Половина из них сидела у костра за обедом, остальные же стояли на страже, держа наготове копья. - А теперь посмотри на нас, - продолжаема она. У костра вместе с Кефи сидело пятеро. Четверо матросов, насытив желудки и утолив жажду вином, мирно похрапывали, греясь на солнышке. - Мои ребята - отличные воины, когда не спят, - сказал Вульфред. - А с такими отважными солдатами, как мы четверо, - он охватил широким жестом Конана и остальных, - думаю, мы без труда воздадим должное этим негодяям. Надо просто хорошо подготовиться и атаковать внезапно, когда они этого не ожидают. - Но у них посты по всей долине, - сказал Ульфило. - Уверен, что повсюду разослали гонцов и всем приказано за нами наблюдать. - Может, придется и отступать, - сказал ванир, не теряя, впрочем, прежней уверенности. - Но нас и такой поворот не устрашит. И не забывай о награде, что нас ожидает! - Когда, по-вашему, наилучший момент для нападения? - спросил Спрингальд. Ульфило задумался. - Ранним вечером, когда мы уже повернем к городу. А пока давайте постепенно двигаться в сторону холмов. Когда же мы повернем назад, они должны успокоиться и ослабить бдительность. Вот тогда-то и ударим. А в сумерках нам легче будет прокрасться к форту незамеченными. - Разумный план, - сказал Конан. - У них много копий, и щиты вон какие большие, но доспехов нет. Предупреди своих матросов, рыжая борода, что они должны оставить копья и взяться за мечи, чтобы подойти как можно ближе. Тогда преимущества будут на их стороне. - Хорошо, я скажу. А с ним как быть? - Он кивнул на Кефи. Переводчик не понимал их северного языка и давно уже клевал носом. - Он пойдет с нами, - сказал Спрингальд. - Чтобы общаться с повстанцами, нам понадобится переводчик. - Вы уверены, что ваш план сработает? - Малию одолевали сомнения. - Надо что-то предпринимать, и как можно скорее, - ответил Конан, - иначе все пойдем на корм этому рыбному богу. Остальные одобрительно закивали. - Решено. - Ульфило поставил последнюю точку. - Делаем как задумано. После отдыха они еще поохотились, не уделяя, впрочем, этому занятию большого внимания и поэтому упуская совсем легкую добычу. Они много разговаривали и смеялись, чтобы усыпить бдительность охраны и подготовиться к побегу. Вульфред, притворяясь, что раздосадован невезением в охоте, улучил момент и коротко изложил своим матросам план отчаянной попытки вырваться на свободу. Моряки на это только злобно усмехались. Открытый бой, даже в соотношении трое на одного, пугал их гораздо меньше, чем чудовище из озера. Лучи солнца уже коснулись верхушек гор, когда Ульфило подозвал переводчика. - Скажи им, что мы возвращаемся, - приказал он. Кефи передал его слова воинам, и они повернули в сторону города. Несколько минут шли не спеша, как будто устав от трудов дня. Спустившись в узкую лощину между холмами, где их не увидят жители ближайшей деревни, Ульфило крикнул: - Давай! В то же мгновение отряд развернулся, и в воздух взлетели короткие копья. Трое из охраны были уже мертвы. Нескольких ранило, у других тяжелыми древками были повреждены щиты. Капитан охраны что-то прокричал, и воины бросились в атаку. Конан, уклоняясь от длинного, тяжелого копья одного из воинов, успел все-таки отрубить ему руку. Повсюду слышались громкие удары мечей о щиты и неприятные, мясницкие звуки входящей в тело стали. Конан видел, как упал матрос с пронзенным горлом: он ударил воина саблей в живот и не смог потом освободить свое оружие. Неожиданность нападения компенсировала неравенство сил, но без щитов в таком близком бою им пришлось несладко. Надо было прыгать и уворачиваться, размахивать мечом не останавливаясь, чтобы только избежать удара. Вульфред своим огромным ванирским клинком разрубил одного от плеча до пояса, аквилонские мечи тоже наносили смертельные удары, но воины сражались яростно и отлично владели своим оружием. - Вдруг раздался крик Малии. Ей было сказано держаться в стороне. Киммериец, рискуя жизнью, бросил взгляд в ее сторону. Он увидел, что женщину окружили волосатые чудовища, а сзади к сражающимся подходят и другие их сородичи. - Бумбана! - закричал Конан, разрубая одного из воинов пополам. Его товарищи уже перебили почти всю охрану, но теперь на них наступали эти волосатые обезьяны. Киммериец ударил мечом одного, обезглавил другого, но тут он заметил, что трое из них напали на Спрингальда, а Ульфило и ванир, стоя друг к другу спиной, отбиваются от доброй дюжины. Больше у Конана не было времени наблюдать за остальными. Перед его взором мелькали скалящиеся морды, узловатые плечи и кривые руки, которые держали грозное оружие. Полулюди неповоротливы по сравнению с гибким киммерийцем, но они сильные и мощные. Он понял, что надо спасаться бегством. Но не успел Конан и подумать об этом, как ему на голову опустилась толстая дубинка, и он, уже ничего не видя, кроме вспышек резкого света, упал на траву. Потом дубинка ударила снова, и наступила тьма.
      Глава 14. ПРОГУЛКА ПО ОЗЕРУ
      Конан очнулся от сильной боли, голова кружилась. Он с трудом разлепил ресницы, на которых запеклась кровь, чтобы разобраться наконец, где находится. Выяснилось, что он привязан за руки и за ноги к длинному шесту, который несут двое. В темноте Конан различил еще одну подобную ему жертву, но не смог разобрать, кого именно из его товарищей постигла та же участь. Во всяком случае, его носильщики - люди, хотя, судя по звериному ворчанью и фырканью, бумбана тоже где-то рядом. Поблизости слышалось пение. - Отпустите меня, вы, свиньи! - раздался голос. - Я пойду сам, или убейте меня! Вы тащите аквилонского аристократа, будто это какая-то туша! Несмотря на всю сложность положения, Конан не смог сдержать улыбки. - Заклинаю тебя, друг мой, попридержи язык! - послышался спокойный голос.- Тщетно поносить людей, которые ни слова из твоей речи не понимают, не говоря уже о том, что, если бы и понимали, вряд ли бы послушались твоих распоряжений. Значит, Спрингальд жив и все так же словоохотлив. - Да успокойтесь оба, - пренебрежительно сказала Малия. - Мы обречены. - Ты-то, по крайней мере, идешь своими ногами, - проворчал Ульфило. - Ты считаешь, для меня это большая радость? - спросила она. - Лучше бы уж прикончили. Не понимаю все-таки, зачем мы им понадобились живые. - Можно найти этому несколько объяснений, - ответил Спрингальд, - боюсь только, ни одно из них спокойствия тебе не прибавит. - Тогда не надо никаких объяснений. Мне хватает и тех ужасов, которые рисует мое собственное воображение, чтобы выслушивать еще и твои кошмары. - В "Поэме добрых советов" говорится: "Только глупец говорит тогда, когда спасение - в молчании", - послышался еще один голос. - Так, значит, глупец - это ты, ванир? - воскликнул Ульфило в запальчивости. Вульфред весело рассмеялся: - Едва ли наше настоящее положение свидетельствует о мудрости. - Значит, Конан или очень умный, или без сознания, - сказала Малия, потому что он молчит. - Может, он умер, - сказал Спрингальд. - Если бы черногривый умер, - сказал Вульфред, - бумбана бы его забрали, как они забрали всех моих несчастных матросов. К ним подошел один из воинов и что-то прогавкал. - Капитан говорит, что вы должны молчать, - перевел Кефи. - Скажи-ка ему, что в разговоре с господами следует вести себя почтительно, - ответил Ульфило. - Оттого, что нацепил на себя перья, умнее не стал. - Это не совсем благоразумно, - предупредил его Кефи. В этот момент послышалось пение, оно становилось громче с каждой секундой. Вот их окружает уже целая толпа дикарей, у многих в руках зажженные факелы. Приплясывая вокруг пленников, они издевались над ними, тыкали факелами прямо в лицо, мимикой и жестами изображали те муки, которые ожидают их совсем скоро. - Веселая компания, - с отвращением проговорил Вульфред. - Достойны своего правителя. - Вблизи проклятого озера все живое принимает извращенные формы, задумчиво заметил Спрингальд. Процессия миновала городские ворота и следовала по улицам, собирая за собой толпу зевак. Горожане что-то бурно праздновали, веселились и бражничали сильнее, чем накануне вечером. Несчастных пленников били палками, бросали в них камнями и мусором, хотя никто не выступил против них с оружием. Но было и одно исключение. В ярком свете факелов Конан заметил, что конвой Малии - это, скорее, охрана, оберегающая ее от нападок толпы. Они подошли к площади перед башней, крики становились все громче. В своем неудобном положении Конан мог только рассмотреть, что возвышение заполнено народом. Какофония звуков росла, от шума толпы звенело в ушах. Подвешенных на шестах пленников опустили на землю, палки убрали. Как только мог незаметно Конан разминал кисти рук и стопы. По сигналу правителя барабаны замолчали, толпа затихла. Воины подхватили киммерийца под руки и приподняли, чтобы он сел. Он склонил голову вниз, как будто не совсем еще пришел в себя. На голову обрушился поток воды, который смыл с лица запекшуюся кровь. Конан, все так же имитируя полуобморок, сосредоточил теперь все внимание на возвышении у башни. А там на варварском троне, покрытом шкурой леопарда, восседал царь Набо. Рядом с ним на невысоком сиденье располагался еще один человек; несмотря на высокий трон Набо, этот человек все равно возвышался над правителем. Между ними пристроилась Агла, ее сморщенное личико просто светилось злобной радостью. Высокий человек поднялся. - Приветствую вас, друзья, - сказал Сетмес, верховный жрец Маата. - Стигиец! - выдохнул Ульфило. - Что это значит? Мы же расстались с тобой в Кеми, много месяцев назад! Как ты оказался здесь? - За нами шел черный корабль, - уныло сказал Вульфред. - Этот негодяй следил за нами с того самого дня, как мы вышли из Кеми, я уверен. - Но как же соглашение! - воскликнул Спрингальд. При этих словах жрец от всей души рассмеялся: - Вы что, дети? Неужели поверили, что стигийские жрецы будут хранить слово, данное каким-то чужестранцам? Вы были обречены уже тогда, когда впервые переступили порог моего храма, хотя мне-то вы не очень нужны, как и ваш странствующий Марандос. Этот мой поход был предрешен уже многие века назад, и варварскому сброду нет в нем места, разве что в качестве рабов. - Но это бесчестно, - запротестовал Спрингальд. Стигиец опять разразился смехом: - Все такой же ученый муж, и перед лицом смерти, а, аквилонец? Не бойтесь, с вами все будет в порядке. Мой друг, царь Набо, согласился отдать вас в мои руки. - Как же ты общался с этим псом? - спросил Конан, намеренно говоря хриплым голосом. - Ведь переводчик ушел с нами. - С этой женщиной, - он показал на Аглу, - у нас есть общий язык. Намного древнее, чем ваше младенческое гиборейское наречие. Древнее даже, чем стигийский. - Он повернулся к Агле и произнес несколько слов на языке совершенно чуждом любому известному наречию. Конан понял, что именно на этом языке вызывали озерное чудовище. Агла ответила, показывая рукой на пленников и смеясь своим пронзительным смехом. - Видите? - Сетмес повернулся к своим жертвам. - Мы теперь лучшие друзья. Во время всей этой беседы Конан не спускал глаз с правителя Набо. Несмотря на ироническое заверение в дружбе, киммериец не мог не заметить явно раздраженного выражения, которое иногда набегало на лицо царя. Появление этого чужака в его владениях правителя вовсе не радовало. Конан пригнул шею, как будто желая размять мышцы и избавиться от боли. На самом же деле он хотел оценить расстановку сил. Кроме жителей города, здесь собралось множество воинов, с белыми и синими плюмажами. На другой стороне площади Конан заметил солдат, которых в последний раз видел в пустыне. Рассматривая их сейчас в ярком свете, он различил среди них стигийцев, кешанийцев, много было и из племен пустыни. Несмотря на полную разномастность формы и оружия, в этих людях чувствовалась дисциплинированность профессионалов. Впереди стояли их стигийские военачальники: рыжебородый Копшеф и чернобородый Геб. Бумбана не видно. - Так что вы собираетесь с нами сделать? - спросил Ульфило. - Я аквилонский аристократ и рабом не буду ни для кого. - О, конечно, вас не пошлют носить воду или полоть грядки. Найдется более подходящее применение! Вот, например, в озере живет голодное божество. Уже много веков получает только местную пищу, наверняка обрадуется такому заморскому лакомству. При этих словах у Конана на голове зашевелились волосы, а Малия почти потеряла сознание. - Стигийская свинья! - прорычал Ульфило. Сетмес не обратил на его слова никакого внимания и повернулся к Малии: - А ты, моя дорогая, не должна ничего бояться. Тебе предстоит более важная роль. - Мне неинтересны твои планы, жрец, - сказала она. - Я предпочту умереть вместе со своими друзьями. - Твои желания не имеют значения. Твое появление здесь было предсказано многие тысячи лет назад. - Усмешка сошла с его лица, уступив место выражению фанатической веры. - Ты известна под разными именами: Алебастровая Женщина, Королева Слоновой Кости, Дева Снегов, - и это еще не все, тебе предначертано заложить основу, на которой восстанет из праха имперский Пифон, и восстановить на троне правящую династию! - Ты сошел с ума! - сказала Малия. - Я дочь бездомной гиперборейки, которую безжалостная судьба бросала из стороны в сторону, мой муж полунищий моряк, а сюда я попала лишь по стечению обстоятельств. Если бы этот книжник не повстречал однажды в таверне моего мужа, ничего бы вообще не случилось! - Когда за дело берутся боги, - ответил ей жрец, - не существует больше ни случая, ни вероятности, ни стечения обстоятельств. Все предопределено и происходит согласно пророчеству. Если богам угодно, чтобы кто-то оказался в определенном месте, им вовсе не трудно организовать несколько войн и сделать так, чтобы совершенно посторонние люди случайно встретились. Теперь жрец не отрываясь смотрел на Спрингальда. - А ты, книжник, неужели ты думаешь, что эти древние тома случайно попали в Королевскую библиотеку Аквилонии или что их случайно отправили в Стигию для переплетных работ, где их и увидели впервые мои предшественники? Такое не могло произойти случайно! - Тут его отвлекла Агла, она что-то сказала Сетмесу, видимо нечто важное. Потом он опять обратился к пленникам. - Мой высокочтимый друг, жрица Агла, напомнила мне, что ее бог голоден, а я ему пообещал необычное лакомство. Так, посмотрим, кто будет первым? Добровольцев, я думаю, не найдется? - Со злобной усмешкой на губах он оглядел всех по очереди. - Нет? Так я и думал. Первым пойдет самый неинтересный. - Он вытянул руку с длинным, костлявым пальцем: - Ты, киммериец. Твои приятели - просто болтливые глупцы, ты же сумел войти ко мне в дом без приглашения и убил одного из моих слуг. Жаль, что ты в полуобмороке, не сможешь как следует оценить то необычайное, чему станешь сейчас свидетелем и участником. Он сказал несколько слов Агле, и она пропищала что-то охранникам, которые все еще держали киммерийца. Наклонившись, один из них разрезал веревки на руках и ногах Конана. Не поднимая головы, Конан понял, что охранник разрезал веревки своим кинжалом. Осторожный взгляд в сторону - и пленник заметил меч в ножнах, небрежно перекинутых через плечо. У второго охранника - только копье. Воин убрал кинжал и с помощью напарника поднял Конана на ноги. Киммериец откинул голову назад, как будто все еще в забытьи. Сетмес шагнул с возвышения к ним и ударил Конана ладонью по щеке. - Просыпайся, варвар! - рявкнул он. - Я хочу, чтобы ты увидел все своими глазами! Конан плюнул стигийцу в лицо кровавой пеной: - Это тебе и твоим грязным богам! - И опять уронил голову на грудь. До его слуха донесся приглушенный смех товарищей. - Этот уже почти мертв, - сказал Сетмес. - Но для начала сойдет. Вульфред коротко рассмеялся: - Даже полкиммерийца - это опасный противник. Послышалась мерная дробь барабанов, и охранники повели Конана вокруг башни, за ними следовала вся процессия. Он спотыкался и пошатывался, падая то на одного охранника, то на другого. Те бормотали себе под нос проклятья, сетуя, какой им достался неудобный груз. Вот уже и каменные ступеньки в озеро. Агла уже кружилась в экстазе у самого края воды, но киммериец не обращал внимания на ее призывные выкрики. Вот она замолчала на мгновение, чтобы только оглянуться на Конана и одарить его своей злобной усмешкой. Конан услышал голос Сетмеса, обращенный, по-видимому, к Спрингальду. - Адское чудовище! - говорил он, и в его голосе впервые слышался благоговейный ужас. - Оно пришло сюда из столь далеких мест, что даже мудрейшие из колдунов Стигии не знают их названий. Оно преодолело огромные потоки пространства и нашло наконец покой в этом озере. Видишь, какое озеро круглое? Это кратер, чудовище упало сюда со звезд, беспомощное и изможденное после долгого полета. И миллион лет оно лежало на дне этой ямы, слабое, не способное шевельнуться. Потом кратер заполнился водой, но оно все ждало. В озере поселились рыбы и другие твари, но это существо обладает властью изменять все живое вокруг себя, делать его необычным и уродливым. - Пока он говорил, Агла продолжала свои безумные причитания, и в воде разлилось красное сияние. - В долину пришли доисторические люди-змеи и построили город на берегу озера. Они-то и дали ему силы на многие миллионы лет. Чудовище подчинило их себе, сначала превратив в нечто неописуемое, а потом и вовсе уничтожив. И опять стало ждать, в течение многих веков. Пришли те, кто спасся из погибшего Пифона, они принесли свои сокровища и свое колдовство. На руинах, оставшихся от змееподобных, они построили свой город и спрятали сокровища. И стали ждать, посылая длинные-длинные письма знатным пифонским беженцам, обосновавшимся в Стигии. Потом они занялись колдовством и укрепили чары, оставленные еще змееподобными, так что только потомки правителей Пифона могли войти в долину. Но дал о себе знать бог озера, люди откупались от него как могли, пока он и их не уничтожил. Шло время, переписка со Стигией постепенно затухала. пифонская королевская семья уже не имела прежней власти и богатства, и вот все, что от нее осталось, - это культ древнего пифонского божества, Маата. В воде уже плясали мелкие твари и начал расти горб. Конан прилагал все усилия, симулируя свое оцепенение, но его охватило незнакомое чувство страх. Вся площадь позади, да и весь город заполнен вооруженными людьми. Жрец все в том же полубреду продолжает свой рассказ, сам воодушевляясь с каждой минутой. - Пифонцы изменили свою человеческую суть, но прежде им удалось установить с чудовищем общение, и именно через это странное общение они получили первое предсказание о Новом Пифоне. В течение ста поколений жрецам Маата в Стигии являлись видения, посланные самим Маатом и другими божествами, в которых прояснялись все пророчества и рассказывалось о том, как будет восстановлен Пурпурный Трон, на который взойдет потомок пифонских королей. Я, Сетмес,- этот потомок, и я - исполнение пророчества! Чудовище уже вылезло из воды и постепенно распускало щупальца. Агла смеялась своим сумасшедшим смехом, а Сетмес безумно кричал на стигийском. Барабанный бой и пение достигли своего апогея, и чудовище уже тянулось к берегу голодными щупальцами. Конан понимал, что настало время решать свою судьбу. Отбросив притворную слабость, Конан яростно ринулся в бой. Схватив правой рукой одного охранника, киммериец бросил его далеко в озеро. Не успел Конан ударить кулаком другого, как щупальце уже схватило свою первую жертву. Сорвав портупею с плеча воина, Конан сбросил охранника со ступеней. Не послышалось даже плеска, его поймали на лету. Агла закричала еще более исступленно, и Конан пожалел, что на это отвратительное существо у него времени нет. Город за спиной полон разъяренных людей, и двигаться можно только в одном направлении. Киммериец сделал глубокий вдох и нырнул в темные воды проклятого озера. Осторожно войдя в воду, он задержался на секунду, чтобы перекинуть меч на спину, и стал погружаться как можно глубже. Выхватив кинжал, он крепко зажал зубами его тяжелый эфес и поплыл дальше, стремясь как можно быстрее уйти от города. Он плыл прямо на чудовище, а страх преследовал его по пятам. К нему подползала рыба с человеческими руками, широко раскрыв пасть, усеянную острыми клыками, она жаждала плоти. Киммериец воткнул кинжал ей в глаз, и на запах крови слетелась целая стая таких же уродливых созданий, которые в мгновение ока разодрали раненого собрата на куски. С огнем в груди Конан все плыл вперед. Он знал, что монстр прямо перед ним, а о том, насколько глубоко его тело погружено в воду, он не имел ни малейшего понятия. Если снизу подплыть не удастся, он обречен. Кровавый свет наверху резал глаза. Он зловеще освещал копошащуюся массу каких-то отростков, похожих на поля водорослей. Среди этих отростков плавало что-то мелкое, что при ближайшем рассмотрении оказалось длинными тонкими щупальцами, покрытыми острыми шипами. Конан понял, что это и есть нижняя часть тела монстра. Он нырнул еще глубже, ужасная боль сдавила грудь... но вот и кончики щупалец. Проплывая под чудовищем, Конан с ужасом заметил, что среди змеиных отростков попадаются совсем крошечные точные копии самого чудовища. Новое поколение? Или оно уподобляет себе все живое вокруг? Или для пришельца из иных миров это одно и то же? Все с той же резкой болью в груди Конан поплыл вверх. Он не знал точно, насколько глубоко погрузился в воду, но хорошо понимал, что еще совсем немного - и он задохнется. Черные пятна уже мелькали перед глазами, затуманивая кровавое сияние, и сознание уплывало. Вырвавшись на поверхность, он наконец вдохнул полной грудью, вобрав в себя и струю воды. В течение нескольких секунд он мог только вдыхать воздух и чувствовать, как в тело вновь возвращаются силы. Потом он решил посмотреть, что же осталось позади. Первое, что он увидел слишком близко, было горбатое шевелящееся чудовище. По его твердой шкуре пробегали яркие красные искры, таких Конан еще не видел, а над его разверстой пастью киммериец различил не менее шести щупалец, которые выжимали сок из своих жертв, как из спелых плодов. Чудовище, видимо, так рассвирепело; что выхватывало из толпы кого попало. Конан на миг пылко поверил, что кровь сегодня выкачали из Сетмеса, Аглы и Набо. С берега доносились крики обезумевших от ужаса людей. Представив себе, что они сейчас чувствуют, Конан коротко рассмеялся. Он надеялся, что монстр пощадит его товарищей, но в минуты, когда на смерть обречен каждый и каждый должен стоять за себя, им придется полагаться лишь на собственные силы. Проклиная себя за напрасную трату времени, Конан поплыл к берегу. Сначала он плыл осторожным брассом, опасаясь, как бы чудовище его не заметило. Пока оно, кажется, занято, но как предугадать действия этого чуждого существа, да к тому же такого многоглазого? Оказавшись на достаточном расстоянии, Конан поплыл быстрым кролем, приближаясь к спасительному противоположному берегу. Плыл он долго и время от времени чувствовал на теле касание чешуйчатых или склизких шкур. Тогда брал в руку кинжал и готовился к атаке, но никто его не тронул. Наконец до его слуха донесся легкий шелест воды о прибрежную гальку. Не в силах подняться на ноги, киммериец на четвереньках выбрался из воды, тяжело дыша и отряхивая свою черную гриву, как мокрая собака. Вдруг он замер на месте, увидев в нескольких дюймах от своего лица пару коричневых ног. А рядом - острие боевого топорика, на который и опирался владелец этих ног. Конан поднял голову и посмотрел в знакомые усмехающиеся глаза. - Добро пожаловать на берег мятежников, друг. - сказал Гома.
      Глава 15. МЯТЕЖНИКИ
      Конан вскочил на ноги: - Я так и думал, что ты здесь. - И оказался прав. - Гома был не один. Его сопровождала добрая дюжина воинов, в лунном свете тускло мерцали их начищенные стальные копья. - Со стен форта мы заметили внизу необычайное волнение и решили разведать, что происходит. У бога озера сегодня, похоже, большой праздник? - Он разочарован тем, что на обед первым блюдом предложили меня, и поэтому несколько рассержен, - ответил Конан. Гома громко рассмеялся: - Даже и бог озера не смог бы тебя как следует переварить! Пойдем, пора возвращаться в форт. Надо кое-что разузнать. - Это мне надо кое-что разузнать, - прервал его Конан. - Почему ты нас бросил, когда нам так нужна была твоя помощь? - Поосторожней, - предупредил его Гома, - я здесь командую, и вопросы задаю тоже только я. А воины, которых ты здесь видишь, верны своей присяге. - И в самом деле, Конан заметил, с какой преданностью смотрят те на своего командира. - Ясно. Теперь я понимаю, кто ты на самом деле. Ну и что дальше? Ты был нашим товарищем и бросил нас, даже не предупредив. - Да, тебя не запугаешь, - усмехнулся Гома. - Но если человек способен бросить вызов озерному богу да еще и выйти из воды живым, то, значит, он не похож на других. Хорошо, сейчас все объясню, чтобы ты больше не приставал ко мне с расспросами. - Извечная надменность Гомы стала еще сильнее. - Поступая на службу к белым, я обещал, что доведу вас до Рогов. Это я выполнил. Больше у меня никаких обязательств не было. А о том, что происходит здесь, за Рогами, я знал не больше вашего. Прежде чем принимать какое-либо решение, я должен был разведать ситуацию, и к тому же я хорошо понимал, что, если нас обнаружат вместе, вам смерти не миновать. Они поднимались по крутой тропе, которая привела их к основанию высокой стены, сложенной из огромных грубо высеченных камней. Камни такие же массивные, как и в городской стене, но украшений нет никаких. Это, как предположил киммериец, работа колонистов, выходцев из разрушенного Пифона, то, что они успели сделать до своей гибели от мертвящего дыхания озера. В стену была вделана массивная дверь из свежей древесины. Они вошли, и охранники у входа отдали Гоме честь. Дверь заскрипела на грубых железных петлях и тяжело захлопнулась, охранники задвинули засовы. Впереди открывалось небольшое поселение из крытых соломой и мазаных глиняных домиков. На стенах было множество людей, которые забрались повыше, чтобы посмотреть, что происходит на озере. Теперь многие заинтересовались чужаком. Гома что-то сказал, и толпа расступилась. - Я им сказал, что пора расходиться по домам и ложиться спать, - пояснил он Конану. - У них еще будет время как следует тебя рассмотреть, да и при свете дня это будет интереснее. В самом центре форта располагалось приземистое квадратное укрепление, но Гома провел Конана мимо, в большой домик, который в три-четыре раза превосходил размером все остальные. Сам он устроился на подушке из звериных шкур и жестом пригласил сесть и Конана. - Ты провел нелегкую ночь, северянин, - сказал Гома. - Ты, должно быть, голоден? - Ничего не ел с самого полудня, клянусь Кромом, а все это время только дрался, сражался или спасался бегством. Я просто умираю с голоду. Гома хлопнул в ладоши, и появились женщины с тарелками и кружками пенного пива. Гома знаком приказал служанкам удалиться, а сам смотрел, как его гость утоляет голод мясом, фруктами и лепешками, запивая все это изрядным количеством пива. Насытившись, киммериец вытер губы рукой и откинулся на подушках. - Когда нас привели к царю Набо, - начал Конан, - он все расспрашивал, кто нам показал сюда дорогу, и наши уклончивые ответы очень ему не понравились. Поэтому мы хорошенько попытали переводчика. - Переводчика? - переспросил Гома. - Это раб Кефи? Он был у моего отца пастухом, но потом его взяли ко двору, потому что он понимает речь чужестранных купцов. - Да, тот самый. Он нам рассказал о гражданской войне, но очень неохотно, боялся, хотя солдаты и не понимали его языка. Он сказал, что в долине живут мятежники. Еще он сказал, что после битвы, в которой погиб прежний царь, тела его сына так и не нашли. Гома улыбнулся: - Ты все правильно понял, мой друг. Да, этот сын - я, и сумел доказать это мятежникам. Многие годы я провел в путешествиях, учился у разных народов, учился разным боевым искусствам, а мои люди за это время как раз начали тяготиться правлением дядюшки Набо. - Несомненно, они его ненавидят, - сказал Конан, - да и за что его любить? Но, к сожалению, его боятся, и боятся это безобразной старухи Аглы. - Агла! - Гома в негодовании сплюнул. - Эта древняя злобная тварь уже несколько поколений преследует мою семью. Она бессмертна, она обращает людей в рабство озерному божеству. Они думают, что она каким-то образом получает от него силу. - А ты в это веришь? - спросил Конан. - Верил, когда был моложе, но во время своих странствий я насмотрелся на разнообразных шаманов и ведьм и понял, что они просто морочат людям голову, заставляя верить в свои сверхъестественные силы. Некоторые, конечно, владеют заклятьями, другие умеют вызывать духов джунглей, но большинство же просто хорошие фокусники. Мне теперь кажется, что это озерное существо вовсе и не бог. Я видел море и тех чудовищ, которые в нем обитают. А наше озерное, может быть, и не относится к разумным существам. Если это бог, почему же он прозябает в озере? Почему он нуждается в людях, которые бы кормили его кровью себе подобных? - Ты стал мудрее в странствиях, - заметил Конан. - Когда надо жить лишь своим умом, приходится учиться думать. Я оказался без племени, без традиций и научился не принимать ничьих слов на веру, пока эта вера не станет истиной. Теперь, когда я вернулся, я вижу, что многие слепые верования моего народа - глупое заблуждение. Вряд ли это чудовище удастся убить, но я не понимаю, почему мы должны кормить его. - Кефи рассказал, что твой отец тоже отказался от жертвоприношений, сказал Конан. - И этим правитель заслужил враждебность Аглы. - Гома опять сплюнул. - Убей ее, и половина твоих проблем решится. - Я и собираюсь это сделать. И убью дядю, чтобы самому взойти на престол. - Если начнется война, - сказал киммериец, - на меня можешь рассчитывать. - Это будет не твоя война, - ответил Гома. - Но я воин. И потом, Набо захватил моих товарищей, если они вообще еще живы. Я обещал им помогать, пока не найдем странствующего Марандоса, что еще не сделано, значит, я обязан сражаться за их освобождение. - У тебя сильно развито чувство долга, - сказал Гома. - Это ценное и редкое качество. - Иногда оказывается обузой. Я бы с удовольствием взял в руки копье и меч и пошел бы своей дорогой. Но я взялся за дело и должен довести его до конца. - Прекрасно. Когда мы выступим против Набо, ты будешь рядом со мной. - Великолепно. А что этот таинственный Марандос, как ты думаешь, где он может быть? - Узнаешь утром, - сказал Гома. - А теперь надо немного поспать. - Не помешало бы, - ответил Конан. - Трудный день, завершенный обильным ужином и пивом - это тяжеловато даже для киммерийского воина. Я рад, что опять встретил тебя, друг. Иначе не знаю, как бы я стал объясняться с твоими мятежниками. Гома хлопнул в ладоши, и на пороге появился молодой воин, которому Гома отдал хакке-то распоряжения. - Этот юноша отведет тебя в свободную хижину, - сказал он Конану. Спокойной ночи, друг. Нам еще многое предстоит сделать. В радостном предвкушении отдыха Конан последовал за воином, который в полном изумлении разглядывал это заморское чудо. Хижина, в которую его привели, была похожа на все остальные: та же небольшая круглая комната с отверстиями в стенах, через которые проникал воздух.