Звёздный Cвиток (Главы 15-31, Принц драконов - 2)

      - Ты замечала в нем то же самое?
      - Нет, но я и не искала. Ну подумай, любовь моя... - Она встретила его взгляд, брошенный сквозь пламя. - Когда Пандсала вернула себе свою большую часть, она оставила в магическом круге то, что было фарадимом - вернее, ту свою часть, которая была тренирована, как фарадим. На то, что она взяла с собой, я смогла взглянуть только мельком. Это было очень похоже на нас, и все же была какая-то неуловимая разница... - Она умолкла и, хмурясь, попыталась найти подходящие слова. - Как два полностью одинаковых зеркала, отражающих друг друга. Только немного нарушен угол. Разная глубина в каждом. Рохан размышлял над услышанным.
      - Когда у Пандсалы обнаружился дар, Андраде влезла в генеалогию так глубоко, как только смогла. Но со стороны Ролстры и намека на него не было. Так что дар Пандсалы был полностью порождением Старой Крови, доставшейся ей от матери. Она вообще не была "Гонцом Солнца". Тем не менее, это искусство она постигла. Риян мог чувствовать то же, что и она, поэтому у Ками скорее всего присутствовали оба дара.
      - Дело может быть и в Оствеле, и в тебе. Но мы сейчас обсуждаем не Рияна, - мягко напомнила ему Сьонед.
      - Нет, не его.
      - Поль не переносит воду. Это делает его "Гонцом Солнца", - сказала она. - Но он еще и почувствовал те видения, которые использовал Сеяст, чтобы атаковать Мааркена. Значит, в нем есть немного Старой Крови.
      - Это значит, что он колдун, - сурово ответил Рохан. - И рано или поздно он это узнает.
      - Ну и что с того? Мы всегда говорили, что Мааркен будет примером "Гонца Солнца", который обладает светской властью. А тут ему примером станет Риян. Никто не смеет обвинить мальчика в том, что он колдун! Поль все поймет.
      - А поймет ли он, откуда взялся второй дар?
      - Рохан... - задохнулась Сьонед.
      - Прости, любовь моя. Но однажды он обязательно захочет все понять. Он так повзрослел за эти весну и лето. Возможно, уже пора. Он достаточно взрослый, чтобы все понять.
      - Нет! Еще рано. Рохан, ну пожалуйста, не сейчас! - Она умоляюще протянула к нему руку.
      - Но ты ведь сама понимаешь... - Он коснулся ее пальцев. - Чем дольше мы будем ждать...
      - Но он еще так юн. Ему будет трудно понять, почему...
      - Почему его отец изнасиловал его мать? - Он горько усмехнулся. Думаю, да. Ллейн слишком хорошо воспитывает его. Только варвар может понять насилие.
      - Прекрати, Рохан...
      - Но это правда. - Он пожал плечами и отпустил ее руку. - Как бы там ни было, но я, претендующий на цивилизованность, совершил еще одно хорошее варварство. Я убил Масуля. Знаешь, Сьонед, ведь то, что я так долго противился этому, можно не брать в расчет. Лучше уж быть честным дикарем...
      - В следующий раз ты скажешь, что мог бы его убить с самого начала, и Андраде была бы жива. Но учти, я тогда...
      - Не надо угроз, - грустно улыбнулся он. - Ты, кажется, собираешься пережить все еще раз. Хорошо, не будем гадать. Всегда будут люди, верящие в то, что Масуль на самом деле был сыном Ролстры. И пока с Полем все в порядке, мне не надо ни о чем думать. А вот что нам стоит сделать, так это придумать подходящее объяснение на тот случай, если он действительно захочет узнать происхождение своего дара.
      Сьонед вновь поворошила веткой костер, задумчиво рассматривая горящие угли.
      - Рохан, за пятнадцать лет никто не произнес об этом ни слова. Все знают только то, что Янте держала тебя и меня в темнице, а потом отпустила на свободу. Даже если кому-то и известно, что она родила ребенка от тебя, то они думают, что он погиб вместе с ней в огне. - Она бросила короткий взгляд на мужа. - Я не хочу, чтобы он узнал правду. Никогда. Не могу причинить ему боль.
      - А я не хочу потерять его, - прошептал Рохан. Сьонед вздрогнула, и он махнул рукой. - Глупость. Не обращай внимания. Я просто устал.
      Верховная принцесса была достаточно умна, чтобы послушаться его последней реплики. Они погасили костер и вытянулись на одеялах. Они лежали рядом, тесно прижимаясь друг к другу, и смотрели на молчаливые, полные скрытой угрозы звезды, при которых был наречен Поль.
      * * *
      - Прекрасно, Сьонед! - Меат радостно потер руки. - Свежее рагу на ужин, и все благодаря твоему ястребу!
      Птица изящно сидела на запястье женщины и прихорашивалась, словно понимала каждое сказанное о ней слово. Без сомнения, самка ястреба была прекрасна. Сьонед отпускала ее в полет всего один или два раза за все время путешествия, но за добычей она полетела в первый раз. Принеся здоровенного кролика, раза в два больше, чем она сама, птица изящно опустила жертву прямо в руки женщины и вновь прыгнула на руку своей повелительницы.
      - И мяса оторвала совсем немного, - оценил Поль, добавляя кролика к двум маленьким птахам, пойманным его ястребом и птицей Тобин. Рохан и Аласен своих еще не выпускали. Верховный принц сделал галантный жест рукой, и девушка направила коня вперед, освобождая колпачок на голове у птицы, но еще не открывая ее яростных черных глаз, сверкающих на янтарной головке. Она оглянулась на Оствеля и улыбнулась.
      - Если ее охота будет удачной, ты вечером споешь нам? Оствель выгнул бровь.
      - Но ведь это обязанность жены - удовлетворять потребности мужа. Почему я должен платить за то, что ты просто выполняешь свой долг и кормишь меня?
      - Оствель! - усмехаясь, возразил Чейн. - До окончания испытательного срока еще дней двадцать, так что помалкивай! Особенно если она еще не видела твоего замка. Пока она его не одобрила, у нее есть полное право разжаловать своего Избранного. Так что поосторожнее!
      - Ну? - засмеялась Аласен, ожидая, что ответит Оствель. - Будешь петь, если я добуду тебе ужин?
      - Только не колыбельную, - сурово предупредил Ллейн, но в его глазах плясали смешинки. - По-моему, если ты усыпишь ее своим пением, это будет не то, что она имеет в виду.
      - Чтобы удовлетворить мои потребности, не хватит и того, что я имела в виду, - засмеялась Аласен.
      - Знаешь, - усмехнулась Сьонед, - много лет назад я подумала, что вижу в последний раз, как он краснеет. Кажется, я ошиблась. Аласен, мои поздравления!
      - Нет, хватит! - зарычал Оствель, заставив ястребов испуганно встрепенуться. - Значит, песня за приличную еду? Хорошо, миледи. Но добыча должна быть приличной. В последнее время у меня зверский аппетит.
      - Принято, - сказала Тобин и кивнула Аласен. Сьонед надела колпачок на гордую птичью голову, погладила радужные с синим отливом перья на ее спине и передала ястреба слуге. Память о соревнованиях с Камигвен болью отозвалась в ее сердце. Ее свадебным подарком Оствелю стала лютня. Со времени ее смерти она играла очень редко. Аласен вернула Оствелю музыку.
      Колпачок слетел с янтарно-желтой головы, и ястреб взлетел. Ярко окрашенные в бронзовый, зеленый и золотистый цвет крылья замелькали в солнечном свете. Ее радость взлетела в воздух радостным криком свободного полета. Но вместо того, чтобы начать охоту в низине у холмов, птица издала ликующий крик и унеслась на север.
      - Черт! - воскликнул Риян. - Если она так полетит и дальше, то мы никогда ее не поймаем!
      Сьонед не выдержала и свила несколько прядей света. С закрытыми глазами она поспешила за ястребом; ее дух парил высоко в небе. С ней происходило то же, что с каждым фарадимом во время полета: ее душа скользила вольно и свободно, словно у нее были крылья, рожденные одновременно с ветром, солнечным светом и ее силой. После той боли и ран, которые нанес ей собственный дар во время Риаллы, она полностью отдалась наслаждению той его стороной, которую больше всего любила. Она неслась вслед за ястребом Аласен над прекрасными холмами и пышными лугами и видела птицу прямо над собой. Та неожиданно бросилась вниз - так быстро, что за ней не успел даже солнечный луч. - Скорей! - крикнула Сьонед. - Я знаю, где она! Они бешено поскакали за ней, пуская лошадей в галоп по изрытому склону холма и заставляя их перепрыгивать ручьи, уже через меру становившиеся по-летнему узкими речушками. Копыта прогрохотали по берегу одной из таких рек, и Сьонед криком предупредила остальных, когда дорога сузилась, заставляя их скакать потише и только по одному. Поль направил своего коня на мелководье, чтобы догнать ее и Рохана. Она слышала, как Меат бросился за ним следом, Тобин смеялась, как сумасшедшая, а Чейн умолял их всех не лететь сломя голову. Сьонед не стала его слушать, и когда путь вновь расширился, подстегнула свою кобылу и понеслась через лес.
      Неожиданно они влетели в долину, которую Сьонед видела во время полета. Она придержала лошадь, задохнувшись от восторга. Перед ними раскинулась широкая плодородная равнина длиной в десять мер и шириной в пять. Склоны холмов обросли деревьями, увешанными сочными плодами, а немного выше, где взмывали в небо неровные серые скалы, тянулись вверх мачтовые сосны. На востоке извивалась река, окруженная лугами, заросшими синими и алыми цветами, которые превращали землю в пурпурное знамя. Вдали блестело озеро, под свежим дуновением ветра качались высокие травы, и золотое сияние перемежалось с волнами зеленого серебра. Сьонед наконец успокоила дыхание и бросила восхищенный взгляд на Рохана, голубые глаза которого подернулись легкой поволокой.
      - Похоже на впадину в ладони Богини! - выдохнула Тобин. - Сьонед, как розы смогли забраться так высоко?
      - А дикий виноград? - спросил Чейн. Он повернулся к одному из грумов, который сумел удержаться за ними. - Возвращайся и покажи дорогу остальным. На сегодняшнюю ночь мы разобьем здесь лагерь. - Он глянул на ошеломленное лицо Рохана и лукаво добавил: - А может быть, и на всю зиму.
      Но Рохан его не слышал.
      - Можешь сказать, насколько плодородна эта земля? - обратился он к жене дрожащим от возбуждения голосом.
      - Рохан, - замигала она, - с тех пор прошли годы...
      - Скажи!
      Она спрыгнула с лошади и бросила поводья Полю. Войдя в океан луговых цветов, Сьонед скинула перчатки, упала на колени и погрузила руки в плодородный чернозем. Она сжала его в руках, поднесла щепоть к лицу, вдохнула ее аромат и просеяла сквозь пальцы. Дочь сельского помещика, она помнила свои первые ощущения, со времени которых прошли целые десятилетия. Она изучала почву, используя знания, которым в прекрасной, но мертвой Пустыне просто не было применения. Наконец Сьонед встала и подарила мужу лучезарную улыбку.
      - Здесь вырастет любая палка, воткнутая в землю! Ты только оглянись вокруг! Какая красота!
      Он кивнул, спрыгнул на землю и один двинулся вперед.
      Все ошеломленно посмотрели ему вслед. Солнце золотило его светлые волосы. Одна Сьонед точно знала, о чем он сейчас думает, и с трудом удерживалась, чтобы не рассказать об этом всем остальным.
      Наконец он вернулся, подхватил изумленную Сьонед и подкинул ее высоко в воздух, смеясь от возбуждения.
      - Да! Да! Ты права! Это великолепно! - кричал он. - Сьонед, это самое прекрасное место в мире! И оно наше! - Он поставил ее на ноги и повернулся к остальным. - Поль! Как ты думаешь, где мы построим твой дворец?
      - Мой? - Мальчик чуть не выпал из седла. - Отец!
      - Дворец? - изумилась Тобин. - О чем вы говорите?
      - Дворец - это такой дом. У него есть стены, пол, расписной потолок и...
      - Огромные окна, цветные стекла, сады, фонтаны и ... и все на свете! с азартом закончил Поль. - Он уже стоит у меня перед глазами!
      - У меня тоже! - засмеялась Тобин. - Да вы просто сумасшедшие. Все подряд. Где вы возьмете камень?
      - Хорошо быть богатым! - прищурился Рохан.
      - Отец! Нам не придется тратиться. Поместье Резельд!
      - Что? - спросил обескураженный Чейн.
      - Мы были там летом. Отец, помнишь? За ними должок, - объяснил он матери. - А у них есть каменоломня.
      - Надо же, я и забыл, - кивнул счастливый Рохан.
      - Что за чертовщину вы несете? - спросил Чейн, у которого ум зашел за разум.
      - Вы знаете, что я отдал замок Крэг Оствелю, так как на то были свои причины. У меня есть намерение построить новый дворец, на границе Пустыни и Марки. Эта долина расположена недалеко от дороги, ведущей в Стронгхолд. Кроме того, именно здесь, а не в Визе теперь будет проходить Риалла! - Он снова обнял и расцеловал Сьонед. - Так что теперь моим "Гонцам Солнца" не придется лишний раз пересекать Фаолейн.
      Через некоторое время вместе со всеми остальными прибыл Ллейн. Он немедленно одобрил и долину, и планы по строительству нового дворца, и в особенности новое место для Риаллы.
      - Клута возражать не станет, а Геннади будет просто счастлива сбросить с себя это ярмо. Я всегда считал, что верховный принц должен иметь дворец где-то в центре континента. Замок Крэг - просто невозможное место. Это... Он глянул на долину и кивнул. - Да, чудесно. - Вдруг старик прищурился. Эй, а где же ястреб Аласен?
      - О Богиня! - воскликнула Сьонед. - Совсем забыла!
      Пока слуги и охрана разбивали бивак, она стала извиняться перед Аласен, которая только качала головой и улыбалась.
      - Она скоро прилетит, ей только надо наполнить брюхо тем, что попадется в клюв.
      - Я подарила ее тебе, но совсем не собиралась ее терять из-за собственной глупости, - ответила Сьонед. - Давай поищем ее. Рохан, Поль, Оствель, пойдемте с нами!
      К ним присоединился и Мааркен, который удостоверился, что Холлис в компании с Ллейном удобно расположились в тени. Она покачала головой, прочитав в глазах мужа немой вопрос.
      - Я себя прекрасно чувствую, любимый. Кроме того, я со вчерашнего утра не пила вина. Я думаю, это кончилось, Мааркен. Или, по крайней мере, кончается.
      Он поцеловал ей обе руки и улыбнулся.
      Ллейн постучал себя по ноге тростью с головой дракона.
      - Теперь она твоя навсегда, - проворчал он. - Так дай старику пофлиртовать с хорошенькой женщиной подальше от твоих ушей. Я сделаю пару гнусных предложений, которые непременно вернут румянец на ее щеки.
      - Старый развратник, - любовно улыбнулся Мааркен.
      Они поскакали в сторону от деревьев, следуя вдоль реки по направлению к озеру. Рохан разрывался от обилия планов, которые поощрял Поль. Отец с сыном так пылко обменивались идеями, словно обдумывали их годами.
      - А вот тут надо посадить фруктовый сад и орехи.
      - На холме должно быть побольше винограда.
      - Если мы здесь будем проводить Риаллу, то придется спланировать маршрут для конных скачек, но в конце долины, потому что иначе здесь все просто задохнутся от пыли.
      - А можно соорудить рядом конную ферму?
      - Слушайте, погодите минуту... - начал Мааркен.
      - Отлично! Только ничего надуманного, лишь загон и конюшня. Мы будем заниматься выведением пород по масти. А можно даже уговорить Чейна, чтобы он дал нам несколько хороших кобыл и племенного жеребца...
      - Дал! - громко спросил Мааркен.
      - Ну, продал бы, - засмеялся Поль. - Неужели он пожалеет для нас несколько лошадок?
      - Фундамент Резельда сделан из камня, а фасад из чудесного сероватого мрамора из той каменоломни, что на север отсюда. Он будет сверкать серебром на солнце и станет золотисто-розовым на восходе и закате...
      - С голубой черепичной крышей, - подтвердил мальчик. - Керамика из Кирста. Отец, у меня идея! Там будет что-то из каждой страны - так же, как в Большом зале у нас дома.
      - Мне это нравится, - ответил Рохан. - В конце концов, нам придется обставить весь дворец.
      Аласен слушала все это с широко открытыми глазами, а Оствель - со снисходительной усмешкой.
      - Ты знаешь, Тобин права, - сказал он, касаясь руки девушки. - Они совершенно не в себе.
      - Ха! - усмехнулась Сьонед. - Слышать такое от человека, который переделал Скайбоул от подвалов до башен, перед этим перестроил Стронгхолд, а до того управлял Крепостью Богини, за что Уриваль получил титул главного сенешаля! Я точно знаю, как ты проведешь первый год своего замужества, Аласен. Будешь вспоминать, какой эта комната была вчера!
      - Низкая клевета, недостойная верховной принцессы! - возмутился Оствель. - Ты ведь собиралась искать ястреба!
      - Тонкая смена темы для разговора, недостойная регента! - улыбаясь, парировала она. - Но ты прав. Давай проверим, где наша своенравная подруга.
      Они остановились в полумере от озера. Пока Сьонед плела свет, Мааркен задал дяде вопрос:
      - Почему никто раньше не жил в этой долине? Она так прекрасна, а по словам Сьонед, здесь можно вырастить все, что угодно. И расположена она недалеко от больших дорог. Так отчего, ты думаешь...
      Мааркен резко умолк. Впрочем, Рохан его не слышал. Он замер, тело его оцепенело, а лицо обратилось на север, где блестело маленькое озеро, а холмы сходились друг с другом. Сьонед закончила работать с солнечным светом, пристально посмотрела на мужа и лукаво переглянулась с Мааркеном. Вот почему, - сказала она.
      Драконы.
      В вышине кружили тридцать подростков и детенышей, за которыми следили пять взрослых самок и самец. Они медленно планировали с холмов в долину, закладывали головоломную петлю и приземлялись у озера, чтобы напиться. Детеныши прекрасно росли и мало чем уступали подросткам. Некоторые из них плюхнулись в озеро и взбаламутили ил, за что получили нагоняй от старших.
      Лошади занервничали. Драконы подлетали, чтобы бросить на людей взгляд, лишенный всякого интереса, и удалиться.
      - Жаль, что их не видит Фейлин, - прошептал Рохан. - Какие красавцы!
      - Мама... как он это делает? - прошептал Поль. Она пожала плечами.
      - Сам знаешь, он ведь у нас сын дракона... - Внезапно она выпрямилась в седле. Красно-коричневая драконша прилетела с берега озера и издала ленивый рев, выкрикивая что-то совсем рядом с ними. Сьонед успокоила лошадь и проехала несколько шагов вперед. Дракон по спирали полетел вниз, широко раскинув крылья, словно показывая свои золотистые подкрылки, и вытянул шею, чтобы вглядеться в Сьонед. Мастерское владение телом в полете дополнил пронзительный приветственный клич. Драконша удачно приземлилась в середине озера, подняв волну, которая плеснула в берега.
      - Это Элисель! - вскрикнула Сьонед. Драконша поплескалась в воде, а затем выбралась на отмель и встала торчком. Раздался еще один радостный крик, и крылья обдали тело Элисели дождем сверкающих капель.
      - Элисель? - переспросил Рохан. Она смущенно посмотрела на него.
      - Моя драконша. Я так прозвала ее. На старом языке это означает "крылышко"...
      - А люди обвиняют меня, что я свихнулся на драконах! - улыбнулся он. Я, по крайней мере, не придумывал им кличек! - Он помолчал, а затем задумчиво добавил: - Но ведь у меня и не было собственного дракона...
      - Думаешь, у меня есть? - засмеялась она.
      - А как же! Ты только посмотри, какое зрелище она для тебя устроила! Как будто всю жизнь ждала! Похоже, у тебя действительно появился ручной дракон, Сьонед.
      Она привстала на стременах и подняла руку; на солнце полыхнул изумруд. В ответ драконша раскинула крылья. Сьонед осторожно сплела свет, чтобы не спугнуть драконшу, но та вылетела из воды и ринулась прямо на посланный той луч. Сьонед едва не задохнулась, увидев ошеломляющую россыпь цветов. Они вращались и переливались радугой, цвета которой становились все более яркими, пока в голове у принцессы не помутилось и она не вскрикнула.
      Водоворот красок поблек и стал мягче. Элисель явно просила прощения. Ошеломленная Сьонед закодировала свои мысли и сделала попытку поговорить с драконшей.
      - Меня зовут Сьонед. У тебя есть имя?
      Драконша подошла поближе и склонила голову набок, словно человек, задающий вопрос. Сьонед спешилась. Она почувствовала осторожное прикосновение Рохана и ободряюще улыбнулась ему. Но солнечная пряжа дернулась, и в этом содрогании удивленная Сьонед почувствовала обиду.
      - Это мой... мой самец. Его зовут Рохан. Он отец этого мальчика... человека-дракончика с волосами как солнечный свет. Элисель, ты понимаешь меня?
      Разочарование драконши было почти осязаемым; Элисель заскулила и взбила воду крыльями, заерзав на месте, словно это чувство было ей неприятно.
      - Сьонед... - Рохан подошел и встал рядом.
      - Вот оно! - выдохнула принцесса. - Язык эмоций!
      - Ты хочешь сказать, что вступила с ней в связь?
      - Не уверена. - Она помедлила, затем обняла мужа за талию, прильнула к нему и позволила чувству любви скользнуть на солнечный луч. Элисель явно удивилась, широко раскрыла глаза и сделала несколько шагов вперед. Затем в ее горле родился какой-то низкий звук, глаза прикрылись от удовольствия, а голова на изящной шее стала раскачиваться из стороны в сторону.
      - Будь я проклята, - пробормотала Сьонед. - Я сказала ей, что люблю тебя... и она поняла!
      - Я ждал чего-то в этом роде. Веди себя прилично, "Гонец Солнца", улыбнулся он. - Ей ведь всего три года. Я не дам тебе развратить невинное животное.
      - Ох, замолчи! - Придвинувшись к драконше, она еще раз попыталась начать беседу. - Элисель! Мое имя Сьонед, а моего самца зовут Рохан. У тебя есть имя?
      Драконша выглядела сбитой с толку. Сьонед закусила губу, пытаясь придумать еще какой-нибудь способ вступить с ней в связь. Наконец ее осенило. Она нарисовала в воображении картину самцов драконов, танцующих на песке, и выбирающих их самок, затем поставила между ними Рохана и себя самое, выходящую вперед и берущую его за руки. Она сосредоточилась и вплела картину в моток солнечной пряжи. Это оказалось не слишком трудно: понадобилось лишь небольшое изменение по сравнению с тем, что она делала с Огнем. При виде картины Элисель оживилась, снова загудела, и на этот раз ее удовольствие передалось солнечной ткани.
      Да, это годилось. Сьонед создала картину Скайбоула, как она видела его во время полета "Гонца Солнца": очевидно, драконы видели его так же. Затем она показала крепость у озера драконше. Элисель радостно вскрикнула и принялась раскачиваться взад и вперед. По воздуху летели цвета - яркие оттенки голубой воды и неба. Сьонед позволила им скользить через мозг, не пытаясь привыкнуть ко всем их богатейшим оттенкам. Затем она создала картину Стронгхолда - снова с высоты полета "Гонца Солнца" или дракона - и представила себя, Рохана и Поля стоящими во внутреннем дворе. На этот раз картина вернулась обратно, и так мощно, что Сьонед слегка поморщилась. Высокогорное плато, ярко-зеленое от летней листвы, слегка выщипанной лосями и оленями; отлогие Холмы Каты зимой - ураган, несущий по темному небу грозовые тучи и видимый из уютной, безопасной пещеры. В каждой картине были мириады цветов и второстепенных образов: рек, рыбы, дикого оленя и лося, других драконов, деревьев, птиц, цветов, маршрутов полета туда и обратно, окружающей местности с поселениями людей, изображенных темными предупреждающими цветами, и множество другой информации, которую Сьонед не могла воспринять.
      - Элисель! Пожалуйста! Медленнее... Ты делаешь мне больно!
      Образы внезапно прекратились. Драконша затрясла крыльями и захныкала. Сьонед снова сосредоточилась, пытаясь уговорить ее. Она воссоздала свой спектр - изумруд, сапфир, оникс и янтарь - ставший ее частью больше, чем имя.
      - Это я, Сьонед. Вот какие у меня цвета.
      Казалось, что драконша наконец поняла, чего от нее хотят: в воздухе между ними так и замелькали картины. На одной из них было пропущенное через мозг дракона элегантное изображение цветов Сьонед; на него накладывалось лицо принцессы. Мгновение спустя возникло другое изображение. На нем были цвета, которых Сьонед в жизни не видала.
      С ней была сплетена картинка маленького красно-коричневого дракона с золотыми подкрылками.
      - Элисель! - воскликнула ликующая Сьонед. Драконша загудела. Принцесса сказала это слово вслух и могла поклясться, что драконша подмигнула ей. Она знает свое имя!
      - Сладчайшая Богиня! - выдохнул Рохан. - Она понимает тебя... Сьонед, я мечтал об этом всю свою жизнь... - Внезапно он прервался и горячо шепнул жене: - Спроси ее: ничего, что мы пришли сюда?
      - И не подумаю! Разве ты не видишь, что мы ей нравимся? - Она засмеялась и поцеловала его. Драконша так же низко загудела, как тогда, когда Сьонед послала ей чувство любви к своему мужу. - Ого, ты ей тоже нравишься! - сказала она и в шутку погрозила ему пальцем. - Но ты прав, надо спросить ее, можно ли здесь построить дворец.
      - Теперь это невозможно! По крайней мере, сейчас. Если эта долина принадлежит им...
      - Позволь мне спросить, любимый.
      Отступив от мужа, Сьонед задумалась, как это сделать. Она снова показала Элисели Стронгхолд, а затем мысленно изменила картину, наложив крепость на изображение долины, сделав ее высокой и гордой, окруженной снующими вокруг занятыми и праздными людьми. В Элисели снова вспыхнуло любопытство: огромные глаза уставились на юг, как будто замок действительно должен был вот-вот появиться оттуда. Она ошарашенно поглядела на Сьонед и снова очень по-человечески склонила голову набок. Изображение дополнилось образом большого загона, где на солнце паслись золотистые лошади. Элисель задрала голову, и Сьонед чуть не захихикала: драконша увидела легкую добычу.
      Но внезапно картина, созданная Сьонед, вернулась к ней в измененном виде: вместо длинноногих кобыл и жеребцов Элисель весьма достоверно изобразила толстую белую овцу. "Гонец Солнца" соответственно изменила и свою картину, добавив у озера овчарню, полную ярок и баранов. Драконша захрюкала от удовольствия и показала Сьонед всю долину с птичьего полета замок, загон, лошадей, людей, овец... и драконов, питающихся, пьющих и купающихся в озере.
      Тогда Сьонед и в самом деле засмеялась. Ее план принят и одобрен драконами!
      - Так ты любишь баранину, да? Получишь ее сколько угодно, если позволишь построить здесь дворец!
      Элисель потрясла крыльями и еще раз нарисовала для Сьонед картину своих цветов. На сей раз к ней было приплетено изображение продутых зимними ветрами холмов Каты - их южного дома. Недвусмысленное приглашение в гости читалось не только в сплетенном солнечном свете, но и в огромных нежных глазах. Сьонед и не думала отказываться: она снова показала Элисели Стронгхолд, и драконша вздохнула от полноты чувств.
      Все это время другие драконы плескались в озере, не обращая на это эпохальное событие никакого внимания. Но тут самец издал суровый рык и поднялся в воздух. Он облетел озеро, хватая огромными челюстями детенышей, продолжавших плескаться и шалить. Другие драконы один за другим поднимались в воздух; взрослые самки выстраивали в линию подростков и детенышей.
      Когда старый самец приблизился к Элисели и рявкнул на нее, лошади испуганно заржали, а маленькая драконша подпрыгнула и выпрямилась, как провинившийся солдат. Сьонед улыбнулась и быстро расплела солнечный свет. Элисель снова захныкала от обиды. Сьонед еще раз вспомнила роскошь ее цветов и дружелюбие. Драконша взмыла в воздух, сделала прощальный круг над озером, присоединилась к стае, и они полетели на юг.
      Сьонед смотрела драконам вслед, пока они не исчезли, и только потом почувствовала прикосновение Рохана к своему плечу. Она обернулась и встретила его взгляд.
      - Это было чудесно, - сказала она. - Неописуемо.
      - Впервые в жизни я жалею, что не владею даром фарадима.
      Ее сердце заныло от жалости: Рохан никогда не узнает, что значит прикоснуться к одному из его любимых драконов.
      - Рохан...
      Он покачал головой и улыбнулся.
      - Позже. Когда у тебя будет время все как следует обдумать. Когда ты найдешь слова, чтобы описать неописуемое... потому что я хочу знать все.
      К ним приблизился не слезавший с лошади Поль.
      - Мама, что она тебе сказала? О чем вы с ней говорили? Сьонед посмотрела на него снизу вверх.
      - Мы можем остаться здесь и можем построить дворец, при условии, что будем кормить их, когда они здесь остановятся! Эта долина лежит на их пути между горами Вереш и холмами Ката. Ох, Поль, я не могу дождаться, когда ты научишься владеть своим даром!
      - Значит, я смогу и сам разговаривать с драконами? - Он засмеялся от счастья. - Мама, ты единственная, кто сможет научить меня этому!
      - Ну, если ты будешь давать уроки... - присоединился к просьбе Мааркен.
      - Я подумаю, как это сделать, - пообещала она.
      Всех заставил вздрогнуть пронзительный крик. Высоко над их головами летела маленькая, быстрая тень. Ястреб Аласен! Оствель послал свою лошадь в галоп, следуя за птицей вверх по долине. Другие скакали следом и в конце концов нагнали его у поросшего деревьями склона, где со скалы срывалась тонкая струйка воды. Осенью этот родничок превращался в ревущий поток, а зимой становился ледяной колонной. Но сейчас он был похож на тонкую белую вуаль и едва журчал.
      Оствель спешился, его лошадь щипала траву неподалеку. Когда они подъехали, лорд жестом велел им не шуметь. Его взгляд был устремлен на молодую сосенку. На ее верхней ветке сидел пучок янтарно-зелено-бронзовых перьев.
      - Что, напугали большие кузены, да? - промурлыкал он. - Все в порядке, малышка. Они улетели. Почему ты не спускаешься? Аласен, позови ее.
      Она соскользнула с седла и тихонько направилась к мужу, насвистывая мелодию из трех нот, на которую приучают отзываться ястреба. Перья дрогнули. Она посвистела снова и приглашающе вытянула руку. Несколько мгновений спустя птица издала крик, в котором слышались обида и облегчение, устремилась вниз и села на запястье хозяйки. Аласен понадобилось несколько мгновений, чтобы пригладить перья и уговорить птицу сложить крылья; когда она с этим справилась, Оствель надел на голову ястреба колпачок.
      - Ну, - сказал он, - по крайней мере, мы теперь знаем, как называется это место.
      - Долина Потерявшегося Ястреба? - попробовал догадаться Мааркен.
      - О нет, - вмешался Рохан, и все почему-то умолкли. Он улыбнулся. Как же еще нам назвать это место и новый дворец, если не Приютом Дракона?
      Конец второй книги.