- спросил Конан. - От перевала до Рогов еще один переход, - заметил Гома. - Он более трудный. - По пустыне? - спросил Вульфред. - По пустыне. Они продолжали свой путь. У самого подножия горной гряды им впервые за все путешествие повстречались люди. Сначала, правда, путники увидели скот. Это были крупные, сильные животные с длинными рогами, окрашенные во все оттенки, какие только возможны в бычьем племени. Были и пятнистые, и в крапинку. Людей вдалеке едва можно было различить, хотя солнечные лучи играли на остриях копий и вспыхивали на их продолговатых белых щитах. - Что скажешь, Конан? - спросил Ульфило, когда пастухи их заметили и двинулись в сторону отряда. - Они, должно быть, хорошие воины, если разводят скот в таких диких краях. Постоянная угроза хищников, да они еще, если верить Гоме, отбивают скот друг у друга, как и у меня на родине. При такой жизни любой научится держать в руках оружие. По команде Вульфреда матросы взялись за мечи, а носильщики опустили на землю свою поклажу. Их было уже намного меньше, чем в начале пути. Некоторые поворачивали домой, когда заканчивались припасы, некоторые заболели или поранились шипами, - а такое случалось часто, - и тоже вернулись домой. Двое умерли от укуса змеи. Один ушел ночью за ограду, и с тех пор его не видели. Решили, что его съели хищники. Еще один просто свалился замертво, и никто не мог понять почему. Оставалось около сорока человек. - Это фашода? - спросил Конан у Гомы. - Да. Видишь, все молодые. У фашода скот пасут в основном совсем мальчики. Их охраняют молодые воины. Те, кто старше, охраняют деревни. - Молодые всегда лезут в драку,- проворчал Конан. - Эти, надеюсь, не очень агрессивны? - Они агрессивны, Гома? - спросил Спрингальд, теребя рукоять своего меча. - Заранее никогда не узнаешь, - ответил проводник. Вскоре перед ними выстроилась целая сотня молодых воинов. Их суровые лица застыли; в руках они держали копья с необычайно широкими наконечниками. Их тела покрывали замысловатые многоцветные узоры. Длинные волосы были туго стянуты на затылке, на лоб спадала челка. У них были правильные черты лица, а тела - гибкие и ловкие. как у хищников саванны, одежды на дикарях нс было. - Они очень симпатичные, - с интересом заметила Малия. - Для дикарей, - добавил Ульфило. - Они так все похожи, что можно подумать, будто все они братья, - заметил Спрингальд. - И черты лица, и цвет кожи, где не закрашено, телосложение одинаковое, и разница в росте самое большое лишь на пару дюймов. Это признаки близкого родства. Они, наверное, женятся только на женщинах из своего племени. - Их обычаи нас сейчас должны интересовать меньше всего, - сказал Вульфред. - Как они настроены? Враждебно? Матросы нервно теребили ножны, кое-кто уже доставал из колчана стрелы. - Мы должны сделать все, чтобы избежать столкновения! - рявкнул Ульфило. - Не забывайте, возвращаться назад нам этой же дорогой. Даже если мы сейчас и прорвемся, они успеют собраться с силами и будут поджидать нашего возвращения во всеоружии. - Да, - согласился Конан. - Но они - скотоводы и поэтому вряд ли нападут первыми, хотя и гордые, - если, конечно, мы не проявим агрессивности. С другой стороны, эти еще совсем молоды и многого не знают. Они, возможно, среагируют на любую провокацию, поэтому надо быть осторожнее. - Ты для варвара настоящий дипломат, - не удержалась Малия. - Я когда-то тоже был молодым. Я знаю, что это такое. Киммерийские горы и долины на юге - там в общем-то все то же самое. - Конан не отрываясь следил за дикарями. Его поразило их спокойствие и полная бесстрастность. Никаких выкриков и ритуальных танцев, которые так любят некоторые племена перед началом битвы. Конан понимал, что таким своеобразным способом они хотят запугать возможного противника, но он также видел в этом и проявление строгой дисциплинированности. Если воинов с самого раннего возраста приучают соблюдать спокойствие, значит, они не так-то легко поддаются истерии битвы и начинают рубить кого попало. На головах у многих красовались повязки из львиных шкур, украшения из зубов хищников - это свидетельствует о том, что воины доблестно охраняют свои стада от кровожадных хищников. Вот один начал говорить. По обличью он ничем не отличался от остальных. Гома переводил. - Он спрашивает, кто вы такие и что вам нужно. - Скажи ему, что мы торговцы, - ответил Ульфило, - направляемся в горы. Скажи, что мы не сделаем им ничего плохого, что у нас есть хорошие товары и дары для вождей. Гома перевел. Воины внимательно его выслушали и ничего не сказали. Вскоре появилась еще одна группа, люди более старшего возраста. От молодых их отличал более скромный узор на теле да еще одежда, похожая на одеяние Гомы. Было и несколько совсем седых, они двигались медленно и с достоинством, опираясь на длинные, украшенные причудливой резьбой посохи. Оружия у них не было, как не было и ни краски, ни украшений, зато с головы до ног они были закутаны в широкие накидки. - Чем выше ранг, тем меньше украшений, - заметил Спрингальд. - И больше одежды, - добавила Малия. - Воинам разрешается носить украшения, - пояснил Гома, но они не имеют скота. Скот привилегия старших, они же владельцы и хозяева. И в их стадах - богатство и честь племени. Прибыли вожди, и началась торговля. Развязали тюки, разложили товары. Воины-дикари чувствовали себя совершенно спокойно в окружении чужаков. С матросами они вели себя учтиво, к носильщикам же выказывали явное презрение. Человека, который переносит чужую поклажу, воин-пастух считает просто рабочей скотиной. - К моим носильщикам следует относиться с уважением, - настаивал тем не менее Ульфило. Гома переводил. - Мы не причиним вреда чужому скоту, - пожал плечами старейшина.- Что они нам? Не думайте только, что мы станем считать их за людей. Фашода очень заинтересовались железными брусками, которых у путешественников все еще было достаточно. Им понравились ткани, бусы, вещи из меди и бронзы. С недоумением они разглядывали рыболовные крючки и спрашивали, что это такое. Когда им объяснили, они долго смеялись. Рыба, оказывается, считается здесь непригодной в пищу. Из близлежащей деревни принесли в кувшинах легкое пиво, вожди и торговцы начали переговоры. Старейшины чувствовали себя немного сконфуженно, потому что у них не было привычки заранее собирать что-нибудь для продажи, как это делали жители лесов; но их очень заинтересовали товары белых, особенно железо. - Последние несколько лет были для нас благоприятны, - говорил старик с морщинистым лицом. - Трава росла хорошо, ни люди, ни скот не болели, и мы отразили все вражеские нападения. Многие юноши требуют, чтобы их произвели в воины, и нам нужны копья, чтобы хватило на всех. - Что же нам делать? - спрашивал Вульфред. - Их скот нам не нужен, а вдруг они решат захватить силой то, что не могут купить? - Наша цель - сокровища, а не выгодная торговля, - заметил Конан. Сейчас главное - обеспечить себе безопасный обратный путь. Пусть берут все, что хотят. И собирают шкуры и слоновую кость. Мы, когда будем возвращаться, заберем. - Прекрасно,- согласился Ульфило.- Гома, скажи им. Вождей очень обрадовало это компромиссное решение, потому что у молодых воинов при виде такого изобилия железа, меди и бронзы уже текли слюнки. Из деревни приходили и женщины, они с восторгом ахали над разнообразием пестрых бус. - Все могло бы обернуться гораздо хуже, - говорил Ульфило, когда они вечером сидели у огня, пили из деревянных кружек пиво и ели жареную птицу. - Но нам повезло, и теперь путь назад безопасен. - Надо выяснить, может быть, они видели Марандоса. Он, наверное, тоже шел этой дорогой, - сказала Малия. К ее неописуемому восторгу, женщины принесли молоко, фрукты и плоские лепешки. Такая перемена в еде несказанно ее обрадовала, но теперь она опять встревожилась о судьбе мужа. - Долина большая, и отряд вроде нашего вполне мог пройти где-нибудь поблизости, но все же в стороне от этого места, - сказал Гома. - Но я спрошу. В течение нескольких минут проводник беседовал с вождем, потом он повернулся к Малии: - Они говорят, что пасли свои стада далеко к северу отсюда. С тех пор не прошло еще шести лун. Эти люди не сидят долго на одном месте. Говорят, что жители одной деревни, которая отсюда в трех днях пути, видели некоторое время назад каких-то людей, похожих на привидения. Может быть, был бой, но они точно не знают. - Да, не много мы узнали, - разочарованно произнес Ульфило. - Придется этим довольствоваться, - сказал Конан.
      Глава 9. ГОРНЫЙ ПЕРЕВАЛ
      Переход к основанию гор шел гладко, ведь теперь у них был эскорт из нескольких молодых фашода, которые воспринимали эту обязанность как своего рода каникулы, отдых от нудной работы - выпаса деревенского скота. Но природа еще хранила для них свои самые замечательные сюрпризы. Все началось с появления странной твари. Белые, увидя ее, громко засмеялись. Одинокий самец во главе беспорядочной кучки своих сородичей. Фашода принялись тыкать в его сторону копьями и что-то возбужденно лепетать. - В чем дело? - недовольно пробасил Ульфило. - Эти воины говорят, что мы должны остановиться, - перевел Гома. - Потому что это кхну. Первый звук в этом названии напоминал щелчок и не встречался ни в одном из северных языков. - Остановиться? - озадаченно спросил Ульфило. - Вот из-за этого? В самом деле, тварь уже была неподалеку и смотрела на них невероятно глупым взглядом. Она скорее могла рассмешить, чем внушить опасения. Размером с большую антилопу, козлиные голова, борода и рога. Все остальное, казалось, было взято еще от нескольких разных животных. - Да, да,- отвечал ему Гома. - Мы могли бы пока здесь отдохнуть. Говорят, что когда Нгаи создавал мир, у него остались кое-какие неиспользованные части, из которых он и создал кхну: голова - козла, передняя часть тела топи, зад - дикой лошади и страусиные мозги. Но чтобы восполнить все недостатки внешности и разума, Нгаи одарил их одним замечательным свойством, в чем вы вскоре и убедитесь. Устраивайте лагерь, белые люди, сегодня мы больше никуда не пойдем. Озадаченно ворча, они последовали совету. Час спустя небольшая кучка странных созданий превратилась в громадное стадо. Тысячи и тысячи животных, которые продвигались на север. Еще до заката вся равнина, насколько хватало взгляда, уже была покрыта темными точками, словно ковром. Как и упомянул Гома, твари были совершенно безмозглыми. То и дело некоторые из них, без всякой на то причины, внезапно поворачивали и брели обратно на юг. Другие, сбитые с толку, начинали метаться в разные стороны, а третьи плотной толпой носились по кругу, пока, обессиленные, не валились с ног. Путешественники забили несколько животных на мясо, но их сородичи не обратили на это абсолютно никакого внимания, невозмутимо продолжая свою миграцию на север. - Во всем мире не может быть столько тварей! - воскликнула Малия, пораженная зрелищем. - И тем не менее, - заметил Спрингальд, - Гома говорит, что это не единственное стадо. Таких стад сотни, и каждый год они совершают свою миграцию с юга на север, а потом назад,, по мере того как засушливые сезоны сменяются сезонами дождей. - Хорошо еще, что мы путешествуем пешком, - сказал Ульфило. - Будь у нас лошади, они бы подохли с голоду после такого нашествия. Конан стоял у края огромного стада и наблюдал за его движением. Вскоре к нему присоединился Гома. Еще некоторое время оба они молча смотрели на колышущуюся массу, затем абориген заговорил: - Каково тебе это зрелище, меченосец? - Я всю жизнь был бродягой. Вечно покидал насиженные места, стремясь увидеть что-то новое. Меня утомили северные королевства с их бесконечными войнами. А в мирное время там еще скучнее. Когда эти трое сумасшедших предложили мне поучаствовать в их дурацком предприятии, я согласился не из-за денег. На самом деле мне хотелось посмотреть на дальние страны, увидеть что-то новое. Но такого, - Конан кивнул в сторону бескрайнего стада животных, - я еще никогда не видел. И сама эта равнина, с таким разнообразием всевозможных тварей, тоже удивительная вещь. Много лет назад я уже видел здесь кое-что, но настоящую сущность этой земли мне разглядеть не довелось. Однако о том путешествии я никогда не стану жалеть. Гома усмехнулся: - Искатели приключений всегда одинаковы. Я среди своего народа единственный такой бродяга. Я был во многих странах и видел много такого, что непривычно глазу моих соплеменников. Я рад, что все это видел, хотя многое было по-настоящему ужасно. Но иногда человек должен возвращаться и домой, правда? - Возможно, - ответил Конан. - Сам я, с тех пор как еще мальчиком покинул свою родину, бывал там несколько раз, но никогда не оставался надолго. И ты, Гома? Ты сейчас идешь домой? Конан оценивающе посмотрел на высокого чернокожего воина, но в ответ тот лишь снова усмехнулся: - Как ты сам сказал, белый человек, возможно и так. Великая миграция продержала их на месте целых два дня. Поток животных был нескончаем, и люди начали уже думать, не движется ли стадо по кругу, проходя мимо них снова и снова. Но в конце концов поток начал уменьшаться, и вот уже можно было разглядеть противоположный его край. Прошло еще немного времени - и от стада остался лишь жалкий ручеек, состоявший из медленно бредущих старых, больных и ослабленных животных. Эти несчастные твари просто помирали от голода, потому что прошедшие перед ними сородичи выщипали абсолютно всю траву, до последнего клочка. Когда путешественники вновь тронулись в путь, вся долина была подстрижена так, что мог позавидовать любой дворцовый садовник. Кроме того, земля была обильно унавожена пометом, который послужит хорошим удобрением для травы следующего сезона. Долина наполнилась шакалами, гиенами и другими всевозможными хищниками, которые тут же набросились на трупы животных, в изобилии лежащих повсюду. У самых гор путешественники столкнулись еще с одним племенем аборигенов. Эти были слегка пониже фашода, но мускулистей и крепче на вид. Их блестящая кожа была такой темной, что цвет ее приближался к абсолютно черному. И никакой раскраски на теле. Одежда их состояла из неостриженных коровьих шкур на теле и коротких кожаных юбок. Руки повыше бицепсов и ноги ниже колен украшены повязками из превосходного обезьяньего меха. Из деревушки, состоявшей из круглых хижин, навстречу путешественникам хлынул поток устрашающего вида воинов, которые образовали двойную заграждающую шеренгу. - Ну что, опять? - вздохнул Ульфило. - Похоже на то, - откликнулся Спрингальд. - Вытаскивай подарки. Гома, что они говорят? Седой воин со щетинистой бородой говорил что-то вышедшему вперед фашода. - Предводитель племени зумба спрашивает: "Вы пришли, чтобы украсть наш скот и наших женщин?" Фашода ответил: "Ваш скот тощий, женщины отвратительны, а настоящим воинам нечего делать с козами. Мы сопровождаем этих белых людей в горы". Теперь предводитель, качнув тремя страусиными перьями на голове, повернулся к чужакам. Гома снова заговорил: - Предводитель говорит: "Опять белые?" Малия схватила руку Ульфило: - Они видели Марандоса! - Осторожнее, - сказал Конан. - Они могли тогда и схватиться с этими зумба. Но зумба, похоже, не были настроены враждебно. Они больше опасались фашода, чем бледнолицых чужестранцев. После небольших переговоров было решено устроить обмен товарами и торговлю. Зумба занимались животноводством и посему могли выставить для обмена большое количество разнообразной еды. Как и упоминал Гома, своими музыкальными наклонностями зумба сильно выделялись среди всех соседей. В вечернем воздухе зазвучали их сложные, гармоничные песни, которые сопровождались неистовыми танцами под аккомпанемент барабана и дудочки. Фашода же, опершись о свои копья, держались в стороне. В самый разгар веселья неизвестно откуда возник человек очень странного вида. При его появлении песня стала быстро затихать, танец замедлился, а последний удар по барабану прозвучал совсем глухо. Незнакомец был невысокого роста, весь увешанный бусами из костей, клыков, перьев и резных украшений. Такие же украшения позвякивали и на посохе, который он держал в руке. Его лицо покрывала белая краска, на фоне которой ярко выделялись глаза, что придавало ему сходство с черепом. При его приближении зумба расступились, а он замахнулся своим посохом на путешественников. - Вы направляетесь в горы! - заговорил он на торговом жаргоне, который был знаком путешественникам. - Вас там ожидает смерть! Это священное место, где обитают боги. Вы не должны туда ходить! Никому из зумба я не позволю идти с вами! - Кто это? - спросил Ульфило. Гома поговорил с вождями и кое-что разузнал. - Это Умбасо, верховный шаман всех племен зумба. Он живет далеко отсюда. Непонятно только, откуда он узнал о нашем приходе. - Он может запретить дать нам носильщиков? - спросил Ульфило. - Сейчас узнаем, - ответил Гома. Шаман заговорил с дикарями, и выражение тревоги на их лицах сменилось неподдельным страхом. - Вряд ли среди этих дикарей найдутся настоящие колдуны,- усмехнулся Спрингальд.- Ведь книгопечатания они не знают. А как иначе, если не искусством письма можно хранить и передавать магические знания? - Но они боятся его проклятий, - презрительно заметил Конан, - а этого уже достаточно. И не важно, что он не умеет вызывать духов и не знаком с высшей магией. Они верят, что он может сделать их слепыми, хромыми, что стоит ему захотеть - и рука или нога засохнет и отвалится, а этой веры уже достаточно, чтобы повелевать людьми. Один из вождей стал что-то быстро говорить Гоме, а тот переводил для остальных. - Он говорит, что, поскольку Умбасо против, он ни за что не даст нам своих людей. Они не станут чинить нам препятствий, но мы должны идти одни и полагаться только на себя. Ульфило схватился за рукоятку меча. - С каким огромным удовольствием я завалил бы сейчас этого грязного шарлатана, - угрожающе проворчал он в сторону шамана. - Я тоже, - поддержал его Конан. - Но не советую этого делать. Возможно, дальше нам придется двигаться почти без вооружения. Как ты считаешь, Гома, наша затея невыполнима? Гома пожал широкими плечами: - Настоящие мужчины могут вынести все. Те, кто не может идти по жизни, не имея при себе всех благ цивилизации, не должен пускаться в авантюры, достойные только настоящих бойцов. - Похоже, теперь нам и придется это проверить, - сказал Спрингальд. - Лично мне здесь не нужны никакие слуги, - сказал уязвленный Ульфило. И я, как и любой другой, могу тащить поклажу. - А что с женщиной? - сказал Вульфред. - Я когда-нибудь жаловалась? - заносчиво спросила Малия. - Да, - ответил Конан. - Но в основном насчет насекомых. Ладно, Вульфред, как насчет матросов? - Они мне подчинятся, - убежденно заявил тот. Однако у Конана были определенные сомнения в этом. Если головорезы готовы выносить такие лишения, то это означает только одно: Вульфред намекнул им что-то про сокровища, а это уже плохо. - Мы идем дальше, в горы, - обратился Конан к вожаку сопровождающих их фашода. - Вы идете с нами? - Мы не боимся ни этого колдуна зумба, ни его заклинаний, - ответил ему человек. Киммериец, однако, уловил некоторую неуверенность в его словах. Остальные же воины косились на шамана, не желая выказывать открытого страха перед ничтожным зумба. И тем не менее они были напуганы. Конан поднялся и вплотную подошел к Умбасо. - Почему ты мешаешь нам идти в горы? - громко спросил киммериец. - Я не говорил, что вам нельзя идти в горы, - хитро усмехнулся колдун. Кому какое дело до чужестранцев? Боги тех мест не нуждаются в моей защите. Они сделают с вами все, что им заблагорассудится. - Его глаза зловеще засверкали. - Но своему собственному народу я не позволю их оскорблять. - А почему в горах и за ними другие боги, не такие, как здесь, на равнине? - спросил Конан. - Ведь здесь они на нас не обижаются. - Силы тех мест чужие и этой земле, и этим людям. - Шаман тряхнул своими побрякушками и понизил голос до полушепота. - Давным-давно в эту землю пришли люди и полулюди. Они перешли через горы и ушли дальше. С собой они принесли нового бога, ревнивого бога, который не терпел чужаков. Когда эти люди и полулюди умерли, их превратили в духов, охраняющих землю нового божества. Если вы столкнетесь с ними, они убьют вас и съедят ваши души. Он снова улыбнулся. - Но кто я такой, чтобы отказывать им в жертвоприношении? - А еще, белые люди, такие же, как мы, ушли туда и перешли через горы. И некоторые вернулись и снова ушли назад. Непохоже, чтобы они сильно боялись духов и богов, - сказал Конан. Улыбка превратилась в кривую усмешку. - Да, белые люди ушли туда, а вернулись совсем немногие, и они стали совсем не те, что раньше. А теперь они заманили и своих друзей в запретные земли. Наверное, духи наслаждались вкусом жертв, и им захотелось еще. - А как зовут этого чужого бога? - спросил Конан. - Его зовут Маат, - ответил Умбасо. Услышав, как он произносит это имя, аквилонцы нервно дернулись. Конану не нравилось все это колдовство и разговоры о богах и плотоядных духах, но у него было огромное желание заглянуть за гряду гор и посмотреть, что там творится. Улучив момент, Конан отвел в сторонку Спрингальда. - Колдун назвал этого бога Маат. Ты когда-нибудь слышал о таком боге? спросил его киммериец. - М-м, да. Маат - это бог Стигии, один из самых древних богов той земли. В отличие от других богов, у Маата нет облика. Его никогда не сравнивали ни с человеком, ни с животным. Это самый загадочный бог. В старейших рукописях говорится, что Маат повелевает мертвецами, определяя судьбу каждого. Если Маат доволен покойником, то дарует ему вторую жизнь, похожую на ту, какой он наслаждался на земле, но совершенно без страданий и неудобств земной жизни. - А когда Маат недоволен? - спросил Конан. - Ну, души негодников скармливаются чудовищу по имени Пожиратель Душ. Он покашлял. - И все же нельзя так расстраиваться, послушав какого-то немытого, увешанного костями туземного лекаря. Что он может знать, кроме пошлых племенных предрассудков да нескольких игрушечных заклинаний? Все эти россказни могут быть простыми байками, которые разносят по округе местные туземцы. Наконец, эти люди - полукочевой народ и, несомненно, были далеко отсюда, когда пал Пифон. Он говорил так, как будто пытался убедить самого себя. - Возможно, и так, - заметил Конан. - Но теперь это уже не просто поиски человека или охота за сокровищами, как было с самого начала. Больше таких сюрпризов я не потерплю, господин ученый! - Я вполне понимаю твое негодование, мой друг, и могу тебя уверить, что ты можешь больше не опасаться неприятных открытий! Слушай, да сама мысль о том, что какое-то древнее стигийское божество может до сих пор охранять сокровища, не говоря уже о его слугах, которые начали свои бдения по поводу великого богатства, имея несчастье уже быть к этому моменту мертвецами, - полная нелепица по всем канонам современной науки, с точки зрения как естественного, так и сверхъестественного миров. - Спрингальд, - с угрозой в голосе сказал Конан, - стоит тебе стать моим врагом - и я убью тебя только за твой длинный язык. На следующее утро, когда начался очередной переход, все были подавлены, за исключением носильщиков с равнины, которые знали, что вскоре смогут вернуться по своим домам. Остальные выглядели удрученными, кто в меньшей, кто в большей степени, за исключением всегда бодрого Вульфреда. Конан был просто мрачен, а аквилонцы выглядели встревоженными. Самыми угрюмыми из всех попрежнему оставались матросы. Они опять бросали по сторонам сердитые взгляды и о чем-то бурчали между собой. Конан начал размышлять, как скоро понадобится устраивать очередное показательное убийство. Два дня спустя они уже стояли у подножия горы. Огромный скалистый хребет нависал высоко над ними. Подножие хребта было густо покрыто зеленью, вершины же его оканчивались голыми неприступными скалами. Носильщики вырыли яму для товаров, которые невозможно было нести с собой дальше. Покончив с этим делом, они повернули свои стопы назад, к дому. Их сопровождали фашода, которые с большой неохотой согласились сопровождать носильщиков до границы их территории. Значительно поредевший отряд с мрачной решимостью обозревал горы. - Здесь нам больше делать нечего, - сказал Ульфило. - Идемте. - Да,- согласился Вульфред.- Таким, как мы, не нужны палатки и прочие безделушки. Оружие понесем как всегда, а для остального хватит и обычных носилок. А больше нам ничего не нужно. - Матросы, казалось, не разделяли оптимистической уверенности своего капитана, но его суровый взгляд заставил их молчать. - Веди нас, Гома, - сказал Конан. Проводник усмехнулся: - Да, я вас поведу туда, где мы простимся с легкой жизнью, там начнется работа для настоящих мужчин. - И он отправился вверх по склону. Разница между зеленой равниной и густыми лесами гор была резкой и неприятной. Деревья, хотя и не такие великаны, как в джунглях, росли очень густо, попадались какие-то совсем незнакомые. И звери тоже помельче обезьяны, некрупные олени и множество диких свиней. И великое разнообразие хищников, которые ими питаются. В тени деревьев таились дикие кошки пятнистые, полосатые, с разводами, а по ветвям сквозь завесу листвы скользили огромные змеи. Их путь лежал по древнему руслу реки, и поднимался по его скалистым уступам, перепрыгивая с камня на камень, было все равно что карабкаться по исполинской лестнице. Не прошло и часа, как их ноги уже ныли от усталости, и Ульфило пришлось объявить привал. - Неужели нет дороги получше? - обратился он к Гоме. - По этой дороге мало кто ходит, - уверил его проводник, - даже и звери ее не любят. А человеческих следов и подавно не видно. Но ведь любому путнику известно, что вода всегда выбирает самый лучший путь. - В основном он прав, - сказал Спрингальд, тяжело дыша. Его ноги просто дрожали от усталости. - Но этот путь, хотя и самый прямой, не всегда идеально подходит для человеческих ног. - И все же мы пойдем этой дорогой, - сказал Гома. - Потому что другой на склоне нет. Вдоль леса под ногами такой же камень, но идти опаснее. Потому что легче поскользнуться и упасть и потому что там множество ядовитых змей. - Мы наняли его, Ульфило, потому что он знает дорогу, - сказала Малия. Пока что он ведет нас хорошо. - Из уважения к ее полу и знатности Малии выдали самый легкий груз, поэтому она была не столь обессилена, как остальные. Но все ее тело тем не менее покрывали ушибы и царапины. - А ты что скажешь, Конан? - обратился к нему Ульфило. В отличие от всех остальных киммериец был свеж и бодр, как будто он только что встал с постели после хорошо проведенной ночи. - Я вырос среди таких гор, - ответил он. - Хотя, конечно, и не столь зеленых. Гома прав. Я хочу пойти вперед и обследовать, что по сторонам дороги, как в джунглях. Может быть, обнаружится что-нибудь важное, мы ведь не знаем, шел ли Марандос этой дорогой... - Он пронзил аквилонцев взглядом. - Или знаем? - Он упоминает в письме только горы, - сказал Ульфило, - а не свое путешествие по склонам. - Прекрасно, - сказал Конан. - Я пойду вперед, сразу после привала. - Он повернулся к Гоме: - На этих склонах есть подходящее место, чтобы разбить лагерь? - Есть, хотя удобным оно вам вряд ли покажется, но вполне сносное. - Удобства нас не интересуют, - сказала Малия. - Главное - это поскорее добраться до цели. Что-то в ее словах заставило Конана задуматься. Она говорит о цели, а не о своем муже. Может быть, просто оговорилась, или же сокровища волнуют ее больше, нежели супруг? Но она уже не первая из жен, кто выстраивает свою систему ценностей именно в таком порядке. Не дожидаясь, пока остальные наберутся сил, Конан пошел вперед и вскоре скрылся в лесу. Сравнительно невысокие деревья пропускали на землю солнечные лучи, и внизу тоже буйствовала зелень. Повсюду росли кусты и травы, из-за чего киммерийцу приходилось ступать с большой осторожностью, потому что за каждым листом могла притаиться смерть. Дважды ему встречались гориллы, огромные, человекоподобные обезьяны, которых в сказаниях наделили свирепостью и жестокостью. Но эти казались тихими и дружелюбными. Они ходили группами, и, завидев Конана, вперед выступал большой самец, который сурово рычал, нахмурив густые брови, а остальные в это время скрывались за кустами. Потом самец поворачивался и тоже уходил вслед за остальными. Конан прекрасно понимал, что такая необщительность не имеет ничего общего со слабостью. У горилл любая самка сильнее человека, а у взрослого самца в одной руке силы больше, чем у киммерийца во всем теле. Над головой среди ветвей резвились обезьяны помельче, в зелени листвы мелькали их почти человеческие лица. При виде незнакомца поднимался крик и улюлюканье, но страха в них не чувствовалось, они считали, что это вяло бредущее по земле существо не способно причинить им вреда. Повсюду в изобилии паслись дикие свиньи. Конан хорошо знал, что эти твари, если их разозлить, ничуть не менее опасны свирепого льва. Кривые клыки кабана проткнут человека в мгновение ока, а у этих клыки сравнительно небольшие, значит, животное очень проворно и его трудно остановить. Тигров и львов не попадалось, но однажды, к своему удивлению, Конан наткнулся на небольшое стадо носорогов. Откуда в горах эти жители равнин, Конан так и не узнал; еще он обнаружил следы слонов - значит, и крупные животные не избегают высоких горных склонов. Но более всего его интересовали следы пребывания здесь человека. Он знал, что в лесистых горах живут племена пигмеев, которые охотятся на дичь отравленными стрелами, их загнали сюда те, кто сильнее, кто умеет воевать. Гораздо более опасны преступники, наказанные за нарушение чужой территории изгнанием из племени. Среди этих заросших лесом склонов они ведут почти животную жизнь. С ними справиться значительно труднее, чем с дикарями из племени, потому что их поведение не подчиняется традициям и обычаям и нет вождя, который мог бы ими руководить. Конан и сам был изгнанником и хорошо знал эту породу. Обследуя окрестности, он встречал только следы небольших охотничьих стоянок. Попадались остатки кострищ, в основном уже многолетней давности. Конан находил кремневые наконечники стрел, но не встретил никаких следов похода Марандоса. К концу дня он вернулся к своим, которые за это время продвинулись совсем немного. Подъем по крутым склонам оказался намного труднее, чем все предыдущие испытания. И даже Вульфред морщился от боли, разминая сведенные судорогой мышцы своих атлетически крепких ног. - Эй ты, горный козел! - закричал он Конану. - Кто позволил тебе являться сюда с таким видом, как будто ты просто поохотился в горах на уток? - Были времена, когда и ваниров считали горным народом, - ответил Конан. - Морские утесы Ванахейма просто кишели людьми, они охотились на птиц, собирали яйца и гагачий пух. - Да, но после двадцати лет на корабельной палубе я разучился прыгать по кустам. - Что-нибудь нашел, Конан? - спросила Малия. Она тоже выглядела усталой, но старалась держать себя в руках. - Кругом одни голые камни. Никаких следов человека, кроме охотничьих стоянок. - Здесь, на нижних склонах, кроме горилл никого не встретишь, - сказал Гома. - Вот выше - другое дело.