Ночь была, разумеется, жаркой. Жигалки, огненные мошки и прочие неудачливые насекомые носились вокруг и бросались на защитное поле, добавляя маленькие голубые вспышки к огням лагеря и тем жалким крохам звездного света, которым удавалось пробиться сквозь вечно облачное небо. Две луны Дронгара были не настолько велики, чтобы выглядеть дисками, так что, если бы не огни Ремсо, болото сейчас было бы исключительно темным. Как и вся ночная половина планеты. Дождливым вечером свет исходил лишь от болотных гнилушек, вспышек молний и неверного мерцания огненной мошки.
      Со всех сторон – неприятное место. Хотя нет, нужно быть честным с собой – вражеские медики были весьма славными созданиями.
      Шпион знал, что имеется тенденция отождествлять себя с теми, с кем приходится работать. Приходит время, когда ты забываешь свою изначальную цель и начнешь думать как о настоящих друзьях, о тех, за кем тебе назначено следить или кому ты должен вредить. Это называется "отуземиться". Такое случалось с множеством агентов и шпионов и на войне, и в мирное время. Это крайне просто. Враги – не безликие автоматы или жестокие монстры, которые каждое утро встают с горящим желанием буйствовать и творить злодеяния глазами. Нет, большинство их точно такие же, как все – у них есть свои надежды и страхи, друзья и семьи, и вера, что они делают нужные вещи по веским причинам.
      Таких людей трудно демонизировать.
      Да, верно, подобную лапшу можно повесить на уши стаду молодых солдат. Можно обработать их, представить врагов в виде одержимых, которые не желают ничего, кроме как зарезать невинных деток, поджечь дом твоей матери, а потом дружно надругаться над могилой твоего отца. В любом случае, современные солдаты редко встречаются с врагом лицом к лицу. Пустить ракету на расстоянии десяти тысяч метров – бескровно и безлично. Но даже короткой схватки на поле боя иногда достаточно, чтобы разрушить месяцы обработки: когда один из твоих рекрутов видит юнца точно такого же, как он, она или оно, который сидит на поле боя, держит свои кишки руками и умоляет о глотке воды – это становится потрясением. Твой свежеобученный новобранец внезапно осознает, что у умирающего молодого солдата были надежды и страхи, совершенно не отличающиеся от его собственных – и, может быть, все, чего он хотел – просто отслужить свой срок и вернуться домой. Осознание этого пробирает до самого нутра, словно пролитая фляга жидкого азота.
      Раздумывать в таком направлении – не слишком хорошая идея для солдата. В следующий раз это может заставить его колебаться и, может быть, даже приведет к его смерти. Лучше выкинуть такие вещи из головы.
      Но когда ты внедренный агент, ты этого сделать не можешь. Ты не можешь лелеять иллюзии, что твои враги – зло; не тогда, когда ты ешь с ними, пьешь с ними, работаешь с ними. Порой ты с ними неразрывно связан. В подобных местах люди живут на виду друг у друга. Ты учишься понимать того, кто сидит напротив тебя в столовой, также как ты понимаешь свое отражение.
      Почти весь персонал Ремсо состоял из хороших ребят. Шпион знал это; оценивать людей – изрядная часть работы агента. Если бы не началась эта война, любой из них, возможно, мог бы быть его другом. Среди них не было демонов.
      И это делало работу труднее. Когда ты, запуская события в движение, вредишь не каким-то монстрам, а, напротив, причиняешь зло людям, которые считают тебя своим другом – это больно. Каждое утро ты встаешь – и твоя жизнь среди них почти полностью ложь. Все, что ты говоришь или делаешь, должно оставаться за семью замками, секреты следует хранить ради собственного выживания. К тому же на войне со шпионами не церемонятся. Тебя вряд ли будут обменивать, когда поймают; скорее всего, будет собран военный трибунал, и ты будешь ликвидирован быстро и тихо, словно выключили светостержень, как только они вытащат нужное им знание из твоего обреченного мозга.
      И даже если ты достиг успеха – даже если ты закончил свою миссию и благополучно вернулся – не будет ни славы, ни медалей, ни парадов у дома. Если ты будешь очень удачлив, то получишь тихую скромную жизнь; без изрядных кусков памяти, которые сотрет "твоя" сторона.
      Шпионаж – работа не для слабонервных. Ты должен быть сделан из материала прочнее самого прочного стилкрита, чтобы выдержать стресс существования в качестве внедренного агента, неважно на какую из сторон ты работаешь, неважно насколько сильны и обоснованны твои причины делать эту работу.
      Обоснованны? О, да, причины шпиона были именно таковы. Причины были давними и далекими отсюда, но не становились менее важными. Невозможно было улыбаться этим людям и не вспоминать об этом – как раз потому, что они были хорошими людьми. Никто из них не был замешан в зверстве, которое сделало все это необходимым – все они на самом деле ужаснулись бы ему. Все порядочные существа по обе стороны ужаснулись бы. Но творили это не порядочные существа. И бесчестным придется заплатить за их преступления. Ты быстро понимаешь, что могут пострадать невинные, и стараешься, чтобы они пострадали настолько мало, насколько это возможно, но издержки неизбежны. На войне люди умирают, так же как умирали и люди из народа шпиона, и с этим мало что можно поделать, кроме как сделать это насколько возможно быстрым и чистым.
      Кто-то из них был привлекателен, ярок, умел… все качества которые шпион искал в друзьях и любовниках. И все же они умрут. Это решение останется неизменным. Война – это холодный расчет. Слезы будут когда-нибудь потом…
      Время отправляться в постель. Завтра принесет то, что оно принесет, а отдых, если уж он случайно выдался, необходим всегда.
 

***

 
      По крайней мере раз в месяц адмирал Блейд проводил облет Ремсо. Поверхностная инспекция – размахивание флагом и демонстрация, что он заботится о солдатах и медиках, вкалывающих на этом тропическом комке грязи – он терпеть не мог всю эту показуху. Но когда появится следующий агент Черного Солнца, Блейд не будет замечен в отступлении от своего обычного распорядка. Инспекционный вояж был запланирован и не стоит без веских причин отменять его – пусть пройдет как всегда. Обычная работа.
      В общем-то, инспекция была пустой тратой времени для всех. Все знали, когда он прилетает, имели достаточно времени, чтобы приготовиться и навести лоск. Он не увидит ничего неподобающего, если не произойдет несчастного случая прямо у него на глазах.
      Адмирал даже не мог выкроить времени, чтобы поохотиться – хотя, впрочем, в этом промокшем мире не было ничего, достойного его умений.
      Для полетов на поверхность Блейд всегда пользовался своим личным лихтером – небольшой кораблик именовался так по традиции: изначальное предназначение его предков было "облегчать" суда в планетарных морях, избавляя их от груза. Этот корабль, модифицированный сурронианский штурмовой катер, вряд ли можно было назвать обычным транспортом для флотского адмирала. Небольшой, меньше тридцати метров в длину, со скромной грузоподъемностью – он не выделялся среди других кораблей своего размера ни в одном – заметном внешне – аспекте. Тем не менее, он нес сборку из восьми сурронианских ионных двигателей, четыре А2 и четыре А2.5, и был самым быстрым транспортом в атмосфере этой планеты. Вражеские орудия, настроенные на упреждение обычных транспортов и истребителей, палили бы в белый свет далеко за кормой корабля, вздумайся Блейду устроить себе такое развлечение. Воздействие спор на него также было меньше, чем на другие корабли. В удачный вылет, без задержек из-за местных штормов, он мог покинуть взлетную палубу и сесть возле наземной станции за половину того времени, которое потребовалось бы любому другому транспорту. Гипердрайв первого класса ГИ.5 корпорации "Кореллиан Инжиниринг" легко доставил бы пассажира обратно в сферу цивилизованных миров. Блейд узнал о корабле как раз перед своим назначением сюда, когда тот был захвачен у пирата или кого-то еще во время армейской операции, и, задействовав все свои дипломатические способности, сумел сделать его своим личным транспортом.
      Помимо всех прочих достоинств, у корабля был приятный обтекаемый профиль, напоминающий вытянутую цифру восемь. В конце концов, почему бы адмиральскому транспорту не выглядеть так же хорошо, как он летает?
      Полет шел гладко. Мчась сквозь атмосферу к поверхности, Блейд обдумывал иную проблему: как заполучить кредитки – как можно больше, как можно быстрее и с как можно меньшим риском.
      – Пожалуйста, назовите себя, – пришел запрос с главного поста республиканской наземной батареи.
      Блейд усмехнулся. Они обязаны задать вопрос, но они и так отлично знают, кто он. Сенсорный отклик его лихтера уникален – на дюжину парсеков в округе нет ничего, даже отдаленно на него похожего.
      – Адмирал Блейд на связи, – бодро отозвался он. – Инспекционный полет с "Медстар-19", – он отбарабанил идентификационный код, который ежедневно менялся по его же приказу.
      Последовала короткая пауза, пока офицер на вахте изображал, что проверяет – не является ли его командир шпионом сепаратистов, прилетевшим бомбить несчастный, утопающий в болоте поселок Ремсо.
      – Все в порядке, сэр. Следуйте к назначенному посадочному квадрату и добро пожаловать, адмирал.
      Не ответив, Блейд отключил связь.
      Дело не в самих деньгах, хотя они, несомненно, также довольно привлекательны. Нет, дело в восстановлении чести, престижа, исправлении ошибок – всего того, что может обеспечить карман, полный кредиток. Блейд сумел скопить немалую сумму, которой, если правильно ей распоряжаться, вполне хватит, чтобы обеспечить ему еду, кров и разумную степень комфорта на весь остаток жизни. Но его цель – не обеспеченная старость; нет, цель куда более важна. Его цель – честь.
      К ней, разумеется, примешана и толика мести. Есть старые недоброжелатели, с которыми следует разобраться, и династия, которую следует основать. Он должен найти супругу, жениться, завести наследников и быть уверенным, что их сыновья и дочери будут достойно обеспечены и займут достойное место в Галактике. Когда-нибудь война закончится. Республика одержит победу – он в этом не сомневался, иное просто невозможно себе представить – и жизнь пойдет примерно так же, как и раньше. Мирная галактика с массой возможностей осесть и продолжать приумножать богатство – там найдется, куда вложить деньги. Неразумно желать войны, если только она не служит твоим собственным целям. Во время конфликта появляются оказии, которыми можно воспользоваться, и власть, которую можно прибрать к рукам, и, когда война закончится, Блейд и его наследники займут место среди богатых и могущественных. В этом нет сомнения.
      Сделать это непросто, но он умен и находчив. Небольшое количество боты можно и дальше утаивать. Сделка с "Черным Солнцем" будет расторгнута – о крупной краже не может быть и речи – но можно будет спрятать немало ценного адаптогена на корабле размеров "Медстара", залить их в блоки карбонита, замаскированные подо что-то другое, и самому, в открытую, привезти ее в цивилизованные миры. Груз никогда не появится в описях, никто не узнает, что он вообще существует; а со временем он будет лишь расти в цене. Тысяча килограммов боты фармацевтического качества, припрятанные в каком-нибудь пакгаузе, будут стоить миллионы.
      И – были и другие вещи, которыми оборотистый адмирал мог заняться, используя свою удачу. Медицинское оборудование, необходимое Ремсо, можно заказать в двойном количестве, и один из комплектов может уйти куда-то – скажем, в мир, отчаянно нуждающийся в подобной технике, – и быть обменян на что-то, равное по цене, но куда меньшее по размерам. Благородные металлы или драгоценные камни, к примеру. Или партия первоклассных медицинских дроидов, заблудившаяся и попавшая на какую-нибудь окраинную планету, где доктора в большом дефиците – она также будет стоить кучу кредитов, равную своему весу. Даже копии служебных компьютерных программ, вроде тех, что работают в операционных системах "Медстара", являются ценным товаром – если предоставить их нужному покупателю. Сколько миров, имеющих лишь один корабль, будут рады заполучить что-то из этого для своих госпиталей – не задавая вопросов и за достойную цену?
      Корабль стрелой вонзился в атмосферу, его корпус начал нагреваться. Чуткие сенсоры мгновенно уловили изменение и подстроили системы жизнеобеспечения. Адмирал был всего в нескольких минутах лета от наземного медицинского штаба, традиционно называемого Ремсо-1. Сегодня в этом квадрате боев не предвиделось, так что он не ждал никаких существенных проблем. Время от времени какой-нибудь пилот конфедерации пытался устроить самоубийственную атаку, игнорируя споры, чтобы превысить допустимую дальность полета и получить шанс атаковать республиканский корабль. Сам он еще ни разу не попадал в подобную переделку, но лихтер был оснащен парой автоматических ионных пушек и вдобавок можно воспользоваться лазерными пушками с пилотского места. Порой Блейду хотелось, чтобы один из истребителей сепаратистов наткнулся на него – тогда бы он продемонстрировал, что он не кабинетный адмирал, но удобный случай все не желал представиться. Какая жалость.
      – Говорит наземный контроль. Мы берем управление вашим кораблем через тридцать секунд.
      – Вас понял, наземный контроль, – он предпочел бы вести лихтер сам, вручную, но это не было стандартной процедурой, а Тарнезе Блейд не рискнет своим будущим из-за простого желания самоутвердиться в такой мелочи. У него есть игра посерьезней…

      Блейд старался разнообразить свои инспекции. Иногда он проверял лишь один планетный сектор, в другой раз – мог объехать целый район. В одно посещение он мог обходить Ремсо по их нумерации, в другое – выборочно или же все, но в случайном порядке. По Танлассу была разбросана целая дюжина медицинских баз первой помощи, практически – по одной на каждый значимый фронт. Не представлялось возможным осмотреть их все за один визит, если только он не захочет провести на земле целый месяц в постоянных разъездах. Республиканские Мобильные Санитарные Отряды имели техническую возможность быстро собраться и переехать, избегая опасности, следуя за наступающим фронтом или же уходя от отступающего. Впрочем, однажды основанные, они имели склонность оставаться на месте неделями и месяцами, и некоторые из них все еще были на том же месте, где их выгрузили в начале войны. Особых различий между ними не наблюдалось, все выполняли одну и ту же задачу – лечить и поддерживать на ходу армию солдат – клонов и тех нормалов, которые умудрились в нее затесаться.
      Не то, чтобы это сильно влияло на то, как он проводил инспекции – какую бы тактику он ни выбрал, слухи все равно долетят гораздо быстрее, чем он. Некоторые руководители любят свалиться на голову без предупреждения, но Блейд предпочитал обходиться без неожиданностей. Он не увидит чего-то вопиющего, с чем придется разбираться. И, пока никто не засыплется, ему не придется беспокоиться о рутине.
      Мчась на лэндспидере из района временного главного космопорта к местоположению Ремсо-семь, Блейд разглядывал бледные разводы красноватых спор, вьющиеся над транпаристиловым верхом транспорта. Даже при том, что споры на уровне земли обычно были куда менее опасны, открывать спидер нараспашку вряд ли было удачной идеей.
      Поселок лежал прямо впереди; они быстро преодолели двести или около того километров болот и проток, отделявших их от посадочной площадки. Водитель был молодым четырехруким минейршианцем, что несколько удивило адмирала. Большинство минейршианцев питало отвращение к технике, и Блейд считал, это относится и к наземному транспорту вроде спидера. Кроме того, на сидении рядом с собой водитель держал бластер, хотя Блейд был совершенно уверен что, будь они атакованы, солдат сперва потянулся бы за большим клыкоподобным ножом, который носил в ножнах пристегнутых к просвечивающей синей ноге. У минейршианцев существовала поговорка "У ножа не заканчиваются патроны". Блейд очень хорошо их понимал.
      – Ремсо-семь, адмирал, сэр, – доложил водитель.
      Блейд кивнул. Он бывал тут раньше, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев. Место выглядело точно так же, как и все прочие; только окружение и местная маркировка придавала ему индивидуальность.
      Ну да, это – и еще тот факт, что его сообщник, хатт Фильба, обосновался именно здесь.
      Они добрались до периметра, были опознаны часовыми и пропущены сквозь энергополе. Энергощиты военного класса задерживали снаружи определенные объекты – особенно высокоскоростные ракеты и высокоэнергетичный спектр – такой, как гамма-лучи и рентгеновское излучение, позволяя проходить радиоволнам и видимому свету. К сожалению, жара, дождь, споры и насекомые в части своей были достаточно медленным, и также проникали сквозь осмотическое поле.
      Блейд встретился с полковником Д'Арк Ваэтесом, командующим, обменялся стандартными и пустыми приветствиями и замечаниями. Во время обхода Блейд уделял инспекции едва ли половину своего внимания – Ваэтес твердо держал дела в своих руках, и адмирал был бы удивлен, увидев что-то действительно неладное.
      Они миновали столовую и кантину, направляясь к главной операционной, когда метрах в двадцати Блейд заметил улыбающегося человека, прислонившегося к хлоп-дереву.
      Холодок пробежал по спине Блейда – от человека исходило отчетливое ощущение опасности. В нем не было ничего показного, ничего, что можно было бы истолковать как оскорбительный жест, но чувство было совершенно определенным, Он был воином – не солдатом. Улыбающийся убийца, который знает, что он собой представляет, и гордится этим.
      Блейд остановился.
      – Кто это?
      Ваэтес проследил за его взглядом:
      – Фоу Джи, бундукайский инструктор по ближнему бою. Его занятия поддерживают меня в лучшей форме, чем мне хотелось бы.
      – О.
      Это все объясняло. Блейд знал про Джи. Как любой хороший охотник – он всегда обращал внимание на хищников на своей территории. Джи заработал себе репутацию до того, как прибыл сюда; его досье было особо отмечено. И с тех пор, как он появился, он сделал кое-что, чтобы эту репутацию упрочить. Ходили слухи о существовании голо, на котором Джи вышел против тройки наемников и остался единственным, кто отуда ушел. Блейду было бы очень любопытно посмотреть.
      – Пойдемте, поздороваемся, – сказал он Ваэтесу.
      Они направились к Джи, и адмирал был рад увидеть, как ноздри бойца чуть вздрогнули, а расслабленная поза стала чуть напряженнее. Он улыбнулся. Это могло быть просто из-за его звания, но Блейд так не думал. Его файлы говорили, что Фоу Джи мало почитал начальство. Нет, Блейд считал, что Джи распознал в нем то же самое, что он мгновенно увидел в бундукайце: возможно опасного противника. Джи вытянулся, хоть и довольно нехотя.
      – Вольно, лейтенант Джи.
      – Как прикажете, адмирал.
      Боец расслабился, чуть согнул колени и почти незаметно повел плечами.
      "Готовится к действию", – подумал Блейд. Прекрасно. Этот человек мог бы, не вспотев, разобраться с дюжиной головорезов из "Черного Солнца", вроде того, которого Блейд запустил на орбиту.
      – Вы меня знаете? – поинтересовался Джи.
      – Конечно. Я слышал что вы… неплохой боец.
      Его тона и паузы было в точности достаточно, чтобы придать комментарию двусмысленность, которая могла быть – а могла и не быть – саркастичной. Так близко к тому, чтобы быть ничем – или же просчитанным оскорблением. Невозможно определить.
      Они несколько секунд разглядывали друг друга холодными, оценивающими взглядами.
      – Достаточно неплох для всякого на этой планете. Сэр, – ответил, наконец, Джи.
      Блейд удержал свою маску под контролем, хоть ему и хотелось показать зубы. Бундукаец дерзок. Ответ был откровенным вызовом. Когда-то, в те времена, когда он был гораздо моложе, после такого ответа Блейд сорвал бы с себя рубашку, и они станцевали бы прямо здесь и сейчас. Он хотел это сделать – и чувствовал, что Джи знал и тоже был готов к этому.
      Три причины останавливали Блейда от атаки на бундукайца, который стоял здесь и уже этим бросал вызов.
      Во-первых, он адмирал флота и ему недостойно участвовать в публичной драке. Подобный поединок, если он вообще случится, будет проходить за закрытыми дверями и без свидетелей.
      Во-вторых, планы Блейда по возрождению семейной чести были все также первостепенны, а рукопашная стычка с другим офицером, по какому бы поводу она ни была, может привлечь нежелательное внимание вышестоящих. Он не хотел идти на такой риск.
      В-третьих, с этим доводом было трудно смириться, но он не мог не признавать его – он не был совершенно уверен, что может победить Фоу Джи в честной схватке. Нет сомнений, что он сильнее и быстрее, но человек также первоклассный боец, и его умения отшлифованы десятками поединков, многие из которых велись насмерть. Размеры, сила, скорость – все имеет значение, разумеется, но при достаточном мастерстве противник может уравнять шансы. Когда дерутся двое взрослых саблеклыков – и победитель и побежденный уходят окровавленными, и порой трудно сказать, кто же из них победил. Блейд был хищником, и как хищник – желал рисковать жизнью, но умные убийцы убивают лишь, когда выгоды перевешивают риск. Право похвастаться победой над первоклассным бойцом в эту категорию не попадало, по крайней мере, не здесь и не сейчас.
      "А может быть, – коротко подумал он, – стоит выманить Джи в джунгли и устроить охоту?" Это дало бы Блейду преимущество, но даже так дело могло и не закончиться победой. Подобный риск действительно придал бы игре остроты, но к сожалению, сейчас для нее не время.
      – Я буду рад однажды увидеть вас в бою, – ответил Блейд.
      Джи кивнул, не отрывая взгляда. Блейд видел, что он понял – адмирал не отступил, но всего лишь перенес на будущее возможную стычку.
      – Я также буду рад этому, адмирал. Сэр.
      Не мигая, они глядели друг на друга. Наконец Блейд повернулся к Ваэтесу.
      – Вы собирались показать мне операционную, командор. И я полагаю, что командиры пожелают продемонстрировать мне солдат, которые непременно запарятся по такой погоде.
      Ваэтес, который держался на почтительной дистанции от них и хранил непроницаемое выражение лица по поводу того, что ему наверняка казалось очень странной пикировкой, кивнул:
      – Вам сюда, адмирал.
      Уходя, Блейд чувствовал на себе взгляд Джи. Жаль, но правда в том, что нетерпеливый охотник обычно остается голодным. Будет другой раз. Хотя Блейд уже лучше относился к этой поездке. Нет ничего лучше выслеживающего тебя опасного зверя, чтобы разогнать кровь.
      Энтузиазм слегка остыл, когда адмирал вспомнил, что было иное дело, из-за которого он и должен уделить внимание именно этому Ремсо, каким бы отвратительным оно ни было. Нет покоя тем, кто на службе…
 

***

 
      Самое время.
      Узнав об адмиральском визите в Ремсо-7, Ден понял, что более удобного случая захлопнуть капкан для Фильбы ему вряд ли представится. Увидеть, как многочисленные преступления вороватого хатта – растраты, хищения и прочие бессчетные махинации, которые Ден старательно расследовал последние несколько недель, с помощью Голонета и умелых расспросов персонала, будут вытащены на свет прямо под носом адмирала Блейда – что может быть прекраснее? Или радостнее?
      Это было непросто. Следы путались, как слизневый след самого хатта после тяжелой попойки в кантине. Самое криминальное обвинение пришло от одного из медиков, у которого был дядя на стороне поставщика. Дядя в свою очередь располагал кодированными данными, которые уличали Фильбу в перенаправлении пяти сотен гектолитров "Антиептина-Д" в трюм грузовика дельца с черного рынка два месяца назад. Само по себе это не было неопровержимой уликой, и Фильба был достаточно умен, чтобы не доить один и тот же источник дважды, но в совокупности с другими проколами, которые отыскал Ден, этого более чем достаточно, чтобы похоронить хатта.
      Ден растянулся на своей формкойке и усмехнулся. Месть будет сладка.
      По гиперзвуковым динамикам донеслись воинственные звуки первых куплетов республиканского марша – музыки традиционно исполнявшейся, когда появлялся высокопоставленный офицер или важный сановник. Разумеется, Ден не состоял на военной службе, так что в принципе он не был обязан выстраиваться вместе с прочими. Хотя не будет вреда выказать немного учтивости.
      Он говорил с сакианским офицером только однажды и очень недолго – перед тем как спуститься на Дронгар. Но из того, что он слышал на базе, следовало, что адмирал Блейд пользовался немалым заслуженным уважением. Управлял он строго и, похоже, мало волновался из-за своих личных заслуг, доблести и славы. Ден не слишком много знал о сакианской культуре, но ему было известно, что их общество структурировано в комплексные семейно-политические кланы, и их честь, достоинство и уважение играли очень важную роль – настолько, что с этим связано множество мелких, но важных церемоний, каждая с собственным именем и правилами.
      Он вышел из-под навеса, моргая, как всегда – слегка ошалевший от душной влажной жары, и увидел офицеров, мобилизованных и медперсонал, выстроившихся для инспекции. Отряд клонов стоял отдельно, их сверкающие бело-черные бронированные фигуры, все, как одна, одинакового роста и сложения – стояли навытяжку в рядах, которые если и не были идеальными, то отклонялись от идеала не больше, чем на миллиметр.
      Кому надо инспектировать клонов – ему не понять. Видел одного – видел всех.
      Адмирал Блейд стоял перед ними. Фигурой он был впечатляющей, совершенно верно – высокий и жилистый, на серой униформе ни морщинки, и почему-то Ден был уверен, что это не от генератора антистатического поля. У морщинок хватало ума держаться подальше от адмиральской униформы.
      Безволосая отполированная голова сияет на солнце, ее темная бронза блестит, словно панцирь насекомого. Ден не мог заметить никаких признаков того, что адмирал вспотел. Наверное, сакианцы не потеют. Или же не потеет только адмирал Блейд.
      Репортер остановился, не доходя до строя офицеров. Он мог увидеть Фильбу… его трудно было не заметить, тот выглядел, словно расчихавшийся космический слизень. Желтоватая кожа хатта была пятнистей обычного, и сегодня он, похоже, особенно сильно истекал слизью.
      "Ты еще не знаешь, что такое – страдать, – пообещал Ден про себя гигантскому моллюску. – На этой планете хотя бы есть атмосфера, даже если не слишком чистая. В отличие от тюрьмы на астероиде, где вокруг тебя будет только камень…".
      Лучший момент, чтобы бросить бомбу – как раз во время инспекционной поездки; вдали от ушей хатта, разумеется. Ден попытался представить картину испуга на хаттской физиономии, когда охрана явится за ним.
      К его удивлению, сейчас, когда эта, тщательно подготовленная схема отмщения, над которой он работал последние несколько недель, была готова сработать – он почувствовал странное отсутствие энтузиазма. Устроить скандал вокруг хатта внезапно стало казаться более обязанностью, долгом, а не долгожданным отмщением. Он не чувствовал радости, хотя и должен был.
      Это ведь не просто месть за недавние угрозы хатта. Он едва не убил Дена на Джабииме к тому же. Нет, Фильба нарывается уже давно. Но сейчас Ден понял – и понимание ужаснуло его – что действительно чувствует внутреннее сопротивление.
      "Ты размяк, – сказал себе Ден. – Теряешь хватку. Должно быть, из-за жары. Тебе пора валить с этой планеты".
      И тут он увидел, как адмирал, проходя мимо хатта, слегка замешкался. Они обменялись взглядами – очень быстрыми, настолько, что, если ты не полевой репортер, чьи чувства отточены годами работы, их невозможно было заметить.