Хейл (№1) - Остров страсти

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, по-хозяйски оглядев его тело. Во время болезни он сильно потерял в весе, но это не мешало ему выглядеть по-прежнему атлетично. Худоба только подчеркивала мощь его узловатых, рельефных мышц.

— Как мальчишка, которому устроили нагоняй, — хмуро ответил он. Его глаза, словно намагниченные, остановились на ее округлой груди.

Кэти стоически перенесла соблазн откликнуться на этот откровенно вожделеющий взгляд. Ложиться с Джоном в постель по первому зову? Нет, хватит! Она переменит тактику. Пусть он попробует обойтись без нее хоть день, это поможет ему лучше разобраться в собственных чувствах.

Джон, раззадоренный ее безразличием, потянулся жадными пальцами в направлении, проторенном его глазами. Кэти шлепнула его по руке, но он, изловчившись, опрокинул девушку так, что она оказалась в полулежачем положении, очень удобном для поцелуя. И Джон не замедлил этим воспользоваться: он горячо прильнул к ее розовым губкам. Сделав вид, что она сдается, Кэти через мгновение больно куснула Джона за кончик языка. Завопив, он отпрянул назад и со свистом втянул в себя воздух, чтобы остудить укушенное место.

— Жаль, что ты не испытываешь к солонине такого же аппетита, как ко мне, — весело сказала Кэти. — Ты бы скорее пошел на поправку.

— Моего здоровья хватит, чтобы укротить лисичку, — проворчал он, вновь заключая ее в объятия. Это не противоречило желаниям самой Кэти, и она не без удовольствия отвечала на его жаркие поцелуи. Однако, когда он взялся расстегивать крючки на ее платье, девушка твердо отстранилась.

— Нет, — сказала она.

Джон изумленно распахнул глаза:

— Почему?

— Потому что я не хочу, — надменно заявила Кэти, вздернув вверх свой аристократический носик. — Я… я сейчас не прочь поболтать.

— Поболтать? — Джон разочарованно перевернулся на спину.

— Да, поболтать. — Кэти была полна решимости не уступать ему снова, памятуя о том, что воздержание усиливает сердечные привязанности.

— Валяй начинай, — вздохнул Джон, заложив руки за голову. Кэти пододвинулась к нему поближе, положила руки ему на грудь

и уперлась в них подбородком, чтобы смотреть ему прямо в лицо. Джон одобрительно наблюдал за ее приготовлениями к разговору, но стоило ему попытаться чмокнуть девушку в щеку, как она проворно увернулась и показала ему язык.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — начала Кэти, когда они наконец расположились.

— Господи, — пробурчал он, закрывая глаза, словно от сильной боли. — Она хочет об этом говорить, а я хочу этим заниматься. Много-много раз, — он плотоядно прищурился. — Причем каждый раз не меньше часа.

— Очень смешно, — кисло сказала Кэти. — Нет, я имею в виду влюблен по-настоящему.

— Когда мне было шестнадцать, я был без ума от моей мачехи, — ответил он, рассматривая потолок.

— Правда? — подозрительно спросила Кэти

— Да, правда, — подтвердил он. — Когда мой отец на ней женился, ей было двадцать лет. Красивая была девка, черные волосы до колен, огромные глаза и все остальное при ней. Тогда я думал, что красивее ее нет никого в целом мире.

— А что потом? — немножко натянуто спросила Кэти, не сумевшая побороть острый укол ревности. Да, она ревновала, хотя и понимала, что это смешно: ревновать Джона к женщине, которую он любил почти двадцать лет назад.

— Я настолько потерял голову, что ходил за ней по пятам. Я был еще мальчишкой и поэтому превозносил ее как богиню. А она едва замечала мое существование. Я не помню, чтобы она хоть раз улыбнулась мне или просто посмотрела в мою сторону. Я возвел ее на недосягаемый пьедестал и даже не думал о том, чтобы к ней прикоснуться. Это казалось мне святотатством. И вот однажды, августовским полднем, я пошел следом за ней к ее портнихе. Она ходила туда дважды в неделю, а я околачивался рядом, дожидаясь, пока она снова выйдет на улицу. В тот раз я бесцельно бродил вокруг и вдруг увидел, как моя мачеха выходит из дома через черный ход. Естественно, я был заинтригован и пошел следом. Она долго петляла по улицам и наконец в глухом закоулке вошла в какой-то маленький домик. По своей неопытности я предположил, что это, должно быть, другая портниха, к которой моя мачеха изредка наведывается. Немного погодя любопытство пересилило во мне чувство приличия, я подошел к окошку и заглянул внутрь. Моя любимая мачеха лежала нагишом на полу и стенала, как кошка во время течки, пока незнакомый мне мужчина вовсю трудился между ее расставленных ног.

— Ты рассказал об этом своем отцу? — взволнованно выдохнула Кэти, захваченная его рассказом.

— Конечно нет. Все равно он бы мне не поверил. Он ее любил и считал самим совершенством.

— А что же ты сделал?

— Собрал свои вещички и удрал той же ночью. Я больше не мог оставаться дома. Одна мысль о том, что я увидел, вызывала у меня рвоту. Если бы я остался, я бы, наверное, ее убил. — Голос Джона звучал с легкой иронией, но за этой легкостью Кэти явственно различала печальную нотку, с которой он вспоминал о своих утраченных иллюзиях. Она утешающе коснулась рукой его шершавой щеки. Он прижал ее ладонь к губам и вздохнул.

— Прибереги свое сочувствие для другого раза, киска. Конечно, тогда мне так не казалось, но теперь я знаю, что этот урок сослужил мне хорошую службу. Я навсегда расстался со своей молодостью и наивностью.

— А потом ты любил кого-нибудь еще? — очень серьезно спросила Кэти.

— Любил, конечно, но это не та любовь, о которой можно рассказывать маленьким девочкам вроде тебя. Я не буду спрашивать про твой любовный опыт, — колко продолжал он, — потому что ты еще ребенок и у тебя не было времени им обзавестись.

— У меня есть опыт, — негодующе запротестовала Кэти. Затем, наткнувшись на его проницательный взгляд, она торопливо поправилась — У меня было множество поклонников.

— Могу себе представить, — сухо ответил он. — Они приносили тебе цветы? Целовали ручки?

— Конечно, — с достоинством подтвердила Кэти.

— И не больше, — подытожил Джон. — Их ухаживания не стоили и ломаного гроша.

— Как знать, — кокетливо произнесла Кэти, опустив ресницы. Она надеялась добиться нового проявления ревности и почувствовала себя обманутой, когда Джон просто улыбнулся.

— Киска, это было ясно как день с самого начала, когда я поцеловал тебя в первый раз. Ты не имела дела с мужчинами.

— Это твое мнение, — фыркнула Кэти.

— Это факт. — Джон игриво ущипнул девушку за кончик носа. — У меня в постели перебывало достаточно женщин, чтобы разбираться в таких вещах, как женская искушенность.

От смущения у Кэти порозовели мочки ушей. Она с упреком посмотрела на Джона.

— Ты говоришь это так, будто я лишь одна из многих. — Ее голос был скован от напряжения, хотя она старалась говорить естественно.

Джон взглянул на нее, прищурившись. Она выглядела обиженной, а он вовсе не намеревался ее обижать.

— Ревнуешь, киска? — поддразнил он ее, чтобы отвлечь от грустных мыслей.

— Нисколько, — холодно произнесла Кэти. — Я никогда не стану тебя ревновать, будь уверен.

— Отлично. Я ненавижу ревнивых женщин, — весело заявил Джон и, перекатившись на бок, схватил не успевшую опомниться девушку.

— Хватит разговоров, — проворчал он и толкнул ее навзничь на мягкий матрас. — У меня разыгрался аппетит. Только не предлагай мне солонины.

Когда два часа спустя Кэти на цыпочках вышла из каюты, Джон мирно спал. Она горестно думала, что ее план — пленить его сердце, отказывая ему в плотской любви, — никуда не годится. Его вдохновенные ласки вселяли в ее тело такой огонь, что заниматься с ним любовью после этого было так же легко, как плыть по течению. Кэти беспомощно пожала плечами. Ладно, зато она получала от этого удовольствие…

Солнце опускалось за горизонт. Его ярко-оранжевый шар только наполовину виднелся над краем моря, окрашенным в золото. Зрелище морского заката было настолько захватывающим, что Кэти подошла поближе к перилам, чтобы в полной мере насладиться чудесным видом. На палубе, кроме вахтенного, никого не было, и царящую вокруг тишину нарушало только негромкое поскрипывание снастей. Кэти упивалась абсолютным покоем этого часа, выбросив из головы все терзающие ее мысли — даже о Джоне.

— Привет. Выбралась наконец? — раздался глумливый голос за ее спиной. Еще не обернувшись, Кэти с досадой поняла, что это был Гарри. Черт возьми, он же взрослый мужчина, ему давно пора осознать смехотворность своих поползновений. А он с каждым днем становился все назойливее.

— Добрый вечер, Гарри, — холодно сказала она.

— «Добрый вечер, Гарри»! — Он сердито передразнил ее благовоспитанный тон. — Небось с Джоном ты не так здороваешься, готов поспорить.

— Но ты не Джон, — резонно заметила Кэти. Она подобрала юбки, намереваясь прошествовать мимо Гарри, но он остановил ее, положив руку на плечо. Кэти выразительно скосила глаза, молчаливо требуя своего освобождения.

— Пусти меня, Гарри, — наконец попросила она, надеясь, что ей не придется звать на помощь кого-нибудь из команды. После вчерашних расспросов любой пустяк может привести к тому, что подозрения Джона вспыхнут с новой силой. Она должна избавиться от этого осла без лишнего шума.

— Погоди, — хрипло произнес он, глядя на нее с плохо скрываемым желанием. — Я хотел извиниться за то, как я себя вел в последнее время… Я… я не могу удержаться. Ты прекрасна — я тебя обожаю. Стоит мне подумать, что ты принадлежишь ему, как я делаюсь сумасшедшим.

— Я принимаю твои извинения, Гарри, — сказала Кэти, сочтя более мудрым проигнорировать вторую половину его тирады. Она мягко стряхнула его руку. — Теперь мне надо идти. Уже стемнело.

— Ты даже не хочешь меня выслушать! — неистово взвился Гарри. — Может быть, это тебе понравится больше!

Не дав девушке опомниться, он обнял ее и притянул к себе. Кэти пыталась вырваться, но он был слишком силен. Тогда она застыла как статуя, надеясь, что ее ледяное равнодушие отрезвит Гарри. Однако он продолжал осыпать ее бешеными поцелуями. Кэти плотно сомкнула губы перед его по-щенячьи настойчивым языком. Ее душила ярость. «Ну, погоди, олух, — мысленно сулила она незадачливому юноше, — только выпусти меня, и я вышибу из твоей головы последние мозги!» Широко распахнутые глаза Кэти хранили молчаливое отвращение, но Гарри как заведенный рыскал по ее телу

руками и языком. Вдруг, случайно взглянув поверх его плеча, она распахнула глаза еще шире. Всего в трех футах от них стоял Джон, тяжело опираясь на выструганный вручную костыль. Кэти с ужасом заметила, что его худощавое лицо было багровым от прилившей крови, а его глаза горели, как у тигра, готового одним ударом лапы свалить свою жертву.

Глава 9

Глубоко внутри Джона вскипал гнев такой силы, что, казалось, он вот-вот лопнет, как неисправный паровой котел. «Лживая сучка!» — мысленно негодовал он. Он-то уже начал думать, что она не похожа на остальных женщин — порочных телом и мелких душою, — что она проявляет о нем искреннюю заботу. «Дурак!» — он награждал себя самыми отборными ругательствами. Все женщины имеют одну подлую сущность, как он мог в этом усомниться?! Болван, он позволил какому-то смазливому личику и стройным ножкам обвести себя вокруг пальца. Джона бесила сама мысль о том, что все это время, нашептывая ему разные ласковые словечки, двуличная шлюха уже строила планы о тайных встречах с другим мужчиной. Он задушит ее… нет, он лучше выбросит ее за борт! А что касается Гарри… Джон свирепо улыбнулся. Его мучениями он насладится как следует!

Судорожные тычки, которыми Кэти исподволь награждала Гарри наконец возымели некоторый эффект. Он неохотно разомкнул объятия и начал возбужденно говорить, со страстью глядя на ее бледное лицо. Что-то в ее выражении заставило его повернуться кругом О Боже! Джон! Гарри никогда не видел его таким разъяренным: смуглое лицо налито кровью, на левой щеке тонко подергивается мускул. Его серые глаза смотрели на Гарри, как ледяные вестники смерти. Гарри почувствовал, как от его лица отхлынула кровь.

Все трое на несколько долгих мгновений застыли на месте, словно разыгрывая немую сцену из какой-нибудь жуткой пьесы. Кэти первой обрела способность двигаться и, шагнув к Джону, взяла его за руку.

— Дорогой, это не то, что тебе кажется, — сказала она, стараясь сохранять самообладание. Ужасная неподвижность его лица и пронзительный взгляд, направленный в одну точку, пугали ее намного больше любых упреков и брани. — Джон, ты должен мне поверить! Я могу объяснить!..

Джон впился в нее глазами, тлеющими как уголья. Когда она своим нежным и звонким голоском назвала его «дорогим», у него внутри все перевернулось, словно его ударили кинжалом в живот.

— Ты лжешь, сучка, — проворчал он.

Рука, за которую она цеплялась, описала в воздухе размашистый полукруг и врезалась в девушку. Кэти пошатнулась и тяжело осела на жесткие доски палубного настила. Гарри непроизвольно двинулся ей на помощь, но встретил на своем пути Джона

— Не прикасайся к ней, проклятый ублюдок, — проговорил Джон сквозь зубы, сжимая и разжимая пальцы, словно ему не терпелось вцепиться ими в горло сопернику. Гарри отступил. Их силы были бы слишком неравны, но слабость капитана после болезни давала молодому человеку небольшой шанс в этой схватке. С другой стороны, гнев, как известно, мог удесятерить силы самой ничтожной твари, и Джон, даже опираясь на костыль, выглядел способным разорвать его на кусочки.

Подтверждая нешуточность своих намерений, Джон начал медленно приближаться к Гарри. Его холодный, неумолимый взгляд заставил Гарри попятиться еще дальше. Ему казалось, что сама смерть смотрит на него из зрачков капитана.

Джон вытащил из-за пояса длинный нож. Он почти любовно провел пальцами по остро наточенному лезвию. Гарри пятился назад, пока не уперся спиной в перила. Он отчаянно оглядывался вокруг себя в поисках какого-нибудь оружия. Ничего не было. Ужас подкатил к горлу, словно комок желчи.

Увидев происходящее, Кэти, бессвязно крича, поднялась на ноги. Она бросилась к Джону и схватила его за руку, в которой он держал нож.

— Не делай этого, Джон! — закричала она, не думая о последствиях. — Гарри тут ни при чем! Не убивай его! Это все я! Это я виновата!

Ложь была единственным выходом, который смогла изобрести Кэти, чтобы спасти жизнь Гарри. Девушке была невыносима мысль о том, что из-за одного поцелуя можно убить человека. Она знала, что первый неистовый порыв Джона скоро спадет, и тогда он сам с нею согласится. А пока ему нельзя давать сделать то, о чем он впоследствии будет раскаиваться всю жизнь.

Услышав ее слова, Джон и в самом деле как будто позабыл о

своей зловещей цели. Он вперил свой горящий взгляд в Кэти, сначала в ее глаза, которые ужас расширил до размера чайных блюдечек, а потом на ее дрожащие губы. Этот маленький нежный ротик сводил его с ума всего лишь час назад… Теперь он тоже сходил с ума, чувствуя себя преданным. Он резко вскинул руку и схватил девушку за волосы. Ощутив, как ее голова внезапно мотнулась назад, Кэти издала жалобный стон — ей показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Джон держал ее с варварской силой, намеренно зарывшись своей ручищей в самые корни девичьих волос, словно собирался снять с нее скальп. Кэти не пыталась сопротивляться. Какой бы ни была его ярость, она не верила, что он сможет ударить ее по-настоящему.

Отогнув ее голову назад так, чтобы девушка смотрела ему в лицо, Джон впился ей в рот грубым звериным поцелуем, насильно раздвинув губы. Он целовал ее так, словно хотел причинить ей боль, унизить ее, намертво запечатлеть в девушке мысль о том, что она всецело принадлежит только ему. Кэти дрожала, но, вместо того чтобы вырываться, постаралась погасить его ярость нежной свежестью своих губ, покорно отвечая на его поцелуи. Когда Джон наконец ее освободил, гнев в его глазах горел уже не так ярко.

— Она моя! — рявкнул он Гарри, который наблюдал за этой сценой, застыв у перил. Он выпалил это так неожиданно и отрывисто, что Кэти вздрогнула, словно от выстрела. Джон грубо повернул ее кругом, и Кэти, едва не потеряв равновесие, оказалась лицом к Гарри. Рука с ножом была плотно прижата к ее талии; вороненое лезвие угрожающе торчало параллельно палубе.

— Она моя! — дико повторил Джон. — Если ты когда-нибудь снова тронешь ее, я прикончу тебя на месте. Понятно?

Гарри посмотрел на Джона и безмолвно кивнул. Он чувствовал себя приговоренным к смерти преступником, которому в последний момент даровали жизнь. Джон еще раз окинул его угрожающим взглядом и опустил глаза на дрожащую девушку, чье хрупкое тело он безжалостно стиснул своими руками. Внезапно он отшвырнул ее прочь, и девушка снова упала на палубу.

— Возвращайся в каюту, стерва, — проворчал он. Увидев, что Кэти мешкает подниматься на ноги, он угрожающе занес руку, как будто собирался ее ударить. Кэти сердито сверкнула глазами и хотела заговорить, но ее опередил Гарри.

— Она солгала, — с усилием выдавил он, словно слова тянули из его горла щипцами. — Она ничего не делала. Я поцеловал ее и не давал ей уйти, хотя она вырывалась. Она абсолютно невинна, и ты бы это знал, если бы не был таким дураком. Она слишком хороша для тебя, она ангел. Ты обращаешься с ней как со шлюхой, а она все равно зовет тебя «дорогим».

Джон перевел взгляд на Гарри. Кэти встала. Ее била крупная дрожь. Столь крутое обхождение Джона вселило в нее страх и одновременно рассердило ее. Не верилось, что эта жестокость могла пробудиться в нем сейчас, после того как… Прижав трепещущую руку к губам, она повернулась к нему спиной и с достоинством проследовала в каюту. Пока она шла, тяжелый взгляд Джона не переставал буравить ее спину.

Пока его внимание было приковано к удаляющейся фигуре Кэти, Гарри воспользовался представившейся возможностью незаметно ускользнуть прочь. Когда Джон снова повернулся к перилам, он обнаружил, что остался на палубе один. На протяжении нескольких минут он задумчиво глядел на темное море, а затем торопливо захромал в каюту.

— Это правда? — спросил он, едва захлопнув за собой дверь и тяжело прислонившись к ней спиной. Кэти стояла в дальнем углу каюты; ее сапфировые глаза выглядели неестественно огромными на бледном как мел лице. Она обратила к Джону каменный взгляд.

— Это правда? — повторил он скрипучим голосом. — Он остановил тебя силой?

— Думай что хочешь, — холодно произнесла Кэти. — Мне это безразлично.

Она гордо приосанилась. Если он относится к ней, как к шлюхе, после той почти рабской привязанности, которую она проявила к нему, значит, он не заслуживает никаких объяснений!

— Я задал тебе вопрос, — в его голосе послышались зловещие рокочущие нотки, как у вулкана перед извержением. — Советую тебе ответить.

Кэти окинула его уничтожающим взглядом.

— Я тебя не боюсь, — презрительно фыркнула она.

— И напрасно, клянусь Господом, — сообщил Джон, одним прыжком отрываясь от двери. Кэти встретила его приближение, не тронувшись с места и храбро задрав подбородок. Когда с громким проклятием он оказался с ней рядом, Кэти не издала ни звука и смогла удержаться от того, чтобы не вскинуть вверх руки, инстинктивно защищая себя. Он обвил своими пальцами ее горло, стиснув нежную девичью плоть так, чтобы она могла почувствовать его нешуточную силу.

— Я могу сломать тебе шею за один миг, — протянул Джон, слегка усиливая свою хватку.

— Тогда чего же ты медлишь? — дерзко ответила Кэти, чья растущая злость пересилила ее страх перед Джоном.

— Я успею, обязательно успею, — мрачно пообещал Джон, — если ты не ответишь на мои вопросы. Гарри говорил правду? Он поцеловал тебя против твоей воли?

— Ты, кажется, снова ревнуешь, — язвительно ответила Кэти, стараясь его задеть. — Ты так ревнуешь, что сходишь с ума. Я тебе уже говорила, что ты для меня ничего не значишь. Я могу делать все, что хочу!

Глаза Джона потемнели от гнева.

— Кэти, — очень мягко предупредил он, — это как раз тот случай, когда я посоветовал бы тебе не слишком распускать свой язычок. Ты должна ответить на мой вопрос. Он насильно обнял тебя?

— А что, если я скажу «да»? — с вызовом произнесла Кэти. — Ты мне поверишь? Там, на палубе, ты был готов подумать обо мне самое худшее.

— Я поверю тебе, — пробормотал Джон после долгой паузы. — Бог знает почему, но поверю.

— Отлично. Он обнял меня насильно. Ты удовлетворен? — ехидно спросила Кэти.

Джон опустил глаза на ее лицо, полное дерзкой решимости. Он мог убить ее, не сходя с места… Его пальцы медленно смыкались, покуда он не увидел, что к ее бледным щекам прилила кровь, и тогда они вдруг ослабли. Она сказала, что Гарри обнял ее насильно…

— Это правда? — спросил он, прожигая ее своим взглядом.

— Я уже все сказала. Мне казалось, ты говорил, что поверишь мне.

— Хорошо, хорошо. Я тебе верю. — Джон почувствовал, как невыносимая боль, сверлящая его внутренности, начала утихать. Он медленно разжал пальцы, сжимавшие ее горло, и опустил руки вниз. Затем он, прихрамывая, направился к койке. Он остановился, чтобы подобрать костыль, который обронил возле двери, и прислонил его к стенке у своей постели. Тяжело усевшись на матрас, спиной к Кэти, он вытянул ногу перед собой и с отсутствующим видом начал разминать пальцами свое раненое бедро. Девушка наблюдала за Джоном и потихоньку смягчалась. В конце концов, она хотела добиться его любви, и что, как не ревность, свидетельствовало о его усиливавшихся чувствах?

— У тебя сильно болит нога? — вырвалось у нее почти против воли.

Широкие плечи чуть колыхнулись

— Буду жить, — проворчал он, не обернувшись Затем, словно внезапно опомнившись, он напряженно добавил' — А раньше он к тебе приставал?

Кэти снова ощетинилась.

— Если ты хочешь знать, не спала ли я с ним, так и спроси.

— Считай, что я это спросил, — проворчал он, устремив на нее почти ненавидящий взгляд. Его серые глаза были полны болью, причиной которой, как внезапно догадалась Кэти, были его душевные страдания, а вовсе не раненая нога. Именно эти страдания разбудили в Джоне жестокость. Осознав это и вспомнив его рассказ о своей мачехе, Кэти почувствовала, что ее озлобленность испаряется. Стремительно прошелестев юбками, она пересекла каюту и опустилась на колени у его ног, накрыв его огромную загорелую руку своей ладошкой. Джон не стал отнимать руку, но его взгляд оставался настороженным.

— Джон, я никогда не знала другого мужчины, — начала она, водя глазами по его скептическому лицу. — И если ты помнишь, я сдалась тебе не по своей воле. Тебе пришлось брать меня силой, разве не так?

Это было так бесспорно, что Джон, чувствуя свою старую вину, не стал возражать, а ограничился быстрым кивком.

— Почему же ты думаешь, что кто-то другой может заполучить меня, только поманив пальцем? — серьезно спросила она. — Я не шлюха, чтобы ложиться в постель с первым встречным. Я воспитывалась как леди, в определенных нравственных принципах. Ты отнял у меня девственность, но не мои понятия о женской чести.

Джон наконец-то вздохнул с облегчением. Она говорила дравду. Она родилась и воспитывалась как леди и была девственницей, когда он ею овладел. Эта девушка не могла так быстро обзавестись уличными замашками. Резко очерченные губы Джона изогнулись в слегка виноватой улыбке. Кэти улыбнулась ему в ответ; ее глаза тепло заблестели. Что бы ни натворил Джон — или, скорее, они оба, — ее любовь к нему оставалась неизменной.

— Выходит, я опять должен перед тобой извиняться, — выдохнул Джон и поднес ее руку к своим губам. — Но ты не должна была мне лгать. Я сделал тебе очень больно, милая?

— Нет, — ответила Кэти. — Ерунда. Просто напугал меня до полусмерти.

— Вот уж не поверю, — пробормотал Джон, любовно разглаживая ее волосы, которые он откинул со лба. — Ты рычала на меня, как загнанная тигрица. Ты не испугалась ни капельки.

— Я не верила, что ты сможешь меня ударить. — Кэти томно потупила глаза. — Я не ошиблась?

Веселая улыбка стерла с его лица последние следы подозрительности.

— Ты об этом никогда не узнаешь, киска. Ладно, хватит этого вздора. Я хочу есть. Где мой ужин?!

— Да, сэр. Уже несу, хозяин, — в тон ему пошутила Кэти, мелко кланяясь, как китайский слуга. Джон наградил ее ласковым шлепком, и она отправилась распорядиться, чтобы Петершэм подавал ужинать.

До конца ужина они не возобновляли разговора о недавней ссоре. Когда Петершэм унес пустые тарелки и они снова остались одни, Джон уговорил девушку сыграть с ним партию в шахматы. Они расставили фигуры и сделали по нескольку ходов. Пока Кэти медлила над очередным ходом, нерешительно занеся руку над белой пешкой, Джон неожиданно спросил:

— Он приставал к тебе раньше? — Его голос звучал небрежно, и все его внимание, казалось, было приковано к шахматной доске.

— До сегодняшнего дня он меня не целовал, если ты это имеешь в виду, — ответила Кэти, двинув пешку наугад.

— И все-таки, он приставал к тебе? Хоть как-то? — настаивал Джон, испытующе глядя ей в лицо.

Кэти закусила губу. Ей не хотелось усугублять раздора между двумя мужчинами, однако она понимала, что на сей раз пришло время говорить правду.

— Гарри влюблен в меня, — сказала Кэти и затаила дыхание в ожидании нового взрыва.

— А ты… ты в него не влюблена? — Задавая этот вопрос, . Джон едва не зевал, но Кэти хорошо знала, что внутри у него

напряжен каждый нерв.

— А ты сам что думаешь? — внутренне ликуя, ответила она. Судя по всему, Джон был недалек от того, чтобы открыто признаться в любви. Однако ей надо тщательно скрывать свое торжество. Она совсем не хотела, чтобы он вообразил, будто она собирается манипулировать его чувствами. Джон не доверял женщинам, и если он увидит в ее поведении искусно расставленные сети, то его любовь может обернуться равнодушием или даже ненавистью.

Блеснув глазами, Джон сосредоточил свое внимание на игре. Он быстро ответил на ее ход и снова заговорил.

— Он тебя больше не побеспокоит, — только и сказал он, но за этим скупым обещанием Кэти угадывала бездну смысла.

Джон сдержал свое слово. Он следовал за ней словно тень, пока «Маргарита» не бросила якорь в бухте Лас-Пальмаса. Джон возобновил командование кораблем на следующее утро после своей стычки с Гарри, не прислушавшись к взволнованным увещеваниям Кэти. К тому времени, как разыгрался давно ожидаемый всеми шторм, Джон был почти здоров. Он немного прихрамывал, но был способен передвигаться по палубе без помощи костыля. Когда погода улучшилась и Кэти смогла вновь выходить из каюты, она старалась держаться на капитанском мостике — поближе к нему. Если Джону приходилось отлучаться на другую часть корабля, то блюсти ее неприкосновенность он поручал Петершэму. Эта ревностная бдительность и смешила и умиляла Кэти одновременно.

Первого августа «Маргарита» наконец появилась в родной гавани. Кэти уже настолько надоело море, что она с радостью оказалась бы в самой преисподней, лишь бы не испытывать день за днем утомительной качки. А Лас-Пальмас был по-настоящему чудесным местом. Она была очарована крохотным зеленым островком. Этот изумруд чистейшей воды был окаймлен голубой гладью безбрежного океана. Кокосовые пальмы, подарившие острову его имя, росли повсюду, и их листья, колыхаясь, издавали тихий мелодичный шорох. Белый песчаный берег в форме совершенного полумесяца подступал к самой опушке леса, а экзотические птицы, порхая среди пышной листвы, радовали взор девушки всеми цветами радуги. Весь воздух был пропитан терпким ароматом буйной тропической растительности.

Домик Джона стоял на невысоком утесе, нависавшем над прибрежной полосой песка, и находился примерно в четверти мили от кучки крытых тростником хижин одного из немногих селений на острове. Этот домик полюбился Кэти с первого взгляда. Длинный и низкий, он был сложен из обожженной смеси глины с ракушками, которые, улавливая солнечные лучи, искрились, будто тысячи миниатюрных бриллиантов. Просторные комнаты внутри дома были выбелены и навевали прохладу. В них располагалась только самая необходимая мебель. Огромные окна с фасада выглядывали на море, а с тыльной стороны выходили в красочный сад, наполняя дом ярким светом до самого заката. Двое туземных слуг, экономка Джута и ее муж Кимо, отнеслись к новой хозяйке с почтением, доходившим до комического, и на своем ломаном английском уверяли Джона и саму Кэти, что окружат ее всяческими заботами. Исполняя роль импровизированного гида по дому и его окрестностям, Джон был немногословен и сдержан, но Кэти догадывалась, что он очень хочет, чтобы его владения пришлись ей по сердцу. Улыбнувшись, она сказала ему, что все вокруг просто замечательно.

На острове жило около двух сотен европейцев, и Кэти была шокирована, когда узнала, что они все до одного добывали свой хлеб пиратством. Лишь немногие из этих людей имели жен или любовниц, вывезенных из Европы; подавляющее большинство довольствовалось случайными связями с туземками. Искоса поглядывая на Джона, Кэти живо представляла себе, как он, наведываясь на остров, предавался подобным утехам, обычным для обитателей Лас-Пальмаса. В конце концов она решительно поборола одолевающую ее ревность, рассудив, что мужчина в его возрасте, а Джону было тридцать четыре года, не может жить как монах.

Однажды Джон показал ей седого старика и рассказал, что жители острова зовут его Красным Джеком и что эту кличку он получил потому, что его руки обагрены кровью многочисленных жертв. Когда Кэти с изумлением и ужасом уставилась вслед этому вроде бы безобидному старику, а затем, сомневаясь, перевела широко распахнутые глаза на Джона, тот громко рассмеялся.

— Ты бы посмотрела на него в море, — сказал он, улыбаясь

Кэти было нетрудно в это поверить, после того как она увидела, какая разительная перемена произошла на Лас-Пальмасе с самим Джоном. Едва покинув «Маргариту», он скинул с себя непроницаемую властную оболочку, словно изношенный плащ, и, казалось, помолодел — стал почти мальчиком. Он без устали хохотал и прилагал все старания, чтобы позабавить и развлечь Кэти. Открыв для себя нового Джона, она любила его еще сильней и начинала бояться, что он прочтет в ее глазах эту тайну. Решившись не говорить о

своей любви, пока она не убедится в его взаимности, Кэти пребывала в постоянном страхе, опасаясь выдать себя.

Девственно чистый песок и сверкающая голубизна моря призывали немедленно насладиться их прелестями.