Она опять заплакала, и Ева встала.
– Мы глубоко скорбим о вашей утрате и благодарим за содействие в эту тяжелую для вас минуту.
Паршивые слова, подумала она, но других нет.
– Хотите, мы кому-нибудь позвоним? Кому хотите. Может, кого-то надо известить?
– Нет. Нет. О боже, родители Крейга! Я должна им сказать. Как мне им сказать?
– Мы можем взять это на себя.
– Нет, я должна. Я – жена Крейга. Я должна это сделать. – Лиссет, шатаясь, поднялась на ноги. – Я должна его увидеть. Я не знаю, где он.
– Сейчас с ним работает медицинский эксперт. Я с вами свяжусь, как только будет можно. У вас есть кто-нибудь, кто вас проводит?
– Я ее провожу. Нет, Лисси, я пойду с тобой, – упрямо повторила Элизабет, когда Лиссет покачала головой и опять заплакала. – Ты тут посиди минутку, а я провожу лейтенанта Даллас и детектива Пибоди. Сиди смирно, я вернусь через минуту.
Элизабет решительно двинулась вперед, не останавливаясь, пока они не достигли выхода из лабиринта.
– Как был убит Крейг?
– Я не говорила, что он был убит.
Элизабет повернулась и заглянула прямо в глаза Еве.
– Я знаю, кто вы такая. Я слежу за тем, кто есть кто в Нью-Йорке. Вы – лейтенант Ева Даллас из убойного отдела.
– На данный момент у меня нет для вас никакой информации. Смерть мистера Фостера – предмет расследования.
– Это чушь. Просто чушь собачья. Эта несчастная девочка потеряла любовь своей жизни. Вот просто так! – Элизабет щелкнула пальцами. – Ей нужны ответы.
– Она получит ответы, как только их получу я. Вы его хорошо знали?
– Встречала несколько раз. Он время от времени заходил сюда, Лисси приводила его на корпоративные вечеринки. Милый мальчик. Влюблен в нее по уши. Умный. Он показался мне умным, таким же, как Лисси. Оба они умные, яркие, способные, строили совместную жизнь, свою карьеру. Вы тоже умны, насколько я могу судить по тому, что читала и слышала о вас. Найдите для Лисси эти ответы. Дайте ей хоть какую-то опору.
– Именно это я и собираюсь сделать.
Глава 3
За первым из возможных ответов Ева отправилась в морг. В коридорах морга всегда стоял сладковатый запах. Пахло, как от шлюхи, которая предпочла воспользоваться духами вместо мыла, чтобы скрыть неприятные телесные испарения. И пол, и стены были выложены унылой белой плиткой. Глазу не за что было зацепиться.
В нише стоял пищевой автомат, где персонал и посетители могли заказать себе напитки по выбору, хотя, по мнению Евы, многие предпочли бы что-нибудь покрепче мутного соевого кофе или сладкой газировки.
Она решительно прошла по коридору туда, где за внушительными двойными дверями в запечатанных ящиках или на оцинкованных столах лежала смерть и ждала, чтобы ей задали нужные вопросы.
Ева вошла в прозекторскую и увидела главного судмедэксперта Морриса уже за работой. Работал он, как ей показалось, под зажигательные ритмы новоорлеанского диксиленда. Его обработанные специальным изолирующим составом руки были в крови по запястья, когда он извлек печень из тела Крейга Фостера и положил ее на весы.
– Э-э-э… давай я принесу тебе пепси, – предложила Пибоди, поспешно отступая от стола. – Пить хочется. Я сейчас вернусь.
Не обратив на ее слова внимания, Ева шагнула вперед. Моррис оторвался от работы и взглянул на нее. Его глаза за стеклами очков-микроскопов казались мудрыми и в то же время светились добродушным лукавством.
– Ее все еще мутит, когда я режу.
– У некоторых это никогда не проходит. – «А когда у меня прошло?» – подумала Ева. Она не помнила. Слишком давно это было. – Быстро ты за него взялся. Спасибо. Ценю.
– Я всегда с удовольствием работаю над твоими покойниками. Знаю, ты предпочитаешь именно меня, чтоб никто другой их не трогал. Вот теперь скажи: что с нами не так?
– Мир сошел с ума, – пожала плечами Ева. – Как насчет токсикологии?
– Выключить музыку, – скомандовал Моррис. – Я так и думал, что токс тебя заинтересует в первую очередь. Пометил красным флажком. Снег еще идет?
– Да, на улице паршиво.
– Лично мне нравится снег.
Работал он методично и плавно, не прерываясь ни на секунду. Взвесил печень, взял небольшой образец. Под прозрачным защитным рабочим халатом на нем был черный костюм с серебряной рубашкой, переливающейся при каждом движении. Его темные волосы были заплетены в одну длинную толстую косу, уложенную петлей на затылке и перевитую серебряной нитью.
Ева часто удивлялась, как у него это получается.
– Хочешь посмотреть? – Моррис поместил образец на лабораторное стеклышко под микроскоп и вывел изображение на экран. – Токсикология подтверждает отравление. Рицин – высококонцентрированный, абсолютно смертельный. В данном конкретном случае чрезвычайно быстродействующий.
– Рицин? Это какое-то масло, да? Из каких-то семян?
– И ты выигрываешь поездку на двоих в Пуэрто-Вальярту. Семена клещевины, чтобы быть точнее. Рицин получают из мякоти семян после обработки, некогда использовался как слабительное. Так называемое касторовое масло.
Ева вспомнила, в каком состоянии было найдено тело на месте преступления.
– Сработало чертовски эффективно.
– О да, – подтвердил Моррис. – Печень и почки отказали, было внутреннее кровотечение. У него были страшные колики, учащенное сердцебиение, тошнота, вероятно, судороги. – Моррис вместе с Евой уставился на экран. – Рицин в порошке использовался – и до сих пор иногда используется – в биотерроризме. Инъекция рицина была излюбленным средством политического убийства, пока не нашли более удобные способы.
– Так называемый универсальный яд.
– Совершенно верно. Пусть лаборатория протестирует, но я уже сейчас могу тебе сказать: скорее всего, он выпил его вместе с горячим шоколадом.
– Шоколад варила его жена.
– Вот как?! Обожаю домохозяек.
– Она не домохозяйка, и я не думаю, что это она его отравила. Женаты всего несколько месяцев, внятного мотива нет. И она призналась, не моргнув глазом, что это она приготовила шоколад.
– Даже браки, только что заключенные на небесах, могут стать минным полем.
– Чертовски верно, но я не уловила флюидов. Во всяком случае, пока.
– Красивый молодой человек, – заметил Моррис. – Атлетическое сложение и, я сказал бы, гармонически гомогенное смешение рас.
– «Гармонически гомогенное смешение рас»? – Ева покачала головой. – Ты меня убиваешь. Он был учителем истории в частной школе. В Верхнем Уэст-Сайде. Человек привычки. Всегда оставлял свой завтрак в кабинете истории. По понедельникам всегда завтракал в кабинете. Ни в классах, ни в коридорах камер наблюдения нет. В частных школах это не требуется. Кто угодно мог без всякого труда подсыпать ему любой дряни в питье. Чего мы не знаем на данном этапе, так только одного: кому это понадобилось? Судя по всему, этот парень – симпатичный и безобидный тип.
– Я бы сказал, кто-то заимел большой зуб на твоего симпатичного и безобидного парня. Эта отрава не только смертельна, она еще и крайне болезненна. – Виртуозными руками скрипача Моррис извлек сердце. – Проглотив эту отраву, он прожил очень мало, но, пока был жив, мучился страшно.
Ева опять перевела взгляд на тело. «Что же ты сделал, Крейг? Кого ты так страшно разозлил?»
– Жена хочет его видеть. Она уведомит родителей, полагаю, они тоже приедут.
– Сегодня после девяти вечера. Я его подготовлю.
– Ладно, я дам им знать. – Ева снова нахмурилась. – Откуда, черт возьми, берутся семена клещевины?
Моррис лишь улыбнулся в ответ.
– Ты это узнаешь, я уверен.
Несколько смущенная Пибоди ждала Еву возле пищевого автомата.
– Прежде чем ты хоть что-нибудь скажешь, вот тебе славная холодненькая баночка пепси. Я тоже даром времени не теряла. Начала проверку сотрудников школы Сары Чайлд, и это еще не все. Проверила страховые полисы убитого и его жены. Убитый был застрахован через работодателя. Один из бонусов при поступлении на работу. Пятьдесят тысяч. Наследует жена.
– Жидковатый мотив. – Ева взяла жестянку пепси, с удовольствием отметив, что она действительно холодная. – Проверим их финансы, посмотрим, не было ли у нее крупных долгов. Может, она в рулетку играет или наркотой балуется.
– Но на самом деле ты ведь так не думаешь.
– Нет, я так не думаю. – Ева оторвала крышечку от жестянки и выпила на ходу. – Если только где-то не спрятана сумма покрупнее, пятьдесят штук для меня не мотив. А если у них были семейные разногласия… нет, тоже не складывается. Супруги предпочитают контактные виды спорта. А тут… жестоко, но на расстоянии. Он кого-то здорово разозлил.
Пибоди замотала шею шарфом и натянула перчатки, когда они вышли на улицу и холод взорвался им в лицо, как ледяная бомба.
– Отвергнутая любовница, кто-то из коллег… Может, он кому-то перешел дорогу.
– Надо будет поближе приглядеться к Мирри Хэлливелл, – заметила Ева.
– Может, родители наказанного ученика. Или неуспевающего.
– Боже милостивый! – Ева сунула руки в карманы и обнаружила, что потеряла очередную пару перчаток. – Кто убивает за то, что его отпрыск огреб кол по истории?
– Родители – странные и опасные существа. Кстати, у меня есть еще одна теория, – с гордостью заявила Пибоди. – Может, это была ошибка.
– Ни фига себе ошибочка! Это было отравление рицином. Моррис говорит, доза была крутая и стопроцентно смертельная.
– Я хочу сказать, может, это кто-то из учеников на него обиделся. – Пибоди изобразила надутое личико. – «Мистер Фостер – плохой дядя! Я ему покажу!» Подсыпает эту гадость в питье, думая, может, его пронесет. Ой! Ошибочка вышла.
– А что? Совсем даже неглупо.
Они обе залезли в машину и перевели дух. Стоять и разговаривать на морозе было очень неуютно.
– Господи, и зачем только существует на свете февраль? – проворчала Ева. – Его надо было вообще уничтожить. Стереть с лица земли во благо человечества.
– Это самый короткий месяц, спасибо хоть на этом. – Пибоди блаженно застонала, когда включился обогреватель. – Мне кажется, у меня глаза заледенели, разве такое бывает?
– В этом гребаном феврале все может быть. Давай начнем с тех, кто поближе к Фостеру. Поедем к нему домой, поговорим с соседями. Прежде всего с бывшим копом.
– Копы бывшими не бывают. – Пибоди осторожно поморгала, стараясь оживить замерзшие веки. – Если там было нечто подозрительное, он мог заметить.
Генри Ковальски жил на втором этаже четырехэтажного дома без лифта. Он открыл только после того, как проверил жетон Евы через «глазок», потом долго сверлил ее взглядом, стоя на пороге.
Невысокий, коренастый, ростом всего пять футов восемь дюймов, он был в мешковатых брюках, фланелевой рубашке и стоптанных коричневых шлепанцах. Его волосы поседели и поредели. Где-то у него за спиной работал телевизор, настроенный на сериал «Закон и порядок».
– Пару раз видел вас на экране. В мое время копы так не светились на телевидении.
– В мое время, – парировала Ева, – мир так и кишит репортерами. Вы нас впустите, сержант?
Может, на него подействовало упоминание чина, но он пожал плечами и отступил в глубь квартиры.
– Отключить звук, – скомандовал он. – Ну, на что жалуемся?
В квартире пахло так, словно белье давно не сдавали в прачечную, а вот обед на дом в китайском ресторане заказывали совсем недавно. Сама квартира представляла собой то, что агенты по продаже недвижимости называли «городским стилем». Это означало одну комнату с убогой встроенной кухонькой и клетушкой-ванной.
– Сколько лет вы служили?
– Тридцать. Последние двенадцать – в Двадцать восьмом участке.
Ева порылась в памяти. Ей вспомнилось только одно имя.
– При вас был лейтенант Петерсон?
– Да, последние пару лет. Он был хорошим боссом. Я слыхал, его перевели пару лет назад. Переехал в Детройт или еще куда-то в этом роде.
– Вот как? Я это упустила. У вас были какие-то жалобы на верхних жильцов – Фостеров?
– Чертовски верно. – Он скрестил руки на груди. – Включают музыку – если можно назвать это музыкой – черт знает когда, чуть не круглые сутки. Топают, стучат… Я квартплату вношу исправно и требую от соседей хоть какого-то уважения.
– Там еще что-то было, помимо громкой музыки и топота?
– Новобрачные. – Он скривил рот. – Надо делать скидку. Погодите, а вам-то что за дело до всего этого?
– Мне есть дело, потому что Крейг Фостер в морге.
– Парень ласты склеил? – Ковальски отступил на шаг и рухнул в продранное мягкое кресло. – Поганый мир. Был поганый, когда я получил жетон, и остался поганым, когда я его сдал. А что с парнем-то? На что напоролся?
– Это расследуется. У них были неприятности? Ссоры? Стычки?
– Это у голубка и горлинки? – Ковальски фыркнул. – Никаких. Сколько я видел, они готовы были завтракать, обедать и ужинать поцелуями. Если и бывали крики, то только не в ссоре. Ну, вы меня понимаете. Девчонка шумно кончает. – Он надул щеки и с шумом выдохнул воздух. – Мне очень жаль. Конечно, я на них злился, отрицать не стану. Шумели и все такое. Но, вы говорите, он умер… Вот уж этого я совсем не хотел. Молодой парень… Учитель… Улыбался мне всякий раз при встрече… Конечно, будешь улыбаться, если баба готова трахать тебя каждые пять минут, да еще красотка такая.
– Как насчет визитеров?
– Ее мать приезжала на пару дней на Рождество. Еще какие-то молодые заглядывали время от времени. Бывали пару раз шумные вечеринки. Под Новый год оба завалились домой пьяные в дым, хихикали, как детишки, и шикали друг на дружку. – Он сокрушенно покачал головой. – Гребаный мир. Думаете, они занимались чем-то криминальным? Хотите знать мое мнение? Оба чисты, как стеклышки. Вставали рано каждое утро, шли на работу, каждый вечер с работы прямо домой. Общались с друзьями, конечно, не без этого, но в общем-то оба домоседы. Да, надо им было больше дома сидеть, подальше от этого поганого мира.
Они обошли всех соседей, оказавшихся дома, и все показания совпали. Все в один голос утверждали, что Фостеры – счастливая пара, что они безумно влюблены друг в друга.
– Отработаем с трех сторон, – решила Ева, когда они направились обратно в центр города. – Убитый, школа, яд. Где-нибудь они обязательно пересекутся.
– Может, через физику-химию? – предположила Пибоди. – Можем узнать, изучают ли они яды, в особенности рицин.
– Доусон преподает естествознание, – задумчиво проговорила Ева. – Давай-ка проверим его поглубже. Ты пока позвони ему, спроси, что они там смешивают в своей лаборатории.
– Есть! И если уж мы склоняемся к школьной версии, надо посмотреть, кто связан со школой, кто там бывает, проверить табели учеников. Может, Фостер с кем-то из них хороводился или с их родителями.
– Хорошо, – кивнула Ева. – Давай начнем с тех, кто был в школе до начала уроков. Если бы я хотела подсыпать что-то в чью-то «походную кружку», я бы предпочла действовать, пока кругом не слишком много народу. Давай составим список и начнем копать.
– Не люблю я копать на пустой желудок. Только не надо говорить, что я жалуюсь, но у нас не было перерыва на обед, а сейчас уже почти восемь…
– Восемь? Обед?
– Господи, Даллас, ну хоть бутерброд.
– Черт, черт, черт! Обед. Нет, ужин. В восемь. Французский ресторан. У-у-у, мать твою! Ну почему уже почти восемь?
– Ну как почему? Потому что Земля вращается вокруг своей оси и в то же время вокруг Солнца. Тебе надо где-то быть?
– Рорк. Роль жены магната. – Еве хотелось рвать на себе волосы. – Я уже дважды пропускала, не могу в третий раз продинамить. «Ле Прэнтан». Вот!
– «Ле Прэнтан»? О-ля-ля! Супершикарное местечко, полный улет! И это в Верхнем Ист-Сайде. Не хочу портить тебе настроение, но мы сейчас как раз в Нижнем Уэст-Сайде.
– Знаю я, где мы находимся. Без тебя знаю. – Ева стукнула кулаком по рулю и свернула в гараж Центрального полицейского управления. – Надо ехать. Надо там показаться. Я уже опаздываю, гори оно все в аду.
– Дело до завтра никуда не денется, – заверила ее Пибоди. – Все равно нам осталась только бумажная работа. Отчет я сама напишу, а завтра с утра займемся проверкой и будем копать.
– Отошли копию отчета мне на компьютер. Сюда и домой. Если тебя еще что-то зацепит в твоих записях, тоже присылай. А теперь давай, давай отсюда! Мне надо попасть в этот дурацкий ресторан.
– А разве ты не собираешься съездить домой переодеться? – удивилась Пибоди.
– Да ты что! У меня времени нет. – Ева схватила Пибоди за рукав пуховика: – Слушай, будь другом, позвони Рорку. Скажи, что я еду. Скажи, что у нас дело, я опаздываю, но уже еду.
– Ладно.
– Я сама не могу звонить. Он увидит, что я в обычной одежде, а он мне утром сказал, чтобы я взяла на работу платье и туфли на смену. А я не взяла. Больно надо разгуливать по конторе в каком-то навороченном наряде. Всю жизнь мечтала! – Ева чуть не плакала с досады. – Ты хоть понимаешь, чего мне все это стоит?
– Честно? Просто не понимаю, как ты все это терпишь. Я бы на твоем месте давно уже треснула, как яичная скорлупа.
– Ну укуси меня! Главное, позвони Рорку.
Ева чуть не вытолкнула Пибоди из машины, развернулась и выехала из гаража на второй космической скорости. Она сама не помнила, что натянула на себя впопыхах этим утром, а вторая космическая скорость не позволяла расстегнуть пальто и проверить. Кошмарное движение, дур-р-рацкий снег… Ей приходилось поминутно перестраиваться в потоке машин, пробираясь вперед. Словом, ситуация не благоприятствовала езде на автопилоте.
А от нее небось еще и смертью пахнет.
Ну и пусть, решила Ева, он сам виноват. Он же на ней женился, так? Она от него ничего не скрывала, сразу и весьма доступно объяснила, какой паршивой женой она будет для такого, как он.
И надо же ей было влюбиться в человека, владеющего львиной долей разведанной вселенной! Как ее только угораздило! А такому, как он, непременно нужно время от времени вывозить свою жену в свет. Без этого нельзя, видите ли.
Он, конечно, не будет сетовать, что она опоздала. Больше того, он на нее даже не рассердится. Если уж полицейскому приспичило вступить в брак – видит бог, полицейским лучше не жениться и замуж не выходить! – но если уж приспичило, лучшего мужа, чем Рорк, не найти. Он прекрасно понимал, что ее работа постоянно сводит на нет личные планы, и не роптал.
Но ей самой становилось только хуже оттого, что он не ропщет и даже не сердится на нее. Она чувствовала себя виноватой, потому что все мысли о предстоящем ужине в ресторане начисто выскочили у нее из головы. И теперь она с удесятеренной силой боролась с кошмаром уличного движения и снежными заносами.
Ева нарушила одно из своих незыблемых правил и включила сирену. То есть использовала служебное положение в личных целях.
Она едва не «поцеловалась» с бампером такси, врубила вертикальный режим на Пятой авеню, в районе Пятидесятых улиц свернула направо из третьего ряда – вся улица отозвалась гудками и негодующим визгом тормозов – и гигантским слаломом проложила себе путь по Третьей авеню.
Эх, надо было попросить Пибоди передать Рорку, чтобы он и его гости заказали себе еду, не дожидаясь ее. Не сообразила. Ну почему ей это в голову не пришло? Теперь они небось сидят там, помирают с голоду, а она сейчас разобьется насмерть и заберет с собой кучу ни в чем не повинных прохожих, так и не попав в проклятый французский ресторан, где ей даже чертово меню не прочесть.
– Включить систему ориентации! – приказала Ева. – Где, черт побери, это место? Ресторан, мать его так, «Ле Прэнтан» в Нью-Йорке?
– «Одну минуту, пожалуйста, ваш запрос вводится в программу. «Ле Прэнтан» находится по адресу: дом 212 на Девяносто третьей улице, между Второй и Третьей авеню. Желаете зарезервировать столик?»
– Да у меня уже есть чертов столик. Отключить систему.
Даже агрессивный стиль вождения, более свойственный японскому камикадзе, чем уважающему себя американскому полицейскому, не помог – Ева опоздала на тридцать минут. А к тому времени, как ей удалось запарковаться во втором ряду, что наверняка грозило обрушить на ее голову негодование сотен людей, а может быть, и вызвать бунт городского масштаба, опоздание было катастрофическим.
Ева включила сигнал «Полицейский на дежурстве» и последние полквартала преодолела в спринтерском темпе. У входа она остановилась, пару раз провела пальцами по волосам и осмотрела свои темно-коричневые брюки. Вроде бы следов крови или других телесных выделений не заметно. На темно-синем пуловере – тоже. Уже хорошо.
Вошла она под завывания клаксонов, протестующих против парковки во втором ряду, и сразу попала из снежной бури в наполненную благоуханиями и приглушенной музыкой атмосферу пятизвездочного французского ресторана.
Метрдотель обрушился на нее, как ястреб на добычу:
– Мадемуазель, я сожалею, но мы не принимаем людей, зашедших с улицы.
– А как же вы их принимаете, если они сюда не зашли? – Ева движением плеч сбросила пальто. Права была Пибоди, когда говорила, что это супершикарное местечко. Все женщины, кроме разве что самой Евы, блистали и переливались. – Прими пальтишко, Пьер. И помни, твоя задница трещать будет, если его здесь не окажется, когда я выйду.
– Мадемуазель, я вас прошу уйти без скандала.
– Непременно. Можешь даже не сомневаться. Только я сначала поем.
Ева оправила на себе темно-коричневый жакет, убедилась, что из-под него не видно табельного оружия. Вообще-то ее так и подмывало обнажить ствол. Ну просто чтобы полюбоваться, как этот тугозадый метрдотель хлопнется в обморок и расколет свою черепушку об пол.
– Если хочешь, можем провести раунд прямо здесь и сейчас, – предложила Ева. – Публике будет на что полюбоваться за ужином. Но можно и проще. Просто скажи мне, куда пройти. Я ищу Рорка.
Он стал бледнеть – постепенно, как в замедленном кино, – пока его лицо из цветущего не превратилось в пастозное. Очевидно, имя Рорка обладало не менее грозной силой, чем табельное оружие.
– Прошу прощения, мадам Рорк.
– Лейтенант Даллас. Где стол?
– Прошу вас следовать за мной.
– Пальто не забудь. Оно мне нравится.
– Разумеется, мэм. Прекрасное пальто. – Он щелкнул пальцами. – Позаботьтесь о пальто мадам… лейтенанта. Позвольте? Ваша компания уже за столом. Я с удовольствием принесу вам коктейль. Что вы предпочитаете?
– Мне сгодится, что они пьют.
Ева окинула взглядом великолепный раззолоченный зал и последовала за смущенным до глубины души метрдотелем.
Рорк увидел ее издалека. Он заранее знал, что она опоздает, и поэтому выбрал стол с таким расчетом, чтобы просматривался весь зал. Как он любил наблюдать за ней! Она вошла свободным, широким шагом. Зоркие глаза копа подмечали все, не упуская ни единой детали.
В своем простом жакете и брюках она, по его убеждению, затмила всех женщин в зале. Когда их взгляды скрестились, он поднялся на ноги.
– Добрый вечер, лейтенант.
– Извини, я опоздала.
– Шампанского для моей жены, – распорядился Рорк, не сводя с нее глаз. Он сам отодвинул для нее стул. – Позволь тебя познакомить. Это Нелли и Сэм Деррик.
– Так это и есть Ева! Мне так не терпелось с вами познакомиться!
Нелли наградила Еву улыбкой шириной в милю, одновременно обшаривая взглядом ее костюм.
– Я рад, что вы к нам присоединились. – Сэм протянул ей руку величиной с окорок. – Рорк предупреждал, что вам трудно будет вырваться с работы.
– Я просто не представляю, как вы расследуете убийства.
Ева бросила взгляд на Нелли.
– Для начала мне нужен труп. – Она почувствовала, как Рорк легонько похлопал ее по колену под столом. – В общем, это довольно нудная работа, – продолжала Ева. – Куча всяких мелких деталей. Совсем не так интересно, как кажется с телеэкрана.
– О, я уверена, что это не так. Но я понимаю: за ужином не хочется говорить о неприятном. – Нелли снова просияла улыбкой. – Сэм как раз собирался рассказать, как он поймал самого крупного окуня в округе Джаспер.
– Bay.
Больше Еве ничего в голову не пришло. Она порадовалась, что в руке у нее появился бокал шампанского. А свободную руку Рорк пожал под столом.
«Нет, вы только посмотрите на него, – подумала Ева. – Сидит себе и слушает, как будто нет на свете ничего более интересного, чем рассказ о какой-то дурацкой рыбе! И ведь прекрасно знает, что весь зал только на него и смотрит!»
Она не могла винить людей, исподтишка бросавших взгляды на Рорка. Он вел себя совершенно непринужденно, на его великолепном лице играла легкая улыбка, пронзительные, как лучи лазера, синие глаза светились интересом. Густая черная грива отливала атласом в огнях ламп и свечей.
Он улыбнулся ей – отдельной, особенной улыбкой, – и ее сердце стукнулось прямо в ребра. Он по-прежнему имел эту власть над ней, мог заставить ее сердце разогнаться до галопа, расплавить ее кости, остановить дыхание. И все это одним лишь взглядом.
Ей подали меню. Ева пробежала его глазами и убедилась, что ее опасения были не напрасны: здесь подавали еду, вызывавшую у нее не аппетит, а легкую оторопь.
Сэм и Нелли оказались не такими смертельно скучными, как она поначалу думала, хотя говорили в основном о развлечениях на свежем воздухе. Эти рассказы действовали на Еву примерно так же, как и французское меню.
Охота, рыбалка, пешие походы, спуск по рекам на байдарках, жизнь в палатках.
Может, это какой-то культ? Может, Рорк хочет проникнуть в этот сектор туристического бизнеса?
Но они были не лишены чувства юмора и явно наслаждались обстановкой.
– Это просто великолепно! Сэм, твой окунь меркнет перед этим омаром. К этому нужно приноровиться. Мы не часто выходим в свет, – доверительно сообщила Нелли Еве, взмахивая вилкой. – Мы – провинциалы, люди простые, и нам такая жизнь по душе. Но все-таки приятно бывает иногда побывать в большом городе и в таком шикарном месте. Ну вы-то, наверно, к этому привыкли?
– Я тоже редко выхожу в свет. Сами видите.
На этот раз ответная улыбка Нелли показалась ей более искренней и теплой.
– Милая, если бы я выглядела в брюках и в пуловере, как вы, я бы ничего другого не носила. В следующий раз вы непременно должны приехать к нам в гости, и мы вас попотчуем настоящим традиционным угощением, как положено в штате Монтана. Рорк, вы просто обязаны взять с собой Еву.
– Да уж придется мне это сделать.
Рорк поднял свой бокал и улыбнулся Еве. И тут его окликнули по имени. Он оглянулся, и Ева вдруг увидела, как в его глазах промелькнуло что-то… Это была мгновенная вспышка, но Ева узнала хорошо знакомое ей выражение. Так он смотрел только на нее одну.
Вспышка погасла, сменившись приветливо-вежливой маской. Но она была. Ева проследила за взглядом Рорка. И увидела.
Она была ослепительна. В дерзком красном платье, одновременно элегантном и вызывающе сексуальном. Длинные ноги в серебристых туфельках на тонких, как иглы, каблуках. Длинные волнистые светлые волосы заколоты на висках какими-то маленькими сверкающими штучками. Блестящие зеленые глаза, полные жизни и чувственного возбуждения. Полные ярко-красные губы, как спелый плод на нежной белой коже.
– Рорк!
Голос, как у сытой урчащей кошки. Ева сразу же невольно ощетинилась. И она подплыла – такие женщины не ходят, а плывут! – к столу, протянув навстречу Рорку обе руки.
– Из всех пивнушек на свете надо же было зайти именно в эту! – проурчала она, когда он поднялся, и подставила ему лицо для поцелуя.
– Магдалена, – произнес Рорк с певучим ирландским акцентом и легко коснулся губами ее губ. – Какой сюрприз!
– Не могу поверить, что это ты! – Женщина обхватила его лицо ладонями, погладила щеки. – Красив, как всегда. Нет, еще лучше. Эти годы пошли тебе на пользу, любимый.
– Тебе они тоже не повредили. Ева, это моя старая приятельница Магдалена Перселл. Магдалена – моя жена Ева Даллас и наши друзья, Нелли и Сэм Деррик.
– Жена? Ах да, конечно, до меня доходили слухи. Слухом земля полнится, не так ли? Очень рада с вами познакомиться. И с вами, – обратилась она к Деррикам. – Прошу меня извинить за бесцеремонность, я прервала ваш ужин. Но я никого не видела, кроме Рорка. – Она улыбнулась Еве, ее глаза возбужденно горели. – Вы же понимаете?!
– О, да.
Магдалена одарила Еву еще одной улыбкой в тысячу ватт и тут же забыла о ней, повернувшись к Рорку. Она буквально таяла от восторга.
– Я в городе всего пару дней, собиралась с тобой связаться. Нам столько нужно наверстать! Прошло уже… о боже, десять лет?
– Я бы сказал, ближе к двенадцати.
– Двенадцать! – Магдалена закатила свои изумительные глаза. – О, Франклин, ради бога, извини! Мой спутник, Франклин Джеймс. Это Рорк, его жена и супруги Деррик.
– Мы знакомы. – Рорк протянул руку. – Привет, Фрэнк.
По прикидке Евы, Фрэнк был лет на тридцать старше своей спутницы. Здоровый и крепкий. А главное, богатый. И явно слегка сдвинутый по фазе прекрасной Магдаленой.
– Ну, мы не будем вам мешать. – Магдалена провела ладонью сверху вниз по руке Рорка, и Еве этот жест показался излишне фамильярным. Подчеркнуто интимным. – Я так рада, что мы снова встретились. – На этот раз она легко коснулась губами щеки Рорка. – Мы должны встретиться за обедом и прогуляться по тропе воспоминаний. Вы же не будете возражать, не правда ли, Ева?
– Против обеда или прогулки?
Магдалена кокетливо рассмеялась. Смех вскипал у нее в горле, как пузырьки шампанского.
– Нам с вами тоже стоит устроить обед на двоих. Только между нами, девушками. Поделимся секретами о Рорке. Я позвоню. Приятно было познакомиться.
Прерванный разговор возобновился. Хотя лицо Рорка ничего не выражало, кроме интереса к собеседникам, Ева его хорошо знала. Она знала, что, пока он ест, пьет, беседует, его мысли сосредоточены на другом столике этого элегантного зала, за которым потягивала вино сногсшибательная Магдалена в своем дерзком красном платье.
