Святые грехи (№2) - Слепая страсть

Выходя замуж за Гайдена, Клэр Меррвиль понимала, что девяносто процентов энергии он будет отдавать работе. Физически крепкий, целеустремленный и одержимый карьерой, он считал, что оставшихся десяти вполне достаточно для семьи. Если бы кто-то обвинил Гайдена в том, что он пренебрегает своими близкими, это позабавило бы его, но не огорчило.

Гайден любил семью, гордился ею и возлагал большие надежды на детей. Его самолюбие тешило, что жена всегда со вкусом одета, а сын — один из лучших студентов колледжа. Считая, что это в порядке вещей, Гайден был скуп на похвалы. Впрочем, если бы у сына вдруг снизилась успеваемость, он наверняка продемонстрировал бы ему свое неудовольствие. Гайден хотел дать сыну все самое лучшее и сделать его лучшим из лучших.

Он поместил Джеральда в самое престижное заведение и очень гордился его успехами в учебе. Уже сейчас Гайден строил планы, связанные с будущей политической карьерой сына. Разумеется, в ближайшие десятилетия он не собирался расставаться с властью, но со временем собирался передать ее своему отпрыску.

Гайден не сомневался, что сын окажется ему достойной заменой. Джеральд, хорошо воспитанный, способный, здравомыслящий молодой человек, проводил много времени за занятиями. У него совсем не было друзей, но Гайден приписывал это сложностям подросткового возраста. Мальчик был прямо-таки эмоционально привязан к компьютеру. Девочки его не интересовали, что Гайден только приветствовал. Ведь обычно случается так, что на первом месте у впечатлительных юношей — прекрасный пол, а потом уже учеба и честолюбивые замыслы. Конечно, мальчика красавцем не назовешь, но, в конце концов, это не главное. Непривлекательный, худощавый, сутулый Джеральд был на хорошем счету у декана, прекрасно вел себя на званых обедах, в свои восемнадцать лет неплохо разбирался в политике и имел четкую позицию.

Вплоть до недавнего времени он не давал отцу ни малейшего повода для беспокойства…

— По-моему, мальчик на кого-то дуется, Клэр, — сказал Гайден жене однажды после обеда.

— Оставим его в покое. — Клэр стояла перед зеркалом, подбирая украшения к вечернему платью, и никак не могла решить, что предпочесть: жемчужные серьги или бриллиантовые подвески. — Ему необходимо самому разобраться в себе.

— А что это еще за фокусы с головной болью?

Почему он отказался пойти сегодня с нами? — Чарлтон возился с манжетами рубашки, которые опять слишком сильно накрахмалили. Клэр встревоженно взглянула на мужа:

— Думаю, он слишком много занимается, и, кстати, чтобы угодить тебе. — Она решила надеть жемчужные серьги. — Видишь ли, ты для него непререкаемый авторитет.

— Что ж в этом плохого? Джеральд очень смышленый мальчик. — Гайден немного смягчился, когда надел пиджак и убедился, что он не измят. — Только не стоит ему так переживать из-за учебы.

Клэр пожала плечами:

— У него просто болит голова, не надо делать из этого проблему.

Она считала сегодняшний обед очень важным событием, особенно накануне выборов, и, как бы ни волновал ее сын, не хотела сейчас обсуждать это с мужем. Гайден был добрым и честным человеком, но не прощал людям слабостей.

— Давай не будем на него давить, Чарлтон. По-моему, он переживает трудный период.

— На эту мысль тебя навело его исцарапанное лицо? — Довольный своим пиджаком, Гайден уставился на блестящие ботинки. Он всегда считал, что имидж чрезвычайно важен для политика. — Неужели ты поверила, что он налетел на куст роз, катаясь на велосипеде?

— А почему бы и нет? — Приложив к шее ожерелье, Клэр никак не могла нащупать застежку. — Джеральд никогда не врет.

— Да, но обычно он ездит очень осторожно. Вообще-то, Клэр, с тех пор как мы вернулись из поездки на север, я не узнаю его. Он раздражителен, взвинчен…

— Он волнуется из-за выборов, только и всего. Джеральд очень хочет, чтобы победил ты, Чарлтон. Для него ты уже президент. Помоги мне с ожерельем, дорогой.

Застегивая ожерелье, Гайден вдруг заметил, что плечи жены слегка вздрагивают.

— Ты нервничаешь?

— Не стану отрицать: я с нетерпением жду момента, когда выборы останутся позади. Ты подвергаешься огромным перегрузкам, испытываешь постоянное напряжение — и все мы вместе с тобой, Чарлтон… — Неожиданно Клэр почувствовала, что больше не может молчать. Ей было необходимо поговорить с ним о том, что ее беспокоило больше всего. — Скажи, не приходило ли тебе в голову, что Джеральд экспериментирует с…

— С чем экспериментирует?

— С наркотиками.

Это так поразило Гайдена, что несколько минут он молча и изумленно смотрел на нее.

— Абсурд! Не может этого быть! Джеральд одним из первых в классе откликнулся на кампанию против наркотиков. Он даже работу написал о том, какими это грозит опасностями сейчас и в будущем.

— Знаю, знаю. Наверное, я глупа, но просто не могу не думать об этом. Джеральд стал особенно неуравновешенным в последние две недели. Он либо запирается у себя в комнате, либо проводит вечера в библиотеке. Чарлтон, у мальчика совсем нет друзей! Ему даже никто не звонит и не навещает его. На прошлой неделе, например, он наорал на Джэнет только за то, что она взяла его белье для стирки.

— Ты же знаешь, он не любит, когда к нему вторгаются. Мы всегда уважали эту черту…

— Но не слишком ли?

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с ним?

— Нет. — Закрыв глаза, Клэр покачала головой. — Я веду себя глупо. Мы не должны оказывать на него давление. Тебе известно, как он замыкается, когда ты начинаешь читать ему мораль.

— Ради бога, Клэр! Не такой уж я монстр.

— Не надо ему ничего говорить. — Она уже взяла его за руки. — В конце концов, не все могут быть такими сильными и правильными, как ты, дорогой. Давай на время оставим его в покое. Я надеюсь, что все наладится, когда он окончит колледж.

Джеральд никак не мог дождаться, когда уйдут родители. Он опасался, как бы отец не вошел к нему и не заставил его идти с ними на этот дурацкий обед, где будут кормить цыпленком со спаржей, обсуждать предстоящие выборы и как бы невзначай поглядывать на коктейли.

Конечно же, почти все из собравшихся там — сторонники отца. Люди уже подлизывались к нему, и Джеральда от этого тошнило. Многие из кожи лезут, чтобы побольше разузнать об отце, и, разумеется, их интересуют не его достоинства. Вот и те два репортера, которых Джеральд застукал возле дома, наверняка пытались раскопать какую-нибудь грязь о Чарлтоне П. Гайдене. Но это у них не пройдет, потому что отец безупречен. Он лучше всех. И когда его в ноябре выберут президентом, разразится грандиозный скандал! Отцу не нужны все эти ловкачи-карьеристы, он разгонит их и будет руководить правительством так, как давно следовало делать. А Джеральд будет рядом с ним, будет упиваться властью и насмехаться над всеми этими идиотами!

Когда он станет сыном президента США, женщины сами приползут к нему, умоляя обратить на них внимание. Мэри Бет очень пожалеет о том, что отвергла его! Джеральд провел рукой по исцарапанному лицу. Она упадет перед ним на колени и будет просить о прощении. Но он не простит. Настоящая власть никого не прощает. Настоящая власть карает. Он накажет и Мэри Бет, и всех прочих дешевых шлюх, которые дают обещания, не собираясь их выполнять.

Джеральд знал, что очень скоро никто не посмеет его и пальцем тронуть, потому что он окажется вне досягаемости. Его боль пока не утихла, раны на ноге все еще ныли, но вскоре это пройдет. Он дьявольски умен и рожден для власти, отец постоянно говорил ему об этом. Ни один из тех узколобых ничтожеств, с которыми он учится в колледже, не сможет подступиться к нему. Толпа никогда не понимала великих и наделенных могуществом людей. Но она восхищается ими и почитает их. Придет время, когда он будет повелевать миром, как его отец, и тогда он переделает этот мир — или уничтожит его.

При этой мысли Джеральд прыснул со смеху и полез в потайное место, где прятал наркотики. Он никогда не курил в доме, зная, что сладковатый запах марихуаны очень легко учуять, и это сразу станет известно родителям. Поэтому, испытывая потребность затянуться сигаретой с марихуаной, он отправлялся на улицу. Зачем дразнить гусей? Родители были ярыми сторонниками антиникотиновых кампаний: дым и запах табака не должны были осквернять чистоту воздуха, которым дышали Гайдены.

Однако сегодня Джеральд решил позволить себе покурить в комнате. Родители уйдут надолго, горничные в своих комнатах в противоположном крыле дома. Ему нужен допинг, чтобы ощутить прилив сил и бодрости. «Нет, не нужен, — поправил он себя. — Слово „нужда“ существует только для обыкновенных людей. А я ищу воодушевления, чтобы воспарить до самого неба, слушая следующую собеседницу. Потому что следующая тоже поплатится страданием».

Он ухмыльнулся, достав сигарету с марихуаной и с небольшой добавкой кокаина. Фенциклидин. «Ангельская пыль». Джеральд вздрогнул от сладостного предвкушения: несколько затяжек — и он почувствует себя ангелом. Или сатаной. Хорошо бы еще стащить у отца револьвер, тот самый, которым капитан Чарлтон П. Гайден пристрелил так много дегенератов в проклятом Вьетнаме. Отца даже наградили за это медалями. Что ж, такое действительно достойно восхищения, хотя ему самому медали не нужны. Он хочет одного — кайфа. Настоящего кайфа!

Прежде чем закурить, Джеральд-подросток распахнул окно. Джеральд-безумец включил компьютер и вышел на охоту.

Отвечая на звонки клиентов «Фэнтэзи» в первый вечер, Грейс с недоумением осознала, что втянулась в игру. Ее даже порадовало то, что она еще способна удивляться. В Нью-Йорке Грейс окружала атмосфера искусства, она привыкла считать, что повидала все на свете и обо всем имеет представление. Но оказалось, что это вовсе не так. Ей пришлось говорить с нытиками, мечтателями, чудаками и ничтожествами — целый калейдоскоп характеров, которые можно использовать в романах.

Самое смешное, что Грейс то и дело попадала впросак в вопросах секса, пока один клиент из Западной Виргинии не распознал в ней начинающую.

— Не волнуйся, милая, — успокоил он ее. — Я тебя посвящу в это дело. И действительно посвятил… Грейс работала три часа; нагрузка небольшая, но она все равно очень устала. А главное, она постоянно испытывала дискомфорт при мысли, что внизу ее ждет Эд.

В одиннадцать Грейс приняла последний звонок. Спрятав свои записи — никогда не знаешь, что может пригодиться, — она пошла вниз и обнаружила в гостиной обоих напарников.

— Привет, Бен! Я не знала, что и ты здесь.

— Мы здесь в полном составе. — Взглянув на часы, Бен понял, что его смена давно закончилась, но решил задержаться еще на полчаса. — Ну, как тебе работалось?

Грейс присела на подлокотник кресла, бросила быстрый взгляд на Эда и пожала плечами:

— Все было несколько иначе, чем я ожидала, но совсем недурно.

Глядя на нее, Эд мог бы поклясться, что она смущена.

— Кто-нибудь из них вызвал у тебя подозрение? Может, какие-то неприятные ощущения…

— Нет. Представь себе, в основном эти парни ищут сочувствия, дружеских отношений. Как ни странно, это неплохой способ сохранить супружескую верность. Разговаривать по телефону гораздо безопаснее, чем иметь дело с проституткой. — Грейс одернула себя, вдруг почувствовав, что ей совсем не хочется развивать эту тему. — Впрочем, у вас все есть в записи на пленке.

— Верно. — Эд поднял брови. — И тебя это, кажется, беспокоит?

— Возможно. — Она пожала плечами. — Признаться, мысль о том, что мальчики в участке прослушают все это, внушает странное ощущение. Даже не верится, что это я говорила! Хотя надо сказать, что были и вполне невинные беседы, например, один парень рассказывал мне о своем хобби. Он разводит японские деревья — ну, вы знаете, эти карликовые деревца. Так вот он говорил все время только об этом.

Бен протянул ей сигарету.

— Никто не предлагал встретиться?

— Намеки были, но в лоб никто не предлагал. К тому же сегодня утром на предварительном занятии я получила советы, как этого избежать, и много другой информации. — Грейс наконец расслабилась и даже почти развеселилась. — Меня консультировала Изабелла. Она занимается этим уже пять лет. Я несколько часов слушала, как она отвечает на звонки, и, кажется, уловила суть. А еще мне досталось вот это. — Она взяла с кофейного столика книжку в синем переплете. — Настоящее учебное пособие!

— Без дураков? — Бен взял у нее книгу.

— Это перечень сексуальных.., любезностей. В основном стереотипы, но некоторых я никогда не слышала.

— И я тоже, — пробормотал Бен, перелистывая страницы.

— Самое забавное — там приводятся различные варианты фраз. — Грейс выпустила изо рта дым и засмеялась:

— Знаете, сколько есть способов сказать… — Она встретилась взглядом с Эдом и сразу осеклась, поняв, что ему неприятны подробности. — Да, такое пособие очень удобно иметь под рукой. Но скажу вам прямо: заниматься сексом значительно проще, чем говорить о нем. Хотите, я угощу вас шоколадными булочками? Правда, они черствые…

Эд кивнул, а Бен, не отрываясь от книги, пробормотал что-то невразумительное.

— У тебя сейчас начнется эрекция, — пошутил Эд, когда Грейс вышла.

— Это того стоит. — Бен ухмыльнулся. — Ты бы своим глазам не поверил. А еще считается, что мы преследуем пороки…

— У тебя жена — психоаналитик, — заметил Эд. — Ее вряд ли удивило бы то, что здесь написано.

— Верно. — Бен отложил книгу. — По-моему, Грейс хорошо справилась со своей работой.

— Похоже, да.

— Можно дать тебе совет? Не говори с ней больше об этом. Дай Грейс немного отвлечься — ей сейчас это просто необходимо. К тому же она и в самом деле может помочь нам схватить убийцу с поличным на месте преступления.

— Но если он проникнет сюда, то нападет на нее!

— Мы здесь для того, чтобы предотвратить это. — Бен помолчал с минуту. Его тоже беспокоили возможные последствия, хотя ему страшно хотелось воплотить в жизнь план Грейс. — Помнишь мое состояние прошлой зимой, когда мы подключили Тэсс к нашему расследованию?

— Да.

— В общем, я на твоей стороне, дружище. Как всегда.

Эд остановился посреди комнаты и окинул ее взглядом. Присутствие Грейс сказывалось во всем: в валяющихся в беспорядке журналах, разбросанных туфлях и слое пыли на мебели. Сама того не осознавая, Грейс очень быстро вытеснила сестру и обжила дом Кэтлин на свой манер.

— Я хочу, чтобы она стала моей женой, — неожиданно сказал Эд.

Бен удивленно уставился на друга:

— Будь я проклят, но моя докторша как в воду глядела! Ты уже сделал ей предложение?

— Да.

— И что она сказала?

— Что хочет подумать.

Бен только головой покачал. Он прекрасно все понял: Грейс нужно время, а Эду уже нет.

— Хочешь еще один совет?

— Валяй.

— Не позволяй ей долго раздумывать. А то она догадается, какой ты размазня. — Бен поднялся и потянулся за пиджаком. — Кстати, тебе и самому не вредно заглянуть в это пособие. Обрати внимание на шестую страницу!

— Уходишь? — Грейс вошла с подносом в руках, на котором были булочки и три бутылки пива.

— Я уже отсидел свою смену, теперь заступает Джексон. — Бен покосился на булочку, — Ты уверена, что это можно есть?

— Конечно. — Она засмеялась, увидев, как он откусил большой кусок. — Может, задержишься и выпьешь с нами пивка?

— Лучше возьму с собой. — Бен сунул бутылку в карман. — Ты сегодня хорошо поработала, солнышко. — Он поцеловал Грейс. — Увидимся.

— Спасибо. — Когда захлопнулась дверь, она повернулась к Эду. — Он славный парень.

— Отличный.

При Бене им было трудно говорить друг с другом начистоту, но, когда он ушел, легче почему-то не стало.

— Вы, наверное, давно знакомы? — спросила Грейс, чтобы что-то сказать.

— Порядочно. У него великолепная интуиция.

— На твою тоже грех жаловаться. Эд посмотрел ей в глаза:

— Моя интуиция подсказывает мне, что надо запихнуть тебя в самолет и отправить в Нью-Йорк.

Грейс тяжело вздохнула:

— Ты все еще на меня сердишься?

— Не сержусь, а беспокоюсь.

— Я не хочу, чтобы ты беспокоился. — Грейс улыбнулась и протянула ему руку. — Да, не хочу! — Когда их пальцы сплелись, она вдруг поднесла его руку к губам. — По-моему, ты самое лучшее, что было в моей жизни. Прости, что не могу относиться ко всему этому проще.

— Ты нарушила все мои планы, Грейс.

— Неужели?

— Подойди ко мне.

Она села рядом и прижалась к нему. — Покупая дом, я все продумал. Решил, что сначала отремонтирую его — сделаю таким, каким мне рисовало этот дом воображение, а после этого встречу женщину, милую, терпеливую, о которой я смогу заботиться. Ей никогда не пришлось бы работать, как приходилось моей матери. Я мечтал, что она будет заниматься домом, садом, детьми, готовить и стирать рубашки. О ее внешности я почему-то никогда не думал.

— И нужно, чтобы все это ей нравилось?

— Не просто нравилось, она должна любить это!

— Боюсь, твой идеал можно отыскать нынче разве что где-нибудь на ферме в Небраске. И это будет девушка-затворница, которую никто не видел лет десять.

— Но что же делать, если именно такой образ рисовало мое воображение?

— Ладно, продолжай.

— Итак, каждый вечер она будет ждать моего возвращения. После ужина мы устроимся у камина, вытянем ноги к огню и будем говорить. Конечно, не о моей работе: я бы не хотел, чтобы эти дела хоть как-то касались ее. Да и вообще, она будет слишком утонченной. А когда я выйду на пенсию, мы с ней будем вместе заниматься домашними делами. — Он провел рукой по ее волосам, по щеке и внимательно посмотрел на Грейс. Высокие скулы, большие глаза, пышные волосы… — Ты не похожа на эту женщину, Грейс.

Ее внезапно пронзило чувство горечи.

— Да, не похожа.

— Но мне нужна только ты, — Эд прикоснулся к ее губам мягко и нежно, так что у нее учащенно забилось сердце. — Да, ты нарушила мои планы, но я благодарен тебе за это.

Она обхватила его шею руками.

Грейс проснулась на рассвете в объятиях Эда. Она была уютно укутана простыней, а голова ее лежала у него на груди. Первый звук, который она услышала, был стук его сердца. Грейс улыбнулась. В окна струился мягкий свет, воздух наполнял веселый щебет птиц. Казалось, от близости Эда по всему телу разливается тепло и чувство надежности.

Приподняв голову, она поцеловала его в подбородок. Есть ли на свете женщина, которая отказалась бы начать новый день так, как она, — довольная и счастливая, в надежных руках любимого?

Эд зашевелился и крепче прижал ее к себе. Он был очень сильным, но всегда мог контролировать свою силу. Или почти всегда… Как странно: еще не развеялась дымка сна, а она уже опять хочет его!

Вздохнув, Грейс погладила Эда по груди, наслаждаясь красотой его могучего тела. Услышав, что ритм его сердца участился, она радостно улыбнулась и, приподнявшись на локте, взглянула на него.

Глаза Эда потемнели; схватив Грейс за плечи, он жадно приник к ее губам. Нежность сменилась настойчивостью и страстью, сила стала грубой, как само желание. Грейс поняла, что Эд наконец утратил контроль над собой, на который всегда мог положиться. Прежде он был осторожен, соизмеряя свою силу с обстановкой. Но сейчас все изменилось.

Их тела, слившись воедино, перекатились на другой край постели. Грейс дрожала, но не от слабости, а от страсти. Его яростное желание пробудило в ней такой же ответ. Если раньше он проявлял нежность и трогательную заботу, что немало изумляло ее, теперь его поглотила безудержная страсть.

Нежно обхватив руками голову Грейс, Эд погрузился в нее. И когда наконец все было кончено, они обрели нечто большее, чем освобождение, — это можно было назвать избавлением.

Эд лежал рядом с ней, и его голова покоилась на ее груди. Грейс, тяжело дыша, перебирала его волосы.

— Кажется, я нашла замену кофе, — пробормотала она вдруг и звонко рассмеялась.

— Что ж, прекрасно, — рассудительно заметил Эд. — Кофе — это наш тихий убийца.

— Да, но я подумала, что, если мы продолжим в таком же духе, мне придется написать собственный учебник. — Закинув руки за голову, она сладко зевнула. — Интересно, удалось бы моему агенту его выгодно продать?

Эд поднял голову и взглянул на нее.

— Продолжай лучше писать детективы. — Он собирался что-то добавить, но внезапно из радиоприемника донесся грохот рока. — Господи, как можно просыпаться под такую музыку? — Он уложил Грейс на подушки. — Поспи еще немного. А я должен подготовиться к работе.

Она не отпускала его, обхватив руками за шею. Эд был очарователен, когда вот так заботился о ней.

— Лучше я приму душ вместе с тобой. Выключив приемник, он понес Грейс в ванную.

Полчаса спустя она сидела за кухонным столом, просматривая вчерашнюю почту, а Эд варил овсяную кашу.

— Может, съедим кекс?

— Не выйдет. Я выбросил его: он уже позеленел.

Грейс вскрыла большой конверт и вынула оттуда чек.

— О, кажется, прислали гонорар! И к тому же в положенный срок. — Она принялась изучать бланки. — Слава богу, старушка Г.Б. все еще выкручивается. А как насчет булочек?

— Грейс, в ближайшее время мы серьезно поговорим о твоей диете.

— Но у меня нет никакой диеты!

— В том-то и дело.

Он поставил перед ней тарелку с кашей.

— Ты слишком добр ко мне, Эд. Но, право же, овсяная каша каждое утро…

— Это очень полезно. — Эд занялся своей кашей, но взгляд его непроизвольно упал на чек, и он не донес ложку до рта. — И часто тебе такие присылают?

— Что? А, чеки на получение гонорара? Два раза в год, и дай бог, чтобы этот оказался не последним. — Каша ей понравилась, и Грейс подумала, что еще, чего доброго, привыкнет к овсянке. — Плюс авансы, как правило. Знаешь, с сахаром было бы еще вкуснее. — Она вдруг заметила странное выражение его лица. — Я что-нибудь не то сказала?

— Нет. — Эд снова опустил ложку в тарелку с кашей. — Просто до меня только сейчас дошло, как много денег ты зарабатываешь своими романами.

— Ну, это дело довольно рискованное. Правда, иногда везет. — Грейс принялась за кофе, но отставила чашку, увидев, что он о чем-то глубоко задумался. — А в чем проблема?

Эд подумал о своем доме, для покупки которого ему пришлось несколько лет откладывать деньги. Грейс запросто купила бы его с одного гонорара.

— Не знаю. Надеюсь, проблем не возникнет. Грейс удивила его реакция. Она относилась к деньгам равнодушно. Не так беспечно, как по-настоящему богатые люди, но довольно легкомысленно.

— Я тоже на это надеюсь. Мне не хотелось бы, чтобы ты изменил свое мнение обо мне. За последние годы благодаря романам я и в самом деле стала сравнительно богатой. Но писать я начала не из-за денег да и сейчас преследую совсем другие цели.

— Знаешь, я чувствую себя полным идиотом. Как можно было надеяться, что ты будешь счастлива со мной здесь и в таких условиях?!

Грейс нахмурилась.

— Раньше ты не говорил подобных глупостей. Я действительно пока не очень представляю, что было бы подходящим для нас обоих, но уже сейчас могу сказать: место не имеет ни малейшего значения. — Она потянулась за очередным конвертом и, достав оттуда сложенный пополам лист бумаги, развернула его. Это был фоторобот убийцы Кэтлин. — Не ожидала, что вы все сделаете так быстро.

— Да, фоторобот составили действительно быстро. С сегодняшнего дня его будут показывать по телевидению. А мы теперь с полным правом можем провести пресс-конференцию.

— По этому портрету его будет непросто найти, — заметила Грейс. — В нем нет ничего примечательного.

— Миссис Моррисон, к сожалению, не могла вспомнить все детали. — Эду не нравилось, что Грейс так пристально всматривается в фоторобот, словно стараясь запомнить каждый штрих. — Но, по ее мнению, овал лица и разрез глаз здесь переданы правильно.

— Но он же почти ребенок! Если прочесать школы в округе, наверняка можно найти сотни две подростков, похожих на этот портрет. Хотя… Во всяком случае, теперь мне ясно, что вчера я с ним не говорила. Ребенок… — повторила она. — Не могу поверить, что Кэтлин убил подросток!

— Далеко не все подростки посещают школьные дискотеки и пиццерии, Грейс.

— Не считай меня такой дурой! — вдруг разозлилась она. — Черт возьми, мне прекрасно известно, что творится вокруг. Может, мне самой гадко тратить жизнь, заглядывая в темные переулки и грязные углы, но я знаю все это. Если мои романы и кажутся наивными, то таков мой замысел. И все равно я не могу в это поверить! Сначала мне пришлось пережить смерть сестры, а теперь я должна осознать, что ее убил.., изнасиловал, избил и задушил.., какой-то мальчишка?

— Маньяк, — негромко уточнил Эд. — Психические заболевания не связаны с возрастом.

Грейс молча всматривалась в фоторобот. Она сама просила, чтобы ей дали его. Теперь он у нее был, пусть даже не совсем удачный. Она изучит это лицо. Вырежет его и повесит над кроватью, чтобы запомнить навсегда.

— Да, я могу точно сказать только одно: вчера я не разговаривала с подростками. Я вслушивалась в каждый голос, в каждую интонацию, в каждый нюанс. Я обязательно отметила бы голос подростка, даже если предположить, что он воспользовался кредитной карточкой своего отца.

— Ломка голоса у мальчиков происходит в двенадцать-тринадцать лет.

Эд поежился, когда Грейс снова потянулась за сигаретой. Она никак не хотела обходиться без табака и кофе.

— Я говорю не о тембре голоса, а о манере речи, о построении фразы… Диалогическую речь я воспринимаю профессионально. — Грейс опять разволновалась. — Подростка я отличила бы сразу.

— Возможно, — примирительно сказал Эд. — Я заметил, что ты хорошо подмечаешь детали, а затем используешь их.

— Таковы особенности моей профессии. Грейс забыла о сигарете, вглядываясь в портрет. Именно деталей здесь и недоставало. Но если долго и напряженно смотреть, можно дополнить фоторобот воображением — так же, как она создавала характеры в своих романах. «Впрочем, — тут же одернула себя Грейс, — в данной ситуации это может только навредить».

— Волосы у него коротко остриженные, — задумчиво добавила она. — Вид воинственный и в то же время консервативный. На уличных подростков не похож.

У Эда сложилось такое же впечатление. Но, к сожалению, прическа не слишком сужала сферу поиска.

— Давай кое-что уточним.

— Слушаю.

— Ты можешь нафантазировать себе бог знает что, а в реальности он окажется совсем не таким. Я тоже не могу поручиться за точность своих ощущений, хотя обязан быть объективным. Но ты все страшно усложнила.

— Каким образом?

— Каким?! — Он чуть не рассмеялся. — Ладно. Ты, наверное, думаешь, что я несу чушь, но позволь уж высказаться до конца. Меня тошнит от того, что ты общаешься по телефону с этими типами.

Грейс облизнула губы.

— Понятно.

— Мне ясны твои мотивы, я даже признаю необходимость всего этого с точки зрения расследования. Но…

— Ты ревнуешь?

— Как черт!

— Это заметно. — Грейс потрепала его по руке. — Спасибо. Но если кому-то из них удастся возбудить меня, я тотчас прибегу к тебе.

— Ты шутишь?

— Бог с тобой, Эд. А как же иначе? Не то я сойду с ума. Не знаю, поймешь ли ты, но стоило мне подумать, что эти мои разговоры кто-то слушает… Я старалась сосредоточиться на каждом голосе, но меня сверлила мысль: что думают те, кто нас подслушивает и записывает показания? Меня мучил вопрос: что бы думал при этом ты, если бы тоже слушал? Ведь, в сущности, все это такая мерзость! Мне просто необходимо видеть во всем этом комическую сторону и вместе с тем помнить, зачем я это делаю, иначе можно свихнуться. — Она снова посмотрела на фоторобот. — Услышав его, я сразу узнаю этого типа. Ручаюсь тебе.

Эд молча посмотрел на нее. У него вдруг возникла совершенно новая мысль. Ему не терпелось поскорее уйти, чтобы проверить свою догадку, и тут как раз раздался стук в дверь.

— Должно быть, моя смена. Ты будешь вести себя хорошо?

— Конечно. Вечером я снова сяду на телефон, а днем займусь обычными делами.

— Позвони мне, а если не застанешь, в диспетчерской тебе скажут, как со мной связаться.

— Со мной все будет в порядке, уверяю тебя. Он приподнял ее подбородок:

— Все равно позвони.

— Ладно. Поторапливайся, пока твои преступники не сбежали от тебя.

Глава 14

К приходу Эда Бен уже успел ознакомить с распечатками телефонных разговоров Грейс. Дождавшись наконец напарника, он проглотил оставшуюся половинку пирожка.

— Знаю, что ты начнешь сейчас плести, — начал он, протянув руку к телефонной трубке. — Тебя подвел будильник, спустила шина, собака проглотила твой значок…

— Я задержался в офисе у Тэсс. Его тон насторожил Бена.

— Я перезвоню вам, — сказал он в трубку и опустил ее. — Какого черта ты у нее делал?

— Сегодня утром Грейс мне кое-что сказала… — Бегло просмотрев донесения и папки на своем столе, Эд решил, что они могут подождать. — В общем, мне понадобилось срочно посоветоваться с Тэсс. Узнать точку зрения психиатра.

— И что в результате?

— Эврика! Я оказался прав. Помнишь Биллингса? Он занимался у нас расследованием краж и хищений.

— Как не помнить такого зануду! Пару лет назад он открыл частную фирму. Специалист по надзору. Ну и что?

— Давай нанесем ему визит.

— Похоже, ты неплохо зарабатываешь установкой «жучков», — заметил Бен, разглядывая офис Биллингса.

Стены были обшиты шелком цвета слоновой кости, пол устлан мягким ковром. На стенах висели картины, и Бен подумал, что такие наверняка понравились бы Тэсс: нечто размытое, напоминающее французов. Из широких тонированных окон открывался прекрасный вид на Потомак.

— Как-никак частный сектор, дружище. — Биллингс нажал кнопку у себя на столе, и перед ними раздвинулась стена, скрывающая телевизионные мониторы. — Мир для меня как устрица: ничего не стоит вскрыть ее и вытащить наружу все, что внутри. Если задумаете покончить с государственной службой, в любой момент обращайтесь ко мне. Всегда готов помочь поймать удачу таким ребятам, как вы.

Эд подумал, что Бен оказался прав: Биллингс всегда был занудой.

— Хороший дизайн, — одобрил он, присев на край стола.