Медовый месяц с похитителем

Эмбер не сразу узнала одну из них, но, когда они подошли ближе, смогла их разглядеть. Молодая девушка, с которой Джейк обычно болтал на пляже, была одета в нарядный саронг; белые цветы украшали длинные черные волосы. Вторая женщина была уже немолодой. Джейк явно их поджидал. - Selamat pagi, ibu, nona. - И хотя было ясно, что приветствие адресовано девушке, та в ответ только захихикала, а пожилая островитянка тоже произнесла приветственные слова: - Selamat pagi, ibu, tuan. - При этом ее лицо сморщилось от улыбки, обнажившей зубы красного цвета, словно обагренные кровью. Эмбер вздрогнула, хотя уже знала, что такой цвет бывает у зубов оттого, что пожилые островитянки жуют листья красного перца. Джейк обменялся еще несколькими фразами с балийками, а Эмбер в это время старалась получше рассмотреть девушку. Ее нежный облик говорил о том, что она еще совсем юная, однако пышные формы ее женственной фигуры и выразительные темные глаза свидетельствовали о зрелости этой красавицы. Она держала на голове плетеную корзину с таким изяществом, что невольно вызывала зависть у Эмбер. Может, девушка-балийка хочет продать им какой-нибудь товар? О чем это Джейк с ними разговаривает? Она расслышала свое имя, и обе женщины взглянули на нее и засмеялись. Эмбер заставила себя улыбнуться. Потом Джейк повернулся к ней. - Эмбер, извини, я плохо воспитан. Это Уайан - помнишь, мы видели ее на пляже? А это ее бабушка. Я пригласил их, и они любезно согласились прийти. - О... - Что за любезность со стороны такой странной пары? - подумала Эмбер. - Teuna kasul, - произнесла она. - Спасибо. Казалось, Джейк испытывает огромное удовольствие от их присутствия. - Эти дамы являются лучшими массажистками на острове, - пояснил он. - Что такое? - Эмбер была окончательно сбита с толку. Неужели он имеет в виду?.. Она, конечно, слышала о подобных вещах на Востоке, но здесь... Ее смущение было настолько очевидным, что Джейк рассмеялся. - Не пугайся. Тигровый Глаз, эти дамы не причинят тебе вреда. Побывать на острове и не попробовать балийский массаж - просто обидно. Ты так прекрасно будешь себя чувствовать, что легко обойдешься без сна сегодня ночью на празднике. Сначала Эмбер хотела все-таки отказаться, но затем поняла, что этим оскорбит обеих женщин. Улыбнувшись, она последовала за Джейком к их бунгало, собираясь потом, когда женщины уйдут, поговорить с ним. Как только они вошли в бунгало, Джейк придвинул диван к стене, и девушка расстелила посреди комнаты матрас, который принесла с собой в корзине. - Вся беда в том, что наша европейская кровать хороша для сна, но никак не годится для массажа: во-первых, она слишком мягкая, во-вторых, слишком высокая. Лучше всего делать массаж прямо на песке. Уайан и ее бабушка обычно так и поступают с туристами на пляже, но я подумал, что ты будешь стесняться. - Ты правильно подумал, - мрачно заметила Эмбер. Но ее раздражение, по-видимому, только развлекало Джейка. - Пусть начинают с тебя. - Это по-восточному. - Он развязал саронг и лег на матрас вниз лицом, положив голову на руки. - Да, кстати, - добавил он. Лица его не было видно, но в голосе звучали победные нотки. - Я бы хотел, чтобы моя жена поучилась у вас... - Что? - Но, прежде чем Эмбер успела возразить, он потянул ее к себе, и она оказалась возле его правого плеча. Бабушка заняла место напротив, а девушка - рядом. Посмеиваясь, молодая островитянка взяла Эмбер за руки и налила ей в ладони разогретое масло, которое тоже принесла с собой в корзине. Затем она налила масло и в свою ладонь и стала равномерно легкими движениями распределять целебное вещество по спине Джейка. Аромат кокоса, тропических цветов и специй наполнил комнату. Запах был сладким и пьянящим... Старая женщина взяла руки Эмбер в свои и положила их на спину Джейка; урок начался. Эмбер напрягала все душевные силы, чтобы прикосновение к блестящей коже Джейка не пробудило в ней тех чувств, которые она старательно хотела похоронить. Но, как ни странно, этого не произошло. Она увлеклась тем замысловатым узором, какой ее пальцы чертили на его смазанном маслом шелковистом теле. Старая островитянка обучала ее, и Эмбер, подражая движениям рук своего "инструктора" и согласуя их с теми, что делала Уайан по другую сторону распластавшегося тела Джейка, вошла во вкус. То, что девушка не говорила по-английски, уже не имело значения: ее руки были красноречивее всяких слов. Они разминали мускулатуру Джейка, и Эмбер, прикасаясь кончиками пальцев, прослеживала очертания его мускулов. Можно было подумать, что они ваяли широкие плечи и стройные бедра лежавшего перед ними мужчины. Страх перед его мускулистым телом покинул ее, на место страха пришло чувство эстетического наслаждения, словно перед нею было произведение искусства и ее руки принимали участие в его создании. Но вот пожилая женщина села на пол и подала знак, что сеанс массажа окончен, и только тогда Эмбер почувствовала усталость. Ее руки, особенно левая, здорово ослабли. А когда Джейк поднялся, чтобы накинуть саронг, и, словно великан среди лилипутов, вознесся над коленопреклоненными женщинами, Эмбер добровольно легла на матрас. Она не знала, довольна она или нет тем, что Джейк не будет принимать участия в ее массаже. Уайан сняла с руки часы и засекла время. Массаж Джейка продолжался целый час, однако, несмотря на это, обе массажистки были готовы, не отдыхая, приступить к новому сеансу. Эмбер почувствовала, как их сильные пальцы втирают душистое масло в ее кожу. Вздохнув, она отдалась во власть этих женщин. Ей казалось, что прошла вечность, прежде чем они повернули ее на спину. Тут она увидела Джейка, лежавшего на диване с полузакрытыми глазами. Потом старая массажистка засмеялась и сказала ему что-то на своем языке. Эффект от ее слов был непредсказуем: Джейк побледнел и приподнялся. Затем начал задавать уйму вопросов на индонезийском языке. Голос его звучал требовательно. Старая островитянка отвечала спокойно, не прерывая ритма движения пальцев на животе Эмбер. Вдруг Джейк встал с дивана. - Прости меня, Эмбер, я кое-что вспомнил. Я зайду за тобой после ленча. Он вышел в спальню, и было слышно, как он там одевается. Затем Джейк покинул бунгало. Ну и ладно, потом он ей расскажет; наверное, ничего особенного не случилось... И Эмбер вновь погрузилась в полудрему. Но Джейк не вернулся и в час дня. Даже Кетут, не слишком пунктуальный, как и большинство островитян, забеспокоился. - Может, я лучше ехать деревня? - нерешительно предложил он. Господин Фаррелл вас везти сам, потом. Эмбер взглянула на часы. - Думаю, да, вы можете ехать... Правда, господин Фаррелл говорил, что плохо знает дорогу. Боже мой! - Она снова взглянула на часы. - Когда же он вернется?.. К сожалению, я даже не знаю, куда он пошел. - Он звонить бизнес? Важный дела, может? Господин Фаррелл много бизнес Индонезия. - Неужели? Я думаю, так оно и есть. - Эмбер испытывала неловкость оттого, что этот маленький балиец знает больше о ее так называемом "муже", чем она сама. Но слова Кетута напомнили ей о письме... - Ну конечно, это, должно быть, то письмо... - Она рассказала Кетуту о письме, которое Джейк получил во время завтрака. - Он выглядел таким озабоченным. Мне кажется, что и старая массажистка сообщила ему что-то нехорошее. Кетут замотал головой. - Нет, это нет правда. Что старый женщина знать про бизнес? Господин Фаррелл вспомнить письмо про бизнес. - Да, пожалуй, вы правы. Послушайте, Кетут, когда вам необходимо вернуться в деревню? Он пожал плечами, как поступают все балийцы, когда разговор заходит о времени. - Может, два, может, три час. Вы понимать, моя много делать деревня. Жена... - О, мы не должны вас задерживать! - Вдруг ее осенило: - Послушайте, Кетут, почему бы вам не подождать возле стола портье? А я пойду в бунгало, может, Джейк оставил мне записку. Если же его не будет к двум часам, поезжайте один. Но я надеюсь, что он вернется к этому времени. Сама она не очень верила своим словам. По пути Эмбер вспоминала, что они с Джейком делали, когда после завтрака вернулись в бунгало с двумя массажистками. Ей припомнилось, что он небрежно бросил на стол у окна карту. Только ли карту? Или еще что-нибудь?.. - Не припоминаю, чтобы он взял письмо с собой, - пробормотала она про себя. И если это загадочное письмо лежит на том же месте, возможно, оно прольет свет на неожиданный уход Джейка. Конечно, нехорошо читать чужие письма, но в данном случае она чувствовала, что должна это сделать. ...уж не знаю, как тебе это пришло в голову, но, думаю, ты прав в отношении моего сына и его подруги детства. Разумеется, он пребывает в печали, но мне кажется, что его утешает Сандра... Пусть я буду старым циником, однако меня нисколько не удивит, если в ближайшее время в нашей семье сыграют еще одну свадьбу. В случае, если это произойдет, я желаю им счастья, а моей дорогой женушке останется только, стиснув зубы, смириться. Не могу себе простить, что так мало уделял внимания отношениям Саймона и Эмбер. Мне следовало убедиться в том, что они действительно любят друг друга, а не идут на поводу у Беллы. Она, разумеется, желала им добра, но моя жена склонна видеть все в розовом свете, а не так, как оно есть на самом деле. Спасибо тебе за намек и за подтверждение твоего отношения к деньгам старого черта. Ты и впрямь благородный человек, Джейк. И если так все и получится и Саймон унаследует весь бизнес, то будет легче уговорить Беллу пересмотреть свое отношение к Эмбер. Белла уже пошла на попятную. Она ведь любит свою племянницу, несмотря на все ее выходки. Ты уж сам реши, сообщить ли все это Эмбер или нет. Позаботься о ней вместо меня. Я признателен тебе за то, что ты полетел на остров и лично принял участие во всем этом деле. В конце письма стояла подпись - "Боб Фаррелл". Эмбер в недоумении глядела на исписанные страницы, стараясь вникнуть в суть прочитанного. Значит, это дядя Боб сообщил Джейку о ее местонахождении? Раньше такое не приходило ей в голову, хотя теперь она поняла, что это вполне естественно для тех, кто доверял Джейку... Ее дядя доверял Джейку... И поэтому, вероятно, Джейк и поведал ему, что его больше не интересуют богатства дедушки Мэтью. А дядя в свою очередь похвалил Джейка за его благородство. Ей бы следовало гордиться тем, что она инстинктивно чувствовала, каким порядочным человеком был Джейк, но почему-то ее охватила паника. Он не сказал ей о письме дяди, хотя понимает, как важна для нее такая новость. Сидел напротив, читал письмо и ничего ей не сказал... Теперь же вообще куда-то запропастился... Это ее беспокоило. Прав был Кетут: похоже, исчезновение Джейка связано с письмом, а не с тем, что сказала старая массажистка. Однако, если все дело в письме, тогда в чем же заключается тайна? И почему Джейк не возвращается? Страшное подозрение закралось в ее душу. Она стала перечитывать письмо, "... меня нисколько не удивит, если в ближайшее время в нашей семье сыграют еще одну свадьбу..." Что все это значит? Неужели она ошиблась в Джейке? Что, если он водит за нос и ее и дядю, а сам использует ситуацию, чтобы получить дедушкино наследство? Вдруг она поняла из текста письма, что планы его могут рухнуть. А что, если он вообще не вернется?
      Глава 9
      - О, Джейк! - Эмбер чуть было не кинулась ему на шею, когда он вошел. - Я так рада, что ты вернулся! Где ты был? Я очень беспокоилась. Он взглянул на нее с удивлением. - Мне приятно, что ты обо мне беспокоишься, Тигровый Глаз. - Джейк погладил ее по голове. - Я не думал, что задержусь. Отчего ты так волнуешься? Что-нибудь случилось? - Нет, ничего. - Эмбер украдкой обернулась и посмотрела на письмо, которое успела спрятать в конверт. Она чувствовала себя неловко. Не могла же она признаться, что прочла письмо и подумала, что он отправился в Англию, чтобы испортить еще одно венчание. Чем больше она об этом думала, тем невероятнее казалось ей такое предположение. - Я беспокоилась, что мы не попадем на торжество, - произнесла она наконец. - Кетут хотел бы отправиться пораньше, иначе его жена будет недовольна. А я не знала, куда ты пошел... В самом деле, что сказала тебе старая женщина? Но Джейк, как ни странно, не собирался сообщать ей о причине столь поспешного ухода. - Что? Какое это имеет значение? Я никогда не встречал эту старую каргу прежде, только ее внучку. Ты, Тигровый Глаз, дремала. Тебе, наверное, что-нибудь приснилось. Ладно, поехали, или как? Эмбер была уверена, что Джейк что-то от нее скрывает, но она решила не вступать с ним в спор. Когда они шли к гостинице, чтобы встретиться с Кетутом, у нее возникло странное чувство опустошенности. Ее тревожили мысли о письме. Приятно было сознавать, что дядя по-прежнему на ее стороне. Но в чем же все-таки заключается роль Джейка? В конце письма дядя благодарил Джейка за то, что он прилетел на остров... Значит, это дядя пригласил Джейка?.. Однако в душе Эмбер лелеяла надежду на то, что он здесь совсем по другой причине... Предвкушение участия в красочном празднике отодвинуло на время ее тревогу. Эмбер впервые ехала вместе с Джейком в грузовичке Кетута. Прежде они путешествовали вдвоем в арендованном автомобиле. Джейк в качестве пассажира отличался от Джейка-водителя. Прежде всего он чувствовал себя непринужденно, так как ему не надо было то и дело вздрагивать, сидя за рулем, когда машина подпрыгивала на ухабах местных дорог. Он не напрягался так, как это бывало, когда сам вел машину. Теперь Джейк рассказывал ей занятные истории о людях и местах, мимо которых они проезжали. Он стал как бы более внимательным по отношению к ней... От резких поворотов маленького грузовичка Эмбер то и дело бросало из стороны в сторону, и она невольно прижималась к Джейку. Он не отодвигался, а его рука заботливо обнимала ее плечо. Чувство успокоения затеплилось в душе Эмбер, словно бы он прочел ее мысли и хотел умерить тревогу и утишить ее печаль. Но она решила не предаваться радости, ведь такого рода отношение с его стороны могло быть всего лишь проявлением дружеского участия. Так сидела она, затаив дыхание, согретая теплом его тела. Когда же она подняла голову и взглянула ему в лицо, он улыбался и в его глазах светилась нежность. Сердце ее замерло... Неужели это начало чего-то большого? Так бывает, когда на ледяной сосульке появляется капля воды и потом наступает весна. Теперь они ехали через бамбуковый лес, и кругом ничего не было видно, кроме зарослей бамбука. Однако дорога шла уступами, поднимаясь круто вверх, и воздух становился прохладнее. Эмбер накинула на плечи второй саронг, который захватила с собой по настоянию Джейка. - Мы приближаемся к вулкану? - спросила она. Джейк отрицательно покачал головой. - Не совсем; это не Батур. Мы двигаемся в направлении к Пенелокану, что в переводе означает "Смотровая площадка". Ты сама поймешь, отчего такое название, когда мы туда приедем. Через несколько минут лес расступился, и они остановились у края дороги. Эмбер вышла из грузовичка вслед за Джейком, и то, что она увидела, поразило ее. Они стояли на краю кратера огромного потухшего вулкана. Раскинувшаяся перед ними туманная долина походила на сказочную страну. Из уснувшего кратера вырастала другая гора, из вершины которой поднимались вверх кольца дыма. Монт-Батур - "гора в горе". А у ее подножия, подобно серебристому стеклу, лежало озеро. - О, Джейк!.. Как прекрасно! Даже больно смотреть на эту красоту! Картина была расцвечена мягкими, но в то же время ярко сияющими красками, словно сам воздух, пропускающий цветовые лучи через себя, состоял из какого-то иного вещества. - Это место кто-то назвал "Вершиной мира", - сообщил Джейк взволнованным голосом. - Мне тоже всегда хотелось так назвать этот вулкан: чистое, не тронутое человеком пространство вокруг... Разумеется, это не совсем так, но вид волшебный. Заглянув в глубину кратера, Эмбер будто прикоснулась к волшебству. - О Боже мой! - простонала она. - Скоро ли мы приедем? - У нее уже был опыт путешествий по дорогам Бали, но эта, вблизи деревни Кетута, была особенно тряской. По сравнению с нею все остальные дороги острова можно было назвать идеальными. Даже видавший виды грузовичок Кетута полз тут как улитка. И хотя Джейк уверял Эмбер, что они скоро прибудут на место, ей казалось, что это никогда не произойдет. И все же, проехав наконец каменные ворота, они через несколько минут уже катили по главной улице деревни. В глаза бросалось необычайное оживление, царившее среди всех ее жителей. По обе стороны дороги молодые женщины и девушки устанавливали палатки, в которых раскладывали припасы съестного. Когда вновь прибывшие проезжали мимо храма, Эмбер заметила, что на каждое скульптурное изображение с львиной головой, охранявшее вход в храм, был надет саронг из клетчатой ткани, над скульптурой был раскрыт красный зонтик, а за уши были воткнуты белые восковые цветы. Так деревня готовилась к торжествам. Лишь только они вышли из грузовичка, как Кетут с гордостью представил Эмбер двоих братьев, которые кланялись ей и улыбались. Остальные жители деревни обступили прибывших со всех сторон, и Эмбер почувствовала, что их принимают как почетных гостей. Но тут к Кетуту подошла трехлетняя девочка оказалось, что это его дочь, - и, взяв отца за руку, повела всех в дом. Сияющий Кетут стал знакомить гостей с остальными родственниками. Все в усадьбе Кетута свидетельствовало о том, что он является важной персоной в своей деревне. Во дворе, за изгородью, стояло несколько сооружений, в которых размещались кухня, ванная и спальни. Еще одно сооружение, с резными колоннами, представляло собою амбар для хранения риса и было украшено изображениями в честь духов риса. В углу двора находилась семейная молельня, построенная как маленький храм. Это миниатюрное строение было тоже убрано по-праздничному, и перед входом в молельню лежали дары в виде фруктов, цветов и угощения из риса. Жена Кетута, Маде, приветствовала гостей на ломаном английском и представила своих детей: двоих сыновей, трехлетнюю дочь и малышку, которую держала на руках. Эмбер тут же похвалила всех ребятишек, за что в награду получила застенчивую улыбку хозяйки. - Мой жена плохо говорить по-английски, - заметил Кетут. - Но очень рад, вы приехать. Он показать ваш комната. Вы будет хорошо мой дом. Он маленький, нет как гостиница. - Кетут умолк, оглядывая с гордостью свое жилище. - Мой очень хороший кровать, английский кровать, очень хороший для иностранный. Нет как наш кровать. Страшное подозрение закралось в душу Эмбер. - Джейк... Но ее кавалер, казалось, не хотел прислушиваться к ее протестующему шепоту: он решительно повел Эмбер к одному из маленьких сооружений. - Selatal oaune, - сказала Маде, открывая бамбуковую дверь и приглашая гостей войти. - Пожаловать добро. Этот спальня, тот ванна... Она указала на небольшую хижину в конце двора. - Он там. В "спальне" не было окон, и Эмбер не сразу разглядела обстановку. Когда ее глаза привыкли к полумраку, ее охватила паника. Почти все пространство "спальни" занимала огромная кровать с латунными набалдашниками, похожая на те, что, как правило, стояли в британских особняках времен королевы Виктории. Одна двуспальная кровать! За ее спиной Джейк горячо благодарил хозяйку за заботу, и Эмбер понимала, что ей следует присоединиться к нему. Но она словно лишилась дара речи и молча ждала, пока они с Джейком не остались одни. Когда же она наконец заговорила, голос ее звучал как-то странно даже для нее самой. - Неужели у них нет больше комнат? Мы ведь не можем спать здесь вдвоем, прошипела она. - Боюсь, нам придется так и сделать; говори, пожалуйста, потише: эти стены сделаны из плетенки. Кетут гордится этой кроватью. Бог знает, где он ее раздобыл, но я думаю, что это - фамильная реликвия. Если мы от нее откажемся, он будет оскорблен. Эмбер посмотрела на Джейка с отчаянием, но тот улыбался. Он относился с юмором к создавшемуся положению. Возможно, ему и смешно, но каково ей?.. Она сжала кулачки. - В таком случае, Джейк, ты должен ему все объяснить! Это ты виноват в том, что нас считают мужем и женой... Она запнулась, озираясь по сторонам и не зная, что еще сказать. Она не может и не будет спать с Джейком в одной постели! Это уж точно! И почему все это происходит именно теперь, когда его отношение к ней стало поистине родственным? - Ты должен что-нибудь придумать, какой-нибудь предлог, - продолжала она. - Должна ведь у них быть еще одна комната. Он покачал головой. - Балийцы не ищут уединения. Возможно, есть еще одна спальня для Кетута и Маде, все остальное семейство спит просто во дворе. Сегодня они вообще не будут спать. Правда, есть один выход из положения. - Джейк выразительно взглянул на нее. - Все зависит от тебя. Женщины в определенный период спят отдельно от своих мужей; для этой цели существует специальная хижина. Эмбер вздохнула с облегчением, хотя одновременно почувствовала и разочарование. - Тогда все в порядке, мы скажем им... - Однако все не так просто: при подобных обстоятельствах ты не сможешь войти в храм и даже приблизиться к тому месту, куда приносят дары. Одним словом, мне придется отвезти тебя назад в гостиницу. Женщины в это время считаются нечистыми, и им строго запрещается приближаться к святыням. Разве ты не видела объявлений на здании храма? - О! - Теперь она вспомнила, что действительно ей на глаза попадались такие объявления. Она еще смеялась над забавным стилем изложения запрета, но, так как к ней самой все это не имело отношения, тут же забыла о них. Эмбер нахмурилась: тайная коварная мысль промелькнула в ее голове, но, прежде чем она успела поразмышлять над ней, мысль улетучилась. - Неужели это так ужасно, Эмбер? Ведь мы же не в первый раз будем спать вместе. - Прежде Джейк никогда не упоминал о той ночи на лесной прогалине, и Эмбер взглянула на него, смягчившись под воздействием его нежного голоса. Он страстно продолжал: - Эмбер, я дал тебе время, но я не могу ждать вечно... Я люблю тебя, и мне кажется, что и ты неравнодушна ко мне... Она глядела на него, не в состоянии поверить, что слышит слова, о которых мечтала. Будто сам земной шар сбросил маску и показал свое настоящее лицо. Все стало другим... Она ошибалась, полагая, что понимает его, на самом же деле пребывала в полном неведении. Джейк взял Эмбер за подбородок и поднял ее лицо так, что она была вынуждена взглянуть ему в глаза. - Тебе нечего бояться. Тигровый Глаз. Мы будем спать здесь, и я тебя не трону даже пальцем. Я хочу совсем другого - хочу любить тебя, и ты тоже этого хочешь. - Да, - вырвалось откуда-то из глубин ее существа. Все так странно... Вдруг опять какая-нибудь ошибка? - Но, Джейк... - Никаких больше "но", моя любовь. - Он наклонился и нежно поцеловал ее, отчего в груди у нее загорелся всепоглощающий огонь. - То, что случилось с нами там, на лесной прогалине, важнее всякой женитьбы. Ты принадлежишь мне, и я тебя никуда не отпущу, никогда. Мы вернемся в Англию и поженимся по всем правилам. Если достанем регистрационную лицензию, то сможем пожениться через два дня. Но ничего не имеет такого значения для нас обоих, как сегодняшняя ночь. - Выйти за тебя замуж... Я не понимаю. - (Хотя на самом деле его слова были простыми и понятными.) - О, Джейк, ты уверен, что хочешь жениться? Ты говорил, что никогда больше не женишься. Ты говорил... - Я знаю, что я говорил: одни глупости. Я тоже, как и ты, испытывал страх, но теперь все позади. - Он стал покрывать ее лицо страстными поцелуями, сжимая ее тело так крепко, что она едва дышала. - Любимая, милая моя, - шептал он, зарывшись лицом в ее волосы, и она чувствовала на шее его горячее дыхание. - Ведь это пытка: быть рядом с тобой и не сметь прикоснуться к тебе. Они сели на кровать, но под тяжестью их тел пружины старой кровати стали издавать такие невероятно громкие звуки, что влюбленные, как дети, которых застали за недозволенными шалостями, отшатнулись друг от друга. - Теперь ты понимаешь, что это значит? - спросила Эмбер, задыхаясь от смеха. - Невозможно... - Ну нет уж! Если ты думаешь, что опять от меня отделаешься, лучше передумай. Ты недооцениваешь мою сообразительность и степень моего отчаяния. - Джейк изобразил на своем лице мелодраматическую ухмылку. - Пусть ты сейчас от меня ускользнула, подождем до рассвета, и ты будешь моей! Только моей! Он притянул Эмбер к себе, покрывая ее лицо поцелуями. Через несколько минут вернулась Маде с малышкой на руках, и Эмбер обрадовалась, что их с Джейком порыв безудержной страсти не получил продолжения. - Маде спрашивает, не хочешь ли ты принять участие вместе с другими женщинами в приготовлении даров, - перевел Джейк. - Она поможет тебе переодеться в подобающий костюм. - Эмбер было замялась, но он подтолкнул ее, приговаривая: - Давай, давай. Тигровый Глаз. Мы с тобой еще увидимся. - В голосе его звучали многообещающие нотки, и она ощутила дрожь предвкушения, пробежавшую вдоль позвоночника. Эмбер пошла вслед за Маде, чувствуя себя невероятно счастливой в обществе этой грациозной островитянки, несмотря на невозможность объясниться на одном из двух языков. Эмбер очень хотелось поделиться с Маде своей радостью. То, что произошло в маленькой хижине, казалось теперь сном... Но, даже если бы они и могли объясниться на каком-нибудь языке, как расскажешь Маде о том, что случилось? Ведь та и так считала их мужем и женой. Женщины улыбались друг другу и общались жестами. Вскоре Эмбер стала играть с малышкой, в то время как все принялись за работу. Даже трехлетняя Ниоман украшала цветами рисовые пирожные для духов храма. Кетут, мальчики и Джейк ушли из дому. Маде кое-как объяснила Эмбер, что они пошли вместе со всеми мужчинами деревни смотреть петушиные бои. До Эмбер доносились их возбужденные возгласы, но ей не хотелось присоединяться к зрителям этого жестокого представления - она предпочла наблюдать за традиционным украшением священных даров. Кроме того, там, среди мужчин, она чувствовала бы себя не - в своей тарелке. Местные женщины не проявляли интереса к мужским забавам. Наконец все было готово, и Маде пригласила Эмбер в гостевую спальню, чтобы помочь ей переодеться, опоясаться широкой шалью и украсить волосы цветами. Казалось, рыжие волосы Эмбер приводили в восторг островитянку, когда она вплетала в них восковые цветы. Вдруг Маде пришло в голову нечто важное: - Вы нет это... - и она указала на низ живота Эмбер. - Время Луна, все женщины, вы нет теперь? Эмбер покраснела, заверяя хозяйку, что все в порядке. И вновь, как это уже бывало, тень смутного подозрения замельтешила в ее мозгу... И куда-то скрылась. Мужчины вернулись и пошли умыться и переодеться. Джейк появился в праздничном саронге и в головном уборе. Все женщины в доме защебетали вокруг него, словно стая колибри вокруг ястреба. Сердце Эмбер наполнилось гордостью, и она сразу поняла по его взгляду, что ее туалет тоже пришелся ему по вкусу. Но они не могли уединиться. Празднество набирало обороты, появились молящиеся, и женщины понесли к храму дары на головах, Трехлетней Ниоман поручили заботу о гостях, и девочка отнеслась к своим обязанностям весьма серьезно: держась за подол саронга, она водила Эмбер и Джейка вокруг храма. Ритуал приношения даров был простым и дружелюбным - совсем не таким, как Эмбер представляла себе. По прибытии всех приносящих дары процессия направилась внутрь храма. И там все женщины, даже пожилые, закружились в священном танце, а прекрасные дары из фруктов и цветов подносились к изображениям богов. Каждый член общины был орошен святой водой и получил благословение в виде нескольких зерен риса, вдавленных в лоб и щеку. Между тем сгущались сумерки, и насыщенный ароматом цветов и ладана воздух наполнился звуками колокольчиков - в торжества включился местный оркестр. Вокруг храма толпился народ: люди закусывали, болтали с соседями и смеялись. Но вдруг, будто по какому-то таинственному сигналу, жители деревни стали собираться в углу двора вокруг оркестра. Дети, появившиеся неизвестно откуда, заняли первые ряды, а Ниоман вытащила гостей на самое почетное место - впереди всех. Толпа застыла в ожидании. И вот начались танцы. Первым исполняли женственный балийский танец легонг. Джейк шепнул на ухо Эмбер, что его танцует самая знаменитая на острове труппа. Эмбер еще на прошлой неделе обратила внимание в гостинице на грациозных танцовщиц. И хотя их танцы были профессиональными, сущность их оставалась истинно народной. Великолепные парчовые костюмы обтягивали стройный стан танцовщиц. Зрелище было на грани волшебства. Глаза Эмбер, как и других зрителей, упивались действом, которое в сочетании с музыкой затрагивало сердца всех. А когда звуки оркестра стихли и танцовщицы, словно бабочки, упорхнули и скрылись в тропической ночи, Эмбер почудилось, что ее вернули из сказки к реальной жизни. Танцы кончились, но празднество продол-г жалось. Все жители деревни собрались вокруг белого экрана - вроде тех, на которых показывают кинофильмы. Эмбер испытала некоторое разочарование при виде столь современного предмета, как экран. - А что будет теперь? - спросила она сонным шепотом у Джейка. Какой-нибудь фильм? - Не совсем, соня. Это кукольный театр теней. Мы немножко посмотрим, а потом смоемся. - А на нас не обидятся? Мне бы не хотелось кого-либо здесь огорчить. - Но ее голова становилась все тяжелее и наконец склонилась на его плечо. Он заговорил нежным голосом: - Не беспокойся. Тигровый Глаз. Это представление будет продолжаться до утра, и никто не заметит, как мы уйдем. Балийцы приходят в восторг от этого зрелища, я же через час засыпаю. А ты уже сейчас наполовину спишь. В течение нескольких минут Эмбер понаблюдала за перемещением кукольных теней по экрану, потом ее стало неумолимо клонить в сон. Джейк взял ее за руку и повел меж столпившихся зрителей. Они незаметно выбрались из круга пылающих факелов в бархатную тьму тропической ночи. Небо было безлунным, но Джейк уверенно вел ее по узкой тропинке. Эмбер доверчиво шла за ним в кромешной тьме. Вдруг он остановился и обнял ее. - Я люблю тебя, Эмбер, и хочу, чтобы мы этой ночью были вместе. Ей показалось, что усталость слетела с нее, точно покрывало. - Джейк, мы не можем! Эта ужасная кровать! Сбежится вся деревня. Надо потерпеть... Он покачал головой. Его близость, горячее дыхание, "которое было жарче тропической ночи, его нежность... - Я уже терпел, но больше не могу. К тому же зачем нам кровать? У нас ведь и прежде ее не было... Услышав эти слова, Эмбер стала озираться по сторонам и поняла, что они находятся вовсе не на пути к жилищу Кетута. Они оказались в темной кокосовой роще, среди шорохов и шепота ночи. Взяв Эмбер за руку, Джейк подвел ее к высокой пальме и повернул лицом к себе. Сердце Эмбер бешено забилось, от волнения перехватило дыхание. Ее глаза постепенно привыкли к темноте. Джейк проговорил: - На этом острове до прихода голландцев женщины ходили с открытой грудью. Помнишь картины на выставке в Убуде? Тебе идет твой саронг, но теперь я хочу видеть тебя без него. - (Она неуверенно подняла руки к застежке.) Нет, разреши мне. - Эмбер стояла молча в то время, как Джейк осторожно расстегивал пуговицы. Теперь ее блуза свободно болталась на плечах, и она видела впотьмах свою белую грудь.