Как прогнали из замка доктора Кашнапа

      Вишенка проплакал целый вечер. Герцог Мандарин только и делал, что поддразнивал его.
      — Наш юный граф весь изойдёт слезами, — говорил он. — От Вишенки разве только косточка останется!
      У барона Апельсина, как это бывает у некоторых очень толстых людей, ещё сохранилось немного добродушия. Чтобы утешить Вишенку, он предложил ему кусочек своего торта. Правда, очень маленький кусочек, всего одну крошку. Но, принимая во внимание прожорливость барона, следует оценить его щедрость. Зато обе графини не только не пытались утешить Вишенку, а даже издевались над его слезами.
      — Наш племянник может заменить собой испорченный фонтан в парке! — говорила синьора графиня Старшая.
      — Фонтан слез! — смеялась синьора графиня Младшая.
      — Завтра, — пригрозил лишенке синьор петрушка, — я заставлю тебя написать три тысячи раз: «Я не должен плакать за столом, ибо я мешаю пищеварению взрослых».
      Когда наконец стало ясно, что Вишенка не собирается перестать плакать, его отправили в постель.
      Земляничка пыталась, как умела, успокоить бедного мальчика, но ничто не помогало. Девушка так огорчилась, что и сама стала плакать вместе с ним.
      — Сейчас же перестань реветь, негодная девчонка, — пригрозила синьора графиня Старшая, — не то я тебя выгоню!
      От горя Вишенка даже заболел. У него начался такой озноб, что под ним тряслась кровать, а от его кашля дрожали в окнах стекла.
      В бреду он всё время звал:
      — Чиполлино! Чиполлино! Редиска! Редиска!
      Синьор Помидор заявил, что ребёнок, видимо, заболел оттого, что его до смерти напугал опасный преступник, который бродит в окрестностях замка.
      — Завтра же я прикажу его арестовать, — сказал он, чтобы успокоить больного.
      — О нет, нет, пожалуйста не надо! — всхлипывал Вишенка. — Арестуйте лучше меня, бросьте меня в самое тёмное и глубокое подземелье, но не трогайте Чиполлино. Чиполлино такой хороший мальчик. Чиполлино — мой единственный, мой настоящий Друг!
      Синьор Петрушка испуганно высморкался:
      — Ребёнок бредит. Очень тяжёлый случай!..
      Послали за самыми знаменитыми врачами.
      Сначала пришёл доктор синьор Мухомор и прописал микстуру из сушёных мух. Но микстура ничуть не помогла. Тогда явился доктор Черёмуха II заявил, что сушёные мухи очень опасны при заболеваниях такого рода и что гораздо полезнее было бы обернуть больного в простыню, пропитанную соком японской черёмухи.
      Дюжину простынь перепачкали соком черёмухи, но Вишенке лучше не стало.
      — По-моему, — предложил доктор Артишок, — нужно обложить его сырыми артишоками!
      — С колючками? — испуганно спросила Земляничка.
      — Обязательно, иначе лекарство не принесёт пользы.
      Стали лечить Вишенку сырыми артишоками прямо с грядки: бедный мальчик кричал и подскакивал от уколов, словно с него сдирали кожу.
      — Видите, видите? — говорил, потирая руки, доктор Артишок. — У юного графа сильная реакция. Продолжайте лечение!
      — Всё это вздор и чепуха! — воскликнул известный профессор, синьор Салато-Шпинато. — Какой это осел прописал артишоки? Попробуйте лечить его свежим салатом.
      Земляничка потихоньку послала за доктором Каштаном, который жил в лесу под большим каштаном. Его называли доктором бедняков, потому что он прописывал больным очень мало лекарств и платил за лекарства из собственного кармана.
      Когда доктор Каштан подошёл к воротам замка, слуги не хотели его впустить, потому что он прибыл не в карете, а пешком.
      — Доктор без кареты — наверняка шарлатан и проходимец, — сказали слуги и собирались уже захлопнуть дверь перед носом у доктора, когда появился синьор Петрушка.
      Петрушка, как вы помните, всегда выскакивал неизвестно откуда. Но на этот раз он подвернулся кстати и приказал впустить врача. Доктор Каштан внимательно осмотрел больного, велел показать язык, пощупал пульс, тихо задал Вишенке несколько вопросов, а потом вымыл руки и сказал очень печально и серьёзно:
 
Ничего не болит у больного:
Пульс в порядке, и сердце здорово,
Не больна у него селезёнка…
Одиночество губит ребёнка!
 
       — На что вы намекаете? — грубо оборвал его Помидор.
      — Я не намекаю, а говорю правду. Этот мальчик ничем не болен — у него просто меланхолия.
      — Что это за болезнь? — спросила синьора графиня Старшая.
      Она очень любила лечиться, и стоило ей услышать название какой-нибудь новой, неизвестной болезни, как она сейчас же находила её у себя. Ведь графиня была так богата, что расходы на докторов и лекарства её ничуть не пугали.
      — Это не болезнь, синьора графиня, — это тоска, печаль. Ребёнку нужна компания, нужны товарищи. Почему вы не пошлёте его играть с другими детьми?
      Ох, лучше бы уж он не говорил этого! На бедного доктора со всех сторон посыпался град упрёков и оскорблений.
      — Немедленно убирайтесь вон, — приказал синьор Помидор, — не то я велю слугам вытолкать вас в шею!
      — Стыдитесь! — добавила синьора графиня Младшая. — Стыдитесь, что так гнусно злоупотребили нашим гостеприимством и доверчивостью! Вы обманом проникли в наш дом. Если б я только захотела, я могла бы подать на вас в суд за самовольное и насильственное вторжение в частные владения. Не правда ли, синьор адвокат?
      И она повернулась к синьору Горошку, который всегда оказывался поблизости, когда требовалась его помощь.
      — Разумеется, синьора графиня! Это тягчайшее уголовное преступление!
      И адвокат сейчас же пометил в своей записной книжке: “За консультацию графиням Вишням по делу о насильственном вторжении доктора Каштана в частные владения — десять тысяч лир”.

Мышиный главнокомандующий вынужден дать сигнал к отступлению

      Вы, конечно, хотите знать, что поделывают арестованные, то есть кум Тыква, профессор Груша, мастер Виноградинка, кума Тыквочка и другие жители деревни, которых кавалер Помидор приказал арестовать и бросить в подземелье замка.
      К счастью, профессор Груша захватил с собой огарок свечи, зная, что в подземельях бывает очень темно и полным-полно мышей. Чтобы отогнать мышей, профессор начал играть на скрипке: мыши не любят серьёзной музыки. Услышав пронзительные звуки скрипки, они пустились наутёк, проклиная противный инструмент, голос которого так напоминал им кошачье мяуканье.
      Однако в конце концов музыка вывела из себя не только мышей, но и мастера Виноградинку. Профессор Груша был особой меланхолического темперамента и всегда играл только грустные мелодии, от которых хотелось плакать.
      Поэтому все арестованные попросили скрипача прекратить игру.
      Но едва только наступила тишина, мыши, как вы сами понимаете, сейчас же пошли в атаку. Двигались они тремя колоннами. Главнокомандующий — генерал Мышь-Долгохвост руководил наступлением:
      — Первая колонна заходит слева и прежде всего должна захватить свечку. Но горе тому, кто посмеет её съесть! Я — ваш генерал, и мне надлежит первому вонзить в неё зубы. Вторая колонна зайдёт справа и бросится на скрипку. Эта скрипка сделана из половинки сочной груши и, должно быть, превосходна на вкус. Третья колонна ударит в лоб и должна истребить врага.
      Командиры колонн объяснили задачу рядовым мышам. Генерал Мышь-Долгохвост выехал в танке. Собственно говоря, это был не танк, а глиняный черепок, привязанный к хвостам десяти здоровенных мышей.
      Трубачи протрубили атаку, и в несколько минут битва была окончена. Однако сожрать скрипку мышам не удалось, так как профессор поднял её высоко над головой. Но свеча исчезла, как будто её ветром сдуло, и наши друзья остались в темноте.
      Исчезла и ещё одна вещь, но вы узнаете потом, какая именно.
      Кум Тыква был безутешен:
      — Ох, и все это из-за меня!
      — Почему из-за тебя? — буркнул мастер Виноградинка.
      — Кабы я не вбил себе в голову, что мне нужно иметь свой домик, с нами не стряслась бы эта беда!
      — Да успокойтесь, пожалуйста! — воскликнула кума Тыквочка. — Ведь не вы же посадили нас в тюрьму!
      — Я уже старик, зачем мне дом?.. — продолжал сокрушаться кум Тыква. — Я мог бы ночевать под скамейкой в парке — там я бы никому не помешал. Друзья, пожалуйста, позовите тюремщиков и скажите им, что я подарю домик кавалеру Помидору и укажу место, где мы его спрятали.
      — Ты не скажешь им ни одного словечка! — рассердился мастер Виноградинка.
      Профессор Груша печально пощипал струны своей скрипки и прошептал:
      — Если ты откроешь тюремщикам, где спрятан твой домик, ты впутаешь в это дело и кума Чернику и…
      — Ш-ш-ш! — зашипела кума Тыквочка. — Не называйте имён: здесь и у стен есть уши!
      Все притихли и стали испуганно озираться по сторонам, но без свечки было так темно, что они никак не могли увидеть, есть ли у стен уши.
      А уши у стен и в самом деле были. Вернее, одно ухо: круглая дырка, от которой шла труба — нечто вроде секретного телефона, передававшего всё, что говорилось в подземелье, прямёхонько в комнату кавалера Помидора. К счастью, в эту минуту синьор Помидор не подслушивал, потому что суетился у постели больного Вишенки.
      В наступившей тишине снова послышались протяжные звуки трубы: мыши готовились повторить атаку. Они были полны решимости захватить скрипку профессора Груши.
      Чтобы напугать их, профессор приготовился дать концерт: он приложил скрипку к подбородку, вдохновенно взмахнул смычком, и все затаили дыхание.
      Ожидание длилось довольно долго; в конце концов арестованные перевели дух, а инструмент так и не издал ни звука.
      — Что, не получается? — осведомился мастер Виноградинка.
      — Ах, мыши отъели у меня половину смычка! — воскликнул Груша со слезами в голосе.
      Действительно, смычок был весь обглодан, так что от него осталось всего несколько сантиметров. Без смычка играть, конечно, нельзя было, а мыши уже перешли в наступление, испуская грозные, воинственные клики.
      — Ох, и все это из-за меня! — вздыхал кум Тыква.
      — Перестань вздыхать и помоги нам, — сказал мастер Виноградинка. — Если уж ты так хорошо умеешь вздыхать и стонать, то, наверно, умеешь и мяукать.
      — Мяукать? — обиделся кум Тыква. — Удивляюсь я тебе: кажется, серьёзный ты человек, а в такую минуту шутки шутишь!
      Мастер Виноградинка не стал ему и отвечать, а так мастерски замяукал, что армия мышей остановилась.
      — Мя-а-у! Мяу! — тянул сапожник.
      — Мяу! Мяу! — жалобно вторил ему профессор. не переставая оплакивать бесславную гибель своего смычка.
      — Клянусь памятью моего покойного деда, Мыша Третьего, короля всех погребов и кладовых, что они привели сюда кота! — воскликнул генерал Мышь-Долгохвост, разом затормозив свой танк.
      — Генерал, нас предали! — завопил один из командиров колонн, подбежав к нему. — Моя колонна столкнулась с целой дивизией чердачных котов и кошек, вооружённых до зубов!
      На самом-то деле его войска не встретили ни одного кота — они только очень испугались. А у страха, как известно, глаза велики.
      Генерал Мышь-Долгохвост потёр лапкой свой хвост. Когда он бывал озабочен, то всегда тёр лапкой хвост, и от частого трения эта часть его тела так пострадала, что мыши-солдаты втихомолку называли своего командира генералом Бесхвостым.
      — Памятью моего покойного предка, Мыша-Долгохвоста Первого, императора всех амбаров, клянусь, что предатели поплатятся за своё коварство! А сейчас дайте сигнал к отступлению.
      Командиры не заставили его повторять приказание. Трубы заиграли отбой, и вся армия немедленно удалилась во главе с генералом Бесхвостым, который немилосердно нахлёстывал мышей, тащивших его танк.
      Таким образом наши друзья мужественно отразили нападение противника. Поздравляя друг друга с одержанной победой, они вдруг услышали, что кто-то зовёт тоненьким голоском:
      — Кум Тыква! Кум Тыква!
      — Это вы зовёте меня, профессор?
      — Нет, — сказал Груша, — не я.
      — А мне послышалось, что меня кто-то кличет.
      — Кума Тыквочка, а кума Тыквочка! — снова раздался тот же голосок. Тыквочка обернулась к мастеру Виноградинке:
      — Мастер Виноградинка, это вы так пищите?
      — Да что с тобой? Я вовсе не думаю пищать! Я только почёсываю затылок, потому что у меня в голове так и зудит одна мысль.
      — Кума Тыквочка, да отзовитесь же! — снова послышался голос. — Это я, Земляничка!
      — Да где же ты?
      — Я в комнате кавалера Помидора и говорю с вами по его секретному телефону. Вы слышите меня?
      — Да, слышим.
      — И я вас прекрасно слышу. Помидор скоро придёт сюда. Меня просили вам кое-что передать.
      — Кто просил?
      — Ваш приятель Чиполлино. Он говорит, чтобы вы не тревожились. Положитесь на него. Он уж постарается освободить вас из тюрьмы. Только не говорите синьору Помидору, где находится домик Тыквы. Не сдавайтесь! Чиполлино все устроит.
      — Мы ничего никому не скажем и будем ждать! — ответил за всех мастер Виноградинка. — Но передай Чиполлино, чтобы он поторопился, потому что нас тут осаждают мыши и мы не знаем, сколько времени продержимся. Не можешь ли ты как-нибудь доставить нам свечу и спички? У нас был огарок, но его съели мыши.
      — Подождите немного, я сейчас вернусь.
      — Конечно, подождём. Куда нам деваться!
      Через некоторое время снова послышался голосок Землянички:
      — Ловите, я бросаю свечку!
      Послышался шорох, и что-то стукнуло кума Тыкву по носу.
      — Тут, тут она! — радостно закричал старик.
      В пакетике была целая сальная свечка и коробка спичек.
      — Спасибо, Земляничка! — закричали все хором.
      — До свидания, мне надо удирать: Помидор идёт!
      Действительно, в этот самый миг синьор Помидор вошёл в свою комнату. Увидев Земляничку, которая возилась около его секретного телефона, кавалер страшно обеспокоился:
      — Ты что тут делаешь?
      — Чищу вот эту ловушку.
      — Какую ловушку?
      — Вот эту… Разве это не мышеловка?
      Помидор вздохнул с облегчением. «Слава богу, — подумал он, — служанка так глупа, что приняла мой секретный телефон за мышеловку!»
      Он повеселел и даже подарил Земляничке бумажку от конфеты.
      — Вот держи, — сказал он великодушно, — можешь облизать эту бумажку. Она сладкая, год назад в неё была завёрнута карамелька с ромом.
      Земляничка поклонилась и поблагодарила кавалера:
      — За семь лет службы вы дарите мне уже третью бумажку от конфет, ваша милость.
      — Вот видишь! — пропыхтел Помидор. — Значит, я добрый хозяин. Веди себя хорошо, и ты будешь довольна.
      — Кто волен, тот и доволен, — ответила Земляничка пословицей и, ещё раз поклонившись, убежала по своим делам.
      Кавалер Помидор потёр руки, думая про себя: «Вот теперь я посижу у моего секретного телефона и послушаю, о чём болтают арестованные. Узнаю, наверно, много интересных вещей. Может быть, мне даже удастся открыть, где они прячут этот проклятый домик».
      Однако заключённые, которых вовремя предупредила Земляничка, услышали, что синьор Помидор подходит к слуховому отверстию, и, решив доставить ему несколько приятных минут, принялись ругать его на все корки.
      Помидора так и подмывало крикнуть: «Вот я вас!» — но в то же время ему не хотелось себя обнаружить.
      Поэтому, чтобы не слышать больше обидных слов, он счёл за лучшее улечься на покой. Перед сном он плотно заткнул тряпкой свой самодельный телефон, у которого вместо трубки была самая обыкновенная воронка, какую употребляют для разлива вина в бутылки.
      А в подземелье мастер Виноградинка зажёг новую свечу.
      Все посмотрели наверх и, обнаружив в углу потолка дырку от секретного телефона, всласть посмеялись над синьором Помидором, который, должно быть, лопался от злости, подслушав разговоры заключённых.
      Однако веселье длилось в тюрьме недолго. Мышь-разведчик, увидев в камере свет, разнюхала, как обстоят дела, и, не тратя времени даром, помчалась с докладом к генералу Бесхвостому.
      — Ваше превосходительство, — отрапортовала она весело, — коты ушли, а у людей новая свечка!
      — Что? Свечка?
      У Бесхвостого потекли слюнки, и он облизал усы, ещё сохранявшие запах и вкус первого огарка.
      — Трубите сбор! — приказал он в ту же минуту.
      Когда войско было построено, генерал Долгохвост — то есть генерал Бесхвостый — произнёс пламенную речь:
      — Храбрецы! Наше подземелье в опасности. Атакуйте врага и добудьте с бою сальную свечку. Съем её, конечно, я сам, но перед этим позволю каждому из вас по очереди облизать её. Вперёд, грызуны?
      Мыши запищали от восторга, подняли хвосты и снова ринулись в бой.
      Но на этот раз мастер Виноградинка предусмотрительно поставил свечку в маленькое углубление в стене, между двумя кирпичами, высоко от пола. Напрасно мыши пытались вскарабкаться по гладкой, скользкой стенке — им так и не удалось добраться до свечи. Самые ловкие поглодали немножко скрипку профессора Груши. Но и этим смельчакам пришлось убраться восвояси, потому что генерал Бесхвостый, разъярённый неудачей, решил прибегнуть к строгости.
      Без долгих разговоров он выстроил своё войско в шеренгу и приказал казнить каждого десятого за трусость и мародёрство.
      В эту же ночь произошло неожиданное событие.
      Чиполлино, Земляничка и Редиска встретились в саду у изгороди, чтобы обсудить положение, и обсуждали его с таким жаром, что ничего не замечали вокруг.
      Не заметили они и пса Мастино, который совершал в это время свой сторожевой обход.
      Пёс обнаружил ребят и накинулся на них как бешеный.
      С девчонками-то он связываться не стал, но зато сшиб с ног Чиполлино и, навалившись ему на грудь, лаял до тех пор, пока не явился синьор Помидор и не арестовал мальчика.
      Можете себе представить, как был доволен кавалер!
      — Чтобы доказать тебе моё особое расположение, — говорил он, издеваясь над Чиполлино, — я засажу тебя в особую, тёмную камеру. Простая тюрьма недостойна такого негодяя, как ты.
      — Сделайте одолжение! — отвечал Чиполлино не смущаясь.
      Да и мог ли он ответить иначе? Или, может быть, вы полагаете, что ему следовало заплакать и попросить пощады?
      Нет, Чиполлино был из той честной луковой семьи, которая кого угодно может заставить плакать, а сама не заплачет ни при каких обстоятельствах!

Путешествие Чиполлино и Крота из одной тюрьмы в другую

      Ночью Чиполлино проснулся. Ему почудилось, будто кто-то постучал в дверь. «Кто бы это мог быть? — подумал он. — Может быть, этот стук мне только приснился?»
      Пока Чиполлино раздумывал, что же именно могло его разбудить, шум послышался снова. Это был какой-то глухой равномерный гул, словно кто-то неподалёку работал киркой.
      «Кто-то роет подземный ход», — решил Чиполлино, приложив ухо к той стене, откуда доносился шум.
      Едва успел он прийти к такому выводу, как вдруг со стенки посыпалась земля, потом отвалился кирпич и вслед за кирпичом кто-то впрыгнул в подземелье.
      — Куда это, чёрт возьми, я попал? — раздался глухой голос.
      — В мою камеру, — отвечал Чиполлино, — то есть в самое тёмное подземелье замка графинь Вишен. Извините, что в этой проклятой тьме я не могу рассмотреть вас и поздороваться с вами как следует.
      — А вы кто такой? Извините, но я привык к темноте, а здесь для меня слишком светло. Я при свете ничего не вижу.
      — Вот как? Значит, вы — Крот?
      — Совершенно верно, — ответил Крот. — Я уж давно хотел прорыть ход в этом направлении, но никак не мог улучить для этого свободную минутку. Ведь мои галереи тянутся на десятки километров под землёй. Их надо осматривать, ремонтировать, чистить. То и дело просачивается вода — из-за этого у меня постоянный насморк. А тут ещё эти несносные червяки, которые лезут куда попало и не умеют уважать чужой труд! Вот я и откладывал это дело с недели на неделю. Но сегодня утром я сказал себе: «Синьор Крот, если вы и в самом деле любознательны и хотите увидеть мир, то настало время прорыть новый коридор». Ну, я и пустился в путь…
      Но тут Чиполлино прервал рассказ синьора Крота и счёл необходимым представиться ему:
      — Меня зовут Чиполлино, что значит «луковка». Я пленник кавалера Помидора.
      — Не утруждайте себя объяснениями, — сказал Крот. — Я вас сразу же узнал по запаху. Мне вас искренне жаль. Вы принуждены днём и ночью оставаться в таком чертовски светлом месте, а ведь это, должно быть, настоящая пытка!
      — Я-то нахожу это место довольно-таки тёмным…
      — Вы шутите! Но мне вас чрезвычайно жаль. Да, люди злы. Я так считаю: уж если вы хотите заключить кого-нибудь в темницу, так пусть это будет и в самом деле тёмное место, где глаза могут по-настоящему отдохнуть.
      Чиполлино понял, что нет никакого смысла заводить спор по поводу света и тьмы с Кротом, который, привыкнув к мраку своих галерей, естественно имел по этому вопросу совершенно особое мнение.
      — Да, я должен признаться, что свет и мне очень досаждает, — притворно вздохнул Чиполлино.
      — Вот видите! А что я вам говорил!
      Крота очень растрогали слова Чиполлино.
      — Если бы вы были поменьше… — начал он.
      — Я? Да разве я большой? Уверяю вас, что я вполне пролезу в любую кротовую дырку, то есть норку.
      — Может быть, может быть, юноша. Только сделайте милость, не называйте мои галереи норками или дырками. Так вот, может быть, мне удастся вывести вис отсюда.
      — Я легко могу пролезть в ту галерею, которую вы только что выкопали, — сказал Чиполлино. — Только, пожалуйста, идите первым, потому что я боюсь заблудиться. Я слышал, что ваши галереи очень запутанные.
      — Возможно, — ответил Крот. — Мне надоедает ходить всегда одной и той же дорогой. Хотите, выроем новый ход?
      — А в какую сторону? — спросил Чиполлино.
      — Да в какую хотите, — ответил Крот. — Только бы добраться до тёмного места и не угодить в такую же ослепительно светлую пещеру, как эта, будь она проклята!
      Чиполлино сразу же подумал о темнице, в которой томились Тыква, Виноградинка и прочие. Вот удивятся они, если он проберётся к ним подземным ходом!
      — Я думаю, нужно рыть вправо, — предложил он Кроту.
      — Вправо или влево — мне всё равно. Если вы так предпочитаете, пойдём направо.
      И недолго думая Крот уткнулся головой в стенку 11 принялся так быстро рыть нору, что осыпал Чиполлино сырой землёй с головы до ног.
      Мальчик поперхнулся и закашлялся на добрые четверть часа. Перестав наконец кашлять и чихать, он услышал голос Крота, который нетерпеливо звал его:
      — Что же, молодой человек, идёте вы за мной или нет?
      Чиполлино протиснулся в прорытую Кротом галерею, которая оказалась достаточно широкой, чтобы он мог без особых усилий двигаться вперёд. Крот уже прорыл несколько метров, работая с молниеносной быстротой.
      — Я здесь, я здесь, синьор Крот! — бормотал Чиполлино, отплёвываясь и заслоняясь руками от комьев земли, которые всё время летели ему в рот из-под лап Крота.
      Однако, прежде чем пойти за Кротом, Чиполлино успел заделать дырку в стене своей тюрьмы.
      «Когда Помидор обнаружит мой побег, — подумал он, — пускай он не знает, в какую сторону я удрал».
      — Как вы себя чувствуете? — спросил Крот, продолжая работать.
      — Спасибо, великолепно, — отвечал Чиполлино. — Здесь такая непроглядная, беспросветная тьма!
      — Я же вам говорил, что вы сразу почувствуете себя лучше! Хотите, остановимся на минуточку? Впрочем, я бы предпочёл продолжать путь, потому что немного тороплюсь. Но, может быть, с непривычки вам трудно так быстро передвигаться по моим галереям?
      — Нет, нет, пойдём дальше! — ответил Чиполлино, рассчитывая, что при такой скорости они раньше доберутся до подземелья, где находятся его друзья.
      — Прекрасно! — И Крот стал быстро пробираться вперёд.
      Чиполлино с трудом поспевал за ним.
      А через четверть часа после побега Чиполлино дверь его камеры открылась. В темницу, насвистывая весёлую песенку, вошёл синьор Помидор.
      С каким злорадством предвкушал эту минуту храбрый кавалер! Когда он спускался в подземелье, ему казалось, что он стал легче по крайней мере килограммов на двадцать.
      «Чиполлино в моих руках, — самодовольно думал он. — Я заставлю его во всём признаться, а потом повешу. Да, да, повешу! После этого я выпущу мастера Виноградинку и остальных дурней — их-то мне бояться нечего. А вот и дверь камеры, где сидит мой арестант… Ах, как мне приятно думать об этом маленьком негодяе, который, должно быть, уже все слезы выплакал за это время! Он, конечно, бросится к моим ногами и будет умолять о прощении. Я готов поклясться, что он будет лизать мне башмаки. Что ж, я позволю ему поваляться у меня в ногах и даже подам ему некоторую надежду на спасение, а потом объявлю приговор: смерть через повешение!»