ПРОЛОГ

Духота была убийственной. Июль метким уда­ром отправил весь Нью-Йорк в летнюю парилку. Некоторым удавалось спасаться в домах на побере­жье, где можно было потягивать холодные напитки и наслаждаться морскими ветрами, ведя дела по телефону. Другие запасались всем необходимым и за­крывались в снабженных кондиционерами жили­щах, словно племя дикарей во время осады.

Но большинству приходилось терпеть.

Конца жаре не предвиделось, поэтому дезодо­ранты исчезали с прилавков с невероятной быстро­той, настроение ухудшалось с каждым днем, а мел­кие неприятности подталкивали к насильственным действиям даже самые кроткие души. Многие из тех, чьи правонарушения при обычных обстоятель­ствах исчерпывались неосторожным переходом ули­цы, оказывались в полицейских участках и каме­рах предварительного заключения, вынужденные срочно звонить своим адвокатам и объяснять, поче­му они пытались задушить своего сослуживца или толкнуть абсолютно незнакомого человека под ко­леса автомобиля. Придя в себя, они, как правило, сами не знали, почему это сделали, и выглядели ошеломленными, словно вышедшие из состояния транса.

Но Луи К. Когберн точно знал, что он делает, как и почему. Луи был мелким торговцем наркоти­ками, промышлявшим в основном «Зонером» и «Джазом». Дабы увеличить прибыль, он добавлял в «Зонер» сухую траву из городских парков, а в «Джаз» – пекарский порошок, который добывал на складах. Клиентуру Луи составляли главным обра­зом дети из семей среднего класса в возрасте от де­сяти до двенадцати лет, чьи школы находились в трех районах неподалеку от его квартиры в Нижнем Истсайде. Это экономило время и расходы на по­ездки.

Луи предпочитал средний класс, так как у бед­ных, как правило, имелись источники снабжения в семейном кругу, а богатые слишком быстро разо­блачали трюк с травой и порошком. Что касается возрастной группы, то он логично рассуждал, что клиент, которого подцепили в юности, остается та­ковым на всю жизнь. До сих пор это кредо оправды­вало себя – обычно Луи продолжал поддерживать связи со своими клиентами и после окончания школы.

К своему бизнесу он относился серьезно. Каж­дый вечер, пока его клиенты делали уроки, он сидел за компьютером, скрупулезно подсчитывая убытки и прибыли. Луи гордился своей бухгалтерией и на­верняка зарабатывал бы больше в качестве счетово­да какой-нибудь фирмы среднего уровня, но счи­тал, что настоящий мужчина должен работать на себя.

Чувство неудовлетворенности, раздражения и даже отчаяния, охватывающее его в последнее вре­мя после каждого часа работы, Луи приписывал жа­ре и непрерывной головной боли, которую не могли облегчить даже лошадиные дозы его товара. Он по­терял три рабочих дня из-за того, что боль стала центром его существования. Луи изнывал от духоты в однокомнатной квартирке, включая на полную мощность древнюю стереосистему, чтобы заглу­шить музыкой бурю, свирепствующую у него в го­лове.

Он мог думать только об одном: кто-то дорого заплатит за его мучения.

Лентяй управляющий опять не отрегулировал кондиционер. Луи сидел в одних шортах у открыто­го окна, сквозь которое в комнату проникал, увы, не благословенный ветерок, а уличный грохот – гудки автомобилей, скрежет шин по мостовой, людские крики. Громыхающий трэш-рок не мог заглушить ни шум, ни боль.

Струйка крови текла из носа, но Луи уже не об­ращал на это внимания. В отчаянии он приложил ко лбу бутылку холодного пива. Будь у него автомат, он бы высунулся из окна и разнес бы весь квартал к чертовой матери!

До сих пор самым насильственным действием Луи было сталкивание задолжавшего клиента с воз­душной доски. Но сейчас, когда он всматривался покрасневшими глазами в колонки цифр на мони­торе, разрываясь от головной боли, его одолевали образы смерти и разрушения.

Его лицо приобрело восковой оттенок; пот сте­кал с всклокоченных каштановых волос по узким щекам, в ушах звенело, а в животе словно колыхал­ся океан жира. «Из-за этой треклятой духоты я те­ряю деньги! – думал Луи. – Чертов управляющий за это заплатит!»

Глядя на экран, он видел себя, как он вылезает из окна с автоматом в руке, сея повсюду насилие и смерть…

Стук в дверь заставил его повернуться.

– Черт бы тебя побрал, Луи! Выключи эту гребаную музыку!

– Убирайся к дьяволу! – пробормотал Луи, под­нимая биту, с которой часто ходил на спортплощад­ки присмотреть потенциальных клиентов. – Уби­райтесь все к дьяволу!

– Ты слышишь меня?

В мозг Луи вонзались железные шипы. Бросив биту, он со стоном вцепился себе в волосы. Но боль не прекращалась.

– Если ты не выключишь это дерьмо, Сузи вы­зовет копов! – Каждое слово сопровождалось уда­ром кулака в дверь.

Музыка, удары, крики, шипы, впивающиеся в мозг, – все смешалось в голове у Луи. Открыв дверь, он снова поднял биту и взмахнул ей…

ГЛАВА 1

Лейтенант Ева Даллас замешкалась у своего сто­ла. Она сознательно тянула время, и ей было очень стыдно. Но при мысли о том, что придется надеть вечернее платье, поехать в верхнюю часть города и присутствовать на деловой встрече мужа с несколь­кими абсолютно незнакомыми ей людьми, замаски­рованной под званый обед, Еве хотелось прыгнуть в ближайший бак для переработки отходов и привес­ти его механизм в действие.

Главное полицейское управление казалось ей сейчас необычайно привлекательным.

Сегодня Ева успела открыть и сразу же закрыть дело, поэтому у нее была куча бумажной работы. Но, так как все свидетели утверждали, что парень, сва­лившийся с движущейся панели на шестом этаже здания, сам затеял драку с двумя туристами из Толе­до, это не должно было занять много времени.

Последние несколько дней каждое новое дело представляло собой вариацию на ту же тему. Семей­ные ссоры, оканчивающиеся гибелью одного из супругов, уличные схватки с летальным исходом, даже драки не на жизнь, а на смерть из-за послед­ней порции мороженого.

«Жара делает людей глупыми и жадными, – ду­мала Ева, – а это сочетание ведет к кровопроли­тию».

В ней самой пробуждалась жажда крови при мысли о необходимости провести несколько часов в фешенебельном ресторане, болтая с незнакомыми людьми.

Вот что бывает, когда выходишь замуж за чело­века, у которого достаточно денег, чтобы купить пару континентов!

Самому Рорку нравились подобные мероприя­тия. Он чувствовал себя как дома, поедая икру в пя­тизвездочном ресторане, – впрочем, как правило, оказывалось, что этот ресторан принадлежит ему. Пожалуй, к концу второго года их брака ей следова­ло бы перестать раздражаться из-за этого.

Ева со вздохом поднялась из-за стола.

– Вы еще здесь? – Пибоди, ее помощница, ос­тановилась в дверях кабинета. – Я думала, у вас какой-то шикарный обед.

– Еще есть время. – Взглянув на часы, Ева ощу­тила чувство вины. Она уже опаздывала. – Я только что закончила с прыгуном с панели.

Пибоди, чья летняя униформа выглядела абсо­лютно свежей, несмотря на жару, внимательно по­смотрела на нее.

– Надеюсь, вы не нарочно тянете время, лейте­нант?

– Один из жителей нашего города, которых я поклялась защищать, окончил жизнь раздавленным, как клоп, на Пятой авеню. Думаю, он заслу­живает лишних тридцати минут моего времени!

Пибоди притворно вздохнула.

– Должно быть, нелегко надеть красивое пла­тье, нацепить бриллианты и давиться шампанским и омарами рядом с самым красивым мужчиной на планете. Не знаю, как вы это выдержите, Даллас.

– Заткнись!

– Мне хорошо: я могу спокойно отправиться с Макнабом в местную пиццерию, где мы честно раз­делим на двоих одну пиццу и счет. – Пибоди пе­чально покачала головой. – Не могу выразить, на­сколько виноватой я себя чувствую!

– Кажется, ты напрашиваешься на неприятнос­ти, Пибоди?

– Нет, сэр. Всего лишь предлагаю вам поддерж­ку и сочувствие в это трудное время.

– Поцелуй меня в задницу!

Не зная, сердиться ей или смеяться, Ева собра­лась уходить, когда на ее столе запищал телефон.

– Сказать им, сэр, что ваш рабочий день окон­чен?

– Разве я не велела тебе заткнуться? – Повер­нувшись к столу, Ева взяла трубку. – Отдел убийств. Даллас.

– Лейтенант…

Ева не сразу узнала голос молодого полисмена Трухарта – таким он был напряженным.

– Трухарт?

– Лейтенант, – повторил он, судорожно глот­нув. – Произошел несчастный случай. В ответ на… Короче, мне пришлось убить его.

– Вы на дежурстве? – Ева вывела на экран его местонахождение.

– Да, сэр. То есть нет… Точно не знаю.

– Возьмите себя в руки, Трухарт!

– Сэр, я только что закончил смену и шел домой пешком. И вдруг какая-то женщина в окне позвала на помощь. Я бросился туда. На четвертом этаже в коридоре лежал мужчина – мертвый или без созна­ния; его голова была в крови. А женщина в квартире продолжала кричать. Я вошел туда и увидел, что на нее нападает другой мужчина, вооруженный битой. Я попытался его остановить, но он бросился на меня, игнорируя все предупреждения. И мне при­шлось применить парализатор. Клянусь, я хотел только оглушить его, но он мертв!

– Слушайте меня, Трухарт. Обеспечьте охрану здания, доложите об инциденте официально и сооб­щите, что я в курсе и еду к вам, как только вызову медпомощь. Вы первым оказались на месте проис­шествия, так что действуйте согласно правилам. Понятно?

– Да, сэр. Наверное, мне следовало сначала до­ложить официально…

– Оставайтесь на месте, Трухарт. Я выезжаю. Пибоди! – скомандовала Ева, направляясь к двери.

– Да, сэр. Я с вами.

Когда Ева подъехала к зданию, у обочины стоя­ли носом друг к другу две полицейские машины и втиснувшийся между ними фургон «Скорой помо­щи». Местность была из тех, где люди чаще разбега­ются, чем скапливаются при появлении полиции, поэтому на тротуаре находилось лишь несколько зевак, которым велели держаться подальше.

Двое патрульных, стоящих у входа, при виде Евы обменялись настороженными взглядами. Как-ни­как, она была начальством.

– Коп не должен наезжать на другого копа за то, что он выполнил свою работу, – пробормотал один из них.

Ева резко остановилась. Все в Управлении зна­ли, что эту высокую худощавую женщину с золотис­то-карими глазами, коротко остриженными волоса­ми и узким лицом лучше не сердить. Ее взгляд ста­новился холодным и бесстрастным, как у змеи, а ямочка на твердом подбородке, способном выдер­жать удар кулаком, куда-то исчезала.

Патрульный съежился под ее взглядом.

– Коп не должен удивляться тому, что другой коп тоже выполняет свою работу, – холодно ото­звалась Ева. – Когда я ее выполню, у вас будут про­блемы, полисмен. А пока заткнитесь.

Войдя в тесный вестибюль, Ева нажала кнопку единственного лифта. Она вся кипела, но это не было связано с жарой.

– Почему некоторые патрульные всегда готовы вцепиться в глотку старшему по званию?

– Это всего лишь нервы, Даллас, – ответила Пибоди, когда они вошли в кабину. – Большинство копов из Главного управления знают Трухарта. Они понимают, что ему грозят неприятности.

– Что верно, то верно. Самое большее, что мы можем для него сделать, это проследить, чтобы здесь все было в порядке. Он уже достаточно напор­тачил. Нужно было официально отрапортовать о происшедшем, а потом уже связываться со мной.

– Неужели ему за это достанется? Ведь вы сами перевели его из «трупоискателей» в Главное управ­ление прошлой зимой. В БВД должны понять…

– В БВД всегда было туго с пониманием, поэто­му будем надеяться, что до них это не дойдет.

Выйдя из лифта, Ева окинула взглядом место происшествия и с облегчением отметила, что Трухарту хватило ума не трогать трупы. Двое мужчин лежали в коридоре: один лицом вниз, в луже засы­хающей крови, другой – удивленно глядя в пото­лок. Из открытой двери рядом с трупами доноси­лись плач и стоны. Дверь напротив также была от­крыта. Ева обратила внимание на несколько свежих вмятин в стенах коридора, обломки дерева, брызги крови. На полу валялась сломанная бита, покрытая кровью.

Бледный, как призрак, Трухарт стоял в дверном проеме. Его глаза казались остекленевшими.

– Лейтенант…

– Держите себя в руках, Трухарт. Включай за­пись, Пибоди.

Ева присела возле трупов. Мужчина с окровав­ленной головой был крупным и массивным – такой способен проломить стену, если его разозлить как следует. Его затылок походил на яйцо, разбитое кирпичом. На втором трупе были только выцветшие спортивные шорты. На тощем костлявом теле не было ни ран, ни синяков, но алые полоски возле ушей и ноздрей свидетельствовали, что оттуда сочи­лась кровь.

– Полицейский Трухарт, вам удалось опознать жертвы?

– Да, сэр. Первая жертва – Ралф Вустер, про­живавший в квартире 42. А человек, которого я…

Ева вскинула голову, посмотрела ему в глаза, и он оборвал фразу.

– А вторая жертва?

Трухарт облизнул губы.

– Луи К. Когберн из квартиры 43.

– А кто плачет в квартире 42?

– Сузанн Коэн, сожительница Ралфа Вустера. Это она звала на помощь из окна. Когда я появился на месте происшествия, Луи Когберн нападал на нее с дубинкой или битой. И я… – Он снова обо­рвал фразу, так как Ева предостерегающе подняла палец. – Предварительное обследование показало следующее: первая жертва – мужчина смешанной расы, лет тридцати пяти, вес около двухсот тридца­ти фунтов, рост примерно шесть футов один дюйм, получил тяжелые травмы головы, лица и тела. Следы крови и фрагменты мозга на бите указывают, что она послужила орудием убийства. Вторая жертва – также мужчина лет тридцати пяти, белый, вес около ста тридцати фунтов, рост около пяти футов восьми дюймов, идентифицирован как нападавший. При­чина его смерти пока не установлена. Имеются сле­ды кровотечения из ушей и носа. Видимые раны и травмы отсутствуют.

Ева выпрямилась.

– Пибоди, проследи, чтобы к трупам не прика­сались. Обследование я проведу после разговора с Коэн. Полицейский Трухарт, вы использовали ваше оружие во время этого инцидента?

– Да, сэр. Я…

– Прошу вас временно передать оружие моей помощнице.

Двое патрульных в конце коридора недовольно заворчали, но Ева игнорировала их, не сводя глаз с Трухарта.

– Вы не обязаны отдавать оружие в отсутствие вашего адвоката. Но я прошу вас передать его Пибо­ди, чтобы впоследствии избежать лишних вопросов.

– Да, сэр.

Когда Трухарт потянулся за оружием, Ева поло­жила ему руку на плечо.

– С каких пор вы стали левшой, Трухарт?

– У меня побаливает правая рука.

– Вы пострадали во время этого инцидента?

– Он ударил меня пару раз, прежде чем…

– Человек, вооруженный битой, напал на вас при исполнении вами служебных обязанностей? – Ей хотелось встряхнуть его. – Почему же вы сразу об этом не сказали?

– Все произошло очень быстро, лейтенант. Он бросился на меня и…

– Снимите вашу рубашку.

– Сэр?

– Снимите рубашку, Трухарт! Пибоди, делай видеозапись.

Трухарт покраснел. «Господи, откуда такая стыд­ливость?» – думала Ева, когда он расстегивал ру­башку. Она услышала, как Пибоди ахнула, но не могла определить, была ли тому причиной велико­лепная грудь Трухарта или огромный кровоподтек, тянущийся от правого плеча к локтю.

– Судя по всему, ему действительно удалось ударить вас пару раз. Я хочу, чтобы врач взглянул на ушиб. Когда вы в следующий раз пострадаете на ра­боте, полисмен, немедленно сообщайте об этом. Оставайтесь здесь.

Квартира 42 выглядела чудовищно: стол был перевернут, вещи раскиданы… Хотя жильцы, судя по всему, не отличались особой аккуратностью, тем не менее при обычных обстоятельствах пол едва ли был бы усеян битым стеклом, а стены забрызганы кровью, что делало их похожими на полотна сюрре­алистов.

Женщина, лежащая на койке, тоже, по-видимо­му, знавала лучшие дни. Ее левый глаз был перевя­зан, а кожа вокруг содрана.

– Она в состоянии говорить? – спросила Ева одного из врачей.

– Да. Мы не отправили ее в больницу, зная, что вы захотите расспросить ее. Только покороче – ей здорово досталось. У нее поврежден глаз, раздроб­лена скула и сломана рука.

– Мне нужно всего пять минут. – Ева склони­лась над женщиной: – Мисс Коэн, я лейтенант Даллас. Вы можете рассказать мне, что случилось?

– Он помешался. По-моему, он убил Ралфа.

– Луи Когберн?

– Да! – Она застонала. – Ралф разозлился, что он включил музыку на полную мощность, да еще в такую жару. Ему хотелось отдохнуть, выпить пару бутылок пива… У Луи всегда громыхала музыка, но сегодня от нее просто лопались барабанные перепо­нки. Так было уже несколько дней.

– Что сделал Ралф?

– Постучал к нему в дверь и сказал, чтобы он выключил музыку. А Луи бросился на него, разма­хивая битой и крича, как сумасшедший. Я испуга­лась, захлопнула дверь и побежала к окну звать на помощь. Отсюда я слышала звуки ударов и кри­ки Луи. Ралфа слышно не было. А потом он вошел сюда.

– Кто?

– Луи. Он был весь в крови, и глаза совершенно безумные. Луи бросился на меня с битой, я отскочи­ла, а он стал крушить все вокруг, крича про какие-то колья у него в голове. Потом он ударил меня би­той по лицу… Я пришла в себя, только когда медики начали со мной возиться.

– Вы видели полицейского, который пришел к вам на помощь?

– Я ничего не видела. Ралф мертв, верно? – По ее щеке покатилась слезинка. – Они ничего мне не сказали, но Луи никогда бы до меня не добрался, если бы Ралф был жив.

– Да, к сожалению, он мертв. У Ралфа и Луи прежде бывали столкновения?

– Иногда они кричали друг на друга из-за музы­ки, но чаще вместе пили пиво или покуривали «Зонер». Луи вообще-то был тихий, никогда здесь ни с кем не дрался…

К ним подошел один из врачей.

– Лейтенант, мы должны ее забрать.

– Хорошо. Пришлите кого-нибудь осмотреть моего подчиненного. Он получил пару ударов в пле­чо и предплечье. – Ева вышла в коридор следом за ними. – Трухарт, представьте мне подробный ра­порт для видеозаписи.

– Да, сэр. Моя смена закончилась в восемнад­цать тридцать, и я направился пешком из Управле­ния…

– Куда?

Он слегка покраснел.

– К дому приятельницы, с которой договорился пообедать.

– У вас было назначено свидание?

– Да, сэр. Подходя к этому дому, я услышал крики о помощи, посмотрел вверх и увидел жен­щину, высовывающуюся из окна. Она выглядела ис­пуганной. Я вошел в дом, поднялся на четвертый этаж…

– Вы поднимались по лестнице или в лифте? «Нужно заставить его вспомнить все детали», – думала Ева.

– По лестнице, сэр. Я решил, что так будет бы­стрее. Поднявшись на этот этаж, я увидел мужчину, позднее идентифицированного как Ралф Вустер, лежащего на полу в коридоре между квартирами 42 и 43. Тогда я не стал его осматривать, так как услышал крики и звук бьющегося стекла из квартиры 42. Войдя туда, я увидел мужчину, позднее идентифи­цированного как Луи Когберн. У него в руке было орудие, похожее на бейсбольную биту. Орудие… – Он судорожно глотнул. – Орудие было покрыто кровью и каким-то серым веществом. Женщина ле­жала на полу без сознания. Когберн стоял над ней, держа биту над головой, словно собирался нанести очередной удар. Я достал свое оружие, сказал, что я полицейский, и потребовал положить биту и стоять на месте. – Трухарт провел по губам тыльной сто­роной ладони, устремив на Еву беспомощный умо­ляющий взгляд. – Дальше все произошло очень бы­стро.

– Продолжайте.

– Когберн повернулся ко мне, что-то крича о кольях у него в голове и о том, что он взорвет окно, потом снова поднял биту. Я испугался, что он уда­рит женщину, и хотел его остановить. Тогда Ког­берн бросился на меня. Я пытался увернуться, но он ударил меня два раза и, кажется, сломал биту. Я что-то опрокинул и ударился о стену. Когберн снова кинулся на меня, размахивая битой. Я крик­нул, чтобы он остановился, но он не реагировал… – Голос Трухарта дрогнул. – Мне пришлось восполь­зоваться парализатором. На нем был установлен са­мый низкий уровень, Когберна должно было только оглушить. Можете посмотреть сами, лейтенант…

– Что произошло дальше?

– Когберн закричал, как… Я никогда не слышал ничего подобного. Он с криком побежал в кори­дор и свалился там. Я подумал, что он просто оглу­шен, но когда наклонился, чтобы надеть на него наручники, то увидел, что он мертв. Пульса не было. Я растерялся, сэр. Я знаю, что поступил неправиль­но, позвонив вам, прежде чем уведомить…

– Это неважно. Вы использовали оружие, опа­саясь за вашу жизнь и жизнь гражданских лиц?

– Да, сэр.

– Луи Когберн игнорировал все ваши требова­ния прекратить сопротивление и отдать биту?

– Да, сэр.

Ева обратилась к одному из патрульных в кори­доре:

– Проводите полицейского Трухарта вниз. Врач должен осмотреть его травмы. И оставайтесь с ним, пока я здесь не закончу. Трухарт, позвоните вашему адвокату.

– Но, сэр…

– Я советую вам связаться с вашим адвока­том, – перебила Ева. – Заявляю для протокола: су­дя по результатам первоначального обследования места происшествия и опроса Сузанн Коэн, ваш от­чет об инциденте вполне удовлетворителен. Ис­пользование вами оружия было необходимо для защиты вашей жизни и жизни гражданских лиц. Это все, что я могу вам сказать до завершения расследования. А теперь спуститесь к машине, позво­ните вашему адвокату и позвольте врачу вас осмот­реть.

– Да, сэр. Благодарю вас.

– Пошли, Трухарт. – Патрульный похлопал его по спине.

– Бедняга страшно потрясен, – заметила Пибоди.

– Ему придется с этим справиться.

– Полисмен, кто-нибудь из патрульных знает убитых?

– Это сектор Проктора. Он может их знать.

– Позовите его. – Ева направилась в кварти­ру 43.

Здесь царили грязь и беспорядок; сильно пахло испорченной пищей и грязным бельем. Кухня со­стояла из шкафа, двухконфорочной плиты и ма­ленького холодильника. На шкафу стояла большая банка. Прочитав этикетку, Ева подняла брови.

– Мне что-то не верится, чтобы наш Луи Когберн сам пек пироги. – Она открыла шкаф и по­смотрела на ряд запечатанных банок. – Похоже, он занимался наркобизнесом. Обрати внимание: здесь все очень аккуратно, а в остальной квартире сви­нарник. – Ева повернулась. – Хотя на мебели нет пыли. Это тоже странно. Никогда бы не подумала, что парень, спавший на простынях, от которых пах­нет болотом, стал бы вытирать пыль. – Ева открыла стенной шкаф. – Здесь тоже опрятно. Одежда чис­тая, хотя за модой он явно не следил. Посмотри на это окно, Пибоди.

– Да, сэр?

– Стекло чистое внутри и снаружи. Кто-то вы­мыл его совсем недавно. Какой смысл мыть окна, если оставлять на полу остатки пищи?

– Может, уборщица взяла отпуск?

– Кто-то его точно взял. Похоже, нижнее белье валяется здесь не меньше недели. – Она поверну­лась к двери, когда вошел патрульный. – Вы Про­ктор?

– Да, сэр.

– Вы знали убитых?

– Я знал Луи Когберна. – Проктор покачал го­ловой: – Ну и бардак… Прошу прощения, лейте­нант, но Трухарта, похоже, вот-вот вырвет.

– Расскажите мне о Когберне, а о Трухарте я сама позабочусь.

Проктор выпрямился.

– Торговал наркотиками, но по мелочам. Давал школьникам пробовать «Зонер» и «Джаз», чтобы приучить их. На мой взгляд, пустая трата времени. Наркоторговцы никогда не зарабатывали много на ребятишках.

– Он обладал склонностью к насилию?

– Чего нет, того нет. Луи вел себя тихо; если прикажешь ему убираться, он тут же подчинялся. Иногда, правда, смотрел так, словно ему хотелось вцепиться мне в горло, но у него кишка была тонка для таких дел.

– Не слишком, видно, тонка, если он размоз­жил голову Ралфу Вустеру, ударил битой женщину и напал на полисмена.

– Может, он попробовал свой товар?.. Хотя это не его профиль. Возможно, Луи иногда покуривал «Зонер», но на большее его вряд ли хватало. Такое натворить можно только после «Зевса». – Проктор кивнул в сторону коридора.

– О'кей, Проктор. Спасибо.

– Вообще-то мир станет чище без парня, сбыва­ющего наркоту школьникам.

– Это не наше дело.

Отпустив патрульного, Ева подошла к столу Ког­берна и нахмурилась, глядя на экран компьютера: АБСОЛЮТНАЯ ЧИСТОТА ДОСТИГНУТА.

– Что, черт возьми, это означает? – спросила она вслух. – Пибоди, на улицах появилась какая-нибудь новая дрянь под названием «Чистота»?

– Никогда о ней не слышала.

– Ладно, посмотрим, чем он занимался в последнее время. А ты, Пибоди, пока проверь все но­вые и известные наркотики.

Нахмурившись еще сильнее, Ева ввела в ком­пьютер свои имя и номер значка и нажала клавишу предыдущего задания. На экране появилась акку­ратная таблица с указанием товаров, прибыли, по­терь и закодированных имен клиентов.

– Похоже, Луи занимался своей бухгалтерией, когда что-то укусило его в задницу, и он набросился на соседа.

– Сейчас очень жарко, Даллас. – Пибоди по­смотрела на экран поверх плеча Евы. – Некоторых это сводит с ума.

– Да. Возможно, все дело действительно в этом.

– В списке ничего похожего на «Чистоту», лей­тенант. Такой наркотик нам неизвестен.

– Тогда что это значит, и каким образом это «до­стигнуто»? – Ева отошла от компьютера. – Ладно, давай взглянем на Луи Когберна. Посмотрим, что он нам сообщит.

ГЛАВА 2

Он не сообщил ей того, что ей хотелось бы уз­нать. Самое большее, что смогла определить Ева с помощью своего чемоданчика, это что Луи Когберн умер в результате некоего воздействия на нервную систему. Такая терминология едва ли вызвала бы одобрение начальства.

Ева передала тело медэкспертам с пометкой «срочно». Учитывая несусветную жару и в связи с этим переизбыток трупов, это означало, что ей по­везет, если она получит заключение к первым замо­розкам.

Ева решила ускорить процедуру, побеседовав со старшим медэкспертом, а пока поговорила по теле­фону с адвокатом Трухарта и отослала потрясенного беднягу домой, приказав готовиться к тестирова­нию. После этого она вернулась в Управление пи­сать рапорт о происшествии, повлекшем за собой две смерти и одно серьезное ранение. Если бы Трухарт, следуя правилам, сам уведомил Бюро Внутрислужебных Дел, все было бы гораздо проще.

Домой Ева вернулась только к вечеру. Уже горел свет, и воздвигнутая Рорком крепость сияла, как маяк в ночи. Деревья отбрасывали зеленые узорча­тые тени на траву и цветы, сверкающие всеми крас­ками при дневном свете. Находящийся по соседству Нижний Ист-Сайд, который отнимал у Евы боль­шую часть времени, казался отделенным вселенной от этого рая, где царили богатство и роскошь. Впро­чем, Ева уже привыкла не терять присутствия духа, переходя из одного мира, в другой. Точнее, почти привыкла.

Она взбежала по каменным ступенькам, спеша поскорее избавиться от мучительной духоты.

Но стоило ей шагнуть в вестибюль, вдыхая про­хладный чистый воздух, как перед ней возник Соммерсет, дворецкий Рорка.

– Да, я пропустила обед, – заявила Ева, прежде чем он успел открыть рот. – Да, я никудышная жена и вообще самый отвратительный образец рода чело­веческого. Мне недостает воспитания, и я понятия не имею о приличиях. Меня следует протащить по улице голую и побить камнями за мои грехи.

Соммерсет приподнял стальную бровь.

– Что ж, мне нечего добавить.

– Значит, я сэкономила время. – Ева начала подниматься по лестнице. – Рорк вернулся?

– Только что. – Соммерсет нахмурился, раздосадованный тем, что Ева лишила его возможности покритиковать ее. – Он ждет вас в своем кабинете.

Ева бросила тоскливый взгляд в сторону спаль­ни, испытывая непреодолимое желание прыгнуть под душ. Но чувство вины направило ее стопы к ка­бинету Рорка.

Дверь была открыта, и она услышала его голос.

Очевидно, Рорк оговаривал детали сделки, за­ключенной во время сегодняшнего обеда. Но Ева прислушивалась не к словам, а к голосу, который до сих пор неизменно трогал ее суровое сердце. Этот удивительный ирландский голос словно превращал в музыку сухие факты и цифры.

Голос Рорка идеально соответствовал его чекан­ному лицу, полному дикой кельтской красоты, с глубокими голубыми глазами и твердой линией крупного рта. Очевидно, какой-нибудь склонный к ваянию ирландский бог вылепил его в особо удачный для себя день.

Ева остановилась на пороге, глядя на Рорка, ко­торый, стоя у окна, диктовал текст. Она заметила, что его густые черные волосы, которые обычно сво­бодно ниспадали на плечи, аккуратно зачесаны на­зад и собраны на затылке. Высокий, стройный, об­лаченный в черный вечерний костюм, Рорк являл собой образец элегантного удачливого бизнесмена, но Ева порой видела под внешним лоском грозную кельтскую натуру, безумно привлекавшую ее.

Она увидела ее и сейчас, когда Рорк обернулся, встретившись с ней взглядом.

– Подпись «Рорк», – закончил он диктовку. – Передайте текст и отошлите копию компании Хагерман – Росс… Добрый вечер, лейтенант.

– Привет. – Ева сунула руки в карманы. Просто удивительно, как этим рукам всегда хочется прикос­нуться к Рорку! – Прости, что не явилась на обед.

Он усмехнулся:

– Зато тебе не пришлось скучать, как ты опаса­лась.

– Если бы мне пришлось скучать так, как я опа­салась, то я бы впала в кому. Но я сожалею, что под­вела тебя.

– Ты меня не подвела. – Подойдя к ней, Рорк приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал в губы. – Я только вырос в их глазах, когда извинил­ся за жену, которой пришлось задержаться на служ­бе из-за очередного преступления. Убийство всегда оживляет застольную беседу. Кого прикончили на сей раз?

– Двух парней в нижней части города. Мелкий наркоторговец огрел соседа бейсбольной битой, по­том набросился на женщину и копа, который его и прикончил.

Рорк поднял бровь. Упомянутое происшествие было довольно заурядным, и он не понимал, почему в глазах Евы столько беспокойства.

– Едва ли эта история могла задержать тебя до­поздна.

– Копом был Трухарт.

– Ага! – Рорк положил руки ей на плечи. – Ну, и как он после этого?

Ева покачала головой и шагнула назад.

– Паршиво. Парень, можно сказать, лишился девственности.

Рорк погладил толстого кота, растянувшегося на консоли, затем слегка отодвинул его в сторону.