Про ЛЮБОff/on

— И кто это? — спросил я, с трудом веря, что такое возможно.

— Лена.

— Лена?

Иваныч дал мне время осмыслить информацию.

— А с этим что? — Он выглянул в окно. Люди уже начинали бросать камни. Пришлось выставить охрану по периметру банка.

— Завтра начнем выплаты. Лену пока оставим.

— Окей. — Он кивнул.

— Нужен рейтинг. От проверки мы отмазались, перед народом мы чисты. Начнем выплаты, и через пару дней паника спадет. Надо свалить Ильина и вернуть доверие людей.

— Покушение? — спросил Иваныч.

— Покушение, — подтвердил я.

— С летальным, — сказал Иваныч, глядя мне в глаза.

Я вспомнил свою белую акулу. В первый раз после того, как она сдохла.

Дура. Наверняка она была бабой.

Я кивнул. Иваныч покачал головой.

— Своих людей не дам. А то потом начнем искать заново. Одни проверки чего стоят! Своих не дам!

— Кто?

— Не знаю. Нужен штатский кто-нибудь.

Мы помолчали.

Смешно, что Лена попросила аквариум.

— Брежнев?

Иваныч безразлично разглядывал происходящее за окном.

— Нет. Где нового возьмем?

— Кто?

— Кто-то, чье место может остаться вакантным долгое время.

Явно не Иваныч.

— Кто-то, кого будет жалко. Действительно, Брежнев не подходит.

— Женщина. — Иваныч улыбнулся. С такой улыбкой в кино произносят фразу «шерше ля фам».

— Женщина? — переспросил я и взял ручку. Наверное, Иваныч подумал, что я буду за ним записывать.

Мы обсудили детали.

На следующее утро банк начал выплаты. Эта информация прошла по всем радиостанциям. Я связался с Брежневым.

— Ярослав, я вот думаю — надо тебе персональную выставку организовать.

— В Кремле?

— Что — в Кремле?

— Выставку.

— А, ну конечно, в Кремле. Где же еще?

— Я думал об этом.

— А пока подготовь речь для телевидения. О том, что, несмотря на происки наших конкурентов, банк функционирует в рабочем режиме. Только без своих художественных изысков, окей?

Я повесил трубку.

Все будет отлично.

Мы исправим ситуацию. Как всегда.

— Да?

— Привет.

— Привет, Лад, куда ты пропала?

— Я в Куршевеле была.

— Да? Клево?

— Клево. Но народу немного было.

— Так еще рано.

— Но все равно… Гостиница полная. Одни русские.

— Кого встретила?

— Ленку Петрову, они развелись, кстати. Представляешь?

— Представляю. Ты Марину с Олежкой знаешь, Поповых?

— Знаю, конечно.

— Они тоже развелись. И Птицы развелись.

— Ужас.

— А чего ужасного? Все разводятся. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто больше пятнадцати лет вместе живет?

— Я.

— Ну, ты единственная. Больше нету.

— Марьянка.

— И чего? Во-первых, Марьянка еще пятнадцать не живет, мы в одно время с ней замуж выходили, а во-вторых, у него уже три года девка какая-то молодая. Офигительная семья?

— А Марьянка знает?

— Наверное, знает. Добрых людей же много.

— Это точно. Расскажут в подробностях.

— Да она там еще и нанимала кого-то. Не знаю, частного сыщика.

— Зачем?

— Дура. Хотела чего-то узнать. Узнала. И чего?

— Ну, знаешь. Это только потом понимаешь. А реально тяжело устоять, если есть возможность получить информацию. Мы же все мазохистки.

— Да дуры, а не мазохистки. Мы же хотим узнать, что они нам верны, а не наоборот.

— А получается наоборот.

— Ты что, тоже на этой теме?

— Ага. Не могу удержаться.

— Следишь?

— Нет, у меня свой метод. Технический прогресс.

— И что?

— Как будто ты не знаешь. Мне кажется, вся Москва только об этом и говорит.

— О чем?

— О девках Влада.

— И что ты думаешь делать?

— А что мне делать? Не разводиться же? А? Мне лет-то уже сколько!

— Слушай, у меня вторая линия. Повисишь?

— Нет, давай попозже созвонимся.

— Целую.

Приехал домой, Лады нет. Телефон отключен. А я хотел с ней поговорить. Ни о чем, просто так. Она всегда меня понимала. Раньше. И поддерживала.

Телефон отключен. У нее же есть зарядка в машине!

Заснуть невозможно. Голова работает, как вечный двигатель.

Налил себе немного виски.

Может, стоит перевести банковские активы на офшор? Пока не поздно? Нет, все будет нормально.

Не знаю, сколько я выпил виски.

Проснулся в семь утра.

С удовольствием выпил бы еще столько же.

Нельзя. Надо ехать в банк.

Водитель приедет только в девять. И охрана.

Решил не ждать.

Сел за руль, но с трудом вписался в первый же поворот.

Система Dinamic Drive — вещь.

Народ уже перекрыл подступы к банку. Они что, здесь ночевали? Хорошо, что я без пафоса, один, за рулем. Въехал в гараж.

Транспарантов не было.

— Народ попритих, — сообщил Иваныч, сидя в приемной на месте секретарши.

Этот точно здесь ночевал.

— Пусть сообщат, что с десяти начнем выплаты.

— Окей. Прямо сейчас отправлю кого-нибудь.

— Димка здесь?

— Пока нет.

Я позвонил ему на мобильный.

— Влад, я паркуюсь. Там народу — тьма! И какое-то телевидение, по-моему, «Си-эн-эн».

— Давай ко мне.

Войдя, Димка по привычке бросил взгляд на то место, где стоял аквариум.

— Мы начинаем выплаты. Пусть еще раз объявят по радио.

— А с «Си-эн-эн» чего делать?

— Они сами разберутся. Им сюда вообще лезть незачем.

— Так здесь и наши есть, Первый канал, по-моему.

— Договорись, пусть Брежнев выступит. Только проконтролируй, чтоб лишнего не болтал.

— Влад, он пил до утра. Не знаю, как он сейчас.

— Приводи его в чувство. Поставь капельницу. Или дай пиво. В конце концов, если он будет дерьмово выглядеть — даже хорошо. У нас же проблемы были.

— Я понял. Пойду узнаю, что с ним.

К обеду второго дня поток людей уменьшился. Очередь поредела. Транспаранты исчезли.

Люди уже раздумывали, стоит ли закрывать счета. Но еще стояли в очереди.

Банк был на грани банкротства.

Брежнев выступил с заявлением о давлении на партию сверху. О том, что нас не сломать. И не запугать! Что за обещания, данные нами избирателям, мы положим свои жизни.

Люди перестали дежурить у банка по ночам.

Паника прекратилась.

Я очень надеялся на то, что Ленины ожидания по поводу покушения оправдаются.

Нам надо вернуть авторитет. И рейтинг.

В первый раз за последнюю неделю я выехал из банка без препятствий.

И в первый раз более-менее спокойно вздохнул.

Встретился в «Паласе» с радиоведущей. Я всегда держал номер в этой гостинице. Для представительских нужд.

Иваныч считает, что мне пора поменять ее на другую. Может, «Балчуг»? Или «Метрополь»?

Лада отправилась в ночной клуб, а мне надо было расслабиться.

Радиоведущая как раз для этого подходит. Она не задает вопросов о жене, не расспрашивает о работе и ничего не просит. Пока.

Я напился.

Проснулся в семь утра. Дома.

Как я оказался дома, помню не очень хорошо. Но, наверное, не так уж сильно мне понравилась радиоведущая.

Лада устроила мне скандал.

Она пришла домой в четыре утра абсолютно пьяная.

— Где ты был вчера ночью? — кричала она, и ее голос, как всегда, если она выпьет, был выше обычного на несколько тонов.

— Я же тебе звонил, дорогая. Я остался на работе, ты же знаешь, какие сейчас у меня проблемы. Прессу читаешь?

— Ты — ничтожество! — орала Лада, держась за стул, чтобы не упасть. — Ты спал в «Паласе», с девкой!

Откуда она знает?

— Это бред. Дорогая, тебе надо отдохнуть.

— Я ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу!

— Ты напилась, чтобы высказать мне это?

— Ты — ничтожество! Ты — ноль! Ты ни на что не способен! Ты даже не способен иметь детей! Из-за тебя у меня нет ребенка! У меня ничего нет!

— Если не считать всего, что у тебя есть.

Я выключил телевизор. Похоже, про пост Лада забыла.

Я был уверен, что скоро начнется истерика. Она и началась.

Лада рыдала, сидя на полу.

Мне не хотелось ее успокаивать.

Чем женщина старше, тем меньше ее жалко. А может, чем больше ты ее знаешь, тем меньше ее жалко. А может, чем она тебе ближе…

Я ушел спать.

Лада заснула в гостиной. На полу.

У меня не было возможности предупредить ее о том, что мы едем на правительственный прием. В пятницу. По личному именному приглашению президента.

С утра ее уже не было в гостиной. Хорошо, а то после таких бурных сцен она обычно еще целый день агрессивная. Если учесть, что у меня целая толпа народа перед входом на работе, то скандал за завтраком — это уже слишком.

Вообще, когда я в последний раз был в отпуске? На Мальдивах, два года тому назад. С Ладой.

23

Это было первое апреля.

Попросил секретаршу ни с кем не соединять. Мы обсуждали с главой управы одного московского района условия сотрудничества.

Нам нужны были их голоса.

Им — контроль над маршрутными такси. Потому что маршрутные такси — это черный нал.

Они настаивали на наиболее выгодных для себя маршрутах.

— Здесь идет рейсовый автобус. Прямо от метро. — Глава был щуплый, низенький, но с отличными белыми зубами. Он водил пальцем по схеме, которую мы оба уже давно знали наизусть. — Маршрутки здесь не имеют стопроцентной востребованности.

— Хорошо. Мы увеличим интервал движения рейсовых автобусов. Например, до сорока минут. Вот вам и востребованность. Не все будут сорок минут ждать следующего автобуса, так?

— Ну, так. Тогда надо утвердить расписание.

— Просто снимем с этого маршрута несколько автобусов.

— А вот здесь новостройки, как раз неплохо организовать новые маршруты. Перекинем автобусы туда.

— Не против.

Я решил, что поеду домой. Мириться с Ладой.

Завтра нам вместе надо быть на приеме в Кремле.

Я даже купил цветы.

Продавщица просунула в окно машины несколько букетов. Я выбрал красно-белые розы. Ладе понравится.

Зита, домработница, выскользнула из прихожей, как только я открыл дверь.

В последнее время меня это стало раздражать.

Судя по тому, что в квартире темно, Лады нет.

Включил свет.

Бросил на диван цветы.

Решил, что отдам их Зите, пусть поставит в воду.

Позвал домработницу. Она появилась, пряча глаза. Может, ворует?

— Поставьте цветы, пожалуйста.

Зита исчезла с цветами, бесшумно прикрыв дверь.

Газеты были сдвинуты на край журнального столика. Поэтому я сразу заметил Ладину записку.

«Когда будет готов пентхаус, я перееду туда.

Я позвоню тебе, и мы обсудим вопрос денег. Если нет — мне наплевать.

Я забрала свои вещи. Уверена, тебе не придется скучать.

P.S. Не подумай, что это первоапрельская шутка».

Я дернул дверь гардеробной. Ладиных вещей нет. Она что, с ума сошла? Бред. Этого просто не может быть!

Вернулся в гостиную, прочел записку еще раз.

Открылась дверь, домработница принесла вазу с цветами. Я чуть не нахлобучил эту вазу ей на голову.

Кажется, она уловила мои мысли. Быстро поставила вазу на столик и выскочила из комнаты.

Я скомкал Ладину записку и швырнул ей вслед.

Наверное, кто-то что-то сказал моей жене. Меня где-то видели с кем-то. Где? И с кем?

Надо позвонить ей и все выяснить. Все ей объяснить и уладить. Бред, просто бред.

Она, наверное, отключила телефон.

Нет. Значит, будет разговаривать. Значит, хотела меня напугать. Воспитывала.

— Алло.

— Лада, дорогая, что случилось? Я пришел домой, эта записка, что тебя нет, ты забрала вещи, где ты?

— Не важно.

У нее абсолютно спокойный голос. И трезвый.

— Что значит не важно? И что вообще это значит?

— Ты отдашь мне пентхаус?

— Давай поговорим. При чем здесь пентхаус? Я отдам тебе все, что ты захочешь…

— Спасибо.

— Лада… Ты что, меня бросила?

— Да. И не звони мне.

— Где ты? Я сейчас приеду, и мы все обсудим. Я честно расскажу тебе все, что ты захочешь!

— Боюсь, что «все» я не перенесу.

— Дорогая, я не могу без тебя, если я в чем-то виноват, если я уделял тебе мало времени, но ты же знаешь, эти выборы…

— Удачи.

Она повесила трубку.

Я набрал снова. Не отвечает.

Я набрал еще раз. Отключила.

Я швырнул телефон об стенку. Он отскочил с отломанной крышкой и выпавшей батареей.

Она ушла от меня к этому своему Малышу. К этому молодому барану, который заделает ей кучу детей.

И ей нужен мой пентхаус. Чтобы они там все вместе жили большой дружной семьей.

Ваза с цветами тоже полетела в стену. Вслед за ней туда же впечатался мой кулак.

А может, она у этой своей толстухи Ларчика?

— Аллоу.

— Привет. Лада не у тебя?

— Привет. Не у меня.

— А у кого?

— Она просила не говорить.

— Ну ладно, Ларис, не занимайся ерундой. Где моя жена?

— Это, конечно, не мое дело, и ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь, но, Влад, честное слово, надо было раньше думать о своей жене.

— Ты еще будешь мне советы давать?

— Не кричи на меня.

— Скажи ей, чтобы она мне позвонила!

— Хорошо.

— Давай.

Я ждал десять минут. Выпил виски прямо из бутылки. Снова набрал Ларчику. Ее телефон отключен. Я не могу поверить. От меня ушла жена. К какому-то Малышу. Я найду ее.

— Иваныч? Алло, ты меня слышишь?

— Слышу. Добрый вечер.

— Лада тут выкинула… номер. В общем, собрала вещи и ушла.

Иваныч молчал.

— Найди мне ее. Срочно.

— Ладно.

— Срочно. Ты понял?

— Я понял. А как же завтрашний прием?

Еще завтрашний прием в Кремле! Надо же ей было устроить все это именно сейчас!

— Не знаю.

— Я понял.

— Ты держи меня в курсе.

— Как только будет информация, я сразу свяжусь.

— Жду.

Я открыл сейф. Она забрала все свои украшения и деньги. Денег было не так много, но ей на первое время хватит. Им хватит. Даже если я перекрою ее кредитку.

Сидят сейчас где-нибудь и строят планы на будущее.

Надо было давно уже им заняться. Если б не эти разборки в банке…

Я выпил еще виски.

У домработницы хватило мозгов не высовываться из своей комнаты. Наверное, помогала Ладе собирать вещи.

Выпил почти целую бутылку.

Позвонил Рыжей.

Сегодня все сговорились и отключили телефоны.

Лада ревновала меня к Даше.

Позвонил Даше.

Начали разговаривать, и я понял, что не хочу сейчас ни Дашу, ни Рыжую, никого.

Пригласил Дашу поехать со мной на празднование.

Повесил трубку. Понял, что это — бред.

«P.S. Не думай, что это первоапрельская шутка».

Обхохочешься в этот День смеха.

Домработница сервировала завтрак.

Я посмотрел, есть ли в холодильнике пиво. Как всегда, не оказалось.

Меня бросила жена.

Я старался об этом не думать.

Долго подбирал галстук.

Пытался вспомнить, как я уже одевался раньше. Вроде вспомнил.

Не мог выбрать ботинки. Надел те, в которых был вчера.

Иваныч ничем не обрадовал. Он поставил своих людей около домов всех Ладиных подруг. Хоть одна из них к ней приведет. Надо ждать.

Иваныч сказал, что мы должны использовать этот день. Это мероприятие. Что он понял это еще вчера, когда я сказал, что Лада со мной не поедет.

Он уже все организовал. Взял на себя смелость. У меня вчера и так проблем хватало…

Два снайпера по ходу следования в Кремль.

И хорошо, что я пригласил Дашу. Лишний «фонарь» не помешает. Якобы должна была ехать она, но опоздала. Я позвоню ей за полчаса до выезда и скажу, что уже не могу ее ждать. Правительственное мероприятие, опаздывать нельзя.

— Я не приеду, — сказала Даша.

Вот это удача! Я начал орать и уговаривать ее. Потом успокоился. Чтобы не переусердствовать.

И не уговорить ее случайно. Но она первая повесила трубку. Странно.

Открылась дверь в кабинет, вошла Лена. В дверях, безразлично нажимая кнопки телефона, словно играя в тетрис, стоял Иваныч.

— Владимир Викторович! — Лена умоляюще сложила руки. — У меня у подруги день рождения! Ну зачем я вам там нужна?

Иваныч оторвался от телефона и посмотрел на меня. Снова уткнулся в телефон.

— Лен, а кто у нас руководитель предвыборного штаба? — спросил я. — Пришли мне этого человека, мне с ним по дороге в Кремль поболтать надо.

— Я руководитель.

— Да ладно!

— Ага.

— Ну, тогда погнали?

Она кивнула.

Мы выехали ровно в два.

— Аллоу… Аллоу! Лад? Ты плачешь?

— Угу.

— Что случилось, девочка моя?

— Я не могу больше так. Ты понимаешь, я не могу! Я не выдержу! С этой сигнализацией, понимаешь, я теперь через «Цезарь-Сателлит» всегда знаю, где он находится…

— И что?

— Он все время с девками в «Паласе», Ларчик, я же не железная!

— Бедная моя.

— Я не могу больше!…

— Но ты же любишь его!

— И что? Кому это нужно? Ему наплевать на меня, он мне ни на один праздник цветок не подарил! Он все время с девками, то с этой аспиранткой, то еще с кем-нибудь! Ларчик, что мне делать?

— Не плачь, пожалуйста.

— Не могу. Не могу больше.

— Да вы еще хорошо живете. Просто у него переходный возраст, знаешь, он стареет, а их всех, когда они стареют, на молодых девок тянет.

— Ларчик, я всю жизнь ему отдала, у меня из-за него детей нет, ты думаешь, он мне благодарен?

— Конечно. Он тоже тебя любит. У вас вон секс постоянно.

— Ну и что, секс? У него не со мной одной секс.

— Ты же сама знаешь, что это важно. Мы вон с моим два раза в месяц максимум. Да и то второй раз я ору для приличия.

— Притворяешься?

— Ага.

— Ужас.

— Конечно, ужас. А что делать — дети. И вообще.

— Дети…

— Ты успокойся, Лад. У вас еще все наладится.

— Не могу я больше.

— Потерпи. Все-таки мужиков нормальных знаешь как мало.

— Да ладно.

— Конечно. Одни уроды. И все женаты. А кто не женат, тот хочет молодую.

— Не могу я.

— Хочешь, ко мне приезжай.

— Сейчас подумаю, ладно? И перезвоню.

— Ну, я тебя целую.

— Целую. Спасибо.

Я несколько часов провел в прокуратуре. Подробно рассказывал, кто знал о моем пути следования, о том, в какой я буду машине.

Я рассказал о том, что должен был ехать с женой. Но она от меня ушла накануне.

Мой адвокат предупредил прокуратуру, что эта информация не должна попасть в прессу.

Я рассказал, что пригласил своего педагога, с которым я занимался речью. Дашу. Что в последний месяц из профессиональных интересов она всюду сопровождала меня. Что она не смогла поехать и предупредила меня только за полчаса.

Что моя сотрудница Лена практически случайно оказалась в моей машине.

Меня отпустили только вечером. На улице пришлось общаться с прессой. Отвечать на вопросы по поводу моих предположений, кто подстроил покушение.

— Владимир Викторович! Кому это выгодно?

— Тем, кому мы мешаем.

— Вы не боитесь повторного покушения?

— Кто была погибшая девушка?

— Почему стреляли в вас, а не в главу партии?

— Является ли проверка банка одним из звеньев в этой цепи мер, направленных против вас?

Я пришел домой и включил телевизор. По всем каналам — про неудачное покушение.

Через три дня будут похороны Лены. Мне придется идти.

Зазвонил домашний телефон.

Все свои мобильные я отключил еще несколько часов назад.

Лада.

— Влад, ты как?

— Нормально.

— Хочешь, я приеду?

— Хочу.

Когда она приехала, я спал на диване. Она села рядом и обняла меня.

Во сне я чувствовал ее теплые руки.

Я проснулся утром, на том же диване. Моя жена спала в кресле напротив, свернувшись калачиком.

Я долго смотрел на нее. Она очень красивая.

Я больше никуда ее не отпущу.

Я сам приготовил ей яичницу. Я люблю готовить. Раньше, лет десять назад, я делал для нее на завтрак блины «креп-сюзен».

Она пила чай и улыбалась.

— Не уезжай. Пожалуйста, — попросил я.

Она молчала.

— Я люблю тебя. И всегда любил. Просто это было такое тяжелое время. Но мы его пережили. Вместе. И теперь все будет хорошо. Я обещаю тебе.

Я подошел к ней и обнял.

— Не уезжай, — шепнул я ей на ухо.

Она снова улыбнулась.

— Мне надо поехать, как минимум, за вещами.

— Не надо! Мы купим тебе все новое. Мы же начинаем новую жизнь, и ее надо начинать в новых вещах.

— Давай поедем в Париж? На пару дней?

— Давай. Только выборы пройдут, и сразу поедем, договорились?

— Договорились. — Лада вздохнула. — А если не поедем, я уйду от тебя уже навсегда. И твои девки…

Я зажал ей рот рукой.

— Никаких девок. Забудь. Я люблю тебя.

24

Портрет Лены в черной рамке был вывешен в холле банка.

Вокруг стояли цветы.

С первых полос всех газет на меня смотрело мое собственное лицо.

Люди устраивали на улице митинги в поддержку нашей партии.

Новые члены пополнили ее ряды.

Паника по поводу закрытия счетов прекратилась.

Покушение вызвало широкий общественный резонанс. В результате мой рейтинг превзошел самые оптимистичные Ленины прогнозы.

Похоже, у нас снова появится шанс перешагнуть десятипроцентный порог на выборах.

— Почему нет Брежнева? — спросил я у Димки.

— У него депрессия.

— Пусть он примет участие в митингах. А депрессия — это даже нормально. У нас же несчастье.

Димка посмотрел на меня и отвел глаза.

— Несчастье, — повторил я.

— Да он рыдал вчера.

— Пусть только перед прессой не рыдает. А то с него станется.

Я отправил водителя домой с цветами. Велел купить самый огромный букет.

— Вся желтая пресса приписывает покушение на тебя Ильину, — сообщил Димка.

— Молодцы.

Звонили из прокуратуры.

Делились информацией о ходе следствия.

Им надо будет встретиться с Ладой и, скорее всего, с Дашей.

Иваныч сообщил мне, откуда Лада знала о моих передвижениях. Сигнализация «Цезарь-Сателлит». Тупой баран. Наверное, я при ней называл пароль. Чуть не потерял из-за этого жену.

Я позвонил Ладе:

— Что делаешь, дорогая?

— Перевариваю.

— Что конкретно?

— Твои цветы и твои блинчики.

— И как?

— Под впечатлением и того и другого.

— Это только начало.

— Ты меня пугаешь.

— Что мы делаем сегодня вечером?

— «Мы»?

— Конечно мы. К сожалению, из соображений политкорректности я не смогу пригласить тебя на ужин…

— Ничего страшного, я привыкла…

— …в ресторан. Но я приглашаю тебя на ужин домой. Со свечами. Причем ужин я приготовлю сам. Как раньше, помнишь?

— Влад, я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

— Я тебя больше.

— Договорились, ты — больше.

— Дурак.

— Конечно, дурак. Кто еще любит собственную жену спустя пятнадцать лет?

— У меня такое хорошее настроение…

— Тебе больше его никто не испортит.

Позвонили из издательства.

Вчера был Международный день детской книги.

Мы спонсировали отправку книг в шестьдесят детских домов по всей России.

Издательству исполняется десять лет, и они хотят провести грандиозную благотворительную акцию. С нашим участием.

Я приготовил на ужин ризотто с каракатицей. Лада сидела на кухонном столе и язвила.

Домработница каждые пять минут боязливо заглядывала в дверь.

— А на десерт? — громко интересовалась Лада. — Что я буду есть на десерт?

— Смотрела «Девять с половиной недель»? Вот такой у тебя будет десерт.

— А это не слишком жирненько?

— Для тебя, конечно, слишком, но так уж и быть.

— Ах, вот как! Для меня жирненько?

Лада прыгнула мне на спину. От неожиданности я еле удержался на ногах.

— Это для тебя жирненько!

Домработница наконец набралась смелости и зашла на кухню. Но на этом ее смелость закончилась. Она стояла посередине и растерянно молчала.

— Зита, все нормально, — сказал я, и Лада подошла к ней поближе, чтобы подхватить ее в случае неожиданного обморока.

— Спасибо, — пролепетала Зита.

— Мы готовим ризотто, а вы потом обязательно его попробуйте, — улыбнулась Лада.

Зита недоверчиво покосилась на сковородку.

— Вкусно, вкусно, — пообещал я. — Может, конечно, не так вкусно, как вы готовите, но тоже ничего.

— Так я не нужна? — уточнила Зита.

— Не нужна, не нужна. Мы сами. — Лада обняла меня, как только за домработницей закрылась дверь.

Мы целовались, а я в это время правой рукой помешивал морепродукты на сковородке. А Лада правой рукой расстегивала мой ремень. Потому что левой она доставала рис из шкафчика.

Снег уже давно сошел, кое-где появилась трава, и под первыми лучами весеннего солнца даже уже начали распускаться цветы.

Перезвон колоколов на Ваганьковском кладбище объединял прошлое с настоящим. А настоящее с вечным. И пока колокола не смолкли, вечное казалось единственно ценным.

На похоронах Ленин папа поклялся найти убийцу. И отомстить.

Огромные столетние сосны тянулись к небу так же, как наши глаза и, скорее всего, наши души.

Я бросил на дно могилы горсть свежей земли. Как и все остальные.

В храме я зажег свечу и долго смотрел на пламя. Оно дергалось, будто в агонии. Говорят, что свеча — это немая молитва. Моя свеча кричала. А может быть, просто был сквозняк.

Позвонила Лада. Сообщила, что ее подруга, которая живет в Париже, родила. Двойню. И хочет, чтобы Лада стала крестной. Нас приглашают на крестины.

— Дорогой! Представляешь, как здорово! А ты будешь крестным! Это будут самые настоящие наши крестные дети! И мы будем о них заботиться!

— А когда крестины? — Я был в Думе, приехал проверить, как идет ремонт в моем будущем кабинете. Пока только меняли пол.

— Послезавтра. Такая спешка потому, что Мишель слегка приболел, и они хотят быстро их окрестить. Так батюшка посоветовал. Скажи, какое очаровательное имя — Мишель?

Я никак не мог полететь в Париж.

— Очаровательное.

— А малышку зовут Жанной. Я позвоню секретарше, скажу, чтобы она занялась билетами?

— Лад…

— Что?

— Я не уверен, что смогу полететь…

— Не уверен? — переспросила Лада, и я понял, что она сейчас расплачется.

— Ты же знаешь, у меня работа…

— Да, знаю. Ладно. Я скажу, чтобы она поискала другого крестного отца.

Лада повесила трубку.

Почему всегда все так не вовремя происходит?

Я набрал Ладу:

— Лад, давай знаешь как сделаем?

— Как? — Она делала вид, что не плачет.

— Улетим завтра ночным рейсом, утром там, крестины же утром?

— Утром.

— А потом я вернусь в Москву, а ты, если хочешь, останешься еще на пару дней.

— Хочу. Я хочу побыть с детьми.

— Ну и отлично.

— Я люблю тебя. Как здорово! — Я даже убрал трубку от уха, чтобы не оглохнуть.

— И я тебя.

Зашел Димка и удивленно уставился на мою улыбающуюся физиономию.

— Я отменил поездку в горы. Жена орала — ужас.

— А я улетаю в Париж.

— Чего?

— В Париж. Да ладно тебе. На полдня.

— С кем?

— С женой.

— Круто.

Лада боится летать. Она начинает пить шампанское еще до взлета. И хватать меня за руку. И заглядывать в глаза стюардессе. И шептать какую-то специальную молитву.

— Во всей этой истории хорошо только одно, — сказала она, когда самолет стал набирать высоту.

— Что?

— Если мы умрем, то вместе.

«Боинг-747» разрывал облака, как щенок игрушку. Лада крепко держала меня за руку, и мне было приятно, что она рядом и, если ей страшно, так же ищет мою руку, как и пятнадцать лет назад.

Париж встретил нас летней погодой, мы поселились в Costes, гуляли по Елисеевским, в церкви Сен Сюльпис мы держали на руках улыбающихся двойняшек, и колокола в Париже звонили не так, как в Москве: под этот звон хотелось любить, смеяться и жить.

Лада провожала меня в Шарль де Голль, и мы целовались у трапа, не боясь ни взглядов, ни папарацци.

Из Шереметьево я поехал в банк, занимался делами и каждый час звонил Ладе. Она уже скупила все игрушки в Париже и теперь собиралась перейти на одежду.

В «Палас-отеле» я встретился с Дашей. Она, конечно, была под впечатлением покушения.

Мне надо было предупредить ее о том, что ее, возможно, будут вызывать в прокуратуру. Чтобы она не боялась и не говорила ничего лишнего.

Она смотрела на меня влюбленными глазами.

Мне казалось, что я не видел ее несколько лет.

Мы остались в гостинице на ночь.

Ее уже не смущала близость проституток.

К Ладиному приезду я распорядился украсить всю квартиру цветами.

И дал себе слово — как только пройдут выборы, куплю Ладе все, что она захочет. Даже автомобильные диски с бриллиантами.

Финал

Если бы события, как люди, заполняли анкеты, мы бы точно могли знать их даты и место рождения… Тогда проще было бы… делать из них выводы, извлекать уроки, не допускать трагических повторений.

Юрий Корольков. Кио Ку Мицу! (Совершенно секретно — при опасности сжечь)

Из-за стены все устремились бы толпами за столь прекрасной смертью, если б мы жили только ради этой мерзости.

Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата