Сам себе психолог - Обмани себя. Как самообман помогает нам выжить

Роберт Триверс

Обмани себя. Как самообман помогает нам выжить

THE FOLLY OF FOOLS

The Logic of Deceit and Self-Deception in Human Life

Robert Trivers

BASIC BOOKS

A MEMBERS OF THE PERSEUS BOOKS GROUP

New York

Права на издание получены по соглашению с BasicBooks. Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

ISBN 978-0465027552 англ.

© 2011 by Robert Trivers

© Перевод на русский язык ООО Издательство «Питер», 2012© Издание на русском языке, оформление ООО Издательство «Питер», 2012

Перевела на русский Антонина Иванова

Предисловие

Посвящается д-ру Хьюи П. Ньютону,

«Черной пантере» и дорогому другу

Наступило время, когда стало возможным создание общей теории обмана и самообмана, основанной на эволюционной биологии, – теории, которая может быть применена при изучении любого вида живых существ, но особое внимание в ней должно уделяться именно нашему виду. Ведь мы – настоящие лжецы, и особенно любим лгать сами себе. Одна из самых больших человеческих ценностей – язык – не только помогает нам лгать, но и предоставляет дополнительные возможности для этого.

Сфера нашей лжи практически ничем не ограничена: мы лжем в описании событий, отдаленных от нас в пространстве и во времени, в объяснении поведения других людей, своих глубинных мыслях и чувствах и так далее. Но откуда возникает самообман? И зачем тогда нам даны шесть замечательных органов чувств – ведь мы все равно искажаем информацию после ее получения?..

Эволюционная биология дает нам возможность иначе взглянуть на этот вопрос – к примеру, иногда мы лжем себе во благо (чтобы было легче обмануть других людей), – но такая точка зрения включает в себя множество аспектов. Самообман представляет интерес для психологии, так как глубоко запрятан в психике человека. Однако если мы ограничимся таким объяснением, то будем весьма далеки от истинного понимания глубинных закономерностей процесса. Во многих случаях примеры повседневной жизни гораздо полезнее, чем результаты лабораторных исследований, но зачастую наше понимание жизни искажено самообманом. Особенно это касается тех случаев, когда мы пытаемся анализировать политические процессы, международные события.

Изучение самообмана начинается с анализа обычных бытовых ситуаций, поэтому в книгу я включил много историй из своей жизни. И попытался разграничить факты, которые можно с большой долей уверенности назвать научными, и сведения, понимание которых порой двояко и неопределенно.

Я надеюсь, что моя книга воодушевит читателя на применение этих идей в повседневной жизни, а может быть, даже и на их развитие. Я старался не заострять внимание на фактах, которым сложно дать определенную оценку; однако хотел возбудить к ним интерес. Наверное, некоторые мои соображения неизбежно окажутся ошибочными, но, надеюсь, что логика построения концепции позволит углубить и улучшить исследование самообмана.

Конечно, тематика книги негативна – она посвящена лжи, неправде, фальши. Это весьма депрессивная тема, но я уверен, что явления обмана и самообмана заслуживают научного подхода, исследования, анализа и освещения в достаточном объеме. Для нас это пока «темная сторона Луны», но и бесконечный источник открытий. Так что исследование указанного явления может принести и немало удовольствия.

Информация изложена в определенной последовательности. Сначала я уделил внимание исследованию эволюции обмана в природе, находкам нейрофизиологии, «навязанному самообману», данным иммунологии, социальной психологии, затем описанию случаев самообмана в повседневной жизни (включая описание авиакатастроф, ложных исторических интерпретаций, войн, религий, социальных наук), а после этого сделал заключительные выводы о том, как мы могли бы справляться с самообманом.

Впрочем, после прочтения первой главы книгу можно читать в любом порядке. Материал структурирован так, что в нем присутствуют перекрестные ссылки, и если вы пропустите какую-то часть изложения, то с легкостью сможете ее найти.

Каждый из нас может поучаствовать в развитии науки о самообмане. У всех найдется что добавить. Логика очень проста и понятна, а тематика книги универсальна – она применима к любому аспекту человеческой жизни.

Глава 1. Эволюционная логика самообмана

В начале 1970-х годов я занимался развитием теории социального взаимодействия, основанной на концепции естественного отбора. Я хотел понять эволюцию базовых социальных отношений – родитель/ребенок, мужчина/женщина, родственник/друг, член группы/аутсайдер и т. д. Концепция естественного отбора в свою очередь была ключом к пониманию эволюции, единственной теорией, способной ответить на вопрос, каково предназначение индивидуальных признаков. Когда мы говорим о естественном отборе, мы подразумеваем, что у любого вида живых существ есть особи, которые производят потомство, лучше приспособленное к выживанию, вследствие чего генетический материал данного рода становится более распространенным. Это подразумевает усиление определенного набора генов, участвующих в появлении успешно выживающего потомства, а следовательно, любой вид живых существ стремится к достижению максимального показателя числа выживших особей. Иными словами, наши гены стремятся к более успешному самовоспроизведению.

Применительно к социальному поведению естественный отбор подразумевает также наличие конфликта эмоций и поведения. Вопреки широко распространенным убеждениям нашего времени хочу отметить, что отношения родитель/ребенок являются весьма конфликтными с самого начала (с момента зачатия). В то же время родственные отношения эксплуатируются «обманщиками», особями неродственных видов, вследствие чего люди развивают защитные способы регуляции таких отношений. Наконец, на основе концепции вклада родителей в воспитание ребенка – сколько времени и усилий каждый родитель тратит на воспитание и заботу об отпрыске – можно построить теорию эволюции половых различий, а также понимание явления количественного отбора (гендерное соотношение). Эта работа позволяет нам лучше понять предназначение мужской и женской особей.

Такую логику я применял к большинству тем, с которыми работал, но возникла одна проблема. По-видимому, в самом ядре нашего мышления заключено противоречие – мы ищем информацию, а затем стараемся ее опровергнуть. С одной стороны, наши органы чувств долго эволюционировали, чтобы предоставлять нам детализированные и правдивые сведения о внешнем мире, – мы видим мир в цвете и объеме, в движении, воспринимаем текстуры, звуки, запахи и великое множество других деталей. Наша система восприятия сформирована таким образом, чтобы дать нам точное представление о внешнем мире, так как благодаря его правдивому отражению мы можем успешно в нем функционировать. Но как только эта информация поступает в наш мозг, она искажается. Мы подавляем болезненные воспоминания, создавая совершенно новые, рационализируем аморальное поведение, «накачиваем» позитивное самомнение, демонстрируем механизмы защиты эго. Почему?

Естественно, эти искажения должны негативно влиять на благосостояние нашего биологического вида. Зачем отрицать и разрушать правдивые факты? Зачем изменять информацию сразу после ее поступления в наши органы чувств? Зачем естественный отбор помог нам развить великолепные органы чувств – чтобы систематически искажать получаемые сведения? Почему возникает самообман?

Во время сеанса мозгового штурма на тему конфликта родитель/ребенок в 1972 году мне пришло в голову, что обман других людей может способствовать развитию самообмана. В какой-то момент я осознал, что конфликт родитель/ребенок связан не только с размером родительского вклада, но и непосредственно с формированием личности ребенка. Как только я оценил особенности такого конфликта, то ясно увидел, как склонность к обману и самообману интегрируется в личность ребенка на благо родителя. Я не раз наблюдал, как родители навязывали самообман ребенку во вред последнему, но ради своего блага. В конце концов, родитель ведь занимает более выгодное положение – он сильнее, больше, умнее, контролирует ситуацию и более искусен в практике самообмана.

Если говорить более глобально, то главная особенность обмана заключается в том, что мы обманываем себя для того, чтобы лучше обманывать окружающих. Мы склонны искажать информацию самым замысловатым образом, чтобы успешнее одурачивать других, и делаем это в основном неосознанно.

Обман и самообман – две стороны одной медали. Если под обманом мы понимаем только сознательную ложь, то упускаем из виду огромный «пласт» неосознанного обмана, включающего самообман. С другой стороны, если мы закроем глаза на основную задачу самообмана – обман других, – то много потеряем. Можно рационализировать самообман как защитную функцию организма, но фактически он является актом агрессии. В этой работе я рассматриваю обман и самообман в одной связке, как неотделимые друг от друга явления.

Эволюция самообмана

Тема обмана и самообмана рассматривается здесь в рамках эволюционного подхода. Как самообман помогает особи определенного вида для успешного выживания и размножения? Как самообман помогает нашим генам выживать и производить потомство? Иными словами, как естественный отбор способствует развитию механизмов самообмана? Мы убедимся, что у нас есть большой арсенал средств самообмана, но какая от них польза? Как именно эти механизмы и средства увеличивают репродуктивный и генетический успех индивидуальной особи?

В биологическом смысле под словом «успех» понимается выживание и производство потомства, но в психологическом смысле это не что иное, как «хорошее самочувствие, ощущение счастья». Очевидно, самообман нужен нам для того, чтобы чувствовать себя лучше. В этом есть доля правды, но не такая большая, как кажется.

Основной контраргумент с точки зрения биологии заключается в следующем: даже если ощущение счастья влечет за собой повышение выживаемости и производства потомства, зачем использовать для регуляции счастья такой неоднозначный и явно дорогостоящий механизм, как самообман? Да, его применение весьма затратно. Мы основываем сознательную деятельность на обмане, и во многих ситуациях это может оказаться нам совсем не на руку, как мы увидим из приведенных примеров. Авиакатастрофы, войны, проблемы в личной жизни, семейные неурядицы – цена самообмана велика: мы уходим от реальности, причиняем страдания другим людям. Какова же все-таки биологическая выгода от самообмана?

Центральная мысль этой книги заключается в том, что самообман разворачивается на фоне и в целях обмана других людей. Иногда он помогает обману, уменьшая когнитивную (познавательную) нагрузку, или обеспечивает защиту от обвинений во лжи (например, «я не осознавал своих действий»). В первом случае обманывающий себя не демонстрирует признаков осознания своего обмана, таким образом избегая обвинения в нем. Во втором случае фактический процесс обмана интерпретируется в сознании менее затратным способом – путем удержания части правды в подсознании. Наш мозг может функционировать более эффективно, если противоречие остается неосознанным. Порой при обнаружении другими людьми обмана становится легче защититься от него путем рационализации: «Я сделал это бессознательно». Иногда самообман может принести непосредственную пользу организму, создавая для него более благоприятные условия, но в большинстве случаев такого состояния можно добиться и без привлечения самообмана.

Если говорить коротко, то эта книга является попыткой подвести под изучение самообмана научную основу – биологию. В ней описаны наиболее значимые аспекты, помогающие раскрыть суть предмета. Находясь на заре исследований этой области, мы не можем избежать некоторых ошибок. Но применив логику и приведя очевидные доказательства, интерпретируя тему в рамках уже существующей науки – биологии, – сможем положить начало новой теории.

Обман и его обнаружение рассматривались в биологии при изучении поведения животных (см. главу 2). Данный факт поможет нам сформулировать несколько основных принципов. Обманщик и обманутый находятся во власти обоюдной эволюционной борьбы, что способствует адаптации обеих сторон. Одним из достижений является появление разума. У ученых достаточно доказательств того, что распознавание неправды и развитие средств обмана помогало эволюционному развитию разума. Немало иронии заключается в том, что обман явился тем камнем, о который затачивались инструменты разума, мышления.

Что касается скрытых механизмов, то на эту тему есть интересная работа по нейрофизиологии, доказывающая, что сознание часто является всего лишь наблюдателем действий, а поведение обусловлено подсознанием (см. главу 3). Подавление памяти можно осуществить сознательно, путем блокирования деятельности соответствующей области мозга. Классический эксперимент, демонстрирующий человеческий самообман, показал, что часто мы бессознательно распознаем свой голос, слыша его в записи, но не переводим эту информацию в сознание и указанным процессом можно манипулировать.

Интересным явлением является «налагаемый» или «навязываемый» самообман – обман самого себя под воздействием других людей. Идея того, что самообман развивается только как защитный механизм для улучшения нашего самочувствия, несостоятельна, за небольшим исключением тех случаев обмана, которые направлены непосредственно на получение пользы для себя (без обмана других людей). Эффект плацебо также представляет для нас занимательный пример.

Наш анализ затрагивает вопросы семейных и половых отношений (см. главы 4 и 5), которые представляют собой одновременно конфликт и взаимодействие в целях производства потомства, основной цели жизни живого существа. В семейном взаимодействии часто возникает конфликт между «половинами» нашего сознания – отцовской и материнской, что приводит к самообману. Половые отношения, начиная с ухаживания и заканчивая долговременным партнерством, также связаны с обманом и самообманом.

Кроме того, существует тесная связь между нашей иммунной системой и психикой. Самообман может способствовать возникновению большинства иммунных эффектов, что нельзя не учитывать, если мы хотим понять биологическое предназначение обмана (см. главу 6). Существует целый пласт социальной психологии, который описывает, как наш разум может искажать информацию: от избегания правды до ложного кодирования, подмены воспоминаний и логических понятий, неверной интерпретации фактов и т. д. (см. главу 7). Ключевые механизмы самообмана включают в себя отрицание, проекцию, уменьшение когнитивного диссонанса.

В этой книге сделан анализ самообмана в повседневной жизни и приводятся примеры из личного опыта (см. главу 8). Одним из примеров, которому посвящена целая глава, являются авиакатастрофы и космические крушения – они позволяют изучить самообман в почти контролируемых условиях (см. главу 9).

Самообман тесно связан с фальшивыми историческими интерпретациями, которые обычно осуществляются в целях самооправдания или самовосхваления (см. главу 10). Он играет большую роль в развязывании неразумных войн (см. главу 11) и имеет отношение к вопросам религии, которая одновременно может явиться для него и противоядием, и катализатором (см. главу 12). Стоит также отметить, что нерелигиозные системы знаний – от биологии до экономики – подвергаются воздействию самообмана согласно следующему правилу: чем более связана дисциплина с социальными явлениями, тем сильнее ее развитие тормозится самообманом (см. главу 13). Наконец, каждый из нас несет ответственность за принятие решения – бороться с самообманом или же потворствовать ему. Лично я выбираю борьбу, но знаю, что мои средства весьма ограниченны (см. главу 14).

Обман повсюду

Обман пронизывает все сферы нашей жизни. Он осуществляется на всех уровнях – от гена до клетки, от личности до сообщества. Очевидно, обман жизненно необходим. Но он скрыт от глаз, поэтому его сложно изучать. Самообман же прячется еще глубже в нашем подсознании. Иногда предмет изучения нужно сначала найти и вынести на поверхность, а нам зачастую не хватает конкретных свидетельств его существования.

Когда я говорю о том, что обман встречается на любом уровне жизни, я подразумеваю вирусы, бактерии, растения, которые также практикуют обман. Он действительно повсюду. Он заложен в наших генах. Обман пронизывает все основные виды отношений в живой природе: паразит/хозяин, хищник/добыча, растение/животное, самец/самка, сосед/сосед, родитель/ребенок, а также отношение организма к самому себе.

Вирусы и бактерии активно применяют обман для проникновения в организм хозяина-носителя, например, имитируя элементы чужого организма и тем самым защищаясь от обнаружения. Или, например, вирус ВИЧ изменяет протеины оболочки таким образом, что организм не способен создать от него постоянную защиту. Хищники научились сливаться с окружающей средой, чтобы быть незаметными для своей добычи (например, хищная рыба, часть тела которой напоминает червя, таким образом привлекает другую рыбу). Добыча «изображает» хищника: например, неядовитые животные и насекомые выглядят как ядовитые.

Обман в пределах вида проявляется практически при любых взаимодействиях. Он всегда первичен, его же обнаружение вторично. Есть очень меткая пословица в тему: «Ложь уже полмира облетела, а правда еще только надевает ботинки». В природе появляется новый защитный механизм обмана и его частота начинает увеличиваться – распространение естественным образом задерживается появлением противодействующих сил. Однако появляются все новые и новые средства обмана, изобретаются очередные «трюки».

Развитию способов обнаружения обмана препятствует его культивирование. Меня очень удивляло утверждение некоторых экономистов о том, что рыночные силы всегда будут действовать таким образом, чтобы уравновесить потери от неправильных и обманных экономических действий (включая должностные преступления). Разве в отношении человеческой особи не применяется глобальное правило: если естественный отбор способствует развитию обманных механизмов, то «выживает» тот вид обмана, который способен обеспечить «чистую прибыль» каждому поколению? Конечно же, для борьбы с таким обманом не существует никаких коллективных сил, а только относительно медленно эволюционирующие контрметоды. Эти строки были написаны в 2006 году, за два года до начала финансового кризиса, которому способствовали вышеописанные заблуждения. Я не разбираюсь в экономике и посредством одной только логики не мог спрогнозировать кризис 2008 года. Но уже в течение тридцати лет у меня есть большие претензии к науке, называющей себя экономикой, которая отказывается подводить биологическую основу под свои выводы (см. главу 13).

Что касается того утверждения, что развитию обмана обычно препятствует его большая эволюционная «цена», то нельзя не принять во внимание насекомых-палочников (Phasmatodea), которые имитируют внешним видом либо ветки (три тысячи видов), либо листья (тридцать видов). Эти формы существуют уже по крайней мере пятьдесят миллионов лет и достигли невероятного сходства с неодушевленными предметами. В случае с видами, имитирующими ветки и палочки, наблюдается явный эволюционный отбор (развитие длинного тонкого тела), при этом приходится пожертвовать билатеральной симметрией[1] и ее преимуществами. Зачастую с целью помещения внутренних органов в более узком пространстве нужно отказаться от одного органа – у насекомого остается одна почка, один яичник и т. д.

Это говорит о том, что естественный отбор в целях успешного обмана оказывает достаточно мощное воздействие не только на внешний вид насекомого, но и на его внутренние органы. Подобным же образом самцы некоторых видов рыб имитируют внешним видом самок, «пристраиваясь» в стае к самцу, защищающему территорию, и участвуя в производстве икры, которая откладывается настоящими самками.

Что такое самообман?

Чем же на самом деле является самообман? Некоторые философы формулируют это понятие так: самообман – противоречие, невозможное с самого начала. Как можно обмануть самого себя? Не требует ли это, чтобы субъект знал то, чего он не знает? Такое противоречие легко обойти, приняв во внимание, что субъект сознателен, в то время как самообман происходит при удержании знания в подсознании. В мозге субъекта присутствует и правдивая и ложная информация, но правдивая хранится в подсознании, а ложная – в сознании. Иногда это подразумевает наличие в сознании определенных процессов, например подавления активной памяти, но чаще всего такие процессы подсознательны. Большинство животных также обладает сознанием (не самосознанием): его можно сравнить с включенным светом (когда животное бодрствует); оно позволяет познавать внешний мир с помощью органов чувств.

Таким образом, ключом к определению самообмана является понимание того, что правда избирательно удаляется из сознания и удерживается в подсознании. А если разум очень активен, то правда вообще не сохраняется. Парадоксально то, что в сознание помещается ложная информация. Какова цель такого акта? Возможно, если бы у нас был выбор, какую информацию поместить в сознание, мы, очевидно, поместили бы туда правдивую версию какого-либо события, а ложную спрятали бы где-нибудь «на задворках» сознания. Однако главная гипотеза, высказываемая в этой книге, заключается в следующем: все это противоречащее здравому смыслу действие происходит в целях манипулирования другими. Мы скрываем реальное и правдивое от себя для того, чтобы его не заметили внешние наблюдатели.

Обнаружение обмана у человека посредством когнитивной нагрузки

Если главная функция самообмана – сделать обман трудно распознаваемым, это естественным образом подводит нас к вопросу о том, какие способы есть у людей для обнаружения сознательного обмана. Какие «подсказки» мы используем для этого? Выделим несколько видов поведенческих «подсказок».

Нервозность. Считается, что, обманывая, человек нервничает, так как опасается негативных последствий обмана, агрессии со стороны обманутого, боится быть разоблаченным и обвиненным.

Контроль. Как следствие, боязнь показаться нервозным может привести человека к подавлению естественного поведения и к возможным побочным эффектам, например к «переигрыванию», избыточному самоконтролю, повышению тона голоса.

Когнитивная нагрузка. Ложь когнитивно трудоемка: необходимо подавлять правду и формировать ложные утверждения, внешне правдоподобные и не противоречащие же известной собеседнику информации; нужно говорить в убедительной манере, запоминать сказанное. Это занимает время и требует высокой концентрации внимания, что, в свою очередь, может привести к появлению «подсказок» в поведении, а также уменьшить продуктивность обмана при запросах на спонтанные действия.

Когнитивная нагрузка часто является решающим помощником в обнаружении обмана, меньшее внимание уделяется повышению самоконтроля и нервозности. По крайней мере, это касается криминальных расследований, а также экспериментов, в которых имитируется «преступление». При отсутствии возможности отрепетировать свою ложь обманщику приходится использовать для создания ложных утверждений все свое сознание, а это приводит к возникновению определенных эффектов, прямо противоположных проявлениям нервозности.

Возьмем, например, моргание. Когда мы нервничаем, мы моргаем чаще, но при возрастающей когнитивной нагрузке мы начинаем моргать гораздо реже (например, при решении математических задач). Недавние исследования показали: когда мы говорим неправду, то моргаем реже – это подтверждает значимость когнитивной нагрузки.

Нервозность делает нас более суетливыми, но когнитивная нагрузка дает противоположный эффект. И опять же в противовес расхожему мнению: люди зачастую меньше суетятся и ерзают, когда обманывают.

В подтверждение теории о повышенной когнитивной нагрузке: мужчины меньше жестикулируют, когда обманывают; представители обоего пола делают в разговоре более долгие паузы.

На днях около своего дома на Ямайке я увидел молодого человека, только что подъехавшего на мотоцикле, который (как я предполагаю) собирался меня ограбить. «Как тебя зовут?» – спросил я. «Стив», – ответил он. «А фамилия?» Пауза. Разве так трудно вспомнить свою фамилию? Затем быстрый ответ: «Джонс».

Итак, Стив Джонс. Довольно распространенное сочетание на Ямайке, и именно поэтому поверить было еще труднее. Его настоящее имя оказалось Омар Кларк. Когнитивная нагрузка сразу же выдала его с головой. Согласно последним исследованиям, пауза не обязательно должна возникать – обман в виде отрицания совершается быстро, то же касается и отрепетированной лжи.

Доказательством наличия обмана могут стать и признаки увеличения контроля над собой. Хороший пример – повышение тона голоса. Мы часто наблюдаем его у человека, который обманывает. Это естественное следствие стресса и попыток подавить свои естественные реакции путем ужесточения самоконтроля. Телесное напряжение неизбежно приводит к подъему тона голоса; он усиливается, когда говорящий подходит к ключевому слову.

Например, женщина, отрицающая сексуальные отношения с неким Шерри, может нечаянно повысить тон своего голоса на фразе: «Думаешь, я здесь с ШЕРри?» (Ну, я предполагал это, но теперь у меня есть достаточно доказательств.)

Другим побочным действием подавления естественного поведения может стать наличие так называемых «вытесняющих действий». Это явление описано в поведении животных: иррелевантная (неуместная) активность, проявляющаяся при столкновении двух противоположных мотиваций. Поскольку ни один из импульсов не может перейти в действие, блокируемая энергия проявляется в виде иррелевантных движений, например мышечных сокращений. Именно поэтому у приматов иррелевантные действия с достаточной степенью достоверности указывают на стресс.

Например, однажды я попытался скрыть от своей подруги незначительную ложь и заметил, как моя левая рука непроизвольно дернулась. В то время мы встречались уже в течение какого-то времени, и она моментально это заметила. Несколько месяцев спустя ситуация повторилась, но мы поменялись ролями.

И обманщики и обманутые почти всегда расценивают нервозность как фактор, указывающий на наличие обмана. Однако они удивились бы, узнав, что наука считает нервозность самым слабым признаком существования обмана. Это происходит отчасти потому, что во время научных экспериментов испытуемых не беспокоят негативные последствия обнаружения обмана, а следовательно, они не так сильно нервничают. Но в реальной жизни (например, при допросе) подозреваемый может сильно нервничать независимо от того, лжет он или нет, так как его беспокоит не только наличие подозрения, но и осознание им факта собственной нервозности, а поэтому признаки подавления могут проявляться так же, как и нервозность. И, как мы видели ранее, проявления когнитивной нагрузки, связанной с обманом, часто бывают противоположны проявлениям нервозности.

Здесь все дело в том, что при увеличении нагрузки, а следовательно и подавления поведения (повышение тона голоса), отсутствует возможность «выпустить» энергию. Если для сокрытия нервозности повышается тон голоса, то попытка подавить этот эффект приведет к еще большему повышению тона. Если ложь становится «дорогостоящей» с точки зрения когнитивной нагрузки, то понизить затраты можно, только бессознательно увеличивая контроль над собой. Механизмы отрицания и вытеснения могут снизить когнитивные факторы, но ненадолго, и к тому же приведут к множественным проблемам позднее.

Стоит отметить, что когнитивная нагрузка играет важную роль в других психологических процессах, подчиняясь общему правилу: чем она значительнее, тем более вероятно выявление неосознаваемых процессов. Например, подвергаясь когнитивной нагрузке, человек скорее «выдаст», сболтнет то, что он старается скрыть. Иными словами, такая нагрузка не только замедляет ответную реакцию, но и раскрывает подсознательные процессы. Это происходит при уменьшении сознательного контроля вследствие увеличения когнитивной нагрузки.

Различные вербальные признаки могут также помочь в распознавании обмана. Есть отличная научная работа (ее результаты были подвергнуты компьютерному анализу), которая наглядно демонстрирует некоторые основные вербальные признаки обмана. Мы склонны изымать из своей речи местоимения «я», «меня» и учащать использование других местоимений, тем самым как бы «отрекаясь» от своей лжи. Мы избегаем сложных конструкций речи, например оборотов с союзом «несмотря на». Это упрощает ложные высказывания, понижая когнитивную нагрузку и необходимость запоминать информацию. Человек, говорящий правду, поведает: «Несмотря на то что шел дождь, я все же пошел в офис»; обманщик скажет: «Я пошел в офис». Чаще встречаются слова с негативными коннотациями, возможно, из-за осознания вины либо того, что ложь часто подразумевает отрицание и возражение.

Трудно измерить, насколько часто обман раскрывается в повседневной жизни. Опросы американцев показали: люди считают, что их обман выявляется в 20 % случаев, а еще в 20 % обман «возможно, раскрывается». Несомненно, в те 60 % случаев «успешного обмана» могут входить и такие, когда обманщик не знает о том, что его ложь была обнаружена.

Самообман древнее, чем язык

Насколько биологически стар самообман? Многие думают, что самообман по определению – сугубо человеческое явление, подразумевающее наличие языка. Но есть основания утверждать, что самообман появился до возникновения языка. Вспомним о самоуверенности, личностной характеристике, которую мы способны измерить. Самоуверенность можно «взвинтить» в целях обмана, а самообман поможет сделать обман внешне более правдоподобным. Это явление, очевидно, уходит корнями в наше биологическое прошлое.

В природе обычно происходит следующее: при физическом конфликте двух животных каждое из них пытается нанести удар по самоуверенности своего «врага» (принимает боевую стойку, пугает). Искаженная информация о противнике может повлиять на собственную уверенность. Животное, которое поддастся уверенности в том, что его размер и сила помогут одержать победу, действительно имеет больше шансов на успех, чем то, которое знает, что его самоуверенность – только поза.

Таким образом, умение обманывать себя в сложных агрессивных ситуациях способствует естественному отбору этого механизма. То же самое можно сказать и об ухаживаниях самцов за самками. Фальшивая самоуверенность самца может повысить его шансы на успех. Искаженное впечатление о себе можно произвести и без участия языка.

Приведенные выше примеры демонстрируют, что по крайней мере в двух распространенных поведенческих контекстах – при конфликте и ухаживании – естественный отбор способствует развитию механизма обмана и самообмана без применения вербальных средств. Вне всякого сомнения, существует множество таких контекстов, например отношения родителя и ребенка. Более того, как мы убедимся ниже, недавнее исследование показало, что приматы демонстрируют те же формы самообмана, что и люди.

Уверенность в себе – личностная характеристика и переменная величина, поэтому обман в данном случае весьма целесообразен. Можно визуально увеличить размер своего тела, накачав мышцы, что будет заметно окружающим. Притворяться же более уверенным в себе гораздо легче, а это играет особенно важную роль в агрессивных конфликтах. Поэтому я не сомневаюсь, что завышение уверенности в себе является одной из самых древних и опасных форм самообмана – как в нашей личной жизни, так и в социальных взаимодействиях, например при военных конфликтах.

С другой стороны, язык значительно расширил возможности обмана и самообмана. Если одним из замечательнейших преимуществ языка является то, что с его помощью можно сформировать высказывания о событиях, отдаленных от нас в пространстве и во времени, то одним из социальных недостатков, конечно же, – возможность делать фальшивые утверждения об этих же событиях. Отдаленные события гораздо легче опровергнуть, чем те, которые происходят в данный момент. Вместе с языком у нас появилось самосознание, сознание о социальном взаимодействии. У правдивых утверждений теперь возникли их фальшивые «соперники».

С самоуверенностью связано одно неприятное явление – адекватное восприятие характеристик окружающего мира: чем более невежествен индивидуум, тем более он уверен в себе. Это легко можно наблюдать в экспериментальных опросах, когда людям задаются вопросы на общую эрудированность.

Иногда самоуверенность имеет связь с возрастом или статусом человека. Например, известны частые случаи, когда дипломированные врачи ошибаются, но при этом остаются уверенными в своей правоте; эта комбинация может являться фатальной, например если ошибку допускает хирург.

Другой пример: показания очевидцев преступлений. Свидетели, которые ошибаются в своих показаниях, зачастую более уверены в своих словах, а это оказывает убеждающий эффект на судей. Непонятно, почему это происходит. Возможно, потому что рациональное осмысление окружающего мира полно нюансов и неопределенности, что ведет к появлению сомнений и неуверенности. Как следствие возникает такое решение противоречия: подспудное одобрение своего невежества, подавление любых признаков сомнения.

Что мы подразумеваем, когда говорим о самообмане в нашей жизни, и какую пользу приносит он нам? В дополнение к самоуверенности давайте рассмотрим девять самых красноречивых случаев. Начнем с простых категорий: самораздувание и принижение других. Разберем аспекты группового взаимодействия и наличия власти. Затем перейдем к фальшивым социальным теориям и фальшивым внутренним повествованиям как дополнительным средствам самообмана.

Самораздувание правит миром

В животном мире это явление стало обыденным (изменение размера, цвета животного, «накачивание» уверенности в себе, что наблюдается в ситуациях конфликта и ухаживания). Самораздувание также является доминирующим психологическим процессом в человеческой среде, адаптивное же самопреуменьшение возникает окказионально (см. главу 8). Чаще всего самораздувание происходит в целях так называемой «выгодной полезности» – то есть человек старается не только быть полезным другим, но и извлекать выгоду для себя.

Классикой жанра является история о парне из Сан-Франциско, который в 1977 году врезался в телефонный столб и заявил в полиции: «Телефонный столб приближался ко мне. Я попытался свернуть, но он ударился о мою машину». Он полностью перекладывал вину за случившееся на столб. Если вы спросите у владельца «BMW», почему он купил именно эту марку машины, он скажет вам, что вовсе не намеревался произвести впечатление на окружающих, но считает, что другие владельцы «BMW» приобрели автомобиль именно по такой причине.

Самораздувание приводит к развитию у людей склонности ассоциировать себя с тем сообществом, которое отмечено успешными жизненными достижениями. Например, по опросам, 80 % американских старшеклассников определили себя в лидирующую группу (50 %) по наличию лидерских качеств. Но ведь это невозможно. Единственная причина – самообман.

В другом исследовании 94 % опрошенных поместили себя в лидирующую группу по признаку профессионализма. Невероятно! Можно быть прикованным к кровати в какой-нибудь захолустной больнице и находиться в полной уверенности, что профессиональными качествами превосходишь всех своих коллег.

Наши утверждения, что мы входим в те 70 % привлекательных людей, – только болтовня. А если копнуть поглубже? Недавние исследования с использованием новой методологии дают ошеломляющие результаты. Было отобрано некоторое количество портретных фотографий. С помощью компьютера лица «доработали» до «привлекательных» (в качестве образца из шестидесяти лиц было отобрано пятнадцать, отнесенных опрошенными в разряд привлекательных) либо до «непривлекательных» (образцом послужили фотографии людей, страдающих черепно-лицевым синдромом, результатом чего являются искаженные черты). Когда изображенные на фотографиях люди пытались найти свое лицо среди одиннадцати других, оказалось, что быстрее всего они находят его среди «привлекательных» (1,86 секунды), чуть медленнее – фотографию с реальным лицом (2,08 секунды) и медленнее всего – фотографию, отнесенную к «непривлекательным».

Здесь не применяются никакие словесные фильтры вроде «что вы думаете о своей внешности». Решающим фактором является именно скорость восприятия. Когда участнику исследования показывают все фотографии его лица, он склонен выбрать ту, на которой он выглядит привлекательнее, утверждая, что «здесь он больше похож на себя». Налицо самообман.

Лично мне не нужны вышеописанные доказательства, чтобы убедить себя. Живя в большом городе, я каждый день испытываю на себе эти эффекты. Прогуливаюсь по улице с привлекательной женщиной моложе меня, пытаюсь развлечь ее болтовней, чтобы она позволила мне идти рядом, – и вдруг вижу идущего рядом с ней старого седовласого мужчину, некрасивого, прихрамывающего, но не отстающего – да это же мое отражение в витрине магазина! Мне, находящемуся под властью самообмана, реальный «я» кажется уродливым.

Неужели тенденция к самообману универсальна? В некоторых культурах, например в Японии и Китае, большой ценностью, напротив, является скромность, то есть люди соперничают в демонстрации отсутствия самораздувания. Да, в некоторых сферах скромность играет большую роль, но в основном я прихожу к выводу, что тенденции к самораздуванию могут проявляться даже там, где они не в почете – если не относительно себя, то, например, относительно своих друзей (мои друзья лучше, чем у других).

Кстати, недавние исследования помогли обнаружить ту область мозга, в которой наиболее вероятно происходит этот процесс. Отдел мозга, называемый медиальной префронтальной корой, в наибольшей степени задействован в процессе обработки информации, касающейся самого субъекта. В этом отделе «записываются» фальшивые ощущения, относящиеся к самосознанию; он также активно задействован при обмане других людей. Неврологическую активность указанной доли мозга можно подавлять, применяя магнитное воздействие к определенным частям черепа, таким образом сдерживая склонность индивидуума к самовозвышению (подавление активности других долей мозга не приносит никаких результатов).

Крайнюю форму самопреклонения мы можем наблюдать у так называемых нарциссов. В основном люди склонны завышать свою самооценку в разумных пределах, нарциссические же личности считают себя особенными и уникальными, достойными в жизни больших благ, чем обычные люди. Они стараются создать имидж сильного влиятельного человека (но их не заботят моральные установки или сострадание к другим людям). Они ориентированы на получение высокого статуса в обществе, а поэтому их притягивают люди с подобным статусом.

В общем и целом большинство людей склонно к завышению своей самооценки, но нарциссы расположены к этому вдвойне. В лабораторных условиях было установлено, что они чаще всего принимают пари на деньги, руководствуясь ложной уверенностью в себе, и поэтому теряют больше средств, чем люди с менее нарциссичным характером. Они упорно придерживаются своих иллюзий. Они склонны к завышению собственных возможностей и неоправданному ожиданию хороших результатов.

Даже допустив промах, такие виртуозы смогут закрыть на это глаза и будут продолжать настаивать на том, что в будущем создадут нечто грандиозное. Если мы называем кого-то нарциссом – это не комплимент. Это характеристика человека, чья система самооценки вышла из-под контроля и приносит обладателю только вред.

Низкая оценка окружающих – разновидность самораздувания

С одной стороны, низкая оценка окружающих – обратная сторона самораздувания: в любом из этих случаев вы выглядите лучше на фоне других. Но здесь существует важное различие. В случае самораздувания нужно просто изменить видение самого себя, но для понижения оценки окружающих требуется «принизить» целую группу людей.

В каких случаях это выгодно? Если ваша собственная самооценка занижена, то один из способов решения проблемы – обратить внимание на некую группу людей, имеющую какой-либо недостаток, так чтобы по сравнению с ней вы выглядели не так уж и плохо.

Социальная психология придерживается именно такого взгляда: занижение оценки окружающих является защитной стратегией, которая применяется людьми при возникновении психологической угрозы.

Например, в одном исследовании группе студентов были объявлены результаты IQ-теста, причем данные раздавались случайным образом. Позднее студенты, получившие плохую оценку, были склонны занизить оценку одной женщины-еврейки по определенному набору характеристик. Очевидно, они считали, что сомнение в их собственных интеллектуальных достижениях было достаточной причиной для унижения женщины.

Подобным же образом такие вот «неудачники» склонны к травле чернокожих. Выглядит это так: предположим, я глуп (в реальности это неправда), значит, мне нужно принизить других людей, которые будто бы умнее (по сравнению со мной). Я привлекаю внимание к тем чертам этой группы людей, которые стереотипно считаются невыигрышными, негативными. Принижение других приносит мне психологическое облегчение, что и является самообманом.

Как мы убедимся ниже (глава 11), унижение других людей – по расовой, этнической, классовой принадлежности – может быть особо опасным, так как играет большую роль в развязывании военных конфликтов.

Ощущение принадлежности к группе

Никакие другие психологические различия не приносят такого мощного психологического отклика, как ощущение своей принадлежности к какой-либо группе. Если вы считаете себя в среднем лучше других, так же вы относитесь вы и к членам своей группы. Те, кто вне вашей группы, – хуже.

Такие группы формируются быстро. Просто заставьте какую-то часть людей носить синие рубашки, а другую часть – красные, и через полчаса вы уже спровоцируете возникновение чувства принадлежности к той или иной группе на основе цвета рубашки.

Как только мы определяем, что человек не принадлежит нашей группе, в мозге происходит некая последовательность ментальных операций, частично бессознательных, в результате которых в наших глазах этот человек получает проигрышные оценки по большинству параметров.

Слова «мы» и «они» оказывают сильное неосознанное воздействие на наш образ мышления. Даже если мы произнесем бессмысленные слова типа «йаф», «лай», «вухз» вместе с «мы», «наш», они будут иметь преимущество перед той же бессмыслицей в паре с «они», «их». И эти механизмы применяются даже по отношению к искусственно созданным группам (вспомните пример с цветом рубашек). Мы с легкостью обнаруживаем негативные качества в человеке, не принадлежащем нашей группе, а также экстраполируем их на всю группу; с участниками же своей группы происходит прямо противоположное.

Например, если человек, не являющийся представителем моей группы, наступит мне на ногу, я более склонен сказать: «Это ненадежный человек», если же он принадлежит моей группе, я расценю его поведение просто: «Он случайно наступил мне на ногу». Или другой случай: человек, не принадлежащий моей группе, «показал мне, как пройти к станции», а представитель моей группы – «очень услужливый человек». Похожие ментальные операции происходят при занижении оценки окружающих. Даже незначительные социальные взаимодействия, такие как улыбка, засчитываются в пользу членов группы, но не аутсайдеров.

Эти психологические процессы уходят корнями в детство. Дети склонны относить людей к группам, основываясь на таких признаках, как национальность, привлекательность, язык, пол. В возрасте трех лет дети охотнее играют именно с членами своей группы и делают негативные словесные выпады по отношению к «чужакам». Подобно взрослым, они имеют тенденцию к предпочтению тех групп, к которым они причисляют себя случайным образом, а также к уничижению членов других групп.

Недавние исследования поведения обезьян дали похожие результаты в отношении социального объединения. Участникам эксперимента показывали изображения представителей их группы и аутсайдеров, при этом обезьяна была склонна дольше и пристальнее рассматривать изображение чужака – признак беспокойства и враждебности.

Подобным же образом обезьяны наделяли объект, на который смотрел аутсайдер, свойствами аутсайдера. Самцы (в отличие от самок) с большей готовностью ассоциировали аутсайдеров с изображениями пауков, а представителей своей группы – с изображениями фруктов.

Самое примечательное в этом эксперименте заключалось в том, что обезьяны периодически мигрировали из группы в группу, поэтому можно было довольно точно контролировать уровень дружественности. Члены одной группы, например, демонстрировали склонность к большей фамильярности в пределах своей группы. Самцы чаще ассоциируют аутсайдеров с чем-то негативным, а членов своей группы – с позитивным, что согласуется с выводами, сделанными в ходе экспериментов, в которых участвовали люди. Мужчины более склонны к предвзятости в отношении аутсайдеров, чем в отношении членов своей группы.

Фактор власти

Ранее уже было сказано, что власть склонна к своей абсолютизации и завышенной самооценке. Она провоцирует на выгодные ей действия, подчас используя нечестные подходы. Психологи продемонстрировали, что власть может почти мгновенно искажать наши ментальные процессы. Когда люди чувствуют в себе силу, они реже готовы принять точку зрения других и чаще сконцентрированы на самих себе. Результатом является пониженная способность к пониманию чужих мыслей и чувств. Слепота по отношению к другим – негативное последствие власти.

Основным методом, применяемым в экспериментах для изучения этого явления, является стимулирование соответствующего состояния сознания с помощью так называемого прайма[2] власти, который может быть осознанным или неосознанным. Например, людей просят в течение пяти минут описать на бумаге ситуацию, в которой они чувствовали себя сильными, могущественными, попутно позволяя им распределить в своей группе конфеты, – так создается прайм власти. Для создания прайма отсутствия власти других участников группы просят описать противоположную ситуацию, при этом им разрешается озвучить количество конфет, которые они надеются получить.

Этот простой эксперимент дал ошеломляющие результаты. Его участников просили пять раз щелкнуть пальцами правой руки и быстро написать букву «е» на своем лбу. Немедленно была обнаружена бессознательная тенденция смещения фокусировки внимания с себя на других: обладатели прайма отсутствия власти в три раза чаще писали букву так, чтобы ее могли прочитать другие в сравнении с членами группы прайма власти. Этот эффект проявлялся у обоих полов. Дополнительные исследования подтвердили данные выводы. Участники эксперимента, подвергающиеся нейтральному прайму, гораздо успешнее различали выражения лица, ассоциирующиеся со страхом, гневом, грустью, радостью, чем участники с праймом власти.

В целом результаты по обоим полам близкие, но у женщин способность определять эмоциональное состояние человека более развито, мужчины же чаще показывают склонность к завышению самооценки. Иными словами, властные мужчины больше страдают от дефицита способности адекватного восприятия окружающего мира. А так как именно они чаще являются зачинателями военных конфликтов, это еще больше подтверждает то, что их восприятие мира искажено, они менее ориентированы на окружающих, более склонны к завышению своего мнения, что, увы, приводит к печальным последствиям (см. главу 11).

Наверное, есть сотни примеров мужской слепоты, но почему бы нам не вспомнить Уинстона Черчилля? На протяжении своей карьеры он испытывал и феерические подъемы, и серьезные поражения. Во время Второй мировой войны он был премьер-министром Соединенного Королевства – одним из самых могущественных политиков, некоторое время спустя стал уже экс-премьер-министром, почти не имеющим никакой политической власти. На самом пике карьеры его описывали как властного, высокомерного, нетерпимого человека; в момент падения же – как задумчивого и даже скромного.

Моральное превосходство

Никакие переменные не играют такой большой роли в нашей жизни, как утвержденный моральный статус. Эта переменная ценится едва ли не выше привлекательности и компетентности, а поэтому провоцирует обман и самообман. Моральное лицемерие заложено глубоко в нашем характере: мы склонны судить других людей (обычно аутсайдеров нашей группы) за их проступки гораздо строже, чем себя. Например, я готов простить себе многое… Откровенно говоря, я простил бы себе и такое преступление, за которое вздернул бы на дыбу кого-нибудь другого.

Социальным психологам удалось продемонстрировать это явление в весьма интересном свете. Когда испытуемый подвергается воздействию когнитивной нагрузки (его просят запомнить некую последовательность чисел и в то же время дать моральную оценку), его заключение о себе лишено обычной предвзятости. Без когнитивной же нагрузки появляется сильная предвзятость по отношению к себе в сравнении с другими людьми, совершающими похожие поступки.

По-видимому, у нас есть механизм, который всеми силами пытается дать универсально справедливую оценку окружающим явлениям, но в то же время склонный «дать фору» своему обладателю. Почему нашей психике может быть выгодно такое поведение? Наличие внутреннего непредвзятого наблюдателя, очевидно, должно приносить пользу, так как он будет следить за нашим поведением и определять виновника конфликта с другими людьми.

Иллюзия контроля

Человеческие существа (как и животные) нуждаются в предсказуемости и контроле. Эксперименты показали, что удары электрическим током, происходящие произвольно, несистематично, приносят гораздо больше беспокойства испытуемым (вызывают повышенное потоотделение, увеличение ударов пульса), чем регулярное предсказуемое наказание. Определенность легче переносить, чем неопределенность. А контроль над ситуацией дает большую уверенность. Если испытуемый хотя бы частично контролирует частоту ударов током, то чувствует себя лучше, чем при менее редких, но непредсказуемых ударах. Подобные же эффекты наблюдаются и у животных (крыс, голубей).

Существует такое явление, как иллюзия контроля, при котором у нас есть уверенность в том, что мы способны влиять на последствия наших поступков в большей степени, чем это на самом деле есть. Например, нет никакого шанса повлиять на ситуацию на фондовом рынке, поэтому любые свидетельства контроля являются иллюзией.

Были проведены исследования с участием брокеров. Их усаживали перед экраном компьютера, на котором они видели график, похожий на графики движения средств на фондовом рынке. Сначала линия графика устремлялась вниз, затем – вверх, тем временем испытуемому говорили, что нажатие кнопки мыши «может» повлиять на изменение графика. Испытуемый нажимал на кнопку, следя за движением линии. На самом же деле мышь даже не была подключена к компьютеру. По завершении этой части эксперимента его спрашивали, насколько, по его мнению, он контролировал ситуацию («иллюзия контроля»).

Результаты оказались весьма занятными. В эксперименте принимали участие 92 брокера. Ранее фирмы предоставили информацию об их компетентности и зарплатах. Оказалось, что по обоим параметрам те брокеры, которые были склонны к большей иллюзии контроля, были менее удачливы. Начальники оценивали их как менее продуктивных сотрудников, они зарабатывали меньше денег.

Казалось бы, связь не так очевидна. Но если бы брокеры-неудачники в ответ на свои промахи увеличивали контроль над внешними событиями, то за ошибки им пришлось бы винить только себя. Однако на деле происходит следующее: преувеличение в своих глазах собственного контроля над событиями ведет к ухудшению продуктивности: неудачным торгам на фондовом рынке. Нет никакой возможности обмануть своих начальников, так как успех можно измерить непосредственно и быстро. Совсем неочевидно то, что в других ситуациях такая иллюзия не предоставляет социальной выгоды в противовес усилению попыток достигнуть реального контроля.

Интересно, что недостаток контроля повышает вероятность неправильного распознавания поведенческих сценариев. Иными словами, когда индивидуум испытывает недостаток возможностей контролировать свои дела, он склонен видеть глубинный смысл в обычных ситуациях, тем самым как бы увеличивая зону своего контроля (что, естественно, далеко от правды).

Искаженная социальная теория

У каждого из нас есть свое понимание общества, своя социальная теория. У всех имеется свое мнение по поводу брака. Например, муж и жена могут сойтись на том, что один из них – страдающий альтруист, а второй – безнадежный эгоист, но они так и не смогут решить, кто из них кто.

У всех нас свое отношение к работе. Например, зачастую мы уверены, что недооценены руководством, нас жестоко эксплуатируют, нам недоплачивают, а раз так, то мы можем работать «через пень-колоду», а то и приворовывать на рабочем месте.

Обычно у каждого есть определенное мнение по поводу общества в целом. Например: богатые нечестно преумножают свои богатства за счет нас, обычных людей (в этом есть большая доля истины). Или: богатые испытывают на себе тяжкий налоговый и административный гнет.

Действительно ли существует демократия, позволяющая нам время от времени влиять на ход истории, или же все находится в руках сильных мира сего? Действительно ли в судебной системе есть постоянное предубеждение против определенных групп (афроамериканцев, бедных, физических/юридических лиц)? И так далее.

Такие личные «теории» нужны нам не только для того, чтобы помочь понять мироустройство, но и для того, чтобы в нужный момент убедить себя или других людей в существовании фальшивой «реальности» на пользу себе.

Не осознаваемая нами значимость социальных теорий особенно ярко проявляется в спорах. Порой они кажутся бессмысленными, так как к моменту начала спора в умах спорящих все уже предопределено. Спор может возникнуть спонтанно, без предварительной подготовки. Бывает достаточно маленькой вспышки гнева или непонимания, чтобы развернулись и столкнулись два совершенно разных информационных пласта, две системы. Эти пласты, пристрастные социальные взгляды, формировались под действием неосознанных импульсов, которые могли способствовать появлению предвзятости по тому или иному вопросу.

Социальная теория представляет собой комплексный набор фактов, которые, вполне возможно, плохо организованы в уме или воспроизводятся с искажениями. Противоречия могут быть запрятаны очень глубоко. Когда представители палаты общин стенали по поводу того, что бы подумали отцы-основатели, знай они о том, что будущий президент Америки (Клинтон) будет заниматься сексом со стажеркой, афроамериканский комик Крис Рок заметил, что сами-то они занимались сексом не со стажерками, а с рабынями. Здесь проявляется важная функция юмора – выявлять и подчеркивать скрытый обман и самообман (см. главу 8).

Фальшивые истории

В огромном количестве мы создаем фальшивые истории о себе. Возвеличивая собственные заслуги и принижая достижения других людей, мы порождаем целые персональные легенды. Представляем себя более духовными, более привлекательными, более полезными, чем мы есть на самом деле.

Недавние исследования подтвердили, что люди в возрасте от сорока до шестидесяти при описании событий десятилетней давности склонны выбрасывать из памяти воспоминания о своих неблаговидных поступках, «хорошие» же дела они помнят отлично. То же касается и деяний, не связанных с нравственными аспектами. «Прежний „я“ вел себя плохо, „я“ нынешний и недавний ведет себя гораздо лучше.

Я заметил это за собой: когда я рассказываю что-то личное, негативное или позитивное, то в своем повествовании помещаю его глубже в прошлое, как будто бы сообщаю что-то не о нынешнем себе, а о «прежнем», – и особенно заметно это в случае с негативной информацией.

Когда участников экспериментов просят вспомнить случаи их гнева (агрессор) и случаи чужого гнева (жертва), вскрывается целый ряд острых противоречий. Агрессор обычно описывает свои действия как оправданные и значимые, в то время как жертва склонна оценить их как неправильные, необъяснимые. Жертва обычно предоставляет подробное изложение событий с ярким описанием своих страданий, агрессор же говорит о своих действиях кратко, как об изолированном событии. Асимметрия в отношениях агрессора и жертвы здесь проявляется в том виде, что жертва подавляет свою агрессию при провокациях и делает ответные шаги только после целой последовательности актов пренебрежения, агрессор же обращает внимание только на конечное действие жертвы и ответный ее гнев рассматривает как неоправданную реакцию.

Нередко мы сталкиваемся с фальшивым изложением событий. Человек искажает свою мотивацию в целях сокрытия реального побуждения от других людей. Поэтому поступок сопровождается целым рядом объяснений своей мотивации, к которым при необходимости индивидуум прибегает, сочиняя альтернативный сценарий происшедшего: «…но я об этом совсем не думал! Я думал о…»

Модули бессознательного, участвующие в обмане

Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, что я – бессознательный клептоман. Я могу в вашем присутствии украсть у вас мелкие предметы: ручку, карандаш, зажигалку, спички – те, что легко спрятать в кармане. В процессе я совершенно не осознаю этого, хотя поступаю так уже около сорока лет. Получается, будто мое бессознательное живет своей жизнью и часто действует вопреки моим интересам.

Во время лекций я сам у себя ворую мел (хотя дома у меня нет доски, на которой можно было бы писать) и остаюсь без него на следующей лекции. Из своего офиса я могу стащить ручки и карандаши, только чтобы выгрузить их дома из кармана, а через день мне будет нечем писать. Недавно, находясь на Ямайке, я украл целую связку ключей у ректора университета. Мне-то они совсем не нужны, но вот ему эта связка обошлась дорого.

Что я хочу сказать? Очевидно, в моем мозгу есть некий бессознательный модуль, отвечающий за мелкие кражи, изолированный от других модулей, чтобы не мешать всем прочим действиям (например, разговору). Я воображаю, будто во мне сидит некое существо, которому вдруг понадобились спички: оно зорко смотрит по сторонам, выжидая удобного момента, когда можно их стащить. Конечно, это существо изучает реакции жертв, но оно также следит и за моим поведением, чтобы воровство прошло незаметно и чтобы я не выдал нас обоих.

Самое удивительное заключается вот в чем: несмотря на то что моя общая осознанность увеличивается, этот модуль продолжает действовать в большей степени бессознательно. Кроме того, чем старше я становлюсь, тем чаще модуль дает осечки. Однако единственным человеком, кто «поймал меня с поличным», был мой брат, на год младше меня. Нас воспитывали как близнецов, и мы с легкостью распознавали обманы друг друга в отличие от других членов семьи. Однажды (нам обоим было уже далеко за сорок) во время беседы моя рука схватила его ручку и потащила в карман, но он заметил это и вовремя остановил «грабеж».

Кажется, я никогда не пытаюсь стянуть что-то из чьего-то пустого кабинета. Допустим, я вижу ручку, которую легко можно стянуть, и уже тяну к ней руку, но тут внутренний голос останавливает меня и говорит: «Роберт, это воровство!» Наверное, если я тащу предметы у вас из-под носа, то как бы подразумеваю, что вы дали на это согласие. Когда я утащил ключи ректора, я одновременно с этим вручил ему какую-то небольшую вещь в плату за ключи. При этом мое подсознание, наверное, думало: «Это вам, а значит, это должно принадлежать мне».

Сколько же таких бессознательных модулей действует в нас в течение жизни? О проделках своего собственного я узнаю только благодаря карманам, наполненным всякой всячиной, и периодическим вопросам друзей. Плагиат идей, например, не так очевиден, но весьма распространен в академических кругах. Однажды я написал работу, содержание которой было в большой степени позаимствовано из одной известной книги, о которой я напрочь забыл, когда писал свою. И только перечитав ту книгу, на полях которой было множество моих пометок, я понял, откуда взялись мои идеи.

Я почти не сомневаюсь, что повсеместно распространены неосознанные сценарии манипуляции другими людьми. Некая часть нашего мозга внимательно ищет, как можно было бы использовать других. Ценность такого модуля в том, что он позволяет совершать одновременно несколько действий, не мешающих друг другу. Если независимый бессознательный модуль изучает, что можно было бы позаимствовать или украсть, он совсем не мешает осознанной мозговой деятельности. Мы даже не представляем себе, насколько распространена такая бессознательная активность.

Критерии самообмана

Признаками самообмана для введения в заблуждение других людей являются отрицание обмана, подсознательное выполнение эгоистичных и обманчивых сценариев, культивирование выгодного публичного имиджа, создание выгодных социальных теорий и искаженных объяснений событий – как настоящих, так и прошедших – с целью скрыть реальные мотивы действий. Очевидный симптом – искажение информации, при этом сознание (частично) занято созданием ложных образов и не замечает в них противоречий.

Разумеется, человеку очень выгодно знать правду, истинное положение вещей, поэтому механизмы самообмана должны действовать бок о бок с механизмами корректного восприятия реальности. Наш мозг устроен очень сложно, в нем много сознательных и бессознательных модулей.

Основной платой за самообман является неправильное восприятие окружающей реальности, особенно социальной, и фрагментарное наполнение ментальной системы. Далее мы увидим, что есть также важные иммунные издержки самообмана. Есть нечто, называемое «налагаемым» самообманом, при котором организм бессознательно действует в интересах другого организма, что увеличивает его издержки во много раз (наихудший из сценариев).

Из главы 3 мы узнаем, что в ментальной системе есть некая «слабинка», которая способствует самообману в целях немедленного получения выгоды (даже иммунной). Но сначала мы обратимся к природным явлениям и изучим проявления обмана в указанной среде. По этому вопросу существует огромное количество литературы, которая в основном имеет дело с несколькими важнейшими глобальными принципами.

Глава 2. Обман в природе

Прежде чем мы глубже окунемся в человеческий самообман, давайте подробнее изучим проявление обмана у других живых существ. Так нам будет проще оценить глобальные принципы его действия.

Что мы можем узнать об обмане, рассматривая его в эволюционном контексте? Такой подход к изучению данной темы заключается в том, чтобы рассмотреть обман во всех его возможных проявлениях и выявить основополагающие принципы.

Сейчас мы знаем, что форм обмана очень много, а принципы одни и те же. Обман склонен прятаться, поэтому его секреты можно выявить только путем тщательного наблюдения и анализа, а исследований уже было проведено достаточно много.

Можно обозначить основные принципы, относящиеся ко всем видам живых существ. Во-первых, живые существа неизменно получают эволюционные вознаграждение за «новшества» в поведении, что способствует появлению огромного числа обманных сценариев. Когда появляются некие новые черты, действия, против них еще нет защиты, а поэтому новизна – надежный помощник в обмане. Именно поэтому новые «трюки» распространяются очень быстро.

Так происходит коэволюционная[3] борьба между обманщиком и обманутым. Она приводит к взаимному усложнению применяемых методов – у нас есть удивительные примеры странных, чудесных способов обмана и его распознавания. В основном, особенно в случае птиц и млекопитающих, эта эволюционная борьба способствует развитию интеллекта.

Простой пример: что нужно, чтобы обнаружить объект на некоем фоне? Если окраска объекта отличается от окраски фона, то увидеть объект легко. Но естественный отбор способствует выживанию объектов, окраска которых максимально соответствует фону, а следовательно, обнаружение объекта уже становится гораздо более сложным процессом.

Коэволюционная борьба между обманщиком и обманутым

Наиважнейший глобальный принцип обмана заключается в том, что обманщик и обманутый находятся во власти коэволюционной борьбы. Так как интересы каждого участника почти всегда противоположны – что один приобретает с помощью обмана, другой теряет при неспособности его распознать, – генетические изменения одного из участников всегда способствуют таковым другого. Причем изменения частотно обусловлены – обман чаще успешен, если применяется реже. Это означает, что обманщик и обманутый находятся в рамках непрерывного цикла в том смысле, что ни один из видов не может полностью истребить второй. Периодически численность представителей видов колеблется, но в пределах допустимых границ, что предотвращает полное вымирание вида. Подобным же образом знание о новых способах обмана распространяется среди людей быстрее, если данный механизм обмана встречается чаще. Заметьте, что роли обманщика и обманутого не исключительны – все мы в разные моменты принимаем на себя каждую из них.

Частотно обусловленный отбор у бабочек

Не нужно далеко ходить за примерами частотно обусловленного отбора механизмов обмана у хищников и их добычи. Например, у некоторых видов бабочек (а также змей), ядовитых или несъедобных, эволюция способствует развитию особого яркого предупреждающего окраса. В результате естественного отбора другие виды, полностью съедобные и безобидные, учатся мимикрировать под несъедобные, имитируя их окрас.

Например, в Западной Африке обитает несъедобная бабочка, число видов которой достигает пяти – все с разным окрасом. Оказывается, есть другой вид бабочек, который способен мимикрировать под все пять видов несъедобной. Самки этих бабочек откладывают яйца пяти видов!

Этот необычный способ мимикрии дает нам ошеломляющие доказательства частотно обусловленного отбора. Здесь один из видов бабочек является съедобным, но мимикрирует под любой из пяти видов ядовитой бабочки. Они отличаются друг от друга окрасом и рисунком на крыльях, так же как и их «имитаторы». Частота каждой имитации в пределах съедобного вида соотносится с частотой распространения изначальной модели окраса несъедобного вида. Причиной этого мог стать только частотно обусловленный отбор, при котором мимикрирующая особь теряет свои преимущества, когда становится слишком часто встречающейся. Если бы все съедобные бабочки выглядели одинаково, то хищные птицы сосредоточились бы только на бабочках с этим шаблоном окраса, быстро истребив их.

Одним из проявлений частотно обусловленного отбора является неизменное эволюционное «вознаграждение» новых механизмов обмана. Как видно из предыдущего примера, новые формы мимикрии встречаются тем чаще, чем более численность мимикрирующего вида превышает численность несъедобного вида. Каждый новый механизм обмана сначала встречается редко, а поэтому изначально выигрышен. Если механизм успешен, частота его применения увеличивается, что способствует появлению нового механизма, отличного от уже вошедшего «в колею». Мы также можем пронаблюдать, как некоторые отличительные черты окраса мимикрирующего вида, напоминающие окрас несъедобного вида, становятся началом новой формы мимикрии.

Эпическая коэволюционная борьба

Наглядной иллюстрацией коэволюционных принципов служат отношения между гнездовыми паразитами и их неудачливыми хозяевами, особенно у птиц, но также и у муравьев. Около 1 % птиц всех видов (чаще кукушки и воловьи птицы, но также некоторые виды уток) полностью перекладывает воспитание своего потомства на представителей других видов. Естественно, это невыгодно «родителю», который вынужден воспитывать лишних особей вместе со своими птенцами, а то и вместо них. Этот особый вид отношений паразит/хозяин был изучен весьма подробно. Первые упоминания о нем встречаются в индийских трактатах четырехтысячелетней давности, затем о них писал Аристотель. Недавно эти отношения стали темой очень интересных «полевых» экспериментов, позволивших подробно изучить явление.

Первым шагом является откладывание паразитом одного из яиц в гнездо жертвы. Естественный отбор способствует развитию у жертвы умения распознавать странно выглядящее яйцо и выбрасывать его. В свою очередь, это провоцирует развитие мимикрирующей окраски яиц – яйца паразита имеют тот же цвет и рисунок, что и яйца хозяина. Некоторые виды гнездовых паразитов откладывают яйца в гнезда нескольких видов птиц, каждое имеет индивидуальную окраску, напоминающую окраску яиц хозяина. Теперь птицам-хозяевам приходится учиться считать общее количество яиц в кладке и замечать изменения. Это особенно полезно, если птенец паразита вылупляется раньше птенцов хозяина и выталкивает из гнезда остальные яйца, тем самым монополизируя заботу приемных родителей и лишая их собственного потомства. Хозяева учатся считать количество яиц, а паразиты учатся выбрасывать из гнезда одно яйцо так, чтобы общее количество оставалось неизменным (яйцо уносится на некоторое расстояние от гнезда или съедается).

И вот птенец вылупляется. Опять же естественный отбор способствует изменению окраса клюва птенцов паразитов – теперь он имитирует окрас клюва птенцов хозяина, так как родители больше кормят птенцов с соответствующим окрасом. Обычно в пределах вида более здоровые птенцы имеют более яркий окрас клюва, поэтому и окрас клюва паразитов становится очень ярким.

Птенец-паразит начинает отталкивать других птенцов, пытаясь монополизировать поступление корма, но родители обычно распределяют принесенный корм между всеми птенцами в равных долях. И что мы видим? Один-единственный птенец кукушки начинает имитировать крики нескольких птенцов хозяина. Еще удивительнее: на крыльях птенцов обитающей в Японии ястребиной кукушки, гнездового паразита, есть пятна, напоминающие раскрытые клювы птенцов. Когда птенец этой птицы просит есть, он раскрывает крылья и имитирует внешним видом сразу трех птенцов. Родители даже иногда «подкармливают» крылья птенца! Чем не пример убедительнейшего обмана?

Очень важным фактором отбора являются ошибки в узнавании своих собственных птенцов, неизбежные в любой системе дискриминирования (см. спам/антиспам в главе 8). При слабой способности к дискриминированию птица-хозяин редко отвергает своих собственных птенцов, но ее легче «дурачат» представители птиц-паразитов. Сильное дискриминирование помогает успешно распознавать обман паразитов, но и ведет к значительным потерям в рядах птенцов-хозяев, так как хозяева часто не признают своих собственных птенцов.

Тростниковые камышовки руководствуются окрасом своих яиц и периодически выбрасывают некоторое количество странно выглядящих яиц. Если на их гнезда паразиты совершают налеты в 30 % случаев, то такое поведение имеет для них определенный эволюционный смысл, но если случаи паразитирования редки, то цена разрушения своей собственной кладки слишком велика.

В Соединенном Королевстве налеты паразитов на гнезда камышовки происходят с частотой 6 %, при этом птицы не выбрасывают новые яйца (только если не замечают рядом с гнездом кукушку), тем самым подталкивая паразитов к увеличению процентного соотношения. В пределах одной популяции частота паразитирования может упасть с 20 до 4 %, что сопровождается уменьшением на одну треть частоты разрушения собственной кладки. Это явление проявляется слишком быстро, чтобы быть генетически обусловленным. Вывод таков: тростниковые камышовки регулируют степень дискриминирования в зависимости от частоты случаев паразитирования.

Заметьте, что здесь проявляется эффект частотной обусловленности. Когда все яйца камышовки принадлежат ей, то повышенное дискриминирование приведет к разрушению некоторого количества собственных яиц – скажем, 10 % – с небольшой пользой для вида. Но при 30 % паразитировании риск вреда своему виду составит всего 7 %, таким образом, повышенное дискриминирование будет весьма выгодным. При небольшой частоте паразитирования слишком жесткие меры неоправданны.

В действии всей этой системы есть одна поразительная особенность. Птицы с завидным упорством не могут научиться отличать птенцов-паразитов от своих, хотя те ничем не напоминают «родных», кроме окраса клюва и криков. Птенец кукушки зачастую в шесть раз больше птенца хозяина, так что даже приемному родителю приходится взбираться на его плечо, чтобы покормить его.

Почему птицы никак не научатся замечать такие разительные различия в размере? Определенного ответа нет, но есть несколько предположений. Неспособность различать размеры птенцов встречается преимущественно у тех птиц, яйца которых выбрасываются птенцом-паразитом еще до вылупления «родных» птенцов. Одно дело, если родитель посредством импринтинга[4] запоминает размер своего птенца, но если это будет птенец-паразит? Хозяин подвергнется первичному импринтингу и будет «узнавать» только птенцов-паразитов, а своих птенцов – выбрасывать. Вся дальнейшая деятельность по производству потомства у этой птицы будет сведена на нет.

Некоторые черты птенцов-паразитов являются весьма выгодными. Замечено, что птицы проявляют большую заботу о птенцах, которые больше по размеру и, следовательно, являются более сильными, здоровыми и способными дать хорошее потомство. Таким образом, приемные родители становятся чувствительными к размерам птенцов (чем больше, тем лучше). По этой же причине некоторые птенцы паразитов, имитируя крики птенцов хозяина, издают гораздо более громкие звуки, а их клювы ярче окрашены.

Есть также и другое объяснение такой родительской слепоты птиц-хозяев: боязнь последствий. Некоторым видам птиц свойственно «мафиозное» поведение: птица-паразит (кукушки, воловьи птицы) может наказать хозяев, которые обнаружили и выбросили ее яйцо, – она разрушает все их гнездо. Получается, что птицы платят что-то вроде «налога» в виде воспитания птенцов-паразитов. Есть свидетельства того, что принятие такого «налога» приводит к большему репродуктивному успеху, чем борьба с ним и потеря в результате всей кладки.

Недавние исследования в этой сфере показали, что у птиц существует нечто вроде культурной передачи знаний о гнездовых паразитах. Например, тростниковые камышовки склонны собираться стаей и издавать громкие звуки при виде врага. Такие звуки привлекают сородичей, они слетаются на них, чтобы посмотреть, в чем дело. Если шум произошел по причине обнаружения поблизости кукушки, они быстро учатся распознавать кукушек и на своей территории. Такое «социальное обучение» позволяет делиться методами защиты от паразитов гораздо эффективнее, чем генетические изменения. В свою очередь, паразиты тоже эволюционируют и становятся похожими на местных птиц, что уменьшает риск их обнаружения.

Птицы – не единственный вид живых существ, подверженный атаке паразитов. Муравьи тратят огромное количество времени и сил на постройку целых «яслей» для своего потомства, что очень привлекает другие виды насекомых. Существует такое же количество видов насекомых, паразитирующих на муравьях, сколько самих видов муравьев (около десяти тысяч).

Даже при том, что муравьиные гнезда имеют мощнейшую защиту, паразиты учатся проникать внутрь, имитируя один из способов общения муравьев. Например, гусеница одного из видов бабочек пролезает в муравьиное гнездо, свернувшись в клубок и источая запах муравьиной личинки. Муравьи сами переносят ее в гнездо, где гусеница начинает издавать звуки, подобно муравьиной королеве. Звуки побуждают муравьев кормить и защищать свою королеву. Если еды не хватает, рабочие муравьи скармливают псевдокоролеве молодых личинок, а если гнездо потревожено, спасают ее вместо настоящих личинок. Иногда муравьиная королева даже принимает такую гусеницу за свою соперницу – наглядный пример «слишком эффективного» обмана. И таких видов бабочек десятки.

Суммируя вышесказанное, отмечу: каждый эволюционный шаг влечет за собой ответный шаг, что приводит к возникновению эволюционной борьбы, длящейся уже миллионы лет. Это особенно касается отношений между разными видами, но иногда применимо и к внутривидовым контактам. К примеру, отношения двух полов всегда полны взаимодействий и конфликтов. Они предпринимают ответные эволюционные шаги, что создает между ними тесные частотно обусловленные отношения, направленные на уравнивание числа представителей обоего пола (см. главу 5).

Обман может быть сложным и очень занятным. Но также и болезненным. Быть жертвой систематического обмана на протяжении всей жизни – ужасно. Даже наблюдать за тем, как другие подвергаются обману, не слишком приятно.

Каждой весной на Ямайке я вижу голубей, строящих гнезда в деревьях неподалеку и пытающихся разводить птенцов. Мне нравится смотреть на этих птиц, мне так хочется, чтобы у них все получилось. Неожиданно появляются кукушки-ани – большие, черные, страшные птицы, которые кормятся у чужих гнездовий, пожирая птенцов. Обычно эти шумные, быстрые птицы перемещаются группами от 6 до 12 особей. Одна из кукушек издает громкий писклявый звук, имитирующий жалобный крик голодного птенца. Птенец-жертва слышит этот звук и тоже подает голос; он пищит в надежде перекричать других птенцов и получить корм. Кукушка камнем падает в гнездо, где сидит несчастный птенец, и пожирает его вместе с братьями.

Конечно, мое сердце на стороне наивной глупой жертвы. Конечно, я страдаю, наблюдая, как погибают невинные беззащитные птенцы, которым не повезло находиться в одном гнезде с «глупцом». Однажды я провел целый вечер, кидаясь камнями в кукушек, обнаруживших гнездо и готовых сожрать птенцов. Всю ночь кукушки были где-то поблизости, и утром они, конечно же, первым делом слопали все содержимое гнезда.

Интеллект и обман

Усложнение механизмов обмана способствует развитию способов его обнаружения: умения отличать похожие друг на друга объекты, умения считать, умения приспосабливаться к изменяющимся условиям, умения делать выводы: «скорлупа на земле – разбитое яйцо – паразит в гнезде – лучше не кормить» и т. п.

Развитие интеллектуальных способностей, в свою очередь, способствует появлению новых методов обмана и, как следствие, новых способов его обнаружения. Если говорить коротко, обман провоцирует развитие интеллектуальных способностей у обманутого. Навык распознавать обман требует особых талантов, которые в противном случае не понадобились бы представителю этого вида. Вероятнее всего, обман явился ключевой причиной развития интеллекта у живых существ (разумеется, это относится к высшим общественным животным).

Интеллект помогает и обманщику, так как улучшает качество обмана. Например, умственно отсталые люди ограничиваются несловесными способами обмана. Очень умные, развитые люди могут создавать многомерные обманные схемы. Очевидно, что обман способствует развитию интеллекта у обеих сторон, но преимущественно у тех, кто ему подвергается.

Например, окраска бабочки мимикрирует под кору дерева: это не требует развития особых интеллектуальных качеств у самого насекомого, но способствует развитию навыков распознавания у хищников, питающихся этой бабочкой (птиц, ящериц). Отмечу, что в случае поведенческого обмана все происходит по-другому.

Наилучшим свидетельством того, что интеллект играет большую роль для развития механизмов обмана, служат исследования мозга обезьян и приматов. Размер неокортекса (так называемого социального мозга) – лучше сказать, отношение его размера к общему размеру мозга – прямо пропорционален количеству применения тактических способов обмана. В свою очередь, относительный размер неокортекса является явным признаком развитого интеллекта, особенно «общественного» интеллекта.

Исследователи составили большой список примеров обмана у приматов и обезьян, постаравшись удалить возможные искажения, которые могли возникнуть в результате недостаточно большой выборки. Выводы были вполне очевидными: чем умнее обезьяны (то есть представители данного вида), тем чаще в их среде происходит обман.

Надо думать, то же относится и к самообману. Позднее мы увидим, что чем умнее ребенок и чем более он развит, тем чаще он лжет. Важность данного явления нельзя переоценить. Мы склонны думать, что развитый интеллект должен ассоциироваться с меньшим уровнем самообмана. Я же уверен, что справедливо именно противоположное: умные люди лгут другим и обманывают себя гораздо чаще, чем менее развитые.

Имитация женских особей

Думаете, умение различать особей разного пола – не такая уж и сложная эволюционная задача? Есть большое количество примеров из живого мира, в которых особь одного пола имитирует особь другого пола (или особь того же пола, но другого вида). Я приведу три примера: в каждом из них имитируются женские особи.

Некоторые виды жуков-светляков научились охотиться на особей других видов с помощью половой мимикрии. Хищная самка одного вида жуков имитирует поведение самки другого вида, привлекая к себе ухаживающего самца. Он подбирается к ней поближе, надеясь вкусить радостей соития, но его хватают и съедают. Вообще секс является мощной силой, особенно опасной для самцов, так как делает их уязвимыми перед обманом.

Другой пример. Практически одна треть орхидей всех видов опыляется с помощью обмана – растение дает не фактическое вознаграждение своим опылителям, а только иллюзию оного. Большинство растений имитируют запах пищи опылителей. Меньшее число видов (около четырехсот) имитируют внешним видом и запахом самку опылителя, провоцируя самца на псевдоспаривание. Растение позаботилось о том, чтобы самец не мог завершить акт извержением семенной жидкости, чтобы он отправился на поиски новых «самок», попутно опыляя как можно больше цветов. Эти самцы не перелетают на соседние цветы, как делают особи тех видов, которые ищут нектар. Они летят к отдаленным участкам в поисках настоящего вознаграждения. Таким образом, растения, имитирующие самок, более обширно скрещиваются, чем те, которые предлагают только нектар.

Естественный отбор также привел к появлению таких видов, у которых самцы имитируют самок своего же вида. Таким образом они одурачивают других, более сильных самцов, подбираются поближе к настоящим самкам и участвуют в производстве икры. Обманутый самец заботится об этих икринках как о своих собственных.

Иногда появляются такие виды, жизнь которых полностью зависит от успешного обмана. Классический пример: синежаберный солнечник. Некоторые самцы солнечника мимикрируют под самок внешностью и поведением: будучи в шесть раз меньше обычных самцов, они также имитируют размер самок. Такие самцы ищут доминирующих самцов, позволяют им ухаживать за собой, отвечая на ухаживания в такой степени, чтобы подогревать интерес самца, а когда появляется настоящая самка, «псевдосамка» уже готова к ее оплодотворению. Если изобразить это в комичном свете: доминирующий самец думает, что он «в постели» с двумя самками, хотя на самом деле – с одной самкой и самцом, самка же почти наверняка знает правду.

Таким образом, мы видим две совершенно разные формы одного вида. Они существуют уже так давно, что очевидно: они одинаково преуспели в производстве потомства. Обманщик и обманутый одинаково успешны, чему способствует частотно обусловленный отбор. Когда имитация самки встречается реже, самцы-обманщики преуспевают чуть больше в своем обмане, и наоборот. Проявляют ли самки особый интерес к тому или другому виду самцов – неизвестно, но в основном самки предпочитают редких самцов.

Один из самых зрелищных видов половой мимикрии демонстрирует нам крошечная шпанская мушка, паразит пчелы-отшельницы. Мушки собираются в группы от ста до двух тысяч особей, имитируя одну-единственную самку хозяина размером и окрасом, они даже передвигаются вверх-вниз по дереву как одна особь. Это калейдоскопический эффект – каждая особь представляет собой одну сотую часть цельного изображения. Самец пчелы пытается совокупиться с изображением, что способствует попаданию мушек в будущее гнездо пчелы.

Фальшивые сигналы тревоги

Многие виды живых существ, особенно птицы, применяют сигналы тревоги, чтобы предупредить других особей (часто родственных) о приближении опасности. Сигнал тревоги является важным способом коммуникации. Поэтому неудивительно, что в процессе эволюции настоящие сигналы тревоги послужили шаблоном для развития фальшивых.

В смешанных стаях тропических птиц некоторые особи издают фальшивый сигнал тревоги, когда видят, что другая особь поймала большое вкусное насекомое. В половине случаев это побуждает птицу бросить насекомое и искать укрытия. Но в половине же случаев птица не поддается на обман, прекрасно отличая настоящую тревогу от фальшивой. Таким образом, птицы научились распознавать фальшивые сигналы тревоги в половине случаев.

Поморники часто подают фальшивые сигналы тревоги, чтобы испугать воинственного отпрыска и заставить его искать укрытия. Таким образом родители предотвращают драку детенышей. Ласточки используют этот трюк в целях сохранения прав на отцовство. Когда они видят свою партнершу рядом с другим самцом, они издают предупреждающий звук, заставляя обеих птиц прятаться. Самцы птиц, живущих колониями, почти всегда издают такой звук, возвращаясь в пустое гнездо во время кладки яиц (часто самки спариваются с другими самцами, что ставит под угрозу право на отцовство данного самца).

Было обнаружено, что некоторые антилопы пользуются тем же приемом. После того как самец и самка провели несколько дней, осуществляя брачные действия, каждый раз, когда самец замечает, что самка отдаляется от него, он издает тревожный звук, как бы предупреждая самку: рядом хищник, ты должна оставаться со мной.

Камуфляж

Камуфляж – одно из самых распространенных средств обмана в природе. Окрас большинства животных имитирует цвет окружающего фона; палочники и листотелы являются самым ярким примером. Особо стоит отметить осьминогов и головоногих, так как их камуфляж является еще и поведенческим актом.

Осьминоги и головоногие – жирные и вкусные создания, не имеющие защитной оболочки. Поэтому на них охотится большое число различных хищников, в основном рыб, а также млекопитающие и ныряющие птицы. Единственная их защита (помимо чернильных облаков и укусов) – камуфлирующий окрас, и тут они невероятно преуспели в своем обмане. В результате эволюции у них развилась система, в которой каждая цветовая клетка кожи иннервируется одним нейроном, делая возможной практически идеальную подстройку под фон в считанные секунды. В поисках корма животное двигается медленно, пересекая ландшафты самого разного характера (песок, грязь, камни, водоросли), непрерывно подстраивая свой окрас под каждую новую поверхность и оставаясь незамеченным. Когда осьминог плывет быстро, он имитирует окрас, форму и характер движения камбалы, передвигаясь по морскому дну.

На небольшой скорости (при добыче корма) осьминог пользуется необычайной стратегией обмана: в произвольном порядке он меняет окрас свой кожи примерно три раза в минуту; как будто тасуя колоду карт, он примеряет на себя различный камуфляж. Это может продолжаться в течение нескольких часов. Такая хитрость предотвращает создание хищником определенного образа жертвы для поиска. Как только хищник распознает потенциальную жертву, та уже сменила свой внешний облик, оставляя «злодея» в дураках. Один из видов головоногих научился так успешно имитировать самок своего вида, что даже собратья-имитаторы нередко попадаются на эту удочку и подбираются поближе в целях спаривания. Вот еще один пример избыточной эффективности обмана.

Имитация смерти или травмы

И хищники, и их жертвы хорошо усвоили тот факт, что обман работает на всех стадиях их взаимоотношений – от первичного обнаружения до пожирания жертвы. Возьмем два примера поведения добычи жертвы после того, как ее поймали. Часто животные симулируют смерть, чтобы предотвратить финальный смертельный удар хищника. Птица кажется мертвой, бездвижной, но остается в сознании, зачастую единственным признаком ее жизни являются открытые глаза. Цыплята, например, сразу убегают, как только хищник ослабил хватку и появилась возможность вырваться, в результате чего бывают повторно пойманы. Но утка, схваченная лисой и затем отпущенная, некоторое время остается неподвижной, особенно если поблизости находятся другие лисы, – так она обманывает хищника. Поэтому с течением времени лисы научились убивать свою жертву немедленно либо обездвиживать ее, сломав крыло.

Утки также учатся новым трюкам: один из них – имитация сломанного крыла для того, чтобы отвлечь хищника от гнезда. Утка неловко прыгает перед носом лисы, распластав одно крыло, но быстро улетает, как только лиса пытается ее схватить. Это выглядит тем драматичнее, чем ближе хищник подобрался к гнезду.

Для защиты птенцов есть множество других трюков. Самка коростеля, гнездящаяся на земле, имитирует убегающую крысу: передвигается по земле, слегка сгорбив спину, частично раскрыв крылья, опустив голову. Толстая крыса является привлекательной и легкой добычей для большинства хищников. Таким образом самка уводит их от своего гнезда, но при нападении легко взмывает вверх и улетает. Она также умеет камнем падать в воду, производя большой всплеск, а затем громко пробирается через камыши, притворяясь лягушкой. Занятно то, что самка коростеля фактически привлекает внимание к себе, но ведет себя как другое существо. С одной стороны, она должна как-то привлечь к себе внимание хищника, но с другой – остаться незамеченной для правдоподобности образа. Поэтому ее движения внешне осторожные, но она издает больше шума, чем обычно.

Произвольность как стратегия

В распознавании обмана живые существа обычно руководствуются шаблонами, а произвольность, случайность – отсутствие шаблона как такового. Часто существенность этого фактора недооценивается. Вот пара примеров.

Растение имитирует внешним видом яйца бабочки, чтобы предотвратить их откладывание (бабочки избегают растений, «занятых» другими бабочками). Фальшивые «яйца» появляются в произвольном порядке на поверхности листьев растения. Однако во многих родственных видах такие образования расположены симметрично на обеих сторонах листа и, по-видимому, не имеют никаких особых функций. Мы видим, что эволюция привела к развитию у растений «стратегии случайности», так как бабочки «научились» распознавать симметричные образования на листьях как обман.

Вилорогая антилопа прячет своего детеныша на то время, когда она пасется; при этом в процессе она отворачивается от детеныша в разные стороны в произвольном порядке, чтобы не обнаружить место его укрытия перед хищником. И только намереваясь вернуться к детенышу, мать поворачивается в его сторону.

Теперь пример из жизни людей. Раньше при регулярном осмотре сумок хозяина в его присутствии таможенные служащие применяли такую тактику для обнаружения контрабанды: они в случайном порядке перебирали вещи, краем глаза наблюдая за владельцем. Когда владелец проявлял признаки беспокойства, служащий сосредоточивался на подозрительных отделениях сумки. Снова перебирая вещи из этого отделения в произвольном порядке, служащий внимательно следил за «сигналами» владельца, что и приводило его к искомому. Заметьте, что отсутствие возможности подготовиться к такой проверке повышало нервозность контрабандиста и приводило к непроизвольной выдаче информации.

Уже долгие годы я применяю свои знания о важности информационной имитации на практике. Я не использую их в общении с таможенниками, но если полицейский обыскивает багажник моей машины, я просто поворачиваюсь к нему спиной. Даже если в машине и есть что-то запрещенное, полицейский не сможет определить местоположение искомого по моему поведению. Мы также склонны выполнять различные случайные действия, чтобы скрыть правду, если за нами пристально наблюдают.

Однажды, пытаясь вернуть себе место в Гарварде после отпуска по болезни, я должен был пройти хорошо известный тест «Что вы видите в этом чернильном пятне?» (Роршах). Я знал, что результаты интерпретировались в основном по таким параметрам: видели вы изображение или воображали какую-то историю, было ли изображение цветным, была ли история связной и т. д., но я забыл, какими должны быть «правильные» ответы «нормального» человека. Поэтому я просто выдавал ответы в произвольном порядке, надеясь на то, что отсутствие определенного шаблона будет моим преимуществом. Иногда я рассказывал историю, иногда описывал изображение, иногда оно было цветным и т. п. По крайней мере, меня не сочли неадекватным и приняли обратно.

Вполне вероятно, что глубоко в нас встроена тактика случайного поведения, позволяющая сбить с толку окружающих и даже самого себя, чтобы обман не был обнаружен.

Обман может спровоцировать гнев

Как животные реагируют, узнав, что их обманули? Исследования самых разных видов живых существ – ос, птиц, обезьян – показали, что животные часто испытывают гнев и стараются отомстить обманщику. По крайней мере, это справедливо в отношении нескольких видов, для которых характерно наличие неких опознавательных знаков статуса – так называемых меток (большее содержание меланина – более темный цвет перьев на груди воробьев, наличие щитка на челюсти осы и т. п.). В каждом случае метки находятся на наиболее заметной части тела и напрямую связаны с размером тела и статусом особи.

Какова же связь между меткой и статусом? У ос, например, менее 1 % всего меланина в организме сосредоточено в щитке. Почему в таком случае популяцию не наводнили обманщики с фальшивыми метками, превосходящими настоящие не по размеру, а по яркости окраски? В основном потому, что на них сразу же нападают и они обычно не могут постоять за себя. Те особи, чьи щитки окрашены ярче, в шесть раз чаще подвергаются атаке настоящих доминирующих особей; на ос, чьи щитки окрашены бледнее, нападают в два раза чаще, чем на особей с неокрашенными щитками. Интересно, что подчиненные осы чаще нападают на ярко раскрашенных особей, чем на особей, ведущих себя как доминирующие. Ключевым фактором здесь является несоответствие внешности и поведения – когда особь окрашена ярче и подтверждает свой видимый статус агрессивным поведением, она действительно становится доминирующей. Когда она агрессивна, но не отличается особой окраской, осам не удается установить ее статус.

Воробей с более яркой окраской перьев на груди имеет более яркую метку статуса, но эффект от этого явления прямо противоположный. На эту птицу нападают чаще, особенно особи, имеющие такую же или более яркую метку. Результатом является понижение статуса особи с фальшивой меткой – своеобразный групповой остракизм, изгнание. По контрасту те особи, у которых метка, наоборот, бледная, часто становятся гиперагрессивными, атакуя своих соседей, которые слишком к ним приближаются, основывая поведение на внешнем виде метки.

Мысль о том, что обман может вызвать гнев и агрессию, пришла ко мне около тридцати лет назад, когда я столкнулся с такой ситуацией в своей жизни. Я гулял с годовалым сыном, держа его на руках, и заметил на дереве белку. Мой сын не заметил белку, и я стал насвистывать, пытаясь привлечь ее поближе. Белка подбиралась все ближе к нам, но сын не замечал ее. Поэтому я решил изобразить нападение и сделал резкий выпад в ее сторону. Я ожидал, что белка пустится наутек, – таким образом я испугал бы ее, но дал бы сыну позабавиться, глядя на животное. Каково же было мое удивление, когда белка бросилась в нашу сторону, гневно вереща, оскалив зубы, и вспрыгнула на ближайшую к нам ветку. Вот теперь мой сын увидел белку, а я даже немного испугался и отступил на несколько шагов.

Я сделал страшную глупость, потому что белка могла запросто убить моего сына, прыгнув ему на шею и сделав пару точных укусов своими острыми зубами. Если бы я изначально не выказал белке своего расположения, она бы не обиделась на обман так сильно. С моей стороны это было настоящее предательство – сначала дружелюбно посвистеть, а потом напасть – мой поступок вызвал небывалый гнев животного. Знаете, я чувствовал себя весьма униженным, когда, принеся сынишку домой, приложил все усилия, чтобы скрыть от жены правду о псевдонаучном эксперименте в полевых условиях, который поставил под угрозу жизнь ее сына. Больше я таких фокусов не повторял.

Важность сего факта в том, что риск возникновения агрессии при обнаружении обмана может существенно увеличить издержки и уменьшить выгоду. Боязнь агрессии сама по себе может выдать животное, а ее подавление – стать преимуществом для появления самообмана. Разумеется, агрессия – не единственная плата за обман. Например, если женщина разрывает отношения с мужчиной, узнав о его обмане, то для мужчины это может стать более страшным наказанием, чем если бы она его просто побила. Разоблаченный обман может привести к общественному позору – испорченной репутации, потере доверия, статуса. На обманывающем всегда лежит тяжкая ноша боязни последствий, что еще сильнее побуждает скрывать обман.

Животные могут осознавать обман

Конечно, мы с осторожностью должны рассматривать вопрос о наличии сознания у некоторых видов живых существ, но некоторые ситуации ясно подтверждают осознание животными происходящего обмана.

Например, вороны умеют хитро прятать добытую пищу. Однако эти продукты могут быть найдены другой птицей, которой посчастливилось наблюдать процесс. Соответственно вороны весьма чувствительны к данной проблеме. Добыв пищу, они улетают подальше от собратьев и часто прячутся за каким-либо большим объектом, предотвращающим наблюдение. Они с осторожностью осматриваются по сторонам. Едва заподозрив, что за ними подглядывают, они вытаскивают пищу и прячут ее где-то в другом месте.

Наблюдатели же часто прячутся за деревьями или в укромных местах. Убедившись, что хозяин улетел, они выжидают пару минут и крадут спрятанное. Обнаружено, что ручные вороны могут даже следить за тем, куда смотрит человек, заняв удобную для осмотра позицию. Если что-то препятствует их обзору, они перелетают на другое место. Это значит, что эти птицы могут проецировать взгляд другой особи в пространстве.

Подобно воронам сойки прячут свою добычу так, чтобы за процессом не могли наблюдать другие птицы. Эксперименты показали, что сойки запоминают таких «птиц-наблюдателей» и в следующий раз прячут пищу только тогда, когда поблизости их нет.

Серые белки не прячут свою еду в присутствии других белок. Зачастую они имитируют тайники и строят их, повернувшись спиной к наблюдателям. Эта же тактика обмана характерна и для других млекопитающих. Самец шимпанзе, демонстрируя свою эрекцию самке в целях ее привлечения, поворачивается спиной к доминантному самцу.

В самом раннем возрасте (16 месяцев) дети уже умеют отворачиваться от наблюдателя, чтобы скрыть некий предмет, зажатый в руке, или свои действия. Лично мне всегда было сложно в присутствии женщины, с которой я был близок, не повернувшись спиной к ней, разговаривать по телефону с другой женщиной, с которой у меня могли бы быть отношения. Все происходило непроизвольно, даже если мне нечего было скрывать, и само это действие, конечно, могло легко выдать меня. Возможно, так проявляется стремление уменьшить когнитивную нагрузку – мне не нужно смотреть на одну женщину в то время, когда я разговариваю с другой.

Вороны-воришки обычно не пытаются разграбить тайник в присутствии его хозяина, но при другой птице легко пойдут на это, зная, что она не будет вмешиваться. Кроме того, если хозяин замечает их рядом с тайником, они отходят подальше, чтобы скрыть свои намерения. В одном эксперименте воронов выпустили на площадку, где было спрятано много еды. Один из подчиненных воронов быстро научился обнаруживать ее, и доминантные птицы стали паразитировать на его умении. Тогда он применил тактику обмана: сначала искал там, где еды точно не было, отвлекая внимание других, а потом быстро подбирался к месту, где находилась пища.

Раки-богомолы обладают твердым панцирем и клешнями, но через каждые семь недель они линяют и панцирь с клешнями становятся мягкими. В это время они очень уязвимы и не могут атаковать других особей. Когда враг приближается к ним в такой период, они увеличивают частоту клацанья клешнями и делают ложные выпады. Примерно в половине случаев это отпугивает неприятеля. Если нет, то мягкотелый рак спасается бегством. За неделю до начала линьки рак увеличивает частоту клацанья клешнями, а также частоту нападений на противника, как бы предупреждая о том, что приближаться к нему опасно.

У самцов манящего рака есть большая клешня, которая используется для защиты, сражений с другими самцами и ухаживания за самками. Если он теряет эту клешню, у него отрастает новая, очень похожая на прежнюю, но менее сильная. Сила первичной клешни соотносится с ее размером, а также со способностью противостоять нагрузке, размер же новой не влияет на ее силу. Таким образом, другие самцы не могут определить силу клешни краба.

Приматы активно применяют разные способы сокрытия информации. Например, и шимпанзе и гориллы закрывают свое лицо, чтобы скрыть его выражение. Заметили, что гориллы в зоопарке прячут «игривое выражение» (приглашение к игре) одной или обеими руками и такое выражение реже провоцирует игру, чем при незакрытом лице. Однако даже закрытое лицо может послужить вторичным сигналом-призывом к игре.

Обман как эволюционная игра

Важнейшим аспектом понимания обмана является восприятие его в математическом смысле как эволюционной игры с множеством участников, применяющих разнообразные стратегии. Задумаемся над вопросом сотрудничества особей. Обычно оно приносит выгоду обеим сторонам, а нарушение условий причиняет вред также обоим участникам. Но тот, кто нарушает, всегда в более выгодном положении, чем тот, кто сотрудничает. Обман позволяется в единичных случаях, но если игрокам разрешается отвечать на предыдущие шаги партнера, то чаще возникает сотрудничество. Эта модель поведения хорошо изучена.

Простым применением теории игры к явлению обмана будет рассмотрение его в виде классической «дилеммы заключенного». Два игрока могут сказать правду (оба сотрудничают), солгать (оба нарушают) или сделать одно из двух. Возникает важный вопрос – кто кому поверит? Если ты солжешь, а я поверю тебе, то пострадаю я. Если ты солжешь, а я не поверю тебе, возможно, ты пострадаешь. Однако в «дилемме заключенного» один игрок после сделанного хода узнает о том, как повел себя другой (сотрудничал или нарушал). Поэтому при самом простом сценарии здесь будет действовать правило – сотрудничай первым ходом, а потом делай то, что твой соперник делал на предыдущем (око за око). Но в обмане нет никакой очевидной взаимной логики. Если ты мне солгал, то это не значит, что моей ответной стратегией станет ответная ложь. Обычно это означает, что лучшим действием будет либо отстраниться от тебя, либо наказать тебя.

Самым креативным решением математического моделирования обмана, которое я когда-либо встречал, было предложение адаптировать игру «Ультиматум» под эту проблему. Один из игроков предлагает другому долю от некой суммы денег – скажем, от 100 долларов (которую предоставил организатор эксперимента): 80 себе, 20 партнеру. Партнер в ответ может принять такое распределение долей или отказаться – в таком случае денег не получит никто. Часто эксперимент проводится в виде одного-единственного анонимного контакта. Игроки не знают друг друга, и маловероятно, что они встретятся в будущем. В эксперименте измеряется отношение индивидуума к несправедливости – при каком распределении долей игрок откажется от денег вообще, чтобы помешать второму получить несправедливую долю? Во многих культурах соотношение 80/20 является переломным, при этом количество испытуемых, отклоняющих предложение, достигает 50 %.

Теперь представьте несколько видоизмененную игру, в которой есть две суммы (скажем, 100 и 400 долларов), и об этом знают оба игрока. Одна сумма затем случайным образом передается одному из них. Представьте, что игрок предлагает вам долю в 40 долларов, которая может представлять собой 40 % от 100 (в этом случае вы наверняка возьмете деньги) или 10 % от 400 (большинство людей отказывается). Первому игроку разрешается лгать насчет размера суммы, которой он располагает. Вы можете поверить первому игроку или не поверить ему, но вам разрешается прибегнуть к услугам третьей (незаинтересованной) стороны и заплатить ей определенную сумму, чтобы узнать правду. Это позволяет измерить, насколько важно для вас узнать о честности/нечестности вашего оппонента.

Если вы обнаружите, что оппонент солгал, то у вас будет моральное право отвергнуть предложение. Заметьте, что с экономической точки зрения знать правду невыгодно, так как за это нужно заплатить и после вы можете отвергнуть деньги. Возникает вопрос: сколько готов заплатить второй игрок, чтобы избавиться от неопределенности и узнать правду, которая может оказаться невыгодной? Заметьте, что игра может проводиться в реальной жизни с различной степенью анонимности несколько раз. С развитием навыков распознавания обмана ваш оппонент будет получать выгоду, если вы честны, и меньше страдать от обмана.

Если в игру вступает самообман, то она приобретает очень сложные формы. В таком случае мы можем наблюдать три вида игроков:

• честные игроки (цена: выдача информации, не распознают обман других игроков);

• игроки, сознательно обманывающие, но с низким уровнем самообмана (цена: высокие когнитивные затраты, траты психической энергии при обнаружении обмана);

• игроки, сознательно обманывающие, но с высоким уровнем самообмана (внешне более убедительны при низкой когнитивной нагрузке, но не защищены от негативных последствий своего обмана).

Теория обмана в более глубоком рассмотрении

Исследователи, у которых есть талант к математике, изучают вопросы психологии с помощью компьютерных моделей различных игр. Обычно они делят людей на группы и присваивают им определенные численные характеристики, строят графики и исследуют их эволюционные траектории. Возможно, результаты таких исследований тривиальны, а траектории графиков зависят в основном от количественных составляющих, но более вероятно другое: им удается обнаружить сложные связи, сделать глубокие выводы, что возможно только благодаря моделированию эволюционной борьбы. Самым важным здесь является то, что в игре участвует большое количество игроков и в их среде можно смоделировать нечто вроде частотно обусловленного баланса, со временем изменяющегося. В разных смоделированных ситуациях можно наблюдать, как участники принимают на себя разные роли, руководствуясь ожидаемым вознаграждением.

Представляется разумным основать свою теорию самообмана на общей теории обмана. Достижения в первой благоприятно скажутся на развитии второй. Что касается внутренней логики обмана, за тридцать лет я так и не обнаружил ничего сверхнового в этой области. Да, различные индивидуальные характеристики могут эволюционировать в более сложные (например, размер рогов у оленя, физическая сила, симметрия – признаки, значимые в брачных играх), а следовательно, их труднее подделать, но обман всегда находит для себя лазейку.

Глава 3. Нейрофизиология и уровни налагаемого самообмана

Несмотря на то что такая наука, как нейрофизиология обмана и самообмана, находится на стадии зарождения, в этой области уже есть несколько интересных открытий. Существуют доказательства того, что роль сознания в управлении поведением человека преувеличена. В противовес нашим убеждениям сознание, по-видимому, «плетется» позади бессознательного (и в действиях, и в восприятии реальности), оставаясь в большинстве случаев наблюдателем, а не инициатором действий.

Наблюдение активного подавления мыслей у людей приводит нас к занятным выводам: мозг эволюционирует так, что одна его часть учится подавлять другую. В то же время есть данные социальной психологии, демонстрирующие тот факт, что иногда попытки подавить мысль приводят к противоположному результату: она возвращается в сознание все чаще. Другое исследование показывает, что подавление нервной активности в той области мозга, которая связана с обманными механизмами, улучшает качество обмана (менее сознательно – более успешно).

Существует явление навязываемого самообмана, при котором сам себя обманывающий индивид действует не в свою пользу, а во благо того, кто принуждает его к самообману. Это может быть родитель, партнер, общественная группа, социум и т. п. Самообман, таким образом, может возникать не во благо, а во вред субъекту, – и это весьма важный аспект человеческой жизни. Значит, мы всегда должны быть начеку. Но предотвращать такие ошибки нужно не с помощью нового обмана, а благодаря большей осознанности своих действий.

Наконец, мы рассматривали самообман как часть агрессивной стратегии, но правда ли это? Посмотрим иначе: самообман служит защитной функцией, например оберегая наше ощущение счастья от суровой реальности. (Крайняя форма проявления данного явления: мы не могли бы утром встать с постели, если бы знали, как на самом деле обстоят дела, – самообман помогает нам жить.) Таким образом, самообман может быть весьма выгоден лично нам. В качестве необычных примеров положительного влияния на здоровье можно привести эффект плацебо и гипноз, хотя обычно такой самообман требует присутствия третьей стороны (гипнотизера, врача). Как мы увидим в главе 6, с помощью самообмана можно стимулировать положительный иммунный эффект.

Нейрофизиология осознанного знания

Большую часть времени мы находимся в сознании, а поэтому логично было бы предположить, что наши решения выполняются по приказам, поступающим из сознания. Я думаю: «Брошу-ка я этот мяч!», мой мозг инициирует сигналы для осуществления этого действия, а затем я кидаю мяч. Но подробное изучение нейрофизиологии действия говорит об обратном. Более двадцати лет назад в ходе экспериментов было доказано, что импульс к совершению действия появляется в отделе мозга, вовлеченном в подготовку моторных действий, примерно на шесть десятых долей секунды раньше осознания самого намерения, за чем следует задержка длиной в полсекунды перед началом выполнения действия. Другими словами, отдел мозга, связанный с действием, активируется за полсекунды до формулирования намерения.

Недавние исследования (2008 год) дают еще более впечатляющие доказательства предсознательной нейронной деятельности. Изучались нейронные и вспомогательные моторные отделы, вовлеченные в последующее моторное планирование действий. Вопрос был сформулирован так: связана ли подготовительная нейронная деятельность с определенным решением (бросить мяч) или с общей действенной активацией (сделать что-то).

Эксперимент дал ответ на этот вопрос. Участнику показывали ряд табличек с буквами (каждую букву – не более полсекунды), при этом перед ним был пульт с двумя кнопками. Он должен был в произвольный момент нажать на одну из кнопок (левым или правым указательным пальцем) и запомнить, какая буква в этот момент появилась на экране. После этого участника просили выбрать среди четырех букв ту, которую он видел на экране в момент нажатия на кнопки. Это служило способом определения момента совершения сознательного выбора, ведь каждая буква была видна только в течение полусекунды, а осознание намерения происходит за полсекунды до начала действия.

Что же насчет предварительного неосознанного намерения? Компьютерная программа отслеживает результаты функциональной магнитно-резонансной томографии разных отделов мозга в те интервалы времени, когда происходит подготовка действия. Удивительно, но участки латеральной и медиальной префронтальной коры, довольно отдаленные от вспомогательных моторных отделов и моторных нейронов, активируются за целых 7 секунд до осознания намерения действия. Учитывая погрешность запаздывания показаний ФМРТ, установлено, что еще за 10 секунд до осознания намерения появляются нейронные сигналы, предваряющие осознание и само действие. Этот эксперимент помогает объяснить ранние научные наработки, касающиеся того, что у людей, принимающих рискованные решения, проявляются предварительные кожно-гальванические рефлексы задолго до того, как они осознают риск.

Стоит выделить следующее. С того момента, как человек осознает свое намерение осуществить какое-либо действие (например, бросить мяч), у него есть примерно одна секунда, чтобы его отменить. Отмена может произойти примерно за 100 миллисекунд до самого действия (одна десятая секунды). Причем все эти процессы идут без участия сознания – подсознательные процессы, происходящие за 200 миллисекунд до действия, могут повлиять на совершение/несовершение действия. В этом смысле доказательство наличия длинной цепочки нейронной активности перед осознанием намерения (после чего возникает примерно секундная задержка до самого действия) не исключает концепции существования свободного волевого решения (по крайней мере в том смысле, что у человека есть возможность отменить действие, принимая во внимание – сознательно или бессознательно – прошлый опыт).

С другой стороны, теперь стало ясно, что требуется некоторое время для осознания действия. Иными словами, скорость передачи нейронного сигнала от пальца ноги к мозгу составляет 20 миллисекунд, но на его осознание уходит в 5 раз больше времени – целых 100 миллисекунд (полсекунды). Повторю, сознание отстает от реальности, и весьма сильно, в результате чего у подсознания остается достаточно времени для искажения информации.

Мы получили самые убедительные доказательства того, что бессознательное опережает сознание при принятии решений, существует большая задержка вступления сознания в процесс (около 10 секунд), а после осознания есть достаточно времени для отмены действия (около 1 секунды). В дополнение скажу: сознанию требуется около полусекунды для восприятия поступающей информации, поэтому чаще всего оно выступает апостериорным[5] «оценщиком» и «комментатором» (включая рационализирование) нашего поведения, чем его инициатором.

Нейрофизиология подавления мыслей

Одним из особых случаев самообмана является сознательное усилие по подавлению осознанной правдивой информации. Это явление изучается нейрофизиологами особенно активно. Результаты исследований ошеломляют: оказывается, различные отделы мозга в процессе эволюции научились сотрудничать в подавлении других отделов для создания обманного образа мышления.

Возьмем активное сознательное подавление памяти. В реальной жизни мы очень часто пытаемся подавить свои мысли: сегодня я не буду об этом думать; пожалуйста, Господи, пусть мысли об этой женщине покинут мой мозг. В лабораторных экспериментах участников просят забыть произвольный набор символов, который они только что запомнили. Результаты получаются весьма отличными друг от друга. Измеряются они путем оценки объема запомненной информации месяц спустя.

Разница результатов обусловлена нейрофизиологическими процессами. Чем более дорсолатеральная префронтальная кора (ДЛПФК) задействована в забывании информации, тем более она подавляет процессы, происходящие в гиппокампе (где обычно хранятся воспоминания), и тем меньше информации участник эксперимента помнит через месяц. ДЛПФК активируется при преодолении когнитивных препятствий, планировании и регулировании моторной деятельности, включая подавление нежелательных откликов. Вследствие того что этот отдел часто воздействует на другие отделы, очень заманчиво предположить, что у него появилась новая функция – подавление памяти. В доказательство можно привести такое физическое явление, как нервные подергивания. Когда мне нужно подавить нежелательную мысль, одна или обе мои руки непроизвольно подергиваются, как будто я хочу оттолкнуть что-то от себя.

Ирония подавления собственных мыслей

Вышеописанный нейрофизиологический эксперимент был проведен с использованием бессмысленного набора букв и чисел. Но при подавлении некой смысловой единицы памяти возникают дополнительные факторы. Можно предположить, что сознательное намерение избежать какой-либо мысли (например, не думать о белых медведях) можно легко осуществить, если каждый раз подавлять ее все сильнее – так, что в конце концов она пропадет. Но происходит совсем по-другому. Сознание будто бы противостоит этому и при определенных условиях мы делаем как раз то, чего не хотели. Например, можем непроизвольно «сболтнуть» некую правду, которую пытаемся скрыть от других. Подавляемая мысль зачастую возвращается в сознание с частотой один раз в минуту, и это может происходить в течение многих дней. Некоторым людям удается успешно подавлять воспоминания, от других это требует заметных усилий. Но редко кому удается достигнуть абсолютного успеха в таком деле.

В этом случае одновременно происходят два процесса. С одной стороны, есть усилие по сознательному подавлению нежелательное мысли, с другой – присутствует бессознательное стремление обнаружить в сознании запрещенную информацию, будто бы проверяя его на наличие ошибок (остались ли в сознании еще мысли, которые нужно подавлять?). Процесс весьма противоречив, особенно когда мы находимся под воздействием когнитивной нагрузки. Когда человек ментально отвлечен или перегружен, подсознательный поиск запрещенных мыслей не сопровождается их подавлением, поэтому нежелательная мысль может приходить в голову даже чаще, чем нужно.

Улучшение обмана путем угнетения нейронной деятельности

Первые достижения в нейрофизиологии появились в результате экспериментов, в которых измерялась активность определенных отделов мозга в пространстве и во времени. Сначала грубо – с помощью электроэнцефалографии, а затем более точно – благодаря ФМРТ и позитронно-эмиссионной томографии. Новые методы исследований представляют собой прямо противоположный подход – выборочно подавляется активность некоторых отделов мозга. Для угнетения мозговой активности используется внешняя электрическая стимуляция кожи головы непосредственно над нужным участком. Например, провоцируется участие испытуемого в инсценированном акте воровства денег; затем он отвечает на вопросы экспериментаторов, при этом часть мозга, вовлеченная в создание обмана (передняя префронтальная кора), подвергается стимуляции. Здесь мы ожидали скорее негативного эффекта, чем позитивного (можно сравнить электрическую стимуляцию отделов головного мозга с ударом по коленке). Но в данном случае вмешательство в деятельность мозга дало положительный эффект.

По крайней мере два ключевых аспекта изменились в сторону увеличения эффективности – скорость реакции при ложных ответах на вопросы и психическое возбуждение. Люди действовали быстрее и были более расслабленными. Кроме того, уменьшилась степень внутреннего морального сопротивления, то есть участник чувствовал себя менее виноватым, когда лгал, а чем меньше он испытывал вину, тем быстрее возрастала скорость его ответов на вопросы. Участники эксперимента, мозг которых подвергался электрической стимуляции, чаще лгали в ответ на релевантные вопросы и реже – в ответ на не относящиеся к делу.

Результаты экспериментов поражают! Искусственное подавление ментальной деятельности улучшает производительность мозга. Здесь возникает аналогия с самообманом, так как подавление можно осуществлять извне с помощью магнитного устройства либо изнутри путем нейронного «усмирения» одних отделов мозга другими. Единственное, чего мы не знаем, – подавляет ли внешнее угнетение активности мозга также и осознание обмана.

Два недавних исследования, проведенных в Китае, показали, что у «патологических лжецов» в отделах мозга, ответственных за обман, обнаруживается больше белого вещества. Белое вещество – это не нейроны, а вспомогательные глиальные клетки, их питающие. По исследованиям, проведенным на фокусниках, мы знаем, что чем больше они практикуются, тем больше в их мозге белого вещества, – здесь можно усмотреть зависимость успешного обмана от тренировки.

Бессознательное самоузнавание сигнализирует об обмане

Классический эксперимент, демонстрирующий самообман, проведенный около 30 лет назад, имел дело с отрицанием (в основном бессознательным) или проекцией человеком собственного голоса. Люди одновременно воспринимали истинную и ложную информацию, имея тенденцию к сокрытию истинной в подсознании, а ложной – в сознании. На эту тенденцию могло повлиять психологическое состояние испытуемого.

Эксперимент основывался на простом явлении человеческого организма. Нас психологически возбуждает звук человеческого голоса, но особенно нашего собственного (например, если проиграть его запись с магнитофона), причем мы этого не осознаем. Во время эксперимента участников просят узнать свой голос (сознательное самоузнавание), в то же время фиксируя факт подсознательного самоузнавания (психическое возбуждение).

Вот как проходило такое исследование. Добровольцев просили прочитать абзац из книги. Пленку с записью их голосов резали на кусочки длиной в 2, 4, 6, 12 и 24 секунды; затем их склеили в одну пленку (записи подбирались соответственно полу и возрасту участников). После этого с помощью специального прибора измеряли кожно-гальванический рефлекс (КГР) участника. КГР – признак психического возбуждения, интенсивность которого увеличивается в два раза, когда человек слышит свой голос (по сравнению с чужим голосом). Участников эксперимента просили нажать на одну кнопку, если, по их мнению, они слышали собственный голос, и на другую, чтобы обозначить степень их уверенности.

Было обнаружено несколько любопытных фактов. Некоторые люди отрицали принадлежность своего голоса. Они допускали ошибку только этого вида и, казалось, не осознавали ее (при последующих опросах только один сказал, что знал о том, что ответил неправильно).

Однако кожно-гальванический рефлекс не ошибался: когда звучал голос владельца, показатели КГР этого человека увеличивались. И наоборот, некоторые люди «узнавали» собственный голос в чужих голосах – они проецировали свой голос, и это опять же был единственный вид ошибки. Половина из них позже осознавали, что совершили ошибку, но КГР опять же давал правильные результаты. Налицо бессознательное узнавание себя, которое опережает осознанное.

Были еще две группы людей – те, которые никогда не ошибались, и те, которые допускали ошибки обоего вида, иногда им удавалось «одурачить» даже свою кожу, но для простоты анализа мы их не учитываем.

Известно, что когда люди испытывают негативные чувства по поводу себя, это приводит к меньшему самововлечению (например, они реже смотрятся в зеркало). В данном эксперименте некоторым добровольцам предварительно искусственно понижали настроение, объявляя им, что они плохо показали себя на псевдоэкзамене, который прошли незадолго до этого (оценки за экзамен присваивались им произвольно). Именно они не распознавали собственные голоса. И наоборот – люди, которые были удовлетворены экзаменационными оценками, ошибочно «узнавали» свой голос в других голосах. Таким образом, стало ясно, что степень самопрезентации индивида увеличивается под влиянием успеха и сокращается под влиянием неудач.

Другой интересный аспект (никогда не подвергавшийся статистическому анализу) заключается в том, что те, кто отрицал свой голос, выказывали высокие уровни возбуждения при воздействии всех стимулов. Создается впечатление, будто они были настроены действовать быстро, отрицать факты, чтобы побыстрее от них «избавиться». И напротив, «придумывание» реальности (проецирование своего голоса) кажется куда более расслабленным процессом, сопровожающимся меньшим уровнем возбуждения. Кроме того, отрицание происходит быстро, с низкой когнитивной нагрузкой, но требует высокого уровня возбуждения для быстрого опознания и «удаления» из сознания.

Можно провести параллель с процессом, происходящим в мозге при узнавании знакомых лиц. У некоторых людей нарушена работа некоторых отделов мозга, что осложняет сознательное узнавание. Когда участника эксперимента просят выбрать знакомые лица из незнакомых или сопоставить изображения лиц с именами, он действует в случайном порядке. Тем не менее он узнает знакомые лица подсознательно, о чем свидетельствуют изменения мозговой активности и электропроводности кожи. Когда его спрашивают, кому из всех лиц он доверяет больше, обычно он делает правильный выбор. Таким образом, у него есть некоторый доступ к подсознательному, который, однако, весьма ограничен.

Подобные эксперименты проводились на животных. Некоторые птицы демонстрируют похожую модель поведения. Когда им проигрывают звуки криков птиц одного с ними вида, они демонстрируют большее физическое возбуждение, но наиболее сильный отклик дают на звуки своего голоса. Птицу можно легко надрессировать таким образом, чтобы она нажимали клювом на определенную кнопку при звуках своего голоса (аналог узнавания своего голоса у людей), а измерение ее физического возбуждения поможет определить наличие подсознательного самоузнавания (аналог КГР). Интересно, если инсценировать птичью драку и заставить птицу проиграть ее (то есть ухудшить ее психическое состояние), будет ли она избегать узнавания своего голоса, как это делают люди, и наоборот?

Может ли одна часть мозга спрятаться от другой?

Левое и правое полушария соединены мозолистым телом; симметричная организация мозга оказывает большое влияние на нашу повседневную жизнь. Полушария получают информацию отдельно (левое ухо, правое полушарие), а также действуют независимо (левое полушарие управляет правой рукой).

Я часто замечал, что правое полушарие моего мозга может быть не задействовано в поиске пропавшей вещи до тех пор, пока левое не обозначит цель в виде громкого заявления вслух. Иными словами, я буду искать объект в видимом пространстве или в карманах, включая левый, и не найду его, пока не произнесу слово вслух («зажигалка»). Тогда я неожиданно замечаю предмет в поле моего зрения слева или нахожу его в левом кармане (проявление «перекрестности» мозга – информация слева поступает в правое полушарие, которое контролирует движения левой стороны тела). Полагаю, это происходит потому, что информация об искомом объекте, произносимая вслух, не делится поровну при прохождении через мозолистое тело, а воспринимается только правым полушарием. Тогда левое поле обозрения и левая сторона тела, находящиеся под контролем правого полушария, активизируются и я нахожу предмет.

Имеет ли этот любопытный факт какое-либо отношение к самообману? Полагаю, что да. Когда я хочу скрыть что-то от самого себя, например ключи, которые неосознанно «стянул» у другого человека, то кладу их на хранение в левый карман, где их будет труднее найти, даже если я стану искать сознательно. Кроме того, я заметил, что «нечаянное» прикосновение к женщине (неосознанное действие) осуществляется преимущественно левой рукой и является сюрпризом для моего доминирующего левого полушария, которое контролирует правую часть тела. Левое полушарие (лингвистическое) связано с сознанием; правое менее сознательно.

Это подтверждается свидетельствами того, что процесс отрицания и последующая рационализация, очевидно, происходят преимущественно в левом полушарии и подавляются правым. Люди, у которых правая часть тела парализована (вследствие перенесенного инсульта левого полушария), никогда или очень редко отрицают свое состояние. Однако все-таки небольшой процент пациентов с левосторонним параличом отрицает свой инсульт (анозогнозия), а когда им предъявляют доказательства (например, запечатленную на видео их неспособность пошевелить левой рукой), они дают волю удивительным рационализациям, отрицая причину паралича («это произошло вследствие артрита, чрезмерных упражнений, я сегодня чувствую себя не очень подвижным»). Это касается прежде всего пациентов с большими поражениями центра правого полушария мозга и согласуется с доказательствами того, что правое полушарие более «эмоционально честное», а левое активно задействовано в саморекламе. Обычно люди быстро реагируют на неприятные слова, но те, кто страдает анозогнозией[6], демонстрируют долгую задержку реакции, что говорит о подавлении информации о своем состоянии.

Навязываемый самообман

До сих пор мы говорили о самообмане, происходящем во благо обманывающего, помогающем создать иллюзорный образ себя. А теперь поразмыслим над воздействием на нас других людей. Мы очень чувствительны к мнениям, решениям и действиям окружающих. Более того, они могут манипулировать нами и доминировать над нами. В результате может возникнуть самообман, налагаемый на нас другими людьми (с различной степенью интенсивности).

Возьмем примеры крайних проявлений этого явления. Пленник может начать ассоциировать себя со своим похитителем, жена – жертва унижений – принять мировоззрение мужа-обидчика, а ребенок, подвергшийся растлению, – начать винить в случившемся самого себя. Все это случаи налагаемого самообмана, который если и приносит какую-то пользу жертве, то она заключается в избегании конфликта с доминирующим индивидом. По крайней мере так всегда говорят сами обманщики. Оскорбляемая жена может испытывать большой страх и рационализировать свою покорность мужу как наиболее эффективный способ избежать дополнительных оскорблений.

Не все случаи налагаемого самообмана так экстремальны. Возьмем поведение птиц. У многих видов доминирующим является самец – он держит под контролем территорию, на которой поселяется самка. И он может выгнать ее с места кормежки. Но с течением времени он теряет доминирующее положение, и когда приходит время кладки яиц, уже самка прогоняет его с лучших мест. Из-за риска завоевания отцовства другим самцом, а также вследствие того, что самка осуществляет большой вклад в производство потомства, доминирующее положение переходит к ней. Подобное может происходить и в человеческих отношениях.

Эта мысль пришла мне в голову давным-давно. Я наблюдал такую модель поведения на своих отношениях с женщинами – в начале отношений я доминировал, а затем подчинялся. Позже я заметил, что доминирующая система самообмана переходила от меня к ней. Сначала все дискуссии заканчивались в мою пользу, но я этого не замечал, уверенный, что так и должно быть. После этого был короткий период времени, когда мы говорили на равных, а затем мы скатывались в ее систему самообмана – я извинялся перед ней за те промахи, которые, по сути, допускала она.

Например, секс – в данном случае он является просто ночным кошмаром – непонятно, кто на кого больше влияет? Поэтому каждая сторона считает себя вправе винить вторую в сексуальной дисфункции, даже если оба в равной степени виноваты? В результате один из партнеров попадает в самое незавидное положение: под действием чувства вины или страха разрыва отношений он/она практикует самообман в интересах кого-то другого.

Скрытая и явная самооценка

Давайте рассмотрим другой пример навязываемого самообмана с глубоким социальным подтекстом. Мы можем измерить как скрытые, так и явные предпочтения человека. Чтобы обнаружить явное, нужно просто попросить людей указать свои предпочтения – например, предпочитают ли они белых людей афроамериканцам (участниками эксперимента могут быть и те и другие).

Чтобы обнаружить скрытые предпочтения, проводится более тонкий эксперимент. Участников просят нажимать правой рукой на кнопку, когда они слышат «белые» имена (Чип, Брэд, Уолтер) или «хорошие» слова (радость, мир, замечательный, счастливый), и левой рукой, когда слышат «черные» имена (Тайрон, Малик, Джамал) или «плохие» слова (агония, мерзкий, война, смерть). Затем все меняется наоборот: белый или плохой, черный или хороший.

Теперь измеряем время задержки реакции – как долго участник думает, прежде чем он откликнется на стимул: белый/хороший или белый/плохой. И принимаем как данность следующее: маленькая задержка (быстрый ответ) означает, что термины более крепко ассоциируются в мозге друг с другом. Это называется тестом на скрытые ассоциации (ТСА). Он был изобретен в 1998 году и подробно описан в литературе, включая (что необычно для общественных наук) книги по методологии. Несколько сайтов в Интернете содержат богатейшие материалы для ТСА (например, сайты Гарварда, Йеля, Вашингтонского университета), а исследования по этой методике дали ошеломляющие результаты.

Оказывается, что темнокожие и белокожие люди в равной степени выказывают явное предпочтение своей расе, темнокожие даже чуть больше. Но когда дело касается измерения скрытых предпочтений, белые чаще отвечают в пользу своей расы, чем при выявлении явных предпочтений, а темнокожие – в среднем – предпочитают белокожих темнокожим. Это совершенно неожиданно с точки зрения эволюционной перспективы («я» по умолчанию должно вызывать «я-интерес»). Если организм предпочитает других людей себе подобным при выявлении скрытых предпочтений, то это означает, что его интерес не направлен на себя.

Это явный признак налагаемого самообмана, и, вполне возможно, он может вызвать негативные последствия. Например, когда темнокожих ущемляют по этническому признаку, их эффективность на экзаменах сильно ухудшается.

Темно– и белокожие студенты Стэнфордского университета приехали в лабораторию, чтобы пройти относительно сложный тест на выявление способностей. В одной ситуации они просто прошли тест, в другой каждого просили рассказать немного о себе, в том числе назвать свою этническую принадлежность. В первом случае и темно– и белокожие студенты показали равные результаты. Во втором результаты белокожих были незначительно лучше прежних, а результаты темнокожих – хуже почти на 50 %. Таким образом, налагая на людей праймы, можно манипулировать производительностью их мозга. Азиатские женщины показывают лучшие результаты на математических тестах при прайме «азиатка» и худшие – при прайме «женщина». Никто не знает, как долго сохраняется эффект такого прайма и как часто он возникает: как часто афроамериканцу напоминают о его расовой принадлежности? Один раз в месяц? Каждый день? Каждые полчаса?

Вполне возможно, что исторически подавляемое меньшинство, социально подчиненное, имеет скрытый негативный образ себя и предпочитает других (угнетателей) себе подобным, а также уступает по разным параметрам доминирующей группе вследствие осознания подчиненного положения. Налицо мощь налагаемого самообмана – подчиненный индивид принимает стереотип поведения доминирующего. Так происходит, конечно, не всегда. Угнетенные противостоят порабощению, так как осознают его. В любом случае, в истории общества случаются революционные моменты, когда большие группы людей осознают свое положение. Изменяются ли при этом показатели ТСА, пока неизвестно.

Фальшивые признания, пытки и лесть

Стоит упомянуть еще несколько форм самообмана. Поразительно легко убедить человека сделать фальшивое признание в преступлении, которого он не совершал, даже если это предполагает последующее лишение свободы. Все, что нужно, – восприимчивая жертва и старый добрый метод «24/7»: изоляция ее от других людей, депривация сна, принудительный допрос, при котором не допускаются отрицания и опровержения, предоставление фальшивых улик, гипотетических заключений («На оружии убийства обнаружена ваша кровь; возможно, вы находились в бессознательном состоянии и убили своих родителей против своей воли»). У разных людей способность противостоять давлению и самообману различается. Некоторые склонны даже к созданию фальшивых воспоминаний, подтверждающих признание в преступлении, которого они не совершали.

Есть также вид самообмана, который можно назвать защитным. Например, что происходит с жертвой во время пытки? Боль может быть так велика, что возникает нечто вроде «диссоциации» – отделения физической системы от ментальной. Нервная система как бы защищает себя от ужасающей боли, дистанцируясь от нее, «выкидывая» ее из организма. Можно предположить, что такое поведение налагается мучителем, но указанный феномен также и защитная реакция, обеспечивающая выживание при неблагоприятных условиях. Из опыта мы знаем, что это всего лишь временное решение и что последствия пытки и состояния беспомощности еще долго мучают индивида, принося ему психологические и физические страдания. Конечно, есть менее затратные формы дисассоциации от боли – например, мать, отвлекая внимание ребенка от боли, щекочет его.

Относительно мягкая форма самообмана – лесть, при которой подчиненный индивид «массирует» эго доминирующего индивида в целях повышения своего статуса. Как обычно бывает при королевском дворе: у подхалима есть достаточно времени, чтобы изучить «повадки» короля, в то время как король не обращает на последнего внимания. У короля искаженное представление о себе: доминирующий статус уменьшает его мотивацию на изучение собственного самообмана.

Налагаемый самообман используется и в мошенничестве (глава 8). Например, такая ситуация: мошенник должен убедить жертву в том, что они знакомы. Это достигается следующим путем: злоумышленник кладет руку на плечо жертвы и восклицает: «Ну, чем ты там занимался, приятель?» Восприимчивая и поддающаяся жертва может моментально создать фальшивые воспоминания о том, где и когда они встречались, снабжая мошенника фактами, которые он позже использует как доказательство знакомства.

Существует еще одна форма налагаемого самообмана, которая широко распространена и очень важна. Способность лидеров вызывать самообман у подчиненных оказывает большое влияние на исторические события. Как мы увидим в главе 10, ложные исторические повествования могут использоваться в разжигании воинственных настроений. В то же время политический успех лидера может вызвать у людей веру в то, что он действует в их интересах, когда на самом деле это не так.

Ложные воспоминания о насилии у детей

В 1980–1990-х годах всплывающие время от времени доказательства насилия над детьми и женщинами явились причиной возникновения двух «эпидемий» обвинений, в которых пострадало много невинных людей (они подвергались публичному унижению и судебному преследованию за несуществующие преступления, попадали в тюрьму). Все такие случаи подразумевали появление ложных воспоминаний, налагаемого самообмана, приводящего к большим социальным недоразумениям и потерям.

Эти две эпидемии были связаны между собой. Одна из них состояла в том, что подразумевалось наличие большого количества случаев насилия над женщинами в детском возрасте, что обнаруживалось только с помощью «терапии восстановления памяти». Женщина обращалась к терапевту по какой-либо причине, не связанной с сексуальным насилием; в результате вскрывалось, что в более раннем возрасте она подвергалась систематическому насилию. Предположения терапевта, наводящие вопросы, гипноз – средства восстановления воспоминаний, – все вместе приводило к появлению у женщины фальшивых воспоминаний.

Причины второй эпидемии вытекали из первой: если так много сексуального насилия происходило в прошлом, значит, оно происходит и сейчас. В 1983 году в Калифорнии учителя начальной школы были обвинены в регулярном сексуальном насилии над детьми, а также в побуждении малышей участвовать в сатанинских ритуалах, убийстве домашних кроликов и в том, что они заставили детей совершить прогулку на самолете, где и произошли все эти действия.

У эпидемий были общие черты. Можно вызвать фальшивые воспоминания, но нельзя заставить «высвобожденные» воспоминания быть такими, какими хочется. В конце концов ситуация вышла из-под контроля. Затем дело утихло. Но прежде, чем все закончилось, десяткам людей пришлось пережить психологическую травму и узнать множество абсурдных «подробностей» того, как их дети подвергались сексуальному насилию роботов и лобстеров, которые заставляли их есть живых лягушек.

Многие люди попали в тюрьму за воображаемое насилие, а некоторые родители подвергались публичным обвинениям в педофилии по отношению к собственным детям. Увы, не было недостатка в психологах, которые тоже позволяли себя одурачить и в суде утверждали, что, по их экспертному мнению, женщины и дети говорят правду.

Самообман – иммунная система психики?

Альтернативное понимание самообмана заключается в том, что он рассматривается как защитная реакция мозга от наших примитивных подсознательных желаний (фрейдистский подход) или посягательства на наше счастье (социальная психология). Во втором случае счастье рассматривается как отдельный результат, часть нашего ментального здоровья. Таким образом, счастье достойно того, чтобы его защищать, а для этого у нас есть «психологическая иммунная система». Она оберегает наше ментальное здоровье так же, как настоящая иммунная система, – физическое. Здоровые люди счастливы и оптимистичны, лучше контролируют свою жизнь.

Вследствие того что самообман может иногда создавать такие эффекты, он используется в этих целях. Мы подтасовываем факты, искажаем логические связи, закрываем глаза на альтернативные объяснения – то есть лжем себе. В то же время у нас есть «центр разумности», который определяет, как далеко мы можем зайти в попытках защитить свое счастье с помощью самообмана (он следит, чтобы мы не выглядели смешными в глазах окружающих или не слишком уходит от реальности). Почему эволюция не смогла создать более разумный механизм регуляции такой важной эмоции, как счастье?

Конечно, успешные организмы чувствуют себя более счастливыми, оптимистичными и уверенными в себе. Значит ли это, что самопереоценка является причиной улучшения состояния? Вряд ли. Подавленный человек показывает гораздо меньшую степень самопереоценки, чем счастливый. Этот факт иногда приводится в доказательство того, что самообман, самопереоценка помогают устранить депрессию. Но это абсолютная подмена причины и следствия. Период депрессии – не самое лучшее время для самораздувания. Наоборот, она больше провоцирует самоанализ и самокритику.

Прежде чем мы обратим внимание на психологическую иммунную систему, вспомним, как действует настоящая иммунная система: она истребляет паразитов – организмы, представляющие угрозу нашей жизни (см. главу 6). Кроме того, она использует самые различные молекулярные механизмы для того, чтобы атаковать, обезвреживать, поглощать и убивать населяющие организм существа. Последние – то есть вирусы, бактерии, грибки, черви, простейшие – сами применяют техники, отточенные эволюцией за сотни миллионов лет естественного отбора. Более того, иммунная система хранит большую и точную «библиотеку» предыдущих атак на организм и возможных ответов на них.

В отличие от этого психологическая иммунная система не удаляет причину нашего несчастья, а преуменьшает ее, рационализируя внутреннее состояние, создавая ложное объяснение. Если бы биологическая иммунная система работала так же, это выглядело бы следующим образом: «Ладно, ты сильно простужен, но по крайней мере не настолько, как парень, живущий по соседству». Таким образом, настоящая психологическая иммунная система должна была бы подвигнуть нас на то, чтобы мы пошли и решили свою проблему. Вина мотивирует нас на компенсирующий альтруизм, несчастье – на попытки улучшить жизнь, смех помогает пережить абсурдность некоторых ситуаций и т. п. Самообман же заманивает нас в ловушку, предлагая временную выгоду, но не решает проблему.

Будучи социальными существами, мы очень чувствительны к действиям и мнениям других и можем попасть под их влияние. Например, наша самооценка, а следовательно, и ощущение счастья, может понизиться под влиянием чьего-то мнения, – но зачем использовать для решения этой проблемы такой сомнительный способ, как самообман? Заметьте, что понятие самообмана как защитного механизма близко к понятию раздутого «я-образа» – я лгу себе не для того, чтобы обмануть вас, а чтобы защититься от ваших нападок на мое ощущение счастья.

Я вижу слабые места этой концепции. Вы являетесь частью собственного социального мира. Возможно, вы и есть тот «внутренний глаз», который наблюдает за вами и изучает ваше поведение. Что он видит? Сначала сознательные действия, а затем подсознательные мотивы? Давайте начнем с этого предположения.

Можно ли, одурачив этот «внутренний глаз», обмануть и какую-то другую часть себя, возможно, во благо себе? Думаю, да. Мы можем попытаться подавить болезненные воспоминания о событиях, на которые не способны повлиять. Чья-то дочь убита неизвестным: «Когда она погибла, я сберег память о ней и попытался забыть о трагедии». Мы предполагаем, что возвращаться снова и снова к болезненным воспоминаниям не имеет смысла. Если мы забудем их, то ничего не потеряем.

Существуют также различные способы положительного воздействия на наше сознание, которые не являются самообманом. Они вовлекают нас в различные действия, направленные на самосовершенствование. Например, медитация, молитва, чувство оптимизма, ощущение цели, значимости и уверенности, так называемые «позитивные иллюзии». Как мы увидим в главе 6, польза этих действий заключается в улучшении функционирования иммунной системы. Здесь мне хочется остановиться на двух похожих явлениях: эффекте плацебо и гипнозе. Оба этих явления доказывают тот факт, что вера может исцелять.

Эффект плацебо

Эффект плацебо и гипноз (включая аутогипноз) являются примерами самообмана, приносящего пользу. Эти действия обычно требуют присутствия третьей стороны – персоны в белом халате и со стетоскопом на шее или человека, качающего перед вашими глазами часы и ритмично произносящего определенные слова. Для достижения эффекта плацебо химически неактивное или безвредное вещество провозглашается лекарством, и это может произвести настоящий терапевтический эффект. Он настолько сильно проявляет себя, что сейчас все испытания новейших лекарств проводятся с учетом эффекта плацебо. Например, когда хотят проверить, действительно ли новое лекарство помогает от артрита, то испытуемых разделяют на две группы и одной дают настоящее лекарство, а второй – плацебо-таблетки. Только если лекарственное средство покажет лучшие результаты, чем плацебо, оно может считаться действенным. Было бы хорошо добавить третью группу людей, не получающих никакого лекарства, чтобы измерить действенность эффекта плацебо, но эта практика не закреплена среди врачей.

Такие эксперименты показывают, что у большинства людей эффект плацебо проявляется довольно ярко. Это соотносится с нашими знаниями о гипнозе: позитивное ассоциирование связано со сторонними манипуляциями (обязательно присутствие третьей стороны). Получается, что наша способность обманывать себя во благо легко подвергается воздействию со стороны других людей.

Следующие проявления эффекта плацебо наглядно демонстрируют связь между размером затрат и получаемой выгодой. Эффект плацебо проявляется сильнее, если

• таблетка больше по размеру;

• ее стоимость больше;

• она имеет форму капсулы, а не пилюли;

• процедура представляет собой инвазию (укол лучше, чем таблетка; фальшивое хирургическое вмешательство особенно действенно);

• пациент действует более активно (втирает лекарство);

• у лекарства больше побочных эффектов;

• врач выглядит как «настоящий врач» (белый халат, стетоскоп и т. п.).

Даже цвет таблеток влияет на их действенность: белый – препараты от боли (ассоциация с аспирином?); красный, оранжевый, желтый – стимулирующие средства; синий, зеленый – транквилизаторы. По-видимому, синие плацебо-таблетки способны вызвать у человека сонливость только с помощью своего цвета, а кроме того, увеличивают иммунную выгоду (см. главу 6).

В основном теория о действии плацебо согласуется с теорией когнитивного диссонанса (см. главу 7) – чем более человек склонен к какому-либо состоянию, тем существеннее для него рационализировать свою склонность, а большая рационализация увеличивает положительный эффект.

В хирургии можно найти много примеров действенности эффекта плацебо. Классическим явился случай хирургического лечения ангины (болей в сердце) в США в 1960-х годах, проводимого с помощью небольшой операции на грудной клетке, при которой соединялись две артерии, расположенные рядом с сердцем, чтобы увеличить приток крови к этому органу для уменьшения боли. Операция была эффективна – боль уменьшалась, пациенты и хирурги чувствовали себя счастливыми. Затем несколько ученых провели исследование. Они подвергли ряд пациентов похожей операции со вскрытием грудной клетки, но артерии не соединяли. Швы накладывались на то же место, что и при обычной операции, и пациенты не знали об истинном характере вмешательства. Эффект от такой фальшивой операции оказался таким же, что и при настоящей. Другими словами, все действие настоящей операции состояло в эффекте плацебо. Соединение артерий не играло фактически никакой роли.

Хирургическое вмешательство очень часто связано с эффектом плацебо, предположительно из-за высокой цены и массовой общественной поддержки такого способа лечения. На самом деле большинство случаев такого вмешательства сомнительны и могут вызвать осложнения с необходимостью последующего лечения – вспомните, например, лицо Майкла Джексона. В самой этой дисциплине заложена опасность ее развития в неблагоприятную для пациента сторону. К примеру, единственной целью «ремунеректомии»[7] является «облегчение» кошелька пациента. Вспомните об артроскопической хирургии, которая якобы может исправить дефекты коленного сустава, вызванные остеоартритом. Небольшое исследование показало, что многие фиктивные операции производили такой же эффект, как и настоящие, то есть налицо был эффект плацебо. Настоящие операции вызывали больше боли, чем плацебо-операции, так как представляли собой более обширную инвазию, но в остальном оба вида вмешательства показали схожие результаты.

Эффект плацебо был изучен весьма подробно, и не остается сомнений, что для некоторых пациентов одной только уверенности в том, что обезболивающее принято, достаточно, чтобы стимулировать выделение эндорфина – гормона, уменьшающего болевые ощущения. Иными словами, изменения, которых мозг ожидает в будущем, влияют на его нынешнее физиологическое состояние. Мозг предвосхищает улучшение, и пациент испытывает положительные ощущения. Это объясняет, почему люди, страдающие болезнью Альцгеймера, не испытывают эффекта плацебо – они просто не могут предвосхищать будущее.

Предвосхищение вызывают эффекта плацебо именно потому, что у человека уже имеется опыт успешного лечения. Как пишет один автор:

Медицинское лечение, получаемое пациентами, можно сравнить с выработкой условных рефлексов. Белый халат доктора, заботливый голос персонала, больничный запах, укол шприца или прием таблетки – все это приобрело особое значение для человека через его прошлый опыт – и приводит к ожиданию облегчения боли.

Депрессия особенно подвержена плацебо-эффекту. Многочисленные исследования показали, что только 25 % антидепрессантов оказывает эффект, остающиеся 75 % – эффект плацебо. Поверить в то, что таблетка тебе поможет, – значит наполовину победить депрессию. В конце концов, депрессия – это отсутствие надежды, а таблетка ее дарит. Я всегда думаю об этом, когда мне прописывают антидепрессанты. Мне говорят, что не стоит ждать положительного эффекта раньше чем через три-четыре недели, – «он должен сформироваться». Недавние метаанализы (2010 год) вскрыли очень интересный факт. Эффект плацебо хорошо работает при слабых депрессиях, но при серьезных помогает только настоящее лекарство, плацебо же почти бесполезен. Это соотносится с характерной особенностью самообмана по отношению к другим людям – небольшая доза дает неплохой эффект, а действие более масштабного самообмана не впечатляет.

Действие аутостимуляции можно ярко проиллюстрировать на примере одной работы по исследованию женской сексуальности. У женщины, уверенной в своей сексуальной дисфункции и не получающей оргазма, можно вызвать сильное возбуждение путем предоставления ей ложной информации о притоке крови к тазу (что соотносится с наличием возбуждения) в результате сексуальной стимуляции. Сообщение о большом притоке крови оказывает соответствующее воздействие – женщины сами «убеждают» себя в своем возбуждении (это явление напоминает то, что вид собственной эрекции увеличивает возбуждение мужчины).

Вне всякого сомнения, эффект плацебо применяется и в спорте. Исследования, в которых принимали участие велосипедисты, показали, что на спортивные показатели участника положительно влияет сообщение о том, что он получил дозу кофеина (хотя на самом деле не получал). Частота таких случаев – около 50 % по отношению к случаям, когда участник действительно получает дозу кофеина (и сообщение об этом). Достаточно просто сказать спортсмену, что он получил большую дозу кофеина, чтобы его спортивные показатели повысились. Даже в поговорке «Без труда не выловишь и рыбку из пруда» содержится плацебо-эффект.

Можно даже вызвать плацебо-эффект самого плацебо-эффекта. Например, вы сообщаете своему знакомому, страдающему от синдрома раздраженного кишечника, что он теперь будет получать некое плацебо-лекарство – неактивное химическое вещество, не содержащее медикамента. Затем описываете сам эффект плацебо: это мощное средство, которое действует лучше при положительном отношении к лечению; таблетки нужно принимать в полной уверенности, что они помогут. Неудивительно, если такая тактика принесет плоды и ваш знакомый действительно почувствует облегчение.

Очень заманчиво провести аналогию с религией. Здесь тоже ключевым аспектом является вера. В обоих случаях задействованы обусловленные ассоциации (доктор, пастор). До относительно недавнего времени (5 тысяч лет назад) религия и медицина были объединены в одну область знания. Поэтому регулярное посещение религиозных институтов (особенно если музыка там хороша!) усиливает эффект плацебо и другие иммунные изменения так же, как регулярные визиты к внимательному и заботливому врачу.

Неожиданным в эффекте плацебо явилось то, что его действие сильно различается у разных людей. Примерно у одной трети населения возникает очень сильный эффект, у второй трети – средний и у последней – нулевой. Это подтверждает то, что система самообмана, заложенная в человеке, эволюционирует и заложена в генах. Мы не знаем, в какой степени формы и степень самообмана обусловлены генетически, но недавние исследования показали, что у пациентов, страдающих депрессивными расстройствами, эффект плацебо проявляется по-разному в зависимости от конкретной генетической родословной.

Что еще можно сопоставить с плацебо-эффектом? Восприимчивость к гипнозу, например, тоже проявляется у людей по-разному: некоторые очень стойки к внушению, а другие легко поддаются манипуляции. Нас не должно удивлять то, что восприимчивость к гипнозу и склонность к плацебо-эффекту идут рука об руку. Каждая из них является подобием самообмана, требующего присутствия третьей стороны, гипнотизера или «доктора». Во время исследований людей делят на две группы – легко и плохо поддающихся гипнозу. Затем внушаемых участников подвергают гипнозу и проводят тест Струпа (распознавание напечатанных разным цветом слов, обозначающих цвета): концентрируют внимание только на цвете, которым напечатаны слова. Результаты говорят о том, что само значение слов при этом не мешает подопытным давать правильные ответы. Но люди, плохо поддающиеся гипнозу, не демонстрируют в данном случае улучшения результатов. Налицо факт, что легкая внушаемость приносит и пользу: увеличение концентрации внимания и возможность ослабить когнитивную нагрузку.

В соответствующей литературе подробно описана польза гипноза. Но он приносит ее только тем людям, которых можно охарактеризовать как внушаемых. Гипноз способен оказывать положительное влияние на боль, продолжительность родовых схваток, психологическое самочувствие, иммунные эффекты, аллергические проявления, синдром раздраженного кишечника и т. д. Аутогипноз также приносит пользу при стрессе, например во время экзаменов.

Глава 4. Самообман в семье и расщепленное самосознание

Обычно мы проводим начало своей жизни – первые двадцать лет – в семье, как правило, состоящей из одного или двух родителей и одного или нескольких детей. Нередко она является частью другой большей семьи, включающей дедушек/бабушек, дядей/теть, двоюродных братьев/сестер и т. д. Ключевой биологический аспект семейных отношений – генетическое родство (обозначим его как r). Все члены семьи связаны между собой родством в том смысле, что любой ген одного члена семьи имеет свою копию, принадлежащую другому участнику семьи, так как напрямую переходит от общего предка.

Обычно ген родителя встречается у ребенка в половине случаев (отношение r у ребенка = 1/2), а ген ребенка у одного из родителей – также в половине случаев. Сиблинги[8] тоже имеют соотношение генов 1/2, полусиблинги – 1/4 и т. д.

Правило Гамильтона гласит: польза альтруистического акта по отношению к родственнику, помноженная на относительную степень родства, должна быть больше, чем затраты совершающего альтруистический поступок, чтобы естественный отбор способствовал альтруизму. Например, если вы помогаете своей сводной сестре, то (при равных других условиях) польза для нее должна превышать степень ваших затрат в четыре раза. Подобным образом естественный отбор будет препятствовать эгоистичному акту, который принесет ей в четыре раза больше вреда, чем пользы вам.

В целом, степень родства в семье высока, что способствует увеличению родственного вклада и ограничению конфликтов, но она никогда не унитарна (r = 1), поэтому в семье возможен конфликт. Для нашего исследования ключевым является тот фактор, что родство привносит дополнительные аспекты и свою логику в процесс обмана и самообмана.

Родители зачастую утверждают, что в основе их действий лежат родственные чувства (родительский вклад), хотя на самом деле они основаны на неродственном компоненте отношений (родительская эксплуатация). Они могут не осознавать этого искажения. В свою очередь ребенок может симулировать дополнительные нужды, чтобы увеличить родительский вклад до размеров, превышающих для родителя оптимальные. И так далее. Родственные отношения фактически могут быть осложнены обманом и самообманом, что влечет за собой такие явления, как неправильная самопрезентация, манипуляции и внутреннее раздвоение личности. Давайте рассмотрим каждое в отдельности.

Любой индивид может совершать по отношению к членам семьи как альтруистические, так и эгоистические действия, но в случае с родственниками существует возможность искажения мотивов. Например, от человека с низким r по отношению к вам вы, как правило, не склонны ожидать действий в ваших интересах, в случае же с родственником, наоборот, ждете от него альтруизма. Поэтому родственник может совершить действие, которое выглядит как выгодное для вас, но на самом деле является манипуляцией. Он также может предъявить вам требования: «Разве мы с тобой не родные люди? Если ты преуспеваешь в жизни, то и я к этому имею отношение! Давай объединим наши обоюдные интересы».

Или такая ситуация. Естественный отбор предполагает родительский вклад в воспитание и заботу о потомстве, но не подразумевает полной отдачи сил. Поэтому зачастую искажения в отношениях близких родственников бывают очень болезненными. Вы заботитесь о своем ребенке или эксплуатируете его? Любите или не любите? Учитываете собственные интересы ребенка или рассматриваете его только как инструмент для удовлетворения своих амбиций? Все аспекты взаимоотношений подвержены различным видам обмана как со стороны родителя, так и со стороны ребенка.

Идем далее. Поскольку родительский вклад осуществляется в течение продолжительного времени и значительная доля при этом отводится словесному воспитанию, есть опасность возникновения сознательной и подсознательной манипуляции, включая налагаемый самообман, при котором родитель навязывает ребенку некий шаблон мышления, служащий родительским интересам. Ребенок растет в полной уверенности в том, что родители действуют ему во благо. Он не может освободиться от налагаемого самообмана до тех пор, пока не избавится от потребности получения родительского вклада. Вспомним случаи эмоционального «зашкаливания» у подростков и открытой враждебности по отношению к родителям. Степень воздействия на родителей их собственных манипуляций может весьма различаться. Кроме того, родители не представляют собой неделимое целое: это отец и мать, отдельные индивиды, и у них разные интересы и различные цели манипуляции.

Аспекты родственных взаимодействий могут привести к расщеплению психики на несколько частей, каждая из которых имеет собственный интерес (чаще всего это «материнская» и «отцовская» части характера). Раньше мы были уверены, что у организма есть один-единственный интерес, одна цель – максимизировать генетическое воспроизводство. Но теория о родстве не поддерживает эту концепцию.

Разные наши гены «преследуют» различные цели. Например, Y-хромосома всегда передается от отца к сыну. Ее «интересы» никак не связаны с дочерью. Значит ли это, что отец всегда немного предубежден по отношению к сыну? Совсем нет. Мужская X-хромосома передается только дочери, а она почти в 10 раз больше наделена генами, чем Y-хромосома, поэтому мужчины должны быть больше генетически предрасположены к своим дочерям. Никто не знает, соответствует ли это действительности, но есть некоторые свидетельства того, что дедушка и бабушка со стороны отца чаще более расположены к внучке, чем к внуку, что согласуется с тем фактом, что к ней перешла их X-хромосома (1/2 против 0).

Хромосомы X и Y – только часть генома. Основное генетическое расщепление в человеке происходит между материнской и отцовской половиной, влияние которых одинаково сильно. Есть несколько сотен генов, которые активируются, только если передаются от матери (так называемые материнские активные гены), и примерно столько же – от отца (отцовские активные гены). Материнские гены «преследуют» материнские интересы, отцовские – соответственно отцовские. Это вызывает внутренний конфликт, при котором две отдельные генетические половины стремятся установить контроль над поведением человека.

Этот конфликт имеет два важных последствия. Во-первых, обе генетические половины стараются обмануть друг друга. Например, материнские гены «преувеличивают» выгоду от каких-либо действий по отношению к людям с определенной степенью родства к вам, а отцовские гены – наоборот, «преуменьшают» ее. Во-вторых, эти половины отличаются друг от друга характером направленности обмана (кого обманывать). Как мы увидим ниже, это расщепление очень глубоко укоренено в человеке и проявляет себя во все жизненные периоды – от самого раннего детства до глубокой старости.

Конфликт родитель/ребенок

Этот конфликт обычно касается того, какую долю родительского вклада получает ребенок и как его поведенческие тенденции влияют на родителей. Естественный отбор способствует тому, чтобы родитель максимизировал количество выживающих отпрысков. Но ребенок всегда старается получить больше ресурсов, чем его братья/сестры (по вышеупомянутому правилу при этом вред для его сиблингов, умноженный на два, не должен превышать его собственную выгоду).

Обман является обычным сценарием в репертуаре ребенка. Он вполне может симулировать большую потребность в ресурсах, чем есть на самом деле, манипулируя поведением родителей. Естественный отбор способствует тому, что родители стремятся минимизировать количество видимых доступных ресурсов, чтобы сохранить их часть для других детей. Таким образом, родитель оказывается перед выбором: применить ли волевое давление или отдать часть ресурсов одному ребенку. В принципе, он должен стараться уменьшить конфликт с ребенком, так как в ответ тот может также принять конфликтную модель поведения. Опасность полного доминирования родителей заключается в том, что у ребенка возникает потребность протеста, а при достижении им физических размеров родителя это может вылиться в применение родительских методов давления к ним же самим.

Что касается поведения ребенка, естественный отбор способствует его альтруистическому поведению по отношению к родственнику, только если польза, помноженная на степень родства, будет больше, чем затраты (B > 2C для сиблингов). Но родители склонны поощрять альтруистический поступок одного ребенка по отношению к другому при любых условиях (B > C). Поэтому родители часто настаивают: «Будь хорошим человеком (более альтруистичным, менее эгоистичным)». В этом случае наказание ребенка за эгоистичное поведение эволюционно неоправданно.

Жестокое обращение с детьми

Именно потому, что ребенок довольно продолжительное время находится под опекой родителей, у членов семьи возникает множество видов взаимных поведенческих ответов. Иногда события могут развиваться так: ребенок, получающий недостаточно заботы от своих родителей, оказывается в трудном положении, которое подталкивает его к противостоянию. В крайних случаях оно только ухудшает ситуацию – провоцирует усиление жестокости обращения и уменьшение вклада родителей. Таким образом, пока ребенок не достигнет подросткового возраста, чаще всего ему приходится подчиняться, а чем больше он подчиняется, тем строже становится установившийся режим. У ребенка появляется необходимость скрывать от окружающих внутренний конфликт; недостаток психологической поддержки ведет к увеличению его замкнутости.

Что касается насилия (физического, эмоционального, сексуального), то чем более близким родственником оно совершается (по сравнению с посторонним человеком), тем дольше ребенок склонен скрывать нанесенную обиду. Я подразумеваю период времени длиной в год или больше. У ребенка могут проявиться негативные иммунные эффекты, которые остаются даже во взрослом возрасте (см. главу 6).

Естественный отбор способствует развитию у ребенка в такой ситуации механизма притворства, что может включать самообман, раздвоение личности, выборочные воспоминания. При раздвоении личности сознание расщепляется на две (или более) относительно независимые части, одна из которых не хранит воспоминаний о насилии, – чаще всего это та часть, которая взаимодействует с родителем. Раздвоение личности – наиболее частая патология у детей, подвергшихся насилию, и она сильно влияет на умственные способности (например, при прохождении ребенком теста Струпа – распознавании напечатанных разным цветом слов, обозначающих цвета).

Гораздо реже происходит полное подавление ребенком воспоминаний о пережитой травме (и последующее «вспоминание» спустя многие годы), но симптомы амнезии в любом случае проявляются в той или иной степени (например, при раздвоении личности). Опять же родственная близость обидчика влияет на силу амнезического эффекта. Насилие со стороны ближайшего опекуна вызывает большее расстройство памяти, чем насилие со стороны постороннего человека. Происходит ли это потому, что насилие ближайшего опекуна более оскорбительно, или потому, что давление со стороны ближайшего родственника в целях сокрытия поступка сильнее? Обе причины вполне правдоподобны. Мы точно знаем, что когда обидчиком является ближайший опекун ребенка, то желание последнего поделиться своей бедой с окружающими очень мало.

Геномный импринтинг

Как я уже говорил ранее, одним из самых ошеломляющих открытий в генетике за последние тридцать лет явилось то, что мы не целостные существа с единой генетической целью, а соединенные друг с другом две генетические половинки – отцовская и материнская, у каждой из которых есть своя цель. Биологи привыкли думать, что гены не сохраняют память о своем происхождении. В 1980-х годах была открыта маленькая группа генов, степень выраженности которых зависела от того, кто из родителей передал этот ген ребенку. Часто одна копия гена была активной, а другая – неактивной. Итак, существуют отцовские и материнские активные гены.

Примечания

1

Билатеральная симметрия (двусторонняя симметрия) – симметрия зеркального отражения объект имеет одну плоскость симметрии, относительно которой две его половины зеркально симметричны. У животных она проявляется в схожести или почти полной идентичности левой и правой половин тела. – Примеч. ред.

2

Прайм (от англ. priming) – фиксирование установки, явление имплицитной памяти, при котором обработка воздействия заданного стимула определяется предшествующим действием того же самого или подобного стимула. – Примеч. пер.

3

Коэволюция – совместная эволюция биологических видов, взаимодействующих в экосистеме. Изменения, затрагивающие какие-либо признаки особей одного вида, приводят к изменениям у другого или других видов. – Примеч. ред.

4

Импринтинг (от англ. imprint – оставлять след, запечатлевать, фиксировать) – фиксация в памяти признаков объектов при формировании или коррекции врожденных поведенческих актов. – Примеч. ред.

5

Апостериори – знание, полученное из опыта. Противопоставляется априорному (доопытному) знанию. – Примеч. ред.

6

Анозогнозия – отсутствие критической оценки больным своего дефекта либо заболевания. – Примеч. ред.

7

Ремунеректомия – игра слов: remunerate (вознаграждение, плата, гонорар) + ectomy (эктомия, хирургическое удаление). Обозначает операции, основной целью которых является «выкачивание» денег из пациентов, то есть ненужное, неоправданное хирургическое вмешательство. – Примеч. пер.

8

Сиблинги – генетический термин, обозначающий потомков одних родителей. Это родные братья и сестры, но не близнецы. Полусиблинги – сводные браться и сестры. – Примеч. ред.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.