Ремсо-7
      (Республиканский мобильный санитарный отряд-7)
      Джассерак, низины Танлассы, близ Моря Кондрус, планета Дронгар.
      Год 2 после начала войны.

      Фонтаном ударила кровь, почти черная в свечении антисептического поля, плеснула горячим на кожеперчатку Джоса. Он выругался.
      – Эй, есть идея – может, кто-нибудь, кому нечего делать, поставит пластырное поле на этого гемофилика?
      – Пласт-генератор опять сломался, док.
      Республиканский полевой хирург Джос Вондар перевел взгляд с окровавленного операционного поля – вскрытой грудной клетки солдата-клона – на Толк, свою медсестру.
      – Конечно, сломался, – язвительно подтвердил он. – А что, наш дроид-механик в отпуске? И как, по-твоему, я должен штопать этих уродов без работающего медоборудования?
      Толк ле Трене, лоррдианка, способная прочитать его настроение так же легко, как большинство разумных существ читает надпись на вывеске, ничего не сказала вслух, но брошенный взгляд был вполне понятен: "Отстань, не я же его сломала".
      Джос с усилием подавил раздражение.
      – Хорошо. Ставь ему зажим. У нас все еще есть гемостаз или как?
      Но она уже действовала, не дожидаясь указаний – защелкнула стальные щипцы на разорванном сосуде, осушила кровь тампоном.
      Отряд оказался слишком близко от взорвавшейся гранаты, и грудную клетку этого солдата густо нашпиговало шрапнелью. Недавний бой в Хлопушечном Лесу был тяжелым – до полуночи медэвакуаторы непременно притащат еще больше раненых, к тем, что уже есть.
      – Мне кажется или тут жарковато?
      Одна из вспомогательных медсестер вытерла Джосу лоб, чтобы пот не заливал глаза.
      – Кондиционер опять барахлит, – виновато пояснила она.
      Джос не ответил. В цивилизованном мире, прежде чем начать мыться, он брызнул бы себе на лицо фиксатор пота, но его, как, впрочем, и всего остального – включая терпение – здесь, на Дронгаре, не хватало.
      Температура снаружи даже сейчас, почти в полночь, была не меньше температуры человеческого тела, а завтра воздух будет таким же горячим, как влюбленный х'немте. И влажным. И дурнопахнущим. Этот мерзкий мир был мерзким и в лучшие времена, а когда сюда пришла война, стал куда хуже. Джос не в первый раз задал себе вопрос – какой высокопоставленный республиканский чиновник походя решил сломать ему жизнь, отдав приказ о переводе на планету, где все, на чем можно остановить взгляд, казалось, покрылось плесенью и поросло грибами.
      – Тут что, все сломано? – спросил он в пространство.
      – Похоже, что все, кроме твоего рта, – охотно откликнулся Зан, не отрывая взгляда от солдата, над которым трудился.
      Длинным пинцетом Джос вытащил кусок металла размером с большой палец из левого легкого пациента, бросил зазубренный осколок в лоток. Тот лязгнул.
      – Давай сюда клеевую повязку.
      Медсестра умело наложила рассасываемую заплату на раненое легкое. Повязка, сделанная из клонированной ткани и смазанная клеем из Талюзианских моллюсков, немедленно запечатала разрез.
      Хоть этого нам здесь хватает, подумал Джос. Иначе пришлось бы работать со скобками и швами, как обычно делают меддроиды. Забавное получилось бы времяпрепровождение, не правда ли?
      Он взглянул на пациента, заметил очередной отблеск металла под ярким светом операционной и, осторожно подцепив, медленно потащил наружу. Совсем рядом с аортой…
      – В этом парне достаточно металлолома, чтоб собрать пару боевых дроидов, – пробормотал Джос. – И еще останется на запчасти. – Он кинул осколок в стальной лоток, под очередной лязг. – Не знаю, зачем только на них навешивают броню.
      – Это точно, – подержал Зан. – Она не остановит ничего мощнее детской плевалки.
      Джос швырнул еще пару осколков гранаты в лоток и выпрямился, чувствуя, как ноет поясница.
      – Просвети его, – велел он.
      Толк провела ручным биосканером над клоном.
      – Чисто, – доложила она. – Думаю, ты все вытащил.
      – Узнаем, если парень начнет лязгать при ходьбе…
      Санитар покатил носилки к двум меддроидам FX-7, которые тут же начали перевязку.
      – Следующий! – устало скомандовал Джос и зевнул под маской. Не успел он закрыть рот, как на операционном столе появился очередной солдат.
      – Сквозное ранение грудной клетки, – сообщила Толк. – Может понадобиться новое легкое.
      – Ему повезло, у нас есть именно такое, – хирург сделал первичный разрез лазерным скальпелем. Оперировать клон-солдат (или как обычно называла это команда на Ремсо-7 – "работать на сборочной линии") было во многом проще, чем резать и зашивать натуралов. Одинаковый геном делал органы полностью взаимозаменяемыми, без проблем с синдромом отторжения.
      Джос бросил взгляд на одного из четырех живых врачей, работавших в тесной операционной. Зан Янт, хирург-забрак, стоял в двух столах от него и резал своего пациента, напевая классическую мелодию. Джос знал, что Зан охотней вернулся бы в домик, где они жили – играть на своей кветарре, настроив ее так, чтоб она издавала заунывные звуки, подобные какой-то народной забракской волынке. Музыка, в которую погружался Зан, на взгляд Джоса, звучала, как голоса спаривающихся крайт-драконов, но для забрака – и многих других разумных существ в Галактике – она была возвышенной и прекрасной. У Зана были душа и руки музыканта, но при этом он был и хорошим хирургом, а Республике в эти дни куда больше требовались медики, нежели артисты. Особенно в этом мире.
      Остальные шесть хирургов были дроидами. Вообще-то их должно было быть десять. Но двое из недостающих четырех ждали ремонта, а еще двое были заказаны, но не доставлены. Джос регулярно исполнял бесполезный ритуал заполнения очередной заявочной формы 22К97(МД), которая затем быстро и надежно исчезала в воронке бюрократии и компьютерных учетных систем.
      Он быстро определил, что сержант – на остатках брони все еще виднелась зеленая маркировка, указывающая на ранг – действительно нуждается в новом легком. Джос начал пневмоэктомию, а Толк тем временем принесла клонированный орган из питательных баков. Меньше чем через час он закончил резекцию, и легкое, выращенное из культуры стволовых клеток среди дюжин подобных органов и хранившееся в криогенном стазисе как раз для таких случаев, улеглось в плевральной полости сержанта. Пациента укатили на зашивание, и Джос потянулся, чувствуя, как встают на место позвонки и хрустят суставы.
      – Это последний, – возвестил он. – Пока что.
      – Не слишком расслабляйся, – отозвался Лимот, хирург-дуро, специализировавшийся на амфибиях и земноводных существах. Он оторвал взгляд от своего пациента. Отолла, гунган, наблюдатель с Набу, заработал несколько дней назад тяжелое расширение щечной полости после выстрела акустического пистолета. – Пришла весточка с фронта, еще несколько медэвакуаторов будут здесь часа через три или даже раньше.
      – Времени хватит, чтобы выпить и заполнить еще один бесполезный рапорт о переводе, – бросил Джос, направляясь к дезинфекционной комнате, стягивая на ходу кожеперчатки. Он давным-давно научился справляться с тем, что есть здесь и сейчас, и не волноваться о будущих проблемах, пока они не появятся. "Это ментальный аналог первичной сортировки", – поделился он как-то с Кло Меритом, врачом-экванийцем, эмпатом, приданным Ремсо-7. Мерит тогда моргнул большими карими глазами, глубина которых удивительно успокаивала, и ответил что позиция Джоса здравая – до некоторого предела. "Есть точка, за которой защита становится отторжением, – пояснил Мерит. – У каждого из нас эта точка расположена по-разному. И большая часть ментальной гигиены основана просто на знании – когда ты перестаешь быть честен с самим собой".
      Джос понял, что Зан обращается к нему, и очнулся от мгновенного забытья.
      – Что?
      – Я сказал, что у этого задета печень. Я закончу еще через несколько минут.
      – Помощь нужна?
      Забрак скривился.
      – Что я, первогодок-интерн в Корускантском Меде? Нет проблем. Шил одного – шил их всех*.
      Он снова начал напевать, копаясь во внутренностях солдата.
      Джос рассеяно кивнул. Все верно – клоны Фета одинаковы, а значит, кроме отсутствия проблем с синдромом отторжения, хирургам не нужно думать о том, что и где искать внутри. Среди натуралов даже одной расы существует множество заметных отклонений в физиологии и функциях; все человеческие сердца, к примеру, работают одинаково, но клапаны могут разниться по размерам, соединение с аортой у одного может находиться выше, чем у другого… у индивидуальной анатомии есть миллион и один способ отличаться от других. Вот почему хирург, даже самый лучший, никогда не может быть на сто процентов уверен.
      Но в случае клонов все отличается – или, вернее, не отличается. Все они собраны из одного генетического источника: человек, мужчина, охотник за головами по имени Джанго Фет. Все они похожи друг на друга даже больше, чем однояйцовые близнецы. Видел одного, работал с одним, выучил одного – повторяли как мантру во время учебы Джоса на Корусканте. Инструкторы шутили, что, выучив план, можно оперировать с завязанными глазами, и это было не слишком сильным преувеличением. Обычно Джос не работал с рядовыми солдатами, но с двумя неисправными хирургическими дроидами можно было разве что отсортировать тяжелораненых и дать им умереть в зале мобильного комплекса. И – натуралы это были или клоны – он не мог позволить такому случиться. Он стал врачом, чтобы спасать жизни, а не судить, кому жить, а кому – нет.
      Свет внезапно погас, затем включился снова. Все в операционной на мгновение замерли.
      – Чтоб тебя! – зарычал Джос. – Еще что?
      Где-то в отдалении эхом донесся взрыв. "Может быть, гром", – нервно подумал Джос. Он надеялся, что это был гром. Дожди тут шли каждый день и почти каждую ночь: буйные тропические ливни, с воющим ветром и ударами молний, поражавшими деревья, здания и людей. Порой генераторы защитных полей отключались, и тогда единственной защитой лагеря оставались громоотводы. Бывали случаи, когда молния просто поджаривала солдата на месте, в одно мгновение сжигала высоким напряжением. Как-то после сильной бури Джос нашел пару дымящихся сапог – примерно в пяти длинах тела от обугленного владельца. Все в лагере, что стоило беречь, имело громоотводы, заземленные глубоко в болотистую землю, но иногда и этого было недостаточно.
      Мысли вихрем пронеслись в голове… а потом он услышал барабанное стаккато дождя по крыше операционной…
      Джос Вондар родился и рос в маленьком фермерском городке на Кореллии, в климатическом поясе, где большую часть года погода стояла прекрасная и даже в сезон дождей оставалась приятной. Когда же ему исполнилось двадцать, он уехал на Корускант, столицу Республики, мир-город, где погода аккуратно корректировалась и настраивалась. Там он всегда знал – когда будет дождь, какой и как долго. Жизнь не подготовила его к сегодняшним апокалипсическим штормам и почти омерзительной плодовитости природы Дронгара. Поговаривали, что в Великих Джассеракских Болотах есть места, где, если ты будешь достаточно глуп, чтобы лечь и поспать, грибки вырастут так быстро, что у тебя появится вторая кожа еще до того, как проснешься. Джос не знал, правда ли это, но поверить было нетрудно.
      – Проклятье! – выругался Зан.
      – Что?
      – Нашел кусок шрапнели, перебивший воротную артерию. Если вытащу его наружу – станет очень паршиво.
      – Ты вроде говорил, что дело в шляпе, – Джос кивнул медсестре Зана, и та немедленно вскрыла пакет со свежими кожеперчатками. Он натянул их на руки, пошевелил пальцами и встал рядом с другом. – Подвинься, рогатый, и дай поработать настоящему врачу.
      Зан огляделся.
      – Настоящий врач? Где? Ты его знаешь?
      Джос осмотрел пациента, чьи внутренние органы были ярко освещены лампами и полем стерильности. Он опустил руки в поле, чувствуя легкое покалывание, всегда сопровождавшее это движение. Зан указал щипцами на провинившийся осколок зазубренного металла. Действительно, он врезался в крупный сосуд, перекрыв его. Джос тряхнул головой.
      – Как так случилось, что нам никогда не показывали этого в школе?
      – Когда ты станешь главным хирургом Корускантского Меда, сможешь дать урок получше будущим поколениям наивных "хочу-быть-…" хирургов. Старый Док Вондар ворчит о Великих Клонских Войнах и о том, как легко приходится детишкам сегодня…
      – Я это припомню, когда тебя привезут в анатомичку, Зан.
      – Не меня. Я спляшу на твоей могиле, кореллианский проходимец. Может быть, даже сыграю тебе прекрасный селонианский этюд, наверное, одну из Виссенкантовских Вариаций.
      – Пожалуйста, – попросил Джос, осторожно отягивая ткани для лучшего обзора, – сыграй что-нибудь более достойное. Какой-нибудь пик-пульс или тяжелый изотоп.
      Зан печально покачал головой.
      – У гунгана, которому наступили на ухо, и то вкус лучше.
      – Мне нравится то, что мне нравится.
      – Ну, хорошо, а мне нравится оставлять этих парней в живых, так что хватит играть на публику и помоги мне заставить эту печенку работать.
      – Дай угадаю, – Джос потянулся за набором щипцов и тампоном. – У парня есть шансы только с таким хирургом как ты? – Он ухмыльнулся другу под маской.
      Вместе им удалось вытащить осколок из артерии с минимальным ущербом. Когда они закончили, Джос со вздохом облегчения огляделся вокруг.
      – Так, малыши, похоже, что счет отличный. Не потеряли ни одного солдата. С меня выпивка в кантине.
      Остальные устало усмехнулись – и замерли, прислушиваясь. Сквозь монотонную дробь дождя по крыше пробивался, нарастая, другой, до боли знакомый, звук – высокий вой приближающихся медэвакуаторов.
      Перерыв, как и многие до него, закончился, не успев начаться.

      Спуск с орбиты на планету был быстрее обычного. Из-за обилия спор, объяснил ей пилот.
      – Нни клеют фсе, – говорил он на Базовом с ужасающим акцентом. Пилот был кубазом – серо-зеленым существом с остроконечной головой – представителем длиннорылой расы, которую враги пренебрежительно называли сборищем шпионов-жукоедов. Как джедай-падаван и целитель, Баррисс Оффи давно уяснила, что не стоит судить о представителе народа по его внешнему виду, но прекрасно понимала, что многие в этой галактике отнюдь не так же непредвзяты, как она.
      – Ссобенно з'борники, – продолжал пилот. – Пр'едят сквозь л'бые фильтры что есть за час, мжбыть менше; т'бе надо менять'х каждый вылет – есл'нет, спор'вая зараза попадет в'крабль и в тебя. Не с'мый лучший способ сдохнуть, п'верте, к'шлять кровью, п'реваренной в собст'ных легких.
      Баррисс моргнула, присматриваясь к пейзажу. Она глядела в ближайший иллюминатор маленького челнока: споры мелькали многоцветными проблесками в воздухе, разбивались в мелкие брызги на транспаристиле и исчезали быстрее, чем она успевала их рассмотреть. Девушка коснулась частичек Силой, но не получила ничего похожего на осмысленный ответ, лишь ощущение хаотического движения, яростной мутации.
      – Д'споры э… ммм.. адепо… ммм…
      – Адаптогенны, – подсказала она.
      – Да, мнно это. Каждый раз как м'ханики и м'дики гтовят новую обработку, д'споры меняются, взнате? И 'бработка, она не дейтв'ет. И 'нтересно, у земли нни не проблема, только когда п'днимшся над д'ревьями, взнате?
      Баррисс кивнула. Звучало не слишком вдохновляющее. Вообще-то очень мало того, что падаван слышала об этой планете, звучало вдохновляющее, хотя слышала она пока не так уж много. Из краткого инструктажа в Храме на Корусканте Баррисс знала, что между республиканскими и сепаратистскими силами на Дронгаре существовало более или менее устойчивое равновесие. Стычки здесь ограничивались по большей части пехотой – из-за обилия спор бои в воздухе случались очень редко. А вот на земле положение было гораздо хуже. Среди проблем, с которыми столкнулись войска обеих сторон, были муссоны с разрушительными электрическими штормами, высокая температура и влажность под сто процентов. И, словно этого было недостаточно, доля кислорода в атмосфере была выше, чем в большинстве миров, подходящих для людей и не-людей. Это вызывало головокружения и гипервентиляцию у неместных форм жизни, а у боевых дроидов Сепаратистов – коррозию и ржавчину. Трудно поверить, думала Баррисс, что даже невероятно прочный дюрастил, сплав, из которого сделаны дроиды, может окисляться, если условия достаточно суровы. Кроме того, из-за высокого содержания кислорода солдатам в основном приходилось ограничиваться легким оружием – акустическими пистолетами, малыми бластерами, картечницами и тому подобным – из-за большого риска пожаров от лазерного и корпускулярного оружия.
      Тем же, что заставляло, не щадя ни себя ни других, драться за контроль над этим чумным болотом, была бота – нечто среднее между плесенью и поганками, аналога которой на данный момент не обнаружили почти нигде в галактике. Она бурно росла на залитой водой планете, но все попытки приживить ее за пределами Дронгара провалились. Бота представляла величайшую ценность для обеих сторон из-за своих высочайших адаптогенных свойств.
      Множество существ по всей галактике использовали ее для своих целей: люди – как мощный универсальный антибиотик, хатты – как ценный стимулятор, почти такой же сильный, как глитерстим, неймодианцы извлекали из нее обезболивающий наркотик, и многие другие расы приспособили ее для своих нужд. Ко всему прочему, у боты не было негативных побочных эффектов, что делало ее совершенно замечательным наркотиком.
      Обработанный морозной сушкой, готовый продукт можно было перевозить без особых проблем. Но вот обрабатывать боту приходилось сразу же после сбора, иначе она превращалась в бесполезную гниль. И будто специально, чтоб усложнить всем жизнь, бота оказалась очень нежным растением. Взрыв рядом с грядкой приводил к ее гибели, а от огня она охотно вспыхивала, словно ракетное топливо, несмотря на влажность вокруг. А поскольку воюющие стороны оказались на планете именно из-за боты, появлялся еще один повод ограничивать боевые столкновения – сражение за поле с ценным растением окажется бесполезно, если урожай выгорит, умрет или сгниет прежде, чем его успеют собрать.
      И бота была одной из основных причин присутствия Баррис на Дронгаре. Конечно, ее первостепенным заданием считалась помощь врачам и хирургам, заботящимся о солдатах Республики, но также подразумевалось, что она присмотрит за сборщиками и удостоверится, что бота пакуется и отправляется в республиканские порты, как предписано. Работы по сбору велись и вокруг Ремсо – чтобы сэкономить деньги и увеличить добычу. Ни у Оффи, ни у ее командования это не вызывало вопросов. Любое преимущество, которое Республика могла получить над Конфедерацией, было желательным и ценным – а джедаи в особенности не испытывали любви к блудному графу Дуку, из-за которого столь многие из них погибли двумя годами раньше на Геонозисе.
      И она упорно подозревала, что есть еще одна причина ее пребывания здесь: назначение было частью – или целым – ее испытания. Ее учитель-джедай Люминара Ундули не говорила, что это так, но не всех падаванов предупреждали заранее об испытании. Суть испытания и будет ли предупрежден или нет перед ним падаван – все это оставалось полностью на усмотрение учителя-джедая.
      Однажды, наверное, полгода назад, Баррисс спросила учителя Ундули, когда ей стоит ожидать начала своего Испытания Джедая. Наставница улыбнулась вопросу: "Когда угодно. Всегда. Никогда".
      Что ж, если пребывание в этом мире станет ее боевым крещением, тестом, который определит – есть ли в ней то, что подобает рыцарю джедаю, она, возможно, узнает, прежде…
      Внезапно транспорт накренился, разворачиваясь; инерция тяжело толкнула Баррисс в кресло. Очевидно, внутреннее гравитационное поле было выключено.
      – Звините з'это, – проговорил пилот. – Ддесь с'паратисткая батарея, в'тм секторе, и кждый раз нни п'таются нас з'сечь и сбить. Обычная процедура, что'бсбить захват, несколько мневров н'спуске. Канушка!
      Удивленное восклицание на родном языке кубаза привлекло внимание падавана.
      – Что?
      – Большой бой в'дется, по пр'вому борту. Пра отрядов мехов и солдаты пр'тив них, там, в'видите? Я пр'ду сверху, мы д'сточно высоко, нни не с'мгут в нас п'пасть зз ручного оржия. Держитесь.
      Пилот заложил широкий вираж вправо. Баррисс взглянула вниз. Где-то километр, оценила она высоту. Воздух был достаточно чист – они летели под основным споровым слоем, и ни облака, ни туман не заслоняли обзор.
      Как джедай-падаван, она была хорошо осведомлена о приемах ведения войны. С раннего детства ее учили сражаться на световых мечах, так что в битвах она разбиралась лучше многих.
      Отряды солдат двигались по полю низких приземистых растений, спиной к солнцу – неплохая тактика, когда имеешь дело с живым противником, но не слишком эффективная против боевых дроидов, чьи фоторецепторы легко приспосабливаются к яркому свету. Солдат было почти две сотни, и они имели значительное численное преимущество перед дроидами, которых, прикинула Баррисс, на поле собралось около семидесяти или восьмидесяти штук. Было очевидно, что республиканские войска, выстроенные полумесяцем, намеревались окружить дроидов и получить преимущество на огневом поле.
      Насколько сумела разглядеть Баррисс, среди дроидов преобладала серия 'Бактоид Б-1'. Было еще несколько 'Б2' – супердроидов – стандартная модель, но с усиленной защитой и большим вооружением. Боевые машины разбились на четверки, которые развернулись веером, чтобы противодействовать окружению и концентрировать огонь на одной и той же секции солдат.
      Классическое построение для открытого поля боя. Баррисс знала, что победит та сторона, которая сможет противопоставить более точную стрельбу более быстрой. Девушка почти что слышала голос своего учителя:
      "Неважно, насколько ты быстр, если ты промахнулся мимо цели. Тот, кто чаще попадает – тот и получает победу".
      Лучи бластеров резали воздух между сходящимися войсками, которых теперь разделяло расстояние спринтерского рывка. Пар вскипал, когда шальные выстрелы попадали в растения, небольшие пожары вспыхивали тут и там. Солдаты падали, дочерна обожженные и дымящиеся, а боевые дроиды застывали металлическими статуями, подпалины и электрические вспышки виднелись там, где светлый металл их остовов пометил бластерный огонь.
      Все происходило в жутковатой тишине – звук не долетал до этой высоты. Пилот сбросил скорость, давая падавану возможность рассмотреть битву.
      Похоже, республиканские силы выиграют этот столкновение – обе стороны теряли бойцов примерно одинаковыми темпами, а в таком случае войско с большей численностью должно победить – но победа будет дорогой. Отряд, потерявший восемь солдат из десяти, выигрывает только формально.
      – Мы н'можем ждать, – сказал пилот. – Ф'лтры в'держат 'ще пятнцть минут. а мы'в пяти лету от Ремсо-7. Я хочу 'меть запас.
      Челнок набрал скорость, и поле боя осталось позади.
      Пока транспорт несся над низкорослой растительностью и туманными испарениями болот, Баррисс обдумывала увиденное. Чем бы ни было это назначение, оно точно будет не скучным.
 

***

 
      Джос успел урвать несколько замечательных минут сна в домике, который он делил с Заном, когда услышал звук приближающегося транспорта.
      Еще не совсем проснувшись, он с ужасом подумал, что пришел очередной медэвакуатор с добавочной порцией раненых; но затем осознал, что шум репульсоров отличается тоном.
      – Это, должно быть, новый доктор, – решил он. – Никто другой в здравом уме не полетит на Дронгар, если только ему не прикажут.
      Джос продавился через осмотическое поле, закрывавшее вход в комнату. Поле свободно пропускало воздух, но оставляло снаружи восьминогих, двукрылых насекомых, прозванных жигалками, вечно гудящих возле зданий. Он не раз слышал про поля новой модели, с функцией энтропийного преобразования, которые, пропуская молекулы воздуха, отбирали у них энергию, понижая температуру внутри на добрый десяток градусов, и даже отправил заявку на партию таких. При некоторой удаче, они могут прибыть за день-другой до конца войны.
      Моргая от жесткого света Дронгар-Прайма, Джос смотрел, как транспорт заходит на посадочную площадку. Возле операционного комплекса он заметил Зана, Толк и остальных, выглянувших посмотреть. На Ремсо-7 было затишье – то есть пациенты не выстраивались в очередь в ожидании операций и перевязок, а хирургам не приходилось играть со смертью в догонялки. В это время все наслаждались кратким отдыхом. Несколько техников-ботанов помчались к челноку и обработали поверхность споровым дезинфектантом. Джос знал, что этот набор химикалий будет эффективен примерно в течение стандартного месяца. Как раз столько потребуется спорам, атаковавшим корпус корабля, чтобы выработать иммунитет к аэрозолю. Затем набор исходных компонентов будет изменен, молекулярная структура поправлена так, чтобы получить новый тип отравы, который снова будет эффективен – на какое-то время. Вечный танец между послушными механизмами науки и слепым сопротивлением природы. Джос не в первый раз задумался, насколько велики шансы, что споры мутируют в более опасный патоген – который сможет выжечь легкие за секунды вместо часов.
      Люк челнока открылся – и рот Джоса сделал то же самое – от удивления.
      Новый врач был женщиной – и джедаем.
      Невозможно не узнать простой темный наряд и снаряжение Ордена, и, конечно, невозможно не узнать женственные формы под ними. Джос слышал, что последним пополнением их команды был мириаланец – то есть, по сути, человек, представитель той же расы, что и он сам, чьи древние предки несколькими волнами миграции распространились по всей галактике, колонизировав Кореллию, Альдераан, Калабру и сотни других миров. Люди были вездесущи – от одного спирального рукава до другого, так что встретить здесь одного из них – мужчину или женщину – не было большим сюрпризом.
      Но увидеть джедая здесь, на Дронгаре – вот это было удивительно.
      Джос, как и все существа, достаточно развитые для использования Голонета, видел записи про джедаев и про то, сколько их осталось на арене Геонозиса. Хотя и до этого джедаев было не настолько много, чтоб посылать их в каждое захолустье. И все же один из них назначен сюда, в Ремсо-7, захудалый военный госпиталь, в мир, настолько далекий от известных космических путей, что большинство галактических картографов и на спор не назвало бы его положение с точностью до парсека.
      Он хотел бы знать – почему она была здесь.
      Полковник Д'Арк Ваэтес, человек, командир базы, тепло приветствовал джедая, как только закончилась разгрузка транспорта.
      – Добро пожаловать в Ремсо-7, джедай Баррисс Оффи, – улыбнулся он. – Говоря от имени всех, кто находится здесь, надеюсь, что вы будете…
      Так и не закончив фразу, Ваэтес замер, услышав звук, нарастающий в густом, влажном воздухе – звук, хорошо знакомый каждому в Ремсо-7.
      – Идут эвакуаторы! – заорал Танисулдис, дресселианский волонтер, заведующий лагерем при Филбе, хатте-офицере снабжения. Он показывал на север.
      Джос взглянул. Да, они приближались – пять штук, черными точками в небе, которое в это время дня было легкого медного отенка, словно водоросли покрывавшие поверхность Моря Кондрус. Каждый медэвакуатор мог нести шесть раненых мужчин-клонов и, возможно, – других бойцов. Что значило, по крайней мере, тридцать раненых, может, на одного-двух больше.
      После первого мига оцепенения все деловито зашевелились; каждый начал, начала – или начало – выполнять свою часть приготовлений. Зан и Толк бегом бросились в операционную. Джос двинулся было за ними, но тут же развернулся и быстро зашагал к челноку, возле которого со слегка растерянным видом стояла джедай.
      Ваэтес хлопнул ее по руке и махнул в сторону Джоса.
      – Джедай Оффи, это капитан Джос Вондар, наш шеф-хирург. Он введет вас в курс дела и объяснит что к чему, – полковник вздохнул. – Это то, к чему мы, к сожалению, привыкли. Что еще хуже – это то, что и вы к этому тоже привыкнете, и очень быстро.
      Джос понятия не имел, по какому протоколу следует приветствовать джедая, но совершенно не видел смысла волноваться об этом сейчас.
      – Надеюсь, Сила с вами, джедай Оффи, – из-за нарастающего воя репульсоров пришлось повысить голос. – Потому что нам предстоит длинный, горячий денек, – он поспешил к открытой посадочной площадке в центре лагеря, где раненых уже вытаскивали из эвакуаторов и раздавались команды первоначальной сортировки.
      Баррисс Оффи не отставала от него. Джос надеялся, что она охотно выложит те тузы, что есть у нее в рукаве. "Она джедай, – сказал себе Джос. – Наверняка она заслужила это звание".
      Ради нее – и ради солдат – он надеялся на это.

      Полноспектровый свет в каюте был приглушен – будучи саккианцем, адмирал Тарнезе Блейд видел в большей части инфракрасного диапазона, чем многие существа, и предпочитал беречь свои глаза от слепящего блеска, который другим расам требовался для освещения. Множество разумных считают себя более просвещенными, чем остальные, но для тех, кто может видеть вещи, такими как есть, остальное население галактики кажется полуслепым. Увы, немногие зрячие слишком часто проигрывают слепой массе.
      Блейд нахмурился. Он считал себя одним из самых достойных республиканских адмиралов: умный, ловкий и способный. Оказавшись в нужном месте, он мог бы легко и быстро подняться к вершинам военной иерархии. Стать, по крайней мере, командующим флотом, может быть, даже Главнокомандующим Сектора. Но вместо этого его отправили на эту Создателем забытую вонючую планету в дальнем уголке неизвестности, возиться с убогим "Медстаром" – медицинским фрегатом, который прикрывал отряды "Ремсо", занятые штопаньем клонов и собиранием местной растительности.
      Он не верил в надежность государства, которое принимало такие неблагоразумные решения.
      Блейд встал и подошел к большому транспаристиловому иллюминатору. Дронгар заполнял четверть неба "под" ним. Даже с орбиты планета выглядела мерзкой и гниющей. А снизу, он знал, небо имеет тошнотворно-медный отенок, вызванный облаками спор, вечно парящих в верхних слоях атмосферы, и всю поверхность покрывает буйная, почти хищная растительность.
      Он вздрогнул, потер верхние конечности. Его кожа была цвета и фактуры темной, полированной бронзы, но это не значило, что Тарнезе Блейд не чувствовал порой холода. Даже если температура установлена на комфортабельные тридцать восемь градусов.