Ее отец издал взбешенный рык, стукнул кулаком по столу и вскочил на ноги в приступе ярости. Лайла тоже встала, храбро глядя ему в лицо, стараясь произнести слова прежде, чем ей сдавит горло.
– Я никогда не выйду замуж за Кевина, никогда, и ты не сможешь меня заставить. Я понимаю, что если останусь здесь, в «Усладе сердца», незамужней, то моей репутации конец, и вы, все вы, будете опозорены. Поэтому я прошу тебя отпустить меня. Позволь мне уехать, и Джоссу тоже, и мы уплывем в Англию и начнем там новую жизнь. Ты больше никогда не увидишь меня и не услышишь обо мне, если таково твое желание, и ты сможешь оставить «Усладу сердца» Кевину, который действительно заслуживает этого.
– Хватит! – Леонард обошел угол стола, ревя, как раненый медведь. Лайла не сдвинулась с места, когда он приблизился к ней, зная, что должна быть сильной, если хочет иметь возможность когда-нибудь еще увидеть Джосса. – Ты сделаешь, как тебе сказано, и будешь благодарна, черт побери! Ты выйдешь завтра за Кевина, и если еще хоть раз упомянешь имя этого черномазого в моем присутствии, я высеку тебя, как мне следовало бы сделать, видимо, когда ты была еще маленькой! – прорычал Леонард, угрожающе склонившись к лицу Лайлы.
– Я не выйду за Кевина ни завтра, ни в другой день, папа. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы заставить меня. – Ее голос звучал твердо, несмотря на дрожащую нижнюю губу.
Отец и дочь стояли нос к носу, глядя друг на друга, один свирепо, другая – готовая вот-вот расплакаться, но не собирающаяся сдаваться. Большое тело Леонарда выглядело еще мощнее рядом с миниатюрной Лайлой, обветренные черты лица казались более грубыми в сравнении с изяществом ее черт. И все же в них обоих было сходство, которое говорило о воле, никогда не склоняющейся, и было очевидно, что ситуация зашла в тупик. Он приказал, она не подчинилась. Шах и мат.
Кевин встал, поморщившись, когда движение причинило ему боль.
– Леонард, позвольте мне… – сказал он, взглянув на разъяренного отца Лайлы, когда взял ее за руку и мягко потянул в сторону.
Потрясенная до глубины души небывалым столкновением характеров с отцом, Лайла позволила Кевину увести себя в угол комнаты, где он взял обе ее руки в свои и стоял, глядя на нее. Прошло несколько мгновений, прежде чем он заговорил:
– Тебе лучше выйти за меня, ты же знаешь. Твоя жизнь будет погублена, если ты этого не сделаешь.
– Ты не хочешь жениться на мне, Кевин, – тихо проговорила она, глядя в лицо человеку, которого Джосс так сильно избил. Она никогда не хотела заставить страдать никого из этих людей и вот теперь причиняет боль им всем. Ради Джосса. И ради себя. Потому что без него ей никогда не быть счастливой. – Пойми, я не люблю тебя, во всяком случае, не так, как нужно. Не так, как женщина должна любить своего мужа. Ты мне дорог, я питаю к тебе добрые чувства, но этого недостаточно. Теперь я это знаю. Я сделаю тебя несчастным, а ты этого не заслуживаешь. Ты очень хороший и стоишь того, чтобы тебя любили больше всех на свете.
– Полагаю, ты думаешь, что любишь этого своего черномазого? – Презрительная усмешка скривила его рот, стерев доброту из глаз.
Лайла вздохнула:
– Его зовут Джосс, и он такой же человек, как и ты. Кем была его мать, не имеет никакого значения. Да, я люблю его. Люблю больше, чем когда-либо думала, что смогу кого-то любить, и мне не стыдно признаваться в этом. Теперь, услышав это, ты все еще хочешь жениться на мне? Кевин нахмурился, взвешивая ее слова.
– Из нас получилась бы хорошая команда, Лайла. Мы много лет знаем друг друга, оба любим плантацию, и если поженимся, люди скоро забудут об этом твоем проступке. Отец забудет. Я буду заниматься производством сахара, ты – домашними делами, у нас будут дети. Через двадцать лет мы и не вспомним о том, что это случилось.
– Я буду помнить, – мягко сказала Лайла. – Я всегда буду помнить.
– Я помогу тебе забыть. Пожалуйста, выходи за меня, Лайла. Я люблю тебя. – И в его голосе, и в его глазах была мольба.
Она твердо взглянула на него:
– Нет, Кевин.
– Ну хватит! – вмешался Леонард, который промаршировал через комнату, грубо схватил Лайлу за руку и повернул лицом к себе. – Ты выйдешь за Кевина завтра же – и кончено! Если ты откажешься, я продам эту твою горничную, как там ее – Бетси, которую ты так любишь! Я отправлю ее на аукцион, не успеешь ты и глазом моргнуть!
Лайла смотрела на отца широко раскрытыми глазами. Она знала, что если не подчинится ему, он выполнит угрозу. А еще знала, что есть только один способ прекратить этот разговор о браке с Кевином раз и навсегда. Ей придется раскрыть тайну, настолько новую, что она сама узнала о ней лишь несколько дней назад.
Спина ее одеревенела, и от слез внезапно не осталось и следа. Она должна быть сильной, и она будет сильной. Она не может сдаться, ибо ей есть что терять.
– Кевин не хочет жениться на мне, папа. Или по крайней мере не захочет, когда узнает правду. – Она замолчала, сделала глубокий вдох. Трудно произнести эти слова, когда все глаза устремлены на нее. Бессознательно сжав кулаки и прижав их к бедрам, она заставила себя сказать: – Видите ли, я беременна. Я ношу ребенка Джосса.
Глава 59
На следующее утро, к удивлению и ужасу Лайлы, на окна ее спальни с внешней стороны были поставлены железные решетки, делая для нее невозможным открыть их шире чем на несколько дюймов. Очевидно, Леонард боялся, что она снова попытается сбежать с «Услады сердца». Просто запереть ее в комнате было бы недостаточной гарантией того, что она останется. Лайла была вполне способна выбраться из окна второго этажа.
Говоря по правде, Лайла планировала именно такой побег. Стало совершенно ясно, что нет никакой возможности убедить отца снять обвинения против Джосса, освободить его и позволить вернуться в Англию. Он не согласится сделать это даже в обмен на ее обещание выйти замуж за Кевина. Леонард ненавидел Джосса одержимой ненавистью, которая не могла быть утолена до тех пор, пока Джосс не заплатит своей жизнью за то, что сделал с единственной дочерью Леонарда Реми.
Напуганной, притихшей Бетси было позволено заботиться о нуждах госпожи в течение дня, но, к негодованию Лайлы, пополам с унижением. Джейн или Леонард сопровождали Бетси до двери Лайлы, отмыкали ее, запирали двух девушек вместе, потом выпускали Бетси после того, как она заканчивала свое дело. На ночь Бетси запирали в ее комнатушке на третьем этаже, она даже не могла бы тайком спуститься вниз и помочь своей хозяйке сбежать. Когда до нее дошло, что отец устроил для нее настоящую тюрьму, из которой невозможно сбежать, Лайла почувствовала себя такой беспомощной и напуганной, как никогда в жизни.
Она была узницей в собственном доме, отрезанной от всего и всех. А в Бриджтауне ее любимый сидел в тюрьме в ожидании суда и казни за преступную любовь к ней. Он даже не знает, что она носит его ребенка… Когда она думала о том, что его могут повесить, что он может умереть, не узнав, она боялась, что сойдет с ума. Ради крошечного бутона жизни, который носила в себе, она отгоняла такие мысли прочь. Она должна верить, что все обернется к лучшему, каким бы невозможным это ни казалось.
По мере того как проходили дни, обратившись в неделю, становилось понятно, что отец не собирается смягчаться. Лайла пришла к убеждению, что отец намерен держать ее взаперти до тех пор, пока она не родит ребенка, а потом забрать его у нее силой. Его ярость, когда он узнал о ее состоянии, была ужасна; Лайла все больше и больше убеждалась, что он вполне способен на такой гнусный поступок. Для него внук смешанной расы был бы чем-то отвратительным.
Как ни старалась, она никак не могла придумать способа, как помочь себе, как спасти Джосса.
Ранние недели беременности уже давали о себе знать. Она постоянно чувствовала усталость, а порой и тошноту. Она знала, что должна придумать какой-то план побега, но у нее не было сил даже думать. Правда заключалась в том, что если ей не удастся убедить отца смягчиться или Джейн пойти против его воли, побег невозможен. Она уже десять дней провела в заточении.
Изнывающая от жары и подавленная, она лежала на кровати, когда стук лошадиных копыт по подъездной дорожке отвлек ее от тягостных раздумий. Со времени ее возвращения из колоний посетители были редки, а после ее позора и того реже. Любопытство заставило ее встать с кровати и подойти к окну, выходящему на передний двор. Сдвинув в сторону штору и прищурившись от яркого солнечного света, Лайла увидела, что их визитер мужчина, незнакомец. Молодой, отметила она без особого интереса, когда тот соскочил с лошади, примерно лет тридцати пяти, хорошо одетый, худощавого сложения, но мускулистый. Волосы у него были светлые, почти такого же оттенка, как у нее. У отца время от времени бывали деловые посетители, и Лайла предположила, что он, должно быть, из этой категории. Она наблюдала за ним, пока он не скрылся под навесом крыши над верандой, затем отпустила штору и вернулась на кровать.
В тот вечер Бетси пришла, чтобы помочь ей раздеться, как делала всегда, с Джейн в качестве безмолвного сопровождающего. Лайла подозревала, что отец запретил мачехе разговаривать с ней, и Джейн, как послушная жена, и не мечтала ослушаться мужа. Бетси не говорила ничего до тех пор, пока Джейн не заперла дверь, оставив двух девушек одних. Затем она поспешила к Лайле, которая сидела на стуле перед окном, чувствуя себя оживленнее, чем за весь день.
– Мисс Лайла, у меня есть кое-что для вас об этом Джоссе, – прошептала Бетси, нервно оглядевшись, словно у стен были уши. Бетси не разрешалось подолгу оставаться у нее, поэтому она научилась разговаривать во время работы, и сейчас расстегивала пуговицы госпожи.
– Что? – Лайла поймала себя на том, что тоже шепчет. Что, если подумать, было вполне разумно. Никогда, даже в самых кошмарных снах, она не представляла, что собственный отец может обращаться с ней так бесчеловечно, каким бы значительным ни был ее проступок. Если он способен запереть ее в комнате на долгие недели, позволить мужчине, которого она любит, быть повешенным и, возможно, даже украсть у нее ребенка, значит, способен и на страшные репрессии, если обнаружит, что Бетси приносит ей новости о мужчине, которого он ненавидит лютой ненавистью.
– Этот человек, который приезжал сегодня, – он искал его. По крайней мере он искал капитана Джослина Сан-Пьетро, это ведь он, да?
Лайла кивнула. Бетси продолжила:
– Этот человек работает на вашего Джосса в Англии. Он сказал, что получил письмо от него, в котором говорится, что он был продан как раб и куплен вашим отцом. Этот человек – Дэвид Скэнлон его зовут, – он приезжал, чтобы выкупить вашего Джосса!
– Что сказал папа? – чуть слышно выдохнула Лайла, когда в душе у нее ключом забила надежда.
– Он сказал, что никогда не слышал о Джослине Сан-Пьетро, и велел мужчине убираться с «Услады сердца».
– О нет! И тот просто взял и уехал? Неужели… неужели не попытался заставить папу что-то ему рассказать?
– С вашим папой не так-то легко разговаривать, когда он сердит, а сейчас он ужасно сердит. Я никогда еще не видела его таким, истинная правда. Но мужчина сказал ему, что его можно найти на борту «Леди Жасмин» в Бриджтаунской гавани и он будет стоять там до тех пор, пока не получит известие о вашем Джоссе.
Лайла нахмурилась, мысли ее лихорадочно метались. Как дать знать Дэвиду Скэнлону о судьбе Джосса?
Бетси стянула платье через голову Лайлы и переключила внимание на шнуровку корсета. Внезапно Лайла нашла ответ.
– Бетси, как думаешь, ты могла бы отправить мое письмо? Руки Бетси замерли на талии Лайлы.
– Я могла бы попробовать, мисс Лайла. Наверняка я должна сделать это.
– Сегодня уже нет времени, Джейн вернется с минуты на минуту, но завтра я напишу письмо этому мистеру Скэнлону и дам ему знать, где Джосс и что случилось. Может, он сможет что-нибудь сделать, чтобы спасти его.
– Может быть. – Судя по голосу, Бетси была не слишком оптимистична, но у Лайлы появилась надежда.
Этот друг Джосса может послужить его спасению. Но сначала она должна написать письмо – к счастью, ее письменные принадлежности были в столе, ибо она сомневалась, что ей дали бы их, если бы она попросила, – и Бетси придется тайно вынести его из дома. Эта часть плана представляла сложность.
– А как ты вынесешь его из дома, Бетси? Я не хочу, чтобы тебя поймали.
– Господи, я и сама этого не хочу. – Голос Бетси сделался молящим, когда обе девушки подумали о ярости Леонарда Реми. – Но я могу прятать его за корсажем, пока не увижу моего Бена – он иногда заходит на кухню днем, – и отдать письмо ему. Он все для меня сделает.
– Спасибо тебе, Господи, за Бена!
– Я тоже часто это говорю.
Обе девушки засмеялись. Лайла – впервые после своего неудавшегося побега с Джоссом. Так хорошо было снова улыбаться, и короткая вспышка веселости не совсем прошла, когда Бетси освободила ее от корсета, затем развязала завязки нижних юбок и помогла снять их. В последнюю очередь она стащила с Лайлы чулки и стянула через голову сорочку, быстро заменив ее на белоснежную ночную рубашку.
– Что бы я без тебя делала, Бетси? Ты единственный друг, который у меня остался. – Лайла с искренней любовью улыбнулась своей служанке, пока Бетси застегивала рубашку.
– Я не единственная, кто переживает за вас, мисс Лайла, – серьезно сказала Бетси, подходя вместе со своей госпожой к кровати с балдахином и отворачивая для нее одеяло. Лайла забралась на высокий матрас. – Мама и Мейзи считают, что это просто позор, как ваш батюшка обращается с вами. И мисс Аллен сильно расстроена. Она хотела прийти сюда, чтобы успокоить вас, но хозяин сказал нет. Я думаю, она бы все равно пришла, вы же знаете, она никогда особенно не обращает на него внимания, но никто не осмеливается помочь ей спуститься вниз, а сама она не может.
– Милая Кейти, – сказала Лайла, и глаза ее увлажнились. В горле встал ком, когда она подумала обо всех тех, кого любит: Джоссе, Кейти, Джейн, даже отце, несмотря ни на что, – обо всех них, теперь отстраненных от нее, словно она умерла.
Послышался звук поворачивающегося в замке ключа, сигнализируя о том, что их совместное время подошло к концу. Бетси нервно отступила от кровати. Как и ожидалось, это была Джейн, она пришла, чтобы выпустить Бетси и запереть Лайлу. В первый раз с тех пор, как Лайла объявила о своей беременности, Джейн вошла в комнату. В руках у нее был серебряный чайный поднос.
– Бетси, поднимайся в свою комнату и жди меня там. Я скоро приду, чтобы запереть тебя.
– Да, мэм. – Бетси быстро присела перед Джейн и, бросив неуверенный взгляд на Лайлу, оставила их двоих.
Джейн поставила чайный поднос на прикроватную тумбочку, затем, как раз когда глаза Лайлы с проблеском надежды метнулись к незапертой двери, вернулась и повернула ключ в замке.
– Я наконец убедила твоего отца позволить мне поговорить с тобой, – сказала Джейн, надежно спрятав ключ в кармане своей пышной юбки. – Ох, Лайла, это так тяжело для всех нас! Как ты могла… но нет, я пришла сюда не для того, чтобы бранить. Я просто не могу понять, как ты могла погубить себя с таким мужчиной. Я высказала твоему отцу предположение, что, возможно, ты повредилась умом во время кораблекрушения. Это единственное, на мой взгляд, объяснение, которое имеет смысл. Раньше ты всегда была такой безупречной леди…
Сказанные неуверенным тоном слова Джейн не так сильно жалили. Она была скорее печальной, чем обвиняющей, когда подошла к кровати, шурша своими не по моде пышными юбками. Лайла села, подложив под спину подушку, и прислонилась к резному изголовью, когда мачеха подтащила к кровати стул и села.
– С моей головой все в порядке, Джейн. Я люблю его, и в этом заключается простая истина. Хотела бы я, чтобы вы встретились с ним как с равным, поговорили с ним хотя бы раз, ты и папа. Он… он чудесный. Он образован, он джентльмен, он красив и обаятелен и…
– Давай не будем говорить о нем, – сказала Джейн, не вполне сумев подавить дрожь неприятия, когда потянулась за серебряным чайником. Рука, которой она наливала чай, слегка подрагивала, и Лайла с сочувствием осознала, что Джейн ужасно потрясена раздором в ее семье. Ее любовь к Джоссу имела последствия, которых она никогда и предположить не могла… – Вот, дорогая, выпей это, и мы поговорим, – сказала Джейн, подавая Лайле чашку. Напиток был крепким и очень горьким. Лайла слегка поморщилась от его вкуса. Джейн, должно быть, расстроена больше, чем кажется, если не заварила вкусный чай. Но Лайла была так рада тому небольшому смягчению, на которое указывал визит мачехи, что ей удалось выпить отвратительную на вкус жидкость без единого слова жалобы. – Дорогая, прежде чем я скажу тебе то, что должна сказать, хочу заверить тебя, что, несмотря ни на что, я по-прежнему считаю тебя своей дочерью. Я хочу лучшего для тебя, лучшего для всех нас, как и твой отец. Он так зол, потому что так сильно любил тебя, так гордился тобой, и вдруг ты… совершила такое. Ты же знаешь, какой он гордый. Это просто убивает его!
– Я искренне сожалею, что причинила вам столько боли, всем вам, – отозвалась Лайла, ставя чашку, когда к горлу подкатил ком. – Я никогда не хотела этого! Никогда не хотела, чтобы это случилось… но… я… я не могу сказать, что сожалею о том, что сделала. Я люблю Джосса…
– Пожалуйста, не упоминай имени этого человека! Когда я слышу его из твоих уст, то просто делаюсь больной! – перебила ее Джейн, заметно содрогнувшись.
Лайла села прямее, вздернув подбородок.
– Вам с папой просто придется примириться с этим: я ношу ребенка Джосса. И я люблю его. Я бы вышла за него, если б могла. Пожалуйста, Джейн, если ты любишь меня, помоги! Помоги мне убедить папу освободить его, позволить нам обоим уехать с Барбадоса туда, где его происхождение не играет такого значения!
Джейн сглотнула, отвела взгляд, затем снова взглянула.
– Ты же знаешь, твой отец никогда не согласится на это. Пей чай, дорогая, пока он не остыл.
Лайла рассеянно сделала еще один глоток.
– Я знаю, папа собирается попытаться забрать у меня ребенка. Я ему не позволю.
Джейн снова отвела взгляд.
– Ты не задумывалась, Лайла… Этот… этот ребенок, которого ты носишь, будет смешанной расы. Он будет изгоем. Ты будешь изгоем. Ни один любящий родитель не пожелал бы такой судьбы своей любимой дочери.
Лайла допила чай и отдала чашку Джейн, которая поставила ее на поднос рядом со своей нетронутой.
– Мой ребенок не будет изгоем, если ты убедишь папу отпустить меня и Джосса! Мы сможем уехать в Англию, пожениться…
– Это не изменит его происхождения, Лайла. Ты должна посмотреть на это реалистично. Каким бы привлекательным ты его ни находила, он не для тебя. Лучше бы оставила мысль, что сможешь когда-либо жить с ним.
– Но, Джейн… – Возражение Лайлы было прервано внезапными ужасными коликами в животе. Она осеклась на половине фразы, глаза ее расширились, руки прижались к животу. Боль была резкой, скручивающей, ужасной. С ней никогда такого не было…
Лицо, должно быть, отразило ее страдания, потому что Джейн, побелев, вскочила на ноги.
– Что случилось, дорогая?
– Живот… – Очередной приступ боли снова скрутил Лайму, заставив корчиться в агонии.
– О Боже, о Боже, я не знала, что тебе будет так больно! – пробормотала Джейн, сделавшись мертвенно-бледной. Когда боль чуть-чуть стихла, чтобы смениться новой, еще более жестокой, эти слова проникли в затуманенное болью сознание Лайлы. Глаза ее распахнулись, и она в ужасе уставилась на мачеху, которая в тревоге застыла над ней, корчащейся на постели.
– Джейн, Джейн… что ты наделала? – Это был хриплый крик.
– Дорогая… мы подумали… мы решили, так будет лучше… ты не можешь родить этого ребенка, Лайла! Он будет ублюдком… мулатом!
Очередная боль ножом пронзила живот Лайлы. Она лежала на боку, тяжело дыша, подтянув колени, и в ужасе смотрела на мачеху.
Джейн сходила к шаману и взяла корень, который местные используют, когда хотят прервать беременность. Он был растолчен и подмешан в чай…
– Когда все закончится, когда ты поправишься, ты сможешь выйти за Кевина, и мы забудем весь этот кошмар, как будто его и не было. – Джейн говорила быстро, на верхней губе у нее выступил пот. Глаза ее были большими и потемневшими от страха за Лайлу, а руки мягкими, когда поглаживали лоб падчерицы.
– Уйди от меня, – сказала Лайла сквозь стиснутые от боли зубы, уклоняясь от прикосновения Джейн. – Ты убиваешь моего ребенка!
– Сожалею, дорогая, очень сожалею, что тебе так больно, но это к лучшему, однажды ты поймешь и будешь благодарна… – лепетала Джейн с белым лицом, глядя, как падчерица корчится от боли. Лайла закрыла глаза, чтобы не видеть лица мачехи, всем своим существом сосредоточившись на том, чтобы сохранить крошечную жизнь внутри ее.
Погружаясь в пучину боли, она мысленно повторяла одни и те же слова: «Прошу тебя, Господи, пожалуйста, не забирай моего ребенка!»
Глава 60
Было около полуночи следующего дня. Лайла лежала в постели, бледная и изнуренная, не в состоянии спать, хотя все остальные домочадцы уже давно отошли ко сну. Редкие спазмы еще время от времени скручивали внутренности, но это было ничто в сравнении с той мучительной агонией, которая терзала ее прошлой ночью. Худшее миновало, и она не потеряла своего ребенка.
Джейн и отец были, без сомнения, горько разочарованы. Лайла знала, что никогда не простит их за то, что они пытались сделать. Ее последняя связь с родителями и домом была разорвана этим их поступком.
Теперь она окончательно осознала, на что способны отец, Джейн и Кевин, и испугалась. Для них этот ребенок был чем-то отвратительным, не имеющим права появиться на свет. Они намеревались покончить с ее беременностью. Она не сможет ни есть, ни пить ничего из того, что ей принесут, из страха, что они совершат еще одно покушение на жизнь ее ребенка прежде, чем он увидит свет.
Самое ужасное, что они держали ее как крысу в ловушке. Ослабевшей и запертой в комнате, ей не было спасения оттого зла, которое ее родные намеревались совершить во имя любви. Что же ей делать?
Лежа в кровати и лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь способ спасти своего ребенка, она услышала тихое звяканье ключа, вставляемого в замочную скважину. Сев на постели, расширенными глазами вглядываясь в темноту, она услышала щелчок отпертого замка.
Кто-то, в темноте она не могла разобрать, кто именно, проскользнул в дверь и снова закрыл ее. Лайла сидела, натянутая, как струна, не шевелясь, напрягая зрение. Все это походило на кошмарный сон, да только, к сожалению, она была уверена, что не спит.
– Кто здесь? – Голос ее был писклявым от страха. Ей потребовалась вся ее храбрость, только чтобы задать этот вопрос. Рука украдкой потянулась к подсвечнику, стоящему на прикроватной тумбочке. Если они намерены причинить ей вред, она будет драться…
– Ш-ш-ш, мисс Лайла!
– Бетси!
– Ш-ш-ш! – Бетси подошла к кровати, двигаясь быстро и тихо, и наклонилась, чтобы обнять свою госпожу. Лайла горячо прижалась к ней.
– Что ты здесь делаешь? Как, скажи на милость, ты выбралась из своей комнаты? Неужели Джейн тебя выпустила?
– Нет. Мисс Аллен пришла и выпустила меня. Она слышала, как вы кричали и плакали прошлой ночью, и заставила Джейн рассказать, что они сделали. Она сказала, что то, что вы сделали, нехорошо, но вред, который они пытались причинить беспомощному ребенку, еще хуже. Поэтому сегодня вечером она украла ключи мисс Джейн, стащила их прямо у нее из кармана, когда та пришла пожелать ей спокойной ночи, и потом, когда мисс Джейн ушла, на ощупь добралась по коридору до моей комнаты и выпустила меня. Она сказала мне, чтобы я пошла сюда и выпустила вас.
– Но Кейти… Кейти же едва ходит! И она слепая!
– Я знаю, но она сумела сделать это ради вас, милая. Она любит вас. Она не могла сама спуститься по лестнице к вашей комнате, поэтому послала меня. Теперь вставайте с постели, я помогу вам одеться, и вперед! Потом я замкну вашу дверь и вернусь в свою комнату. Мисс Аллен замкнет меня и где-нибудь бросит ключи мисс Джейн, как будто они только что выпали из кармана. Утром, когда они обнаружат, что вы исчезли из запертой комнаты, то не будут знать, как вы это сделали.
– О, Бетси, спасибо тебе!
Лайла слезла с кровати, от внезапного волнения позабыв про несильные спазмы, которые все еще чувствовала как следствие подмешанного в чай зелья. Она свободна! Быстро соображая, она составила план. Она поскачет в Бриджтаун, найдет того Скэнлона, который спрашивал про Джосса, и расскажет ему о положении Джосса и о своем. Он ее единственная надежда.
– Помоги мне одеться! Мне нужна моя амазонка… Через несколько минут Лайла была полностью одета, за исключением сапог.
– Куда вы поедете, мисс Лайла? – Теперь, когда момент расставания настал, в голосе Бетси вдруг зазвучали испуганные нотки.
Лайла покачала головой:
– Тебе лучше не знать. О, Бетси, я буду скучать по тебе! Девушки обнялись, отступили назад. Лайла неуверенно посмотрела на свою служанку в темноте:
– Бетси, если хочешь, поехали со мной. Я… я освобожу тебя…
Бетси покачала головой:
– Нет, мисс Лайла, но спасибо. Здесь Бен…
Лайла улыбнулась:
– Я желаю тебе огромного счастья, Бетси.
– А я вам, мисс Лайла.
Лайла почувствовала, как слезы затуманили глаза. Но сейчас на это не было времени. Если она хочет успеть сбежать, то должна уходить как можно скорее.
– Скажи Кейти спасибо. Скажи, что я люблю ее, – попросила Лайла, затем выскользнула из комнаты, прошла по коридору и спустилась по лестнице.
Примерно четверть часа спустя на третьем этаже дома старая женщина, сидящая у открытого окна в темноте, услышала отдаленный стук копыт и почувствовала, как глаза наливаются слезами.
– Да пребудет с тобой Господь, детка, – прошептала она в ночь.
Глава 61
Лайла скакала так быстро, как никогда в жизни. Скорость была существенно важна, она знала, что ее отсутствие обнаружится раньше, чем день вступит в свои права. Джейн обычно сопровождала Бетси с завтраком для нее около девяти. К тому времени она уже должна найти корабль – как там он называется? Леди какая-то… Жасмин, вот как. И мужчину по фамилии Скэнлон.
Оставалось примерно около часа до рассвета, когда она проскакала холм, где они с Джоссом давали отдых лошадям две недели назад. На этот раз она даже не приостановилась, даже не взглянула на прекрасную панораму спящего города и волнообразной поверхности океана, мерцающей под звездами. Она галопом доскакала до самой окраины города и только потом замедлила скорость, потому что боялась привлечь слишком много внимания. Даже в этот час верфи не спали. Маленькие рыболовецкие лодки отчаливали в море, груз погружался на суда, отплывающие с утренним приливом. Свет ламп освещал потертые деревянные доски, поблескивал на коже мужчин, с усилием катящих бочки вверх по сходням. Обрывки морских куплетов, распеваемых работающими мужчинами, придавали остроту прохладному соленому бризу, дующему с моря.
Кандида трусила вдоль края верфи, а Лайла напрягала зрение, чтобы прочесть названия высоких кораблей, мягко покачивающихся на якоре вдоль нее. За время бешеной скачки боль в животе вернулась. Она решительно не обращала на нее внимания.
«Леди Жасмин» не было видно среди судов, стоящих на верфи. А, вот наконец и она! Корабль был предпоследним, стоял чуть поодаль от того места, где двое мужчин горячо спорили о том, сколько стоит бочка «дьявольского зелья», как назывался местный ром.
Вздохнув от облегчения, Лайла соскользнула с седла и привязала Кандиду к столбу, очень надеясь, что она не будет украдена одной из этих сомнительного вида личностей, которые под покровом темноты бродят по причалу. Затем она поспешила через верфь, обойдя спорщиков, которые все больше горячились, и поднялась по сходням «Леди Жасмин». Проход был перекрыт двумя бочками, выкаченными сюда именно для этой цели. Был поставлен и стражник, но он сидел на сходнях, прислонившись к бочке, и крепко спал. Много же от него толку…
Игнорируя внезапный резкий спазм в животе, она протиснулась мимо стража и бочек, спеша вверх по сходням. Еще один приступ боли застигнул ее наверху, заставив стиснуть зубы.
– Кто идет? – раздался резкий окрик, как раз когда боль отступила. «Леди Жасмин» была полностью погружена во тьму, и Лайла, напрягая зрение, попыталась разглядеть, кто к ней обращается. Она проглотила нервный ком и шагнула на палубу.
– Я… у меня срочное дело к мистеру Скэнлону. Это касается Джосса Сан-Пьетро.
– Вот как? – Послышался скребущий звук. Вспыхнул огонек, коснулся фитиля, занялся, распространился. Лампа осветила ее лицо. Человек, держащий лампу, оставался скрытым темнотой. – А вы кто?
– Какое это имеет значение? – Лайла была встревожена и напугана. – Я должна видеть мистера Скэнлона. Это очень срочно, уверяю вас.
– Я Скэнлон, – сказала фигура, затем он поднял фонарь повыше, и Лайла увидела, как свет отразился от светлых волос. – Чем могу вам помочь?
– Джосс… Джосс в тюрьме, в форте Святой Анны. По… по приказу моего отца его арестовали за конокрадство. Видите ли, он любит меня и… ой! А-а!
– Что с вами? – резко спросил Скэнлон, когда Лайла согнулась пополам, схватившись за живот. – Вы больны?
– Кажется, я теряю своего ребенка, – выдохнула Лайла и ощутила, как теплая жидкость потекла между ног за секунду до того, как она без чувств повалилась на палубу.
Глава 62
Джосс лежал на спине на набитом лузгой матрасе – единственное, что отделяло его от земляного пола. Вокруг него мужчины всех оттенков кожи – от белого до черного – сопели и храпели, хотя вовсе не эти звуки не давали ему спать. Его мысли были заняты разработкой планов побега. Неосуществимых планов, как он понимал. Он находился в тюрьме внутри крепости со стенами в двадцать футов толщиной. Цепи связывали его запястья и лодыжки. Он был безоружен. Двое стражников играли в карты прямо за запертой дверью камеры. Еще двое дежурили дальше по коридору. У него не было денег на подкуп и не было друзей, чтобы вызволить Лайлу с этого трижды проклятого острова. «Так придумай же способ, как выбраться из этой дыры, Сан-Пьетро, если можешь», – издевался он над собой.
