Когда врач предупредил Мэри, что из-за тучности страдает ее сердце и повышается кровяное давление, она подкрутила дома весы, и они стали показывать на десять фунтов меньше. С легкостью приняв иллюзию за реальность, Мэри вскоре набрала еще десять фунтов, считая при этом, что вернула прежний вес.

Затем она придумала Роксану. Знойная, страстная Роксана, да простит ее бог, была шлюхой. Со своими габаритами она могла растопить айсберг, превратив его в пар, — так что же говорить о мужчинах? У Роксаны не было никаких внутренних запретов, она не имела представления о нравственности. Роксана любила секс в любом виде. Если мужчина хотел говорить о непристойном, Роксана была к его услугам.

Мэри пришла в «Фэнтэзи» из прихоти — она не нуждалась в дополнительном заработке. Чтобы получить диплом, ей, конечно, пришлось немало попыхтеть над книгами в колледже, но жизнь скрашивали неизменные ростбифы. Мэри занималась экономикой и работала в одной из ведущих маклерских фирм страны. Именно это и навело девушку на мысль попробовать себя в «Фэнтэзи».

Природа явно подшутила над Мэри, одарив ее таким красивым голосом, мягким и нежным. Волнуясь, она учащенно дышала, и собеседники почему-то думали, что с ними говорит миниатюрная, изысканно воспитанная женщина. Мэри знала, что у нее прекрасный голос, и в какой-то момент не устояла перед соблазном использовать его более выгодно, нежели продавать облигации, не подлежащие налогообложению.

Мэри всегда предпочитала смотреть правде в глаза и считала себя телефонной проституткой, хотя знала, что Айлин называет свой бизнес «социальной услугой». Зато она так истово исполняла эти услуги, что семиминутный разговор с ней избавлял от разочарования, сулил исполнение любого желания и давно лелеемой мечты.

В воображении она переспала с каждым из тех, с кем говорила. В реальной жизни Мэри ни разу не занималась сексом, и в беседах с безликими мужчинами находили выход одолевавшие ее чувственные желания. За доллар в минуту она удовлетворяла своих клиентов, получая в обмен нечто неизмеримо большее, чем деньги.

Днем она занималась котировками акций, продажей векселей и покупкой фьючерсов, а вечером сменяла костюм для тучных на свой лучший наряд от «Фредерика из Голливуда». Мэри превращалась в Роксану.

Ей это безумно нравилось. Роксана была одной из немногих служащих «Фэнтэзи», кто отвечал на все звонки все семь вечеров в неделю. Если кто-то из женщин находил, что мужчина слишком пылок или у него извращенные вкусы, клиента передавали Роксане. Она с готовностью удовлетворяла любую прихоть. Заработанные деньги тратились на дамское белье из красного шелка, духи и лакомства. В особенности на лакомства. В перерыве между звонками Мэри с жадностью съедала большую банку картофельных чипсов с пинтой острого чесночно-сметанного соуса.

В тот день клиентов было немного, и, когда позвонил Лоренс, Мэри даже обрадовалась. Она хорошо знала привычки, голос Лоренса ей нравился. Хотя он и не испытывал склонности к сексуальным отклонениям, время от времени ему хотелось подхлестнуть воображение ремнями и наручниками. В отличие от Мэри он откровенно рассказывал о своей внешности. Зачем придумывать что-то, когда в действии участвует только твой голос? Как правило, они общались три раза в неделю: один короткий трехминутный разговор и два обычных, семиминутных. Лоренс был бухгалтером, поэтому, помимо секса, их объединяли профессиональные интересы.

В спальне Роксаны мерцали свечи. Красные свечи. Она умела создать себе настроение, вольготно устроившись на кровати королевского размера с двухлитровой бутылкой «Классической колы». Подложив под жирную спину атласные подушки, Роксана, болтая, вертела телефонный шнур.

— Лоренс, мне очень приятно с тобой говорить. Услышав твой голос, я от одного этого прихожу в возбуждение. Между прочим, на мне новая ночная сорочка красного цвета. Она совсем прозрачная, ты можешь все сквозь нее увидеть. — Она засмеялась, уютно развалившись на подушках. Сейчас в ней было сто пять фунтов лишнего веса. — Лоренс, ты слишком требователен, но, если хочешь, я все для тебя сделаю. Представь себе меня и слушай, что я тебе расскажу…

Он знал, что слишком торопится. Но, черт возьми, плевать на все, лишь бы это повторилось! У Роксаны был прекрасный голос; он сразу понял, что именно она должна стать следующей.

При этой мысли Джеральд почувствовал нарастающее напряжение внизу живота. Она его ждет! Роксана не дразнит и не обещает, как Дезире; она умеет беседовать о таких вещах, которые ему и не снились. Она сама хочет, чтобы он причинил ей боль. Разве он может отказать ей?

Но надо соблюдать осторожность. Район, в котором на этот раз оказался Джеральд, был более беспокойным. Повсюду сновали автомобили, по тротуарам тянулся нескончаемый поток пешеходов. В любой момент его могли увидеть знакомые, но это только придавало ощущениям особую остроту.

Роксана жила в многоквартирном доме, выходившем фасадом на Висконсин-авеню. Джеральд припарковал машину на расстоянии двух кварталов от ее дома. Он шел намеренно медленно — не из предосторожности, а желая запомнить все, связанное с этим чудесным вечером. Над головой плыли облака, дул легкий ветерок. Лицо его оставалось спокойным, но руки, спрятанные в карманы школьной куртки, были горячими и мокрыми от пота. В одном кармане лежал складной прибор для разрезания стекол, в другом он сжимал бельевую веревку, найденную дома в подсобке. Роксана оценит, что он запомнил ее пристрастия!

Сейчас Джеральд должен был находиться в библиотеке и работать над докладом о Второй мировой войне. На самом деле он написал доклад неделю назад, но матери это неизвестно. Она улетела в Мичиган раздувать рекламную шумиху вокруг предвыборной кампании своего мужа.

Родители хотели и его втянуть в свои политические игры во время летних каникул. Джеральд еще не решил, как к этому относиться. В любом случае до окончания занятий оставалось всего шесть недель.

«Катилась бы эта школа куда подальше!» — подумал он без раздражения. Став студентом колледжа, он обретет свободу. Ему не придется больше отчитываться за каждый свой шаг, придумывая библиотеки, кино и собрания в клубе, чтобы отлучиться на пару часов. Правда, если отец выиграет избирательную кампанию, придется иметь дело с секретной службой. Но Джеральд с нетерпением ждал возможности перехитрить это стадо послушных роботов в костюмчиках и галстуках. Сын великого человека недосягаем ни для кого, и скоро все убедятся в этом.

Свернув на аллею, обсаженную кустарником, он достал тюбик с кокаином, несколько раз втянул носом наркотик и остро ощутил, как кристаллизируется его мысль.

— Роксана!

Улыбнувшись, Джеральд обогнул дом с фасада и вошел во двор. Ни на что не отвлекаясь, он приблизился к ее окну и начал вырезать стекло. Ничто не остановило бы его сейчас — так он был могуществен. Роксана ждала его!

Джеральд порезался, пытаясь повернуть щеколду, чтобы открыть окно, и отсосал кровь с пальца. Внутри было темно. Его сердце неистово колотилось. Подтянувшись на руках, Джеральд очутился в комнате. Он даже не подумал закрыть за собой окно. Ведь Роксана ждет, чтобы он причинил ей боль и доставил наивысшее наслаждение!

Роксана не слышала, что кто-то проник в ее квартиру. Она уже довела Лоренса до кондиции и сама была на грани оргазма.

Джеральд увидел ее возлежащей на подушках, с лоснящейся от жира и пота кожей, в отблесках свеч. И это его Роксана?! Не может быть! Ну почему ему каждый раз так не везет?! Закрыв на мгновение глаза, Джеральд прислушался к звукам ее голоса. Когда он снова открыл их, перед ним была не бочка с жиром, а длинноногая рыжеволосая красавица. Улыбаясь, он подошел к краю кровати.

— Роксана, пора!

Она распахнула глаза и, все еще затуманенная сладкими фантазиями, в недоумении уставилась на него. Ее необъятная грудь набухла под прозрачным одеянием. Джеральду она показалась прекрасной.

— Ты кто?

— Ты сама должна знать. — Улыбаясь, он раздвинул ей ноги.

— Что тебе нужно? Что ты здесь делаешь?

— Я пришел сюда, чтобы дать тебе все, о чем ты просила. И даже больше того!

Заведя ей руки за голову, он разорвал тонкую ткань на ее груди. Роксана пронзительно закричала от страха и начала отчаянно отталкивать его. В пылу борьбы она перекатилась на край кровати, и телефонная трубка упала на матрац.

— Лоренс, Лоренс, у меня в комнате мужчина! Позови полицию! Позови кого-нибудь!

— Не бойся, Роксана, тебе это понравится. Она была раза в три крупнее его, но очень неуклюжая. Пытаясь отбиться, она изо всех сил колотила кулаками по его груди, но Джеральд даже не замечал ударов. Теперь она вопила во весь голос, испытывая настоящий ужас. Ее сердце, слишком слабое для грузного тела, готово было выпрыгнуть из груди. Лицо побагровело, когда он ударил ее.

— Тебе это понравится, — повторил Джеральд и опрокинул ее на спину. — Почему ты не хочешь признаться, что ждала меня? Я пришел, чтобы доставить тебе неземное наслаждение. У тебя никогда не будет шанса испытать что-либо подобное.

— Не бей меня!

Слезы брызнули из ее глаз и покатились по щекам, оставляя борозды в гриме. Она захрипела, когда Джеральд рывком прижал ее руки к покрывалу и связал их веревкой.

— Ведь ты любишь именно так, правда? Я помню. Я слышал, ты сама говорила. — Он проник в нее, ухмыляясь, как маньяк. — Я хочу, чтобы тебе понравилось и ты испытала наслаждение.

Она плакала громко, навзрыд. Все тело ее содрогалось, и это ошеломило его, доставив неслыханное блаженство. Погрузившись в нее, Джеральд почувствовал, будто у него выросли крылья и он вот-вот воспарит. Он догадался, что час пробил.

Улыбнувшись Роксане на прощание и полуприкрыв глаза, он обмотал ее шею телефонным шнуром и затянул петлю.

Услышав телефонный звонок, Эд стал на ощупь искать телефонную трубку. Повторный звонок разбудил его окончательно. Оказалось, что он заснул в кресле, не раздеваясь. В другом конце комнаты на телеэкране Дэвид Леттерман развлекал полуночников. Сжимая трубку онемевшими пальцами, Эд устремил взгляд на экран и откашлялся.

— Слушаю. Говорит Джексон.

— Натягивай брюки, напарник! Еще одна «готовенькая».

— Где?

— На Висконсин-авеню. Я за тобой заеду. — Бен прислушался. — Коротаешь одинокую ночь? Если бы ты был с женщиной, то не стал бы смотреть Леттермана.

Эд повесил трубку, не дав ему закончить, и пошел в ванную, чтобы встать под холодный душ. Пятнадцать минут спустя он сидел в машине Бена.

— Просто невероятно! — Бен откусил кусок шоколадки. — Не прошло и недели, а у нас опять ночной вызов.

— Кто сообщил?

— Двое полицейских. Им поступил звонок от соседей — сказали, что слышат крики в квартире на первом этаже, где живет одинокая женщина. Прибыв на место, полицейские обнаружили открытое окно и разбитое стекло, а войдя в квартиру, увидели труп.

— Ограбление?

— Неизвестно. Они больше ничего мне не сказали. Звонил явно неопытный полицейский. Да, кстати, Тэсс жалуется, что ты ее игнорируешь, приходи к нам, выпьем, и писательницу свою приводи.

Эд искоса посмотрел на Бена.

— Тэсс хочет видеть меня или писательницу?

— Обоих, — ухмыльнулся Бен и сунул в рот остаток шоколадки. — Ты же знаешь, что она от тебя без ума. Я уж подумываю, не начать ли ревновать… Ты только посмотри! Похоже, эти ребята хотят оповестить весь район, что обнаружили тело.

Он затормозил на обочине пешеходной дорожки рядом с двумя патрульными машинами. У обоих были зажжены фары, слышался шум радиосвязи. Бен вышел из машины и кивнул полицейскому, стоявшему ближе других.

— Квартира номер сто один, сэр. Очевидно, преступник влез через окно. Жертву обнаружили в постели. Полицейские, прибывшие первыми на место преступления, сейчас в квартире.

— Судебный эксперт здесь?

— Сейчас подъедет, сэр.

Бен окинул взглядом парня в форме лет двадцати двух и подумал, что с каждым годом они становятся все моложе. Вместе с Эдом они вошли в квартиру, представились и отпустили двух молоденьких полицейских, томящихся там, подышать свежим воздухом.

— Ты помнишь своего первого? — спросил Бен у Эда, направляясь в спальню.

— Да. Тогда после дежурства сразу напился. — Эд не стал задавать тот же вопрос напарнику, зная, что первый убитый, которого увидел Бен, был его родной брат.

Они вошли, взглянули на Мэри, потом друг на друга.

— Нам везет, черт побери, — пробормотал Бен.

— Похоже, это дело рук того же маньяка. Капитан с нами разговаривать не пожелает, когда узнает.

Эд не ошибся.

На следующий день в восемь часов утра они с Беном вошли в кабинет капитана Харриса. Их начальник сидел за столом, изучая донесения через новые очки, к которым никак не мог привыкнуть. Все знали, что последние несколько дней он сидел на диете и сбросил пять фунтов, но страшно озлобился. Не глядя на них, Харрис монотонно постукивал пальцами по столу.

Бен прислонился к стене, жалея о том, что не успел утром заняться любовью с женой. Эд сел, вытянув ноги, и опустил в чашку пакетик с чаем.

— Отчет медэкспертизы еще не поступил, — наконец заговорил Харрис. — Но едва ли нас может что-то удивить.

— Малый порезался, влезая в окно. — Эд отхлебнул чай. — Думаю, кровь та же, что и при убийстве Бризвуд.

— Мы не сообщили прессе об изнасиловании и способе убийства, — продолжал Харрис. — Сами знаете, сколько сейчас развелось имитаторов. А теперь докладывайте, что вы там обнаружили.

Бен пожал плечами.

На сей раз борьба была недолгой. Либо он ловко действовал, либо жертва так испугалась, что не оказала сопротивления. Это была крупная женщина, но ему удалось связать ей руки, даже не задев зеркала на ночном столике.

— Из документов, найденных нами в квартире, следует, что пострадавшая — биржевой маклер. Сегодня утром мы кое-что проверим и, может, нащупаем какое-то звено. — Допив чай, Эд заметил, что Бен закуривает уже третью сигарету. — На пульт управления позвонила какая-то женщина и сообщила о криках в квартире. Она не назвала своего имени.

— Ловенштейн и Реноки проверяют соседей. — Харрис вытащил две грейпфрутовые таблетки, раздраженно посмотрел на них и проглотил, запив теплой водой. — Поскольку противоречий в информации нет, действовал, судя по всему, один и тот же преступник. Надо быстро мобилизоваться, пока он не ушел из рук. Парис, в прошлом году нам здорово помогла ваша жена. У нее есть какие-нибудь соображения насчет этих убийств?

— Нет. — Бен выпустил изо рта дым. Харрис допил остаток воды, почувствовав, что в желудке заурчало. Даже незначительное напряжение вызывало у него обильное слюноотделение: он уже месяц, можно сказать, недоедал.

— К четырем часам я хочу получить донесения и ваши планы на ближайшее время, — пробурчал Харрис. — Можете идти.

— Легко ему говорить, — вздохнул Бен, закрывая за собой дверь кабинета Харриса. — Он не был таким занудой, пока не сел на диету.

— Обыватель заблуждается, полагая, что полнота делает человека добрым и веселым. По-моему, лишний вес — большая нагрузка для организма. Он причиняет массу неудобств и дурно сказывается на характере. А увлечение всевозможными диетами только усугубляет дискомфорт. Счастливыми нас делают рациональное питание, физические упражнения и полноценный отдых!

— Ладно, хоть ты не будь занудой…

— С меня причитается! — Эмма Ловенштейн встала между Беном и Эдом, обняв их за плечи. — Мужу прибавили зарплату. Целых три тысячи в год! Мы решили смотаться отдыхать в Мексику, как только у детей начнутся каникулы.

— А как насчет денег, взятых взаймы до зарплаты? — спросил Эд.

— Пока никак. Кстати, поступило заключение медэксперта. Мы с Филом сегодня делаем фронтальную проверку. Может, мне удастся урвать несколько минут во время обеда и пробежаться по магазинам. Я уже три года не покупала бикини.

— Ради бога, не надо, а то ты меня возбуждаешь, — усмехнулся Бен.

— Тебе на зависть, Парис, ровно через шесть недель я пересеку южную границу и буду пить вино из одуванчиков!

— Не забудь тетрациклин. — Эд открыл дверь в их с Беном общий кабинет и подошел к столу.

— У меня луженый желудок. Реноки, где ты там? Пошевеливайся!

Бен с шумом раскрыл папку.

— Как, по-твоему, будет выглядеть в бикини Ловенштейн?

— Неотразимо. Ну, что там у нас?

— На осколках стекла группа крови «А», резус положительный. Взгляни на отпечатки пальцев, снятые с оконного переплета. — Бен достал папку с бумагами Бризвуд. — Что ты на это скажешь?

— Я бы сказал, что они совпадают.

— Вот именно, совпадают. — Бен отодвинул папки. — Нам осталось только найти его.

Грейс кинула сумочку на диван, затем в изнеможении опустилась на него. Она не помнила себя такой усталой ни после изматывающих пресс-конференций, ни после ночных вечеринок, ни после турне по двенадцати городам.

С той минуты, как она позвонила родителям в Феникс и сообщила о смерти Кэтлин, до самого их вылета домой все силы и душевная энергия Грейс были направлены на то, чтобы поддержать мать и отца. Слава богу, что родители вместе и могут позаботиться друг о друге. А она дошла до точки.

Грейс вдруг почувствовала, что соскучилась по своему дому. Поскорее бы вернуться в Нью-Йорк и, окунувшись в привычную жизнь, закружиться в ее безумном ритме! Стоит только уложить вещи в чемодан, закрыть дом, сесть в самолет и… Но это походило бы на бегство от Кэтлин. Нет, она не сделает этого, пока не утрясет дела со страховкой и банком, не переговорит с домовладельцем, не разберет вещи Кэтлин. Большую часть их она упакует и отдаст в церковь, что-то перешлет Кевину и родителям… А как быть с личными вещами сестры? Грейс была просто не в состоянии разбирать одежду и украшения Кэт и поэтому решила начать с бумаг. Прежде всего следовало посмотреть открытки с соболезнованиями. Мама, вероятно, захотела бы взять их себе и спрятала бы в маленькую коробочку… Большую часть открыток скорее всего прислали незнакомые ей люди, но все-таки нужно их просмотреть. А потом можно будет заняться личными вещами Кэт.

Для начала Грейс решила выпить кофе и принесла кофейник в свою комнату. С грустью взглянув на компьютер, она вспомнила, что уже много дней не притрагивалась к нему. Едва ли удастся сдать книгу в срок, но издатель наверняка уже знает о ее несчастье. Грейс уже звонили человек двенадцать из Нью-Йорка, выражали соболезнования и предлагали помощь. Она сама видела в одной из газет собственную фотографию с подписью: «Г. Б. Маккейб, писатель-лауреат, на кладбище в день похорон зверски убитой сестры». Грейс не вникала в текст. Для нее это теперь не имело большого значения. Сенсация — непременное условие игры в этом мире, и она сама вплоть до последнего времени гонялась за сенсациями.

Выпив чашку кофе, Грейс налила вторую, прежде чем взять конверт из плотной бумаги, набитый до отказа открытками. Ее охватило искушение так и отправить его маме в Феникс, даже не взглянув, что в нем. Но что-то заставило Грейс все-таки открыть конверт и вытряхнуть из него на кровать все содержимое. На некоторые открытки необходимо будет ответить, и уж лучше сделать это самой, а не возлагать эту обязанность на маму.

Увидев открытку от учеников Кэтлин, Грейс подумала, что неплохо бы пожертвовать деньги на стипендию ее имени, и решила обсудить этот вопрос со своим юристом. Несколько открыток было от богатых и влиятельных семейств из Калифорнии. «Пусть Джонатан потрудится ответить на них», — решила она.

Обнаружив послание от их бывшей соседки, Грейс почувствовала, что на глаза опять навернулись слезы. Они прожили рядом с миссис Бреклеман пятнадцать лет. У нее всегда находилось вкусное печенье для соседских ребятишек, а в доме было полно разноцветных лоскутков материи, из которых они шили кукол.

Грейс отложила и эту открытку, а когда взяла следующую, на лице ее отразилось недоумение. Она смотрела на открытку из цветочного магазина, ничего не понимая. На ней был изображен букет роз, а посредине изящным почерком выведена сентиментальная надпись:

ДЕЗИРЕ, ТЫ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ В МОЕМ СЕРДЦЕ!

Открытка выпала у нее из рук.

«Дезире»… Это слово начало вдруг увеличиваться, оторвалось от бумаги и повисло у нее перед глазами.

«Я — Дезире, — обмолвилась Кэтлин в первый вечер. — Я — Дезире».

— О боже! — Грейс вздрогнула. — Боже милостивый.

Джеральд с трудом досидел до конца семинара по английской литературе. Преподаватель бубнил что-то себе под нос о символизме и художественных достоинствах «Макбета». Джеральд любил Шекспира, а «Макбета» прочел уже не один раз и не нуждался в комментариях мистера Бреннера. При чем тут символизм?! Это была трагедия об убийстве и безумии. И конечно, о власти.

Но Джеральд давно знал, что такое власть, поскольку его отец был самым могущественным человеком в мире. А что такое убийство и безумие, Джеральд испытал на собственном опыте.

Мистера Бреннера разбил бы паралич, если бы Джеральд вдруг встал и объяснил ему, что чувствует убийца. Он мог бы рассказать, как кричит жертва, какое у нее при этом лицо… А глаза! Глаза — самое невероятное!

Джеральд понял, что ему нравится убивать примерно так же, как Джорджу Лоуэллу, который сидит с ним за одной партой, нравится играть в бейсбол. Для него это в каком-то смысле наивысший вид спорта. Конечно, пока задача кажется трудной. Роксана уже не значила для него так много, как Дезире. К Роксане Джеральд отнесся как к эксперименту. Это было похоже на химический опыт: вещество подвергают расщеплению на элементы, чтобы доказать теорию. Ему запомнился только один момент наслаждения — когда слились оргазм и смерть. Но Дезире… О, Дезире значила для него очень много.

Как жаль, что это не повторилось! Если бы он мог воскресить ее! Несправедливо, если ему не удастся вновь испытать безумный восторг любви и освобождения.

Ему необходимо попробовать еще раз. Провести еще один эксперимент. Не упустить шанс для самоусовершенствования. Отец бы понял его. Чарлтон П. Гайден всегда добивался своей цели, использовал любую возможность для совершенствования. А Джеральд ведь его сын! Разница только в том, что он всегда поддавался пагубным привычкам, а убийство, в сущности, тоже ведь не что иное, как дурная привычка. Но следующий раз хорошо бы поближе познакомиться с жертвой, попытаться почувствовать к ней любовь…

Мистер Бреннер рассуждал о безумии Макбета, а Джеральд массировал грудь, удивляясь, что умудрился получить столько ссадин.