут в кармане? Еще одна монетка в сто лир!… Мне казалось, тут была только одна… Говорят, где две, там и три… Посмотрим, нет ли там и третьей… Так и есть! Выходит, у меня теперь триста лир! Мой дневной заработок!

И даже больше, чем дневной, потому что всякий раз, как только он опускал руку в карман, находил там сто лир. И он уж, разумеется, не уставал доставать эти монеты – все вытаскивал и вытаскивал, вытаскивал и вытаскивал. Целая горка монет набралась уже, а карман неутомим – все выдает и выдает ему по сто лир. Парень был прямо вне себя от радости и бегом пустился обратно домой. Примчался и кричит:

– Братья! Братья мои! Мне повезло! Смотрите, что я нашел! – и стал доставать из кармана монеты.

– В самом деле – сколько денег!

– А я могу и еще достать! Сколько хотите!

– Может, ты нашел машину, которая делает деньги?

– Ну да! Удивительная и совсем простая машина… Смотрите, вот сто лир… Вот еще… Еще… И еще…

– Молодец, – сказал второй брат. – Только мы не можем жить за твой счет. Это было бы несправедливо. Завтра и я отправлюсь на поиски счастья. Раз оно улыбнулось тебе, улыбнется, конечно, и мне, и мы втроем заживем как настоящие господа…

И на следующее утро он отправился в путь. Остановился, как и старший брат, в той же остерии, переспал ночь в той же комнате, а поутру, проснувшись, надел штаны своего соседа и ушел. Отойдя подальше, он остановился и принялся шарить в карманах:

– Посмотрим, повезет ли и мне… В этом кармане пусто… А в этом… Что-то есть!… Нет, это не монетка… Какая-то бумажка… Да ведь это тысяча лир! Может, еще одна найдется? Так и есть! И еще одна… И еще! Ну, теперь я богат!

Действительно, карман, стоило сунуть туда руку, всякий раз выдавал ему тысячу лир. Выходит, эти штаны тоже были волшебные!

Второй брат, понятное дело, поступил, как и первый. Довольный-предовольный, он поспешил домой и еще издали закричал:

– Братья! Братья! Мне тоже повезло! И даже еще больше! Смотрите!

В самом деле, – как много денег!

– И я могу достать из своего кармана еще сколько угодно, стоит только захотеть!

– Выходит, и ты нашел машину, которая делает деньги, – вздохнул младший брат. – Ладно, завтра и я отправлюсь искать удачи. Раз повезло вам двоим, почему же не попробовать и мне?

– Да в этом вовсе нет никакой нужды!. – сказали старшие братья. – Мы вдвоем теперь можем иметь столько денег, сколько нам нужно.

– Спасибо за вашу доброту, но я не хочу жить за ваш счет. Я сам хочу найти свое счастье.

И, собрав пожитки, младший брат тоже отправился в дорогу. Шел он шел, пришел в ту же остерию, поужинал и лег спать. А когда проснулся…

Тут история обрывается, и мы сами должны закончить ее. Я, например, думаю, что она могла бы иметь три таких конца.

Младший брат нашел в кармане миллион лир. Всякий раз, как сунет туда руку, достает миллион. Еще миллион. И еще… Так что денег в кармане оказалось, пожалуй, побольше, чем в итальянском банке.

Возвратился он домой. Братья устроили большой праздник с музыкой и фейерверком. И, чтобы им никто не завидовал, раздали деньги всем соседям, всем знакомым и даже совсем незнакомым людям.

И никому даже в голову не пришло украсть у них эти волшебные штаны. В самом деле – зачем? Ведь братья никому не отказывали в деньгах, сколько бы у них ни просили – сто лир или сто миллионов лир.

Сейчас братьев уже давно нет в живых. Но если вы придете в город, где они жили, вам непременно покажут в местном музее их штаны, которые лежат в витрине рядом с саблей знаменитого генерала Паструфациетто.

Младший брат нашел в кармане такую записку: «А теперь хватит. Уж очень вы все жадные!» И подпись: «Волшебник, который дарит волшебные штаны кому захочет».

Младший брат тоже нашел в кармане миллион лир. Он положил его в мешок и снова полез в карман. И снова достал миллион лир. «Хотел бы я знать, – подумал он, – чьи же все-таки это деньги? И могу ли я их взять? Может быть, кто-то дарит их мне? Я лично не собираюсь ни у кого ничего воровать».