- Боюсь, я вынужден покончить с этим делом, мой невезучий друг,- сказал Нистур, убирая меч в ножны. - Не принимай это так близко к сердцу. Я не знаю, от чего именно ты так мучаешься, но мне ясно, что шансов продолжить карьеру наемника у тебя никаких; кроме того, я теперь понимаю, почему ты был так одинок.
      Из-за голенища Нистур выхватил блеснувшую в лунном свете заточку. Десятидюймовый клинок, как и меч асассина, был заточен лишь с одной стороны, массивная тыльная часть лезвия добавляла силы рубящему удару, которого противник, готовый к уколу, не ожидал бы от такого оружия.
      Наклонившись над солдатом, Нистур почувствовал что-то вроде сожаления по поводу бессмысленности происходящего. Его противник был повержен, но не им, а какой-то неведомой болезнью. И вот теперь этот великолепный, но невезучий воин должен умереть по-прихоти какого-то занос-чивого аристократишки, возненавидевшего солдата и презиравшего убийцу, но желавшего оставить чистыми свои руки, одетые в бархатные перчатки.
      Бесполезные размышления, оборвал сам себя Нистур. Он приставил острие заточки к горлу противника, но в этот момент рука солдата, в которой что-то сверкнуло, метнулась к его шее. Нистур почувствовал укол и растекающееся по телу оцепенение. Попытавшись вонзить свой клинок в намеченное место, он понял, что не может этого сделать. Спрятанный кинжал! Да к тому же отравленный! Как это низко и подло, особенно для доблестного вояки. Нистур тяжело сел на заскрипевший под его штанами снег.
      - Я повержен. И, главным образом, из-за моих недостойных мужчины сомнений,- произнес Нистур, жалея, что не приготовил для такого слу-чая более патетического заявления. Непростительное упущение для поэта.
      - И все же, уважаемый,- обратился он к солдату, - я был о вас лучшего мнения.
      Железное Дерево невесело усмехнулся.
      - Будь это кинжал - разве ты смог бы сидеть и нести всякую чушь? - Слова с трудом вырывались из его полупарализованной гортани. - Нет, твой язык был бы уже намертво приколот к глотке. Вот, взгляни, какая девочка тебя поцеловала.
      С этими словами солдат вновь поднял руку и показал асассину повернутое наружу кольцо. На обратной стороне украшения золотые нити сплетались в сложный узел. Нистуру уже доводилось видеть этот узор.
      - Узел Таналуса! - выдохнул он.
      - Точно. Даже такой отчаянный парень, как я, старается обезопасить себя от всякой шушеры. Ну что ж, убийца, теперь ты заколдован и не сможешь причинить мне вреда.
      Железное Дерево попытался засмеяться, но силы покинули его. Тело отказывалось служить ему, и лишь глаза, не закатываясь, внимательно, не мигая, смотрели на Нистура.
      Тот же, в свою очередь, тоже неподвижно сидел, словно оглушенный. Быть заколдованным и привязанным к тому, кого только что собирался убить?! Не поверить в реальность случившегося он не мог. Будь заклинание не действующим, он смог бы вонзить клинок в горло противника, даже будучи смертельно раненным. Проблема теперь была другой - что делать? Нистур понятия не имел о том, что за болезнь мучила солдата. Был ли этот приступ смертельным или он должен пройти? Но в любом случае промерзший переулок не место, чтобы проводить ночь,- ни для него, ни для его жертвы-господина.
      Асассин встал и подобрал свой плащ, затем поднял с земли оружие Железного Дерева. Обернувшись, он увидел силуэт в капюшоне, склонившийся над его предполагавшейся жертвой.
      - Эй, ты! Пошел прочь от этого человека!
      Незнакомец выпрямился, и Нистур узнал человека по имени Ракушка, которого трактирщик выгнал на улицу.
      - Ему нужна помощь,- сказал - или сказала - Ракушка: точно определить этого Нистур не мог.
      - Да что ты говоришь! Ни за что не догадался бы по свойственному мне скудоумию.
      - Я сейчас позову кого-нибудь,- пробормотало существо неопределенного пола, пробираясь к выходу из тупика вплотную к Нистуру.- Ой, извините, господин, так скользко. Я сейчас...
      Не сделав и шага, подозрительная тень была схвачена за плечо Нистуром. Развернув человека в капюшоне к себе лицом, асассин ловко и привы-чно наскоро обыскал его. Это мероприятие дало ему двойной результат. Во-первых, оказалось, что Ракушка - женщина или, скорее, девушка, при-чем худая почти до стадии истощения. Во-вторых, Нистур выяснил род ее деятельности: он извлек на свет два кошелька, один - пустой, а другой - полный под горловину. Их завязки были аккуратно и чисто срезаны.
      - Украсть кошелек у него - невелика премудрость,- сказал Нистур, указывая на лежащего наемника, но по поводу моего - прими мои комплименты. Я даже ничего не почувствовал.
      Ракушка и сама выглядела немало ошарашенной.
      - А как же ты догадался?
      - Во-первых, бескорыстное милосердие - вещь почти нереальная и потому подозрительная. А во-вторых, я видел, как ловко ты можешь двигаться, поэтому, стоило тебе споткнуться на ровном месте, как я сразу заподозрил неладное. Кстати, странно, что ты не стащила и вот это кольцо.
      - Я хотела,- призналась она,- но оно не слезало.
      - Многие люди без колебаний забрали бы его вместе с пальцем или с рукой.
      На этот раз девушка оскорбилась:
      - За кого ты меня принимаешь?
      - Давай пока что замнем этот вопрос. Скажи мне лучше, есть ли здесь где-нибудь место, где мой друг мог бы прийти в себя от своего приступа?
      Девушка нахмурилась и с сомнением спросила:
      - Друг? Не дури меня.
      - Теперь - друг. И я чувствую страстное желание помочь ему. Ну, отвечай. Я заплачу тебе, если ты поможешь.
      - Я знаю одного лекаря. Очень хорошего. Он живет в старой гавани. А платить мне не надо. Я сама украду все, в чем нуждаюсь.
      - Я не собирался подвергать сомнению твой профессионализм,- церемонно извинился Нистур. - Ладно, держи его оружие. Подбери перевязь и шлем. Я понесу парня, а ты показывай дорогу, только не убегай далеко вперед.
      - Ты потащишь его на себе? - скептически отнеслась к его словам девушка. Да он вполовину больше тебя.
      - Как часто люди обманываются, глядя на форму...
      Нистур нагнулся над солдатом, приподнял его, подставил плечо под середину тела и разогнул ноги. Железное Дерево повис у него на плече. Нистур продолжил свою речь:
      - Уверен, ты и не предполагаешь, что я еще и поэт. Я прав?
      - Пожалуй, что так,- удивленно согласилась воришка.
      Они направились вниз по улицам по направлению к старому порту. Тучи сгустились, закрыв луну; пошел снег.
      Глава 2
      - Далеко еще? - спросил Нистур.
      Он пытался не показывать усталости, но солдат в кольчуге на его плече явно становился тяжелее с каждым шагом.
      - Совсем рядом. Где-то вот за этим кораблем. В общем, совсем близко.
      С этим сомнительным утешением они продолжили свой путь среди лежащих на земле кораблей.
      Много лет назад море, отступая от Тарсиса, оставило после себя множество кораблей. Великая Катастрофа случилась в конце навигации, когда все суда - от рыбацких шхун до боевых галер - либо были загнаны в доки, либо стояли на якоре и на рейде. Большинство из них были большими торговыми парусниками с двумя-тремя мачтами, с объемистым трюмом, просторными каютами для пассажиров и внушительными кубриками для команды. Почти все они осели на песчаное дно гавани ровнехонько килем вниз и уже никогда не покидали своего места, разве что по частям.
      Спустя годы часть кораблей, в основном небольших, пустили на строительство домов и на дрова. Самые старые просто сгнили, превратившись в зловонные кучи древесной трухи, но большинство было превращено в дешевое жилье для бедняков и изгоев. Великая Катастрофа коснулась города и мощным землетрясением. Тысячи людей погибли под развалинами домов, и с тех пор выжившие не чувствовали себя спокойно в каменных постройках, предпочитая деревянные хижины или старые корабли.
      Толстые бревна шпангоутов, упираясь в борта, поддерживали корпуса судов в вертикальном положении. Некоторые из кораблей обросли пристройками и даже были надстроены на один-два этажа над палубами. В качестве материала для работы опять же шли детали брошенных судов. Над дверями, прорубленными в бортах, тут и там виднелись вывески магазинов, мастерских, увеселительных и питейных заведений. Эти корабли имели более приличный вид, многие даже были заново покрашены. Большинство же превратилось в жалкие лачуги, где ветер гулял по комнатам, проникая в щели между досками обшивки, из которых он давно уже выдул всю смолу и паклю.
      Населяли гавань, конечно, жители Тарсиса, но городская власть да и жители самого города не считали их полноправными горожанами, относясь к ним с презрением, как и к иностранцам или гномам.
      - Здесь! - победно воскликнула Ракушка.
      Они стояли около пузатого торгового корабля - сухогруза средних размеров, некогда годного, скорее всего, для долгих плаваний с небольшим, но дорогим грузом. На взгляд Нистура, корпус неплохо сохранился и явно носил следы бережливой обработки в последнее время. Как и у всех кораблей в этом мертвом порту, у этого отсутствовали давно спиленные мачты, которые заменила дымовая труба. Струйки дыма над нею выглядели более чем гостеприимно - так казалось уставшему и замерзшему Нистуру. Бледножелтый свет лился из иллюминаторов в борту судна.
      Ракушка громко постучала в дверь.
      - Эй, старик! Впусти меня! - крикнула она и повторила довольно бесцеремонный стук.
      Дверь приоткрылась, выпуская на покрытое снегом дно залива полоску света.
      - Кто там? А, Ракушка, это ты? С тобой что-нибудь случилось?
      Нистур не видел говорящего, скрытого за створками двери.
      - Не со мной. Тут человек, которому чертовски плохо. Не посмотришь, что с ним?
      - Думаю, что да. Заносите его.
      Хозяин отступил с прохода, в который тотчас же шмыгнула карманница. Нистур, пошатываясь под тяжестью тела, стараясь не задеть за дверные косяки, последовал за ней. Войдя, он оказался в переднем отсеке трюма. Толстые шпангоуты полукружиями уходили к потолку, на котором выделялись лежащие крестнакрест балки. Освещалось это пещероподобное помещение подвешенными к потолку на крючьях судовыми лампами.
      - Ну, что с ним, ранен в поединке? Хозяин оказался мужчиной весьма почтенного возраста, с совершенно седыми волосами и бородой.
      - Нет, ни царапины,- ответил Нистур.- Его тут подкосил Приступ какой-то странной болезни, а моя подружка сказала, что ты понимаешь толк во врачевании.
      - Я всего лишь скромный ученик, лишь кое-что понимающий в этом деле. Зовут меня Станбог, и я не сказал бы, что достоин носить звание лекаря...
      - Старик, толстяк хорошо заплатит,- сказала Ракушка, желая помочь делу. У него полно денег, он ведь наемный у... ой! - воскликнула она, почувствовав железную хватку Нистура на своем плече.
      - Я - поэт по имени Нистур и друг этого несчастного человека. Пожалуйста, помоги ему, чем сможешь.
      - Я постараюсь. Сделаю, что смогу, независимо от платы. Мирса! Отнеси беднягу в кабинет и сними с него эту змеиную шкуру.
      Откуда-то из темноты в комнату вошла женщина. Она была намного выше Нистура, с широким, скорее, по-мужски красивым лицом. По ее плечам спускались две толстые косы из странно перемешанных рыжих и светло-золотистых волос. Она явно была родом из какого-то варварского племени, но Нистур так и не смог определить какого, хотя и считал себя знатоком географии и разных народов. Нистура поразило, с какой легкостью она приняла с его плеча безжизненно висящее тело солдата. Ее мощное, красивое, как у храмовой статуи, тело плотно облегали кожаные одежды. Даже рисунки, украшающие этот наряд, казались татуировкой на ее собственной коже. Как бы ни была тяжела сама женщина, сколько бы ни весила ее ноша, но ни звука не донеслось из-под ее отороченных мехом сапог, когда она шла по дощатому полу к двери в другое помещение.
      - Сейчас я его осмотрю,- сказал лекарь.- Проходите, погрейтесь.
      Убийца и воровка проследовали за стариком внутрь судна и по деревянному трапу поднялись в другую комнату, бывшую некогда, по всей видимости, капитанской каютой. В ней были окна с литыми стеклами, вдоль тяжелого деревянного стола стояли резные скамьи, а главное - в углу весело гудела сложенная из кирпичей печь, подмигивающая огоньками сквозь отверстия в заслонке.
      Нистур снял с себя шляпу и плащ, повесив их на крюк, на котором в прошлом, видимо, висела штормовая накидка капитана. Сняв с плиты медный кувшин, Станбог плеснул теплого вина в кубки и протянул их гостям.
      - Премного признателен,- сказал Нистур, отхлебнув и почувствовав, как вино начинает делать свое дело.- Ума не приложу, что случилось с моим другом. Только что он дрался, как... в общем, был весел и здоров и вдруг - задрожал, руки и ноги отказались служить ему, даже голос пропал. Похоже, он может только дышать. Да, еще глаза. Они не пусты. Я уверен, что парень в сознании.
      - Ясно,- сказал Станбог.- А никаких признаков болезни раньше не было заметно?
      - Еще вечером я обратил внимание на то, что его руки дрожали. А потом...Нистур явно колебался, стоит ли продолжать.
      - Что "потом"? - спросил Станбог.
      - Ну, может быть, это к делу не относится, но мы услышали какой-то странный звук, шедший с неба. Похоже на далекий гром - но какая гроза может быть в это время года? Так вот, этот парень просто затрясся от ужаса. Не верю, чтобы солдат, настоящий воин, боялся грома. Скорее всего, у него было какое-то кошмарное видение или же он вспомнил что-то, что заставило его так ужаснуться.
      - Звук, похожий на гром... А сам ты ничего не видел?
      - В какой-то миг мне показалось... Да нет, чепуха, ничего не было.
      - Ясно,- сказал старик врачеватель, обора-чиваясь к входящей женщине.
      - Я приготовила его, - сказала Мирса с таким жутким акцентом, что Нистур с трудом понял ее.
      - Я вас ненадолго оставлю,- сказал лекарь. - Грейтесь, угощайтесь вином. Мирса, найди им что-нибудь поесть. В такую ночь человек должен подкрепить свои силы.
      Врачеватель вышел, а Мирса направилась к еще одной двери, которая вела, судя по всему, в кухню или же на камбуз, если морская терминология еще была применима к этому странному дому. Ракушка, почувствовав себя как дома, залезла с ногами на один из угловых диванов. Нистур внимательно и с интересом осматривал столь странное, даже с точки зрения такого много повидавшего на своем веку асассина, помещение.
      Воздух здесь был наполнен ароматами трав - пучки высушенной зелени свисали из-под потолка. Те же ароматы распространяли и засунутые между потолком и поперечными балками полотняные мешки. Книги с магическими заклинаниями и колдовскими текстами делили место на полках с непонятными приспособлениями из дерева, металла, стекла и камней. Целые батареи стеклянных бутылок и каменных флакончиков выстроились вдоль стен, надписанные незнакомыми иероглифами или обозначенные магическими символами. Тут и там валялись кости каких-то непонятных животных, кое-какие были даже сложены в полные скелеты, застывшие в живых позах. В нескольких ступках и под жерновами были- видны перемолотые минералы и перетертые травы.
      - И не говори, просто скромный врачеватель,- пробормотал Нистур, берясь за ручку красивого зеркала в бронзовой оправе.
      Скосив глаза, он сумел рассмотреть на шее, чуть ниже челюсти, маленький шрам, словно от свежего ожога. При этом боли не чувствовалось, исчезло и онемение. На коже четко отпечатался узор Узла Таналуса, со всеми переплетениями его нитей, размером с отпечаток большого пальца. Нистур со вздохом отложил зеркало. Сколько же ему суждено нести на себе это клеймо и приносимое им заклятие?
      Мирса вернулась.
      - Вот, держите,- сказала она,- чтоб с голоду не подохли.
      Она резко поставила на стол большой поднос, на котором лежали тонкие плоские лепешки, куски сухого сыра, сухофрукты и мелкая вяленая рыбешка. Такая заготовленная впрок еда была нормальной пищей бедняков в это время года. Лишь богатые горожане могли позволить себе покупать свежие продукты.
      Ракушка быстро пересела с дивана на скамью у стола и без лишних предисловий принялась набивать себе рот. Нистур сел напротив и начал есть с неменьшей охотой. Его положение было сейчас более чем незавидным, и теперь приходилось наедаться впрок, не зная, когда и где он сможет поесть в следующий раз
      - Не присоединишься к нам? - спросил он у дикарки.
      - Не голодная, - сообщила она таким тоном, что стало ясно: никакой голод не заставил бы ее сесть за один стол с ним.
      Нистур был уверен, что ничем не оскорбил эту женщину, но и неоправданная враждебность не была ему в новинку. Он решил отнестись к этому делу как философ и поэт и принялся деятельно обгладывать очередную рыбу.
      - Мирса, не будь такой суровой,- сказала Ракушка.- Он вовсе не такой плохой, каким кажется. Он застукал меня со своим кошельком и даже не дал пинка.
      Договорив, девушка отправила в рот очередной кусок лепешки с сыром.
      - Ну, если ты так говоришь, малышка...- Нистур с удивлением увидел какое-то подобие нежности на лице дикарки, погладившей девчонку по голове. Никакого намека на это чувство, разумеется, не было в ее взгляде, устремленном на него самого.
      - Боюсь, я не смогу определить, откуда ты родом,- попытался завязать разговор Нистур.- Рисунок на твоей тунике напоминает мне украшения некоторых горных племен. А вот покрой брюк и сапоги - скорее как у народов с Ледника. В любом случае, сдается мне, твой дом далеко от этих мест.
      - А кто тебе сказал, что у меня есть дом? - возразила Мирса и пошла прочь. На ее широкой спине, расправив крылья, парил нарисованный на коже куртки орел.
      - Очень приветливая дама, - усмехнулся Нистур, выждав небольшую паузу.
      - Не обращай внимания. Она ненавидит всех и каждого, кроме Станбога и, может быть, меня. Но и мне нужно держать ухо востро, когда у нее плохое настроение.
      - Варвары славятся своей агрессивностью,- заметил он,- но редко она так явно проявляется. Обычно враждебность приберегается для кровных врагов, а с незнакомцами дикари более или менее приветливы, хотя и настороженны.
      - Не думаю, что у нее есть свое племя,- сказала Ракушка,- Наверное, она такой же изгой, как и я.
      Это кое-что проясняло. Нистур знал, что дикари обычно очень сильно привязаны к своим племенам, кланам или родам. Эти люди, переносящие любые ранения как легкие царапины, выдерживающие любые нагрузки и трудности, панически боятся быть отвергнутыми племенем, быть изгнанными из него. Если эта женщина - изгнанница, то ее дурной характер, пожалуй, более чем простителен.
      Через несколько минут врачеватель присоединился к ним. Он налил себе вина, сел за стол и снял с переносицы очки с толстыми линзами.
      - В настоящий момент твой друг вне опасности. Через несколько дней он оправится от приступа. Но эта болезнь смертельна, она убьет его через год-другой.
      - Что же это за недуг? - спросил Нистур. - Я был знаком с ним совсем недолго, и мне никогда не доводилось видеть ничего подобного ни с ним, ни с кем-либо другим.
      - Я думаю, что он отчаянно смелый, дерзкий и страшно невезучий человек...начал лекарь, но Нистур перебил его:
      - О храбрости можно догадаться по его профессии. Редко когда трусливые наемники доживают даже до его лет. Дерзость и невезение определить сложнее, если нет возможности долго наблюдать за человеком.
      - Я знаю, что он дерзок и бесстрашен, потому что однажды он вступил в бой с черным драконом. Не повезло же ему в том, что чудовище укусило его.
      - Быть укушенным драконом и выжить после этого! - взвыл Нистур. - Да я сказал бы, что этот парень просто везунчик.
      Станбог покачал головой.
      - Нет, несмотря на свой страшный вид и жуткие клыки, многие драконы не столь уж сильны в бою. Они слишком уж полагаются на свое отравленное дыхание и огромные, но неуклюжие когти. А этот был, видимо, еще молод, иначе от его яда человек умер бы на месте. А получилось, что твой приятель заработал периодически возвращающиеся приступы паралича. Когда-нибудь паралич затронет сердце или легкие - и он умрет.
      - Откуда ты знаешь, что тот дракон был черным? - спросил Нистур.
      - Я читал о таком воздействии яда молодых черных драконов в древних книгах. Да к тому же на нем часть драконьей шкуры.
      - Он мог и украсть доспехи,- предположила Ракушка, держа в одной руке вяленую рыбу, а в другой - сушеную грушу и явно не зная, в какой очередности съесть их.
      - Нет, нет,- не согласился Станбог,- этот костюм был выкроен точно по нему и никому другому не подойдет. Он сидит на нем как влитой, как кожаная одежда на Мирсе. Иногда солдаты переделывают чужую кольчугу под себя, но такая переделка всегда видна за версту. Судя по состоянию чешуи, эту шкуру сняли с дракона лет пять назад, не больше. Этот срок совпадает со стадией развития болезни. В общем, человек, лежащий у меня в кабинете, был, по крайней мере, одним из тех, кто убил дракона, снял с него шкуру и сделал себе из нее доспехи.
      - Но мести дракона он все же не избежал,- возвышенно произнес Нистур.Нет, честное слово, случай, достойный поэмы... Я, кстати, специалист по героическому эпосу, если вдруг понадобится.
      - Неужели? - сказал Станбог.- А я было подумал о тебе как о человеке, скажем так, более агрессивной профессии.
      - Правда? Тогда позволь обратить внимание на тебя,- перевел разговор Нистур.- Все эти колдовские штуковины, твои ученые ре-чи, глубокие познания в области драконов разного цвета - все это вызывает подозрения, что ты не просто скромный лекарь тел челове-ческих.
      Станбог аккуратно протер линзы очков.
      - Я ведь только ученик в магических науках, ну, может быть, скромный подмастерье. Но практикую я только искусство врачевания.
      - Понятно,- кивнул Нистур.- У тебя, наверное, железный характер и незыблемая воля.
      - С чего ты взял? - самым невинным голосом спросил Станбог.
      - С того, что очень мало кто из тех, кто освоил магические силы и заклинания, может удержаться и не опробовать их действие на практике. Говорят, что у человека, занимающегося магией, сердце меняет ритм и движется в унисон с вибрациями скрытых сил...
      - Доходили до меня эти слухи, - отмахнулся Станбог. - Но я не обращаю на них внимания. Я вот слышал другую сказку: мол, человек, много лет совершенствовавшийся в боевых искусствах, не сможет сдержаться, чтобы не опробовать свои умения в деле, а подчас и не связать свою жизнь и судьбу с оружием. Но мы-то с тобой знаем, что это полная ерунда, пустая болтовня, правда?
      - Истинная правда, уважаемый лекарь, - согласился Нистур.
      Наблюдавшая за этим словесным поединком Ракушка едва успевала перевести взгляд с одного собеседника на другого. Единственное, что она поняла, это то, что оба хотели побольше узнать друг о друге, не рассказывая слишком много о себе.
      Этот странный разговор был прерван громким стуком в дверь.
      - Кто там еще? - спросил Станбог.
      - Бессонные ночи - извечный спутник врачевателя,- заметил Нистур.
      Появилась Мирса, за которой по трапу поднялась маленькая фигурка, оказавшаяся гномом, принадлежащим к совершенно незнакомому Нистуру клану. Борода и усы этого карлика были абсолютно белыми, хотя он не выглядел очень старым, по своим, разумеется, меркам. Его кожа была розовой, как румянец на щеках засмущавшейся девушки. Лишь темно-синие ветви вздувшихся вен пересекали тыльную сторону его ладоней. Гном щурился, словно даже тусклый свет ламп был нестерпимо ярок для него.
      - Что случилось, друг мой? - спросил Станбог.
      - У малышей опять колики,- ответил гном, голос которого был похож на скрип мельничных жерновов.- Боюсь, некоторые могут умереть. Не посмотришь, что с ними?
      Станбог вздохнул:
      - Если ты думаешь, что это так серьезно, то лучше сходить. Мирса, приготовь мою сумку.
      Женщина вышла и вернулась через минуту, неся большой мешок из тюленьей кожи.
      - Плохая погода,- сообщила она.- И опасно.
      - Я подожду тебя снаружи, Станбог,- сказал гном. Он явно хотел поскорее уйти от нестерпимо яркого для него света.
      - Если волнуешься, можешь проводить меня,- весело сказал лекарь Мирсе.
      - И оставить этих здесь одних? - ткнула она пальцем в гостей.
      Лекарь улыбнулся:
      - Ракушка никогда не станет воровать у нас, а что касается нашего нового знакомого, то, уверяю тебя, он слишком возвышенная и благородная натура, чтобы опуститься до такого. Нистур, видишь ли, поэт.
      Дикарка фыркнула, разумно полагая такой довод не слишком-то убедительным.
      - А откуда взялся этот гном? - поинтересовался Нистур. - Я в городе ни одного не видел. Разве что его компания объявилась здесь только этой ночью? Тогда откуда он тебя знает?
      - Нет, этот народ живет здесь со дня основания города. Они - наследники тех гномов, которых наняли копать котлованы под первые фундаменты, шахты, колодцы. Многие старые здания в городе уходят на три-четыре этажа под землю. Там и живут гномы Тарсиса. Сейчас их осталось немного - последствия нехватки свежей крови и вырождения из-за слишком близкородственных браков. Еще несколько поколений - и, боюсь, они совсем исчезнут. Разумеется, по человеческим меркам это не такой уж маленький срок, учитывая, сколько живут эти карлики.
      - Интересно. А я-то думал, что в Тарсисе живут только люди.
      - Мало что оказывается таким же простым, каким мы видим его в первый раз. Этот город - не исключение. В Тарсисе несколько городов: Старый Город, Новый, Подземный, Гавань - это только основные. Есть и другие. Ну да ладно, пойду я. Тут есть пустые каюты, можешь перено-чевать. Рано утром я осмотрю твоего знакомого.
      - Прими мою глубочайшую признательность,- ответствовал Нистур.
      - Не благодари, пока он не оправится,- сказал Станбог.
      Надев плащ, лекарь накинул на голову капюшон. Вслед за ним за дверь вышла дикарка, неся на спине его мешок. Напоследок она одарила Нистура взглядом, в который вложила предупреждение о самых печальных для него последствиях, если она, вернувшись, обнаружит какой-нибудь беспорядок. Затем оба скрылись в темноте.
      - Этот город, оказывается, более интересное место, чем я мог подумать,заметил Нистур.- Странная пара. Да еще этот гном. А остальные похожи на него?
      Ракушка кивнула:
      - Более или менее. Все они живут под землей и не выносят яркого света. Они никому не причиняют вреда, но люди побаиваются их, считая привидениями или чем-нибудь еще.
      - Боюсь, что лечение моего приятеля будет недешево. Не знаю, как и чем я смогу рассчитаться.
      Глаза девушки широко раскрылись:
      - Я видела твой кошелек. Он достаточно тяжел. А старик Станбог никогда не просит много.
      - Нет, эти деньги я должен вернуть. Это был мой гонорар за дело, которое я не выполнил.- Нистур печально вздохнул.
      Казалось, что глаза воришки вот-вот выпрыгнут из орбит.
      - Вернуть? Ты что - спятил?
      - Нет. Просто я - человек принципов. Есть такая штука, как профессиональная этика, понимаешь?
      - Не понимаю и понимать не хочу! Сначала ты собираешься убить человека, а когда небеса преподносят тебе его на блюдечке, ты вдруг отказываешься от своей затеи. Затем ты тащишь его к доктору, а теперь еще и собираешься вернуть деньги какому-то мерзавцу, который нанял тебя, чтобы убить этого беднягу! Хорош убийца.
      - Полегче, полегче! - оскорбленно воскликнул Нистур.- Я не убийца, я асассин.
      - Невелика разница.
      - Я и не ожидал, что ты сможешь понять меня. Ты на себя посмотри. Тоже та еще штучка. Ракушка - очаровательное прозвище. Как ты его заработала?
      Девушка широко улыбнулась:
      - Это по моему ремеслу.
      В тепле она сняла плащ и верхнюю куртку, оставшись в плотной полотняной блузе. Нистур заметил, что она не так уж истощена, как ему показалось вначале; скорее, у нее было стройное, жилистое тело гимнастки. Откуда-то из-за пояса она вынула кольцо из створки перламутровой ракушки, которое надевалось на первый сустав большого пальца. Ее излом представлял собой острое лезвие не больше дюйма в длину.
      - Вот так я и работаю. Отвлекаю человека сама или прошу напарника. А потом шнурок, на котором висит кошелек, пропускаешь между пальцами и режешь кромкой кольца. Дело техники. Обычно клиент даже ничего не чувствует, а когда спохватится - будет уже поздно.
      - Знакомый прием. У меня на родине воришки пользовались роговым наперстком и маленьким костяным ножичком на другом пальце. Некоторых из них так и звали "Рогатые пальцы". Ракушка - куда более приятное прозвище.
      - А откуда ты родом?
      - Издалека... А как тебя звали, пока ты не получила почетный профессиональный псевдоним?
      - А как хотели, так и звали. Обычно не больно-то ласково. Не слишком ли ты много хочешь выудить из меня, не сказав ничего о себе?
      - Я просто очень любопытен от природы. И при этом весьма скрытен. Я свободно раскрываю себя только с моей Музой. Не хочешь послушать кое-что из моих откровений?
      - Как-нибудь в другой раз, - сказала девушка, выразительно зевая. - Я вот чего думаю: останусь-ка я тоже здесь переночевать. Сто лет досыта на ночь не ела. Пошли, я покажу тебе пустую каюту.
      Нистур последовал за ней.
      - Ты часто здесь оставалась?
      - Один раз, с год назад. Попала в одну заварушку и получила кинжалом по ноге. Меня упекли в городскую тюрягу, и рана стала гноиться. День ото дня мне становилось все хуже. Одна нищенка, оказавшаяся со мной в камере, рассказала мне о лекаре, который живет в гавани, в старом корабле. Когда меня выпустили, я из последних сил разыскала его. Он спас мне ногу и жизнь. Я здесь прожила чуть ли не месяц на всем готовом, а он даже ни слова не сказал про плату. Вот почему я больше здесь никогда не оставалась.
      Нистур, идя за ней следом по узкому коридору с целым рядом дверей, остановился:
      - Теперь я не понимаю тебя.
      - Я ведь как разумею: если тебя лечат и хорошо с тобой обходятся - не злоупотребляй таким отношением. Теперь понял? Если бы я стала часто ходить сюда, он бы подумал, что я просто пользуюсь его добротой.
      - Ну да, тогда ясно,- пробормотал Нистур. Девушка привела его в узкую комнату с прикрученной к стене и полу кроватью и подсвечником у входа. Небольшой столик, шкаф и табурет дополняли аскетическую обстановку каюты кого-то из младших офицеров экипажа. Нистур прокашлялся: