Пролог

— Чем могу быть вам полезна? — спросила молодая женщина, называвшая себя Дезире.

Голос ее, нежный и завораживающий, напоминал трепетание лепестков розы на ветру. Она хорошо справлялась со своей работой — мягко говоря, своеобразной. Может быть, даже слишком хорошо. Поэтому клиенты, однажды услышав Дезире, предпочитали именно ее голос — еще и еще. Сейчас она говорила с одним из них, хорошо зная все его причуды.

— Мне бы хотелось, — шептала она, — чтобы вы полностью расслабились, забыли о работе, жене, партнерах по бизнесу. На свете есть только вы и я!

Он что-то ответил, и Дезире рассмеялась:

— Вы же знаете, что я согласна. Разве я когда-нибудь возражала? А сейчас закройте глаза и послушайте, что я вам расскажу. В моей комнате тихо и горят свечи. Повсюду горят белые свечи. От них идет тонкий аромат. Ощущаете его? — Она опять засмеялась, дразня его. — Постель тоже белая. Огромная, круглая и белоснежная. Вы лежите на ней, уже раздетый и готовый заняться любовью. Вы готовы, мистер Дрейк?

Дезире усмехнулась про себя. Он просил называть его «мистер», и это ее убивало. Но всякое бывает.

— Я только что вышла из ванной. Волосы у меня мокрые, а тело покрыто капельками воды. Тоненькая струйка стекает с соска. Я подхожу к вам и становлюсь на колени. Вода соскальзывает с моей груди и падает вам на живот. Да, верно, вода прохладная, а вы такой горячий… — Она широко зевнула, прикрыв рот рукой, чтобы он не услышал. Мистер Дрейк задышал как паровоз. Слава богу, что он так быстро получил удовлетворение. — О, как я хочу вас! Я не в силах оторвать от вас рук. Мне хочется бесконечно ласкать ваше тело. Да-да, я просто с ума схожу, когда вы это делаете, мистер Дрейк! О, мистер Дрейк, вы лучше всех, вы прелесть, вы самый великолепный любовник!

В последующие несколько минут она терпеливо выслушивала его восторги и обещания. Умение слушать клиента было основным в этой работе.

Наконец мистер Дрейк занервничал, и Дезире с надеждой взглянула на часы. Так и есть, его время подходит к концу, и сегодня вечером он последний клиент. Понизив голос до шепота, она помогла ему:

— Да, мистер Дрейк, все было просто замечательно. Вы великолепны. Нет, завтра я не работаю. В пятницу? Да, буду ждать с нетерпением. Доброй ночи, мистер Дрейк.

Услышав короткие гудки, Дезире положила трубку и снова превратилась в Кэтлин. «Десять пятьдесят пять, — с облегчением вздохнув, подумала она. — В одиннадцать смена закончится, больше звонков не должно быть. Нужно еще проверить тетради и подготовить на завтра контрольную для учеников».

Поднявшись, Кэтлин бросила взгляд на телефон. Благодаря «Фэнтэзи инкорпорейтед» она заработала сегодня две сотни долларов. Усмехнувшись, она поднесла ко рту чашечку кофе. В конце концов, работа как работа. Лучше, чем, скажем, продажа иллюстрированных журналов…

Ни Кэтлин, ни мистер Дрейк не подозревали, что в их разговоре участвовал некто третий. В комнате, наполненной флюидами секса, одинокий мужчина прижимал потной рукой к уху телефонную трубку, почти физически ощущая рядом с собой белое, влажное, прохладное тело Дезире. Он слышал ее успокаивающий голос.

— Дезире.

С неудержимо колотящимся сердцем он распростерся на постели.

— Дезире…

Он встретится с ней во что бы то ни стало. И скоро. Очень скоро!

Глава 1

Самолет сделал крутой вираж над памятником Линкольну и уже заходил на посадку, а Грейс даже не начала укладывать в портфель всякие мелочи, которыми пользовалась в дороге. Вместо этого она прильнула к иллюминатору, вглядываясь в землю, стремительно мчащуюся навстречу. Сердце ее ликовало: что может сравниться с полетом!

Оказывается, их рейс опаздывал. Грейс узнала об этом, только когда пассажир в кресле 3Б, как раз напротив нее, начал громко ворчать и возмущаться. Ей захотелось протянуть через проход руку, дружески похлопать его по плечу и сказать:

«Не расстраивайтесь, мой дорогой! Каких-то десять минут в этой жизни погоды не делают». Но, судя по его виду, он вряд ли оценил бы ее сочувствие.

«Кэтлин тоже будет беситься, — подумала она, — хотя и не покажет этого».

Грейс улыбнулась и откинулась на спинку кресла, приготовившись к посадке. Ее сестру тоже всегда все раздражало, как и пассажира напротив, но она не стала бы так открыто выражать недовольство.

Насколько Грейс знала сестру, та наверняка выехала из дома в аэропорт примерно за час до прилета, приняв во внимание вечные вашингтонские пробки. Грейс уже чудился знакомый голос с нотками раздражения: не тот она выбрала рейс, самолет прилетает в 18.15 — в самый час пик… А вот сейчас, имея в запасе двадцать минут, Кэтлин уже, очевидно, припарковала свой автомобиль на временной стоянке, закрыла окна и дверцы и, даже не заглянув в близлежащие магазинчики, подходит к зданию аэропорта. Она никогда не перепутает ни одной цифры, и номер рейса, несомненно, прекрасно помнит.

Кэтлин всегда появлялась раньше времени, а Грейс неизменно опаздывала — в этом не было ничего удивительного. Однако на сей раз, к счастью, можно было не оправдываться: опоздала не она, а самолет! Грейс очень надеялась, что теперь между ними наконец установится взаимопонимание, которого прежде не было.

Готовясь к выходу, Грейс бросила в портфель губную помаду, картонные пакетики спичек, ручки, щипчики и прочие мелочи. Педантичная Кэтлин никогда не поняла бы этого, ибо считала, что всему свое место. Вообще-то Грейс была согласна с сестрой, но понятие «свое место» казалось ей расплывчатым.

Грейс вообще частенько удивлялась, что они сестры. Она — беззаботная, ветреная, легкомысленная, а Кэтлин — собранная, практичная и старательная. Почему? Ведь у них одни родители, жили они вместе в небольшом кирпичном домике на окраине округа Колумбия, учились в одной школе… Монахини так и не научили Грейс аккуратно вести тетради, но часто, когда она ходила в шестой класс школы Святого Михаила, все восхищались ее сочинениями. Здесь ей не было равных. Может, это и определило ее будущую профессию…

Когда самолет совершил посадку, Грейс решила подождать, пока выйдут спешащие пассажиры, которые заполонили проход. Кэтлин уже наверняка нервничала, полагая, что ее рассеянная сестрица опоздала на самолет, но Грейс не спешила, ей сейчас хотелось вспомнить о чем-нибудь хорошем, а не об их вечных раздорах.

Как и предполагала Грейс, Кэтлин ждала ее у ворот. Наблюдая, как выходят пассажиры, она чувствовала, как в ней закипает привычное раздражение. Грейс постоянно летала первым классом, но никогда не спешила покинуть самолет. Вот и сейчас ее не было среди первых пятидесяти пассажиров. «Наверное, болтает с экипажем», — подумала Кэтлин, стараясь подавить внезапно охватившую ее зависть.

Грейс не стоило ни малейших усилий с кем-либо подружиться. Люди сами тянулись к ней. Благодаря своему ослепительному обаянию легкомысленная Грейс уже через два года после окончания школы сделала неплохую карьеру. Кэтлин же, некогда примерная девочка, сейчас, спустя полжизни, сидела за учительским столом в той же общеобразовательной школе, где они с сестрой учились, и влачила скучную жизнь… Кэтлин чувствовала, что терпение ее иссякает. Монотонный голос в зале ожидания то и дело сообщал об отлетающих и прибывающих самолетах, о переносе и задержке рейсов, но Грейс все еще не было. Уже направившись к столу справок, Кэтлин наконец увидела сестру, и неприятное чувство тут же исчезло, досада улетучилась. Она вздохнула с облегчением — так бывало всегда, когда видишь Грейс, раздражение проходит.

Но почему у Грейс всегда такой вид, будто она только что спрыгнула с карусели? Ее волосы, такие же темные, как у Кэтлин, коротко подстриженные, словно разметались от ветра. Высокая и стройная, как сестра, Грейс в отличие от крепкой Кэтлин была изящной и гибкой. Но, конечно, она даже не потрудилась привести себя в порядок: небрежно надетый свитер, леггинсы, сползающие с носа темные очки, в руках сумки, портфели, а на ногах — о ужас! — канареечного цвета ботинки.

— Кэт! — взволнованно воскликнула Грейс, поставила сумки прямо в проходе и бросилась обнимать сестру. Все это она проделала с присущей ей неподдельной искренностью, совершенно не замечая, что мешает пройти пассажирам, идущим навстречу. — Как я рада тебя видеть! Выглядишь ты великолепно. Новые духи? — Она принюхалась. — Недурно. Мне нравятся.

— Леди, позвольте пройти! Продолжая обнимать Кэтлин, она с улыбкой взглянула на солидного пожилого бизнесмена.

— Не обращайте внимания, переступайте через вещи. — Услышав его ворчание, Грейс добавила:

— Счастливого полета, — и сразу же забыла о нем. — А как я выгляжу? — спросила она. — Тебе нравится моя стрижка? Я вложила в нее целое состояние, чтобы сделать рекламные снимки!

— Скажи лучше, ты сегодня причесывалась? Грейс провела рукой по волосам.

— Кажется, да…

— Тебе идет, — снисходительно бросила Кэтлин. — Давай отойдем и передвинем вещи, чтобы никому не мешать. Что здесь? — Она приподняла одну из сумок, пытаясь определить ее вес.

— «Максвелл». — Грейс подхватила сумки. — Портативный компьютер. У нас с ним роман.

— А я думала, ты собираешься у меня отдохнуть… — Кэтлин опять кольнула зависть: компьютер был материальным подтверждением успехов Грейс и ее собственных неудач. Ну почему одним достается все, а другим — ничего?

— Да, у меня отпуск. Но пока ты в школе, мне же надо чем-то заняться. Если бы самолет опоздал еще на десять минут, я бы успела закончить главу. — Она взглянула на часы, но те стояли; впрочем, Грейс тут же об этом забыла. — Знаешь, Кэтлин, это будет самое невероятное убийство!

— В багаж ты что-нибудь сдавала? — перебила ее Кэтлин, зная, что сестра сейчас пустится подробнейшим образом излагать сюжет своего нового романа.

— Да, большой чемодан. Но я договорилась, чтобы его доставили завтра утром по твоему адресу.

Огромный старый дорожный чемодан Кэтлин всегда считала странной прихотью сестры.

— Грейс, когда ты начнешь пользоваться обычными чемоданами, как все нормальные люди?

Они прошли мимо багажного отделения, где в три ряда стояли пассажиры, готовые растоптать ближнего при появлении на дорожках своих фирменных чемоданов «Самсонит». «Это будет, когда рак на горе свистнет», — подумала Грейс, улыбнувшись, а вслух сказала:

— Ты действительно великолепно выглядишь. А как себя чувствуешь?

— Прекрасно, — привычно ответила Кэтлин. Но, поскольку это все-таки была сестра, она добавила:

— Правда, гораздо лучше.

— Ну вот, я же говорила, что тебе будет легче жить без этого подлеца! — воскликнула Грейс, когда они проходили через автоматические двери. — Я знаю, ты его по-настоящему любила, поэтому прости мне это слово, но иначе его не назовешь.

Подул такой сильный северный ветер, будто весна еще не началась. Над головой ревели самолеты. Сойдя с тротуара, Грейс направилась к автостоянке, бросив через плечо:

— Он подарил тебе только одну радость — Кевина. Кстати, где мой племянник? Я надеялась, что ты возьмешь его с собой.

Кэтлин застыла на месте, словно ее ударили. Однако, решаясь на что-то, она никогда не отступала.

— Он с отцом. Мы договорились, что Кевин останется с Джонатаном до конца учебного года.

— Как?! — Пораженная, Грейс остановилась посреди улицы, не замечая сигнала автомобиля. — Неужели ты отважилась на это? Ведь Кевину только шесть лет! Он не может обойтись без тебя. А Джонатан, наверное, заставляет его смотреть по телевизору «Учитель Макнейл», а не «Сезам, откройся».

— Мы все обдумали. Так будет лучше для всех нас.

Фраза эта означала, что дальше расспрашивать бесполезно. Кэтлин замкнулась, теперь к ней не подступиться, пока она не успокоится.

— Ну что ж. — Когда они пересекали автостоянку, Грейс пришлось ускорить шаг: Кэтлин всегда ходила быстро, а она — не спеша, словно прогуливаясь. — Поговорим об этом, когда сама захочешь.

Кэтлин подошла к старой «Тойоте». В прошлом году она водила «Мерседес», и Грейс решила, что он, очевидно, стал последней из ее потерь.

— Неужели ты не понимаешь, Грейс, что сейчас мне трудно обсуждать это? Моя жизнь только что стала входить в нормальное русло…

Грейс молча положила сумки на заднее сиденье. Хотя машина не шла ни в какое сравнение с той, к которой привыкла Кэтлин, Грейс беспокоило не изменение социального статуса сестры, а нервное напряжение в ее голосе. Ей хотелось как-то выразить свое сочувствие, но Кэтлин не любила, чтобы ее жалели.

— Ты звонила маме и отцу?

— Да. На прошлой неделе. У них все хорошо. — Кэтлин пристегнула ремень. — Можно подумать, что Феникс — земля обетованная!

— Ну, если они там счастливы…

Грейс откинулась на спинку сиденья и огляделась. Все вокруг напоминало ей детство. Впервые она попала в национальный аэропорт лет восемь, о нет, почти десять лет назад! Было так страшно, что душа в пятки ушла. Ей вдруг захотелось опять испытать то давнее, но такое свежее и невинное чувство.

«Неужели ты устала и постарела так, Грей-си?» — с жалостью к себе подумала она. Сплошные перелеты, множество городов, бесконечная череда новых лиц… И вот она вернулась и находится в нескольких милях от дома, где выросла. А рядом сидит сестра. И все же у нее нет ощущения, что она едет домой…

— Что заставило тебя вернуться в Вашингтон, Кэт?

— Я решила во что бы то ни стало выбраться из Калифорнии, а здесь мне все знакомо.

— А как же Кевин? Разве тебе не хотелось остаться рядом с сыном? — Грейс тут же поняла, что совершила бестактность, и поспешила сменить тему:

— Ты и в нашу старую школу пошла преподавать по той же причине? Но ведь это странно!

— А мне школа нравится, и дисциплина благотворно влияет на меня. — Кэтлин вырулила с автостоянки с привычной точностью. Солнцезащитный щиток машины прижимал квитанции за пользование стоянкой. Грейс заметила, как сестра тщательно пересчитывала мелочь.

— Ну, а новым домом ты довольна?

— Арендная плата умеренная, и от него пятнадцать минут езды до школы.

«Хоть бы раз в жизни Кэтлин проявила эмоции!» — подумала Грейс.

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

— Нет. — Когда машина встроилась в поток транспорта, Кэтлин едва заметно усмехнулась. — Я равнодушна к сексу.

— Не бывает людей, равнодушных к сексу, — возразила Грейс. — Недаром книги Джеки Коллинз всегда попадают в списки бестселлеров. Впрочем, я имела в виду не только секс. Ты с кем-нибудь поддерживаешь дружеские отношения?

— Такого человека, с которым мне бы хотелось быть рядом, сейчас нет. — Она вдруг коснулась руки Грейс, что означало высшее проявление нежности. А Кэтлин редко одаривала ею даже мужа и сына. — Вот разве что ты… Я правда рада тебе.

— Я прилетела бы раньше, если бы ты мне сообщила, — искренне откликнулась Грейс на неожиданный порыв сестры.

— Но ты еще не закончила турне…

— Все это можно было отменить. — Грейс пожала плечами. Ей очень хотелось бы стать сильной и уверенной в себе, чтобы помочь Кэтлин. — Так или иначе, я в Вашингтоне и уже весна. — Она закрыла окно: апрельский ветер был еще холодным и резким. — А где же цветущие вишни?

— Побиты недавними заморозками.

— Все как прежде…

Сестры замолчали, и Грейс включила радио. Неужели им больше нечего сказать друг другу? Разве бывает, что люди, выросшие под одной крышей, остаются чужими? Она всегда надеялась, что в их отношениях что-то изменится, но, видно, напрасно. Все ее старания сблизиться с Кэтлин наталкивались на непробиваемую стену.

Грейс почему-то вспомнила их детскую комнату в родительском доме. Одна половина — аккуратная, тщательно прибранная, в другой — полный кавардак. Из-за этого возникали постоянные раздоры. Игры, придуманные Грейс, скорее огорчали, чем развлекали сестру. «Какие правила?» — первым делом спрашивала Кэтлин, а если таковых не оказывалось, она не могла постичь суть игры.

«Повсюду у тебя правила, Кэт, — подумала Грейс. — В школе, в церкви, в жизни… Неудивительно, что ты теряешься, когда они меняются. А теперь они изменились кардинальнейшим образом, и, как ни странно, расторгнуть брак для тебя оказалось так же просто, как в детстве выйти из игры. Ты вернулась сюда, чтобы начать все сначала, вместо того чтобы попытаться что-то исправить. Да, это для тебя в порядке вещей, но, может, так и должно быть, если ты находишь в этом удовлетворение?»

Улица, где поселилась Кэтлин, удивила Грейс. При таком складе характера ей скорее подошла бы однокомнатная квартира в большом современном доме, а не отдельный дом в этом старом, заброшенном районе, заросшем огромными деревьями.

Дом Кэтлин был одним из самых маленьких в квартале. К нему вела тщательно подметенная дорожка, вдоль которой зеленели какие-то растения. «Неужели сестра сама возится в земле? — удивленно подумала Грейс. — Ни за что не поверю!»

Остановившись около машины, Грейс окинула взглядом улицу и увидела множество старых велосипедов и фургончиков, почти отживших свой век. Казалось, дома, побуревшие от времени, вскоре разрушатся окончательно, однако выглядели они, как ни странно, обжитыми и уютными. Неожиданно Грейс пришло в голову, что если бы она решила вернуться в этот город, то выбрала бы именно это место. А если бы ей пришлось подыскивать для себя дом, она купила бы тот, что стоял по соседству. Да, к нему, конечно, пришлось бы приложить руки: одно окно было заколочено, крыша прохудилась. Но кто-то посадил во дворе азалии, земля под кустами была сырая от поливки. Значит, этот дом собирались обживать. Почки уже проклюнулись, и, глядя на них, Грейс вдруг подумала, что хорошо бы остаться здесь до той поры, когда азалии зацветут.

— О, Кэт, какое чудесное место!

— Только очень далеко от Палм-Спрингз, — заметила Кэтлин, вынимая из машины вещи сестры.

— Неважно, дорогая, я чувствую, что это настоящий дом! — Творческая фантазия Грейс уже разыгралась вовсю.

— Мне хотелось сделать что-нибудь приятное для Кевина, чтобы он обрадовался, когда.., когда приедет сюда.

— Ему здесь понравится, — уверенно сказала Грейс. — Вот эта дорожка прямо предназначена для скейта. А посмотри на деревья! — Поперек дороги лежало дерево, пораженное молнией, и Грейс обошла его. — Кэт, глядя на все это, я невольно думаю, какого черта торчу на Манхэттене.

— Чтобы стать богатой и знаменитой, — ответила Кэтлин не без горечи, передавая сумки сестре.

Грейс пожала плечами, решив не обращать внимания на ее колкости.

— Я бы тоже не отказалась завести парочку кустов азалий. — Грейс взяла Кэтлин под руку. — Ну, покажи же мне все остальное!

Интерьер дома не представлял собой ничего интересного — добротная, тщательно подобранная мебель без единой пылинки была под стать вкусам хозяйки. Однако Грейс понравились комнаты, приветливо распахнувшие свои двери. В одной из них Кэтлин устроила себе нечто вроде офиса. Письменный стол блестел новизной, как и все прочее. «Неудивительно, — подумала Грейс. — Ведь она не взяла с собой ничего — даже сына». Ее удивило другое: то, что сестра может позволить себе роскошь пользоваться двумя телефонами, один из которых стоял на столе, а другой — поблизости на стуле.

Но Грейс промолчала — значит, для Кэтлин был в этом свой резон.

Почувствовав запах соуса для спагетти, Грейс немедленно отправилась на кухню. Если бы кто-то попросил ее перечислить свои пристрастия, гурманство заняло бы первое место.

Кухня была безупречно чистой, как и все прочее в доме. Грейс могла бы поручиться, что даже в тостере не застряла ни одна крошка. Остатки пищи, аккуратно сложенные в баночки с этикетками, стояли в холодильнике. Бокалы в серванте были расставлены по ранжиру. Да, так организовать свой быт могла только Кэтлин, и в свои тридцать лет она ничуть не изменилась!

Решив, что не будет огорчаться и завидовать, поскольку, как известно, каждому свое, Грейс подошла к плите и сняла крышку с кастрюли, с удовольствием принюхавшись.

— Кажется, ты не утратила своего мастерства.

— Это легко наверстать, даже если несколько лет тебя обслуживали повара и слуги. Проголодалась? — Наконец-то улыбка Кэтлин стала искренней и спокойной. — Да что я спрашиваю?

— Минуточку, у меня кое-что есть! Грейс выскочила в холл, а Кэтлин повернулась к окну. Почему теперь, с приездом сестры, она так остро ощутила, как пуст и одинок ее дом? Что за магическая сила у Грейс, способной заполнить собою любое помещение? И, ради всего святого, что же ей делать, когда она опять останется одна?..

— «Аромат долин»! — объявила Грейс, вернувшись на кухню. — Как видишь, я теперь делаю ставку на итальянское. — Увидев слезы в глазах сестры, она с бутылкой в руке бросилась к ней:

— Дорогая, что случилось?

— Грейси, я так по нему скучаю! Иногда мне кажется, что я умру…

— Знаю, малышка, знаю. Мне так жаль! — Она потрепала Кэтлин по волосам. — Я очень хочу тебе помочь. Скажи, что мне сделать для тебя?

— Ничего. — Но Кэтлин уже овладела собой, и между ними снова выросла стена отчуждения. — Ничего для меня не нужно делать, я справлюсь сама. Посиди, а я, пожалуй, займусь салатом.

— Подожди. — Грейс взяла сестру за руку и подвела к маленькому кухонному столу. — Садись. Прошу тебя, сядь, Кэтлин!

Кэтлин привыкла подчиняться Грейс, хотя та была всего на год старше.

— Я не хочу говорить об этом.

— Значит, все очень плохо. Где штопор?

— На верхней полке.

Грейс откупорила бутылку, придвинув бокал к сестре. Грейс наполнила его. Хотя наступили сумерки, она решила не зажигать свет.

— Выпей, это прекрасное вино.

Отыскав пустую банку из-под майонеза «Крафт», Грейс открутила крышечку, чтоб воспользоваться ею как пепельницей. Зная, что Кэтлин не одобряет курение, она дала себе слово воздержаться в гостях у сестры, но нарушила этот обет так же быстро, как и другие. Зажгла сигарету. Налив себе вина, Грейс села напротив Кэтлин и закурила.

— Расскажи мне все как есть, Кэти. Я не отстану, пока не расскажешь.

Кэтлин знала, что это правда. Может, поэтому она и пригласила ее к себе.

— Я не хотела рвать с ним, и не говори мне, что только дура навязывается мужчине, который не хочет жить с ней. Это я и сама понимаю.

— Я вовсе не считаю тебя дурой. — Грейс выпустила колечко дыма и почувствовала угрызения совести: именно так она не раз думала о сестре. — Ты любишь Джонатана и Кевина. Они принадлежали тебе, и ты, конечно же, хочешь сохранить их.

— Наверное, ты права…

Кэтлин пригубила вино, которое и в самом деле оказалось великолепным. Господи, как трудно признаться даже себе самой, что ей нужно кому-то выговориться! Но Грейс — единственный человек, который может ее понять. Ведь они, в конце концов, сестры, хотя и не похожи друг на друга.

— Как бы то ни было, мы остановились на том, что нам нужно расстаться. — Кэтлин все еще не могла вымолвить слово «развод». — Джонатан.., оскорблял меня.

— Что ты имеешь в виду?! — Грейс даже приподнялась от волнения. — Он что, бил тебя?

— Оскорблять можно по-разному, — устало заметила Кэтлин. — Он меня всячески унижал. Например, заводил связи с женщинами и делал это так, чтобы я непременно узнала.

— Мне очень жаль. — Грейс прекрасно понимала сестру. Она тоже простила бы все, кроме измены.

— А ведь ты меня предупреждала… Ты всегда плохо относилась к нему!

— Конечно, и ничуть в этом не раскаиваюсь. — Грейс стряхнула пепел.

— Впрочем, сейчас бесполезно говорить об этом. Когда я согласилась расстаться с ним, Джонатан дал понять, что предложит мне свои условия. Не сомневаюсь, он составит документ так, что потом к нему не подкопаешься. Восемь лет моей жизни пойдет насмарку, и винить будет некого.

— Кэт, тебе не стоило принимать его условия. Если он изменял тебе, ты могла обратиться в суд.

— Но как это доказать? — В ее голосе прозвучала неприкрытая горечь; она помолчала, чтобы справиться с собой. — Ты не представляешь, какие люди окружали меня там, Грейс. Никто из них мне не помог. Джонатан Бризвуд Третий — человек с безупречной репутацией, юрист, работает в семейной фирме и, чьи бы интересы ни представлял, всегда выигрывает дело. А кем я была для окружающих? Только женой Джонатана. Больнее всего мне терять Кевина, но со статусом миссис Джонатан Бризвуд Третьей тоже нелегко расстаться. Никто из этого круга не подал бы руку помощи Кэтлин Маккейб. Я совершила ошибку, посвятив всю себя тому, чтобы стать миссис Бризвуд. Я старалась быть идеальной супругой, хозяйкой, матерью и хранительницей очага, а в результате просто наскучила ему. И когда это произошло, он решил избавиться от меня.

— Черт побери, Кэтлин! Тебе не в чем себя упрекать! — Грейс затушила сигарету и потянулась за вином. — Во всем виноват он, а не ты. Ты дала ему все, чего он хотел от тебя: отказалась от карьеры, почти перестала общаться с родителями и полностью посвятила ему жизнь. Теперь ты собираешься снова уступить Джонатану да еще отдать ему Кевина.

— От Кевина я не отказываюсь!

— Но ты сказала…

— Я просто боюсь, Грейс. Я не возражала Джонатану. От него всего можно ждать. Грейс поставила бокал на стол.

— Боишься за себя или за Кевина?

— За Кевина — нет. Он никогда не причинит вред Кевину. Он действительно любит его. Это правда. Джонатан был плохим мужем, но отец он прекрасный.

— Значит, ты боишься за себя? Но что он может тебе сделать? Нанести увечья?

— Джонатан редко теряет самообладание. Вообще-то по натуре он очень вспыльчив, поэтому всегда старается держать себя в руках. Но если его по-настоящему рассердить… Однажды, когда Кевин был совсем маленьким, я подарила ему котенка. Кевин его очень любил, они часто играли вместе. И как-то раз во время игры котенок поцарапал Кевина. Джонатан так разозлился, что швырнул несчастное животное с балкона четвертого этажа!

— Я никогда не скрывала от тебя, что о нем думаю, — пробормотала Грейс.

— А потом произошел этот случай с помощником садовника… Парень по ошибке выкопал не тот куст роз, и Джонатан Пришел в бешенство. Он избил парня так сильно, что его пришлось увезти в больницу.

— Боже милостивый! — воскликнула Грейс.

— Счет, разумеется, оплатил Джонатан.

— Еще бы, — саркастически заметила Грейс.

— Он очень боялся, как бы дело не получило огласку, заплатил ему еще и за молчание. И все это из-за каких-то роз! Представляешь, что он мог выкинуть, если бы я попыталась увезти Кевина?

— Кэт, дорогая, но ведь ты его мать! Ты имеешь на это полное право. Убеждена, что в Вашингтоне есть отличные юристы. Мы пойдем к ним и посоветуемся, что следует предпринять в данной ситуации.

— Я уже наняла частного детектива. — Во рту у Кэтлин пересохло, и она снова пригубила вино. Теперь, когда она сказала самое главное, ей стало легче. — Но все это не так просто. Говорят, понадобится уйма денег и времени, но шанс все-таки появился.

— Молодец! — Грейс взяла руку сестры, ее серые глаза вспыхнули в полумраке комнаты. — Дорогая, Джонатан Бризвуд Третий еще узнает, что такое Маккейбы! У меня есть деловые связи на побережье…

— Нет, Грейс, я не хочу это широко разглашать. Никто ничего не должен знать, даже мама и отец. Я не воспользуюсь твоими связями.

— Ладно. Поступай как знаешь, но все же я помогу тебе. Юристам придется много платить, а у меня денег куры не клюют.

Глаза Кэтлин снова наполнились слезами, но она не позволила себе расплакаться. Да, у Грейс есть деньги, она их заработала. Но это ее деньги!

— Я сама оплачу все расходы.

Грейс пожала плечами. Излишняя щепетильность сестры казалась ей еще одним доказательством того, что они совершенно чужие друг другу люди.

— Дорогая, ты не сможешь выиграть это дело на учительскую зарплату. Если уж ты по глупости позволила Джонатану выставить тебя из дома без цента в кармане, то не отказывайся хотя бы от моей помощи.

— Мне от него ничего не нужно. Я расстаюсь с Джонатаном, располагая той же суммой, какая была у меня до замужества, — тремя тысячами долларов.

— Ладно, не будем сейчас рассуждать о правах женщин и о том, сколько за восемь лет замужества ты заработала. — Когда обстоятельства требовали этого, Грейс была способна развить бешеную деятельность. — Но я твоя сестра и хочу помочь тебе.

— Только не деньгами. Называй это гордостью, но я не желаю ни у кого одалживаться. Тем более что у меня есть.., дополнительный заработок.

— Ты что, продаешь изделия Гуппера? Или натаскиваешь школьников, изучая с ними битву при Новом Орлеане? А может, занимаешься проституцией?

Впервые Кэтлин от души рассмеялась и подлила вина в оба бокала.

— Ты угадала.

— Значит, продаешь изделия Гуппера? — задумчиво переспросила Грейс. — Я помню, как мы подрабатывали у него еще в школе. Неужели они все еще производят эти керамические банки для круп?

— Понятия не имею. Я их не продаю. — Кэтлин сделала большой глоток вина, а затем включила свет. — Я занимаюсь проституцией.

Кэтлин так редко шутила, что Грейс не знала, как на это реагировать. Сделав вид, будто приняла слова сестры за чистую монету, она заметила:

— Но, кажется, ты говорила, что равнодушна к сексу.

— Так оно и есть, во всяком случае, сейчас. Но я зарабатываю доллар в минуту и десять — за повторный звонок. А звонят почти все повторно, я очень хорошо справляюсь со своей работой. Вот так и набегает около девятисот долларов в неделю.

— О боже!

Сначала Грейс подумала, что у сестры просто сдали нервы и она сама не понимает, что говорит. Потом она решила, что Кэтлин ее разыгрывает, не желая принимать помощь даже от сестры. При резком флуоресцентном свете она пристально посмотрела Кэтлин в глаза. Нет, она не шутила, а взгляд ее выражал странное удовлетворение, как однажды в детстве, когда Кэтлин было лет двенадцать и они продавали печенье на празднике девочек-скаутов. Кэтлин удалось продать тогда на пять пачек больше, чем Грейс.

— Господи, — не зная, что сказать, пробормотала она и снова закурила.

— Начнешь читать мне нравоучения, Грейси?

— Нет. — Грейс залпом осушила бокал. — Скажи, ты серьезно?

— Вполне.

Еще бы, Кэтлин всегда отличалась серьезностью! «Итак, двадцать за вечер», — подумала Грейс, но тут же отбросила эту мысль.