- Потерпи еще немного, - сказала Малия. - Мой деверь не слишком-то приветлив, но уверяю тебя, у нас есть причины быть осторожными. - Вам виднее, - ответил Конан. - Но из-за своей скрытности вы подвергаете опасности жизни всех на корабле. А проблем хватает и без того. - Ты думаешь, и здесь нам угрожает опасность? - спросила Малия. - На Черном Берегу вообще нет безопасных мест, - уверил ее Конан. - С этим народом никогда не знаешь, чего ждать. Драка или даже простое оскорбление могут окончиться настоящей бойней. Сейчас, возможно, мы в относительной безопасности, насколько вообще это возможно в здешних местах, но уверяю тебя, это еще ничего не значит. Солнце село, торговля затихла, и все, за исключением рабов, приступили к еде. Все это время аквилонцы и матросы бродили вокруг ямы с костром, якобы для того, чтобы проверить, как готовят еду, на самом же деле, чтобы удостовериться, что потчевать их будут не человеческим мясом. К своему облегчению, они увидели только туши свиней, коз, птицу, диких животных; от огня поднимался дразнящий аромат. - Может, они и не каннибалы, - сказал Спрингальд. - Может, это все пустая болтовня. - Может быть, они съедают только убитых в бою врагов, - заметил Конан. И таким образом приобретают их мужество. - Такие разговоры не способствуют аппетиту, - сказала Малия. Они сидели под деревом, а рядом с ними на земле были разложены большие листья. На листьях подавались дымящиеся куски мяса и другая еда, женщины-рабыни махали над листьями руками, чтобы отогнать насекомых. Остудить же еду в этом душном, влажном воздухе было почти невозможно. К ним подошел капитан. В руке он держал наполненную пивом бутыль из тыквы; Вульфред подцепил свободной рукой кусок жареной птицы и с наслаждением принялся есть, запивая мясо большими глотками пива. - Клянусь Имиром, если бы не мое благородство, я бы вернулся домой настоящим богачом! - заявил он. - Каким же образом? - поинтересовался Спрингальд. - Один вождь предлагает мне за Малию целую сотню рабов. Очень уж им нравится, какая она беленькая. Экзотика в здешних местах. - Ты постоянно пытаешься меня уязвить, - холодно заметила Малия. - Мне это безразлично. - Вы, аквилонцы, совсем шуток не понимаете, - пооворчал Вульфред. Вечер шел своим чередом. Вожди и воины были в хорошем расположении духа, потому что недавние стычки с соседними племенами завершились в их пользу и потому также, что уже давно здесь не было пиратов и работорговцев. Купцы тоже долго не показывались на их не очень-то гостеприимном берегу, а у них уже скопились товары на продажу, да и не хватало многих необходимых вещей, которых они сами сделать не могли. За металл, ткани и бусы туземцы платили хорошую цену и только жалели, что белые не хотят купить рабов, поскольку содержать своих пленников им становилось в тягость. Вульфред радостно их заверил, что по возвращении непременно пришлет на Берег Костей каких-нибудь опытных работорговцев. Желудки наполнялись, вино лилось рекой, и Конан решил, что настало время поговорить о главном; он повернулся к Ашко, который с восторгом рассматривал серебряные бусы и короткий плащ из алого шелка - подарки своих новых друзей. - Скажи, Ашко, - начал Конан, - не видел ли ты в этих краях одного белого, чем-то похожего на Ульфило? Он приплывал на ваш берег года два назад. Мы знаем, что один раз он точно здесь был, может быть, он приплывал еще? Он наш друг, и мы его ищем. - А, этот сумасшедший? - переспросил Ашко. - У него еще желтые волосы на лице и на голове? Был тут один такой, он ничего не продавал, но и в драку не лез, говорил, что должен куда-то идти, в глубь страны, вроде он там что-то искал. В первый раз привез с собой целую сотню, и черные, и белые, все хорошо вооружены. А вернулось их только трое, да и те страшные, как смерть. Потом он уплыл, сказал, что еще вернется и привезет богатые подарки. Гостеприимство борана не могло обмануть Конана. Они - дикари, а возможно, и каннибалы. Марандос, брат Ульфило и муж Малии, поступил очень разумно, если взял с собой сильную команду. А на обратном пути они его отпустили только потому, что он пообещал подарки. - И что же, он вернулся? - продолжал свои расспросы Конан. - Да, с подарками, как и обещал. Привез с собой уже две сотни людей, да еще бумбана, и они ушли в джунгли. С тех пор мы их больше не видели. - Что такое бумбана? - спросил Конан, но его перебил Спрингальд: - Так когда ты видел их в последний раз, друг мой Ашко? - Прошло уже шесть лун, а может, десять или двенадцать, - ответил вождь, пожимая плечами. - У них нет четкого чувства времени, - сказал Конан. - Здесь ведь нет времен года, просто засушливые периоды и дожди, и иногда одно от другого отличить трудно. - Да, очень жаль, - сказал Ульфило. - Но теперь мы по крайней мере знаем, что мой брат благополучно добрался сюда и во второй раз и отправился в глубь страны. - Конан, - заговорила Малия, - спроси у вождя, почему он говорит, что Марандос сумасшедший? Малия еще не очень хорошо владела местным торговым наречием, да и вождю может не понравиться, если к нему обратится женщина, - На восток отправляются одни сумасшедшие, - ответил Ашко. - Туда никто не ходит, только шаманы, если они хотят набраться колдовской силы. За восточными горами обитают демоны и страшные духи, они пьют человечью кровь. Из первого похода он принес назад только свою жизнь, да и то с большим трудом. А сейчас его и вообще не видно. - Вождь выразительно пожал плечами. - Конечно, он сумасшедший. Пирушка кончилась, и путешественники вернулись в лагерь, который разбили на берегу. Выставили дозор, ведь место это неспокойное, как бы ни казалось на первый взгляд. Вульфред заранее выбрал людей, которым запретил прикасаться к спиртному, и сейчас они несли караул. Им это не очень-то пришлось по нраву, но перечить капитану никто и не подумал, к тому же они понимали, что возьмут свое завтра, когда все остальные будут работать. Так ваниру удавалось обеспечить бдительность и покой в своем отряде. Прежде чем пойти спать, Конан опять отыскал Ашко, тот был вполне трезв. - Ты все еще не спишь и крепко стоишь на ногах? - спросил вождь, обнажая в улыбке острые зубы. - Разве мы плохо тебя накормили и напоили? Или тебе нужна женщина? - Нет, мой друг, все в порядке, я очень доволен вашим гостеприимством. Никогда еще так чудесно не отдыхал. Но я хочу тебя кое о чем спросить. - О чем? - Вождь подошел к костру и хлопнул в ладоши. Тотчас же появилась женщина с парой кружек и деревянной бутылью пальмового вина. Конан взял одну кружку и отхлебнул, чтобы не показаться невежливым. - В твоем рассказе было одно слово, которого я никогда раньше не слышал. Ты сказал, что, когда сумасшедший приехал во второй раз, он привез с собой бумбана. Что это такое? Ашко очень удивился: - Разве у вас на севере нет бумбана? Нет, должны быть, ведь он привез с собой целый десяток. - Может быть, я их знаю под другим названием, - сказал Конан. - Что это слово обозначает? - Ну это люди-звери, люди-обезьяны, те, что живут в горах далеко на востоке. - Понятно. А на каком корабле он приплыл? - Корабли северян для меня все одинаковые. Первый был как твой, а второй очень похож на первый, только совсем черный, даже и весла, и тряпка для ветра. - И еще, - сказал Конан. Он присел на корточки и веткой нарисовал на песке значок. - Ты раньше это где-нибудь видел? - Широкий полумесяц рожками наверх, которые соединяет волнистый трезубец. Ашко утвердительно заворчал: - Такая золотая картинка висела на самом верху большого шеста на том черном корабле.
      Глава 7. НА ВОСТОК
      Бурная торговля продолжалась еще два дня. Аквилонцев тяжело было удержать на месте, но Конан и Вульфред считали, что торопиться не стоит. Подходили жители дальних деревень, и, свернув так быстро торговлю, можно было вызвать их недовольство и гнев. Вечером на третий день путешественники собрали вождей. После обмена любезностями и вручения подарков заговорили о деле. - Мы отправляемся по ту сторону восточных гор, - объявил Конан, - и дадим хорошую цену за лодки, они нам нужны, чтобы подняться вверх по реке, и заплатим носильщикам, которые понесут все наше имущество. Нам нужно по меньшей мере пятьдесят молодых сильных мужчин. Когда наши запасы еды иссякнут, носильщики небольшими группами смогут вернуться домой. Ашко покачал головой: - Мы, борана, - воины и не можем переносить чужие вещи, но у некоторых из этих вождей найдутся люди, которые подходят для такой работы. - Почему бы вам не купить рабов? - спросил один из вождей, который привел с собой на цепи целую связку пленников и был очень разочарован, когда узнал, что человеческий товар купцов не интересует. - Они будут делать все, что прикажете, а потом вы можете их съесть. Аквилонцы побледнели, но тут в разговор вступил Вульфред: - Ты знаешь не хуже меня, мой друг, что рабов обязательно надо стеречь. А охранять их постоянно мы не можем; если же заковать их в цепи, наше продвижение будет недопустимо медленным. Нет, нам нужны свободные люди, которые пойдут с нами по доброй воле. После длительного обсуждения один из вождей согласился дать своих людей. - Но вы должны понимать, - сказал он, - что они пойдут с вами только до подножия гор. Подниматься запрещено, потому что в горах живут духи. Вы должны подумать, кто понесет ваши вещи дальше. - Надо принимать эти условия, потому что больше все равно ничего не добиться, - шепотом заговорят Конан. - Это боевой народец, но уж если они гор боятся, их никакая взятка не соблазнит. Будем надеяться, что жители предгорья не так сильно опасаются местных демонов. - Что ж, если нет другого выхода... - тоже шепотом ответил Ульфило. Ударили по рукам; было решено выйти на следующее утро. Туземцы из дальних деревень приплыли в больших каноэ, выдолбленных из стволов деревьев, нагруженных слоновой костью и другими товарами на продажу. В этих лодках хватило места для путешественников и всей их поклажи. А носильщиков решено было нанять дальше, вверх по реке. - По-моему, - начал Вульфред, когда все переговоры закончились, - мне следует пойти с вами, и матросов тоже надо взять. Вдруг вы не найдете в горах носильщиков, и это погубит всю экспедицию. - А как же корабль? - спросил Ульфило. - На "Морском тигре" останутся несколько человек. Да и Ашко согласился следить, чтобы все было нормально. В конце концов, он, да и другие вожди заинтересованы в моем благополучном возвращении, ведь я обещал прислать к ним работорговцев. - А ты думаешь, твоим ребятам понравится эта идея - поход в джунгли в компании людоедов, да еще когда и не говорят, зачем туда идти? подозрительно спросил Конан. - Они меня боятся, - ответил Вульфред. - И сделают что прикажу. На следующее утро трое аквилонцев, киммериец и два десятка хмурых, недовольных матросов сели в большие лодки. В одной лодке с Конаном - она возглавляла колонну - плыли трое аквилонцев; киммерийца терзали подозрения. Еще когда они пристали к Берегу Костей, их черный попутчик исчез за горизонтом и с тех пор не показывался. Но Конан не сомневался, что это зловещее судно они еще увидят. - Но здесь такой запах! - Садясь в лодку, Малия скорчила смешную гримаску. Из соображений практичности она сменила свой великолепный наряд на мешковатые матросские штаны, концы которых были заправлены в высокие, до колена, ботинки, и тунику с длинными рукавами, перехваченную широким поясом. От жгучего тропического солнца ее белую кожу защищала также большая соломенная шляпа с вуалью, спадающей до самых плеч, и шелковые перчатки. Ей не хотелось в палящий зной надевать на себя так много, но Конан убедил ее, что в болотистых джунглях полным-полно ядовитых змей и жалящих насекомых, которые опаснее не только жары, но и диких хищников, и даже людей. - Сюда, на побережье, - успокаивал ее Спрингальд, - река приносит всю грязь, собранную за сотни лиг. А вверх по течению вода будет чище. Правильно я говорю, Конан? - Да, - согласился киммериец. - Но до самых гор чистой воды будет немного. Пить можно только свою, да, может быть, попадется где-нибудь чистый ключ. Но маловероятно. А запах... - он пожал своими огромными плечами,- к запаху привыкаешь. Есть вещи и похуже. - Вот одна такая, - сказала Малия, брезгливо смахивая с перчатки какую-то многоножку. Это очень развлекло гребцов-туземцев, которые на такие вещи не привыкли обращать внимания, ведь насекомое, хотя и противное на вид, совершенно безвредно. - Мы еще покажем тебе ядовитых, - сказал Умгако, гребец, который сидел в носовой части лодки и задавал темп остальным. - А от этой только вонь, если раздавить. - Великолепно! - пробормотала Малия. - Они не только жалят и кусают, но еще и пахнут отвратительно! - Отчаливаем! - скомандовал Конан. Погрузка закончилась, пора идти, Конан не очень полагался на матросов. В море они, конечно, отважны, как львы, но здесь они не в своей стихии и в непривычных обстоятельствах легко могут поддаться панике. Пока корабль еще недалеко, они, вполне возможно, могут взбунтоваться и вернуться назад. На носу следовавшей за ними лодки стоял Уму, он одарил Конана жуткой, зловещей усмешкой. Конан понимал, что между ними скоро состоится выяснение отношений. Первый день пути тянулся утомительно долго. В мутной от ила медленной реке оказалось бесчисленное множество крокодилов. А в тихих заводях грелись на солнце бегемоты. При виде этих смешных тяжеловесов Малия от восторга захлопала в ладоши. а ученый стал просить гребцов подойти к ним поближе, чтобы получше рассмотреть. Но туземцы в испуге отказались. - Они правы, - сказал Конан. - С этими созданиями лучше не шутить. Они могут веселиться, как щенята, нэ на самом деле нрав у них капризный, и, если мы их потревожим, они легко перевернут лодку. Любуйтесь на них издалека, мы еще много зверья увидим. Вечером они стали лагерем на низком берегу и зажгли костры, чтобы разогнать тучи мошкары. Вокруг стеной поднимались джунгли, ночью доносились дикие крики хищников и их жертв. - И как только здесь живут люди! - сказала Малия, осторожно приподнимая вуаль, чтобы отхлебнуть разведенного водой вина. - Мало кто живет здесь по своей воле, - заметил Спрингальд. - Только те, кто слабее; их вытесняют в джунгли и в пустыню более сильные племена, чтобы захватить хорошие пастбища и пахотные земли. - Да, - согласятся Конан, - держу пари, что там, вверх по реке, обитает множество хорошо вооруженных и воинственно настроенных пастухов и земледельцев. - Но тут киммерийца отвлекли низкие голоса, доносившиеся от соседнего костра, вокруг которого сидели матросы. Слов Конан разобрать не мог, но по их взглядам и жестам он понял, что обсуждают знатных господ, которые сидят рядом с ним. Он различил рокочущий голос Уму, который то и дело бросал в его стороку презрительные взгляды; встретивдшсь с ним глазами, Конан одарил верзилу злобной усмешкой. На берегу молчаливая враждебность Уму уступила место открытой дерзости, но он всегда умел вовремя остановиться, не давая Конану возможности выяснить отношения до конца. Товарищи Уму, похоже, согласны с тем, что он сейчас говорит. Конан видел, как матросы усмехаются, проверяя большим пальцем острие ножа или поглаживая древко копья, купленного у туземцев, в усмешке обнажаются кривые зубы. Это плохой знак, однако Конан не совсем понимал, что же движет этими людьми. Ведь закон джунглей непререкаем небольшая группа должна держаться вместе. Каковы бы ни были их мотивы, дальше терпеть нельзя. Лучше немного сократить отряд, чем иметь в подчинении людей, к которым страшно повернуться спиной. Жесткий урок хороших манер - вот, пожалуй, то, что нужно. Они продвигались вверх по реке. Джунгли здесь подступали к самому берегу, к воде склонялись ветви деревьев, на которых в великом множестве обитали ядовитые змеи, и приходилось следить, чтобы какая-нибудь не упала прямо в лодку. Иногда на берегу попадалось несколько круглых земляных лачуг, крытых соломой. Их обитатели собирались у реки, чтобы поглазеть на путешественников. Маленькие дети бегали по берегу в полном восторге при виде столь небывалого зрелища. Эти непонятные белые создания казались им привидениями, но где это видано, чтобы привидение являлось днем? К вечеру Конан и его команда приплыли в одну большую деревню, расположенную вблизи великолепного водопада. Множество водных струй, стекавших с огромного утеса, свивались в один пенящийся поток, который разлетался бесчисленными брызгами, ударяясь об острые черные скалы. В этих брызгах не потухала радуга. - Как красиво! - воскликнула Малия. - Да уж, - криво усмехаясь, согласятся Вульфред. - Прекрасный вид, но взбираться по этому откосу никому не пожелаешь. Займет столько же времени, сколько мы шли по реке. Жители деревни приняли путешественников с большой радостью, и еще больше обрадовались, когда увидели, что на лодках приплыли их воины и вождь племени. В водных брызгах царствовала освежающая прохлада; разгрузив лодки, все их содержимое перенесли в большую хижину, которую вождь определил для этой цели, он же распорядился отвести путешественникам место для ночлега. Он отдавал приказы, а люди суетились и сновали туда-сюда, делая приготовления к торжественному пиру. - Опять эти пиршества и разговоры! - ворчал Ульфило. - Когда же мы наконец займемся делом? - Но нам нужны носильщики, - сказал Конан. - И самые лучшие. У нас есть только один день, чтобы найти добровольцев и набрать из них подходящих. Не сомневайся, этим мы только выиграем время. Вольные или хромые, они в пути помешают нам больше, чем недолгая остановка здесь. - Я доверяю тебе, - сказал Ульфило все так же недовольно. Конан заметил, что Спрингальд, как зачарованный, не сводит глаз с водопада. - Что видишь ты в воде, друг? - спросил киммериец. - Это он! Водопад Великана! Смотри, в "Плавании капитана Бельформиса" так и сказано: белые тонкие струи, которые потом сливаются вместе и, разбиваясь о скалы, разлетаются в дымку мелких брызг. И радуга не гаснет, как и написано в книге! - Вот как? - сказал Конан. - А что еще твой древний капитан пишет об этом месте? - Здесь и раньше была деревня, но люди жили другие. Они были выше, с более светлой кожей, как те, кого он видел на побережье, а жили они, он пишет, не в земляных лачугах, а в длинных бревенчатых домах. - И что же, это значит, что мы почти у цели? - поинтересовался Конан. - Пройти предстоит еще немало, но мы на правильном пути, в этом я уверен. В тот вечер они набирали носильщиков, нужны были только самые сильные и выносливые. В деревне таких оказалось около тридцати, послали гонцов по соседним селениям, чтобы рассказать о том, что белые за очень хорошую плату нанимают носильщиков. Когда с этим было покончено, вожди экспедиции вновь собрались у праздничного костра, предстояло о многом поговорить со старейшинами, расспросить их о той земле, что лежит за утесом водопада. Туземцы, однако, мало что могли им сказать, потому что на такие походы они не отваживались. В горы ходил только шаман, но он наотрез отказался говорить о том, что там видел, потому что место это проклятое и, чтобы туда идти, надо знать особые защитные заклинания. Разговор был в самом разгаре, когда вдруг из-за деревьев появился какой-то незнакомец. Это был очень высокий человек, он явно принадлежал к какому-то другому племени. Его широкое красное одеяние спадало до самых колен, в руке он держал топорик на длинной ручке. Крашенные охрой волосы были собраны в большой пучок, напоминавший те, что иногда украшают шлемы. Кожа незнакомца отливала темной медью, двигался он медленно, с достоинством. - Это еще кто? - спросил Конан, хватая незнакомца за руку. - Это Гома, бродяга, у него нет племени. - В голосе вождя слышалось презрение. В тех местах человек без племени мало чего стоит. - Он здесь уже несколько лет, может быть, десять. - Человек без племени живет здесь уже много лет? - переспросил Конан. Как же он не погиб? - От работы он отказывается, он может только воевать, и нанимается то к одному вождю, то к другому. Воевать он умеет, надо отдать ему должное. Незнакомец посмотрел на собравшихся сверху вниз: - Меня зовут Гома. Я слышал, вы, белые, собираетесь в горы. Я намерен пойти с вами. Он говорил на торговом кушитском, но акцент выдавал в нем выходца из других мест. - Нам нужны носильщики, - сказал Ульфило. - Сними одежду - мы посмотрим, достаточно ли ты сильный. Незнакомец рассмеялся: - Я ни перед кем не сниму одежды и не понесу ваш груз, как какой-нибудь раб или как эти презренные. - В таком случае ты свободен, - ответил Ульфило. - Нам нужны только носильщики. - Не спеши! - поднял руку Спрингальд. - Чем ты можешь быть нам полезным, Гома? Ты видишь, у нас много доблестных воинов и все хорошо вооружены. - Вам нужен проводник. Из этих псов мало кто поднимался на вершину утеса. В горах был только старый колдун, а по ту сторону вообще никто не ходил. - А ты был там? - спросил Ульфило. - Был. В своих странствиях я заходил очень далеко. Я поднимался в горы, пересекал пустыню, что лежит за ними, и был в тех землях, что за пустыней. - Он лжет! - прошипел шаман, потрясая посохом, на котором сухим треском застучали кости. Он так бурно жестикулировал, что на его впалой груди задрожало ожерелье из кистей человеческих рук. - Никто из людей не в силах вернуться оттуда живым! - Но я вернулся! - Гома одарил его надменной улыбкой. - Скажи, Гома, - обратился к нему Спрингальд, - известно ли тебе место под названием Рога Шушту? - Да, известно. Это две вершины: одна - белая, другая - черная. Между ними - ущелье, которое ведет в долину. - Он знает! - изумленно проговорил Спрингальд. - Он говорит правду, ту, о которой написано в древних книгах! - Не говори больше ничего, Гома, - сказал Ульфило. - Ты будешь нашим проводником. Что ты хочешь в награду за свою службу? Тем же самым взглядом, полным презрительного высокомерия, воин оглядел товары. Его прямые, аристократические черты придавали лицу выражение еще большей надменности. Он мог бы казаться красивым, если бы не множество мелких шрамов, нанесенных для украшения. Такими же шрамами испещрены и руки, и грудь. В порезы явно втирали сажу, и теперь на фоне бронзовой кожи четко выделялись толстые бугорки, похожие на блестящие черные бусины. - Ничего,- ответил Гома спустя некоторое время. - Я пойду с вами просто ради своего удовольствия. - С этими словами он повернулся и пошел по направлению к лесу. - Ну и ну! Очень странный, - заметила Малия. - А как он тебе, Конан? - спросил Спрингальд. - Похоже, он знает те места куда мы направляемся.- ответил киммериец.- И я бы не стал отказываться от его услуг. На следующий день путешественники заканчивали последние приготовления. Утром они отправились в путь, а таинственный Гома больше не показывался. В мутном свете раннего утра они вышли из деревни, их сопровождали причитания и плач женщин, которые не знали, увидят ли они когда-нибудь своих мужчин. У подножия утеса, примерно в четверти мили от водопада, в гору поднималась узкая кривая тропинка. Подъем оказался тяжелым, на это ушел целый день. По узкой петляющей тропе ходили очень мало, поэтому местами она совсем заросла, а кое-где ее размыло дождями. Но для Конана, который вырос среди суровых скал, она была все равно что вымощенная дорога. Остальным приходилось тяжелее. Особенно страдали матросы. Они не привыкли много ходить пешком, и этот подъем стал для них суровым испытанием. Киммерийца же устраивала любая дорога, если только она уводила из болотистых джунглей. Вынести можно все, только не эти отвратительные, зловонные топи. Какие бы места ни ожидали их впереди, хуже они не будут. Конан легко взбирался вверх по тропе, время от времени останавливаясь, чтобы откатить с дороги валун или расчистить путь сквозь заросли кустарника. На самой вершине перед ним открылась бескрайняя зеленая долина, окаймленная на горизонте серебристой нитью, - это море. Деревья здесь другие, чем внизу. Они растут дальше друг от друга и гораздо меньше перевиты ползучими лианами. Низкорослые кусты уже не столь непроходимы, как внизу, а воздух - свежее и чище. Конан рассматривал открывшийся перед ним вид, когда из тени деревьев показалась знакомая фигура - Гома. - А ты посильнее, чем твои друзья, черноволосый, - сказал проводник. - Я горец, мне привычны такие подъемы, - ответил Конан. - Остальные скоро подойдут. Гома стоял, опираясь на длинную ручку своего топора, в этой позе он напоминал городского денди, который вышел на прогулку с украшенной золотым набалдашником тростью. Конан с любопытством рассматривал его оружие. Это не какой-нибудь тяжеловесный топор, какие любят на западе, он небольшой, очень легкий, с полукруглым краем и с острым выступом-пикой длиной четыре дюйма с другой стороны. На конце тонкой ручки длиною в три фута, сделанной, по-видимому, из кости носорога, красовался шар размером с апельсин. Ручка топора прикреплялась к запястью кожаным ремешком. Такое оружие, думал Конан, может лететь с поразительной скоростью, а поскольку доспехи и тяжелые шлемы здесь встречаются редко, оно представляет собой достаточно грозную силу. Один за другим подходили остальные. Первым появился Ульфило, он очень устал, но из гордости не подавал виду. Следом за ним поднялись Малия со Спрингальдом, оба едва дышали. Подошел Вульфред с матросами. Носильщики и кое-кто из моряков еще тянулись сзади. - Наш новый друг снова здесь, - заметил Ульфило. - А Конан похож на придворного, который только что вернулся после утренней прогулки в дворцовом парке, - упрямо сказала Малия. Конан перевел ее слова для Гомы, которого они чрезвычайно развеселили. - Больше пока подъемов не будет, - уверил он остальных, - но опасностей прибавится. - Даже и для тебя, Гома? - спросил Вульфред. - В пустыне, которая ждет впереди, даже такой человек, как я, должен бороться изо всех сил. Вульфред долгим взглядом посмотрел на аквилонцев: - Он и вчера говорил о какой-то пустыне. А вы об этом даже и не упоминали. - Они вообще мало что рассказывают, - подтвердил Конан.- По-моему, настало время нам побольше узнать о том, куда и зачем мы направляемся. Ну, давайте, - в его голосе слышалось нетерпение, - цивилизация осталась далеко позади. Уж теперь-то вас никто не подслушает и не выследит! - Он обвел рукой первобытный лес, который стеной стоял вокруг, и бескрайний зеленый простор впереди. Ульфило, казалось, немного встревожился. - На отдых даю час, чтобы все могли восстановить силы. Потом выступаем, распорядился он. Носильщики опустили на землю свою поклажу, матросы в изнеможении бросились на траву. Кое-кто из них все еще не подошел. - Конан, Вульфред, - обратился к ним Ульфило, - пойдемте со мной. Все пятеро отошли в сторону. Гома остался стоять как стоял, рассматривая что-то вдали на востоке, явно погруженный в размышления о том, чего остальные даже не видели. Трое аквилонцев, Конан и Вульфред устроились на тихой поляне. Спрингальд снял с плеча сумку. Достав оттуда какие-то книги и бумаги, он начал свой рассказ: - Всю жизнь я изучал великие путешествия прошлых лет. И вот однажды, работая в старинной, полной загадок библиотеке аквилонских королей в Тарантии, я наткнулся на несколько книг, в которых рассказывалось о походах мореплавателей из давно погибшего королевства Ашур. В одной из них я наткнулся на удивительные сведения: оказалось, что некий капитан Бельформис в прозаической попытке разведать новый торговый путь в глубь Черного Берега обнаружил там многочисленные следы древней цивилизации, которая исчезла многие тысячи лет назад. Это была империя Ахерон. В горах к востоку отсюда капитан Бельформис находил некоторые вещи, характерные именно для Ахерона и его богов. - Ахерон! - произнес Вульфред. - Имя из легенды. Но ведь эта страна находилась гораздо севернее, если только сказания не лгут. - Не лгут, - ответил Спрингальд. - Я думаю, что знаю об этом древнем государстве не меньше, чем любой другой ученый муж, а все сказания сходятся в одном: ахеронцы - ближайшие родственники стигийцев, они тоже были сказочно богаты и погибли от мечей гиперборейцев, наших предков, которые потом основали государства Аквилонию, Гиперборею, Немедию, Бритунию, Коф, Аргос, Пограничные Королевства и Коринфию. И когда многие века спустя гиборейцы захватили баснословную столицу Ахерона, сказочный Пифон, ахеронцы бросились бежать, - они искали спасения у своих родичей в Стигии, за южным берегом Стикса. Земли своих предков им отвоевать было не суждено, и они смешались с народом Стигии. Падение Ахерона обросло множеством легенд, в которых по-разному рассказывается о последних днях Пифона. Среди них множество обыкновенных сказок, есть и сухие официальные отчеты. Эти последние все сходятся в одном: никто не знает, что стало с богатством пифонских королей. - Королевские сокровища так просто не исчезают, - заметил Вульфред. Разве правитель не забрал их с собой, когда бежал в Стигию? - Я прочел все документы, какие только мог найти, - сказал Спрингальд. Думаю, я ничего не упустил. Последним пифонским королем был Агмас Двадцать Седьмой. Понимая, что долгая война близится к концу и скоро ему придется бежать, он отдал соответствующие распоряжения, касающиеся судьбы сокровищ. Он слишком хорошо знал, что коронованные родственники в Стигии, охотно предоставив ему убежище, очень скоро обогатят свою казну и его сокровищами. - Умный человек, - заметил Вульфред, кивая головой. - Если речь идет о богатстве, доверять нельзя никому. - Точно, - согласился Спрингальд. - Незадолго до падения Пифона из города под покровом ночи вышла целая флотилия кораблей, они держали курс на юг. И с тех самых пор о них ничего не известно. Многие историки считают, что на этих кораблях и было вывезено все богатство Пифона. - А почему же этот король Агмас не потребовал свои сокровища назад, когда спасся из города? - спросил Конан. - В том-то и дело, что он не спасся, - продолжал Спрингальд. - Когда пришел конец, он не торопился оставлять город. Отослав семью, он сам взял в руки оружие. Люди сражались за каждую улицу пурпурно-каменного Пифона, и город был полностью разрушен. И во время последней битвы уже в самом дворце, несмотря ни на какие уговоры, Агмас отказался покинуть своих верных воинов. Отбросив королевские регалии, чтобы враги не пытались захватить его в плен, он погиб как простой солдат, защищая Рубиновые Ворота дворца. - Вот как должен умирать король, - провозгласил Конан. Ульфило согласно кивнул. - Несколько поколений его потомков, которые жили в Стигии, еще претендовали на ахеронский престол. Но потом, когда стало ясно, что гиборейцы прочно обосновались в северных землях, стигийцы перестали оказывать поддержку этим уцелевшим, и мало-помалу о них и вовсе позабыли. Что сталось с последним, неизвестно. - И никто из них не знал, где Агмас спрятал сокровища? - спросил Вульфред. - Видимо, так. Те корабли, вероятно, исполнили все строгие королевские распоряжения, и ни один человек из экипажа назад не вернулся. Если Агмас и рассказал о сокровищах кому-нибудь из приближенных, то этот человек, видимо, унес тайну с собой в могилу. Глотнув из бурдюка, который протянул ему Вульфред, Спрингальд продолжал свой рассказ: - Меня очень заинтересовала история капитана Бельформиса.