Город негодяев

Над их головами в резном настенном подсвечнике в виде обнаженной стигийской танцовщицы мерцала свеча. Появился слуга, который принес вино для Максио и эль для Конана. Они сдвинули свои кубки и опорожнили их. Первым нарушил молчание Максио: - Я не припомню, чтобы мы с тобой встречались. А ты вроде не из тех, кого легко забывают. Кто ты такой, чужеземец? - Я Конан из Киммерии. - Варвар еще отхлебнул превосходно сваренного эля. - Да, я наслышан о тебе. За короткое время ты умудрился создать себе в этом городе недурную репутацию. Ладно, вот что ты мне скажи. Как тебя угораздило влезть в нашу дыру как раз в тот момент, когда мы были на деле? Неужто только для того, чтобы предупредить нас о засаде? - Твоя женщина, Делия ее зовут, разузнала об этом и попросила меня предупредить тебя, прежде чем ты попадешь в руки жирного говнюка Бомбаса. - Делия! - Видно было, что Максио изумлен. - Хм. Похоже, эта потаскушка куда умнее, чем я предполагал. Она смазлива, ничего не скажешь. Только вот пьет, как лошадь, и слишком много треплется. И знаешь, что я тебе скажу? Знаешь, от чего меня тошнит больше всего? От ее котов. Я был наполовину уверен, что это она продала меня Бомбасу. А иначе как она могла узнать, что Бомбас собирается нас взять? Конан пожал плечами: - Понятия не имею. - Он решил не усложнять дело, выдумывая еще и легенду для Делии. Несомненно, что у Делии уже припасена своя история. - А почему она выбрала тебя в качестве посланника? - спросил Максио. - Ей довелось увидеть, как я убил тех трех людей Ингаса. А сегодня ей нужен был человек смелый и умеющий владеть мечом. Поэтому она разыскала меня. К тому же она знает, что я не работаю ни на одну из шаек. Кстати, все, что я делаю, я делаю не бесплатно и надеюсь получить причитающееся мне. - Об этом не беспокойся, - заверил его Максио. - Подобную услугу я не оставлю неоплаченной. - Он заглянул в свой пустой кубок. - Я заплачу тебе... В общем, я заплачу тебе, как только снова приподнимусь. - Ты хочешь сказать, что ушел из королевской казны с пустыми руками? спросил Конан. - Ты не поверишь, но оттуда нечего было переть. - В голосе Максио звучало обиженное недоумение. - Так, просто разное барахлишко взяли, ни тебе золота, ни драгоценных камней. - Прежде чем я спрыгнул в дыру в крыше, мне показалось, что я слышу, как вы спорите, - обронил Конан. - Точно. Мои люди пытались сделать из меня козла отпущения. Понимаешь, в это время года королевская казна должна быть полной под завязку. Королевскую долю увозят в Тарантию в первых числах нового года, который уже не за горами. Конан усмехнулся про себя. Еще одна часть головоломки встала на свое место. - Слушай, скажи-ка мне, почему в королевской казне нет сторожа? - Потому что к тому времени, как ты заявился, он уже давным-давно свалил, - ответил Максио. - Сторож-то один из бомбасовских пьяных и колченогих ублюдков. Несколько месяцев я кормил его, поил и всячески ублажал. Сегодня же я с ним расплатился окончательно. Так что, думаю, он уже за пределами города. По крайней мере, он собирался дать деру сразу после того, как мы очистим казну. - Максио кивнул каким-то своим мыслям и поскреб подбородок. - Скорее всего, эта старая тварь и настучала Бомбасу. - Возможно, - проговорил Конан. - Но тебе не кажется странным, что городской голова для того, чтобы выкурить несколько взломщиков, решается ни больше ни меньше! - сжечь королевскую казну? - Ах, чтоб тебя, варвар! А ведь ты прав. Я об этом не подумал, времени не было! - воскликнул Максио. - Когда мы уходили, там все уже пылало. Сейчас, должно быть, остались лишь угли. - А теперь попробуй докажи, что там было до пожара, а чего не было, добавил Конан. По лицу Максио было видно - дошло. - Грязная жирная тварь! Нет, ты только подумай, ведь этот говнюк сам обчистил казну еще до нас! А теперь небось будет доказывать, что явился туда ловить воров и что это не он, а воры подожгли казну, чтобы прикрыть свое бегство. - Максио весь кипел от негодования. Щелкнув пальцами, он велел слуге принести еще вина. - И стоило вкалывать-то несколько месяцев только для того, чтобы прикрыть жирную задницу Бомбаса. Кто бы мог подумать, что этот курдюк с глазами окажется столь хитрым! - Никогда не следует недооценивать людей только потому, что они кажутся глупыми, - назидательно сказал Конан. Максио сделал большой глоток вина и с яростью ударил кружкой по изрезанному и грязному столу. - А Ермак! Он ведь меня ненавидит! Он и согласился-то работать с Бомбасом только для того, чтобы поймать меня! Так-то вот. Ну все. Теперь между нами смерть. Кто-то из нас станет трупом - или я, или Ермак! - Хорошо сказано, - заметил Конан, - отважно сказано. Только не забудь: Ермак - воин. И в отряде у него все как один опытные бойцы. Я думаю, что сегодня ночью ты потерял половину своих людей. Да и кто эти люди? Простые второразрядные взломщики. Как ты рассчитываешь разобраться с Ермаком? - Что-нибудь придумаю, - обронил Максио. Он окунул пальцы в вино и стряхнул несколько капель на пол в знак своей клятвы. - Думаю, в этом городе найдется немало таких, кто согласится помочь мне вымести отсюда Ермака с его сволочью... Они ведь бандиты, ей-ей, бандиты, а еще называют себя солдатами!.. - Ладно, желаю удачи, - сказал Конан. - И не забудь насчет платы. Киммериец поднялся было, но затем вспомнил кое-что и снова сел. - Кстати, тебе ничего не известно о человеке по имени Асдрас? Брови Максио слегка приподнялись: - Ты имеешь в виду того типа, которого зарезали здесь, на заднем дворе, несколько ночей тому назад? Я играл с ним несколько раз в кости, впрочем, как и все остальные в "Химере". Так, жалкий авантюрист. Ничего толком не умел, надеялся просто на удачу. А почему ты спросил? - Да нет, на него-то самого мне наплевать, - сказал Конай. - Но он вроде бы появился в городе в сопровождении молодой женщины, скорее, девчонки, по имени Илла. Она небольшого роста, у нее красивые волосы. Тебе не приходилось видеть такую? Максио покачал головой: - И не видел, и не слышал. - Несколько секунд он напряженно думал. Вообще-то Асдрас не очень распространялся о себе. Но из его слов - из того, что он счел нужным сказать, - у меня создалось впечатление, будто он ЖДАЛ какую-то женщину, которая вот-вот должна была приехать. Один раз я слышал, как он сказал, что это чертовски красивая черноволосая потаскушка и вдобавок опасная, как ядовитая змея. - А имени ее он не упоминал? - спросил Конан. - Альта? Альтена? Что-то вроде этого. Тогда я не придал этому ни малейшего значения. - Из всех этих разборок между мужчинами и женщинами выгоды не извлечь. Мне-то до них что? У меня своих трудностей хватает. - Да уж, - заметил Конан. Он поднялся, попрощался с Максио и вышел из "Химеры". Зевая и потягиваясь, он шел по пустынным улицам ночного Шикаса. На Площади свет луны заливал серебром мраморные монументы. Красноватое зарево на севере говорило о том, что пожар еще не догорел. Войдя в храм, Конан прошел в отведенное ему помещение. Внизу небольшая группа аколитов продолжала свои монотонные песнопения перед статуей Матери Дурги. Когда Конан входил в свою комнату, ему вдруг подумалось, что скоро, хвала богам, это проклятое песнопение наконец-то прекратится.
      Глава одиннадцатая ТАВЕРНА "ЖЕЛЕЗНЫЙ ЧЕРЕП"
      Конан проснулся. Через единственное окошкр в его комнате лился свет. Однако это был свет уже отгорающего дня. Конан поднялся и потянулся, подошел к миске с водой, стоящей в углу. Он ополоснул лицо и крепко растерся. Через окно была видна большая часть Площади, расстилающейся перед храмом. Торговцы уже убирали свои столы и лотки. Вдалеке раздался удар большого колокола, висящего над городскими воротами. Конан знал, что колокол бьет трижды с интервалом примерно в полчаса. После третьего удара ворота закрываются на ночь. Конан не сожалел о том, что проспал весь день. Будет разумно, если в течение некоторого времени он не будет разгуливать днем по этому городу. Слишком уж стремительно он наживает себе здесь врагов. Вооружившись, киммериец вышел из комнаты. Проходя по верхней галерее, он обратил внимание на службу, которая шла в храме Матери Дурги. Народу было больше, чем обычно. Кроме того, Конан заметил, что на этот раз отнюдь не на всех присутствующих были одежды аколитов. Примерно двадцать человек были новенькими. Это были как юноши, так и девушки, все до единого богато разодетые в шелка и бархат. На некоторых Конан заметил долгие меха. В воздухе висел густой запах благовоний. Несколько послушников наяривали на флейтах и цимбалах, лупили в барабаны. Эта "музыка" создавала сущую какофонию. Перед идолом стоял Андолла. У его ног была установлена золотая плошка, в которой горело зеленое пламя. Воздев руки, Андолла запел высоким завывающим голосом на языке, который Конану был незнаком. Когда жрец обернулся, чтобы оглядеть собравшихся, лицо его, на котором застыло выражение экстаза, блестело от пота. Стоящая у самого подножия статуи Оппия ритмично хлопала в ладоши, задавая ритм поющим аколитам и новичкам. Вот Андолла повернулся, взял с колен богини большую чашу с двумя ручками и высоко поднял ее над головой. Тотчас же "музыка", хлопанье и песнопения прекратились. Андолла наклонился и погрузил массивную серебряную чашу в зеленое пламя. Когда он снова поднял ее, белые капли падали из чаши обратно, в пламя. - Узрите молоко Матери Дурги, которым она вскармливает своих детей! Испейте ее молока, и да придет к вам озарение! Андолла отпил из чаши. Затем на возвышение поднялась Оппия и приняла чашу из рук мужа. Отпив, она передала тяжелый сосуд стоящим внизу поклоняющимся. Аколиты, также прикладывающиеся к питью, возвращали ей чашу. Но Конан заметил, что прежде всего она давала "молоко Дурги" новичкам. Когда чаша начала ходить из рук в руки, какофония возобновилась. Но теперь эта "музыка" была более тихой и исполнялась в более медленном темпе. Дважды Оппия возвращалась на возвышение и вновь наполняла чашу. Андолла, обернувшись к идолу, возобновил свое странное завывающее пение. Конан обратил внимание на то, что новички пригубляют "молоко Дурги" с некоторой нерешительностью, морща лицо, в то время как аколиты припадают к чаше с жадностью, будто люди, умирающие от жажды, рвущие друг у друга сосуд со спасительной водой. Вероятно, именно поэтому Оппии приходилось порой буквально силой вырывать чашу у очередного посвященного. Когда все испили "молока Дурги", снова возобновилось пение. Конан прислонился к стене, стоя в тени, и ждал. Прошел час. Ничего интересного не произошло. Однако терпеливый варвар не утрачивал надежды. У него было ощущение, что вот-вот он увидит нечто очень важное. Монотонное песнопение внезапно прорезал вопль. Киммериец увидел, как одна из новеньких, молодая женщина, указывала рукой вперед, на лицо идола. Тут киммериец почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились. Опущенные веки богини поднялись, глаза загорелись, будто были полны внутреннего огня. На самом деле, приглядевшись, Конан понял, что это был за "внутренний огонь". В голове идола за стеклянными глазами и в самом деле горело пламя. Где-то в храме в специально выбранном месте горели огни, свет которых был направлен на лицо богини, так что тени, пробегающие по неживому лицу идола, создавали впечатление, будто у этого лица меняются выражения. Конан снова перевел взгляд на поклоняющихся идолу. Они в экстазе смотрели в лицо богини, возведя глаза кверху; по щекам их текли слезы. Легкое поскрипывание возвестило явление нового "чуда". Руки статуи начали медленно подниматься и вытягиваться вперед, будто бы благословляя всех собравшихся. С возвышения, с верхней галереи, где стоял Конан, было видно, что в нишах под ногами Андоллы установлены лампы. Эти лампы, невидимые для молящихся, то притухали, то разгорались, создавая эффект подрагивания гигантских грудей в такт дыханию. Фокус, что и говорить, отменный! Однако с помощью такой штуки не проведешь и дитя. Даже тех болванов, что столпились здесь, в храме, вряд ли можно было бы обмануть, если... если только им не дать перед этим наркотики. Конан знал, что имеется множество зелий, вызывающих иллюзии. Опытный маг с помощью какой-нибудь хитрой отравы легко может управлять мыслями своей паствы и в конечном счете убедить людей в том, что они и в самом деле видели небывалые чудеса. Либо Андолла и его жена нечувствительны к снадобью, либо они просто притворялись, что пили из чаши. Как бы то ни было, у них был осмысленный взгляд, разительно отличающийся от остекленевших глаз остальных. Прошло еще несколько минут этого чудовищного представления. Наконец идол вернулся в свое нормальное положение и освещение снова стало нормальным. - Матерь Дурга благословляет вас, ее детей! - вскричал Андолла. - Для Матери Дурги нет ничего невозможного. Нет в этом мире задачи, которой она не могла бы разрешить. Лишь принесите к ней свои печали, и она избавит вас от них. Возносите хвалы Матери Дурге, поклоняйтесь ей. Отдайте ей никчемные материальные блага этого эфемерного преходящего мира. Отдайте ей их, а она взамен... Конан решил не терять больше времени, прислушиваясь к бессмысленным воплям жреца. Он отправился на кухню. Там никого не было. Все аколиты собрались внизу. Конан не обратил никакого внимания на огромные таганы с пшенной кашей, предназначенные для верных последователей Матери Дурги. Ясно было, что Оппия и Андолла питаются чем-то совсем другим. Наконец он обнаружил отдельную каморку, в которой содержались припасы совершенно иного рода. Каморка не была заперта. Было очевидно, что аколиты и не осмелились бы войти в столь святое место. На разделочном столе обнаружилось несколько тушек жареной птицы и окорок. Конан удовольствовался одной жареной уткой, кроме того, срезал для себя здоровенный кусок окорока. Под чистой тряпицей он увидел свежеиспеченный белый хлеб, еще теплый, и позаимствовал один каравай. Все это он запил флягой превосходного золотого пуантенского вина. Насытившись и пребывая в превосходном расположении духа, Конан отправился назад, на галерею. Андолла все еще вел свое стадо сквозь бесконечную череду молитв. Супругу же его Конан обнаружил в прихожей; она беседовала с одним из новичков, который печалился, покидая столь "святое место". Холеное, накрашенное лицо молодого человека было омрачено скорбью, он буквально заставлял себя отрываться от "святой матери" Оппии, глядя на нее с почти молитвенным благоговением. Когда богатый юнец наконец ушел, она обернулась и увидела киммерийца. - Чем ты тут занят? - спросила она. - Тебя не было всю ночь, а потом ты спал весь день. - Старался для вашей же пользы, - ответил киммериец. - И надо заметить не напрасно. Вчера ночью в Дыре я слышал разговоры о вашем храме. - О, - произнесла Оппия, - и что это были за разговоры? - Похоже, Риста Даан набирает людей, чтобы устроить набег на храм и заполучить назад свою дочь. - Я ведь говорила тебе, мы уже приняли надлежащие меры. Вожаки шаек у нас на откупе. Хвала богам, мы платим им достаточно, чтобы нас не тревожили. - Похоже, один из них считает, что вы платите ему недостаточно, - сообщил Конан. - Кто? - Ингас. - Что?! Я рассчиталась с ним всего лишь неделю назад! О, как я ненавижу этого ублюдка! Ладно! Если то, о чем ты говоришь, не пустые сплетни... я знаю, как разделаться с человеком, который, получив свои денежки, все-таки не собирается оставить нас в покое. Я надеялась, мне удастся избежать подобных затруднений. Но ничего. В жизни немало упрямцев заступало мне дорогу только для того, чтобы потом горько пожалеть об этом. - Ваш храм - сущий лабиринт, - сказал Конан. - Трудно быстро перебираться с одного места на другое. Я думаю, тебе лучше выделить мне комнату на том самом этаже, где сидит эта буйная девица. Тогда она постоянно будет у меня под присмотром. - Нет, - торопливо отрезала Оппия. - Не хочу, чтобы там еще кто-нибудь находился. Злые духи особенно сильны возле девчонки. Тебе не удастся там заснуть. Более того, это может даже тебе повредить. - Как хочешь, - отозвался Конан. - Только я, к сожалению, не волшебник, чтобы приглядывать за девицей сквозь стены... Ладно, я отправляюсь в Дыру. Глядишь, еще что-нибудь разузнаю. - Хорошо, только долго не задерживайся, - приказала она. - Ты и так слишком много времени проводишь вне храма. Ведь пока ты шляешься, проку от тебя никакого. Как от охранника... или в любом другом качестве. - Будь уверена, ты не пожалеешь, что наняла меня. С этими словами Конан повернулся и пошел к выходу из храма. В этот поздний час широкая Площадь была почти безлюдна. Но под сенью портика с колоннадой все еще продолжалась торговля. Дамочки определенного сорта занимались своим древним ремеслом. Установленные над их головами факелы давали достаточно света. Женщины прогуливались взад-вперед, демонстрируя свои прелести. Среди них вились мелкие торговцы, предлагая наперебой товар, каким обычно торгуют в подобных местах: вино, безделушки и всевозможные чудодейственные снадобья, расхваливаемые изо всех сил, которые позволяли резко увеличивать мужскую силу. Несколько танцоров и танцовщиц выделывали немыслимые пируэты ради нескольких монет. Предсказатели будущего предлагали свои услуги прохожим. Чувствуя необходимость слегка развеяться, прежде чем отправиться по своим смертельно опасным ночным делам, киммериец направился через Площадь к колоннаде. Здесь он заметил знакомую фигуру на ступеньках портика. Человек беседовал с двумя женщинами в кричаще ярких одеждах. Ба, да это же Невус! Парень из шайки Ермака. Завидев приближающегося киммерийца, Невус ухмыльнулся: - Конан! Давай, присоединяйся ко мне! Эти две девочки очень даже не прочь составить нам компанию на ночь. Признаюсь тебе, что я уже в том возрасте, когда две женщины для одного - многовато. Но для двух таких крутых мужиков, как мы с тобой, - в самый раз. Давай присоединяйся к нам. - Увы, друг мой, нынче ночью я занят, - проговорил Конан. - Дела, дела. Может быть, в следующий раз. Но я хотел бы перекинуться с тобой парой слов. Невус обернулся к девицам: - Я мигом вернусь, мои крошки. Так что договорились, сегодня ночью вы со мной. И чтоб без фокусов. С этими словами он пошел прочь, сопровождаемый тихими смешками женщин. - Благодарю тебя, что ты согласился поговорить со мной, - сказал Конан, когда они вдвоем вошли в затененную нишу с каменной скамьей, где горожане могли найти избавление от солнца в жаркий летний день. - Скажи мне, Невус, где я сегодня вечером могу найти людей Ингаса? Невус даже рот разинул от удивления: - Послушай, держись от их территории подальше! После того как ты сразил троих из них вон там, на Площади, любовь красных пташек к тебе, прямо скажем, невелика. Проклятье, жаль, мне не удалось полюбоваться, как ты их уделал. Ермак говорил об этом с восхищением, а Ермака удивить трудно. - Но тем не менее, - настаивал Конан, - где их территория? Я бы хотел поговорить с ними. - Хочешь найти приключений себе на задницу? - хмыкнул Невус. - Что ж... Почти каждую ночь их можно обнаружить в грязном притоне под названием "Железный Череп". Это в Дыре. Конан кивнул: - Да, я видел знак этого кабака. Слушай, Невус, скажи мне, что ты знаешь о делах Ермака с Ксантусом? Я слышал, что в свое время именно он оказал Ксантусу любезность, а именно - напал на деревню рудокопов и увел их женщин и детей. Невус отвел глаза: - Я мало что знаю об этом. Все произошло еще до того, как я пришел сюда и присоединился к банде. А другие никогда ничего не расскажут. - Ничего удивительного, - заметил Конан. - Подобные дела недостойны настоящего воина. Это работа для работорговцев. - Говорю тебе, меня при этом не было! - гнул свое Невус. - Рад слышать это, - сказал Конан. - Спасибо, что помог. Он повернулся и уже собрался было уходить, когда Невус заговорил: - Конан, тебе не следует идти в "Череп" одному. Может быть, мне пойти с тобой? - Нет. Спасибо за предложение, Невус. Похоже, ты и в самом деле честный воин. Хочешь совет? Рви с Ермаком и уходи из города. Мне кажется, что в самое ближайшее время здесь все пойдет из рук вон плохо. - Не пойму, что ты хочешь этим сказать, киммериец. Для нас, воинов, плохие времена - самые лучшие. Мы при этом процветаем. Кроме того, когда я нанимаюсь к кому-нибудь на службу, я остаюсь рядом с ним до тех пор, пока он либо не умрет, либо не нарушит слова. Не было еще ни одного случая, чтобы Ермак кому-нибудь не заплатил вовремя. Для наемника - это высшая похвала и оспорить ее трудно. - Ладно, Невус, счастливо оставаться. - Киммериец повернулся, чтобы уйти. - Желаю удачи. Поосторожнее там, в "Черепе", - бросил наемник. - И тебе удачи с подружками, - откликнулся Конан, - она тебе нужнее, чем мне. По темным улицам Конан направился в нижний город. Он припомнил, что в своих блужданиях здесь он пару раз проходил под вывеской в виде человеческого черепа, искусно сработанного из полос вороненого железа. От "Химеры" до "Железного Черепа" было всего несколько кварталов. Когда Конан добрался до указанного Невусом места, он увидел, что глазницы черепа тускло мерцают. Это был единственный источник света на темной улице. В огонь, очевидно, добавляли медный купорос, поэтому пламя отливало зловеще-зеленым. Внутри "Железный Череп" оказался куда меньше, чем "Химера" - всего лишь один ряд столов. За исключением нескольких потаскушек, в зале сидели одни мужики, одетые в красную кожу. Когда Конан появился на пороге, они уставились на него так, будто увидели привидение. А потом, все как один, начали подниматься со скамеек. Руки их потянулись к рукоятям длинных мечей. - Спокойно! - рявкнул голос, донесшийся из задней части помещения. Не обращая ни на кого внимания, Конан прошел от входной двери к прилавку. Он передвигался нарочито пошатываясь, будто был пьян. Навалившись на стойку бара, Конан вытянул руку с растопыренными пальцами, направляя ее к женщине, что стояла за стойкой. - Вина! - потребовал киммериец. Вино тут же появилось. Сделав большой глоток, Конан прислушался - за спиной у него пока что никто не двинулся с места. Наполовину опустошив кружку, киммериец повернулся и оперся локтями о стойку бара. Все находящиеся в таверне смотрели на него. В задней, наиболее затемненной части помещения за столиком сидел один человек. Он был явно старше всех остальных. Конан безошибочно определил в нем бывшего пуантенского аристократа. Как и его люди, Ингас был одет в красную кожу, но, в отличие от остальных, одежды его изящного покроя и богато украшены серебряным и золотым шитьем. Слева на груди вышит крест - герб знатного пуантенского рода. Однако эмблему наискось пересекала молния. Значит, носитель ее был когда-то лишен наследства. - Ты храбрый малый, коли решился наведаться в наш гадюшник, - заметил Ингас. - Отважному охотнику не пристало бояться львов, - фыркнул Конан. - Так чего же бояться шакалов? Среди бандитов опять началось шевеление, но резкий жест предводителя вновь осадил их. - Кто ты такой, киммериец? - спросил Ингас. - Кто нанял тебя, чтобы ты явился сюда? Кто заплатил тебе за убийство моих людей? - Ни на одного из твоих противников я не работаю, - сказал Конан. - Что до тех трех болванов, так ссору затеял не я. Они вели себя со мной неподобающим образом с того самого момента, как я приехал в этот город. Кончилось тем, что они публично бросили мне вызов, когда я тихо сидел и обедал. Мог ли я это вытерпеть? - Я бы не вытерпел, - заметил Ингас. - Впрочем, они действовали по собственной инициативе, а не по моему приказу. Кстати, именно поэтому я спустил тебе это убийство и не послал за твоей головой моих людей. И все бы у нас было тихо-мирно. Но ты нарушаешь мою территорию, заявляешься ко мне - и только с тем, чтобы бросить мне вызов? Ты же понимаешь, что этого я никак не могу стерпеть. - Ты считаешь, что меня испугают угрозы пуантенского изгоя? поинтересовался Конан нарочито громким голосом. Все это время он краем глаза не переставал следить за двумя громилами, что сидели ближе всех к Ингасу. Один - высокий мрачный человек с перебитым носом. Другой настоящая груда мускулов с гигантскими ручищами и бочкообразной грудью. Улыбнувшись, Ингас откинулся на спинку стула. - Нет, человече, этим ты меня не проймешь. Даже пьяный, киммериец не поперся бы сюда и не вел бы себя так, как ты, не имея на это оснований. Кто-то нанял тебя, чужеземец. Но кто? Ермак? Лисип? Этот жирный мошенник Бомбас? Что, их люди ждут снаружи? - При этих словах все бойцы в зале настороженно покосились на дверь. Конан презрительно фыркнул: - Я так и думал, что ты трус. - Он допил свое вино и стукнул кружкой о стойку. -И ты, и твои женоподобные красные птички - вы просто дерьмо. Мне захотелось дерьма, и я пришел сюда. А теперь - всего хорошего, пуантенец. Я думал, здесь меня ждет славная схватка, но ты разочаровал меня. Слегка покачиваясь, он вышел из "Черепа". Как только он оказался снаружи, пьяная поступь исчезла, и Конан уверенным шагом устремился в верхний город. За спиной он слышал, как открылась и снова захлопнулась дверь "Черепа". Тотчас же Конан снова двинулся походкой пьяного, раскачиваясь даже сильнее прежнего. Так, шатаясь и бормоча что-то себе под нос, он добрался до новых районов города. Впрочем, киммериец был достаточно осторожным, чтобы не переусердствовать в своем представлении, ибо стоило людям Ингаса что-либо заподозрить, они стали бы еще более подозрительными. Кроме того, Конан держался середины улицы. Киммериец был уверен, что убийцы не станут нападать на него в нижнем городе. Сейчас Ингас был убежден, что киммериец действовал по заказу одного из его, Ингаса, соперников. По всей видимости, они послали человека проследить за киммерийцем, чтобы выяснить, куда он направится. Только после этого вышлют убийц. Дойдя до Площади, Конан остановился у фонтана и брызнул водой себе в лицо, будто пытаясь освободиться от винных паров. Пока он проделывал это, он успел осмотреть Площадь. Она была совершенно безлюдна. Потаскухи исчезли из-под портика. Из гнезда в стене перед входом в портик Конан вытащил факел и понес его, освещая себе дорогу. В храм он идти не собирался. Вместо того он направился к театру. Поднявшись по ступеням, он прошел между двумя массивными колоннами. Не обращая внимания на большие двери главного входа, Конан отправился к маленькому окошку со ставнями сбоку от входа, там, где продавались обычно билеты на представления. Взявшись за замок покрепче, Конан поднапрягся и сорвал задвижку со ставней. Светя перед собой факелом, он пробрался внутрь. Из прихожей Конан прошел в главный зал театра, где ряды скамей выстроены перед сценой. Над залом нависали ложи для наиболее уважаемой части публики. По бокам зала тянулись роскошные приватные ложи богачей. Двигаясь не спеша, так, чтобы те, кто шел по следу, не испытывали никаких трудностей, Конан по приставной лесенке поднялся на сцену. Захватив лесенку с собой, киммериец забрался в каморку, откуда управляли занавесом. Глянув вниз через перила, Конан заметил два силуэта, которые как раз крались по сцене, следуя за светом его факела. Когда Конан услышал, что преследователи поднимаются в ту же каморку, он полез прямиком в купол. Оттуда варвар выбрался на крышу и подтащил лестницу к парапету, на тот случай, если бандиты испугаются высоты и не решатся прыгать. Сам же киммериец спокойно перемахнул на другую сторону и настороженно замер прямо перед своим собственным окном. Долго ждать не пришлось. Двое преследователей вылезли из дверцы купола. Конан слышал, как они тихим шепотом переговариваются. В свете луны он различил, что один был высокий и тощий, другой широкоплечий и приземистый. Именно этого Конан и ожидал. Ингас посылал за ним опытных убийц, а не вспыльчивых молокососов. Один из бандитов заметил лестницу. Почти на цыпочках они подбежали к парапету и осмотрели крышу здания, находившегося напротив. Конан вжался в нишу, скрываясь в глубокой тени. После короткого совещания преследователи, осторожно ступая, перебрались по лестнице. Затем они повернулись и стали осматривать крышу храма. Конан выступил из тени: - Вы меня ищете? Две длинные хорасанские сабли со свистом вылетели из ножен. - Долго же за тобой бегать пришлось, варвар, - сказал тот, что пониже. Сперва театр, теперь храм... Уж не хочешь ли ты сказать, что здешний мошенник и его баба наняли тебя оскорбить нашего предводителя? Вместо ответа Конан выхватил свой собственный меч: - Нет. У меня на вас другие виды. - Что-то ты не выглядишь таким пьяным, каким был недавно, - заметил высокий. В речи его слышался резкий акцент пуантенских горцев. - Зачем вы ползете за мной? - спросил Конан. - Наш предводитель решил, что ты слишком часто беспокоишь его. Он хочет, чтобы ты умер, чужеземец. Но прежде желает узнать, кто из его соперников тебе платит. - Вот об этом теперь и придется ему гадать, - заметил Конан, - поскольку ни один из вас не вернется обратно. - Довольно, - вымолвил высокий, двинувшись к Конану скользящими шагами опытного фехтовальщика. Внезапно Конан заорал во всю глотку: - Бандиты! Что вам здесь нужно? На мгновение убийцы оторопели. Затем коротышка рванулся вперед, нанося горизонтальный удар. Киммериец ловко блокировал атаку, затем отбил косой удар высокого. После этого сделал два выпада, широко и размашисто действуя мечом, хотя несколько замедленно, так, чтобы у атакующих была возможность защищаться. Конану нужно было, чтобы в храме хорошо расслышали звон мечей. Когда Конан убедился в том, что внизу все проснулись и поднялся переполох, он принялся за дело уже всерьез. Глупо затягивать смертельно опасную игру. В темноте, на скользкой поверхности крыши, сражаться действительно трудно. К тому же Ингас послал на самом деле умелых бойцов. Легко и плавно двигаясь, Конан сделал так, что коротышка оказался между ним и более высоким. Затем он чуть опустил клинок, приглашая долговязого нанести удар сверху вниз. Тот немедленно воспользовался брешью в обороне Конана, со свистом обрушив меч на шею киммерийца. Конан отпрянул, почувствовав, как клинок долговязого слегка скользнул по шлему. И тут же стремительным выпадом пронзил коротышке грудь. Вырвав меч из тела, Конан отступил на шаг назад и ударом ноги толкнул труп на длинного. Тот невольно попятился, пытаясь удержать равновесие. Руки его мелькнули в воздухе. Однако киммериец не терял времени даром, нанеся сверху и наискосок страшный рубящий удар. На долговязом была легкая кольчуга под кожаным дублетом, но она не спасла его. Меч Конана с легкостью прошел сквозь кольчугу, плоть и кости. В тот момент, когда долговязый упал, Конан метнулся к парапету, схватил лестницу и швырнул ее через крышу, точно под окно его собственной комнаты. - Что там происходит? - раздался голос. Замерцал свет. Киммериец смог различить несколько темных силуэтов. Голос принадлежал Оппии. - Идите сюда и посмотрите, - крикнул Конан. - Они пришли за ней, как я вам и говорил. С помощью одного из аколитов Оппия вылезла из окна. Следом за ней показались несколько послушников с лампами и факелами.