Глава 4

Граппа – хитрый напиток, может быть, она и обжигает все внутри, когда ее пьешь, но она же и вышибает весь туман из головы. Она превратила мой мозг в компьютер «64-К». Я сидел на высоком стуле у бара и наблюдал, как дядя Рокко говорит по телефону. В комнате вокруг нас сновали уборщики, мыли, чистили, приводили все в порядок.

Дядюшка Рокко говорил по-итальянски. Я плохо понимал, но моя голова работала, как компьютер, и ВТО позволяло мне понять, о чем он говорит. Он сказал человеку, с которым разговаривал, что все они идиоты, что никто из них не может играть по правилам. А если они не будут уважать правила, то утонут в дерьме. Наконец он улыбнулся, сказал: «Чао» – и положил трубку.

– Альма с девочкой сейчас поднимутся сюда, – сказал он мне.

– Хорошо. Я должен хоть немного поспать. Мне нужно успеть на челночный рейс в Нью-Йорк, чтобы оттуда лететь в Лос-Анджелес.

– Ты никуда не едешь, – твердо заявил он. – У меня состоится более важная встреча здесь.

– Я уже договорился, мне надо закончить работу над контрактом с «Аэроспациале» завтра утром, у меня в офисе. У меня на них поставлено полмиллиарда долларов, и, если я не подпишу контракт, могу все потерять.

– Ты ничего не потеряешь, – доверительно сообщил он. – А вот если ты не будешь на этой встрече завтра, то действительно можешь много потерять.

Компьютер «64-К» в моей голове, возникший под влиянием граппы, снова заработал.

– Дядя Рокко, я думал, что ты просил меня приехать по семейным обстоятельствам, но это не так, не правда ли?

Он молча долил граппы себе и мне.

– Выпей, – сказал он.

– Ты мой дядя, – сердито продолжал я, – сегодня ночью я пришел тебе на помощь и был готов умереть за тебя, если бы пришлось. Но ты не до конца честен со мной. Ты просто играешь роль крестного отца.

– Крестных отцов больше нет, – спокойно заметил он, – мы всего лишь честные бизнесмены.

– На чем же строится ваш бизнес? – спросил я с долей сарказма, – на смерти?

– Я не накликивал на себя смерть. Эти люди – просто мальчишки, играющие в детские игры. Они просто насмотрелись фильмов.

Я смотрел на него.

– Не понимаю тебя. Какая связь между завтрашней встречей и моим договором с «Аэроспациале»?

– Встречаться будем с европейцами, – объяснил он. – И они могут оказать большее влияние на «Аэроспациале», чем ты, американец. А твой основной конкурент – датская компания, которая тоже хочет заключить договор с нами.

– Я знаю об этом, – коротко заметил я, – ты лучше скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю.

– Датчане попытаются перехватить у тебя этот договор за три миллиарда долларов наличными.

– Через два года моя фирма будет стоить пять миллиардов.

– Волшебная фраза «отсутствие регуляции» удвоила число авиакомпаний за последние три года. У тебя хорошо шли дела, потому что ты им всем был нужен. Но теперь цены на рабочую силу, ремонт и запчасти сильно возросли, – серьезно проговорил дядя Рокко. – Семьдесят процентов новых авиакомпаний нуждаются в дополнительном финансировании, они выпускают ценные бумаги, которые ничего не стоят, берут займы под огромные проценты. Они уже начали наперегонки снижать цены за свои услуги, только чтобы как-нибудь удержаться на плаву. Один отказ от договора с их стороны, даже не крупный, – и у тебя на руках окажутся никому не нужные самолеты.

– Такого не случится, – ответил я. – Рынок еще не насыщен. И все экономические прогнозы в этой области показывают тенденцию роста.

– Я прожил долгую жизнь, – сказал он тихо. – И одно я усвоил крепко. Жизнь похожа на американские горки. Сперва ты летишь вверх, а потом падаешь вниз.

– Но, рано или поздно, ты все равно взлетишь вверх. Изучая историю, я понял это.

– Правильно, – согласился он. – Но нужно быть очень осторожным, чтобы на нижнем повороте тебе яйца не оторвало.

Он залпом допил свою граппу, потом спросил:

– Если ты раздобудешь три миллиарда для своей компании, сколько ты надеешься заработать?

Я быстро перемножил в уме цифры.

– От шестисот до шестисот пятидесяти миллионов после уплаты налогов.

Он по-новому, с большим уважением, взглянул на меня.

– А ты богат!

– Ну, до тебя мне еще далеко.

– Пожалуй, но у тебя лучше получается, – тяжело вздохнув, проговорил он. – Тебе не нужно было с пятнадцати лет разгребать дерьмо, тебе не пришлось переживать тяжелые времена – долгие одиннадцать лет, или убивать, чтобы спасти собственную жизнь и добиться уважения своих. И тебе никогда не мерещились покойники, как только ты закрывал глаза.

Я положил свою руку на его, сухую и морщинистую.

– Все это было давным-давно, дядя Рокко. Тогда было другое время, и мир был другим.

– Но я все еще жив, – тихо отозвался он, – и для меня мир остался тем же. Вот поэтому я и хочу выйти из игры.

Теперь наступила моя очередь разливать граппу.

– Salute, – сказал я.

И мы выпили до дна. Открылась дверь, и четверо мужчин в спецодежде внесли большой ковер и расстелили его на полу взамен испорченного.

Я уставился на ковер, потом посмотрел на дядю Рокко.

– Кажется, ты сказал, что в мире всего два таких ковра.

Он улыбнулся и кивнул.

– Все правильно. Я подумал: а вдруг что-нибудь произойдет с моим ковром, поэтому и купил оба.

– А что ты будешь делать с первым?

– Отошлю его в Пакистан. Его соткали там более двухсот лет назад, и до сих пор только пакистанцы умеют их чистить и чинить.

Я поднялся со стула. Ноги не слишком крепко держали меня.

– Я иду спать, – заявил я.

Тут появилась Альма, уже одетая. Она подошла к дяде Рокко.

– С вами все в порядке? Тот кивнул головой.

– Все о'кей.

Она повернулась ко мне.

– Анжела уже спит.

– Вот и хорошо.

– Девочка без ума от тебя, – проговорила она. – Она считает тебя героем.

Я рассмеялся.

– Она всего лишь ребенок. Когда вырастет, будет считать меня болваном.

Тут вмешался дядя Рокко.

– Ты на самом деле герой. Ты пришел и спас мне жизнь.

– Я был просто дураком, – возразил я, – тебе не нужна ничья помощь.

У меня внезапно разболелась голова.

– Я лучше отправлюсь спать, а то у меня голова кружится.

– Я провожу тебя, – быстро сказала Альма.

– Спасибо, не надо. Я как-нибудь сам. Она повернулась к дяде Рокко.

– Вы сказали ему, что я собираюсь в Лос-Анджелес? Я посмотрел на дядю.

– Ты мне этого не говорил.

– Я забыл.

– Черт вас всех подери!

С горем пополам я выбрался из комнаты и чуть было не скатился кубарем с лестницы. Трое охранников, чей пост находился на этом этаже, помогли мне добраться до постели. Потолок ходил ходуном у меня перед глазами, я отключился. Граппа. Я не мог в это поверить. Я проспал до полудня следующего дня.

Дядя Рокко сидел на краю моей постели, когда я открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

Я сощурился от света. Казалось, голова вот-вот разорвется. В рот как будто напихали ваты.

– Отвратительно, – пробормотал я.

Он потянулся к ночному столику, взял чистый стакан и кувшин с каким-то красновато-коричневым напитком, в котором плавали кубики льда. Он наполнил стакан и протянул его мне.

– Пей. Тебе станет легче.

Я поднес стакан ко рту. В нос ударил отвратительный запах.

– Что за гадость?

– Это «Кровавая Мери» и «Ферне Бранка». Глотай. Я быстро выпил. К горлу подкатила тошнота.

– Ну и дрянь!

Он снова наполнил стакан.

– Пей еще, – приказал он.

Я автоматически подчинился. И вдруг почувствовал, что снова могу дышать, с глаз спала пелена, головная боль исчезла.

– Господи! – воскликнул я. – Кто дал тебе этот рецепт?

Он рассмеялся.

– Это моя мама придумала лекарство против граппы>

– Оно помогает, – подтвердил я. – Пойду приму душ и оденусь. Когда, ты сказал, у нас встреча?

– Она уже состоялась. Я никак не мог тебя добудиться, – ответил он.

– Ну и как?

– Все в полном порядке, – улыбнулся он. – Я сказал им, что ты этим займешься.

– Чем?

Дядя продолжал улыбаться.

– Получишь контрольный пакет акций «Милленниум Филмз».

– Но я совсем не разбираюсь в этом. Что я буду делать с этой компанией?

– Передашь ее им.

Я на минуту задумался.

– А что будет, если я решу оставить ее себе?

– Именно так и хотел поступить Джарвис, – ответил дядя.

– В таком случае у меня нет выбора.

– У меня тоже, – добавил дядя Рокко. – Я патрон в этом деле. Нас прикончат обоих.

Глава 5

Я въехал на своей машине в гараж здания, где находился мой офис, и остановился рядом со служителем. Он вышел из своей маленькой будочки и улыбнулся мне.

– Доброе утро, мистер Стивенс.

– Доброе утро, Джон. Он посмотрел на меня.

– Мисс Лэтимер ждет вас в холле у лифта на нашем этаже.

– Спасибо, Джон.

Я прошел через коридор и открыл дверь, ведущую к лифтам. В холле, кроме нее, никого не было. Она загасила сигарету в маленьком ящичке с песком, рядом с которым стояла.

– Что случилось?

Я никогда не видел, чтобы она курила среди бела дня.

– Ты не предупредил меня, что эта шлюха приедет на совет, – сердито сказала она.

– Я же сказал, что приедут все. Она – один из держателей акций. Я не мог не пустить ее.

– Я ей не доверяю.

– Ты просто ревнуешь, – заметил я. – Забудь об этом. У нас с ней чисто деловые отношения. Пройдет день, и ты ее больше никогда не увидишь.

– Я, может быть, и не увижу, а ты?

– Не говори глупостей. Я тоже не увижу.

– Я действительно ревную, – призналась она, – в ней что-то есть.

– Все давно в прошлом.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Правда?

– А вот ты – сегодняшний день, – сказал я, целуя ее. – Ты моя малышка.

– Прости меня. Я просто расстроилась. Мы подошли к лифту.

– Все уже на месте? – спросил я.

– Да, все там, собрались пораньше. Шепард и его юрисконсульт Джитлин, Макманус из «Американского банка», Пичтри и его помощник Шифрин, шлюха со своим банкиром из Канады, целая группа из DB&L, Сиддели, юрисконсульт, представляющий «Милленниум», а от нас Джим Хэндли с бухгалтером Дэйвом Блитцем и я как секретарь и стенографистка.

Мы поднимались вверх.

– Хитрюга, – сказал я ей, улыбнувшись. – Мне нужно было самому догадаться, что ты найдешь способ попасть на заседание.

– Я еще не совсем сошла с ума, чтобы оставить тебя с этой женщиной в одной комнате.

Когда я вошел в зал, то сразу заметил, что на меня смотрят с интересом. Я встал во главе стола, Ким села слева от меня. Перед ней стоял магнитофон и стенографическая машинка.

– Доброе утро, миссис Джарвис и джентльмены. Сначала я хочу поблагодарить вас за то, что вы собрались здесь, хотя мы не сумели заблаговременно известить вас. Как вы знаете, последние два месяца я изучал дела и проблемы «Милленниум» и совершенно уверен, что настал момент посмотреть правде в глаза. Наша компания по уши завязла в болоте, ее дохода не хватит даже на две недели работы. В этих условиях даже известная всем одиннадцатая глава не спасет нас. У нас нет ни движимого имущества, которое можно было бы продать, ни недвижимого имущества, которое бы приносило доходы, на которые мы могли бы существовать, пока дела не наладятся. Мы стоим перед двумя возможными вариантами: либо чье-то покровительство и начало осуществления плана по реорганизации, либо аукцион. Ни один из вариантов нам не подходит. Мы потеряем все.

Все молчали, потом заговорил судья Джитлин. Он сразу взял быка за рога.

– Если компания лопнет, – сказал он, – то только два человека пострадают по-настоящему: мистер Шепард и миссис Джарвис. Каждый из них вложил в эту компанию по четыреста миллионов долларов.

– Совершенно справедливо, – вмешался я, – но Шепард должен мне восемьдесят пять миллионов. И пока я не вижу, как он сможет мне вернуть эти деньги, так что я тоже оказываюсь в убытке.

– Вы сказали ему, что будете поддерживать его, – спокойно сказал судья. – Вы знали, что вам придется внести все четыреста миллионов.

– Это не внесено в документы. И вы никогда не говорили мне, до какой степени плачевно положение компании.

– Мы привлечем вас к ответственности и вытряхнем из компании.

– У меня есть расписка на восемьдесят пять миллионов, подписанная Шепардом. И у меня больше оснований привлечь вас к ответственности.

– Вы просто проходимец! – не сдержался судья.

– Такова жизнь, как говорят французы, – ответил я. – А жизнь меняется.

Мистер Киннард, канадский банкир Альмы, взглянул на меня.

– Каким образом все это отразится на нас? – спросил он.

– Не знаю, – сказал я. – Заем был дан покойному мистеру Джарвису. И я слышал, что его акции перешли к компании в качестве дополнительного обеспечения.

– Но вы утверждаете, что эта компания ничего не стоит, – сказал он.

– Все, что я могу сделать для вас, это выразить сочувствие, – ответил я.

– Джед, ты просто разбойник! – воскликнула Альма. – А я-то думала, что могу рассчитывать на тебя!

Она начала всхлипывать.

– В личных делах ты можешь на меня рассчитывать, – снова заговорил я. – Но это не личные дела, это бизнес, Альма.

Несмотря ни на что я восхищался ею. Такой актерской игры я еще никогда не видел. Оскорбленная женщина, а вовсе не заговорщица. Интересно, использовала ли она эти же самые ухищрения, пытаясь заполучить право контроля над состоянием Джарвиса у двух его сыновей.

– Подождите минуточку, – сказал Шепард. Он окинул меня проницательным взглядом.

– Вы же собрали нас всех здесь на совещание не только для того, чтобы сообщить нам, что компания лопнула. Мы все и так это знаем. У вас еще что-то на уме.

Я улыбнулся ему.

– Вы правильно догадались, Брэд.

– Вы хотите заправлять в компании, – сделал предположение Шепард.

– Нет, Брэд. Я хочу купить ее.

– Вы совсем с ума сошли.

– Может быть, мне больше повезет. Я дам вам пятьдесят процентов на доллар за вашу долю.

– Так не пойдет, – запротестовал Брэдли. – Мы с Джарвисом договорились, что я выкуплю его долю за сто процентов.

– Джарвис мертв, – заметил я. – А вот миссис Джарвис может быть более сговорчивой.

Альма посмотрела сперва на меня, потом на своего банкира из Канады мистера Киннарда.

– Что вы думаете?

– Пятьдесят процентов лучше, чем ничего, – ответил он.

Альма согласно кивнула мне.

– Договорились.

– Вы слышали, что она сказала? – спросил я Брэдли.

– Что вы думаете, судья? – обратился он к судье Джитлину.

Тот криво усмехнулся.

– В этой сделке что-то нечисто, но мы с тобой попали в бассейн, полный пираний. Хватай деньги и прочь отсюда.

Я поднялся из-за стола.

– Спасибо, джентльмены. А теперь я попрошу юрисконсультов составить договоры, и как можно быстрее. Деньги для вас уже лежат на специальном счете.

Брэдли посмотрел на меня, его лицо пылало от гнева.

– Ты надул всех нас. Я молчал.

– Я-то думал, что ты входишь в это дело, чтобы помочь нам, – продолжал он.

– Я и хотел помочь, – сказал я. – Кто же знал, что вы уже пошли ко дну. Джарвис воткнул вам гарпун в спину. Если бы не я, вы бы вообще ничего не получили. Теперь, по крайней мере, вы можете вернуться к своим нефтяным компаниям и навести порядок у себя дома.

Брэдли молча вышел в сопровождении судьи Джитлина. Я снова повернулся к столу. Альма кивнула мне.

– Мы все сделаем.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Я смотрел им вслед, когда они выходили из зала заседаний. Пичтри и его помощник смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

– Даниэль, – сказал я, – ты остаешься президентом компании. Я верю в твой опыт и твои способности, хотя ты и сукин сын. Я перевожу сто миллионов долларов на оперативный счет компании и жду, что компания будет работать без сбоев. Еще я назначил Джима Хэндли исполнительным вице-президентом и главным финансовым администратором компании. Я также попрошу вас обоих перетряхнуть компанию снизу доверху и вычистить весь ненужный хлам. Живите дружно.

Пичтри взглянул на меня.

– Спасибо, Джед. Но вы же знаете, что у меня до сих пор нет контракта.

– Хорошо. У тебя будет контракт завтра утром, – сказал я, посмотрев ему прямо в глаза. – Сколько ты хочешь?

Даниэль пожал плечами.

– Я еще как-то об этом не думал.

– Ну так подумай, – посоветовал я ему. – А потом мы сядем и все обсудим.

– Завтра мне понадобятся десять миллионов долларов, – сказал он. – Мне представилась возможность заполучить прокатные права «Стар Айленд». Все студии города рвутся заполучить их. Но продюсер киностудии – моя старая любовь, и он знает, что мы дадим ему хорошую цену.

– Это уже твои заботы, – сказал я. – Делай так, как считаешь нужным.

– А как Джим Хэндли?

– Джим займется финансами, так что работайте вместе.

– Ну что же, хорошо, – сказал он, вставая со стула. – У меня дела. Надо возвращаться на студию.

Мы обменялись рукопожатием.

– Успешного тебе дня, – пожелал я и улыбнулся.

– Тебе тоже, – проговорил он и ушел вместе со своим дружком.

Я откинулся в кресле и закурил.

– Господи, – едва слышно вздохнул я.

У меня было такое чувство, будто меня вынули из-под пресса. К тому же я все еще ждал, когда дядя Рокко пришлет деньги.

Джим Хэндли склонился ко мне.

– Что будем делать дальше?

– Занимать.

Я повернулся к Рону Шрафту, который возглавлял группу из трех человек от DB&L.

– Можем ли мы выбросить на рынок высокодоходные облигации на миллиард долларов?

Несмотря на молодость Рон был умен и имел доступ к важной информации. Он перешел сразу к делу.

– Нет, не получится, – сказал он. – Майк говорит, что цифры сейчас не в вашу пользу.

– У нас есть имущество, – заметил я. – Недвижимое имущество стоит не менее четырехсот миллионов и дает нам доход в размере сорока миллионов в год. Один удачный фильм, – и мы будем просто купаться в деньгах.

– За последние два года «Милленниум» уже потеряла почти двести миллионов, – ответил Рон. – Не было ни одного удачного фильма. Кроме того, Майк не верит в кинобизнес.

– Думаю, он ошибается.

– Но Майку нравишься ты, и он хочет делать с тобой дела. Если ты вольешь «Милленниум» в «Дженерал Авионикс», он считает, что сможет продать для тебя на целых пять миллиардов высокодоходных акций.

Я внимательно посмотрел на него.

– Это абсолютная чушь, – ответил я. – «Дженерал Авионикс» не нуждается в деньгах, и я не собираюсь висеть на крючке из-за этой кинокомпании.

Рон отнесся к моим словам спокойно.

– Это всего лишь возможный выход, – заметил он. – Майку хотелось помочь.

Я поднялся и протянул ему руку.

– Поблагодари его, – сказал я. – Но это не та помощь, которая мне нужна.

Мы вежливо простились, и они ушли.

– Сукины дети! – выругался Хэндли.

– Это ничего не значит, – откликнулся я. – Для Майка это всего лишь бизнес.

Шерман Сиддели повернулся ко мне.

– Я говорил с Макманусом, и он дал понять, что «Американский банк» тоже не поможет нам.

Я расхохотался.

– Ну где вы видели банк, который дал бы вам денег, когда они нужны до зарезу?!

– Вы совершенно правы, – откликнулся Макманус. – Но «Американский банк» уже безвозвратно потерял сорок миллионов долларов, вложив их в фильмы, которые провалились.

– Да ладно тебе, Мак, – вмешался я. – «Американский банк» за многие годы потерял сотни миллионов в кинобизнесе. Сорок миллионов – просто капля в море. Кроме того, единственная причина, по которой вы дали ссуду «Милленниум», заключается в том, что вы надеялись, что Шепард переведет счета своих нефтяных компаний к вам.

Макманус усмехнулся.

– Умник, – сказал он.

– Почему бы тебе из спортивного интереса не заключить вместе со мной сделку со «Стар Айленд», которая, возможно, не принесет дохода? Пять миллионов, разве это много?

– А что я получу от тебя за это?

– Финансирование новых аспектов деятельности «Дженерал Авионикс».

– Ты это серьезно?

– Я всегда держу свое слово, – ответил я. – И, кроме этого, я гарантирую тебе первый доход с картины, если она будет иметь успех.

Макманус повернулся к Сиддели.

– Как ты думаешь? Сиддели согласно кивнул.

– Пичтри знает свое дело. Я поставлю на него свои деньги. Если бы у Шепарда был такой директор студии, как этот гомик, он бы не вылетел в трубу.

– Я свяжусь со своим банком, – сказал мне Макманус. – Думаю, что мы договоримся.

– Спасибо, – ответил я. – Нам это поможет. Сиддели повернулся ко мне.

– Джарвис знал, что делал. Он поручил проверить Пичтри вдоль и поперек.

– Плохо только, что он не додумался так же тщательно проверить свою машину, – заметил я.

– Просто он погнался не за той девушкой, – возразил Сиддели. – У нее дружок – гангстер из Лас-Вегаса.

Он посмотрел на меня.

– А я не знал, что вы были знакомы с миссис Джарвис.

– Много лет назад она была замужем за моим двоюродным братом.

– Я пытался переговорить с ней, – продолжал Сиддели, – но она не захотела даже встретиться со мной.

– Я к этому не имею ни малейшего отношения. Я с ней даже не разговаривал, пока она сама не обратилась ко мне по поводу этого дела.