* * *

      Я выжимал около восьмидесяти миль, но на прямой, ровной дороге казалось, что скорость вдвое меньше.
      Глаза рыжеволосого паренька, который слушал автомобильный радиоприемник, были блестящими и несколько диковатыми. Когда сводка новостей закончилась, он выключил звук.
      — Пока они нашли семь его жертв. — Он вытер рукой уголок рта.
      — Я слышал, — кивнул я.
      Я снял одну руку с руля и потер затылок, пытаясь ослабить напряжение.
      Он посмотрел на меня и хитро улыбнулся:
      — Ты из-за чего-то нервничаешь?
      Я бросил на него быстрый взгляд.
      — Нет. С чего бы мне?
      Он продолжал улыбаться.
      — Полиция блокировала все дороги на пятьдесят миль вокруг Эдмонта.
      — И это я тоже слышал.
      Паренек почти хихикал.
      — Он слишком хитер для них.
      Я взглянул на сумку на молнии, которую он держал на коленях.
      — Далеко едешь?
      Он пожал плечами.
      — Не знаю.
      Паренек был немного ниже среднего роста и хрупкого телосложения. Он выглядел лет на семнадцать, но, поскольку у него был детский тип лица, мог быть лет на пять старше.
      Он вытер руки о штаны.
      — Ты не задумывался, что заставляет его делать это?
      Я продолжал смотреть на дорогу.
      — Нет.
      Он облизнул губы.
      — Может быть, им слишком много помыкали. Всю его жизнь кто-нибудь всегда давил на него. Кто-то все время решал за него, что делать и чего не делать. В какой-то момент это давление стало невыносимым.
      Паренек пристально смотрел вперед.
      — Он взорвался. У каждого есть свой предел. Потом что-то рвется.
      Я ослабил ногу на акселераторе. Он посмотрел на меня.
      — Почему ты сбавляешь скорость?
      — Мало бензина, — сказал я, — бензостанция впереди — первая, которую я вижу за последние сорок миль. Может быть, другая будет еще через сорок.
      Я свернул с дороги и остановился на стоянке рядом с тремя бензоколонками. Пожилой мужчина обошел машину и приблизился со стороны водителя.
      — Наполните бак, — сказал я, — и проверьте масло.
      Паренек рассматривал бензостанцию. Это было небольшое здание, единственная постройка в океане пшеничных полей. Окна были пыльными. Я едва мог различить внутри настенный телефон. Парень покачивал ногой.
      — Старик долго копается. Я не люблю ждать.
      Он смотрел, как тот поднимает капот, чтобы проверить масло.
      — Почему такие старики хотят жить? Ему бы лучше умереть.
      Я зажег сигарету.
      — Он бы с тобой не согласился.
      Парень снова посмотрел на бензостанцию и ухмыльнулся.
      — Там есть телефон. Ты не хочешь кому-нибудь позвонить?
      Я выпустил струю сигаретного дыма.
      — Нет.
      Когда старик вернулся, паренек наклонился к окну:
      — У вас есть радио, мистер?
      — Нет. Я люблю, чтоб было тихо, — покачал головой старик.
      — Точная мысль, мистер. Когда все тихо, живешь дольше, — ухмыльнулся парень.
      Выехав на дорогу, я снова довел скорость до восьмидесяти. Некоторое время парень молчал, а затем сказал:
      — Нужна немалая выдержка, чтобы убить семерых человек. Ты когда-нибудь держал в руках пистолет?
      — Я думаю, почти каждому приходилось.
      Его вздрагивающие губы обнажали зубы.
      — А ты когда-нибудь на кого-то наставлял его?
      Я взглянул на него. Его глаза блестели.
      — Это здорово — заставлять людей бояться тебя, — сказал он. — Если у тебя в руках оружие, ты уже больше не маленького роста.
      — Да, — сказал я. — Ты уже не карлик.
      Он слегка покраснел.
      — Ты высочайший человек на свете, — сказал я, — до тех пор, пока ни у кого другого нет оружия.
      — Чтобы убить, нужны крепкие нервы, — повторил парень. — Многие этого не знают.
      — Один из этих убитых был мальчик пяти лет, — сказал я. — У тебя есть что сказать по этому поводу?
      Он облизнул губы.
      — Это могла быть случайность.
      Я покачал головой.
      — Никто так не подумает.
      В его глазах как будто на мгновение мелькнула неуверенность.
      — Почему, ты думаешь, он мог убить ребенка?
      Я пожал плечами.
      — Трудно сказать. Он убил одного, потом еще и еще. Возможно, с какого-то момента ему стало безразлично, кто они такие. Мужчины, женщины, дети. Все они были одинаковы.
      Парень кивнул.
      — Может развиться вкус к убийству. Запросто. После нескольких первых уже перестает иметь значение. Ты уже к этому пристрастился.
      В течение пяти минут он молчал.
      — Они никогда его не поймают. Он слишком хитер для этого.
      Я ненадолго оторвал взгляд от дороги.
      — Как ты себе это представляешь? Вся страна ищет его. Все знают, как он выглядит.
      Парень пожал тощими плечами.
      — А может, его это не волнует. Он сделал то, что не мог не сделать. Люди будут знать, что теперь он большой человек.
      Мы молча проехали милю, потом паренек повернулся на сиденье.
      — Ты слышал его описание по радио?
      — Конечно, — сказал я. — Всю прошлую неделю.
      Он серьезно посмотрел на меня.
      — И ты не побоялся подсадить меня?
      — Нет.
      Он все еще хитро улыбался.
      — У тебя что, железные нервы?
      Я покачал головой.
      — Нет. Я вполне могу испугаться, если на это есть причина.
      Он продолжал смотреть на меня.
      — Я вполне подхожу под описание.
      — Это точно.
      Дорога уходила вперед, и по обе стороны не было ничего, кроме гладкой равнины. Паренек хихикнул.
      — Я выгляжу точь-в-точь как убийца. Все пугались меня. Мне это нравится.
      — Я надеюсь, ты развлекался.
      — За два последних дня полицейские трижды забирали меня на этой дороге. У меня такая же известность, как и у убийцы.
      — Я знаю, — сказал я. — И я думаю, что ты получишь еще большую известность. Я предполагал, что найду тебя на этой дороге где-нибудь.
      Я сбавил скорость.
      — А как насчет меня? Подхожу ли я под описание?
      Парень полупрезрительно усмехнулся.
      — Нет. У тебя каштановые волосы. Он рыжий. Как я.
      Я улыбнулся.
      — Но я мог их перекрасить.
      Глаза у парня расширились, когда он понял, что должно было случиться.
      Он будет восьмым.