Перевод с тибетского — Эрик Пема Кунсанг

Составление — Марсия Биндер Шмидт

Перевод с английского — Борис Гребенщиков

Шанг-Шунг

Москва

2000

      «Нарисованное радугой» содержит наставления, данные Тулку Ургъеном Ринпоче, нашим главой прибежища и коренным учителем. В этой книге вы найдёте общую историю того, как Будда Шакьямуни появился в нашем мире и, руководствуясь своим безграничным состраданием, сделал так, чтобы в этом мире процветала Драгоценная Дхарма Установления и Реализации. В частности, вы прочтёте о том, как множество учёных и реализованных мастеров установили и развили Буддадхарму в Стране Снегов — Тибете. Ринпоче также рассказывает о том, как бесчисленные удачливые практики прошлого на деле применяли учения, практикуя три колесницы, и достигали переживания и реализации. Без сомнения, в былые дни в Индии и в Тибете было огромное количество учёных и реализованных мастеров.
      В настоящее время эти полные и безошибочные наставления о воззрении, медитации и поведении — в структуре трёх колесниц или, более подробно, в понимании девяти всё более высоких колесниц — это то, что мы можем прямо получить в устной передаче мастеров традиции. Кангъюр и Тенгъюр, слова Будды и индийских мастеров прошлого, собрания работ учёных и реализованных тибетских учителей — все они ещё доступны нам, и количество их неисчислимо.
      К этим мастерам принадлежит и Тулку Ургьен Ринпоче, большое количество времени проживший в горных монастырях, проведший много лет в отшельничестве и всю жизнь занимавшийся практикой медитации. В силу этого он передаёт саму суть священной Дхармы, данной нам нашим сострадательным Буддой Шакьямуни. В этой книге содержится большое количество наставлений: обширная Сутра и глубокая Тантра, учения Махамудры и Дзогчена; от Четырёх Мыслей, меняющих отношение к миру, вплоть до достижения драгоценного состояния непревзойдённой вездесущей мудрости. Советы Ринпоче полно и безошибочно объясняют нам, как нужно практиковать. Нам, его ученикам, стоит принять эти советы близко к сердцу.
      «Непревзойдённое состояние единства» не достигается без методов и знания. Обычные методы, в высшей степени важные, — это правильное поведение. Знание — это воззрение. В контексте бодхисаттвы, поведение — это шесть парамит, а воззрение — это изначальная пробужденность, в которой пустота и сострадание неразделимы.
      В контексте Тантры поведение приводит к пониманию, что все явления сансары и нирваны, всё, что появляется и существует, является проявлением чистоты и равностности. Понимание, аспект знания, в том, что мир и все существа в нём являются всеохватывающей чистотой, и в том, что всё, переживаемое нами, не имеет конкретного существования. Методы — это тренироваться, сделав это понимание своим путём.
      В соответствии с традицией коренных наставлений, высшее достижение, непревзойдённая реализация Самантабхадры, может быть указана нам даже сейчас, в перерыве между концом одной мысли и началом следующей. Она указывается нам мастером как неизмышленная пробужденность, обнажённое состояние Дхармакайи. Путём такого указующего наставления мы можем на собственном опыте узнать это изначально присущее состояние, являющееся нашей природой; узнать его точно, как оно есть. Если мы начинаем тренироваться в этом узнавании, то можем сделать его непрекращающимся, длящимся двадцать четыре часа в сутки.
      В учениях Тантры упоминается определённое наставление, которое называется «распространение состояния будды на четыре периода времени». Это наставление включает в себя работу с состоянием недвойственного восприятия как днём, так и ночью. Это настолько совершенное наставление, что практикующие, способные непрерывно «выпускать» своё сознание в это состояние недвойственного восприятия, смогут в этой жизни и в этом теле достичь драгоценного и непревзойдённого состояния всеведущего просветления. Наставления, ключевые пункты того, как этого добиться, можно получить у мастера, держащего непрерывную линию передачи. Эти учения — рядом с нами; мы можем просить учителя дать их; эти наставления готовы к тому, чтобы быть нам переданными. В этом у меня нет никакого сомнения. Мы так близки к тому, чтобы получить эти наставления и воспринять их!
      Мы обладаем этим великим сокровищем. Но нельзя вести себя так, будто вполне достаточно попросить учителя дать нам эти учения, а потом выслушать их. В этом случае всё происходит, как в старой поговорке: «Как обёртке нет никакого прока от масла, завёрнутого в неё, так же и Дхарма не касается равнодушного практика». Это именно то, что имел в виду Гампопа, когда он говорил: «Когда Дхарма практикуется неверно, она становится причиной перерождения в нисших мирах». Почему он так сказал? Потому что наша неспособность искренне воспринять слова и смысл учений не позволяет нам сократить напор беспокоящих эмоций, насыщающих наш поток бытия. Внешнее знание метафизических терминов и их значений не может предотвратить помрачения нашего сознания беспокоящими эмоциями, такими как заносчивость, ревность, жажда соревнования и недоброжелательство. Человек в таком состоянии — практик только на словах. Поскольку реальная цель Дхармы — смягчить наш жёсткий характер, польза от таких занятий Дхармой равна нулю. Именно по этой причине следует объединять воззрение и поведение.
      Повторю ещё раз — полезно работать над развитием в себе ещё большей преданности своему коренному учителю и мастерам традиции и, одновременно, сострадания ко всем шести классам живых существ. Как сказано в контексте Ваджраяны: «Придёт время, когда воспримешь своего мастера как живого будду; время, когда ты будешь испытывать беспристрастное сострадание ко всем существам и по силе оно будет равно твоему состраданию к своим собственным родителям». Испытать это доподлинно — неоспоримое доказательство того, что человек не только достиг истинного видения, но и в определённой степени добился постижения подлинного естественного состояния.
      С другой стороны, относиться к своему ваджра-мастеру как к обычному человеку и относиться ко всем остальным с любовью, ограниченной пристрастиями и предрассудками, — признак того, что мы не достигли реализации истинного воззрения. По правде говоря, это знак того, что мы не смогли даже укротить свой поток бытия. Будьте осторожны! Именно по этой причине так важны практики накопления заслуг и очищения затемнений сознания. Во множестве писаний Сутры и Тантры говорится о том, как эти практики ускоряют процесс реализации высшего состояния. Будда сказал в одной сутре: «Высшее состояние достигается исключительно преданностью». Поэтому относитесь с незыблемой верой к своим коренным учителям, мастерам линии преемственности и святой Дхарме, а также имейте сострадание ко всем живым существам шести миров. Это не только методы; это ещё и истина. Именно благодаря ей мы можем помочь как себе, так и другим. Путём преданности и сострадания мы можем осуществить высшую цель реализации. Можно называть эту высшую цель Махамудрой, Великим Совершенством или Срединным Путём Точного Смысла. Так или иначе, это естественное состояние ума, безошибочное и точное, как оно есть.
      Короче говоря, не разделяйте учение, размышление и тренировку в медитации. А лучше всего — попытайтесь усвоить своим сердцем то, о чём Тулку Ургъен Ринпоче рассказывает в этой книге. Я чувствую, что это крайне важно.
 
      Таши делек. Сарва мангалам. Гьялгъюр чиг!
 
       Чокъи Ньима Ринпоче
       Монастырь Ка-Нъинг Шедруб Аинг
       Боднатх, Непал

      Тулку Ургъен Ринпоче неустанно отвечал на вопросы и делился своими сострадательными советами со всеми учениками, съезжавшимися к нему со всего мира. «Нарисованное радугой» — собрание бесед, данных им в период с 1991 по 1994 год.
      Эти учения проходили в четырёх основных непальских монастырях Ринпоче: в монастыре Ка-Ньинг Шедруб Линге в Боднатхе; в Пема Од-сел Линге, монастыре, построенном вокруг Пещеры Асуров в Парпинге; в Нгедон Осел Линге, горном монастыре над Сваямбху; и в Наги Гомпа, его основной резиденции и месте отшельничества.
      Эта книга предназначена всем, искренне практикующим Дхарму. Она является своего рода продолжением книги «Повторяя слова Будды». Мы чувствуем, что, в то время как текст «Повторяя слова Будды» в большей степени подходит для начинающих, книга «Нарисованное радугой» рассчитана на более искушённых последователей Дхармы.

      Дхарма Будды была передана народам Тибета под покровительством древней королевской линии. Всё началось так. Говорят, что полубожественное существо из королевской линии Пунджаби, спустившееся на землю, чтобы жить среди людей, ушло на север в Гималаи. В конце концов, оно вышло из гор в район Тибета, именуемый Ярлунг. Люди, населявшие эти места, по ошибке приняли его за пришельца с небес, подняли на руки и сделали своим первым монархом. Его имя было Ньятри Ценпо.
      Первые буддийские писания появились в Земле снегов после того, как тридцать пять поколений этих королей правили Тибетом непрерывной линией от отца к сыну. В то время все были неграмотными — факт, сильно печаливший правящего короля. Он истово молился о просвещении своего невежественного царства. Благодаря благословениям будд, три книги Просветлённых упали с небес на крышу его дворца. Конечно, никто не мог их прочесть, но само присутствие священных текстов так изменило округу, что урожаи стали планомерными, а злые духи несколько присмирели. Всё было так, как будто в беспросветной ночной тьме забрезжили первые признаки рассвета.
      Пятью поколениями позже трон занял великий король Сонгцен Гампо (617–698). Он пригласил в Тибет первых буддийских учителей. Так как заслуги его были велики, в его владениях оказались две из трёх главных статуй, ранее находившихся в главном храме Бодхгайи (места просветления Будды, в Индии). Эти две статуи были привезены в Тибет в качестве приданого двух чужеземных принцесс, ставших его жёнами. Одна из статуй была у дочери китайского императора, а другую привезла дочь короля Непала. Если продолжать аналогию, время его правления соответствовало тому моменту, когда солнце вот-вот выйдет из-за горизонта; образ Дхармы, начинающей распространяться по стране.
      Тремя или четырьмя поколениями позже король Трисонг Децен (790–844) принял великую клятву полностью установить Буддизм во всём Тибете; это было похоже на то, как если бы солнце высоко взошло на небе. Во время своего правления он пригласил в Тибет сто восемь великих мастеров. В то время духовные проводники, учителя и мастера назывались «пандитами». Тех, кто принимал учения и переводил их на тибетский, называли «лоцава». Первым важным мастером, приглашённым в Тибет в этот период, был знаменитый Кхенпо Бодхисаттва, известный также как Шантаракшита.
      Король вынашивал грандиозные планы построить в Центральном Тибете храмово-монастырский комплекс (известный ныне как Самье). А Шантаракшита был великим бодхисаттвой с мирным и любящим сердцем. По этой причине он не мог гневной активностью воздействовать на духов района Самье. А один сильнейший нага (дух местности) решил противодействовать бодхисаттве, говоря: «Если эти индийцы начнут внедрять здесь Буддизм, наша жизнь может осложниться. Давайте-ка сплотимся и дадим им дружный отпор». И все восемь классов духов договорились сделать всё возможное, чтобы приостановить распространение Буддизма в Тибете, в первую очередь не позволить людям построить Самье. После чего всё, построенное людьми в течение дня, уничтожалось по ночам богами и демонами местности. Стало казаться, что Кхенпо Бодхисаттве не удастся выполнить свою миссию.
      Король был сильно опечален таким поворотом дела, и тогда Кхенпо сказал ему: «Я — всего лишь бодхисаттва. Мне не справиться со всеми могущественными духами этой области; однако отчаиваться не стоит, выход есть. В настоящий момент в Индии живёт один человек, примечательный во всём, вплоть до того, что даже на свет он появился, не родившись от женщины, а сам по себе. Имя его — Падмасамбхава, Лотосорожденный. Если местные боги и демоны, препятствующие истинным учениям, просто услышат его имя, их обуяет ужас и они станут бессильны. Пригласи его в Тибет, и у нас не останется проблем». Король спросил: «Как же мне пригласить его?», а Кхенпо ответил: «Мы связаны обетом, данным в предыдущей жизни, когда Ваше Величество, Падмасамбхава и я были братьями, помогавшими строить великую ступу Джарунг Кхашор в Боднатхе, в Непале. Поскольку тогда мы поклялись распространять учения Буддизма на север, Падмасамбхава обязательно примет наше приглашение; нужно только попросить его приехать».
      Падмасамбхава — Рождённый Из Лотоса, владел огромными силами, позволявшими ему усмирять злых духов. В числе других великих мастеров, распространявших Дхарму в Тибете, были Вималамитра (невероятно реализованный мастер, достигший ваджра-тела, существующего вне жизни и смерти) и тибетец-переводчик Вайрочана, воплощение будды Вайрочаны. Другой мастер по имени Буддагухья также принёс учения Ваджраяны. Всего в Тибет прибыло сто восемь мастеров.
      В этот период большое число тибетцев приобрели навыки перевода, так что весь свод буддийских учений (включая разнообразные садханы и практики) был переведён на тибетский и тщательно записан. С помощью Падмасамбхавы был возведён монастырский комплекс Самье, и Дхарма распространилась по всей стране. Учения этого периода известны теперь как «Ньингма», или Старая школа ранних переводов, в отличие от учений, привезённых из Индии в позднейший период и известных как «Сарма», или Новые школы поздних переводов.
      Через некоторое время после смерти короля Трисонга Децена наступил период религиозных преследований, когда король-отступник Лангдарма почти уничтожил Буддизм в Тибете. Последующее возрождение ознаменовало начало школ
      Сарма. Эти более поздние учения были, в основном, переведены великими переводчиками Ринченом Сангпо и Марпой-Лоцавой. Эти двое, равно как и другие великие учителя, путешествовали по Индии, получали от тамошних мастеров много наставлений и привозили их назад, в Тибет. В общем, в Тибете процветало восемь линий передачи; в последствии они стали известны как Восемь Колесниц практической линии. Одна из них — Ньингма, остальные семь — Сарма, Новые школы.
      В число Новых школ входят Марпа Кагью, Шангпа Кагью и Ламдрей (принадлежащая традиции Сакья). Была также Кадампа, реформированная позже в школу Гелуг, а также Шинджей и Чо (означающие соответственно Усмирение и Отсечение). Появились также Джордрук («Шесть союзов») и Ньендруб, или Три ваджрные практики подхода и достижения. Все эти восемь школ, без единого исключения, основаны на учениях Будды. Каждая — без всякого внутреннего противоречия — учила как системе Сутры, включающей в себя Хинаяну и Махаяну, так и системе Тантры, ваджрной колеснице Тайной Мантры.
      Один из королей этого периода, великий религиозный правитель король Ралпачен, внук Трисонга Децена, тоже пригласил в Тибет множество учителей. Он настолько уважал практикующих Дхарму Будды, что ставил их выше себя в буквальном смысле слова. В то время существовало два типа Сангхи — община монахов, легко узнаваемых по бритым головам и монашеской одежде, и нгагпы, или тантрики, выделявшиеся длинными, заплетёнными в косы волосами, белыми юбками и полосатыми покрывалами. В знак своего глубокого почтения к обоим, король клал две свои длинные косы на землю и позволял почтенным практикам наступать и садиться на них. Тот факт, что король покровительствовал Буддадхарме в сочетании с его огромным уважением к учениям, создал ситуацию, при которой учения Будды прочно укоренились и расцвели в Тибете.
      Во время более раннего правления короля Трисонга Децена ситуация для Буддизма была также совершенной. Сам король был воплощением великого бодхисаттвы Манджушри; даже некоторые его министры были воплощениями. Мастера и пандиты, приглашённые им в Тибет, были воплощениями будд и бодхисаттв; равно как и переводчики этого периода. В силу таких невероятно благоприятных условий, король смог выполнить свою клятву и установить Буддизм в Тибете — и это было как солнце, восходящее на небе.
      В течение двух этих периодов мастера и их ученики, а также и ученики учеников, добивались невероятных ступеней реализации. Некоторые гуру с учениками выказывали необычайные признаки достижения и, подобно стаям птиц, взмывали в небо. Там, где они взлетали и садились, они оставляли отпечатки в камне. Это не просто легенды прошлого; эти следы видны и поныне, вы можете пойти и посмотреть на них.
      Это был не более чем краткий очерк происхождения Дхармы в Тибете. Подводя итоги, мы можем сказать, что Индия подобна отцу Буддадхармы, Непал — матери, а учения, дошедшие до Тибета, — их потомству.

***

      Вообще, говоря об учениях Ваджраяны, нужно отметить, что они широко распространяются в мире (как это, например, происходит сейчас) только в течение трёх определённых эпох. Первая из них была неисчислимое количество эпох тому назад, когда появился будда по имени Нгондзок Гьялпо, Истинно Совершенный Король. Во время его правления Ваджраяна распространялась широко и открыто. С тех пор и до теперешней эры — эры истинно и совершенно пробуждённого Будды Шакьямуни — учения Ваджраяны не были полностью доступны. В далёком будущем придёт эпоха, называемая Эра Прекрасных Цветов, когда появится Будда Манджушри и Ваджраяна вновь распространится по всему миру. Это не значит, что учения Ваджраяны не будут даваться в промежуточные времена. Но они будут распространяться разрозненными частями, а не в понятном и обширном виде, как сейчас.
      Теперешняя эпоха — время учений Будды Шакьямуни — именуется также Эрой Раздора, или временем, когда бушуют пять вырождений: уменьшается длительность жизни, эпоха приходит в упадок, вырождаются живые существа, вырождаются воззрения и нарастают беспокоящие эмоции.
      И хотя люди сражаются друг с другом в эту эру, учения Ваджраяны освещают всё, подобно лесному пожару. Пылают беспокоящие эмоции, но, наравне с ними, блистают учения. Есть даже поговорка, обыгрывающая первоначальное значение слов «Шакьямуни» и «Майтрейя». «Муни» значит — способный, в то время как «Майтрейя» значит — любящий. Говорят так: «Во время Муни люди будут соревноваться друг с другом, а во время Майтрейи — любить друг друга».
      Такое ощущение, что в Эпоху Раздора люди редко бывают дружелюбны; скорее, они пытаются обставить друг друга. Эта фундаментальная страсть к соревнованию и дала название этой эпохе. Но именно в этом и кроется причина того, что Ваджраяна идеально соответствует нашему времени. Чем сильнее беспокоящие эмоции, тем больше возможность узнавания своей собственной изначальной пробужденности. В эру Майтрейи все будут любить друг друга, но никто даже не услышит слова «Ваджраяна»; этих учений попросту не будет.
      Дело в том, что, когда мы запутываемся в умопостроениях или тонем в бушующих волнах эмоций (например, гнева), нам гораздо легче опознать обнажённое состояние восприятия. Этого не происходит, когда мы натренированы на спокойную, ровную медитацию, где нет ни мыслей, ни неблагих эмоций.
      Там из-за того, что называется «мягкой негой», гораздо сложнее распознать истинное состояние недвойственного сознания. Тренируясь исключительно в медитации состояния покоя, мы можем переродиться богом мира без форм (арупа локи) и на бесчисленные эры впасть в состояние ненарушаемого медитативного погружения. Это состояние похоже на состояние наркотического опьянения духовным наслаждением мира и покоя. Но, в действительности, это расслабление бесформенного божества ни на йоту не приближает нас к искомому состоянию пробуждения. Среди восьми состояний, в которых, по традиции, живое существо несвободно идти духовным путём, перерождение в мире бесформенных богов является наихудшим, ибо оно заводит в наибольший тупик.
      И наоборот, переживания сильного отчаяния, страха и волнения могут оказаться сильной подмогой в практике. Например, если мы страдаем смертельной болезнью и находимся на грани смерти и не забудем перед самой смертью обратить внимание на природу своего ума, — то то, что мы ощутим, будет совсем не похоже на обычную тренировку в медитации покоя. Сила эмоции позволяет значительно сильнее ощутить суть сознания.
      То же бывает, когда мы действительно разгневаны; настолько, что ощущаем себя пламенем пылающего всепоглощающего гнева. Если мы распознаем своё естественное лицо и просто отпустим поводья, в этот момент состояние пробужденности окажется абсолютно обнажённым и гораздо ярче, чем бывает обычно. Или же, если мы внезапно испытываем сильный испуг (например, если за нами гонится стая злобных собак), и ум цепенеет, и если мы вспомним в этот момент (как бы сложно это ни было), что нужно распознать суть ума, — то именно в это время прозрение будет несравнимо сильнее прозрения, достигаемого практикой медитации. Таким образом, большая противоречивость теперешнего времени — это именно та причина, по которой учения Ваджраяны охватят весь мир, как лесной пожар.
      Существуют три разных подхода к применению Ваджраяны на практике: можно принять в качестве пути основу, сам путь или плод созревания. Легко понять, о чём идёт речь, используя аналогию фермера или садовника. Принять в качестве пути основу (или причину) то же, что возделывать землю и сеять семена. Принять в качестве пути сам путь — это то же, что поливать, удобрять и пропалывать огород. Принять же в качестве пути плод — это просто сорвать созревший фрукт или распустившийся цветок. Поступать так — принимать полный результат, само состояние просветления в качестве пути — это подход Дзогчена. Это и есть Великое Совершенство.
      Основное учение изначального учителя — Будды Самантабхадры — это Дзогчен, Великое Совершенство. Учения Дзогчена — это вершина девяти колесниц. До того, как Дзогчен появился в мире людей, эти учения распространялись путём «Гьялва Гонг-Гью» («Передача От-Ума-К-Уму Победоносных») в трёх божественных мирах: сначала в Акаништхе, затем в Тушите и, наконец, в мире тридцати трёх Богов, мире Индры и его тридцати двух вассалов-царей, расположенном на вершине горы Сумеру.
      Есть два типа Акаништхи. Абсолютная Акаништха, часто называемая дворцом Дхармадхату, — это состояние просветления всех Будд. Есть также символическая Акаништха, пятый из Пяти Чистых Миров; он находится ещё в пределах Миров Формы и расположен в небе над горой Сумеру. Символическая Акаништха — высший из семнадцати Миров Формы; над ним уже начинаются Бесформенные Миры. Вообще говоря, вся сансара состоит из трёх областей — Миры Желания, Миры Формы и Бесформенные Миры. Над Мирами Желания семнадцать миров образуют область Миров Формы. Ещё выше — Четыре Бесформенных Мира, иногда называемых «Четыре Сферы Бесконечного Восприятия». Утверждение «все будды пробуждаются к полному и истинному просветлению в мире Акаништха» относится к Дхармадхату, а не к символическому миру Акаништхи.
      Продолжим. После Акаништхи учения распространялись в мире Тушита, ещё одном из Миров Формы, где теперь обитает Будда Майтрейя. После этого учения распространились в Мире тридцати трёх богов, в Мирах желания. Самантабхадра в своём аспекте Ваджрадхары преподавал их во дворце Индры, называемом Обитель Полной Победы, на вершине горы Суме
      ру. Это был рассказ о распространении учения в трёх божественных мирах.
      Вообще говоря, принято считать, что 6 400 000 учений Дзогчена принёс в наш мир Гараб Дордже, первый человек-видьядхара; а он, в свою очередь, получил эту передачу прямо от Будды в аспекте Ваджрасаттвы. Сначала эти учения появились в Уддияне, а позже распространились по Индии и Тибету. До эры Будды Шакьямуни учения Дзогчена давались в нашей части Вселенной другими буддами, которых называют «Двенадцать Учителей Дзогчена». Будда Шакьямуни обычно считается четвёртым учителем этой Великолепной Эпохи; великолепной потому, что за её время должны появиться тысяча будд. И хотя в этом контексте Шакьямуни известен как четвёртый учитель, в ряду учителей Дзогчена он является двенадцатым.
      В мире не могло быть учений Дзогчена без появления будды, поэтому мы должны считать Будду Шакьямуни одним из главных учителей, передававших эти учения. Он действительно давал учения Дзогчена, хотя и необычным образом. Его обычные учения получали, в основном, те, кто имел кармическую связь с учениями, подходящими для шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв. Не то чтобы им не разрешалось получать учения Дзогчена; их кармическая удача была такова, чтобы получить учения, соответствовавшие им. А учения Дзогчена (равно как и другие учения Ваджраяны) Будда давал, сначала порождая мандалу божества, а затем раскрывая тантрические учения собравшимся в этой мандале. Это, однако, выходило за грань того, что могли воспринять обычные люди.
      Учения Дзогчена запечатаны тремя печатями секретности: «изначальная секретность» означает, что они само-секретны; «тайная секретность» — что они не очевидны для всех, и «сокрытая секретность» — что они специально хранятся в секрете. Все будды учили Дзогчену, но никогда так открыто, как в эпоху Будды Шакьямуни. В течение этого периода даже слово «Дзогчен» известно на весь мир и слышится во всех его концах. Но, несмотря на их распространённость, сами по себе учения, точные инструкции, запечатаны печатью тайны.
      В своей совершенной мудрости Будда Шакьямуни учил, всегда исходя из способностей своих учеников. Другими словами, он никогда не учил тому, чего человек не смог бы понять. Он приспосабливал свои учения так, чтобы они были доступны слушателям и подходили им. Поэтому мы можем сказать, что те, кто слушали его учения, воспринимали только то, что было им доступно. Впоследствии, когда они повторяли то, чему их научил Будда Шакьямуни, их пересказ вёлся в соответствии с тем, что они восприняли, исходя из своего личного опыта. Но его учения никак не были ограничены личным опытом его слушателей, которыми, как гласят некоторые исторические тексты, являлись шраваки, пратьекабудды и бодхисаттвы. Учения, вынесенные ими из слов Будды, содержатся в различных версиях Трипитаки, в трёх собраниях Сутры, Винаи и Абхидхармы. Причина, по которой Будда не давал шравакам, пратьекабуддам и бодхисаттвам более глубоких учений, заключается в том, что такие учения не уложились бы в масштабы их понимания. Полученное ими называется общей системой Сутры. В дополнение к общим учениям Сутры (которые он давал людям на Земле), Будда Шакьямуни учил также и в других местах Вселенной. Проявляясь там как божество — центральной фигурой в бесчисленных мандалах — он учил Тантрам. Таким образом, мы должны понимать, что сам Будда Шакьямуни, являвшийся в других формах, был ключевой фигурой в передаче учений Ваджраяны. Это говорится не в обыденном, а в сокровенном смысле. Поэтому, когда мы слышим, что Дзогчен — аспект Ваджраяны — был передан через Гараба Дордже, мы должны знать, что в действительности его источником был Будда Шакьямуни в виде Ваджрасаттвы. И отсюда он был продолжен другими мастерами: сначала Гарабом Дордже, затем различными индийскими мастерами и, наконец, Падмасамбхавой и Вималамитрой.
      Наш главный учитель, Будда Шакьямуни, назначил Падмасамбхаву своим главным представителем для преподавания Ваджраяны. Он сказал, что Падмасамбхава является воплощением Тела Будды Амитабхи, воплощением Речи Авалокитешвары и воплощением Ума самого Будды Шакьямуни. Падмасамбхава пришёл в этот мир без помощи матери и отца, появившись в центре цветка лотоса. Он жил в Индии более тысячи лет, а потом провёл пятьдесят пять лет в Тибете перед тем, как уйти из этого мира на перевале Гунгтанг («Небесная равнина»), на границе Непала и Тибета. Появились четыре дакини, подхватили его коня и унесли в чистую землю, именуемую Гора Цвета Меди.
      С тех пор как он оставил Тибет, он не перестаёт посылать нам непрерывающийся поток своих посланников, представляющих его. Они называются «тертоны», или раскрыватели сокровищ, и являются перевоплощениями двадцати пяти его основных учеников. Сегодня мы называем этих мастеров в их различных перевоплощениях «Сто восемью Великими Тертонами». Много веков они являются для того, чтобы открыть сокровища «терма», скрытые Падмасамбхавой по всему Тибету ради блага грядущих поколений. Эти терма обнаруживаются в виде писаний, наставлений, священных веществ, драгоценных камней, объектов почитания и т. д.
      Многие из этих тертонов открывали спрятанное Падмасамбхавой настолько впечатляющим образом, что даже сильно сомневающимся приходилось признать подлинность этих терма. Иногда тертон открывал твёрдую скалу в присутствии четырёхсот — пятисот человек и доставал то, что было скрыто в ней. Открыто совершая подобные чудеса и позволяя людям видеть такое собственными глазами, тертоны полностью рассеивали весь скептицизм. Благодаря непрекращающейся активности Падмасамбхавы, такие тертоны продолжают появляться вплоть до сегодняшнего дня. Таким образом, учения терма происходят от самого Падмасамбхавы и раскрываются несомненным прямым путём. И это не просто какая-нибудь давнишняя легенда: даже в наши времена эти великие тертоны могли совершать чудеса; например, проходить сквозь твёрдую материю и летать по небу.
      Учения Ваджраяны, в частности учения Дзогчена, состоящие из семнадцати основных тантр, были принесены в Тибет и распространены там Падмасамбхавой и Вималамитрой. В Индии эти учения распространялись многими мастерами, но Тибет
      их передачей обязан, в основном, доброте Падмасамбхавы и Вималамитры. Многими веками позже, когда Атиша прибыл в Тибет, он посетил огромную библиотеку в Самье и был поражён. Он сказал: «Эти сокровища, видимо, попали сюда из миров дакинь! Я никогда не слышал, чтобы где-либо в Индии было столько тантр». Атиша признал, что учения Ваджраяны расцвели в Тибете гораздо сильнее, чем в Индии.
      С появления буддизма в Тибете до сегодняшнего дня не оскудевает непрекращающийся поток открытий в виде новых передач терма. Вот некоторые из самых знаменитых: «Ньингтиг Ябши» («Четыре Ветви Сути Сердца») Лонгченпы, «Тава Лонгъянг» («Широкое Пространство Воззрения») Дордже Лингпа, «Кончок Чиду» («Воплощение Трёх Драгоценностей»), открытая Джецуном Ньингпо; «Гонгпа Сангтал» («Беспрепятственная Реализация Самантабхадры»), обнаруженная Ригдзином Годемом.
      Было и неисчислимое множество других. Немногим более ста лет тому назад Джамьянг Кхьенце Вангпо раскрыл «Чецун Ньингтиг» («Суть Сердца Чецуна»), а Чокгьюр Лингпа обнаружил «Кунгзанг Туктиг» («Сердечную Сущность Самантабхадры»). Таким образом, линии Дзогчена постоянно обновляются открытиями новых терма.
      Может возникнуть вопрос — зачем громоздить всё новые и новые кучи дзогченовских писаний? Здесь затрагивается очень важный пункт — чистота передачи. С тем, как учения передаются от поколения к поколению, вполне вероятно, что в них могут вкрасться загрязнения (или нарушения) самай, уменьшая благословение, содержащееся в них. Чтобы противодействовать этому, Падмасамбхава в своём неизмеримом сострадании и мудрости постоянно даёт нам свежие скрытые сокровища. Нет ничего глубже, чем Три Раздела Дзогчена: Раздел Ума, Раздел Пространства и Раздел Наставлений. Расстояние, отделяющее Будду от практикующего, предельно мало, когда откровение свежо и прямо, нет повреждений в линии передачи. Чистота (или её отсутствие) находится не в самом учении, а в том, насколько длинна линия передачи. Вот почему происходит постоянное обновление передачи учений Дзогчена.
      Основные ученики Падмасамбхавы и Вималамитры известны как «Король и двадцать пять учеников». Все они добились Радужного Тела: растворения физического тела в радужном свете в момент смерти. Такие практикующие оставляют после себя только волосы и ногти. Чуть позже я расскажу несколько историй о людях, достигших Радужного Тела.
      Начиная с этих практиков, много поколений их учеников — подобно течению реки — также оставляли этот мир в Радужном Теле. Среди трёх кай — Дхармакайи, Самбхогакайи и Нирманакайи — Самбхогакайя визуально проявляется в виде радужного света. Поэтому достижение Радужного Тела в конце жизни означает прямое пробуждение в состоянии просветления Самбхогакайи. Ученик великого тибетского переводчика Вайрочаны, которого звали Панг Мипам Гонпо, достиг Радужного Тела. Его ученик также достиг Радужного Тела, и в течение следующих семи поколений ученики его учеников, в свою очередь, тоже покидали этот мир в Радужном Теле. В районе Кхам в Восточном Тибете было четыре великих ньингмапинских монастыря: Каток, Палъюл, Шечен и Дзогчен. В монастыре Каток восемь поколений практикующих достигали Радужного Тела, начиная с основателя монастыря и продолжая ещё семью поколениями. Практикующие непрерывно уходят из этого мира в Радужном Теле, вплоть до сегодняшнего дня.
      Ещё несколько примеров: около ста лет тому назад, во времена Джамьянга Кхьенце Вангпо, жил великий мастер по имени Ньягла Пема Дудул, достигший просветления в Радужном Теле. Свидетелями этого были пятьсот его учеников. А незадолго до китайского вторжения в Тибет ещё один ученик добился того же. Во время китайского вторжения одна монашенка из провинции Цанг ушла в Радужном Теле. Я лично слышал об этом от очевидца и чуть позже расскажу об этом в деталях. Даже после китайской оккупации я слышал, что в провинции Голок три или четыре человека достигли Радужного Тела. Так что это не просто истории былых времён, это продолжается и по сей день.

      Ключевой точкой в воззрении каждой из девяти колесниц является не что иное, как пустота. В каждой колеснице практикующий пытается прочувствовать пустую природу всего и применить её на практике таким образом, который считается безукоризненным и верным с точки зрения этого учения. Никто не хочет практиковать что-то заведомо несовершенное. Поэтому в каждой колеснице считается, что присущее этой колеснице воззрение и метод его применения — подлинный и верный путь. Воззрение (или направленность) разных колесниц различны. Воззрение учений Хинаяны — это взращивание покоя, «шаматха». Успокоение доводится до совершенства постоянным направлением ума в спокойное состояние. В конце концов это приводит к достижению полного равновесия в состоянии покоя, в котором мысли полностью исчезают.
      Чем выше и дальше мы уходим от Хинаяны, тем чище и тоньше становится наше понятие сознания. Однако во всех этих практиках мы продолжаем придерживаться определённых представлений, хотя они гораздо тоньше представлений, на которых основаны наши повседневные мысли.
      О колеснице шраваков обычно говорят как о едином подходе. В действительности, после ухода Будды его последователи-шраваки разделились на восемнадцать школ. Одна из них — «Сарваставадин» — продолжалась в Тибете как монашеская традиция, а другая попала на Шри Ланку и позже распространилась в другие страны. Остальные шестнадцать школ вымерли. Колесница пратьекабудд упоминает два типа практикующих — «тип стаи», наподобие попугая, и «тип одиночки», наподобие носорога.
      В колеснице бодхисаттв, Махаяне, имеются разные подходы, включая тридцать семь аспектов пути к просветлению. Существуют также различные философские школы, такие как Читтаматра и Мадхьямика (известные также как «Только Сознание» и «Срединный Путь»). В каждой из них есть много подразделений; это очень сложная система классификации. Учения Мадхьямики используют интеллектуальный анализ для установления воззрения пустоты, который «свободен от четырёх крайностей и восьми умопостроений». Практикующий Махаяну определяет для себя, что сознание не является ни существующим, ни несуществующим, ни тем и другим одновременно и ни «ни тем, ни другим». И, наконец, пустота определяется как то, что находится вне четырёх крайностей. Это воззрение всё ещё сохраняет определённые тонкие идеи о пустоте или фиксацию на идее пустоты.
      Есть ли какая-нибудь разница между воззрениями Махамудры, Дзогчена и Мадхьямики? Иногда говорят, что основа — это Махамудра, путь — Мадхьямика, а плод — Дзогчен. И есть разница или нет — зависит от обсуждаемого аспекта. Поймите, пожалуйста, что Мадхьямика — это не просто Мадхьямика, нужно определить, какой именно аспект обсуждается. Есть разные типы Мадхьямики, такие как Сватантрика Мадхьямика, Прасангика Мадхьямика и Великая Мадхьямика Точного Смысла.
      В рамках Махамудры существуют Сутра Махамудра, Тантра Махамудра и Махамудра-Суть. Сутра Махамудра — то же самое, что система Махаяны; в ней описываются стадии продвижения по пяти путям и десяти бхуми. Это определённо отличается от Дзогчена, и поэтому называется не просто Махамудра, а Сутра Махамудра. Тантра Махамудра соответствует Маха-йоге и Ану-йоге, где используется «мудрость примера», чтобы прийти к «мудрости смысла». Махамудра-Суть — то же самое, что Дзогчен, только она не включает в себя Тхогел. Великая Мадхьямика Точного Смысла ничем не отличается от дзогченовского воззрения Трегчод.
      В системе Дзогчена также есть различные уровни. Недостаточно просто сказать «Дзогчен», не упомянув, о каком его аспекте мы говорим. Дзогчен — это не единое целое; в нём есть четыре подразделения. Есть внешний Раздел Ума (Семде); его можно сравнить с телом. Есть внутренний Раздел Пространства (Лонгде); он — как сердце. Есть тайный Раздел Наставлений (Менангде); он — как кровеносные сосуды сердца. И, наконец, есть «святая святых» — Непревзойдённый Раздел (Ньингтиг), который — как энергия жизни внутри сердца, чистая суть жизненной силы. В чём разница между четырьмя этими разделами, если все они — Дзогчен? Внешний Раздел Ума подчёркивает осознающий аспект сознания; внутренний Раздел Пространства подчёркивает его пустую природу, а тайный Раздел Наставлений подчёркивает их единство. Непревзойдённый Раздел учит всему — основе, пути и плоду, а также включает в себя Трегчод и Тхогел. Этот раздел — как человек, все органы чувств которого на месте и хорошо работают. Всего вдоволь. Считается, что в каждой из вышеперечисленных колесниц осуществляется на практике подлинное и истинное воззрение. Но когда смотришь на каждую с точки зрения более высокой колесницы, кажется, что точка зрения предыдущей неполна; этот принцип работает вплоть до восьмой яны. Когда человек анализирует эти воззрения с точки зрения Махамудры, Дзогчена или абсолютной Мадхьямики, видно, что все предыдущие ещё обладают тонкими умозрениями.
      Самое важное в воззрении — это узнать будда-природу. На санскрите будда-природа — это «сугата-гарбха»; тибетский термин — «дешек ньингпо». Мы должны понимать, что именно это воззрение нам нужно применить на практике. В первых восьми из девяти ян — в колесницах шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв, трёх внешних тантрах Крийя, Упайя и Йоге и во внутренних Маха-йоге и Ану-йоге — в качестве точки отсчёта принимаются всё более тонкие представления о будда-природе. В этих колесницах есть «наблюдатель» (или «тот, кто воспринимает будда-природу»), и именуется он — «внимание»; в том смысле, что он, подобно пастуху, внимательно наблюдающему за своим стадом, не спускает глаз с будда-природы. Таким образом, в этих колесницах есть две вещи — будда-природа и постоянное внимание, «не-забывание» её. Будда-природу необходимо сначала узнать, а затем «сохранять её» без малейшего отвлечения. Когда внимание отвлекается от будда-природы, практикующий сразу становится таким же, как обычный человек. Это — общий принцип первых восьми колесниц.
      В тибетском термине, обозначающем будда-природу, «дешек» (или «будда») относится ко всем татхагатам и сугатам (пробуждённым), а «ньингпо» — суть природы. Так же, как сутью молока является масло, сутью всех будд является состояние реализации. Эта будда-природа — именно то, что практикуется в каждой из девяти колесниц; разница только в том, как это воплощается в практике: чем выше колесница, тем тоньше понимание.
      Каждая из колесниц, начиная со шравака-яны, имеет свои собственные воззрение, медитацию и поведение. У них одна и та лее цель — понять пустоту; в каждой применяются практики шаматхи и випашьяны. На уровне Махаяны абсолютные шаматха и випашьяна называются «шаматха и випашьяна, восхищающие Татхагат». Хотя названия одни и те же, шаматха и випашьяна Махаяны значительно глубже, чем одноимённые практики системы шраваков. В каждой колеснице, начиная с уровня шраваков, практикуются шаматха и випашьяна, поэтому не думайте, что на уровне Дзогчена эти практики не существуют или отвергаются. Напротив, на уровне Ати стабильность в ригпа (недвойственном состоянии осознавания) — это аспект шаматхи, а пробуждённое или осознающее качество — аспект випашьяны. Наша основная природа, называемая также мудростью осознавания или различающей пробужденностью, обнаруживается или осознаётся путём шаматхи и випашьяны. Процитирую знаменитое высказывание: «Пробуждённое сознание — это единство шаматхи и випашьяны».
      Тот принцип, который мы здесь должны осознать, формулируется так: «Слова те же, значение глубже». Шаматха и випашьяна по большому счёту неразделимы. Обе они являются естественной частью Ати-йоги и практикуются в ней. Сверхобычная шаматха здесь состоит в том, чтобы осознать истинную пустоту и покоиться в ней. Дело не в том, чтобы (интеллектуально) понять идею пустоты; мы в действительности, на своём собственном опыте, воспринимаем пустоту и естественно пребываем в ней. Естественное пребывание — это подлинная шаматха отсутствия чего бы то ни было измышленного, шаматха простого пребывания в переживании пустоты. Випашьяна же означает — не отвлекаться, не отходить от этого состояния. В случае с обычными шаматхой и випашьяной сначала развивается шаматха, а потом достигается випашьяна. Что значит — развивать шаматху? Это значит добиться состояния тишины ума и потом тренироваться в сохранении этого состояния. Преследование (или поиск) прозрения випашьяны означает попытаться найти «того, кто» медитирует; определить «того, кто» пребывает в тишине и покое.
      Очевидно, что обе эти практики в значительной степени связаны с рассудочным мышлением. Только в системах Дзогчена и Сути-Махамудры пустота остаётся без всяких умственных построений. В Дзогчене с самого начала устанавливается пустота, без всякой необходимости выдумывать её. Дзогчен подчёркивает полную обнажённость сознания без какой-либо попытки цепляться за пустоту. Истинная и подлинная випашьяна — это пустая и осознающая природа сознания.
      Особое свойство Дзогчена — это воззрение, полностью лишённое каких бы то ни было идей. Это воззрение называется «воззрением созревшего плода»; подразумевается, что оно полностью лишено любых умопостроений. Дзогчен — как высшая точка храма, золотое украшение на высшей точке крыши: выше него только небо. «Святая святых» — Непревзойдённый Раздел Дзогчена — золотое украшение на высшей точке храма в том смысле, что это — высшая точка всех девяти колесниц.
      Любая сутра начинается с санскритского названия; потом идёт её основной текст. Кончается она фразой: «Так заканчивается сутра такого-то и такого-то». Точно так же в Дзогчене все явления сансары и нирваны заканчиваются (или становятся совершенными) в просторе единой сферы осознавания Дхармакайи. Дзогчен воплощает завершение (или совершенство); само слово «Дзог» обозначает «законченный» — в том смысле, что дальше уже ничего нет; всё окончено, завершено, совершенно. В тантрах сказано: «Целостно, как одно, — всё завершено в пробудившемся сознании; целостно, как два, — все явления нирваны и сансары стали завершёнными».
      Учения Дзогчена описывают, используя следующую метафору: когда взбираешься на гору, видишь только в одном направлении; но если добраться до вершины горы Сумеру, царя всех гор, открывается вид на все четыре стороны, и ты видишь всё. Идея в том, что все качества всех колесниц заключены в высшем воззрении. С точки зрения высшего воззрения видны несовершенства воззрения низших колесниц, так же, как с горного пика видно то, что происходит внизу. Это не значит, что практикующие низших колесниц считают своё воззрение несовершенным; напротив, каждый из них уверен, что присущие его учению воззрение, медитация, поведение и плод — совершенны. Практикующие каждой из восемнадцати школ шраваков считали, что воззрение их школы безукоризненно. Пратьекабудды думали то же по поводу своих учений и т. д. Только когда мы достигаем вершины горы, мы начинаем ясно видеть всё, происходящее внизу.
      Вот почему Будда сказал о девяти колесницах: «Мои учения — это постепенное продвижение от самого начала до высшего совершенства, подобно ступенькам лестницы, идущим снизу доверху, или ребёнку, который мало-помалу взрослеет». Способности людей могут сильно различаться; по традиции, люди делятся на три типа: с высшими, средними и малыми способностями. Каждый из этих типов также имеет высшую, среднюю и низшую ступени, так что всего получается девять типов. Методы передачи учений различаются в соответствии с этой схемой. Для людей высшего, среднего и низшего типов высших способностей существует «Гьялва Гонг-гью», передача сознания Победоносных — учения Ати-йоги, Ану-йоги и Маха-йоги.
      Для трёх типов людей средних способностей существуют три внешние тантры — Крийя, Упайя и Йога. Для трёх типов людей с малыми способностями есть учения шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв.
      И не то что бы различные учения Будды были разного качества, как будто то, что мы называем «высшими», — наилучшего качества, а «низшие» — второго сорта. Все его учения превосходны. Учения разные, потому что люди бывают разные. Учения, соответствующие определённым умственным способностям, носят определённое имя среди девяти колесниц. Не думайте, что Будда давал учения получше и похуже и мы должны выискать для себя учения получше; поймите, пожалуйста, что дело обстоит совсем не так. Каждое учение искусно сформулировано для определённого типа людей. Будда, будучи всеведущим, мог видеть, какого типа человек приходил к нему, и этот человек получал учение, соответствующее его уровню и изложенное в доступном для него виде. К примеру, если вы даёте человеку нести некий груз, вы подбираете груз, соответствующий силам этого человека. Дать учения Хинаяны человеку, способному воспринять учения Ати-йоги, — то же, что дать маленький свёрток силачу, который легко унесёт его одним пальцем. Этого недостаточно. Но давать высочайшие учения Ваджраяны человеку с психологией шраваков — это то же, что нагружать ребёнка тяжёлой ношей, которая под силу только здоровому взрослому человеку. Ребёнок упадёт, он с этой ношей не справится. Таким образом, очень важно, чтобы учения давались в соответствии со способностями человека.
      Ещё о типах: говорят, что Маха, Ану и Ати — три Колеса Дхармы Дхармакайя-будды. Крийя, Упа и Йога — три Колеса Дхармы, объясняемые Самбхогакайя-буддой. Колесницы шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв — три Колеса Дхармы, преподанные Нирманакайя-буддой. Они были переданы соответственно как «передача сознания Победоносных», «символическая передача Держателей знания» и «устная передача великих мастеров». Однако все они были даны Буддой, Пробуждённым, в качестве соответственно Дхармакайя-будды, Самбхогакайя-будды и Нирманакайя-будды.
      Учения (получаемые нами) должны в точности соответствовать нашим индивидуальным способностям и склонностям. Когда мы чувствуем, что учение подходит нам, что оно имеет для нас смысл, мы можем быстро продвигаться, тренируясь в нём. Человек типа бодхисаттвы, например, получив учения Махаяны, сможет быстро преуспеть в занятиях ими.
      Когда люди впервые сталкиваются с тибетским буддизмом, они могут подумать: «Какая странная религия! Тибетский буддизм полон разных божеств, ритуалов, — а зачем?». Иногда люди, воспитанные в других буддийских традициях, бывают ограничены своим воспитанием. Живя с ограниченными представлениями, они свято верят, что только их форма буддизма является Буддизмом, а всё, существующее где-то ещё, — уже не буддизм. Такое отношение похоже на существо, целиком состоящее только из одной руки (или ноги, или головы, или внутренних органов) и не имеющее всего остального, — такое существо сложно назвать целым человеком. Столь ограниченная точка зрения возможна только от необразованности. У большого учёного или у кого-то, кто хорошо знает весь свод буддийских учений, не возникнет такой проблемы. Он легко увидит, как всё соотносится друг с другом, и не попадёт в ловушку ограниченности. Однако некоторые думают: «Что толку в Махаяне и Ваджраяне? Учений шраваков вполне достаточно. Хорошо бы, чтобы все только их и практиковали; остальные учения никому не нужны!». Другие считают: «Учения Махаяны — вот что истинно! Остальные учения не в счёт»; а третьи уверены: «Ваджраяна верна; к чему нам более низкие учения, вроде Махаяны и Хинаяны?». Все точки зрения подобного рода — полная чушь. Для полноценной жизни нам нужно целое человеческое тело.
      Например, для построения совершенного храма нам нужна твёрдая почва и хороший фундамент. Эти два элемента — учения Хинаяны. Без фундамента мы ничего не сможем построить. Во-вторых, нам нужна большая и красивая структура (самого здания); это — учения Махаяны. И, наконец, дом не должен быть пустым; в нём должны присутствовать прекрасные символические образы просветлённых тела, речи и ума.
      Это — учения Ваджраяны. Иначе это здание будет подобно любому другому мирскому жилищу — абсолютно бесполезным. Точно так же мы должны соединять все три уровня учений в единое тело практики.
      Тогда наша практика становится подобна совершенному храму, у которого есть прочный фундамент, великолепное здание, а внутри присутствуют символические образы просветлённых тела, речи и ума. Вот правильный путь соединения уровней учений Хинаяны, Махаяны и Ваджраяны в единую цельную систему.
      Самый важный аспект этого объединения — верная точка зрения. Наша задача — определить, какая именно точка зрения, какой взгляд на вещи может действительно положить конец неведению и смятению. Какая точка зрения истинна, и какая — ложна? Наше дело — тщательно разобраться с этим. Это не значит, что мы обязаны изучать все бесчисленные детали (как это делают великие пандиты), — нашей жизни может просто не хватить на это. Времени не хватит. Вместо этого сфокусируйтесь на традиции коренных наставлений, так излагающей самый существенный пункт: «Разберитесь в природе своего сознания; не разбирайтесь с характеристиками всех учений».
      Традиция коренных наставлений очень важна. Это система, где говорится не слишком много слов; но эти слова сводят существенную практику к её ключевым моментам. Путём устных традиций Срединного Пути, Махамудры, Дзогчена, а также системы, известной как Праджняпарамита (Запредельная мудрость), мы можем лично применять эти коренные наставления и лицом к лицу встретиться с будда-природой, изначально пребывающей в нас.
      Разница в уровнях практики зависит от степени вовлечённости рассудка. Разница между колесницами не в терминологии, но в насыщении одних и тех же терминов всё более глубоким смыслом. Как я уже говорил, когда смотришь с точки зрения высшей колесницы, кажется, что более низкие содержат в себе небольшой изъян, поскольку в них ещё присутствует концептуальная точка отсчёта. Ведь что заставляет нас бесконечно двигаться по сансаре? Двойственное мышление. Говорят, что в первых восьми колесницах всё ещё преобладает рассудочное сознание, хотя умопостроение становится тоньше от колесницы к колеснице. Разница между ними и Дзогченом-Махамудрой-Мадхьямикой в том, что абсолютное воззрение свободно от измышлений, в отличие от первых восьми колесниц.
      Пока присутствует концептуальное сознание, воззрение ещё не является абсолютным. В абсолютном воззрении нет фиксации. Мы не можем стать просветлёнными путём рассуждений, — с этим согласны все школы. В традиции Сакья есть высказывание: «Если присутствует фиксация, воззрения ещё нет». В традиции Гелуг тоже подчёркивается, что высочайшее воззрение свободно от умопостроений. Всё сводится только к тому, как подойти к делу растворения концептуального сознания.
      Разница между колесницами исключительно в том, насколько тонко (или грубо) наше рассудочное понимание. У всех, вплоть до Ану-йоги — восьмой колесницы — есть ещё концептуальная точка отсчёта. Только воззрение Дзогчена или Сути Махамудры полностью лишено рассудочного сознания. Поэтому говорится, что остальные колесницы приводят к просветлению очень долгим путём. Путь шраваков занимает неисчислимые эпохи. Колесница бодхисаттв требует такого огромного количества жизней, что их почти невозможно сосчитать. В трёх внешних тантрах — Крийя, Упайя и Йога — требуется от тринадцати до шестнадцати жизней для достижения плода. Но в традиции Дзогчена и Махамудры говорится', что, когда человеку истинным образом указывают на недвойственное осознавание и он правильно его распознаёт, это — как безукоризненная Дхармакайя, положенная прямо ему в руку. Пытайтесь применить верное воззрение на практике; занимайтесь этим каждый день с момента пробуждения, делайте это весь день и всю ночь(исключая три часа на сон) — и вам потребуется не более тринадцати лет, чтобы достичь просветления!
      Просветление возможно, когда мастер, наделённый необходимыми качествами, встречает достойного восприимчивого ученика наивысших способностей и передаёт (вернее — указывает) ему безошибочную суть сознания, а ученик узнаёт её. Её действительно можно указать; её действительно можно узнать и в ней действительно можно тренироваться. Если ученик будет тренироваться таким образом тринадцать лет, он, несомненно, может достичь полного просветления. Так что ещё одна разница между колесницами заключается в количестве времени, необходимом для достижения полного просветления.
      С точки зрения высшей колесницы, все остальные — более низкие колесницы — подобны человеку, говорящему о луне, но никогда её не видевшему. Он может описывать, как она выглядит, из чего она состоит, как она прибывает и убывает, — но всё это понаслышке. Чтобы указать тонкую разницу, эту аналогию можно связать с постепенным подходом системы Махамудры, в которой человек продвигается по пути методами четырёх йог. Первая из них — йога однонаправленности, т. е. шаматха. Вторая йога, йога простоты — випашьяна. В начале занятий йогой простоты наступает момент, когда практикующий подобен человеку, которому на третий день лунного месяца говорят: «посмотри в небо». Ученик смотрит и видит серп молодой луны. Хотя луна ещё молода, тем не менее, это действительно луна. Это называется моментом узнавания сути сознания. Человек первый раз в жизни на самом деле переживает пустоту. А как только природа сознания указана, она становится непосредственно видна, без каких-либо проблем или ошибок. С третьего по пятнадцатый день луна становится всё полнее и полнее. Точно так же человек всё больше и больше привыкает к природе своего сознания, и осознавание её постепенно становится непрерывным. Нет никакой другой реализации, кроме этого непрерывного узнавания своей будда-природы. Однако до того, как мы своими глазами увидим луну, мы можем только говорить о ней, перерисовывать её изображения и смотреть на них. Это — искусственное восприятие. Настоящую луну мы видим впервые, когда нас знакомят с воззрением.

      Теперь я хотел бы прокомментировать три совета, данные Атишей; они называются «Три Ваджры». Долгое, долгое, бесконечно долгое время мы скитаемся по сансаре от жизни к жизни. Мы умираем, перерождаемся, снова умираем; циклу этому практически нет конца; мы как будто пересекаем огромный океан. Будда так и сказал: «Существование в сансаре похоже на бесконечный океан печали». Обратите внимание — он не назвал это океаном счастья и блаженства; сансара всегда называется «океаном печали».
      Если мы признаём этот факт и верим в него, если мы действительно желаем освободиться от страдания, кто может освободить нас? Вряд ли это по силам президенту нашей страны; вряд ли это смогут сделать наши отец и мать, друзья или слуги; вряд ли в этом помогут наша слава или наше богатство — ни то, ни другое, ни третье не сможет спасти нас от самообмана сансарического существования. Только духовная одиссея, предпринятая лично нами, может привести нас к спасению. Как только мы поймём это, нам уже не стоит отклоняться или сходить с этой тропы. Поэтому первый совет Атиши таков: «Помести перед собой непоколебимую ваджру полной убеждённости».
      Поместить перед собой ваджру полной убеждённости значит — не позволить ничему и никому (кто бы это ни был, даже ваш духовный учитель) отговорить вас от практики Дхармы. Истинный учитель, желающий помочь вам освободиться, никогда не скажет: «Не практикуй Дхарму». Поэтому первый шаг на пути — это создать непоколебимое убеждение: «Я не позволю никому и ничему отклонить меня от практики Дхармы». Если учитель скажет вам — «Не следуй своим духовным склонностям», — вы, наверное, ошиблись в выборе учителя.
      Аналогичным образом — не дайте никому подкупом или испугом отвратить себя от следования путём духа. Если кто-нибудь скажет вам: «Вот тебе половина богатств всего мира, только обещай не практиковать больше Дхарму. Просто откажись от духовного пути — и деньги твои», — не стоит соблазняться подобным предложением. Или кто-нибудь приставит вам пистолет к груди и скажет: «Если не пообещаешь перестать заниматься духовной практикой, нажимаю на курок». Ртом, конечно, нужно сказать: «Спасибо, я больше не практикую!»; но в сердце своём соглашаться не нужно.
      Есть менее драматическое, но гораздо более сиюминутно-практическое приложение этого совета, — почему я, собственно, об этом и заговорил. Часто можно услышать: «внешность соблазнительна, а ум непостоянен». «Соблазнительная внешность» значит, что, когда мы видим красивые образы, слышим приятные звуки, обоняем замечательные запахи, едим вкусные вещи и касаемся чего-то, приятного на ощупь, наше сознание сразу чувствует притяжение к этому. Эти приятные ощущения привлекают наше внимание и удерживают его. С другой стороны, при встрече с чем-то неприятным, с чем-то безобразным — резкими звуками, зловонием, гадким вкусом и омерзительными прикосновениями — мы чувствуем отвращение, доходящее до агрессии. Двойственное сознание в этом смысле очень нестабильно. Тип сознания, которое легко привлечь или отвратить, изначально нестабилен. Когда такое, нормальное, нестабильное, сознание сталкивается с завлекающими проявлениями, оно легко на них отвлекается. Чтобы избежать таких отвлечений, нам нужна твёрдая, непоколебимая решимость. Таков первый из трёх советов: великий Атиша советует нам принять твёрдое решение, «поместить перед собой ваджру полной убеждённости».
      Вторая из Трёх Ваджр — «Помести за собой ваджру отсутствия сожалений». Когда мы только начинаем практику Дхармы, мы хотим стать свободными. Мы хотим отречься от дальнейшего участия в сансаре и идти путём духа. Однако в Тибете есть распространённая поговорка: «Неопытный практикующий раздаёт золото, а опытный бережёт и сношенные подмётки». Другими словами, поначалу у нас возникает чувство, будто в мире ничто не имеет значения; мы готовы раздать всё, что у нас есть, думая при этом: «Я ни к чему не привязан». Постепенно, двумя-тремя годами позже, новизна ощущений стирается; что-то в нас начинает становиться отмороженным и онемевшим. И тогда даже ни на что не годные сношенные подмётки обретают новую ценность. Мы смотрим на них и думаем: «Их же можно порезать и сделать из них шнурок для привязывания яка». Мы начинаем бережно относиться к вещам и придумывать, как их можно использовать.
      Поместить за собой ваджру отсутствия сожалений значит также — иметь в виду впечатление, производимое нами на других. Например, когда люди знают, что человек встал на духовный путь, на него ложится определённая ответственность. Если позже он сходит с этого пути и отказывается от духовной практики, такой поступок разрушает в других чистое восприятие и может даже отвратить их от Дхармы. Поэтому лучше начинать медленно и постепенно продвигаться по пути, чем блестяще начать, а потом стать отмороженным и нечувствительным.
      Мы должны быть как горный олень, угодивший ногой в капкан. Когда ему, наконец, удаётся вырвать ногу из капкана, он однонаправленно кидается в безлюдное место. Лучше всего придерживаться именно такого отношения. Тогда, ещё в этом самом теле и этой самой жизни, мы сможем оставить все привязанности к родным местам и все личные связи. Мы сможем жить неизвестно где, как истинные дети гор. Поступая так, мы принесём пользу как себе, так и другим. Все окружающие увидят, что учения работают, и уверятся, что практика на самом деле даёт возможность ещё в этой самой жизни освободиться от сансары и добиться определённых результатов. Поэтому важно с самого начала принять твёрдые решения и поместить за собой ваджру отсутствия сожалений. Тогда, впоследствии, мы не будем чувствовать сожаления о том, что сделали.
      Третья ваджра — «Общайся с ваджрой чистой мудрости». Чистота, о которой говорится здесь, — это чистота изначальной пробужденности. Это наша будда-природа, просветлённая суть, называемая также «рангджунг йеше», саморождённая мудрость. Первым делом нам нужно узнать её, решить для себя, что она истинна, и увериться в своей способности освободить все состояния мысли. Узнав её, мы тренируемся в силе этого узнавания, пока, наконец, не достигнем стабильности. Решиться сделать так и есть третья ваджра: «Общайся с ваджрой чистой мудрости». «Ваджра чистой мудрости» — это саморождённая мудрость, которая всегда с нами, потому что она — наша природа. Обрести решимость — «Я узнаю собственную природу как она есть!» — это последняя из Трёх Ваджр.
      Существует также другая серия высказываний Атиши, именуемая «Четыре Устремления». Первое из них гласит: «Устреми свой ум к Дхарме». Это значит, что, по большому счёту, стоит стремиться к тому, что истинно и имеет смысл (в отличие от преходящих бытовых целей). Когда мы нацеливаемся на Дхарму, мы можем добиться просветления и освобождения; но, если мы хотим добиться бытовых достижений, это никак не приведёт нас ни к просветлению, ни к освобождению.
      Атиша сказал также: «Устреми свою практику Дхармы к простой жизни» (а не к жизни в роскоши). Нам легче заниматься практикой учений, если мы простые практикующие. Если мы начинаем заниматься практикой Дхармы, будучи уже богатыми людьми, нам всё время будет казаться, что мы обязаны поддерживать определённый уровень жизни. Это значит, что нам приходится прилагать огромные усилия для увеличения нашего капитала, охраны наших вложений и т. п., что, в свою очередь, приводит к постоянному беспокойству и обилию вещей, которыми мы обязаны заниматься; поэтому лучше всего устремить практику к простой жизни.
      Третья цель — «Устремись к простой жизни на всю жизнь» (а не только на короткий промежуток времени). Не стоит думать: «Ладно, я немного позанимаюсь Дхармой как простой практикующий, а уж потом выйду в люди и стану богатым и значительным». Не думайте так. Лучше стремитесь оставаться простым практикующим всю жизнь, вплоть до смертного часа.
      И, наконец, Атиша сказал: «В смерти стремитесь к одиночеству». Это значит, что лучше всего — решить умереть в одиночестве где-нибудь в ненаселённом месте, или в отшельничестве; без толпы родственников, друзей и прислуги. Таковы «Четыре Устремления».
      Атиша также советовал «сидеть на низком сидении», т. е. стараться не привлекать к себе внимания. Не рвитесь быть важным и значительным. Одевайтесь просто, а не в дорогие причудливые одежды; носите то, что попадётся вам под руку. Кроме этого, он говорил ещё: «Пусть еда, одежда и репутация потерпят поражение». Когда решается исход спора, одна сторона выигрывает, а другая проигрывает. Так пусть проиграют еда, наряды и репутация. Другими словами, не давайте уму увлекаться заботами о еде, нарядах, славе и значительности.
      Ещё он сказал: «Будьте своим собственным учителем». Руководите собой сами. Не оставайтесь в ситуации, в которой вам всегда приходится исполнять чьи-то приказы. Живите так, чтобы можно было полагаться на самого себя. Если вам это удастся, у вас будет возможность стать чистым практикующим.
      Сам великий мастер Атиша жил в полном соответствии с этими принципами и достиг великих результатов. Стоит стремиться максимально следовать его советам.
      Решив однажды практиковать Дхарму, доведите это дело до конца. Иначе будет, как сказал Патрул Ринпоче: «В юности нами руководят другие, и мы не можем практиковать». Ведь обычно до семнадцати — восемнадцати лет юноши и девушки должны подчиняться родителям, или быть привязанными к дому и школе; они не могут просто уйти и практиковать. Патрул Ринпоче продолжает: «Будучи взрослыми, мы гоняемся за удовольствиями и не можем практиковать. В старости мы теряем свою физическую силу и не можем практиковать. Увы, увы! Что же нам делать?».
      Так что, если мы хотим практиковать, нам следует решить, как же этим заниматься. Лучше всего, если мы сможем быть совершенными, чистосердечными практиками. Если это не выходит, по крайней мере попытайтесь воплотить в жизнь хотя бы половину вышесказанного; на худой конец, примите близко к сердцу хотя бы один совет Атиши и действительно живите в соответствии с ним.
      Будда относился ко всем живым существам так же внимательно, как к своим родителям или к своим детям. Когда он давал кому-то совет, его слова были столь же искренними, как последние слова со смертного одра, сказанные отцом или матерью своим детям. В этом смысле все учения Будды — слова, сказанные от сердца, как последние наставления умирающего родителя.
      Когда мы применяем учения Будды на практике, то делаем это в три приёма. Сначала мы постигаем учения, тщательно их запоминая. Затем размышляем о них, пытаясь уяснить их себе. А потом тренируемся в них, делая изученное частью собственной жизни. Это не может пройти бесследно. Изучая учения Будды, мы узнаём о хороших и дурных действиях. Мы понимаем, какой выбор у нас есть. Мы осознаём, что всё создаётся кармическими действиями и нашими собственными беспокоящими эмоциями; мы узнаём, как можно их очистить и устранить. Узнав это, обдумав это и применив это на практике, мы должны получить результаты. Говорят, что результатом учёбы и размышления является мягкость и дисциплина. Результатом медитативной практики является постепенное исчезновение — беспокоящих эмоций, таких как агрессия, привязанность и тупость. Это — реальный признак удачной практики медитации.

      Как я уже говорил в первой главе, перед тем как учения Дзогчена появились в нашем мире, они распространялись в трёх божественных мирах, называемых Акаништха, Тушита и Обитель тридцати трёх богов на вершине Горы Сумеру. Акаништха (в данном случае — символическая Акаништха) — это мир, где Дзогчен был преподан богам; он — один из миров сансары. Абсолютная Акаништха, напротив, — мир самой будда-природы. Так вот, именно в символической Акаништхе Дхармакайя-будда Самантабхадра проявился из спонтанного звука Дхарматы и преподал тантры Дзогчена.
      Учителями трёх кай, в контексте Ати, считаются Дхармакайя-будда Самантабхадра, Самбхогакайя-будда Ваджрадхара и Нирманакайя-будда Ваджрасаттва. Ваджрасаттва и был тем буддой, который передал учения Дзогчена первому человеку-видьядхаре (держателю знаний) Гарабу Дордже. Говорят, что Гараб Дордже напрямую получил от Ваджрасаттвы 6 400 000 тантр Дзогчена.
      Будда Шакьямуни был последним из двенадцати держателей учений Дзогчена. Но человеком, действительно распространившим эти учения в нашем мире, был первый видьядхара Гараб Дордже. Как же они были переданы? Говорят, что Ваджрадхара — проявление Дхармакайя-будды Самантабхадры, однако со всеми украшениями. Это один и тот же будда, просто в полностью украшенной форме он известен как Ваджрадхара. Ваджрадхара, в своей форме Самбхогакайя-будды, дал учения Дзогчена. Его воплощение — будда Ваджрасаттва — передал учения Дзогчена Гарабу Дордже. Гараб Дордже был первым человеком, распространявшим эти учения; это, однако, не значит, что Будда Шакьямуни не был держателем этих учений. Но реальным распространителем 6 400 000 шлок (или строф) тантр Дзогчена в нашем мире был Гараб Дордже. И он свёл все эти учения в три предложения, называемые «Три Слова, Попадающие В Точку»: «Узнай свою природу, утвердись в одном и достигни уверенности в освобождении».
      Ати-йога делится на внешний Раздел Ума, внутренний Раздел Пространства и тайный Раздел Наставлений. Четвёртый раздел, называемый «святая святых», Непревзойдённый Раздел (иногда его ещё называют Суть Сердца), состоит из необычайных учений Дзогчена. Говорят, что высшее воззрение учений, даваемых Нирманакайя-буддой, — это воззрение Срединного Пути, Мадхьямики. Высшее воззрение, даваемое Самбхогакайя-буддой, — Махамудра. Высшее воззрение, даваемое Дхармакайя-буддой, — это Дзогчен, Великое Совершенство. Хотя Будда Шакьямуни, конечно, реализовал природу всех девяти колесниц, как Нирманакайя-будда он публично давал учения, предназначенные шравакам, пратьекабуддам и бодхисаттвам. Основным воззрением в данном случае был Срединный Путь, Мадхьямика. А Гараб Дордже уделял основное внимание Ати-йоге, и особенно воззрению Дзогчена. И он свёл все тантры Дзогчена в три вышеупомянутых предложения.
      Первое из них призывает нас «узнать свою собственную природу», саму будда-природу, которая является «осознающей пустотой». Эта природа пуста по своей сути, однако естественным образом наделена осознаванием. Эти два аспекта неразделимы; это единство называется также «неограниченная способность». Осознайте свою собственную природу как она есть — вот первое из трёх наставлений Гараба Дордже.
      Сама по себе будда-природа — это основание или источник, из которого происходят все миры и все живые существа. Всё появляющееся и существующее берёт в ней начало. Как нам описать будда-природу? Она пуста по своей сути, воспринимает по своей природе, и её способность — это всепроникающее осознавание. Она — единый источник всего существующего. Мы должны ясно понимать, что она — вне любых определений; например, мы не можем сказать, что она «существует» или «не существует». Заявление, что будда-природа есть «что-то», что существует, было бы неверным. Она не является конкретной «вещью» с определёнными свойствами; напротив, она бесконечно открыта и неопределяема наподобие пространства. Однако нельзя заявить, что она «не существует», что нет никакой будда-природы; именно она является источником всего, что появляется и существует. Так что будда-природу нельзя обозначить как существующую или несуществующую. Равным образом она не входит в категорию, называемую «за пределами бытия и не-бытия»; будда-природа находится «за пределами» и этой категории.
      Говорят, что будда-природа сходна с пространством. Можно ли сказать, что пространство существует? Или сказать, что оно не существует? Едва ли; само по себе пространство не очень соотносится с такими идеями. Размышления о пространстве остаются всего лишь размышлениями. Само по себе пространство находится вне любых идей, которых мы можем придерживаться по его поводу. То же и с будда-природой. Если сказать, что пространство существует, можно ли определить его как конкретно существующую вещь? Но сказать, что пространства нет — тоже неверно; именно в пространстве помещается всё: мир и живые существа. А если мы считаем, что пространство вне бытия и не-бытия — это опять-таки не пространство, а лишь идеи по его поводу. Так что первое наставление Гараба Дордже — узнать свою собственную природу и признать, что она такова, как она есть; не нашу измышленную версию этой природы, но её саму, как она есть.
      Наша будда-природа, изначально свободная от двух крайностей — «бытия» и «не-бытия», описывается словом «единство».
      Что в этом контексте имеется в виду под единством? Сейчас мы все живы и все сталкиваемся с образами, звуками, запахами и т. д. Если бы не существовало будда-природы, этих бы переживаний быть не могло. Но если мы говорим, что будда-природа существует, тогда что такое это «то», которое испытывает все эти переживания?
      Можем ли мы ткнуть в него пальцем? Не можем; нет примет, по которым оно определяемо. Правильно? Поэтому они неразделимы — пустота и восприятие. Воспринимая, будда-природа лишена «того, кто воспринимает»; будда-природа пуста, а переживание — налицо. Попробуйте найти того, кто воспринимает; поиск будет бесплодным. Между пустотой и восприятием нет барьера. Если бы дело было в одном или в другом, должен был бы существовать либо конкретный «воспринимающий», который всё время здесь, либо абсолютная пустота. Вместо этого в тот самый момент, когда происходит активное восприятие, «то, что воспринимает», абсолютно пусто. Это называется единством переживания и пустоты; или единством восприятия и пустоты. Факт переживания уничтожает крайность нигилизма («ничего нет»), а факт того, что «переживающее — пусто», уничтожает крайность конкретного существования.
      Таким образом, мы может сказать, что существование и не-существование находятся в единстве. Это единство невозможно измыслить; поэтому оно и называется «воззрением вне умопостроений». Иногда воззрение описывается как «таковость»; всё «вот так, как оно есть», очень просто. Будда-природа не идентична пространству, которое не способно воспринимать. Мы согласились, что переживание имеет место. Основа этого переживания — качество осознавания. Могут ли два этих аспекта — пустая сущность и осознавание — быть отделены друг от друга? Если нет, то это значит, что они — единство. Это единство и есть то, что мы должны узнать, узнавая нашу будда-природу. Увидеть это как факт — именно это имел в виду Гараб Дордже, говоря: «Узнайте свою природу» Второе наставление Гараба Дордже — «Утвердитесь в одном». Пустая суть — это Дхармакайя; воспринимающая природа — Самбхогакайя. Их единство — всепронизывающая неограниченная способность — это Нирманакайя. Узнав однажды свою будда-природу, мы должны утвердиться в одном: в том, что в ней всегда присутствуют три кайи всех будд. «Утвердиться в одном» значит — осознать состояние, свободное от неведения и мыслей-заблуждений. Мы непосредственно воспринимаем факт пустоты; мы осознаём, что наша природа не поддаётся определению и ограничению. Знание этого доказывает её осознающую способность. Мы не можем разделить эти два аспекта: пустоту и осознавание; они являются единым целым. Таким образом, они — нераздельность трёх кай. Из истин, в которых можно утвердиться, эта является наивысшей. Третий завет Гараба Дордже — «Достигните уверенности в освобождении». Говорят, что самым важным является не медитация, а освобождение. Просто медитация — такая, как состояние покоя в медитации шаматхи — не обязательно является освобождённым состоянием. Недостаточно концентрироваться, оставаясь при этом в заблуждении; тренировка в этом состоянии ведёт только к перерождению в мирах дхьяны. Будда с определённостью доказал, что простого медитативного сосредоточения недостаточно для достижения освобождения. Когда человек занимается одной лишь медитацией, он в итоге оказывается в мирах медитативных богов и Бесформенных Мирах — в состояниях, которые сами по себе определённо не выводят из сансары. Есть знаменитая фраза: «Если тебе известно, как медитировать, но неизвестно, как быть свободным, чем ты отличаешься от медитативных божеств?». Поэтому крайне важно знать, как освободить своё заблуждающееся мышление. Это — ключевая точка.
      Можно сказать, что освобождение мыслей происходит несколькими различными путями. Великий мастер Вималамитра упомянул однажды три пути освобождения. Его описание применимо либо к стадиям совершенствования отдельной личности, либо к разным типам людей (в соответствии с их способностями). По его словам, первый тип (освобождения) — это как будто встречаешь старого знакомого; второй — как змея, завязанная узлом; третий — как вор, забравшийся в пустой дом.
      Нужно опознать мысль прямо в момент её появления, так чтобы она освободилась одновременно со своим возникновением. В сознании обычного человека всё происходит совсем не так. Состояние сознания обычного человека часто называют «чёрной взвесью»; оно — нездоровая схема без начала, без конца, в которой нет никакого знания о том, кто мыслит, откуда мысли появляются и куда они уходят. Обычный человек не знает даже «запаха» осознавания; ум его полон нездоровых матриц мысли, работающих непрерывно, так что он находится неосознанно и целиком во власти то одной, то другой мысли, несущей его неведомо куда. Это определённо не является путём освобождения!
      Поначалу — если нам удалось хотя бы раз узнать свою природу — мы запоминаем её «запах». Почувствовав его хоть однажды, мы уже знаем его; найдя однажды друга, мы уже не спрашиваем: «Кто это?» при следующей встрече с ним. При таком положении вещей мысли освобождаются одновременно с их появлением подобно тому, как исчезает рисуемое на воде. Практикуя, мы привыкаем к этому факту всё больше и больше. Когда практикующий один раз непосредственно узнает свою будда-природу, ему уже нет нужды применять какие-либо дополнительные техники. В тот момент, когда мысль начинает двигаться, она уже освободилась сама по себе. Это — как змея, завязанная в узел; не нужно развязывать узел, она освобождается сама по себе. Когда это происходит, это значит, что ваша практика начинает стабилизироваться.
      Наконец, третья аналогия освобождения мыслей — это вор, забирающийся в абсолютно пустой дом. Это называется стабильностью или совершенством в практике. Из пустого дома нечего вынести; дом ничего не теряет, а вор ничего не приобретает. Всё мышление освобождается естественным путём, без всякого вреда или пользы. Вот что значит достичь уверенности в освобождении.
      Существует также понятие четырёх типов освобождения: самоосвобождение, освобождение при возникновении, прямое освобождение и изначальное освобождение. Это — не прямая последовательность, но, скорее, различные аспекты освобождения. Например, четвёртое (изначальное) относится к пробуждённому состоянию «ригпа», которое уже свободно само по себе; тут нечего освобождать. В этом вся идея. Одна из строк «Цигсум Недек (Трёх Слов, Попадающих В Точку)» гласит: «Когда узнаёшь Дхармакайю в том, что освобождается происходит непрекращающееся самопроисходящее самоосвобождение, как при рисовании на воде».
      «Изначально освобождённое» значит состояние, которое не нужно ещё раз освобождать, потому что оно уже свободно. В «прямом освобождении» слово «прямое» относится к незамедлительности, мгновенности. «Естественно освобождённое» значит — без «того», что нуждалось бы в освобождении; нет ни сущности, ни вещи, ни личности, которую требовалось бы освободить. При осознавании этого наступает освобождение. «Самоосвобождённое» значит, что нет даже нужды в каких-либо средствах освобождения. «Освобождённое при возникновении» относится к мыслям, растворяющимся в тот момент, когда человек осознаёт пробуждённое состояние.
      Иногда вместо четырёх упоминаются пять путей освобождения. Дополнительный, «та-дрол» («универсальное освобождение») значит — вне зависимости от того, какое состояние имеет место, они все освобождаются одним и тем же путём, т. е. «универсально». Другими словами, неважно, какая мысль или эмоция налицо в нас; все они освобождаются при узнавании ригпа. «Универсальное освобождение» — т. е. освобождаются все мысли или эмоции; не то чтобы один тип эмоций оказался освобождённым, а все остальные — нет. Все 84 000 типов беспокоящих эмоций освобождаются в один и тот же миг; не остаётся ни одной из них. Можно рассматривать эти различные типы освобождения как последовательность, где каждый следующий тип тоньше предыдущего. С другой точки зрения, все они — просто разные типы, разные выражения одного и того же лица. «Изначально освобождённое» относится к пробуждённому состоянию, но, если мы говорим о двойственном сознании, оно не является изначально освобождённым. Оно нуждается в освобождении. Момент двойственного сознания нуждается в растворении, в очищении. Пробуждённое состояние не таково; оно уже очищено и полностью совершенно; его не сделать ещё совершеннее.
      Когда в зеркале появляется отражение, нет необходимости представлять, что оно там есть; его и так отчётливо видно. Аналогичным образом, не нужно представлять себе фундаментальную пробужденность; она присутствует сама по себе. Когда мастер даёт посвящение просветлённого сознания, передавая посвящение недвойственной пробужденности вашему двойственному уму, активность вашего мышления видится как «самовозникающее самоосвобождение». Вся деятельность мысли происходит как выражение восприятия. Когда узнаёшь то, из чего происходят мысли, все мысли немедленно растворяются в этом своём источнике в состоянии восприятия.
      Мысли появляются как выражение вашей сути, не откуда-нибудь ещё. Они возникают не из пяти элементов, или пяти органов чувств, не из плоти, крови, температуры, дыхания — отнюдь нет. Они — просто проявления нашей изначально чистой сути. Как только мы узнаём, что нашей сутью является изначальная чистота, все мысли, в нас возникающие, растворяются в нас же, в просторе нашей природы. Они не уходят ни в какое другое место. Вот что имеется в виду под самовозникающим самоосвобождением. Если же вы не знаете своей сути, возникающее в вас не растворяется обратно в вас же. Вместо того, чтобы стать освобождённым, возникающее в вас уходит в шесть миров сансары.
      Это и является здесь ключевой точкой. Мышление двойственного сознания происходит как проявление (неузнанного) восприятия. Но как только вы однажды узнаёте это фундаментальное восприятие, игра мыслей перестаёт иметь власть над вами и просто растворяется в безграничном просторе будда-природы. Это — основная причина, ради которой следует узнавать суть своего сознания.
      Откуда появляется мысль? Она возникает как игра вашей природы; не из какого-либо другого источника. Изучайте этот вопрос хоть миллион лет; вы никогда не увидите, чтобы мысль возникала из земли, воды, воздуха или огня. Или из тела — тело, в конце концов, есть и у трупа. У тела есть тепло, кровь; в теле есть полости и т. п., но все эти компоненты тела не являются источником мысли. Источником мысли не являются и воспринимаемые нами объекты, будь это образы, звуки, запахи, вкусы и то, что мы осязаем. У нас есть пять чувств и соответственно пять органов чувств. У трупа тоже есть органы чувств; у него есть глаза, но он не видит. У него есть уши, но он не слышит. Есть язык, но он не ощущает вкуса. Есть нос, но он не ощущает запахов. Есть тело, но оно не чувствует прикосновения. Труп ничего не замечает. Так не пора ли нам прийти к выводу, что основой любого переживания является наше сознание? Разве, помимо сознания, в нас есть что-то ещё, что могло бы знать?
      «То, что знает», по сути своей пусто. По своей природе оно осознаёт, а по своей способности оно неограниченно. Попытайтесь сами увидеть это и поймите, что ваша суть именно такова. Вы являетесь источником мыслей; в вас же они и растворяются, — не то что бы мысль возникала в вас, а потом растворялась где-то ещё. Мысли появляются в вас, и, если вы узнаёте их источник, в вас же и растворяются. Так что же именно мы узнаём, когда мы узнаём? А узнаём мы, что природа сознания — неограниченное пустое осознавание. Таково реальное положение дел, естественное состояние трёх кай.
      Осознайте, что это действительное состояние вещей «как они есть», а не «как они нам кажутся». «То, как они нам кажутся», целиком сотворено нашими обычными жёсткими и фиксирующими мыслями. Осознайте реальное состояние, и кажущееся мгновенно улетучится. Это — два аспекта: реальный и кажущийся, абсолютный и относительный. Реальный — это ваша суть; кажущийся — ваши мысли. Как только осознано реальное состояние, всё кажущееся пропадает бесследно. Оно рушится, растворяется, исчезает. Вот к чему вся наша тренировка.
      Как я уже говорил ранее, момент осознавания недвойственного восприятия называется «нераздельность трёх кай». Наши суть, природа и способность — это Дхармакайя, Самбхогакайя и Нирманакайя. Они же являются Тремя Ваджрами — ваджрными телом, речью и умом всех будд, к достижению которых мы идём. Это действительное и подлинное состояние само по себе пусто; это и есть Дхармакайя. Его осознающее свойство — не Самбхогакайя ли это? А неограниченная способность — разве это не Нирманакайя? Такая нераздельность трёх кай именуется «тело сути», «свабхавикакайя». Таким образом, разве три кайи не находятся прямо у вас на ладони? Зачем вы ищете их где-то ещё? Эти три ваджры являются также основой тела, речи и ума всех остальных живых существ. Нет живых существ без тела, речи и ума.
      Только наше мышление заставляет нас продолжать существовать в сансаре.
      В момент узнавания нераздельность трёх кай оказывается свободной от мыслей.
      Вот в чём нужно действительно увериться. Поначалу подлинное узнавание природы ума длится лишь краткий миг, но зато этот миг действительно свободен от любых мыслей. Когда это состояние становится непрекращающимся, как может существовать хотя бы один из трёх ядов? Есть ли качество, более великое, чем это? Такая изначальная пробужденность часто описывается словами: «Мысли отсутствуют, но ясно знаешь всё, что есть». Если бы не было этого качества пробужденности, не было бы толку освобождаться от мысли; это значило бы просто впасть в состояние полной тупости.
      Все великие качества состояния будды — мудрость, сострадание и способность приносить благо всем остальным происходят от этой изначальной пробужденности. Вернёмся ещё раз к тибетскому слову «сангъе», означающему «будда», — буквально оно переводится как «очищенное совершенство». Это значит, что у будды очищено двойственное сознание, запятнанное в нас пятью ядами, а изначально присущее обилие качеств мудрости доведено до совершенства. Это также называется пробуждением или просветлением.
      Такова вкратце суть «Трёх Слов, Попадающих В Точку». Если вас интересуют детали, вы можете прочесть всю Трипитаку, комментарии мастеров, 10 000 тантр Ньингма и т. д. Великий мастер сказал однажды: «Все тысячи книг и писаний преподаются только для того, чтобы реализовать эти Три Слова». Когда Будда давал учения, единственной его целью было дать нам возможность узнать нашу собственную пустую и осознающую природу, тренироваться в ней и достичь в ней стабильности.
      Как бы кузнец ни махал своим молотом, он должен всегда попадать прямо по наковальне. Так же и Будда; он давал много разнообразных учений, но все они сводятся к одной ключевой точке. Хоть кузнец и заносит свой молот высоко над головой, но он делает это, чтобы попасть в одну-единственную точку на наковальне. Молот, ударяющий в эту точку, похож на «Три Слова, Попадающие В Точку».
      Что мы имеем в виду под этой точкой? Если вам нужно убить кого-то, вы знаете, что физическое тело имеет свои жизненно важные точки, например сердце. Если вы хотите уничтожить жизненную силу заблуждающегося мышления, нет иного метода, кроме узнавания природы будды. Ведь как убивают человека? Даже если отрезать ему руки и ноги, это не обязательно убьёт его, не так ли? Удар ножом в пятку тоже его не убьёт. Но если ударить его ножом в сердце, к тому моменту, когда вы вытащите из тела нож, человек будет уже мёртв. Если вы хотите убить заблуждение сансары, ваше оружие — эти Три Слова.
      В Кхаме есть ещё одна поговорка — про гору, под названием Нгомо Лангтанг, находящуюся на самом краю бескрайней равнины. Когда люди идут по равнине в её сторону, им кажется, что эта гора всегда прямо перед ними — вне зависимости от того, как далеки они от неё. «Пройдёшь день — Нгомо Лангтанг видна. Пройдёшь два — она всё равно видна». Расстояние так велико, что кажется, что к ней не приблизиться. Так же и я — когда я даю учение, я говорю всё время об этой точке. Даю другое учение — и опять говорю о той же точке. Это как чириканье воробья. Воробей каждый день чирикает одинаково. Вот и мои учения всегда об одном и том же. Сегодня я чирикаю об этом; завтра я буду чирикать о том же самом.

      Два основных принципа сокровенных учений Дзогчена — это пространство и осознавание (по тибетски — йинг и ригпа). Йинг определяется как несозданное пространство, свободное от умозрений, в то время как ригпа — это наше «знание» этого пространства-основы (т. е. пространства, являющегося основой всего сущего). В контексте «тройственной небесной практики» внешний йинг определяется как чистое небо, без трёх помех — облаков, тумана и дымки. Это находящееся вне нас небо является примером действительного «внутреннего» йинга и используется как опора для узнавания этого состояния. Внутренний йинг — это природа сознания, состояние изначально пустое. Сокровенный йинг (или пространство-основа) — это познание будда-природы. На самом деле, внутренний йинг — это и есть ригпа, само недвойственное осознавание.
      Мы используем безоблачное внешнее пространство в качестве примера из-за того, что в нём нет опоры — в нём нет ничего, за что сознание могло бы ухватиться, на чём могла бы остановиться мысль. В отличие от всех остальных элементов, пространство ни на чём не основано. Ясное чистое небо идеально для практики — оно безгранично, открыто и мыслям в нём не за что зацепиться. Иногда говорят, что для этой цели подходит также океан (или большое озеро) с тихой и неподвижной поверхностью воды. Спокойная гладь воды тоже может служить «объектом без опоры».
      Причина, по которой небо обязательно должно быть чистыс, — в том, чтобы нам не на чем было остановить взгляд. Это сложнее сделать, когда в небе облака (хотя, на самом деле, разницы никакой, потому что небо — это только пример). Пространство (или небо), находящееся перед нами — даже если это пространство маленькой комнаты, — не имеет в себе опоры (для мыслей). Пространство, по сути своей, открыто и свободно. Поскольку для нас сейчас и небо, и гладь озера — лишь примеры, их конкретная форма не имеет значения; важно осознать суть.
      Повторим ещё раз: «внешнее» пространство — это чистое небо. Внутреннее пространство — это безначальная чистота пустой сути сознания. Сокровенное пространство — осознавание этого; другими словами — само недвойственное осознавание. Когда вы тренируетесь с пространством, не погружайтесь в мысли; погружайтесь в осознавание.
      Термин йинг означает также «не-возникающее, не-пребывающее и не-прекращающееся». По большому счёту все явления, внешнюю сторону которых мы воспринимаем, находятся вне «возникновения, пребывания и прекращения». Сознание, воспринимающее их, тоже обозначается как йинг, в том смысле, что оно, само по себе, пусто. Оно — вне возникновения, пребывания и прекращения. Оно ниоткуда не приходит, нигде не остаётся и никуда не уходит. Так описывается внутренний йинг.
      Всё, воспринимаемое нами как «объект», по большому счёту — не что иное, как йинг, пространство-основа. Само собой, обычно вещи не кажутся нам такими. Поэтому мы и не используем в качестве примеров другие четыре элемента (землю, воду, огонь и ветер); мы берём пространство в качестве примера, поскольку ясно видим, что оно пусто. Тем не менее остальные четыре элемента тоже пусты по своей природе. Если мы начнём исследовать, откуда появились земля, вода, огонь и ветер, мы не найдём их источника. Посмотрите внимательно: существует ли такое место, из которого появилась земля? А откуда взялась вода? Откуда появились огонь и ветер? А сейчас, вот в этот самый момент — существует ли абсолютное место, где находятся эти четыре основных элемента? Попытайтесь найти его. А попробуйте-ка обнаружить место, куда эти элементы исчезают. Молено ли сказать: «Они исчезли туда-то и туда-то»? На самом деле, эти элементы находятся вне возникновения, пребывания и прекращения. Так описывается внешний йинг, пространство-основа всего воспринимаемого. Когда мы обнаруживаем, что все внешние объекты, состоящие из четырёх элементов, не имеют никакого отношения к возникновению, пребыванию и прекращению, обнаруживаем, что абсолютно всё сущее ни откуда не возникает, нигде не находится и никуда не пропадает, — это называется «обнаружением пространства-основы всех внешних явлений».
      Аналогичным образом рассмотрим сознание; тот, кто думает, — откуда «он» берётся? Где «он» живёт? Куда «он» девается? Рассуждая таким образом, мы обнаруживаем внутреннее пространство, находящееся абсолютно вне возникновения, пребывания и прекращения. Идём далее: если внешнее пространство вне возникновения, пребывания и прекращения, внутреннее — тоже, то как же нам отличить одно от другого? Любое различие здесь — лишь разница в наименованиях.
      Всё, воспринимаемое нами, состоит из образов, звуков, запахов, вкусов и фактур. Посмотрите на них внимательнее и задумайтесь: «Откуда они берутся? Где они находятся? Куда пропадают?». Когда мы действительно глубоко рассматриваем этот вопрос, нам становится ясно, что нет таких явлений, как «возникновение», «пребывание» и «прекращение». На грубом уровне — четыре основных элемента (земля, вода, огонь и ветер); на более тонком уровне восприятия — все воспринимаемые объекты: формы, звуки, вкусы, запахи и фактуры — все они по своей природе не имеют никакого отношения к возникновению, пребыванию и прекращению. А когда выясняется, что и воспринимаемые объекты, и воспринимающий субъект никак не связаны с возникновением, пребыванием и прекращением; когда выясняется, что все они полностью и совершенно пусты, — тогда всё оказывается пространством-основой. Это и называется — йинг (или на санскрите дхату).
      Йинг и йеше, пространство-основа и пробужденность — изначально неразделимы, поскольку нашим основным состоянием является единство пустоты и осознавания. Это называется единством пространства и пробужденности. Свойство восприятия в этом единстве мы именуем ригпа, осознавание.
      Это основное состояние, т. е. неразделимость того, что мы абсолютно пусты и, одновременно с этим, всё воспринимаем, — является центральным фактом жизни всех живых существ. Оно изначально присутствует в мышлении, происходящем в каждом живом существе в каждый данный момент времени. Всем существам присуща эта природа, являющаяся единством пустоты и пробужденности; но, поскольку они этого не знают, этот факт не может им помочь. Вместо того, чтобы быть насыщенными осознаванием, знающим самое себя, живые существа запутываются в разделении на объекты и субъекты, тем самым постоянно и бесконечно создавая дальнейшие состояния сансары. Всё это происходит из-за незнания своей собственной природы.
      Иногда единство пустоты и пробужденности называют Самантабхадра, Изначальный Защитник. Некоторые люди считают, что пространство-основа просто полностью пусто, а сознание — это нечто совершенно иное, не имеющее к пространству никакого отношения. Но это не так. Пространство-основа и пробужденность едины. Можно сказать, что пространство-основа — вода, а пробужденность — влажность этой воды. Кто сможет отделить воду от её влажности? Если бы пространство было пламенем, пробужденность была бы жаром. Кто отделит огонь от его жара? Точно так же пространство-основа всегда сопровождается пробужденностью. Пробужденность всегда сопровождается пространством. Одного без другого не бывает; считать иначе было бы непониманием. Скажу ещё раз: если бы пространство было сахаром, пробужденность была бы «сладостью» этого сахара. Они вечно неразделимы. «Дхату» (пространство-основа) — единство пустоты и осознавания.
      Ригпа также есть не что иное, как единство пустоты и осознавания.
      Когда мы знаем эту природу, находящуюся вне сложности и умопостроений, это знание и называется ригпа. Будды — это пустое (по своей природе) восприятие, проникнутое осознаванием; а сознание живых существ — это пустое восприятие, проникнутое неведением, незнанием. Нельзя сказать, что есть хоть одно живое существо, чьё сознание в сути своей не является единством пустоты и восприятия. Но незнание этого единства приводит к тому, что их сознание находится в состоянии пустого восприятия, проникнутого неведением.
      Существуют два пути восприятия этого воззрения — умозаключение и «прямое восприятие». «Умозаключение» здесь значит интеллектуальное понимание воззрения. В терминах стадии развития и стадии завершения, умозаключение — это стадия развития, а стадия завершения — это прямое восприятие. Находясь в состоянии свободного покоя, в состоянии, когда просто позволяешь всему быть, — живо и ясно воспринимаешь единство пустоты и восприятия, проникнутое осознаванием. «Живо и ясно» здесь значит — непосредственно, без малейшей двойственной фиксации.
      Вернёмся к тройственной небесной практике. Самое первое, пустое внешнее пространство — это просто безбрежное открытое пространство прямо перед нами. Внутреннее пространство пустого сознания — просто пустота, присущая нашему уму. Сокровенное пространство пустого ригпа, недвойственного осознавания — это момент, в традиции называемый «Четыре Части Без Трёх». Это именно то, что нам указывает гуру. Пытаться практиковать тройственную небесную практику, не получив указующих наставлений и не узнав ригпа, — это пытаться смешивать два типа пространства, вместо необходимых трёх. Есть только два пространства, так как (замечаете вы это или нет) пространство вне вас всегда пусто. Пространство сознания всегда и навечно пусто. Сделано ли внешнее пространство из чего-либо? Состоит ли ваше сознание из каких-либо конкретных вещей? То, что не содержит в себе вещей, называется «пустым». Тренироваться в этом, не узнав ригпа — просто смешивать друг с другом два, а не три пространства. Именно это происходит, когда обычный человек расслабляется и глядит в небо.
      Но практика, о которой мы говорим, называется «смешение тройственного пространства»; речь идёт не о двух, а о трёх пространствах. Однажды познав ригпа, мы можем смешивать друг с другом внешнее, внутреннее и сокровенное пространства. Иначе это становится интеллектуальным упражнением, в котором мы думаем: «Вот пустое небо вне меня; вот пустое пространство внутри меня. Отлично; теперь мне не помешало бы пространство ригпа, чтобы смешать их всех вместе». Всё совсем не так. Тренироваться таким образом называется «смешивать три измышления». Получается, у нас есть «небо снаружи», «сознание внутри» и третье представление — что каким-то образом откуда-то должно появиться пустое ригпа. В действительности, всё обстоит так: не нужно принимать на себя контроль над небом снаружи. Не нужно принимать на себя контроль над сознанием внутри. Просто и полностью откажитесь от всех трёх — и пространства снаружи, и пространства внутри и сокровенного пространства ригпа. Не нужно брать и перемешивать их; они и так всегда были неразделимы.
      Вашим глазам требуется контакт с небом; поэтому не смотрите вниз, на землю — устремите свой взгляд вверх, в пространство. Наверняка известно, что сознание по своей сути пусто, поэтому просто оставьте это пустое сознание в состоянии ригпа. Это называется «тройственное пространство уже перемешано воедино». В этом состоянии возможно быть свободным от фиксации; но (имейте в виду, что) любая сознательная попытка смешать воедино три пространства всегда сама по себе уже является фиксацией — мы думаем о пространстве снаружи, думаем о пространстве внутри, а потом добавляем: «Мне нужно смешать одно с другим, а потом добавить ригпа». Это нельзя назвать «перемешивание тройственного пространства»; напротив, это — «перемешивание трёх представлений». А если мы думаем, что эти три представления равны состоянию ригпа, наши идеи кажутся нам гораздо более важными, чем само ригпа, естественное сознание.
      В чём смысл занятий тройственной небесной практикой? Само по себе пространство ничем не ограничено. У пространства нет ни центра, ни края. Устремить взгляд в пустое пространство — хороший способ для того, чтобы позволить себе испытать насколько же безгранично и вездесуще состояние ригпа.
      Внешнее пространство — вне «появления, пребывания и прекращения»; оно является хорошей аналогией для сознания, которое, как и пространство, вездесуще, пусто и безгранично. Поэтому — объедините метод и знание. Пусть узнанное вами состояние сознания спокойно сольётся с неограниченным внешним пространством. «Метод» здесь — это небо, пространство; «знание» — осознавание, указанное вашим учителем. Когда вы пребываете в этом состоянии, уже нет необходимости пытаться слить воедино пространство и восприятие — они и так слиты воедино.
      В абсолютном смысле, пространство и восприятие — одно и то же. Помещая нефиксированное восприятие в неограниченное пространство, мы поддерживаем своё воззрение. Вот почему говорится, что лучше всего практиковать на открытом воздухе. Самое лучшее — практиковать на вершине горы; так, чтобы с того места, где вы сидите, вам везде открывался простор неба, даже вокруг вас и ниже вас. Огромное открытое пространство очень помогает развить в себе воззрение. Великий мастер Лорепа из линии Друкпа Кагъю провёл тринадцать лет на острове, находящемся в одном из четырёх великих тибетских озёр. Он говорил, что использование водной глади в качестве опоры для практики принесло ему огромную пользу.
      Повторю ещё раз: воспринимаемое нами, т. е. внешние видимости, пусто. Воспринимающее, т. е. сознание, тоже пусто. Соответственно йинг и ригпа — одно и то же. В настоящий момент, однако, мы расщепили йинг и ригпа, отделили их друг от друга, получив «это — здесь» и «то — там», так что единство в нас отсутствует. Мы ведь считаем, что внешние видимости и наше сознание — две разные вещи, не правда ли? Всё, видимое нами в настоящее время, кажется нам двойственным: воспринимаемые объекты и воспринимающее их сознание; и такое восприятие будет продолжаться до тех пор, пока мы сохраняем двойственное мышление. Вот почему в тибетском буддизме так много говорится о единстве пространства и сознания.
      Следует понимать йинг в смысле как внешнего, так и внутреннего пространства. Четыре основных элемента полностью лишены «возникновения, пребывания и прекращения». Сознание — тоже. Поскольку и то, и другое находятся вне «возникновения, пребывания и прекращения», они представляют собой единство. Как нам это понять? Подумайте о пространстве внутри и снаружи вазы — и представьте себе, что происходит, когда ваза разбивается. В молитве «Да реализуем мы единство пространства и сознания!» заключён очень большой смысл.
      Всё, имеющее конкретную субстанцию, называется «формой»; все формы представляют из себя единство видимости и пустоты — вот что имеется в виду, когда говорят «ваджрное тело». Все звуки звучат, и, однако, они пусты; это «ваджрная речь». Когда мы узнаём своё сознание, мы понимаем, что оно свободно от «возникновения, пребывания и прекращения». Это — «ваджрный ум». Всё, свободное от «возникновения, пребывания и прекращения», пусто. Именно это имеется в виду в знаменитом заявлении из «Чёйинг Дзё» — «всё видимое, слышимое и мыслимое является украшением пространства и является нам как непрерывность Ума, Тела и Речи». Короче говоря, всё сущее, вплоть до последней пылинки, имеет природу трёх ваджр.
      Возьмите мою малу (чётки. — Прим. пер.) в качестве примера. Малу можно бросить на стол и будет казаться, что она имеет физическую форму. Аналогичным образом, земля, вода, огонь и ветер тоже, на первый взгляд, имеют физическую форму; но, как говорил Будда, «форма есть пустота». Нам может казаться, что формы существуют, но истинного существования они не имеют; они пусты. Факт в том, что все они могут быть уничтожены. В конце всё будет уничтожено: вся Вселенная и все её элементы. Все они когда-то сформировались, все какое-то время существовали; в конце концов, все они уничтожатся, после чего наступит период, когда вообще ничего не будет существовать. Эти четыре периода — формирование, пребывание, распад и небытие имеют приблизительно одинаковую продолжительность.
      Даже сейчас, рассматривая что-то, что кажется нам формой, мы легко можем убедиться, что эта форма пуста; доказательством этого служит тот факт, что эта форма подвержена распаду. «Форма есть пустота» означает, что, какие бы формы мы ни воспринимали, какими бы твёрдыми и прочными эти формы ни казались нам, они пусты, они не содержат в себе изначально присущего бытия. Следующей фразой Будды было: «А пустота есть форма»; это значит, что, хотя все вещи пусты, нам они кажутся имеющими форму. Нам сложно в это поверить. Это совершенно противоречит нашему восприятию, да и не очень легко для понимания. Но все вещи пусты. По большому счёту, они никогда не возникали, нигде не пребывали и поэтому никуда не исчезают — т. е. находятся «вне возникновения, пребывания и прекращения».
      Есть ещё одна известная фраза: «Объекты чувств — не более чем наше восприятие и поэтому не имеют конкретного существования». Очень важно помнить это. Все объекты чувств — «просто восприятие» и поэтому не существуют. Всё, возникающее в силу определённых причин и условий, — не более чем момент восприятия. А восприятие никогда ниоткуда не возникало, нигде не находится и поэтому не прекращается. Отсюда следует, что всё сущее — йинг, пространство-основа, находящееся вне «возникновения, пребывания и прекращения». Все воспринимаемые нами внешние объекты в действительности — пространство, которое никогда не возникало, нигде не пребывает и не прекращается. В то же время, воспринимающее сознание — тоже вне «возникновения, пребывания и прекращения». Оно не есть некая «вещь», которая возникает, где-то; пребывает некоторое время, а потом пропадает. Нельзя считать, что сознание пусто, а объекты — реальны и конкретны. Если бы дело обстояло так, не могло бы идти речи о смешивании воедино пространства и сознания. Всё внешнее и внутреннее, всё воспринимающее и воспринимаемое — вне какого-либо возникновения, продолжения и прекращения. Следовательно возможно тренироваться в смешивании воедино пространства и осознавания.

      Как вы знаете, существуют разные колесницы для шраваков, бодхисаттв и последователей Тайной Мантры. В каждой есть свои обеты, методы тренировки и самайи. Если свести их к самой сути, само сердце этих самай содержится в четырёх самайях Дзогченовского Воззрения — несуществовании, вездесущести, единстве и спонтанном совершенстве — и в трёх коренных самайях Тела, Речи и Ума.
      Будучи практиками Ваджраяны, мы придерживаемся этих трёх сводов принципов. Например, мы принимаем Прибежище в начале любого посвящения и, таким образом, принимаем обеты Прибежища шраваков. После этого мы порождаем решимость развивать в себе бодхичитту и тем самым принимаем обеты бодхисаттв. Что же до Тайной Мантры — в тот момент, когда мы выпиваем «воду самайи», капли воды из специальной раковины, даваемые нам перед самим посвящением, — вода преобразуется в Ваджрасаттву, который после этого находится в нашем сердечном центре. Пока мы соблюдаем самайи, мы всегда неотделимы от Ваджрасаттвы.
      Хорошее описание самай Ваджраяны — это пример со змеей внутри ствола бамбука. Змее не уползти ни вправо, ни влево; она может двигаться только вверх или вниз. Движение вверх называется «прямо вверх»: это значит, что мы готовы войти в чистую землю будды, С другой стороны, есть и «прямо вниз»: это относится к нарушителям самай. Печально говорить об этом, но такой человек может попасть только в три нижних мира. Именно это имеется в виду, когда говорят об огромной выгоде и, соответственно, об огромном риске, которые сопряжены с самайями Ваджраяны.
      Чтобы стать практиками Ваджраяны, мы получаем четыре посвящения, которые сами по себе — сердце пути Тайной Мантры. Мы вступили на путь Ваджраяны самим фактом того, что мы получили эти четыре посвящения. Другими словами, змея уже в стволе бамбука. Если вы будете сохранять свои самайи, вы достигнете высших результатов. Если же нет — тогда то, что было Буддой Ваджрасаттвой в центре вашего сердца (пока вы хранили свои самайи), превращается в «свирепого якшу», силу, укорачивающую вашу жизнь и «пожирающую жизненные эссенции крови сердца». Это — верный путь безвозвратно устремиться «прямо вниз» в конце жизни.
      Практика Тайной Мантры — краткий путь, быстрейший метод достижения невообразимых общих и высших результатов. С тем, как вы движетесь вверх, от одной колесницы к другой, «ущелье» этой тропы самайи становится всё уже и уже; всё меньше и меньше «места для манёвра», так что будьте начеку. Шравакам и бодхисаттвам легче двигаться вперёд: будь добродетельным и дисциплинированным в мыслях, словах и делах, остерегайся неправильного поведения, придерживайся хорошего. Самайи Ваджраяны, с другой стороны, в том, чтобы никогда, ни на секунду, не отделять своё тело от присутствия божества; свой голос — от мантры; своё сознание — от состояния шаматхи. Если вы способны на это, то это и есть соблюдение высших самай Тела, Речи и Ума всех Победоносных. Тогда про вас можно сказать, что вы действительно владеете священными обетами Ваджраяны. Но если вы не делаете этого, то поймите, что самайи Тайной Мантры — дело очень рискованное.
      Существуют также самайи, связанные с ваджра-мастером: не относиться непочтительно к его физическому присутствию, не нарушать его указаний и не раздражать его. Сформулирую самайи ещё раз: самайи с ваджра-мастером заключаются в том, что нельзя без почтения относиться к его физическому присутствию, к его словам и его чувствам. Далее, нельзя отделять своё тело от присутствия божества, свой голос от мантры и своё сознание от шаматхи.
      Что касается «ваджрных братьев», то они делятся на три категории: дальние, близкие и ближайшие. Ближайшие братья и сестры — это те, вместе с которыми вы получали наставления по сути ума у одного и того же мастера. Близкие ваджрные родственники — это люди, вместе с которыми вы получали посвящения и устные наставления. Дальние — это, например, те люди, которые вместе с вами присутствовали на больших Дхарма-собраниях или массовых посвящениях (а иногда на них присутствует по нескольку тысяч человек). Мы должны хранить свои самайи со всеми этими братьями и сестрами — нельзя воспринимать их как несовершенных; нельзя таить на них обиду, принижать их, смеяться над ними, критиковать их у них за спиной и т. п. Если ваше отношение чисто и свободно от этих изъянов, можно сказать, что ваши самайи чисты.
      По большому счёту, чтобы быть полностью свободным от изъянов в ваших обетах и самайях, необходимо пребывать в непрерывности четырёх самай Дзогченовского воззрения — не-существовании, вездесущести, единстве и спонтанном совершенстве. Если вы способны выполнить эти условия, вы уже не в состоянии нарушить самайи. Не-существование и вездесущесть — самайи Трегчода, а единство и спонтанное совершенство — самайи Тхогела. Чтобы достигнуть этого, вам необходимо быть способным растворить двойственное сознание в недвойственном осознавании, ригпа.
      Это недвойственное осознавание является истинной сущностью трёх кай пробуждённого состояния будды. В нём завершены и совершенны все три кайи: Дхармакайя, Самбхогакайя и Нирманакайя. Три ваджры всех будд — неизменное ваджра-тело, непрекращающаяся ваджра-речь и безошибочный ваджра-ум — также завершены и совершенны в недвойственном осознавании. Когда вы пребываете в четверичной самайе не-существования, вездесущести, единства и спонтанного совершенства, не существует даже самой возможности нарушить самайи хоть на миллиметр. Однако, если вы ещё не достигли этого состояния, вам не избежать лёгких или тяжёлых нарушений ваших самай.
      В общей классификации самай существуют четыре стадии, именуемые лёгкое повреждение, повреждение, нарушение и тяжёлое нарушение (буквально — «противоречить», «повредить», «разбить» и «перейти»). Эти категории отчасти зависят от промежутка времени, прошедшего от момента нарушения са майи. Если прошло три года, а вашего извинения не последовало, нет более никакого шанса восстановить самайю. Она окончательно растоптана и не подлежит восстановлению.
      Обеты системы Сутры (включающей Хинаяну и Махаяну), раз нарушенные, с трудом поддаются исправлению — подобно глиняному горшку, разбитому о землю. Но, в соответствии с алмазной колесницей Тайной Мантры, если вы искренне пытаетесь исправить нарушение самайи, это подобно устранению повреждения в золотом сосуде. Царапину или пролом в золотом или серебряном сосуде можно немедленно устранить; но как собрать воедино разбитый сосуд из глины? В небрежности по отношению к своим самайям есть огромная опасность. Однако, если вы искренне и с раскаянием восстанавливаете их, твёрдо решив более их не нарушать, тогда нарушение подобно повреждению золотого сосуда — его легко исправить.
      Самые важные самайи — самайи по отношению к гуру; следующие по степени важности — самайи по отношению к ваджрным братьям и сестрам. Все — и учителя, и ученики — обязаны соблюдать свои самайи. Когда это делается правильно и чисто, следствия в высшей степени глубоки. Мастера прошлого говорили: «Нарушения самайи — мой худший враг; гуру — мой лучший друг». Настоящий враг — это нарушение самайи; оно может повредить здоровью и жизни учителя. Нарушение самайи среди близких или дальних ваджрных братьев и сестёр тоже порождает неблагую карму и несчастье.
      Нарушенная самайя действительно влияет и на ученика, и на учителя. Она создаёт несчастье и запутанность, не позволяющие человеку оставаться в состоянии шаматхи. Другими словами, нарушенная самайя мешает тренировке в шаматхе и создаёт препятствия для учёбы, размышления и медитации. Нарушение самайи на самом деле губительно влияет на здоровье, счастье и другие положительные качества.
      «Нарушение самайи — мой худший враг; гуру — мой лучший друг». Это высказывание великих мастеров Кагью значит, что единственный враг, с которым они не могли мириться, — это человек, запятнанный грязью нарушенных самай, а наиболее важный друг — мастер, обладающий необходимыми качествами. Не правда ли, от самайи многое зависит? Вкратце, лучший путь сохранения самай — правильное воззрение, медитация и добродетельное поведение. Если это не до конца возможно, терпение — хороший фундамент для сохранения самай. Говорится так: «Не отвечайте гневом на гнев. Не отвечайте руганью на ругань. Если вас критикуют публично, не отвечайте критикой. Если вам грозят физическим насилием, не прибегайте к силе». Будьте терпеливы, даже если вас ударят. Если вы можете быть настолько терпеливы, вы восторжествуете над своим главным врагом — нарушением самайи. Но если на каждое нападение вы отвечаете местью, если на каждое бранное слово вы отвечаете бранным словом, — цикл никогда не прекратится. Человек думает: «Но я же прав!», — и возражает, а его противник думает: «Ты неправ!», — и откликается новым потоком ругани; и т. д.
      В Восточном Тибете есть поговорка: «Слова — источник всей вражды». Это основная причина пребывания в молчаливом ритрите. Голос является источником всех ссор. Никто кроме будд и бодхисаттв не знает, что ты думаешь. Но язык, гад такой (Ринпоче смеётся), не хочет молчать, — так и начинаются все ссоры.
      Таким образом, главное — это быть своим собственным учителем. Если кто-то нападает на вас, ни в коем случае не проявляйте агрессии в ответ. Оставайтесь спокойным, как камень, — это позволит вам преобладать над любыми ссорами. Так ли, на самом деле, важно, что говорят о вас другие люди? В миру принято воздавать мерой за меру; на тебя нападают, ты отбиваешься. Так начинаются раздоры. На самом деле, лучше держать свой рот прочно закрытым; туго сжатым, как спрессованный шар цампы.
      Алмазная колесница Тайной Мантры содержит в себе, потенциальную великую награду и потенциальную огромную опасность. Великая награда — в том, что подлинная практика устных наставлений позволяет нам достичь полного просветления на так называемом объединённом уровне держателя ваджра и достичь его в этом теле, в течение этой жизни. Великая опасность — в том факте, что нет ничего более рискованного, чем самайи. Не так ли? Как только «змея» оказывается «в стволе бамбука», у нее есть только два выхода — вверх или вниз, третьей альтернативы нет. С того момента, как вы приняли посвящение, вы оказываетесь в «бамбуковом стволе» самай. А ведь для того, чтобы стать практиком Ваджраяны, нельзя обойтись без принятия посвящения, не так ли?
      Нужно отметить, что некоторые, называя себя практиками Ваджраяны, ошибочно считают, что им не нужно соблюдать никаких обетов — ни обетов индивидуального освобождения, ни обетов бодхисаттвы, ни видьядхара-самай Тайной Мантры. Может ли такое быть? В момент посвящения себя Трём Драгоценностям — описаны они при этом в деталях, или нет — вы (по определению) получаете обеты Хинаяны. А разве вы при этом не повторяете троекратно обетов бодхисаттвы? А в них, если и не буквально, то в принципе, содержится весь свод тренировок бодхисаттвы.
      Посвящение сосуда в Тайной Мантре позволяет вам практиковать стадию развития. Путём тайного посвящения и посвящения мудрости-знания вы получаете право заниматься тренировкой в двух аспектах стадии завершения с характеристиками. Наконец, путём посвящения драгоценного слова вы получаете право практиковать весь путь Трегчода и Тхогела, безначальной чистоты и спонтанного присутствия. Действительно, получив однажды эти четыре посвящения, вы получаете разрешение практиковать весь путь. И, получив принципиально весь свод учений трёх колесниц, как можно говорить: «Мне не нужно соблюдать никаких обетов»? Чтобы оставаться в русле учения, человек непременно должен соблюдать самайи.
      Конечно, для обычного человека достаточной «самайей» будет простое исполнение десяти добродетельных действий. Но, может быть, вы хотите подняться выше обычного уровня и стать благородным существом — в этом случае всё необходимое для этого, все обеты и самайи заключены в ритуале посвящения Ваджраяны. Нужно только принять прибежище, породить бодхичитту и получить четыре посвящения.
      Получив посвящение, вы не захотите разрывать связь (с Ваджраяной) и поэтому будете сохранять свои обеты, даже если вы не слишком выдающийся практик. Но если вы сохраните свои самайи чистыми, то во время посмертных скитаний по бардо у вас будет возможность воспользоваться шестью воспоминаниями. В их число входит воспоминание о гуру, воспоминание об устных наставлениях, воспоминание об йидаме и т. п. Соответственно, тот, кто нарушил, а потом и просто разорвал свои самайи, будет ощущать, что находится в густом тумане, и будет совершенно потерян. Он не будет знать, что делать, чему верить и куда идти в бардо. Такой человек определённо не сможет вспомнить того, что могло бы ему помочь (имеются в виду шесть воспоминаний).
      Может быть, вы не так много медитировали на своём йидаме и прочитали не так много мантр. Даже в этом случае — если в вас сохраняется искренняя вера и вы не повредили свои самайи — четыре освобождения Тайной Мантры могут помочь вам в бардо и направить на высший путь. Четыре освобождения — это освобождение путём воззрения, освобождение путём слышания, освобождение путём воспоминания и освобождение путём прикосновения. Но такие освобождения невозможны для того, кто бросил на ветер священные обязательства самайи и претенциозно бахвалится: «Я практикую медитацию, я многого достиг». Четыре освобождения неразрывно связаны с чистотой самай. Поэтому гораздо лучше быть простым практикующим, не нарушающим своих самай, — даже если воззрение при этом не слишком высоко, а медитация не слишком глубока. Благодаря чистоте своих самай, такой практик сможет двигаться прямым путём к освобождению от сансары и полному просветлению.
      Когда мы наблюдаем окружающую жизнь, следствия поступков людей и последствия того, сохраняют они свои самайи или нет, не сразу видны. Мы вполне можем подумать: «Мои обеты целы и не нарушены; я ничего не нарушал; я чист!». Делая вид, что это действительно так, мы теряем возможность увидеть свои недостатки. Но, к несчастью, мы только и делаем, что нарушаем свои самайи. И для того, чтобы исправить свои нарушения, мы сначала должны осознать их; это крайне важно.
      Придите в себя и хорошенько задумайтесь об этом. Поймите, что повреждённые самайи принесут вам много горя в будущих жизнях. Чтобы что-то с этим сделать, необходимо признаться самому себе в своих недостатках, не так ли? А если не признавать собственной вины, будет как в «Призывании Гуру издалека», написанном Джамгоном Контрулом: «Хотя мои грехи велики, как гора, я прячу их внутри себя. Хотя грехи других — с горчичное зерно, я трублю о них повсюду. Хотя во мне нет хороших качеств, я всё равно делаю вид, что добродетелен». Большинство людей страдают этим.
      Гампопа говорил: «Неверно практикуемая Дхарма становится причиной возвращения в нижние миры». И это правда. Правильная практика Дхармы означает сохранение самай в чистоте; развитие сострадания к тем, кто внизу, и преданности — к тем, кто наверху; а также постоянное усердие. Самая существенная тренировка — в том, чтобы узнать исполняющую желания драгоценность — ваше собственное сознание. Если вы исполняете всё это, вам будет легко пересечь бардо. Оказавшись в бардо, вы сможете успешно его пересечь, благодаря доброте четырёх освобождений.
      В противном случае, вы попадаете в бардо и обнаруживаете, что там некого обманывать и некому пускать пыль в глаза. Как в сказке про правдивое зеркало, всё, содеянное вами, ясно видно. Успех или неудача в бардо, по большому счёту, зависят от чистоты самай человека. Те, кто сберегли свои самайи, с помощью упомянутых выше четырёх освобождений определённо избегнут дальнейших скитаний по трём нижним мирам.
      У вас может быть удивительно высокий уровень Воззрения и реализации; вы можете прийти к определённому уровню достижений и владеть разными типами полностью неограниченного сверхзнания. Но как только вы нарушаете свои самайи, вы, как это ни печально, падаете назад. Дороги в обход нет; путь вверх перекрыт.
      Всегда внимательно наблюдайте за своими недостатками. Не обращайте внимания на недостатки других. Придерживайтесь такого отношения: «Чисты они или осквернены — не моё дело». Будьте своим собственным учителем; строго контролируйте себя. Этого достаточно! Ни одна ошибка не сможет прокрасться в вашу жизнь.
      Хотя, с другой стороны, может быть, вы хотите оказаться в том месте, которое в традиции Сутры известно как Ад Непрестанной Пытки, а в Тайной Мантре называется Ваджрный Ад. Единственный метод попасть туда — это нарушить самайи. Обычных злодеяний, даже самых страшных, для этого недостаточно. Вы не можете оказаться там, не нарушив своих самай. Такова бесспорная истина самай. Поэтому, если вы хотите погостить в Ваджрном Аду, вам следует старательно нарушать свои самайи; обычных грехов и затемнений недостаточно, чтобы попасть туда! (Ринпоче смеётся) Увидите Ваджрный Ад, а заодно и остальные восемнадцать адов в качестве бесплатного дополнения! Но если вы хотите попасть в дхармадхату-буддаполе Акаништхи, следует сохранять свои самайи в чистоте. Такова серьёзная правда, связанная с сохранением и нарушением самай.
      Вступив на путь четырёх посвящений Ваджраяны, тренируйтесь в том, чтобы самосуществующая пробужденность стала органической частью мира ваших переживаний. Более того; бейтесь за то, чтобы даже самое лёгкое нарушение самай не запятнало вас. Если вы сможете добиться этого, тогда ваш путь лежит «прямо вверх». Это значит, что вы достигнете состояния полного просветления ещё в этом теле. Или, наоборот, — можете получить учения Ваджраяны, но тратить время впустую, полностью пренебрегая при этом святостью самай. В этом случае вам удастся посетить глубочайшие колодцы Ваджрного Ада. Вот что я имею в виду, говоря, что третьего здесь не дано.
      Говорят, что, преподавая алмазную колесницу Тайной Мантры, будды проявляют одновременно и своё великое сочувствие, и свою великую искусность. Из этого можно заключить, что есть возможность очищения путём раскаяния и решительности. Всем сердцем сожалея о содеянном, мы просим прощения и твердо решаем никогда более не совершать нарушения; таким путём может быть очищено любое лёгкое повреждение самайи, повреждение, нарушение и тяжёлое её нарушение. Но это должно произойти в течение трёх лет; в противном случае очистить самайи очень сложно. Это — единственное хорошее в плохих поступках: то, что они могут быть очищены путём решительного покаяния. Факт того, что дурные поступки могут быть очищены путём покаяния, — это одно из особых качеств Ваджраяны. Взять, например, человека, совершившего одно из «пяти действий, приносящих немедленный плод».
      Даже такие поступки могут быть очищены. Чтобы очиститься, человек должен построить мандалу мирных и гневных будд; пригласить мастера с соответствующим числом учеников; отнестись к ним с уважением и сделать богатые подношения. Затем, находясь среди них, он должен громко провозгласить: «Я совершил такое-то злодеяние! Я убил своего отца (мать, архата и т. д.)! Нет никого хуже меня! Пожалуйста, помогите мне очиститься!». Сказав это, человек должен раздеться донага в присутствии всего собрания и мандалы мирных и гневных божеств и сделать сто восемь полных простираний, читая стослоговую мантру Ваджрасаттвы. Таким образом будет очищена карма даже такого злодеяния. Вот что имеют в виду, когда говорят, что Ваджраяна невероятно сострадательна и искусна.
      Все мы уже вошли в ворота Ваджраяны, просто получив посвящение. Было это посвящение каким-то сверхособенным или нет — неважно; вы получаете обеты и самайи, участвуя в любой церемонии, где даются четыре посвящения.
      Нарушение «обещанной дисциплины» (клятвы сохранять обеты Ваджраяны) значительно хуже, чем «несформулированное зло». «Несформулированное зло» — это то, что мы можем совершить, не думая о том, что совершаем зло, а сами мы — обычные люди, никогда не принимавшие никаких обетов. Но нет ничего хуже нарушения принятых обетов, поскольку именно нарушения самай истинно обрезают жизненную силу освобождения.
      Самайи включают в себя отношения с дальними ваджрными братьями и сестрами; теми, например, вместе с которыми вы участвовали в церемонии посвящения, которую великий мастер может давать при скоплении многотысячной толпы. Они также включают в себя связи с близкими «ваджрными родственниками», живущими в том же, что и вы, монастыре, под руководством того же учителя. И, наконец, есть и ближайшие ваджра-родственники — те, вместе с которыми вы получали наставления по сути ума. Здесь не может быть двух мнений: нет никого более близкого вам, чем эти ближайшие ваджрные братья и сестры. К ним нужно относиться, как к собственному сердцу или зрачку собственного глаза.
      Дурные поступки и затемнения, совершённые и накопленные за бесконечное количество прошлых жизней, должны быть очищены покаянием; они не могут исчезнуть сами по себе. Эти семена зла дремлют в нас в качестве привычек-тенденций, которые рано или поздно проявятся при нашем двойственном подходе к миру. Они должны быть очищены покаянием, которое всегда возможно; я упоминал это, говоря о единственном положительном аспекте дурных поступков. В этом — цель Стослоговой Мантры, одной из предварительных практик. Читая её, мы извиняемся не только за дурные дела, совершённые в этой жизни и в этом теле; мы также раскаиваемся во всех негативных поступках, совершённых нами за всё бесконечное количество наших жизней.
      Пока мы не избавимся от двойственного взгляда на мир, эти следы дурных дел и затемнений остаются в нас в виде тенденций и привычек, которые будут проявляться вновь и вновь в нашем двойственном подходе к миру. Другими методами от них не избавиться — вот почему мы так часто слышим про необходимость очищения. А четырьмя силами практики Ваджрасаттвы все они совершенно определённо могут быть очищены. Ваша неблагая карма может быть величиной с гору Сумеру, но она всё равно очищается покаянием. Представьте себе стог сухой травы величиной с гору; разве он не сгорит весь от одной спички?
      Говорится также: «Когда дурные деяния очищены, реализация происходит сама собой». Когда присущую вам природу будды не скрывают более никакие вуали, она естественным образом стабильна. Но в обычном нашем состоянии она скрыта нашими нездоровыми тенденциями. Это сравнимо с тем, как облака, покрывающие небо, не позволяют нам видеть звёзды.
      Невозможно тренироваться в изначальной пробужденности и свыкнуться с нею, пока мы ничего не знаем о ней и не можем опознать её, или даже если мы узнали её, но полны сомнений. С другой стороны, когда вы полностью достигаете не-отвлечения, царя всех видов шаматхи, линия, отделяющая нарушение самайи от её сохранения, перестаёт для вас существовать. На этом уровне нет больше никаких самай. Но до тех пор, пока этого не случится, невозможно обойтись без сохранения самай, поскольку мы всё ещё находимся во власти двойственного сознания.
      Двойственное сознание — вот то, от чего мы должны освободиться, и венцом этой свободы будет недвойственное сознание. Как я уже упоминал ранее, в настоящий момент эти два аспекта сосуществуют в нас; но, когда мы последовательно очищаем наши кармические проступки и затемнения, реализация происходит спонтанно. Реализация здесь означает, что поток рассудочного мышления становится самовозникающим самоосвобождением, пока, наконец, ваше состояние ума не начинает походить на ясное безоблачное небо. На этой стадии — поскольку нет больше отвлечений — рассудочное мышление полностью освобождается. Это и есть тот уровень, где исчезает граница между сохранением и нарушением самай. Здесь же реализуются четыре самайи Воззрения Дзогчена: несуществование, вездесущесть, единство и спонтанное совершенство. Нет смысла пытаться понять их поодиночке, поскольку они по природе своей неотделимы друг от друга. Но, пока вы не достигли такой реализации, не является ли заявление: «Я не нарушаю самай!» лишь претенциозным самообманом?

      Буддийская практика включает в себя три ступени, называемые «интеллектуальное понимание», «переживание» и «реализация». Интеллектуальное понимание происходит, когда, например, мы слышим, что пустота (т. е. пустотное осознавание) является нашей природой. Рассудочное представление, выносимое нами из этого, называется «пониманием». Что касается «переживания», — нам объясняют, как узнать пустоту, чтобы мы сами могли ясно увидеть, каково же оно — это пустотное осознавание. И мы ощущаем его вкус — может быть, это всего лишь проблеск, длящийся мгновение, но тем не менее теперь мы уже знаем ощущение «узнавания сути ума». Вот что в этом контексте значит слово «переживание». Когда вслед за этим проблеском начинается тренировка в том, чтобы снова и снова узнавать природу ума и не давать мыслям уносить себя, мы постепенно всё больше и больше привыкаем к этому переживанию. В данном случае, узнавая пустую природу, мы выпутываемся из её выражения — потока заблуждающегося мышления. Каждый раз, когда это выражение вновь растворяется в состоянии осознавания, мы делаем новый шаг вперёд; в конце концов происходит реализация. Абсолютная реализация это когда иллюзия полностью рушится и цепляющиеся друг за друга мысли более не возникают.
      Мысли подобны облакам; они могут исчезнуть так же как облака естественным образом растворяются в пространстве. Мысли подобны облакам, а ригпа подобно наполненному солнцем пространству. Я использую метафору пространства, чтобы выразительно пояснить, что пространство и осознавание неразделимы. Безоблачного неба не создашь; облака не откатишь в сторону, — но можно позволить облакам мыслей постепенно растворяться и таять, вплоть до полного их исчезновения. Когда узнавать становится всё проще и проще, а узнавание поддерживает само себя, это может быть названо «реализацией». Абсолютная реализация — это когда не остаётся и следа облаков.
      И не то чтобы мы должны твёрдо решить: «Ненавижу эти мысли! Хочу просветлённого состояния! Желаю просветления!». Привязанность и отвращение никогда не приведут к просветлению. Но если просто позволять мыслям снова и снова успокаиваться и сходить на нет, моменты естественного ригпа будут длиться дольше и дольше сами по себе. Когда же нет вообще никаких мыслей, то вы — будда. На этом уровне мы безо всякого усилия пребываем в состоянии без мыслей; вместе с ним мы обретаем способность приносить пользу всем живым существам. Но, пока этот уровень не достигнут, считать себя буддой бесполезно. Мы нуждаемся в тренировке, чтобы привыкнуть к этому естественному растворению мыслей; это похоже на заучивание стихов наизусть. Когда привыкаешь к этому, состояние без мыслей становится самопроизвольным.
      Слушать такое объяснение — это просто знакомиться с идеей. Мы интеллектуально понимаем, что пустота — пуста, пустота осознаёт, и эти два аспекта неразделимы. Это похоже на экскурсию в ресторан; вам издалека показывают еду, а экскурсовод объясняет: «Это — индийская еда, а вот это — китайская. А вот, обратите внимание, замечательный образец французской кухни». Пока вы не попробуете еду на вкус, ваше понимание остаётся интеллектуальным. Как только она во рту — это уже переживание. А когда голод полностью утолён, это — реализация. Реализация — это полное и окончательное прекращение всех заблуждений.
      Пустотное осознавание — наша природа. В нём невозможно отделить один аспект от другого. «Пустотное» (или «пустое») значит — «никогда ни из чего не сделанное»; наша природа всегда была такой. Однако, оставаясь пустой, она способна различать, переживать, воспринимать. Не так сложно понять это; понять теорию, что это пустотное осознавание и есть будда-природа, самосуществующая пробужденность. Но остановиться на этом — это то же, что смотреть на блюда в ресторане, не пробуя их при этом. Если вы слышите про природу будды, но при этом не делаете ничего, чтобы она стала вашим личным переживанием, — в этом знании для вас нет толка. Вы всё равно голодны. Вкус еды можно почувствовать, только положив её в рот. Это показывает разницу между идеей и переживанием.
      Аналогично — если наше понимание верно, то в тот момент, когда мы применяем преподанное учителем, мы познаём свою природу. Факт отсутствия величины, которую можно было бы увидеть, называется «пустота». Способность знать, что сущность ума пуста, называется «различение». Если бы это было всего лишь пустое неразличающее пространство, кто знал бы, что оно «пустое», что оно «ничто»? Не было бы самого факта «знания». Эти два аспекта, «пустотный» и «различающий» — неразделимы. Это становится очевидным в тот момент, когда мы видим; это более не скрыто от нас. И тогда это перестаёт быть интеллектуальной идеей «пустоты» и становится частью нашего жизненного опыта, нашего переживания. В этот момент тренировка в медитации может начаться по-настоящему.
      Мы называем эту тренировку «медитацией», но это — не медитация в обычном значении этого слова. Здесь не нужно опустошать суть ума в попытке сохранить искусственно привнесённое «пустое» состояние. Почему? Потому что суть ума пуста сама по себе. Далее, не нужно делать так, чтобы эта суть ума «различала»; она и так различает. Всё, что от нас требуется, — это оставить всё, как есть. На самом деле, делать здесь вообще ничего не надо, так что это даже нельзя назвать занятием медитацией. Есть первоначальный момент узнавания, и после этого нам не нужно ничего выдумывать, не нужно пытаться как-либо это улучшить. Пусть всё будет, как оно естественно есть, — вот что мы здесь называем медитацией (или, если быть совсем точным, — «не-медитацией»). Существенно одно — не отвлекаться ни на мгновение. После того, как однажды произошло узнавание, не-медитация без отвлечений — ключевой пункт практики.
      «Отвлекаться» значит, что, как только внимание ослабевает и теряется, в нас начинают шевелиться мысли и эмоции: «Я хочу сделать то-то и то-то. Я голоден. Я хочу пойти туда-то. Интересно, что я скажу этому человеку; вот, что я ему скажу». Отвлечение — это возвращение такого рода мыслей, в которых теряется непрерывность недвойственного осознавания. Тренироваться нужно в том, чтобы в таком случае снова узнать. Как только узнавание происходит, делать больше нечего; нужно просто дать сути ума быть тем, что она есть. Таким образом происходит рассеяние облачного покрова.
      Абсолютное состояние полностью свободно от любых затемнений, так же, как момент узнавания. Однако, в случае последнего, у затемнений есть обыкновение вновь появляться. Состояние же реализации, полного просветления, означает, что облака уже не могут возникнуть вновь; причины их возникновения полностью и навсегда устранены. А когда облака пропадают, что ещё может заслонить солнце? Это окончательная или абсолютная реализация — когда существует только сияющий чистый солнечный свет, пронизывающий пространство; и нет ни следа облаков. Другими словами, всё, от чего нужно было избавиться, — убрано, а всё, что нужно было обрести, уже присутствует. Пустое небо и сияющий солнечный свет — не плод наших рук; они всегда присутствовали, и оказались полностью проявлены, когда был устранён облачный покров. Всё, что должно было быть отброшено, уже отброшено. Всё, что должно было быть реализовано, уже реализовано. Так что же остаётся?
      Абсолютная реализация (наша третья ступень) достигается путём повторения короткого момента узнавания множество раз. Когда реализация длится беспрерывно в течение дня, мы достигли уровня бодхисаттвы. Когда она не прерывается ни днём, ни ночью, мы достигли состояния будды.
      Вот ещё одна иллюстрация, показывающая разницу между интеллектуальным пониманием, переживанием и реализацией. Представьте, что вы ходите по городу, провозглашая: «Всё существующее — это единство пустотности и осознавания». Допустим, что вы вышли на рыночную площадь, громко и ясно заявляя это. Некоторые подумают: «Совсем сошёл с ума. Как это всё существующее может быть единством осознавания и пустоты? Полная чушь! Безумие!». А кто-то другой подумает: «А ведь и правда! Он говорит про то, как устроено наше сознание. Всё воспринимаемое связано с воспринимающим это, самим сознанием. Сознание — это единство пустоты и различения. Следовательно, всё существующее является единством пустоты и осознавания. Он прав!». Вот разница между наличием и отсутствием правильного понимания.
      «Всё существующее» на санскрите — сарва дхарма. Сарва значит «всё, бесчисленное количество», «множество»; дхарма обозначает явления, всё видимое и воспринимаемое: всё содержание наших переживаний, включая образы, звуки, запахи, вкусы и пр. Так вот, обычный человек не может понять, что всё это — всё, что, по идее, находится «там» (в отличие от него самого, который «здесь») — является единством пустоты и способности различать. Это не укладывается у него в голове. Поэтому то, о чём кричит этот сумасшедший на рынке, обычному человеку непонятно; это привычная человеческая реакция. Но человек, что-то понимающий, скажет: «Вещи не знают сами себя. Нет ничего, кроме сознания, что обладало бы свойством „знать вещи“. Вещи существуют, потому что их воспринимает сознание воспринимающего. Это сознание пусто и осознаёт — следовательно, всё сущее является единством пустоты и осознавания». Такое понимание верно, однако это всё ещё интеллектуальное понимание.
      Вторая ступень, переживание, является уже не просто идеей, а чем-то, гораздо более личным. Дело уже не в том, что вы просто услышали, что суть ума пуста и осознаёт; нет, вы в действительности распознали эту пустую суть, когда ваш учитель указал её вам, и вы узнаёте её снова каждый раз, когда вспоминаете о ней. Ощущение пустоты и пробуждённости — вот оно, переживание.
      Узнаваемое в момент переживания не является чем-то новым. Пустотное осознавание всегда присутствовало в вас. Его часто называют «саморождённая мудрость», рангджунг йеше. Ни узнавание, ни указующие наставления не создают её. Это — сама ваша природа, ваше естественное лицо. Учитель просто учит нас видеть его. Он указывает; наше дело — узнать и пережить. Но некоторые люди отказываются это принять. Они думают: «Сначала я должен избавиться от своего старого мерзкого двойственного ума. Я должен расстаться с ним, чтобы изумительное сознание будды вошло в меня, как прекрасное божество, растворяющееся в моём сердце. А потом наверняка произойдёт что-то фантастическое. Вот что такое узнавание природы будды!.. а не просто так сидеть, ничего не видя». Таким образом, некоторые люди попросту отказываются узнать свою собственную природу. Они думают: «Как это обычное состояние ума может быть чем-то особенным? Нет, должно случиться нечто невероятное; может быть, не прямо сейчас, а позже». Если человек сидит и ждёт, что вот сейчас ему явится некое фантастическое видение, он просто подготавливает почву для того, чтобы в него вошла какая-нибудь демоническая сила. А в терминах будда-природы ничего очень необычного и не должно произойти, поскольку истинное состояние — уже в нас. В нём нет ничего нового.
      Поймите, пожалуйста, что этот процесс состоит из трёх шагов: узнавание, тренировка и достижение стабильности. Первый из них, узнавание, аналогичен приобретению семени цветка. Как только оно оказывается у вас в руках и вы уверитесь, что это — будущий цветок, это семя можно сажать и взращивать. Тогда растение вырастет, цветок распустится; но сначала семени нужны подходящие для роста условия. Однако первым делом мы должны быть уверены, что то, что находится у нас в руках, — на самом деле семя цветка. Аналогично, вы должны увериться, что обнажённое осознавание, указываемое вам мастером, — на самом деле ваша природа.

***

      Это узнавание должно быть поддержано подходящими условиями. Чтобы семя проросло, ему должно хватать тепла, влажности и т. д., тогда оно наверняка прорастёт. Точно так же, узнав естественное состояние, мы должны тренироваться в нём; краткий миг узнавания должен быть повторён много раз. И чтобы ваша тренировка опиралась на прочное основание, будьте наполнены преданностью к просветлённым существам и состраданием — к непросветлённым. Преданность и сострадание — вообще лекарство от всех болезней; техника, достаточная для достижения всего на свете. Есть знаменитое высказывание: «В момент любви природа пустоты сияет обнажённо, как восходящее солнце». И преданность, и сострадание являются частью «любви», о которой здесь говорится.
      Тренировка — это просто многократное повторение моментов узнавания, основанное на преданности и сострадании. В дополнение к этому, есть ещё практики стадии развития и стадии завершения. Все эти практики развивают не-отвлечение. Если вы даёте проросшему семени воду, тепло и защиту, оно будет продолжать расти. Многократное повторение тренировки в не-отвлечении — верный метод продвинуться вперёд в практике природы ума.
      В конце концов наступает стадия стабильности. Когда этот миг неотвлечённости длится, не прерываясь, день и ночь, — на что же это похоже? Когда в нас нет больше трёх ядов и качества пробужденности полностью проявляются, — остаёмся мы просто людьми или становимся богами? От огня одной свечки может загореться целая гора. Представьте себе, что будет, когда наше теперешнее мгновенное переживание полностью пробуждённого момента, свободного от какой-либо мысли, станет непрерывным. Есть ли что-нибудь более божественное, чем обладание всеми качествами мудрости и полная свобода от трёх ядов?
      Размышляя об этом, мы можем заключить, что подобная тренировка необходима. Мы должны расти, как растут новорожденные дети. Добиться этого можно только тренировкой. Только что родившийся ребёнок и взрослый человек двадцатью пятью годами позже — по сути один и тот же человек, не так ли?
      Он — не кто-то другой. Сейчас наша природа — это природа будды. Когда мы полностью просветлеем, наша природа тоже будет природой будды. Наша природа — это неизмышленная естественность. Она такова сама по себе; как и пространство, её не нужно изготовлять. Есть ли у нас необходимость воображать или создавать пространство в нашей комнате? То же и с природой будды. Но мы должны дать ощущению природы будды длиться в нас непрерывно, и делается это путём неизмышленной естественности.
      Другим примером нашей природы (неизмышленной естественности) может служить сияние солнца. В обычных существах этот солнечный свет превращается в рассудочное мышление, загораживающее солнце. Живых существ несёт поток их собственных мыслей. Но если мы просто позволим всему быть, как оно есть, не пытаясь ничего улучшить, то столкнёмся с тем, что невозможно ни ошибиться, ни отойти от истинного воззрения. Только когда мы пытаемся что-то улучшить или что-то с этим сделать, возникает искусственность. Убедитесь в этом сами. Является ли момент, называемый вашей «природой» чем-то, что нужно сначала изготовить, а потом старательно поддерживать путём сложных мероприятий? Или достаточно просто оставить его таким, какой он есть? Это — нечто, что вы должны исследовать сами.
      Если во время практики вы начинаете думать: «Ну, это состояние не совсем правильное, оно должно быть немного другим» или: «Похоже, что вот это — оно!»; «А может быть это — не оно?», или: «Ага! Вот оно!», или: «Только что оно было, а теперь опять ускользнуло», — то это не то, что я имел в виду под неизмышленной естественностью.
      Один из признаков тренировки в ригпа (пробуждённом состоянии) заключается в том, что рассудочное мышление (являющееся противоположностью ригпа) постепенно сходит на нет. Паузы между мыслями становятся чаще и длятся дольше. Состояние неизмышленного осознавания, которое в тантрах называется «непрекращающийся миг неизмышленности», длится всё дольше и дольше. И эта непрерывность ригпа не есть что-то, что нужно сознательно поддерживать. Оно должно происходить спонтанно; а эта спонтанность происходит от всё более и более близкого с ним знакомства. Как только мы привыкаем к истинному состоянию неизмышленного ригпа, оно само по себе начинает длиться всё дольше и дольше.
      Что же в таком случае называется стабильностью? Для начала, чтобы добиться стабильности, мы должны узнать истинное ригпа. Нам нужно твёрдо убедиться в истинности этого состояния. Путём тренировки мы должны добиться определённой стабильности в ригпа, чтобы нас не отвлекали более внешние обстоятельства. А внешние обстоятельства бывают благоприятные и неблагоприятные. Неблагоприятные обстоятельства — трудности, беды и болезни — легче опознать и, следовательно, с ними легче разобраться и не быть подмятыми под них. Поэтому в трудные времена практиковать легче, чем во времена успеха. Худшее препятствие для практика — это когда вокруг него собирается толпа последователей и говорит ему: «Ты фантастичен! Ты — великий практик! Ты — особенный человек! Умоляем тебя — дай нам учения! Направь нас по верному пути!». Появление толпы последователей создаёт самое большое препятствие, потому что, если человек не является практиком высшей категории, он начинает думать: «А что, может быть, я и вправду — что-то особенное! Может быть, в том, что они говорят, действительно что-то есть!». Только практик наивысшей категории не будет сбит с пути такими «благоприятными» условиями. Только тогда, когда нас не сбивают с толка ни благоприятные, ни неблагоприятные обстоятельства, — можно говорить, что мы достигли какой-то стабильности.
      Существуют «признаки достижения», такие как хорошее здоровье, отменно долгая жизнь, известность и влиятельность, но они принадлежат к искусственному типу достижений. Подлинные и безошибочные признаки настоящего достижения (как давно признано мастерами традиции) — это сострадание, преданность и острое чувство непостоянства. На их фоне мысли постепенно начинают сходить на нет и истинно пробуждённое состояние длится все дольше и дольше.
      Любые сомнения и неясности по поводу воззрения ригпа должны быть прояснены. Когда сомнений не остаётся, прояснять становится нечего. Сомнение — препятствие, мешающее воззрению. Когда препятствий нет, то очищать больше нечего. Джигме Лингпа сказал: «Когда более не теряешь изначально присущей стабильности осознавания, даже если тебя будут экзаменовать сотни великих мастеров или тысячи учёных, в тебе не будет ни малейшего сомнения».
      В какой-то точке по пути к просветлению исчезают дневные заблуждения. Рано или поздно даже в ночное время перестаёшь впадать в накатанные борозды ошибочного мышления. Все явления и умопостроения вновь растворяются в безначально чистом состоянии Дхарматы. Это — сама Дхармакайя, из которой для пользы всех живых существ спонтанно и бесконечно самопроявляются две Рупакайи: Самбхогакайя и Нирманакайя. Но, пока этого не произошло, нужно заниматься тренировкой.
      Наша задача — постепенно избавиться от рассудочного мышления. Конечно, лучше всего было, если бы мы могли просто прорубиться сквозь рассудок и больше никогда не связываться с мыслями. Но способны ли мы просто отбросить их? В момент неизмышленного осознавания мысли не способны оставаться в нашей голове, потому что этот момент полностью свободен от двойственности воспринимаемого и воспринимающего. Волосок рассудочного мышления сгорает в пламени недвойственного осознавания; так же, как волос сгорает в пламени без следа, мысль не способна сохраниться в осознавании пробуждённого состояния. То, что мы называем сем, двойственное сознание, вечно занято поддержанием разделения на воспринимающего и воспринимаемое. Ригпа, однако, по своей природе лишено двойственности. Весь фундамент непрерывности двойственного мышления — двойственность. Если не поддерживать постоянно умозрение «воспринимаемое — воспринимающий», двойственность рушится и рассудочное мышление прекращается.
      Наше рассудочное мышление похоже на воришку-тихушника, который ворует, пока этого никто не видит. Попробуйте пригласить такого вора украсть что-нибудь средь бела дня на глазах у всех. Он не сможет унести ни копейки.
      В конечном счёте, главное — это насколько возможно стараться сохранять изначально присущую нам стабильность недвойственного осознавания, этого непрекращающегося момента вне умопостроений. Ничего мысленно не конструируйте, ничего не создавайте — просто позвольте моменту ригпа повторяться снова и снова. Тренируясь в этом с крайним старанием, вы сможете достичь полного просветления не больше, чем за несколько лет. И даже если вы практик не высших способностей и практикуете умеренно, вы, по крайней мере, сможете умереть без малейшего сожаления.
      Не так уж сложно достичь интеллектуального постижения Дхармы; как говорят, «слова — дешёвка». Разговаривать о Дхарме может каждый. Любой человек может сказать: «Удивительная вещь — пробуждённое состояние. Оно наделено всеми совершенными качествами и полностью лишено каких-либо недостатков. Никто не может ничего сделать с состоянием ригпа. Оно ничем не замутнено». Или: «Всё иллюзорно. Весь мир — лишь иллюзия. Ни у чего нет независимого или истинного существования. Всё — лишь магические фокусы». Сказать это легко, но подобных слов будет недостаточно, чтобы уничтожить состояние смятения; недостаточно, чтобы заблуждения рассыпались. Чтобы добиться этого, требуется подлинное переживание.
      Подлинное переживание здесь — это узнавание сути, похожей на пространство. В момент ригпа любое состояние заблуждения выглядит безосновательным, иллюзорным и лишённым корней. Ложная природа мыслей становится совершенно явной, и это очевидно на очень личном и непосредственном уровне — это уже не просто идея, подхваченная где-то. В подобный момент мы непосредственно прикасаемся к истине этих высказываний. Добиваясь стабильности в таком прямом ощущении, великие мастера линии Кагъю заявляли: " Эта скала совершенно прозрачна. Всё — магический иллюзорный обман». И, благодаря своему уровню реализации, эти мастера проходили сквозь скалы, опускались сквозь землю, ходили по воде, летали по воздуху и т. д. Это происходило не потому, что они за счёт своей практики развивали в себе некие особые возможности, и не потому, что они были чрезвычайно сильны или упорны; это возможно просто потому, что всё изначально нереально. И, осознав лишённую субстанции природу всех вещей, эти практики могли показывать такие признаки достижения. И, конечно, мы можем изучать учения и говорить глубокие вещи, типа: «В бардо не о чем беспокоиться. Всё, что происходит там, — иллюзия; в посмертных переживаниях нет ничего реального». Но, когда мы рано или поздно сами оказываемся в состояниях бардо, мы полностью теряемся в бушующих реках собственного страха.
      Позвольте мне ещё раз назвать эти три ступени: интеллектуальное понимание, переживание и реализация. Интеллектуальное понимание, например, — это услышать о пробуждённом состоянии. Теория, конечно, важна, и мы непременно должны знать это учение. На этом, однако, нельзя останавливаться. Мы должны совместить все три: теорию, переживание и реализацию.
      Существуют ещё «узнавание», «тренировка» и «достижение стабильности». Из этих трёх, узнавание аналогично обнаружению подлинного семени прекрасного цветка. Тренировка — это посадить семя в плодородную почву и заботиться о нём; не оставлять семя лежать на голом камне. Чтобы семя проросло, оно должно находиться в подходящей среде с благоприятными условиями. Если эти искусные средства будут применены, ничто не сможет остановить рост цветка. Точно так же и мы должны тренироваться, чтобы развить в себе силу узнавания природы ума. Цветок, помещённый в благоприятные условия, будет расти всё выше и выше; рано или поздно он расцветёт прекрасными цветами, потому что возможность этого была заложена ещё в его семени. Но всё это происходит не за одну минуту. То же и с нами: мы слышим о великих качествах состояния будды, таких как четверичное бесстрашие, восемнадцать уникальных качеств будды, десять сил и т. д. И мы задумываемся: «Где же эти качества? Почему они не проявляются в момент переживания пробуждённого состояния? Что случилось?». Это можно объяснить следующим образом. За несколько секунд знакомства с ригпа эти качества не ощущаются так, как при полной стабильности. Они изначально присутствуют в нашей природе, но не успевают полностью проявиться. Но так же, как из семени вырастает цветок, так и из мига узнавания пробуждённого состояния проявляется состояние будды.
      Если посадить семя цветка и заботиться о нём, то цветок, без сомнения, вырастет. Но не ждите, что момент ригпа будет поразительным, ни на что не похожим переживанием. На самом деле в ригпа есть лишь один поразительный аспект — факт того, что рассудочное мышление и три яда полностью отсутствуют. Оглядитесь вокруг: что, кроме ригпа, способно полностью положить конец мысли, создательнице сансары? Можно сбросить на этот мир миллион атомных бомб и раскрошить всё на атомы. Если таким образом мы остановим рассудочное мышление и положим конец заблуждениям, давайте так и сделаем. Но таким образом мы их не остановим. Было бы замечательно, если бы мы могли просто взорвать все заблуждающиеся сансарические миры и навсегда положить им конец, но, к сожалению, это невозможно. Так есть ли что-нибудь в этом мире, что прекращает заблуждающееся мышление?
      Ничто, кроме момента узнавания пробуждённого состояния, не может перерезать поток заблуждающегося мышления. И это поразительно. Не ждите, что момент ригпа будет чем-то драматическим; но это особенное его свойство — это что-то совершенно поразительное.
      В прошлом такие мастера, как Кьюнгпо Налджор, Тилопа и Наропа, посещали Уддияну и описывали чистую землю Ваджрайогини; чистую землю, полную ужасных кладбищ, чудовищных вечных огней и т. д. Сравнительно недавно группа обычных людей отправилась туда и, по возвращении, они рассказывали, что не видели там ничего, кроме больших камней и маленького озерца. «Мы там ничего не увидели; место как место, ничего особенного», — рассказывали они мастеру Гендюн Чопелу (он умер не так давно, несколько десятков лет тому назад). Он ответил: «Если вы не видите даже неизменную природу всех вещей, неотделимую от вас самих, то как вы надеетесь увидеть божеств из практики садханы?». Другими словами, если вы не видите даже того, что у вас и так есть, как вы можете рассчитывать увидеть чистую землю Ваджрайогини?
      Живые существа никогда не расстаются с этой неизменной, изначально присущей всем природой ума, однако они её не замечают. Так же как природа огня — тепло, а природа воды — влажность, природа нашего сознания — ригпа, недвойственное осознавание. Мы никогда не разлучаемся с ним, однако всё равно не узнаём его. Так как же мы можем рассчитывать на какие-то необычные видения? Сначала нужно обрести стабильность в Дхармате; только потом можно будет увидеть божественный город Ваджрайогини. И, если бы в нас не было природы будды, кто бы стал винить нас, что мы его не видим? Но, подобно тому, как вода всегда влажна, а огонь всегда горяч, природа нашего ума всегда — всеосознающая мудрость. И мы неотделимы от своей природы.

      Мы достигаем полного просветления, объединяя метод и знание, праджню и упайю. Определения этих двух аспектов меняются в разных колесницах. В учениях Сутры метод — это сострадание, а знание — это пустотность. Объединяя сострадание и пустотность, мы добиваемся истинного и полного просветления.
      Тантрические учения отождествляют аспект метода со стадией развития, а аспект знания — со стадией завершения. Объединяя две этих стадии, мы достигаем истинного и полного просветления.
      В системе Махамудры аспект метода — это Шесть Йог Наропы, а аспект знания — это сама практика Махамудры. Они называются, соответственно, путём метода и путём освобождения. Объединяя метод и освобождение, мы достигаем истинного и полного просветления.
      В системе Мадхьямики, Срединного Пути, аспект метода — это относительная истина; аспект знания — это абсолютная истина. Объединяя две этих истины, мы достигаем истинного и полного просветления.
      И, наконец, в учениях Дзогчена аспект метода называется «спонтанно присутствующая природа», а аспект знания — «изначально чистая суть». Объединяя безначальную чистоту и спонтанное присутствие, Трегчод и Тхогел, мы достигаем истинного и полного просветления.
      Для иллюстрации ещё одного аспекта всех этих различных метафор объединения возьмём в качестве примера самолёт. Чтобы самолёт полетел, требуется полный действующий набор различных механических составляющих, равно как и человек, способный привести все эти части в рабочее целое и управлять машиной. Если есть квалифицированные инженер и пилот, но не хватает нужных частей, самолёт не полетит. С другой стороны, всё механическое снаряжение в отсутствие пилота и инженера также недостаточно. Только когда объединяются факторы метода (средств) и знания, самолёт может взлететь.
      Ранее я упоминал, что природа будды присутствует во всех живых существах с безначальных времён. Это не что-то новое, достигаемое путём усилия или медитации; это, скорее, нечто, безначально присутствующее в нас в качестве самой нашей природы. Природа будды ни на единое мгновение не была чем-то, отдельным от нашего сознания. Мы скитаемся в сансаре только потому, что не признаём её. И эти скитания из-за незнания своей природы длятся не просто несколько жизней; мы скитаемся так с безначальных времён. До сих пор наша природа — просветлённая суть — была завешена покрывалами неведения и беспокоящих эмоций. Теперь мы должны узнать эту природу как она есть, свободную от всех затемнений. Но простого узнавания недостаточно. Мы должны стабилизировать узнавание, применяя его на практике, потому что, если мы не подружимся со своей будда-природой, мы непременно будем вновь и вновь попадать в плен беспокоящих эмоций. Говорится: «Ты можешь узнать свою суть, но если ты не будешь близко знаком с нею, твои мысли восстанут, как враги, и ты будешь беспомощен, как ребёнок на поле боя».
      В другом учении сказано: «Нужно опираться на собирание двух накоплений и благословения умелого гуру; опираться на другие методы — заблуждение». Цель собирания двух накоплений — очистить наши затемнения. И метод реализации природы будды требует от нас глубокой сердечной преданности; не просто слов, а искренней и подлинной преданности Трём Драгоценностям. В Буддизме много говорится про пустоту. Это считается очень важной и глубокой темой. Но, пока мы не сделаем её частью нашего жизненного опыта, пока не научимся узнавать её всё ближе и ближе, наши идеи о пустоте могут меняться от года к году в зависимости от наших интеллектуальных фантазий, и мы вряд ли особо продвинемся. Так как же нам добиться реального продвижения вперёд? Главный метод — преданность Трём Драгоценностям. Сострадательная активность будд похожа на крюк, готовый подцепить живые существа, открытые и настроенные на это сострадание. Если в нас есть вера и преданность, то мы — как железное кольцо, которое может быть подцеплено этим крюком. Но, если мы закрыты, если в нас отсутствует вера и преданность, мы похожи на сплошной железный шар. Даже «крюки» будд не смогут подцепить сплошной железный шар.
      И не то чтобы будды были выборочно сострадательны. Их сострадание и активность беспристрастны и вездесущи, как солнечный свет. Но если мы — пещера, обращённая на север, солнечному свету никак до нас не добраться. Необходима вера и преданность, чтобы войти в соприкосновение с сострадательной силой будд. А если в нас отсутствуют эти качества, мы не сможем открыться для этой силы, и будды никак не смогут нам помочь.
      Состояние просветления — вне всяких описаний. В нём нет ни радости (подобной той, когда мы довольны чем-то), ни печали (подобной той, когда нас кто-то обидел). Состояние будды — вне этого. Поэтому у будд нет любимчиков среди живых существ; для них каждый — как единственное дитя. Сострадательный «крюк» их просветлённой активности полностью беспристрастен и проникает всюду, как сияние солнечного света.
      Сострадание пробуждённого состояния — вне пристрастий и вне расстояний. Как солнечный свет, оно без предубеждений. Ведь не бывало такого, чтобы солнце на одни страны светило, а на другие — нет. Солнце не думает: «Вот сюда я посвечу, а сюда не буду». Расстояния для сострадания будд тоже не играют роли. Представьте себе, что вы подставляете зеркало солнечному лучу; как только вы это сделали, луч солнца немедленно отражается в зеркале. То же и с буддами: в тот момент, когда мы думаем о них, они «смотрят» на нас; лучи их сострадания касаются нас.
      Состояние просветления не связано ни с пространством, ни с временем, а возможности его таковы, что мгновение может быть превращено в тысячелетия, а тысячелетие — в одно мгновение. И просветлённые существа всегда смотрят на нас; мы ни на секунду не оказываемся вне поля их зрения. Просветлённое состояние всех будд, бодхисаттв, даков, дакинь и т. п. — это само Дхармадхату. Говорят, что это состояние реализации — «одного вкуса», единое в чистой по своей сути природе. Всё разнообразие будд — это как множество масляных ламп, горящих в одной комнате. Отдельные огоньки отличны друг от друга и существуют сами по себе, а природа огня неделима.
      Состояние ума всех будд — сама Дхармакайя. Природа нашего ума — тоже Дхармакайя. Факт того, что суть у всех нас одна» и та же, служит связующим звеном между нами и всеми просветлёнными существами. Пока в нас недостаточно веры и преданности, Дхармакайя-природа нашего ума как бы покрыта затемнениями. Но в тот момент, когда вы с преданностью открываете своё сердце, вы получаете благословения всех будд.
      Дхармакайя просветлённых существ — как масляная лампа с ярко горящим пламенем. Дхармакайя-природа ума живых существ — как масляная лампа с ещё незажжённым фитильком. Поэтому очень важно дать состраданию и благословениям просветлённых существ войти в нас. Связь между нами и состоянием просветления — это вера и сострадание. Просто думать: «Буду волноваться только о том, чтобы узнать суть ума», — не зарождая в себе при этом никакой веры в подлинно просветлённое состояние, — подход, с которым далеко не уйдёшь.
      Для успешного продвижения в практике узнавания сути ума в высшей степени важно зарождать в себе веру и преданность к просветлённым существам и сострадание по отношению к тем, кто не просветлён. Одна из причин для сострадания в том, что все живые существа, без единого исключения, были нашими матерями в прошлых жизнях. Представьте себе, что мы каким-то образом можем раскатать весь наш мир на крохотные шарики и сосчитать их. Число этих шариков будет астрономически огромно, но оно всё равно будет меньше числа матерей, имевшихся у нас в прошлых жизнях. Во всех шести классах живых существ нет ни единого существа, которое когда-то не было бы нашей матерью. Вот почему в учениях часто повторяется фраза «все живые существа, мои матери…» или «мои матери — живые существа». На самом деле, каждое живое существо в какой-то из прошлых жизней было нашей матерью.
      А что, собственно, такого особенного в матери? Когда мы появляемся на свет, мы полностью беспомощны и не способны позаботиться о себе. Мы полностью зависим от своей матери. Она заботится о нас гораздо больше, чем отец, во всяком случае поначалу. Отец, конечно, может быть добр, но по-другому, иначе, чем мать. Мать даёт своему ребёнку постоянную, ни от чего не зависящую любовь и заботу, она заботится о своём ребёнке больше, чем о самой себе. Действительно, мать постоянно спасает жизнь своему ребёнку; не будь её, ребёнок мог бы не выжить. Ведь дети очень беспомощны.
      Некоторых людей сбивает с толку слово «сострадание»; они хотят понять, что имеется в виду под этим термином. Вот пример: представьте себе, что ваша мать находится прямо перед вами и её окружают палачи, отрубающие ей руки и ноги. Они выкалывают ей глаза, отрезают уши и нос и, в завершение, отрубают ей голову. Что вы будете чувствовать, видя это? Не станет ли вам больно и горько от того, что происходит с ней, не охватит ли вас отчаянная печаль? Так вот, эта эмоция — это и есть сострадание. В настоящий момент мы связываем слово «мать» только со своей теперешней матерью, но факт остаётся фактом — все живые существа (даже те, которые сейчас являются животными) когда-то были нашими матерями. Мы сейчас отделены от них, но это всего лишь вопрос пространства и времени. Если мы примем этот факт близко к сердцу, как мы сможем не почувствовать сострадания ко всем живым существам?
      Все живые существа хотят быть счастливыми. Никто не хочет страдать. Но из-за привязанностей, гнева и заблуждений все существа создают себе плохую карму, прокладывая себе путь в три низших мира. В прошлом наши матери — живые существа — делали всё, чтобы попасть в три низших мира; сейчас они продолжают делать то же самое; в будущем они будут продолжать идти по тому же пути страданий. Созерцая это, возможно ли не почувствовать сострадание? Именно эта эмоция и называется состраданием. Если мы будем продолжать отворачиваться от этого и забывать о своих матерях ради собственного удовольствия и выгоды, думая: «Я немножко помедитирую, достигну просветления и буду вечно счастливым», — то что мы тогда за люди? Можно ли вести себя так бессердечно?
      Не попав в плодородную почву, цветок не сможет вырасти. Сострадание и есть такая плодородная почва. Благословение веры как дождь, льющийся с неба. Когда семя тренировки в сути ума посажено в плодородную почву сострадания и орошено дождём благословений, притянутым нашей преданностью, оно само вырастет и станет прекрасным цветком.
      Человек с подлинным состраданием честен от природы и ни за что не будет вредить другим. Поэтому такие люди продвигаются вперёд без усилий и порождают в себе много хороших свойств. Если в нас есть сострадание, мы естественным образом обращаем внимание на причины и следствия наших поступков. Мы ведём себя осторожно. А человек без сострадания легко может стать законченным шарлатаном, не заботящимся ни о ком, кроме себя. Обманщик такого рода использует других для своих целей. Он определённо не продвинется вперёд. Не верить просветлённым существам — как сажать семя в сухой песок. Как семени вырасти? Однако, если семя встречается с плодородной почвой и дождём, ничто не остановит его роста. И наоборот, семя, брошенное на голый камень, без почвы и влаги, будет оставаться таким же год от года, не меняясь, не прорастая. Для практики недостаточно просто сидеть и твердить: «Пусто, пусто! Это сознание пусто!». Мы хотим действительно продвинуться в практике, а для этого требуются вера и преданность, и совершенно необходимо сострадание. Без преданности и сострадания мы как тот человек, мимо которого в небе пролетает будда, а он говорит: «Ну и что!»; или как человек, на глазах которого рубят на части живое существо, внутренности выпадают наружу, а он говорит: «А мне-то что?». В этом случае, сколько бы мы ни практиковали, это то же, что семя, лежащее на камне Оно никогда не прорастёт. Когда такой, ожесточённый и лишённый веры человек видит будд, летящих по небу, он думает — «Наверно, просто дыхание задержали; или другой какой-нибудь фокус»; или, видя, как режут на части другого человека, он скажет: «Это их карма. Это не имеет отношения ко мне. Со мной всё в порядке. Их страдание — это их личное дело». С таким отношением нет и не может быть никаких подлинных успехов в медитации.
      Вот ещё один пример отсутствия веры. Допустим, что мы рассказываем человеку про Америку — про красивые дома, машины, технику и т. д. А человек говорит на это: «Не верю. Я там никогда не был, всего этого не видел, поэтому всего этого не может быть. Вы лжёте; если я чего-то не видел, то этого не может существовать!». Такое отношение может казаться абсурдом, но ведь очень многие люди говорят: «Я не вижу никаких чистых миров, поэтому их не существует. Я не вижу никаких адов, значит их нет!».
      Я сам так никогда не думал, потому что я верю своему основному учителю, Будде Шакьямуни. Он мог ясно видеть прошлое, настоящее и будущее, шесть миров живых существ и все чистые миры во всех направлениях. Его мудрость неизмеримо глубока, и я считаю, что всё, сказанное им, — абсолютная и непогрешимая истина. Между Буддой Шакьямуни и мной находится непрерывающаяся цепь великих мастеров, которым я тоже абсолютно верю. Эта цепь доходит до моего собственного коренного гуру, которому я верю всем сердцем. Я полностью уверен во всех этих существах; не думаю, что хоть одно из них было бы способно сказать хоть слово лжи.
      Со времени Будды Шакьямуни существовало бесчисленное количество других практикующих, полных такой же веры в учения просветлённых. Благодаря этим качествам они были способны добиться великих достижений. Они могли летать по небу, проходить сквозь камень и достигать полного просветления в течение одной жизни. Если мы не верим высказываниям будд, потому что сами не можем испытывать подобное, мы похожи на человека, которому говорят: «За этим холмом — деревня», а он отвечает: «Нет, я же её не видел». Звучит глупо, не правда ли?
      Эти великие практики прошлого верили Будде, когда он говорил: «Наверху — чистые миры будд; внизу — низшие миры; между ними — последствия наших кармических действий». Они были уверены в словах Просветлённого, высказываниях бодхисаттв и устных наставлениях своих собственных коренных гуру. Вдохновлённые этой верой, они применяли учения на практике и таким путём достигали реализации. На самом деле, они не могли никуда деться от достижения реализации, так же, как никуда не деться от принесения пользы бесчисленным живым существам. И это не просто истории из древних времён — то же происходит и сегодня.
      Если мы оцениваем всё на свете, опираясь только на свой личный ограниченный опыт, мы, конечно, можем заявлять: «Я не вижу никаких чистых миров будд, следовательно, их нет. Я не вижу внизу никаких адов, следовательно, их тоже нет. Совершив что-то плохое прямо сейчас, я вряд ли внезапно окажусь в аду. Ничего не случится. Следовательно, мои действия не имеют последствий». Но, по счастью, оценивая такие заявления, мы располагаем чем-то большим, чем наше собственное ограниченное знание. В нашем распоряжении есть слова Совершенно Просветлённого, а также высказывания непрерывающейся линии великих мастеров. Были — и до сих пор есть — бесчисленные практики, достигавшие просветления путём веры в будд. Вот причина, по которой мы можем полностью верить этим учениям.
      В этом моём теперешнем теле я никогда не бывал в чистых мирах будд, а значит, мог бы сказать, исходя из собственного жизненного опыта, что чистых миров не существует. Аналогичным образом, в этом теле я не бывал ни в одном аду, а следовательно, я мог бы сказать, что их нет. Я мог бы ещё сказать, что у моих поступков нет кармических последствий. Я мог бы маяться сомнениями на эти темы, если бы не три типа совершенной меры. Это слова Будды, высказывания великих бодхисаттв и устные наставления наших собственных коренных гуру. Они — причина того, что у меня нет ни малейшего сомнения в этих вопросах; я полностью доверяю учениям. Такая вера делает возможным достижения на пути Дхармы. И наоборот, если мы продолжаем быть неуверенными и сомневаться в учениях Будды, достичь чего-либо будет невозможно.
      Представьте себе, что в одной руке у меня большой бриллиант, а в другой — похожий на бриллиант кусок стекла. И я говорю вам: «Один из этих двух камешков — бриллиант; хотите купить его за хорошую цену?». Но вы не знаете наверняка, который из них бриллиант, а который — стекло. Вы в сомнении; из-за этого сомнения вы скажете: «Ну, я не знаю…», — и упустите бриллиант, какой бы хорошей ни была предложенная цена. Вот к чему приводят сомнения. Сомнения тормозят любую деятельность, которой мы занимаемся в этом мире.
      Суммируя сказанное: нам необходима преданность к просветлённым существам и сочувствие к непросветлённым. Когда это есть в нас, в чём заключается наша главная тренировка? В сохранении не-отвлечения. Когда мы забываем о сути ума и мысли уносят нас, демон отвлечения ждёт нас в засаде. Но, когда в нас присутствует преданность и сострадание, практика узнавания сути ума будет развиваться сама собой. Ко мне часто приходят люди со словами: «Я много лет пытаюсь медитировать, но ничего не происходит; я не двигаюсь вперёд». Это происходит из-за того, что они не используют надёжные средства, эффективный метод. Мы можем быть в курсе интеллектуального аспекта узнавания сути ума, но, не объединив его с методами веры и сострадания, мы никуда не продвинемся. Мы можем быть в курсе того, как собрать автомобиль и управлять им, но, не имея необходимых деталей, мы не сдвинемся с места.
      Пожалуйста, храните это учение в самой глубине своего сердца; не с краешка, не в стороне, а в самом центре. Думайте так: «Этот старый тибетец сказал, что преданность и сострадание жизненно важны. Я буду хранить эти слова в самой глубине моего сердца». Я очень давно хотел сказать это, но сказал сейчас, потому что чувствую, что люди слушают внимательнее. И я чувствовал, что это должно быть сказано, потому что это крайне важно.
      Я говорю вам правду. Я честен с вами. Я не лгу. Если вы будете практиковать так, как я вам советую, то каждый день, месяц и год будут приближать вас к цели. И в конце концов никто уже не сможет помешать вам достигнуть просветления.

      Перед тем, как пускаться в путь освобождения и просветления, мы должны встретить истинного мастера. Чтобы найти такого, сначала нужно уяснить себе необходимые качества, отличающие мастера. Если мы ходим в школу, нужно, чтобы в школе был хороший учитель. Если учитель — полный идиот, ничего на свете не умеющий, то чему мы у него научимся? Точно так же мастер, необходимый нам, — это мастер, который сможет привести нас к освобождению и всеведущему состоянию просветления. Не так ли?
      Под «освобождением» имеется в виду перерождение в чистой земле одного из будд. «Всеведущее будда-состояние» — это полное просветление, включающее в себя все совершенные качества будды и лишённое каких-либо недостатков. Мы должны искать учителя, который наверняка сможет привести нас к этому состоянию. Мастер, обладающий необходимыми качествами, называется «держатель ваджры, обладатель трёх обетов». Он должен на внешнем уровне хранить обеты личного освобождения («пратимокша»), сохраняя на внутреннем уровне тренировку бодхисаттвы. На тайном же уровне мастер должен быть компетентным в подлинном состоянии шаматхи.
      Человек, выполняющий только обеты личного освобождения, соотносящиеся с практиками Хинаяны, называется «добрый провожатый».
      Если, вдобавок к этому, он овладел путём бодхисаттвы, он называется «духовный учитель». А если, имея всё это, он ещё и выдающийся практик Ваджраяны, он называется дордже лобпён, ваджра-мастер.
      Поток бытия подлинного ваджра-мастера должен быть уже освобождён путём самореализации. Это значит, что истинный мастер уже воплотил в себе подлинное состояние шаматхи. Более того, он должен быть способным освобождать остальных своим сочувствием и любящей добротой; это его второе существенное качество.
      Чтобы показать необходимые качества ваджра-мастера, я расскажу вам о своём учителе. Моим учителем был мой дядя, Самтен Гьяцо. Самтен Гьяцо был старшим братом моего отца и четвёртым воплощением Нгаванг Тринлея. Первый Нгаванг Тринлей был одним из трёх братьев; двух других звали Сенам Йеше и Намгьял Тулку. Эти трое были известны как «три сына, исполняющих желания». В каждой из последующих жизней воплощения Нгаванг Тринлея носили одно и то же имя, Нгактрин; второе имя зависело от его места рождения, и, соответственно, его именами были Аргей Нгактрин, Терсей Нгактрин и Цангсар Нгактрин. Четвёртым его воплощением из рода Цангсаров был мой дядя. Я чувствую себя немного неудобно, рассказывая эту историю, потому что я не могу не расхваливать этого человека. Не хочется выглядеть человеком, хвастающимся своей семьёй, а значит, и собой. Приведу, однако, грубый пример. Мой гуру был очень хорош, и я связан с ним так же, как экскрименты связаны с очень хорошей едой, которой они первоначально являлись. Поймите эту аналогию, я честно рассказываю всё, как есть. Не смотря на то, что я говорю правду, мне неудобно, ибо приходится описывать достоинства одного из членов моей семьи.
      И в семье, и по линии Дхармы Самтен Гьяцо происходил из Баром Кагъю. Эта линия началась с мастера по имени Баром Дхарма Вангчук, одного из главных учеников Гампопы. Учителем Гампопы был Миларепа. Учителем Миларепы был Марпа Переводчик. Учителем Марпы был Наропа. Учителем Наропы был Тилопа. Учителем Тилопы был будда Ваджрадхара.
      Мы проследили линию вверх, до её источника. Проследим её вниз. У Баром Дхарма Вангчука был ученик Тиши Репа. Учеником Тиши Репы был Сангва Репа Карпо; у него, в свою очередь, был ученик Цангсар Люмей Дордже, который был моим предком. Его главным учеником был его племянник, Цангсар Чжангчуб Шённу.
      Линия Баром Кагью переходила от отца к сыну десять поколений, до Цангсара Лхацуна, который достиг Радужного Тела. Все они были царями Нангчена. Вдобавок к этому, они занимали разные политические и религиозные посты, называемые «Тиши», «Пакши» и «Гуши», данные им китайским императором. Когда царство Нангчен со временем разделилось на два царства, моя семья отказалась от права на трон, и мужчины стали «нгагпами» (практикующими) в белых одеяниях. Род продолжался, но члены этой семьи перестали быть царями страны. В это время Тибет разделился на несколько областей, включающих Центральный Тибет и восточные провинции Дерге и Нангчен. После достижения Цангсаром Лхацуном Радужного Тела прошло ещё несколько поколений, и родился мой отец.
      Я вспоминаю об этом не с целью похвастаться тем, какой у меня род, а только для того, чтобы объяснить, что учения и моя семья существовали неотделимо друг от друга. Как я уже упоминал ранее, мой дядя, мой коренной гуру Самтен Гьяцо, происходил из рода Цангсаров. Его мать Кончок Палдрон была дочерью тертона Чокгьюра Лингпа. Вдобавок к Баром Кагъю, Самтен Гьяцо держал ещё и эту линию, известную под названием Чоклинг Терсар, Новые Сокровища Чокгьюра Лингпа.
      В линии Баром Кагъю Самтен Гьяцо считался воплощением четырёхрукого Махакалы. У второго воплощения Чокгьюра Лингпа однажды было чистое видение Самтена Гьяцо, где он предстал как воплощение Вималамитры. На внешнем уровне Самтен Гьяцо всю жизнь строго и чисто соблюдал Винайю. Он никогда не употреблял ни мяса, ни алкоголя. На внутреннем уровне, в соответствии с тренировкой бодхисаттвы, он вёл себя крайне скромно. Он никогда не выряжался в роскошные ритуальные одежды и всегда был одет, как простой монах.
      Люди говорили, что его уровень реализации очень высок; сам он никогда не обсуждал эту тему. Лишь однажды он сказал мне: «Когда я был ещё мальчиком, я получил введение в природу ума. С того момента и до сих пор мне несложно поддерживать истинное воззрение; на самом деле, я не вижу разницы между днём и ночью». Повторю ещё раз, «держатель ваджры с тремя уровнями обетов» всегда хранит внешние обеты, т. е. моральную дисциплину индивидуального освобождения. Он хранит также внутренние обеты, то есть тренировку бодхисаттвы; и тайные обеты Ваджраяны, называемые «самайя». Самтен Гьяцо довёл все эти три уровня до совершенства.
      Его учителями были Кармей Кхенпо, Ринчен Даргье, сын Чокгьюра Лингпа — Цеванг Норбу и 15-й Кармапа, Кхакъяб Дордже. Помимо этого, он получал учения у многих других мастеров. Много позже большая часть великих лам того времени получили передачу Чоклинг Терсара от Самтена Гьяцо.
      Он дал передачу полного Чоклинг Терсара 15-му Кармапе, Друкчену Ринпоче (главе школы Друкпа Кагъю), и Таклунг Цетрулу Ринпоче в главном монастыре школы Таклунг Кагью в Центральном Тибете. Самтен Гьяцо был приглашён также в монастырь Цечу в Нангчене, главный монастырь царства. Там он дал передачу Чоклинг Терсара царю Нангчена и таким образом стал одним из учителей царя.
      Один раз Самтен Гьяцо был приглашён в монастырь Пальпунг, один из главных монастырей царства Дерге, настоятелем которого был Ситу Вангчок Гьялпо, предшественник теперешнего Ситу Ринпоче. Он передал часть Чоклинг Терсара Ситу Вангчоку Гьялпо и стал считаться одним из учителей Ситу Ринпоче.
      Дзонгсар Кхьенце, воплощение Джамъянга Кхьенце Вангпо, приходил в Рандза Дзонг-го, горный ритрит Самтена Гьяцо. Там Дзонгсар Кхьенце обратился к нему за передачей частей Чоклинг Терсара, написанных 15-м Кармапой, Кхакъябом Дордже.
      Говорят, что, когда человек уверен в Дхарме, это влияет на переживания других людей. Обладая этой уверенностью, Самтен Гьяцо никогда никого не боялся. Он всегда ходил в простой одежде и никогда не изменял этому правилу, с кем бы он ни встречался, даже если это были самые высокие мастера Тибета. Но, несмотря на непритязательный наряд, как только он входил в помещение, люди начинали расступаться перед ним. Даже высокопоставленные чиновники боялись его. Увидев его, они сразу расступались перед ним.
      Даже Кармапа немножко побаивался Самтена Гьяцо. Однажды он сказал своему сопровождающему: «Я действительно боюсь этого ламы. Не знаю почему, но он пугает меня». Далее мне приходилось говорить себе: «Нет причин бояться; в конце концов, он — мой дядя!». И, однако, каждое утро, подходя к покоям моего дяди, я начинал колебаться и только после небольшой паузы опасливо открывал дверь. Бояться было, в действительности, нечего, но каким-то образом Самтен Гьяцо внушал страх любому человеку. В нём было что-то, отличающее его от всех остальных; некая сила.
      Один из учителей Самтена Гьяцо, Кармей Кхенпо Ринчен Даргье, переродился сыном сестры Самтена Гьяцо. Его звали Кхентрул (что значит «воплощение Кармей Кхенпо»). Этот молодой воплощенец однажды сказал мне: «Чего мы его боимся; он же наш дядя!». Юный Кхентрул был весьма отважен и обладал удивительным красноречием. Однако, когда он представал перед Самтеном Гьяцо и видел его бритую голову, он забывал, зачем шёл и что хотел сказать. Он опускал глаза и начинал тихонько дрожать.
      Как царского гуру, Самтена Гьяцо часто призывали во дворец для проведения различных религиозных церемоний. Приезжая туда, он всегда останавливался в старом дворце (царь с семьей жили в новом). В новом дворце был зал собраний, называвшийся Квадратный Зал; именно там с крайней надменностью восседала вся знать, крупные чиновники и министры. Царь, отличавшийся необычным поведением, не позволил установить там мягких сидений, и министрам с чиновниками, невзирая на их высокое социальное положение, приходилось сидеть на голых деревянных скамьях. Они сидели на простых скамейках, одетые в роскошные «чуба» с длинными рукавами; но когда вставали, то ходили, высоко задрав нос и не замечая простых людей.
      Каждое утро Самтену Гьяцо по дороге к царю приходилось проходить через Квадратный Зал. Часто он слегка покашливал перед тем, как войти туда. Когда благородное собрание слышало приближающееся «покашливание», все тут же пытались вскочить. Иногда они пытались встать, опираясь на плечо соседа; поскольку те использовали ту же опору, все оказывались в куче на полу и, барахтаясь, пытались встать на ноги. Все они боялись Самтена Гьяцо до судорог.
      Мне часто приходилось бывать одним из двух слуг, сопровождавших Самтена Гьяцо во время его визитов в жилые апартаменты царской семьи. Когда Самтен Гьяцо входил в комнату, принц-наследник и принцессы немедленно бросали всё, что они делали, и вскакивали на ноги. Сам король к этому времени давно передал бразды правления принцу и почти не выходил из медитационного ритрита.
      Самтен Гьяцо никогда ни под кого не подлаживался, никогда никому не льстил. Он говорил очень прямо. Если что-то было правдой, он говорил, что это правда; если что-то не было правдой, он говорил, что это неправда, ничего не добавляя от себя, ничего не скрывая. Он никогда не говорил обиняками. Если кто-то в его присутствии начинал превозносить его замечательные качества, он не давал им даже возможности договорить. Скажи при нём кто-нибудь: «Ринпоче, вы такой учёный…» или: «Вы, должно быть, высокореализованы…» — и он начинал ругаться. Этого он совершенно не выносил.
      Самтен Гьяцо придерживался «стиля скрытого йогина», т. е. никому не демонстрировал своих достижений и никогда не вёл себя как некто «особенный». Он никогда не благословлял людей, кладя им руку на голову, никогда не позволял простираться перед собой и никогда не садился на почётное место. Большую часть первой половины своей жизни он провёл в отшельничестве, в пещерах. Если он и владел особым пониманием или особенными возможностями, он никогда их никому не демонстрировал. Он не строил храмов и не устанавливал статуй. В течение первой половины его жизни при нём всегда находились четыре-пять личных писарей. По его настоянию была сделана копия полного Чоклинг Терсара, а это почти сорок томов. На самом деле, единственное в его жизни, к чему он приложил какие-то усилия, — это изготовление точной копии Чоклинг Терсара.
      Как же тогда случилось, что он занял пост ваджра-мастера? Дело было так. 15-й Кармапа хотел получить передачу Чоклинг Терсара от Цеванга Норбу, сына Чокгьюра Лингпа. В это время Цеванг Норбу прибыл в Центральный Тибет и находился в Лхасе, в доме своего жертвователя. Кхакъяб Дордже послал за ним, и Цеванг Норбу согласился дать ему эту передачу. К несчастью, его тщеславный жертвователь, не желая отпускать ламу, исполнявшего религиозные церемонии у него в доме, начал чинить препятствия этому отъезду. Вскоре Цеванг Норбу умер, так и не успев доехать до Цурпу и дать передачу Чоклинг Терсара.
      Тогда Кармапа послал за племянником Цеванга Норбу, Терсей Тулку. Терсей Тулку был перерождением брата Цеванга Норбу, ещё одного из сыновей Чокгъюра Лингпа, который умер в молодости и вскоре переродился сыном дочери Чокгъюра Лингпа, Кончок Палдрон. Он был младшим из четырёх её сыновей, братом Самтена Гьяцо и моим дядей. Терсей Тулку был весьма учёным и крайне скрупулёзным человеком. Он имел полное право на передачу Чоклинг Терсара и передал бы его точнейшим образом. Так что, когда Терсей Тулку прибыл в Центральный Тибет, Кармапа послал за ним с просьбой приехать в Цурпу.
      Кармапа послал к Терсей Тулку своего самого доверенного слугу, монаха из провинции Голок по имени Джампал Цултрим. Джампал Цултрим происходил из хорошего рода. Хоть он и прислуживал Кармапе, он и сам был мастером. Джампал Цултрим был писцом Кармапы и очень чистым монахом. Помимо этого, он был очень надёжен и обладал внушительной внешностью; поэтому Кармапа и послал с этим заданием именно его. Однако, как все голокцы, Джампал Цултрим был своенравным и самоуверенным человеком. Он приехал к Терсей Тулку и сказал ему: «Кармапа просит тебя приехать в Цурпу и дать ему передачу Чоклинг Терсара». А надо сказать, что Терсей Тулку (подобно своему брату Самтену Гьяцо) принадлежал к типу «скрытых йогинов»; поэтому он сразу отказался, сказав: «Это полная нелепость! Как может пёс класть лапу на голову человека? Зачем ты просишь меня об этом?». Гелонг Джампал Цултрим сказал: «Это не я прошу тебя; это Кармапа приказывает тебе. Ты хочешь нарушить самайю, связывающую тебя с ним?». Терсей Тулку сказал: «Нет; он бодхисаттва десятого бхуми. Я же не более чем пёс; я — ничто. Как я могу брать на себя роль его гуру и давать ему посвящения? Об этом не может быть даже разговора; как я могу сделать такое?». Между ними начался жаркий спор; в конце концов гелонг Джампал Цултрим дал ему пощёчину, крикнул: «Подонок!», — и ушёл. Он вернулся к Кхакъябу Дордже и сказал: «Это невозможный человек; хуже любого подонка! Я спорил с ним, но он напрочь отказался приехать». 15-й Кармапа не расстроился по этому поводу, сказав лишь: «Это ничего. Посмотрим. Может быть, что-нибудь в итоге и получится».
      Затем Кхакъяб Дордже пригласил Самтена Гьяцо в Цурпу, но не стал объяснять, зачем требует его приезда. Через какое-то время после прибытия в Цурпу Самтена Гьяцо вызвали в личные покои Кармапы. Войдя туда, он увидел трон, покрытый дорогими тканями, корону и другие атрибуты ваджра-мастера. Кармапа велел ему сесть на трон. Поначалу Самтен Гьяцо было запротестовал, но Кармапа сказал: «Я приказываю тебе сесть на трон. Отныне я назначаю тебя на пост ваджра-мастера».
      Но не один только Кармапа принудил Самтена Гьяцо стать ваджра-мастером; задолго до этого Цеванг Норбу сделал то же самое. Однажды Цеванга Норбу пригласили в Ривоче дать посвящения «Ринчен Тердзё». Поскольку Чокгъюра Лингпа уже не было в живых, в Ривоче хотели получить эти посвящения от Джамгона Контрула, — но он был уже слишком стар и слаб. Кхьенце был тоже очень стар. Поэтому Кхьенце с Контру-лом решили послать сына Чокгьюра Лингпа, Цеванга Норбу, в качестве своего представителя, чтобы он дал в Ривоче «Ринчен Тердзё». При этой передаче присутствовало много великих тулку, включая два воплощения самого Чокгъюра Лингпа.
      Каждый вечер после церемоний тулку и великие ламы собирались в личной комнате Цеванга Норбу для обсуждений и вопросов-ответов. Как-то ночью они обсуждали будущее Чоклинг Терсара. А надо сказать, что сам Цеванг Норбу был человеком огромного роста, с пронизывающим взглядом и внушительным обликом. Он сидел молча и сердито смотрел на собравшихся. Затем неожиданно указал пальцем на Самтена Гьяцо, тихонько сидевшего у двери, и сказал Терсею Тулку («Терсей» значит «сын тертона»): «Ты думаешь, что ты воплощение сына Чокгъюра Лингпа!». Затем, глядя на двух Чоклинг тулку, он сказал: «Вы двое думаете, что вы — воплощения самого Чокгъюра Лингпа. Все вы трое думаете, что представляете из себя что-то особенное! Но вас не сравнить вот с этим!»
      Указывая на Самтена Гьяцо, он продолжил: «Он будет гораздо важнее вас для поддержания линии». Сам Самтен Гьяцо был очень напуган этим заявлением. Хотя Цеванг Норбу и был его дядей по матери, всё равно, все его немного побаивались. Когда он говорил подобные вещи, пророчества его западали в душу.
      Когда много лет спустя Цеванг Норбу уезжал в Центральный Тибет, он, казалось, знал, что больше не увидит Самтена Гьяцо. Он короновал его у себя в комнате и передал ему ваджру и колокольчик со словами «Я поручаю тебе линию Чоклинг Терсара. Отныне тебе придётся передавать её дальше». Хотя Самтен Гьяцо и запротестовал, Цеванг Норбу возложил на него эту ответственность. Вот почему, когда, много позже, Кармапа вызвал его в Цурпу, Самтен Гъяцо не стал отказываться. Он сказал: «Хорошо», — и дал посвящения.
      Когда Самтен Гьяцо давал Кхакъябу Дордже полную передачу Чоклинг Терсара, Кхакъяб Дордже жил не в самом Цурпу, а в месте своего ритрита над монастырём. В это время он был уже пожилым человеком. Незадолго до этого он вновь женился и его супругу звали Кхандро Ченмо, что означает «Великая Дакиня Кармапы». Тогда ей было около шестнадцати; Кармапа умер тремя годами позже, когда ей было девятнадцать. Терсей Тулку тоже был там в это время. Как только его брат согласился дать Кармапе посвящения, Терсей Тулку перестал стесняться приезжать в Цурпу. По вечерам они подолгу разговаривали с Кхакъябом Дордже, часто засиживаясь заполночь; после чего Кхакъяб Дордже шёл в свои покои. Однажды, выйдя от Самтена Гьяцо, Кармапа сложил ладони вместе и сказал Кхандро Ченмо: «В наши времена, возможно, один только Самтен Гьяцо владеет подлинной реализацией тайной сути Великого Совершенства». Такова была чистая оценка Кармапы. Много лет спустя мне это рассказала сама Великая Дакиня.
      Быть возведённым в ранг ваджра-мастера иногда бывает проблематичным. Но Самтен Гьяцо был вопреки своей воле возведён в этот ранг своим коренным гуру, Цевангом Норбу, и Кхакъябом Дордже. Сам Самтен Гьяцо никогда никому не рассказывал об этом. Но незадолго до его смерти я проводил много времени в его комнате. Он лежал на постели, а я спал на полу у него в ногах. Однажды ночью мы разговаривали, и Самтен Гьяцо вдруг впервые заговорил о своей тайной реализации. Тут-то он и рассказал мне описанные выше истории о своих отношениях с Кхакъябом Дордже, Цевангом Норбу и т. д. За исключением этого разговора, он никогда не делился ни с кем этой глубоко личной информацией.
      «С этого момента, — сказал он мне, — я действительно оказался во власти одного из четырёх Мар, демона отвлечения, называемого „сын неба“. До этого моим единственным стремлением было находиться в пещере и заниматься практикой. Но с того момента, как Кармапа принудил меня стать ваджра-мастером, мне пришлось начать вести себя как ваджра-мастер — давать посвящения, передачи на чтение и т. п.». До этого ему никогда не приходилось заниматься ничем подобным. Он всегда уходил от этого. Но с этого момента ему пришлось занять положение ваджра-мастера. Когда мы вглядываемся в прошлое, не остаётся никакого сомнения, что именно он стал человеком, ответственным за широкое распространение учений Чоклинг Терсара.
      Сам Самтен Гьяцо говорил: «Я всегда был счастлив просто жить в пещерах. У меня никогда не было ни намерения, ни желания вести себя как лама. Когда мне было восемь лет, я был введён в природу своего ума, и я остаюсь в ней, насколько это возможно, и по сей день». Поэтому, когда Самтен Гьяцо стал старше, он часто думал: «Лучше бы я оставался в пещерах; вместо этого я попал под власть отвлечений». И это не пустые слова; он на самом деле чувствовал именно это. У него не было амбиций стать ваджра-мастером или сидеть выше, чем кто-либо другой. Однажды он сказал мне: «Достижение успеха называется, на самом деле, приятным препятствием. Неприятные препятствия легко всем видны; что же до приятных препятствий, то люди редко распознают в них препятствия». Неприятные препятствия — это заболеть, опозориться или быть замешанным в скандале; пережить несчастье и т. п. Большинство практикующих справляются с ними. Они опознают в подобных ситуациях препятствия и используют их как часть пути. Но приятные препятствия — стать знаменитым, иметь много учеников и внешне действовать на благо других — гораздо более обманчивы. Человек начинает думать: «Вот это да! А я ведь действительно кое-что из себя представляю! Я приношу пользу многим существам. Всё идёт великолепно!». Человек не сразу замечает, что стал жертвой приятных препятствий; именно поэтому они представляют из себя такую большую опасность на пути практикующего. Самтен Гьяцо предупреждал, что люди редко опознают эти препятствия. Они обычно просто думают: «Моя способность приносить благо другим растёт!». Именно это человек и говорит себе, когда не замечает, что стал жертвой препятствий.

      Существуют два рода внимания: сознательное и самопроизвольное, т. е. внимание без сознательного усилия. Поначалу, когда человек практикует сознательное внимание, он может ясно различить — отвлекается он, или нет. Самопроизвольное внимание, конечно, возможно, если вы человек наивысших способностей — человек мгновенного типа, которому, в сущности, нет даже необходимости преодолевать путь. Однако для большинства людей, особенно в системе Махамудры, абсолютно необходимо развитие сознательного внимания. Иначе, полагаясь только на самопроизвольное внимание, вы можете даже не замечать — отвлекаетесь вы или нет. Или, что ещё хуже, вы можете убедить себя, что вообще никогда не отвлекаетесь. Чтобы не оказаться в такой ситуации, лучше практиковать сознательное внимание — даже несмотря на то, что оно является тонким умопостроением — и постепенно переходить к самопроизвольному вниманию.
      В учениях Махамудры часто можно встретить термин «изначально присущая природа». Это не что иное, как природа будды. Тренировка состоит в том, чтобы просто привыкнуть к этой природе, как бы она ни называлась — Махамудра ли, Мадхьямика или Дзогчен. Это разные названия одного и того же естественного состояния. Но, чтобы тренироваться в нём, сначала нужно быть введённым в истинное воззрение и узнать его. В Махамудре, как только практикующий узнаёт воззрение, он делает своё внимание путём; таким образом тренируются в этом созерцании. Если внимание потеряно, то мы уходим в сторону и оказываемся в «чёрном растворении» обычных привычек-тенденций. «Чёрное растворение» означает, что человек совсем забывает о практике и просто регрессирует в повседневную деятельность. Вся практика остаётся позади. Так что, либо мы помним воззрение и поддерживаем его, либо практика уничтожена. Нам нужно знать, когда мы отвлекаемся. Логическое мышление — это отвлечение, но как только мы узнаём сущность мыслей, мы приходим к не-мысли. Вот цитата из «Дождя Мудрости» Джамгона Лодрё Тайе: «Внутри сложности я обнаружил Дхармакайю; внутри мысли я открыл немысль».
      Человек наивысших способностей может сразу же прийти в состояние «внимания без усилий» Но для этого нужно быть кем-то, кто обладает непрерывностью тренировки из предыдущей жизни; кем-то, кто переродился здесь с очень сильной предрасположенностью к этому виду практики. Очевидно, что большинство людей не принадлежит к этой категории. Большинство из нас не имеет наивысших способностей, так что нам не обойтись без напоминания самим себе о воззрении путём сознательного внимания.
      Нам требуется сознательное напоминание, чтобы возвратиться к воззрению. Мы теряем воззрение, потому что перестаём уделять ему всё наше внимание. Наш ум отвлекается и к воззрению нас возвращает именно наше «сознательное внимание». Это подобно тому, как если бы вы хотели включить свет в комнате — необходимо сознательное действие. Нужно нажать пальцем на выключатель; свет не может включиться сам по себе. Аналогичным образом, если начинающий не будет волевым усилием напоминать себе, что нужно помнить воззрение, узнавания природы ума не произойдёт. Как только мы замечаем, что наши мысли опять разбежались, мы думаем: «Я отвлёкся». Поняв кто отвлекается, вы автоматически снова приходите к воззрению. Это и есть напоминание — не более того. Это — как использование выключателя. Когда свет включился, нажимать на выключатель больше не нужно. Через какое-то время мы снова забываем и мысли снова разбегаются. В этот момент нужно снова применить сознательное внимание.
      Это хорошая иллюстрация знаменитой фразы: «Искусственное приводит к естественному». Сначала примените метод; затем, достигнув естественного состояния, просто дайте этому состоянию длиться. Конечно, через какое-то время наше внимание опять начнёт блуждать. Мы даже можем не заметить, как отвлекаемся; отвлечение бывает тонким и ловким, как вор. Но, заметив отвлечение, применяйте сознательное внимание и оставайтесь в естественном состоянии. А это естественное состояние и есть внимание без усилий.
      Здесь важно чувство естественной непрерывности. Ударьте по колокольчику — звук будет длиться какое-то время. Точно так же, благодаря сознательному вниманию, вы узнаёте суть, и это узнавание продолжается какое-то время. Так же, как не нужно всё время нажимать на кнопку выключателя, однажды включив свет, нет необходимости продолжать бить по колокольчику, чтобы звук длился. Узнавая суть ума, вы просто даёте всему быть, как оно есть. Оставьте всё как есть, и это будет длиться какое-то время. Это называется «поддерживать непрерывность». «Неизмышленность» означает «не уходить в сторону от этой непрерывности».
      Основное препятствие в нашей практике — отвлечение. В тот момент, когда вы узнаёте суть ума, вы видите, что видеть там нечего. В этой точке нет медитации; это видно в тот момент, когда вы смотрите. Когда вы узнаёте, просто оставьте всё, как оно есть, не пытаясь что-то сделать с этим или улучшить это; это и называется неизмышленностью. Как только эта непрерывность теряется, мы отвлекаемся, и наши мысли разбегаются. Внутри непрерывности нет отвлечений; отвлечение там невозможно. Потеря непрерывности — то же, что отвлечение, или, другими словами, забывание. Тренированный практик замечает, что созерцание потеряно. В тот момент, когда вы замечаете: «Я потерял созерцание. Я отвлёкся», — узнавайте опять, и вы сразу же увидите пустоту. И здесь — оставьте всё, как есть. Не нужно беспокоиться или бояться по этому поводу; это только умножит мысли. Откуда приходят мысли? Они — не что иное, как выражение осознавания. Осознавание — пустота; его выражение — мысль.
      В учениях Кагью говорится: «Поначалу мысли — как снежинки, падающие на поверхность озера». Озеро — это скопление воды. Снежинки — тоже вода. Когда они встречаются, они смешиваются неразделимо. При узнавании природы ума мысль не может более существовать сама по себе. Она просто исчезает. Наша природа — пустота; природа мысли — тоже пустота. Момент, когда в том, кто думает, мы узнаём воспринимающую пустоту, напоминает падение снежинки на гладь озёрной воды.
      Это, конечно, отличается от процесса мышления обычного человека, активно вовлечённого в гнев, желания или тупость. Его мысли похожи на отметки, вырубленные в камне. От них остаётся кармический след. А мышление йогина, напротив, похоже на рисование пальцем по воде. Мысль возникает; суть узнаётся; мысль исчезает. Мы не можем просто так — взять и уничтожить все свои мысли. Однако, снова и снова узнавая суть, мы приходим к тому, что активность мыслей стихает.
      Сама по себе суть полностью свободна от рассудочного мышления. Однако, в то же время, её проявления являются рассудочным мышлением.
      Не обращайте всё ваше внимание на проявления Лучше узнайте суть; тогда проявления лишатся силы и нигде не смогут более продолжать своё существование. В этот момент проявление просто рушится или саморастворяется обратно в сути. С тем, как мы становимся всё более и более стабильны в узнавании сути, свободной от рассудочного мышления, её проявление — само рассудочное мышление — становится всё более и более беспочвенным и ни на чём не основанным. А с тем, как рассудочное мышление постепенно стихает и в конце концов совсем исчезает, что ещё остаётся такого, что смогло бы вновь принудить нас скитаться в сансаре? Сама основа сансарического существования — это не что иное, как рассудочное мышление.
      Когда непосредственно видишь пустоту, ни одна мысль не может продолжать существовать, так же, как ни один объект не может висеть в воздухе. Пока мы не узнаем пустоту, нас несёт непрекращающийся поток мыслей. Мысль за мыслью — вот как день и ночь работает сознание любого живого существа. С безначальных времён до сегодняшнего дня, жизнь за жизнью, наши мысли следуют одна за другой, как бусины в бусах. Однако сутью каждой из этих мыслей является пустота, если бы мы только могли узнать её.
      Снова и снова вы слышите одно и то же: «Узнавайте суть ума; добейтесь стабильности в этом узнавании». На самом деле, эта фраза значит только одно — нужно снова и снова смотреть в то, что думает. Нужно опять и опять узнавать отсутствие, или пустоту, этого «думающего», пока, наконец, не ослабнут силы нашего заблуждающегося мышления, пока оно не исчезнет без следа. А когда оно исчезнет, что сможет помешать состоянию просветления?
      Природа будды — это нечто, что уже есть в нас. Она не продукт практики медитации; её не нужно «копить» или «достигать». Однако, пока мы не узнаем её, нам нет никакой пользы от её наличия. Все наши мысли появляются из природы будды, они — её проявление, подобно тому, как солнечные лучи обязаны своим появлением солнцу. Ведь нельзя же сказать, что солнце происходит из солнечных лучей. Вот почему, для начала, нужно смотреть в суть ума, пока вы не «установите естественное состояние» совершенно ясно. А как только естественное состояние установлено, исчезает необходимость заглядывать туда или сюда. Это больше не имеет значения. На этом уровне в пустоте присутствует изначально ей свойственная стабильность. Нигде в мире, нигде под небесами вы не найдёте более эффективной тренировки для достижения состояния будды. Если бы где-то был лучший путь, можно было бы, по крайней мере, искать его. Но, как сказано: «Исследуйте всю Вселенную. Вы не найдёте пути лучше этого». Даже если бы вы смогли подробно исследовать каждую вещь во всей Вселенной, вы не нашли бы метода лучше. Так что тренируйтесь именно в этом.
      Неважно, как мы называем нашу практику — Махамудра или Дзогчен. Гораздо важнее, что «вспомнить об узнавании» и непосредственно узнать нужно одновременно, без малейшего промежутка времени между одним и другим. Нам нет необходимости пускаться в пляс, припомнив, что нужно узнать суть, и только потом садиться и узнавать её. Из этого не нужно делать представления. Не нужно ехать направо, потом налево, потом глядеть вверх, потом вниз и только потом узнавать. В тот самый момент, когда вы созерцаете, очевидно, что нет «ничего», что можно было бы созерцать. Это ясно видно, как только вы начинаете смотреть. В момент созерцания мысли исчезают. Не правда ли, не слишком обременительно практиковать нечто, настолько простое? Это называется также Праджняпарамита, Запредельная мудрость; запредельная, потому что она — вне, или по «ту сторону» рассудка. И это запредельное знание не лежит где-то в стороне от нашей дороги; нам не нужно брать чуточку левее или чуточку правее или рыть чуточку глубже. Если бы дело обстояло так, было бы сложно узнать это состояние — мы могли бы его не найти.
      Когда вы указываете пальцем на пространство — вы сначала указываете, а потом соприкасаетесь с ним, или же соприкосновение происходит в тот самый момент, когда вы указываете? Есть ли что-нибудь между кончиком вашего пальца и пространством; разделяет ли их что-нибудь? Говоря о пространстве, я имею в виду не простор голубого неба; я говорю о реальном соприкосновении с пространством. Попытайтесь понять этот пример: именно это имеется в виду, когда говорится: «Это видно в тот момент, когда смотришь. Это свободно в тот момент, когда видишь». Первый момент взгляда в природу ума называется «внимательностью сознательного внимания». Второй момент, описываемый словами «свободно в момент созерцания», не означает, что нужно стараться увидеть «больше», думая при этом: «Так, где же оно? Дай-ка я посмотрю поближе». Такой подход просто создаёт ещё больше мыслей. Если вы думаете про себя: «Ага! Вижу…так, где же оно? Хочу видеть!» — вы просто населяете новыми мыслями состояние будда-природы; состояние, которое само по себе свободно от мыслей.
      Первый момент — это сознательное внимание. Затем, в следующий момент созерцания своей природы, нужно просто дать присущему состоянию естественности продолжиться. От всех рассуждений типа: «Вижу! Не вижу! Вот это подлинное состояние! Что-то не очень похоже!» — нужно полностью избавиться. Это всё — несущественные мысли. В момент созерцания дайте длиться состоянию свободы от мыслей. И спокойно пребывайте в этом состоянии.
      Рассудочное мышление выносило нас из этого состояния бесконечное количество жизней, и поэтому сила привычки снова не даст нам долго пребывать в нём. Когда это произойдёт, нужно заметить это: «Я отвлёкся». Люди, никогда не получавшие такого учения, не смогут даже понять, что они отвлекаются. Но человек, получивший это учение и увидевший, что видеть «нечего», обратит внимание и на то, когда внимание отвлекается от «этого». Он обратит внимание на отвлечение. И тогда он сможет посмотреть: «Кто же здесь отвлекается?». Это немедленно приводит к встрече с будда-природой. И в этот момент нужно просто дать ей быть, как она есть.
      Когда мы привыкаем к этой практике, мы уже можем избавиться от мыслей типа: «Я должен не отвлекаться» или: «Я помню. А вот теперь я забыл». С тем, как увеличивается стабильность в самопроизвольном внимании, такие идеи постепенно исчезают сами.
      В системе Махамудры введение в природу ума обычно происходит следующим образом. Всё начинается с того, что практикующему говорят: «Посмотри в свой ум». Большим вопросом на этом этапе является: «А что есть ум?». Учитель говорит: «Чувствуете ли вы иногда печаль или радость? Бывает ли так, что вам чего-то хочется? Бывает ли так, что вам что-то нравится, а что-то не нравится? Так вот, посмотрите в то, что испытывает все эти эмоции».
      Позанимавшись этим, практик сообщает: «Ну, „Это“ — то, что чувствует и думает — не кажется мне реально существующим. Но, в то же самое время, налицо и мысли, и эмоции». Учитель скажет: «Хорошо. Внимательно смотри за этим думающим». Через какое-то время ученик приходит и говорит учителю: «Вот, я смотрел в этого думающего; иногда он много думает о том и этом, а иногда покоится, совсем ничего не думая».
      Усердный человек обычно достигает этой стадии процесса за два-три месяца. Ему становится совершенно ясно, что ум — тот, кто думает — не является чем-то, реально существующим. И хотя это так, он связан с возникновением всевозможных мыслей, а иногда пребывает в покое, не думая ни о чём. Об этих двух состояниях, мыслях и покое, говорят как о мышлении и прекращении мышления. Эти аспекты могут быть названы, соответственно, возникновением и прекращением. В течение всех наших жизней, с безначальных времён и по сей день, мы были рабами процесса возникновения и прекращения мыслей.
      Затем учитель говорит: «Дадим названия этим двум состояниям. Когда происходит мышление, назовём это появлением мысли. Когда мыслей нет, назовём это покоем». Таким образом учитель указывает нам появление мысли и покой. Обычные люди не замечают этих двух состояний. Они не знают разницы между появлением мысли и покоем. После того, как учитель сказал это, ученик будет чувствовать: «Теперь я понимаю эти два состояния. Думать о том и этом называется появление мысли. Не думать ни о чём называется покой».
      Учитель говорит: «Ваш ум — как человек, который не всё время занят работой. Иногда он отдыхает. Порой он чем-то занят, а порой он сидит тихо и ничего не делает. Хотя ум пуст, он то работает, то отдыхает».
      Способность замечать появление мысли и покой ещё не означает знания истинной природы ума. Это просто умение заметить, когда мысли есть, а когда нет ни присутствия, ни отсутствия мыслей. Это называется «знать характер ума». Это ещё не знание будда-природы. Иногда ваше внимание спокойно, а иногда оно движется. Пока вы просто следите за тем, что происходит, — мышление или покой, и никогда не уходите дальше этого упражнения, вы не достигнете просветления.
      Затем учитель даёт следующее наставление. Он говорит: «А теперь попробуйте не просто следить, что происходит, — появление мысли или покой. Когда происходит мысль, смотрите в того, кто думает. Когда происходит покой, смотрите в того, кто чувствует этот покой».
      Ученик идёт заниматься этим и возвращается совершенно сбитым с толку, говоря: «Когда я смотрю в того, кто чувствует покой, я никого не могу найти. Когда начинаются мысли и я вглядываюсь, кто же думает, я тоже никого и ничего не нахожу. И, вдобавок к этому, теперь исчезают и мышление, и покой. Что мне теперь делать? Раньше я мог что-то делать; я мог заниматься определением думания и покоя. Теперь всё стало не так. Когда я смотрю в то, что думает, думающий исчезает. Когда я смотрю в то, что находится в покое, оно также исчезает. Я в полной растерянности. Я потерял и того, кто думал, и то, что испытывало покой».
      Учитель отвечает: «Нет, ты совсем не в растерянности. Ты пришёл к Махамудре, к природе ума. Теперь в этом нужно тренироваться месяцы и годы. Раньше ты имел дело только с проявлениями природы, а не с ней самой. Теперь проявления исчезли. То, что осталось, — это сама природа». Таков традиционный путь введения в Махамудру.
      При такой тренировке нет никакой разницы между практиками Махамудры и Дзогчена. Вот почему многие великие мастера прошлого так высоко ценили систему Махамудры. Она совершенна как для начинающего с небольшими способностями, так и для человека огромных способностей. В Махамудре нет ни ошибок, ни обходных путей.
      То, чем мы на самом деле должны отныне заниматься, — это глядеть в то, что думает, когда мы что-то думаем, и в то, что испытывает покой, когда мы находимся в покое. Все практики до этого находились вовне; в том смысле, что мы в качестве объекта концентрации нашего внимания наблюдали то, что происходит вне нас: «Вот я думаю. А вот я нахожусь в покое». В обоих случаях объект нашего внимания вне нас, а мы его наблюдаем. Начиная с теперешней точки, мы делаем практику внутренней, узнавая то, что думает или находится в покое, а не наблюдая эти ощущения.
      Каким образом мы можем прилежно практиковать такое, не поддаваясь отвлечениям? Мы должны замечать, когда отвлекаемся, и смотреть в то, что отвлекается. Нужно провести чёткую границу между отвлечением и не-отвлечением. Возможно убедить себя, что мы не отвлекаемся, сказав: «Моё внимание непоколебимо. Я никогда не отвлекаюсь». Если мы попали в ловушку такого самообмана — мы сбились с пути. Такую ситуацию очень сложно исправить; это тропа никуда не ведёт. Сам по себе момент узнавания природы ума и созерцания «ничего» — само не-отвлечение. Но думать при этом: «Я не отвлечён», — мысль, такая же, как и другие.
      Мы легко приходим к выводу, что ум — пустота, но есть разница между переживанием истинной пустоты и переживанием идеи пустоты, что является всего-навсего ещё одной мыслью. Суть ума — безначальная пустота. Это неоспоримо. Она не состоит из какой-либо материальной субстанции. Но когда мы пытаемся выразить это, думая: «Она пуста. Я вижу это!», — тогда она перестаёт быть пустой. Мы понимаем, когда мастер говорит нам: «Узнайте суть своего ума. Постарайтесь увидеть сами, что там нечего видеть. Это — истинная пустота». Услышав это, легко сформировать мысль — «Это пустота! Я вижу её!». Но это будет не истинная пустота, а измышление, подделка. Эта «поддельная» пустота — не более, чем идея; она не подрубает корни трёх ядов. В момент созерцания того, что в сути ума нечего видеть, что она — не «что-то», не «вещь», не надо запутываться ни в каких мыслях. Не размышляйте: «Вот теперь она пуста!», или: «Она не пуста!», или «Вот оно!», или «Это — не оно!». В сам момент созерцания немедленно видна истинная пустота. Но стоит нам начать думать: «Это — пустота!», — как она сразу же становится искусственной. Подлинная пустота, природа будды, естественно свободна от мысли. Поэтому, когда мы начинаем думать: «Это пустота», — это всего-навсего мысль. Мы должны избавиться от мысли «это — пустота».
      Отсутствие любых измышлений — особое качество истинно буддийского воззрения. Другие духовные школы вполне могут видеть суть и понимать, что она пуста, однако они не могут избавиться от идеи определения пустоты. Будь то этернализм или нигилизм, любая придуманная нами формулировка уводит нас от истинной природы. Самосущая пробужденность не нуждается в мыслях о себе, чтобы быть таковой.
      Пустоту не нужно создавать; она самосуща. Если её нужно было бы конструировать, как она могла бы быть самосущей? «Самосущая» значит, что её не нужно создавать. Не понимать этого — неведение. Реализация естественной пустоты — единственное, что может пресечь все мысли. Мысль не может победить мысль. Более того, «прорвавшись» сквозь все мысли, мы одновременно прорываем основание для существования трёх миров сансары. Я предполагаю, что все, собравшиеся здесь, — умные люди; поэтому обратите на это особое внимание. Во всех нас есть нечто, называемое «самосущая пробужденность», и её не нужно ни создавать, ни изготавливать.
      Неизмышленная пробужденность полностью повергает в прах рассудочное мышление. Если неизмышленная пробужденность была бы просто ещё одной мыслью, она не могла бы ничего поделать с другими мыслями.
      А так, в момент узнавания её, мы прорываемся сквозь остальные мысли, и они становятся ничем. Есть ли что-нибудь замечательнее этого?
      Как я уже говорил, сознательное внимание похоже на нажатие кнопки выключателя; оно «включает свет» неизмышленной пробужденности. Это — предварительная, а не главная часть. Считать нажатие кнопки выключателя основной частью практики — ошибка. Но, так же, как мы не можем подойти к основной практике, не пройдя предварительных, мы не сможем приблизиться к сути ума без сознательного внимания.
      Часто упоминаются несколько типов внимания: сознательное внимание, самопроизвольное внимание без усилия, внимание Дхарматы, внимание мудрости, всепронизывающее внимание и т. п. Эти последние термины очень детализированно описывают разницу между семью нечистыми и тремя чистыми бхуми. Конечно, можно интеллектуально погрузиться в эту терминологию, но на данной стадии это не будет нам особенно полезно. Для того, чтобы говорить об этих стадиях, их нужно сначала лично испытать.
      Традиция Дзогчена описывает шесть типов внимания. Остальные системы упоминают только два: сознательное и самопроизвольное. Название первого — «внимательность сознательного внимания». Второй тип называется «изначально присущим вниманием». Традиция Дзогчена формулирует это так: «Поддерживай безначально свободное восприятие изначально присущим вниманием». Здесь нет никакого преобразования. Просто изначальное состояние восприятия, поддерживаемое естественным вниманием. Вершиной является «всепронизывающее внимание», в котором нет вообще никакого отвлечения. Восприятие так же безгранично, как пространство. Оно непрерывно и постоянно. Днём и ночью существует лишь всеохватывающее восприятие. Всё отвлекающее растворилось в состоянии Дхарматы. Это — Дхармакайя всех будд.
      Некоторые люди думают, что нужно просто продолжать медитировать и когда-нибудь их яйцо созреет; они вылетят из своей скорлупы и поднимутся на совершенно иной уровень. В действительности, всё совсем не так. Не думайте: «Пробуждённое состояние должно быть чем-то совершенно особенным. Если я буду практиковать это достаточно долго, однажды дверь отворится; я увижу пробуждённое состояние; все качества так и вольются в меня». Бессмысленно относиться к этому так.
      Если мы действительно хотим чего-то впечатляющего, у нас будет реальная возможность испытать это в том, что называется «временными медитационными переживаниями» блаженства, ясности и не-мысли. Они могут с вами произойти, но подобные переживания на уровне ощущений не помогают расправиться с мыслями. Напротив, они порождают ещё больше фиксации, потому что мы начинаем думать: «Ух, ты! А это что такое? Это, наверно, и есть то самое!». В ответ на завороженность такими переживаниями возникает множество мыслей.
      Как я уже говорил ранее, реализация включает в себя процесс, называемый «узнавание, тренировка и достижение стабильности». Это аналогично тому, как сажают семя цветка Мы сажаем его, поливаем его, а потом цветок вырастает и расцветает. Мы не похожи на Гараба Дордже, который стал полностью просветлённым буддой в первый же момент указания природы ума, без какой-либо тренировки. Момент узнавания сути ума, свободной от мысли, похож на подлинное семя цветка, лежащее на ладони, когда мы точно знаем, что это — семя этого цветка. Это — самосущая пробужденность, источник состояния будды. Именно из этого источника приходит просветление.

      По сравнению с бесчисленными эпохами, в течение которых мы заблуждались, наша тренировка в узнавании природы ума длится ещё совсем недолго. Невозможно достичь стабильности в течение нескольких месяцев или даже лет; этого не бывает. Необходимо быть усердным; усердным в смысле настойчивости или постоянства, постоянства без усилий. Представьте себе тетиву лука, равномерно напряжённую по всей своей длине: на ней нет мест менее напряжённых и более напряжённых, напряжение одинаково на каждом её участке. Точно так же, правильная практика — это не когда мы то налегаем на узнавание сути ума, то успокаиваемся и перестаём; правильная практика — это вопрос глубокой расслабленности внутри, при которой мы продолжаем практику в неизмышленной естественности. Нужно привыкнуть к этому состоянию путём многократного повторения короткого момента узнавания.
      Поток сознания обычного человека называется «непрерывным моментом заблуждения». Это означает, что каждый момент времени тратится на заблуждение — двойственную связь с неким объектом. Это — сильная привычка, и она создаёт предпосылки и обстоятельства для того, чтобы следующий момент был таким же. За ним следуют третий момент, четвёртый. И, прежде чем мы успеваем это заметить, проходят месяцы, годы, жизни и эпохи. Этот непрерывный момент заблуждения — глубоко укоренившаяся в нас склонность к полному растворению в состоянии заблуждения, происходящему невероятно долго. Тренироваться в этом нам нет необходимости — мы и так занимаемся этой тренировкой неисчислимое количество жизней!
      Противоположностью этой тенденции является тренировка в «непрерывном моменте неизмышления»; этот момент — ригпа, само пробуждённое состояние. Путём этой неизмышленной естественности, абсолютно ничего не пытаясь сделать, мы противодействуем укоренившемуся в нас привычному подходу непрерывного момента заблуждения; тому, что создаёт состояние сансары. Истинный йогин не продолжает вовлечённость в рассудочное мышление, фиксацию или привязанности. Его ум как пространство, смешивающееся с пространством. Там, где нет рассудочного мышления, нет и заблуждения.
      Недвойственное восприятие в случае истинного йогина — это именно тот первый миг узнавания природы ума. Его невозможно описать, он — сама Дхармакайя. Его суть пуста, его природа есть восприятие, и его возможность ничем не ограничена и проникнута осознаванием. Вне зависимости от того, говорим ли мы о заблуждающемся или пробуждённом состоянии ума, текущий момент всегда есть единство пустоты и восприятия — в этом аспекте между ними нет разницы. Но в непрерывном моменте заблуждения отсутствует знание своей природы, он пронизан незнанием, неведением. Напротив, непрерывный момент неизмышления — это знание своей природы. Поэтому он называется самосущим осознаванием — пустым восприятием, проникнутым знанием.
      Состояние, в котором не происходит ни рассудочного мышления, ни отвлечений, ни заблуждений — это состояние будды. Мы, живые существа, всегда отвлекаемся и заблуждаемся. Мы забыли свою природу и попали в плен рассудочного мышления. Наши умы пусты и всё воспринимают; но мы проникнуты неведением и не знаем. Для истинного йогина путь будд — это неделимое пустое восприятие, пронизанное осознаванием.
      Как только мы узнаём свою природу, привыкаем к ней и пребываем в не-отвлечении день и ночь, мы — тоже будды.
      Не следует уставать от того, что мы то узнаём природу своего ума, то забываем её. От чего на самом деле устаёшь — это от состояния заблуждающегося ума, создающего в каждый данный момент предпосылки для совершенно бессмысленной деятельности. Это абсолютно тщетная вовлечённость, происходящая с нами несказанное количество жизней, но при этом настолько для нас привычная, что мы даже не понимаем, насколько она утомительна. А в состоянии неизмышленной естественности вообще не от чего утомляться. Оно полностью свободно и открыто; это не проще, чем делать простирания или нести тяжёлую ношу. Как неизмышленная естественность может утомить?
      Так что с одной стороны находится утомление и истощение замутнённого «чёрного растворения» ума, привычного мышления. С другой стороны — положительная привычка стараться ежесекундно узнавать ригпа и не отвлекаться. Что здесь на самом деле может быть утомительным — так это усилие попытки узнавания: «Вот! Узнал! Ох, ты; опять забыл! Отвлёкся и всё вылетело из головы!». Такого рода бдительность может быть чересчур напряжённой и надуманной и может утомить, в то время как узнавание и пребывание в неизмышленной естественности никоим образом утомить не может.
      Противоядие утомлению — с самого начала расслабиться глубоко внутри; позволить всему быть, как оно есть. «Тренировка в пробуждённом состоянии ума» не есть что-то, что нужно искусственным образом поддерживать. Скорее, наоборот, узнавание неизмышленной естественности не требует вообще никаких усилий. Чем больше расслабление, тем лучше медитация. А если вы расслаблены глубоко внутри, как это может утомлять? Что действительно трудно — так это быть постоянно отвлечённым; а когда вы свободно покоитесь в полностью неизмышленной неотвлечённой естественности, уставать просто не от чего.
      Позвольте мне повторить это ещё раз: что действительно изматывает, так это повседневное непрерывное заблуждение; ум, всё время думающий о том и о сём, постоянное вращение порочного колеса гнева, желания и тупости. Мы заняты этой бесполезной деятельностью круглые сутки без перерыва. Даже после введения в природу ума можно постараться и утомить себя в попытках быть усердным. Но, если не прилагать никаких усилий, как можно утомиться? Нужно уничтожить «усилие»; именно от него мы устаём. В сути осознавания, свободного от двойственной фиксации, — что в ней можно создать? Нужно максимально расслабиться; все трудности возникают из-за отсутствия расслабления. И, если это расслабление не придёт глубоко изнутри, мы определённо утомимся. Наш двойственный ум легко утомляется. А недвойственное осознавание — как пространство. Может ли пространство утомляться? Самая лучшая медитация — это стабильность в недвойственном осознавании.
      Поначалу, когда мы только начинаем тренироваться в этом, учитель говорит: «Смотри в свой ум! Смотри в свой ум!». Эта бдительность необходима, пока к ней не привыкнешь. Но, как только это происходит, уже не нужно больше смотреть туда и сюда. Вы поймали «запах» природы ума. И здесь уже бороться не с чем; природа ума пробуждена сама по себе. Помните: обнажённое состояние осознавания как тучами заслонено в нас двойственной установкой ума; это и выражается в мыслях о прошлом, настоящем и будущем. Когда осознавание свободно от мыслей трёх времён, оно обнажено.
      Если мы не взглянем в природу ума, мы никогда не «узнаем» её. Но это справедливо лишь в начале практики. Как только вы становитесь более знакомы с природой ума, необходимость смотреть куда-то, или делать что-то, отпадает сама собой. Узнавание происходит спонтанно, потому что вы уже (до какой-то степени) привыкаете к нему. Но когда в узнавании всё ещё есть субъект и объект, это не узнавание, а всё то же двойственное сознание.
      Мачиг Лабдрон советовала: «Туже затяни затянутое; развяжи развязанное — так обретается необходимое воззрение». «Туже затяни затянутое» значит просто — смотри в суть ума. Пока не посмотришь, никакого узнавания не произойдёт.
      «Развяжи развязанное» значит — полностью избавься от идеи узнавания. Узнаваемое здесь — это тот факт, что узнавать «нечего». Пробуждённое состояние — это не вещь, которую можно описать или определить. Это самое существенное. Не узнав, что узнавать нечего, вы всегда будете придерживаться каких-то идей по этому поводу. Придерживаться идей об узнаваемом и узнающем — просто ещё одна мысль. Эта мысль — корень сансары. Это не самосущая пробужденность; это измышление. Так что сначала смотрите, а потом расслабьтесь глубоко внутри; и тогда это — как глубокое и полностью пробуждённое пространство. Это — шаматха таковости, реальное и естественно стабильное. То, что вы видите, свободно от субстанциональности. Это не «вещь».
      Когда узнавание уже произошло, а вы при этом начинаете думать: «Это и есть ригпа! У меня получилось!», — суть вашего ума немедленно оказывается закрыта облаками мысли. Нет необходимости подтверждать переживаемое, думая: «Вот теперь я узнал!». Этого не нужно; это просто ещё одна мысль, сразу же прерывающая недвойственное осознавание. Утомление появляется именно от этого двойственного подхода, от постоянного наблюдения — «Ага, вот оно!», или: «А теперь его нет». Это и есть источник утомления; сам процесс узнавания и отвлечения от ригпа совершенно не утомляет, а происходит сам по себе. Это называется «вскармливать безначально свободное осознавание внутренне присущим вниманием». Внутренне присущее внимание — это неизмышленное внимание. В настоящий момент мы смотрим в суть ума, всё ещё пользуясь методом искусственного внимания. Вскармливать безначально свободное осознавание внутренне присущим вниманием — значит быть свободным от стремления к предопределённости восприятия. Просто оставайтесь в естественности, и неважно, долго ли будет длиться этот момент узнавания. Сколько бы он ни длился, всё уже в полном порядке. Но когда мы пытаемся искусственно продлить этот момент естественности, он превращается в двойственное состояние ума.
      Не у всех момент ригпа длится очень короткое время. Существуют люди, которые, благодаря тому, что они практиковали в предыдущей жизни, сохраняют навык к практике. Для них момент узнавания длится несколько дольше. Такое бывает. Не каждый испытывает ригпа только как мимолётный проблеск.
      Скажу ещё раз про этот важный пункт: узнаётся лишь одно — что нет чего-то, что нужно узнавать. Недвойственное осознавание — не «вещь», на которую можно показать пальцем или определить. Это в высшей степени важно, потому что, не узнав, что узнавать нечего, мы всегда будем придерживаться каких-то идей по поводу пробуждённого состояния. Держаться при узнавании за субъект и объект — всё та же двойственность. Узнайте, что узнавать нечего, и полностью отпустите всё, за что раньше так цеплялись. Останьтесь без наблюдателя и наблюдаемого. Кто-то может отвергнуть мои советы и думать вместо этого: «Мастер медитации сказал мне, что существует самосущее осознавание. Я должен увидеть это! Я должен узнать его! Я должен иметь его в виду!». Всё это — измышления. Пока есть что-то, о чём мы должны думать или что должны определять, — это всё ещё измышления. Именно этот двойственный ум, постоянно что-то подтверждающий или опровергающий, — именно он приводит нас к утомлению. Пробуждённое сознание — это безначально свободное обнажённое состояние, именуемое Дхармакайей. Именно его и нужно подпитывать естественным вниманием, не измышляя субъектов и объектов. А устраивать так, чтобы что-то одно смотрело на что-то другое, — это означает просто создавать больше мыслей.
      А что касается истинного воззрения, то было бы неверным заявлять, что есть что-то узнаваемое и должен быть кто-то узнающий. Такая двойственность — не более, чем тонкое состояние рассудка. Пока вы не остановите поток тонких описаний, не будет никакого освобождения от сансары, потому что нечто всегда поддерживается и есть некто, поддерживающий это. Может быть, и нет грубой установки субъект-объект, но всё ещё присутствует тонкая установка. Пока существует хотя бы тень наблюдателя и наблюдаемого, установка субъект-объект ещё не преодолена окончательно. А пока она не преодолена, сансара ещё не осталась позади.
      Знаете, как кошка иногда ждёт в засаде у мышиной норы? Говорят, что таковы некоторые типы медитации. Не успеет мышка высунуть голову, а кошка уже готова броситься на неё. Кошка ждёт у норки, снедаемая надеждой и страхом, надеясь, что мышка вылезет, и боясь: «А вдруг не вылезет». Точно так же в некоторых практиках медитации, человек сидит и ждёт, когда на него нахлынет пробуждённое состояние. И как только оно проявляется, медитирующий хватается за него: «Я должен узнать ригпа! Ага! Вот оно; я его поймал!». Утомительно пытаться поймать естественное состояние!
      Значительно лучше покоиться в полностью беззаботном состоянии безо всякой привязанности, не придавая ничему большого значения, подобно старику, глядящему на детские игры. Дети кричат: «Сегодня я буду министром! Завтра я буду королём!». Старик не приписывает этим словам никакой реальности. Он думает: «Пусть занимаются, чем хотят! Это не имеет значения». Точно так же старик по имени «недвойственное осознавание» не придаёт никакого значения возникновению и прекращению мыслей. Было бы ужасно утомительно следить за пробуждённым состоянием, всё время отмечая: «Сейчас — узнаю. Вот я отвлёкся. Вот оно опять вернулось. Опять потерялось!». Этот процесс просто громоздит мысли каждую секунду. Расслабьтесь. Спокойно пребывайте в открытости пространства-основы. Следить за каждой секундой утомительно; кем бы вы ни были, вы устанете от этого.
      Традиция описывает три типа «свободного нахождения в покое» — подобно горе, подобно океану и в качестве осознавания. Пусть ваше тело покоится свободно, как гора. Пусть ваше дыхание покоится свободно, как океан, т. е. пусть дыхание будет так же ничем не нарушаемо, как океан с недвижимой поверхностью. А сознание ваше пусть свободно покоится в осознавании; другими словами, оставайтесь в природе ума. Пробуждённое состояние свободно от мыслей трёх времён. Присутствующая пробужденность абсолютно свежа; она не возникает, не продолжается и не прекращается. Не заставляйте что-то, что свободно от возникновения, продолжения и прекращения, — возникать, продолжаться и прекращаться. Проводите время вашей жизни в трёх этих типах покоя.
      В момент узнавания подлинной сути ума действие на вас трёх ядов прекращается, по крайней мере, на короткое время. Когда три яда не действуют, очищаются затемнения; когда затемнения очищены, ригпа безначально свободно. Так описывается изначально присущее свойство осознавания.
      Примером этого может служить включение света в комнате, находившейся в кромешной тьме 10 000 лет. Темнота пропадает в момент включения света, не правда ли? В момент узнавания сути ума поток помрачённого вовлечения в три яда мгновенно прекращается. Он очищен. Момент узнавания пробуждённого состояния одновременно прекращает как затемнения, так и плохую карму прошлого, настоящего и будущего. Это — неописуемо великое качество обнажённой Дхармакайи. Присутствующая пробужденность, свободная от мыслей трёх времён, — это Дхармакайя. В этом мире нет ничего более драгоценного, чем Дхармакайя. Если бы наши умы не обладали этой великой способностью узнавать Дхармакайю мгновенно, было бы совершенно бессмысленно тренироваться в этом. Одно мгновение узнавания может полностью рассеять тьму неведения. Дхармакайя не создаётся нашей практикой медитации; она уже изначально присутствует в нас. Вся карма, все наши затемнения — временное явление; они несвойственны безначальной Дхармакайе. Если сунуть волосок в пламя, — что останется? Только пламя; волосок — явление временное. Точно так же Дхармакайя безначально присутствует, в то время как мысли живых существ — явление временное. Вот что имеется в виду, когда говорится, что фиксация на субъекте и объекте устраняется узнаванием сути ума. Сама по себе Дхармакайя свободна от субъекта и объекта.
      Даже хотя Дхармакайя, природа будды, свободна от субъекта и объекта, это обнажённое состояние может на время быть скрытым от нас. Подумайте сами: были ли вы одеты в момент своего рождения? Нет, вы родились голыми, а сейчас вы временно одеты. Снимите одежду, и вы опять останетесь голым. Это похоже на обнажённую Дхармакайю, основное состояние всех живых существ. Это — самое глубокое из всех возможных состояний, и нужно позволить ему быть, используя неизмышленную естественность. Однако все живые существа чувствуют себя обязанными продолжать выдумывать то, что существует в неизмышленном виде. Мы всё время что-то придумываем. Мы усложняем естественное состояние; сначала — тремя ядами, потом они сами собой развиваются в восемьдесят присущих нам состояний мысли, затем начинаются аспекты, такие как 84 000 беспокоящих эмоций. Таков механизм, движущий сансарой. Мы держим пробуждённый ум в тюрьме под наблюдением 84 000 стражей. Днём и ночью он в тюремной камере; пора дать ригпа спастись из этой тюрьмы!
      Мы заточили самосущее состояние в бесконечную сансару, но всё, что мы должны сделать, чтобы освободиться, — это «узнать» своё изначально пробуждённое состояние. В настоящий момент наше базовое осознавание заточено в бесконечной сансаре. Мы думаем: «Сейчас я делаю это, потом я сделаю то. Я вижу это; я думаю об этом. Я медитирую на этом. Сейчас я забываю; сейчас я узнаю». Мы никогда не позволяем тому, что в нас есть, пребывать в несозданной естественности. Наше основное занятие — добавлять прутья в решётку окна. Например, когда мы думаем: «Я — шравака; я практикую Махаяну; теперь я занимаюсь Крийя-йогой, Ану-йогой, Дзогченом…», — все эти идеи о философских системах — просто тюрьма для пробуждённого состояния. Чем в большей степени вы позволяете всему быть, как оно есть, тем больше в вас проявляется ригпа.
      Когда мы действительно претворяем в жизнь Ати-йогу, это — как спасение из тюрьмы. Когда мы становимся шравакой или бодхисаттвой, — это подобно подписанию приказа об освобождении. Практика трёх внешних тантр — это как будто нас вот-вот выпустят. Дверь тюрьмы уже почти открыта, когда мы практикуем Маха и Ану. Ати-йога — как будто бы кто-то говорит: «Открой дверь и выходи!». Когда вы полностью реализовались, вы свободны; тюрьма позади! Вы сами по себе. Тюремщики двойственного сознания не властны больше издеваться над вами и удерживать вас. Вы свободны в недвойственном осознавании. Вы вольный человек; вы больше не в тюрьме. Хотите встать — вставайте, хотите сесть — садитесь.
      В подобный момент недвойственного осознавания вы сами себе хозяин.
      Основное — это тренировка в этой практике. Когда солнце обнажённого состояния Дхармакайи восходит над высочайшим из пиков трёх переживаний (блаженства, ясности и не-мысли), оно озаряет весь мир. А когда вы добиваетесь определённой стабильности в ригпа, тогда становится ясно видно, насколько утомительны вовлечения двойственного ума. Мы думаем: «Как же мы раньше не уставали от всех этих мыслей?». Пробуждённое состояние полностью открыто и свободно, оно ни за что не держится. Оно самоосвобождено и естественно свободно. В нём не от чего уставать. От чего на самом деле устаёшь — так это от трёх ядов, пяти ядов, пятидесяти одного фактора ума, восьмидесяти присущих состояний мысли и 84 000 беспокоящих эмоций; вот они действительно изматывают. Когда они прекратятся, вы поймёте, что вся (происходящая от заблуждений) карма тщетна, бессмысленна. Мы сами устраивали себе это весёленькое времечко. Мы загородили открытое пространство, мы создали установки и потеряли свою свободу. Нас прибрало к рукам бесконечное мышление, жизнь за жизнью, мысль за мыслью. В этом никогда не было никакой стабильности. Заблуждающееся мышление — шарлатан, мошенник. Не лучше ли быть открытым и беззаботным?
      Всё время следить за узнаванием, и отвлечениями, происходящими у нас в практике, называется «напряжённое внимание»; оно не является освобождением. Само пробуждённое состояние свободно от напряжённого внимания. Оно — свободное, простое, ненапряжённое, расслабленное; без трудностей. Однако мы загораживаем это открытое и свободное состояние и заключаем его в узкую дыру. Как утомительно жить под гнётом двойственного ума!

      Позвольте мне сказать вам ещё одну предельно важную вещь: продолжайте заниматься общими и специфическими предварительными практиками; продолжайте делать это до тех пор, пока вы не примете их всем сердцем и не впитаете их всем своим существом. Общие предварительные практики — это размышления о «Четырёх мыслях, меняющих отношение к жизни» (драгоценность человеческого тела, непостоянство и смерть, последствия кармических действий и невозможность удовлетворённости жизнью в сансаре). Специфические предварительные практики — это принятие прибежища и совершение простираний, зарождение бодхичитты, чтение мантры Ваджрасаттвы, подношение мандалы и Гуру-йога. Во всех школах тибетского буддизма принято начинать с этих предварительных практик.
      Если мы действительно усвоим «Четыре мысли, меняющие отношение к жизни», и будем искренне размышлять о страданиях шести классов существ, выполнение предварительных практик не покажется нам трудным. Ведь, не размышляй мы об этих Четырёх мыслях, мы вполне могли бы решить — нет ничего плохого в том, чтобы просто есть, пить и веселиться, не думая ни о какой практике; зачем заниматься изнурительными вещами, вроде простираний и подношения мандалы? На самом деле эти предварительные практики — основа для достижения полного просветления. Как только вы искренне поймёте это вы увидите причины исполнять эту «работу».
      Можно с утра до ночи слушать о трудности обретения драгоценного человеческого тела и важности отречения, о желании быть свободным; однако эта информация начнёт приносить пользу только тогда, когда вы сами начнёте так думать. И в настоящее время вы располагаете свободой, необходимой для того, чтобы действительно начать так думать. Имейте в виду, что эти четыре темы для размышления — основание пути, ведущего к просветлению. Чтобы выстроить дом, требуется прочный фундамент; если фундамент действительно прочен, на нём можно выстроить хоть стоэтажную башню. Если вы хотите обрести просветление в этом теле и в этой жизни, вам необходимо коренным образом поменять своё отношение к жизни, а этого можно добиться, размышляя о «Четырёх мыслях». С другой стороны, если вы просто желаете наслаждаться жизнью, вы сочтёте практику Дхармы очень утомительной. И если вы думаете, что эти «Четыре мысли» не имеют значения, постепенно вы совсем потеряете интерес к практике. Вообще говоря, если эти «Четыре мысли» не станут частью вашего существа, духовный путь не будет ни с какой стороны интересовать вас.
      К примеру, вы наверняка много слышали о правильном воззрении и об учениях Мадхьямики, Махамудры и Дзогчена. Пользуясь ими, можно достичь просветления в этом теле и в течение этой жизни; такие драгоценные учения действительно существуют. Но было бы ошибкой не опираться при этом на Четыре мысли, как на основание. Полагаться только на учения о воззрении — это как, не обучившись летать, пытаться попасть куда-то, куда можно добраться только по воздуху. Если у нас нет правильной подготовки, мы не сдвинемся с места.
      Почти каждая система Дхармы содержит предварительные и основные практики. Будда сказал: «Вы должны заниматься и тренироваться в моих учениях ступенька за ступенькой, как если бы вы поднимались по лестнице; не пытаясь перепрыгнуть через ступеньку, ровно двигайтесь вперёд. Прогресс в Дхарме напоминает постепенное развитие тела и сил маленького ребёнка, от самого начала до полного совершенства». Всё начинается с учений шраваков и пратьекабудд; уровни повышаются, как на лестнице, ведущей к трём высочайшим воззрениям Махамудры, Мадхьямики и Дзогчена.
      Невозможно переоценить необходимость прочного основания. Если вы не относитесь к категории людей, обладающих высшими способностями (каким был, например, Гараб Дордже), вам будет недостаточно простого введения в воззрение; это введение нужно укрепить, сразу же начав делать предварительные практики. Понятно, что не все мы обладаем высшими способностями; да и не всегда складываются совершенные условия, т. е. совпадение совершенного учителя, совершенного ученика и совершенных учений. Приняв это во внимание, нужно честно посмотреть на самих себя. Мы — обычные люди и сильно заблуждаемся, если думаем о себе как-то иначе. Если с самого начала поводом для наших занятий были Четыре мысли, то практика Дхармы никогда не будет трудна для нас. Но без этих Четырёх мыслей мы только утомим себя впустую. Фундамент нашей практики — принять эти Четыре мысли близко к сердцу.
      В предварительных практиках все три яны (Хинаяну, Махаяну и Ваджраяну) можно практиковать за одно занятие, не сходя с сидения для медитации. Принятие прибежища представляет собой суть учений Хинаяны; зарождение бодхичитты является самым сердцем учений Махаяны; а чтение мантр Ваджрасаттвы есть суть учений Ваджраяны. Таким образом, за одно занятие мы имеем дело со всеми тремя колесницами и совершаем полную буддийскую практику.
      Если мы хотим практиковать со множеством подробнейших, деталей, можно найти сотни тысяч учений в собрании канонических буддийских писаний. Но невозможно практиковать их все в течение одной жизни. Падмасамбхава и другие мастера, сочувствуя нам, собрали суть учений и развили предварительные практики, включающие в себя все наставления учёных и реализованных существ Индии и Тибета. В каждой школе Ваджраяны есть эти предварительные практики. Почему? Потому что они — замечательный метод очищения затемнений сознания и собирания накоплений. Без очищения затемнений и собирания накоплений мы не можем достичь состояния просветления.
      Считается, что предварительные практики даже более глубоки, чем основная практика. Если вы хотите вырастить растение, вам потребуется для этого плодородная почва; можно хоть сто лет сажать зёрна в камень, но это не принесёт урожая. Если Четыре мысли, изменяющие сознание, не укоренятся в вашем потоке бытия, если вы не понимаете их глубины, то вы не реализуете истинного значения. Высочайшие учения Ваджраяны основываются на предварительных практиках.
      Четыре мысли, изменяющие сознание, — не выше нашего понимания. Мы способны понять, что человеческая жизнь в высшей степени редка и драгоценна. Большинству из нас известно, что всё непостоянно; что с каждым днём наша жизнь всё короче и короче. Если мы хоть чуть-чуть соображаем, то можем сами убедиться, что наши действия имеют кармические последствия. И, наконец, очевидно, что все сансарические состояния, будучи непостоянными и ненадёжными, не могут предложить нам долговременного счастья. Всё это достаточно понятно, — но здесь мало интеллектуального понимания. Мы должны принять это всем сердцем и усвоить это понимание своим потоком бытия.
      Все великие мастера прошлого практиковали таким образом. Они отказывались от мирских забот и придавали мирским целям меньше значения, чем плевку. А ведь никто никогда не нагибается, чтобы поднять плевок, не так ли? Нужно пытаться взращивать такую же отстранённость от всех сансарических состояний. Старый мастер традиции Кадампа сказал: «Откажись от своей родины; скитайся в неведомых землях; будь ребёнком гор; прикрывай наготу туманом; общайся с дикими зверями в джунглях, пещерах и горных ритритах». Как практикующие могли так жить? Силой воли принуждая себя выдерживать эти трудности? Нет, они просто ясно и беспрекословно принимали всем своим сердцем Четыре мысли, изменяющие сознание. Когда мы размышляем об этих Четырёх мыслях и действительно принимаем их близко к сердцу, тогда подлинная практика Дхармы совсем не трудна.
      Если мы действительно понимаем, как драгоценна жизнь в человеческом теле, жизнь, со всеми её свободами и богатствами, жизнь, которую настолько сложно обрести, то больше не можем впустую тратить время. Мы наполнены глубочайшей радостью оттого, что получили настолько редкую и драгоценную жизнь, и хотим использовать это сокровище с наилучшим результатом. Это чувство истинной ценности жизни, глубокой радости, не позволяющей сидеть сложа руки, — вот мера усвоения драгоценности человеческого тела.
      В качестве ещё одного примера того, как следует усвоить Четыре мысли, приводят тщеславную красавицу, заметившую, что у неё горят волосы. Она не станет сидеть сложа руки, а немедленно попытается затушить своё горящее достояние. Точно так же, действительно усвоив Четыре мысли, мы, не колеблясь ни секунды, немедленно начинаем стараться практиковать святую Дхарму.
      Ведь обычно люди считают: «А всё-таки вещи отчасти постоянны; а срок нашей жизни не так уж мал». Конечно, все знают о непостоянстве, но думают при этом, что к теперешнему моменту это не относится; непостоянство «наступит позже». Мы думаем, например: «Да, этот объект когда-нибудь перестанет существовать и распадётся; однако сейчас он существует и продолжает существовать. Следовательно, вещи — постоянны». Такое отношение противоречит истинному положению дел.
      Принять непостоянство близко к сердцу — значит признать, что ничто в мире не длится даже до следующей секунды; особенно наша жизнь. Наше существование здесь, в физическом теле, лишено реального постоянства. Мы умрём. Нужно развить в себе такой подход к этому: «Я умру. Я не знаю — когда и как, но неизбежно умру!». Переживайте это так интенсивно, чтобы стало невыносимым сидеть сложа руки. Вместо этого вы начинаете чувствовать: «Нужно сделать что-то действительно достойное. Я не могу позволить себе тратить время зря. С каждой секундой я всё ближе к смерти. И не только я — так и со всеми, но они не замечают этого». Мера действительного усвоения мысли о непостоянстве — это подлинное понимание своей смертности (и смертности всех остальных). Когда вы начнёте болезненно ясно понимать «страдание обусловленности» и каждую секунду чувствовать, что ваше время истекает, вы просто-напросто откажетесь тратить хотя бы один миг на деятельность, не являющуюся практикой Дхармы.
      И ещё о непостоянстве. Посмотрите на Вселенную, в которой мы живём. Обычно люди верят, что мир прочен и реален; но это не так. Он не будет длиться вечно и к тому же постоянно меняется от одной секунды к следующей. Когда Вселенная в конце концов распадётся, от мира, который мы знаем, ничего не останется. Он будет уничтожен «семью солнцами» и «одной водой»; останется только пространство. Само пространство ни из чего не состоит, поэтому с ним ничего не может случиться; но всё, находящееся в пространстве, прекратит существование — всё без исключения! После этого некоторое время будет продолжаться период полной пустоты; вслед за этим начнёт образовываться новая Вселенная. Она, в свою очередь, будет существовать какое-то время — именно это время мы и переживаем сейчас, — а потом опять распадётся и исчезнет. Эти четыре больших цикла — возникновение, существование, распад и пустота — составляют великий эон; этот процесс повторяется вновь и вновь. Ничто материальное не исключено из этого процесса. Если мы хорошенько вдумаемся в это, наша обычная тенденция цепляться за постоянство исчезнет сама по себе.
      А подумайте о великих благородных существах, появлявшихся в этом мире. Все бодхисаттвы прошлого, равно как и будды, обладавшие невероятным ясновидением, мудростью и способностями превращать эпоху в миг, а миг — в эон, все они умерли. Телесные формы великих благородных существ тоже непостоянны. Пожалуйста, задумайтесь об этом. Подумайте о людях, обладавших великими заслугами и великой властью.
      Цари Вселенной, чакравартины, владевшие «золотым колесом», правили всеми четырьмя континентами. Монархи с «серебряным колесом» правили тремя континентами; владельцы «медного колеса» — двумя; те, кто владел «железным колесом», правили одним континентом. Они властвовали над всеми народами. Они могли даже пообедать с Индрой на вершине горы Сумеру, сидя на тронах одинаковой высоты, как равный с равным, а потом улететь назад в мир людей. Но где они теперь? Все ушли. Поймите, что люди великой власти и силы тоже умирают.
      А теперь подумайте о многочисленных причинах смерти и крайне ограниченных возможностях продлить жизнь. Существуют четыреста четыре рода заболеваний, 80 000 форм нападения злых духов, а также большое количество других опасностей для жизни. Все они окружают нас, как порывы ветра в бурю, а наша жизненная сила — как пламя свечи. Мало поводов считать, что пламя не будет задуто. Обычно мы думаем, что медицина продляет жизнь, но иногда неправильное лечение приводит к смерти. Даже целительные средства могут оборвать жизнь. Задумайтесь над многообразием причин смерти и крайне скудных возможностях продлевать жизнь.
      Чудом является уже то, что мы просыпаемся каждое утро. Говорят, что разница между жизнью и смертью — один-единственный вздох. Если вы выдохнете и не вдохнёте, — вы мертвы. Нагарджуна сказал: «Поскольку всё обстоит именно так, невозможно не удивиться тому, что человек просыпается каждое утро». Недостаточно услышать или прочитать о непостоянстве — его нужно усвоить всем сердцем.
      В цикле учений, данных Падмасамбхавой, под названием «Карлинг Шитро» («Мирные и гневные божества; цикл, обнаруженный Карма Лингпой») есть очень яркий образ неизбежности нашей смерти. Представьте себе, что вы стоите на полуторасантиметровом выступе в середине отвесной скалы, а под вами — почти бездонная пропасть. Неразличимо далеко внизу ревёт река. Вы даже не отваживаетесь взглянуть вниз. Пальцами ног вы цепляетесь за каменный выступ, а руками держитесь за два пучка травы размером с козлиную бородку.
      Вы держитесь что есть сил; эти два пучка — ваша жизненная сила и продолжительность жизни. В это время непостоянство в виде двух крыс, представляющих из себя Царя смерти и Царя жизни, подгрызает, травинка за травинкой, пучки травы, вашу последнюю опору. Когда они сгрызут её, держаться будет не за что. Путь только один — вниз, в пропасть. Ваши духи-защитники летают над вами в форме двух ворон; но как они могут помочь в этой отчаянной ситуации? Так что вы ещё держитесь, но травы становится всё меньше. Шансов уцелеть — нет.
      Мы в таком же положении. Мы, практикующие, должны ясно представить себе это учение Падмасамбхавы, наглядно показывающее нам нашу смертность и неминуемую гибель. Пожалуйста, вдумайтесь в эту картину; она представляет из себя истинное положение дел. Внизу — «пропасть» трёх нижних миров.
      Нет смысла думать о чём-либо другом. И потом спросите себя: «Что делать?». Истинный практик должен принять это близко к сердцу и медитировать на этом!
      Наша привязанность к чувственным удовольствиям и предметам желаний наших пяти чувств заставляет нас вертеться в сансаре. Вот ещё один пример из «Карлинг Шитро»; он касается привязанности к чувственным удовольствиям. Представьте, что вы приговорены к смерти и вас подтаскивают к палачу. Ваша голова уже лежит на плахе; палач заносит топор. Вот-вот последует удар; тут кто-то подходит к вам и говорит: «Я хочу преподнести вам в дар прекрасную супругу и великолепный дворец, полный неописуемой роскоши и незабываемых переживаний». Как вы к этому отнесётесь в свете предстоящего удара топора? Привлекает ли вас перспектива наслаждений? Этот пример из «Карлинг Шитро» очень наглядно показывает тщетность нашей привязанности к чувственным удовольствиям сансары. Неужели мы действительно считаем их долговечными? Практикующие, сочетайте метафору с её смыслом!
      Верьте, что все наши кармические поступки имеют последствия. Всё, что происходит: образование Вселенной, её бытие, изменения и распад, — всё происходит без какоголибо создателя и творца. Всё это — результат кармических действий живых существ. Таков непреложный закон.
      Далее, рассматривая шесть классов существ, мы видим, что жизнь в любой из этих форм приносит боль. В сансаре нет ни одного места, переродившись в котором, живое существо испытывало бы постоянное счастье. В аду существа страдают от жара и холода; голодные духи страдают от голода и жажды; родившись животным, вы мучаетесь от глупости, а вдобавок другие существа порабощают или съедают вас; жизнь человека, полубога и бога тоже полна различных несовершенств. Глубоко вдумавшись в различные сансарические состояния, вы обнаружите, что ни в одном из них нет избавления от страданий и боли.
      Лонгчен Рабджам много лет медитировал в месте, называвшемся Ганг-ри Тёкар, Снежная Гора Белого Черепа, где у него не было даже приличной пещеры. Три года он укрывался под нависшей скалой. Всё, что у него было из одежды и спальных принадлежностей, — это кусок мешковины. Днём он носил его как одежду, а ночью спал на нём. Этот кусок материи служил ещё и сидением во время медитации. При подходе к убежищу Лонгчена Рабджама рос большой куст с колючками. И каждый раз, когда Лонгчен выходил по нужде, колючки царапали его до крови. Справляя нужду, он всякий раз думал: «Крайне неудобно каждый раз протискиваться мимо этого куста. Нужно бы срубить его». Но, всякий раз протискиваясь назад, он думал: «С другой стороны, может быть, сегодня — последний день моей жизни. Почему я должен тратить его на борьбу с кустом? Это бессмысленно; лучше я займусь чем-то более важным, например, своей тренировкой в воззрении, медитации и поведении. Если сегодня — последний день моей жизни, я проведу его в практике. Никогда не знаешь, сколько времени тебе ещё осталось». Так он забывал про куст и возвращался на своё место продолжать медитацию. Так продолжалось день за днём; через три года он добился полной реализации. Куст так и остался несрубленным.
      Вот пример того, во что могут вылиться размышления о непостоянстве у великого реализованного мастера, каким был Лонгченпа. Весь смысл предварительных практик — очистить плохую карму и накопленные нами самими затемнения сознания. Это не доставляет больших физических удовольствий. Простирания и другие предварительные практики делаются не ради физического комфорта. Честный практик, делая простирания, не будет при этом пытаться избежать боли и физических неудобств; не то, что чиновники в Лхасе, которые простирались на мягком матрасе, привязав всевозможные подушечки к коленям, рёбрам и локтям, чтобы никак себе не повредить. Такой стиль называется «простирания V.I.P», и я уверяю вас, что таким образом не очистить кармы и затемнений.
      Есть другой стиль простираний — им пользовался Патрул Ринпоче. Просто простираешься, где бы ты ни был, независимо от ландшафта. Можно находиться в главном зале монастыря, а можно — в поле, среди травы и камней; важно то, что ты опускаешься на землю и вытягиваешься всем телом, лицом вниз, представляя себе, что перед тобой — объекты прибежища. Патрул Ринпоче всегда практиковал в полях. Он жил в палатке из чёрной шерсти яка и часто простирался снаружи, с пением «Устремления к Сукхавати» (молитва о перерождении в Чистой Земле Будды Амитабхи, написанная Карма Чагмей).
      Из-за того, что Патрул Ринпоче никогда не заботился о доске для простираний или каких-либо смягчающих приспособлениях, он со временем стёр своим телом траву и верхний слой почвы, оставив в земле глубокую выемку в форме своего тела. Так простиралось большинство тибетских практиков прошлого. Не было такого, чтобы они одевались в специальный наряд для простираний и простирались в особенно гладком и мягком месте, чтобы было удобнее. У многих практиков шла кровь из рук. Я часто видел людей, у которых на лбу была стёрта кожа и образовывалась мозоль; некоторые стирали кожу на руках и коленях. Сделав 100 000 таких простираний, вы определённо можете очистить свою плохую карму и затемнения.
      Когда мы моемся, мы смываем грязь и пот, накопившиеся на нашей коже. Смысл мытья — избавиться от скопления грязи и пота. Мы не станем, смыв чуть-чуть грязи, говорить — «Я принял ванну, так что теперь я чист», оставаясь при этом наполовину грязными. Точно так же, смысл нёндро, предварительных практик, — смыть затемнения и стать чистым. Таким образом, основной показатель того, как и сколько нам нужно практиковать, — это степень, до которой мы очистили свои затемнения. Единственный критерий — это полное очищение.
      Цель простираний — полностью очиститься от дурных поступков и затемнений, а совсем не в том, чтобы в своё удовольствие комфортабельно заниматься практикой Дхармы. Это не цель (впрочем, заниматься самоистязанием тоже не цель). Смысл всего — полностью сконцентрироваться на практике; сконцентрироваться с правильной мотивацией, преданностью Трём Драгоценностям и состраданием ко всем живым существам; и потом практиковать с усердием. Это — главное. Нет смысла выходить из бани грязным; помните это!
      Во времена Будды, называемые «Веком Совершенства», для того, чтобы полностью очиститься, было достаточно сделать всего 100 000 предварительных практик. Последующие две эпохи назывались «двоекратная» и «троекратная», поскольку нужно было делать два (а в следующую — три) повторения практики. Четвёртый период — период, в который мы живём — называется «временем следования только внешним атрибутам». Сейчас недостаточно сделать два или даже три раза по 100 000 для достижения полного очищения. В наше время мы должны сделать четыре раза по сто тысяч, имея в виду четыре полных набора предварительных практик.
      В занятии предварительными практиками первостепенную важность имеет ваша мотивация: то, почему вы это делаете; ваше отношение. Правильное отношение включает в себя преданность Трём Драгоценностям и сострадание ко всем существам, проникнутые усердием. Если вы будете заниматься предварительными практиками с правильной мотивацией, они увенчаются успехом; это — первое. Второе — это то, что негативная карма и затемнения коренятся в алайе, общей основе. Пока эта общая основа с её аспектом невежества не будет очищена, она будет продолжать создавать основу для дальнейших затемнений и плохой кармы. Вот что на самом деле должно быть очищено — фундаментальное невежество общей основы.
      Достижение полного очищения — вот главное; не только в простираниях и принятии прибежища, но и во всех остальных предварительных практиках.
      Выполнив визуализацию, попытайтесь вспомнить воззрение Махамудры, Дзогчена или Срединного Пути. Время от времени пытайтесь простираться или читать мантры, оставаясь в сути ума. Это увеличит эффект от практики.
      Говорят, что, когда практика делается правильно, со вниманием, а не механически, эффект от неё возрастает в сто раз. Если же практика делается в состоянии шаматхи (другими словами — во время узнавания сути ума), эффект возрастает в 100 000 раз. Поскольку многие люди очень интересуются узнаванием природы ума, нет необходимости откладывать его в сторону при выполнении предварительных практик. Напротив — мы должны объединять два аспекта практики: накопление заслуг и накопление мудрости.
      Сочетая эти практики с узнаванием природы ума, мы сочетаем относительное накопление заслуг с абсолютным накоплением мудрости. Накапливая заслугу с точкой отсчёта, вы проявляете двуединую Рупакайю и очищаете затемнения беспокоящих эмоций. Накапливая мудрость без точки отсчёта, вы реализуете совершенную Дхармакайю и очищаете всеоснову от невежества. Делается это так: вспомнив и визуализировав объекты прибежища, мы смотрим — кто делает эту практику? Если мы в состоянии совершить одно полное простирание, не теряя созерцания сути ума, это одно-единственное простирание равно 100 000 простираний. Всё зависит только от того, как мы практикуем.
      К примеру, если вы произнесёте одну стослоговую мантру, неотвлечённо пребывая в сути ума, это будет равносильно рассеянному произнесению 100 000 стослоговых мантр. То, как вы практикуете, имеет огромное значение. Глядеть в суть ума во время простираний — это очищать не только свою плохую карму и затемнения, но — вместе с этим — и саму всеоснову невежества, в которой коренятся все наши затемнения и плохая карма.
      Даже если вы много лет занимаетесь буддийской практикой, если вы хотите достичь реализации — не переставайте делать максимально возможное количество предварительных практик и делайте их, пока ни очиститесь окончательно. Важно не количество сделанных практик, а степень очищения. Наилучший путь — совмещать накопление заслуги с воззрением. Так что, когда вы делаете предварительные практики, помните о воззрении, в которое вы были введены — будь то Махамудра, Срединный Путь или Дзогчен. Неважно, какое из этих трёх великих воззрений вы выбрали в качестве своей практики; в тибетской традиции каждый из этих путей включает в себя предварительные практики.
      Есть известная фраза, полностью объясняющая, зачем нужны эти практики: «Когда убраны затемнения, реализация происходит сама собой». Единственное, что мешает реализации, — это наши затемнения и негативная карма; предварительные практики убирают их. Когда ум полностью очищен от затемнений, реализация похожа на беспредельно открытое чистое небо, нигде ничем не омрачаемое. Привычки-тенденции похожи на запах камфоры — даже если саму камфору давно смыли, запах остаётся надолго. Так же и затемнения, до поры до времени находящиеся во всеоснове. Есть и другая известная фраза: «Существуют практики уничтожения затемнений, собирания накоплений и получения благословений реализованного мастера; полагаться на какой-либо другой метод — заблуждение».
      Что ценнее — один бриллиант или полная комната стеклянных бусин? Так же и с нами — наша практика не зависит от количества; от того, сколько раз мы повторим практику, чтобы, наконец, завершить её. Нет смысла кричать на всех углах, что вы — один из тех выдающихся людей, которые сделали полный курс предварительных практик десять или пятнадцать раз; это не имеет отношения к делу. Некоторые люди практикуют формально, думая о чём-то другом, «чем быстрее сделаю, тем лучше»; механически повторяя необходимые действия и стремясь побыстрее закончить эту занудь. Во время практики их взгляд блуждает то вправо, то влево; они не обращают никакого внимания на то, что делают. А необходимо однонаправленно устремить свои ум, тело и речь к практике — именно это очищает плохую карму и затемнения. Именно это — настоящая практика; бриллиант в отличие от полной комнаты стекляшек.
      Мой коренной гуру, мой Дядя Самтен Гьяцо, поступал именно так. Каждый день своей жизни он делал сто простираний. Он сделал нёндро частью своей ежедневной практики и продолжал делать нёндро, даже когда он был старым и больным. В старости он ходил с помощью двух тростей, держа по одной трости в каждой руке, так что люди шутили, что он передвигается «на четырёх ногах», как животное. Однако он продолжал по-прежнему делать по сто простираний в день. Он делал нёндро из «Чецун Ньингтиг».
      Самтен Гьяцо умер, когда ему было шестьдесят четыре года. Я не знаю, что он практиковал, когда был маленьким мальчиком. Но с того момента, как я встретил его, не было ни единого дня, когда он не сделал бы нёндро; то же говорят и другие люди, знавшие его. Мой отец, Чимей Дордже, каждый день делал нёндро как из «Чецун Ньингтиг», так и из «Кунзанг Туктиг». И хотя предварительные практики нёндро в высшей степени просты, они, в то же время, предельно глубоки. Я советую вам каждый день делать предварительные практики; это будет для вас крайне полезно со всех точек зрения!
      Суммируем всё вышесказанное: когда Четыре мысли, меняющие отношение к жизни, станут составной частью вашего сознания, в вас образуется надёжный фундамент, и практика Дхармы перестанет быть затруднительной для вас. Если же этого не произойдёт, это всё равно, что строить дом без фундамента. Великие мастера прошлого, особенно в линии Кагью, говорили: «Предварительные практики глубже основных, потому что они являются основанием». Заложите прочный фундамент; не просто механически «проделайте» предварительные практики, но примите в своё сердце Четыре мысли и осознанно выполните четыре или пять практик по 100 000 раз.
      После этого ваша практика Дхармы сама по себе станет подлинной. Но если вы просто повторите нужное количество мантр и решите: «Ладно, это сделано», — у вас не будет фундамента для дальнейшей практики.
      Говорят, что человек, действительно принявший предварительные практики близко к сердцу, ведёт себя, как раненый олень, бегущий в уединённое место; он не просто «ведёт себя» перед другими людьми как практикующий. Миларепа сказал: «Я бежал в горы и практиковал в одиночестве, потому что боялся смерти. Практикуя, я реализовал природу, находящуюся вне жизни и смерти. Теперь я овладел твердыней бесстрашия». Вот так нужно практиковать.
      Если мы по-настоящему выполним предварительные практики; выполним их так, что почувствуем, что не можем позволить себе потерять хотя бы секунду впустую, — тогда мы сможем практиковать, как Миларепа. Это прочный фундамент. Всё, построенное на таком фундаменте, будь то основная практика божества-йидама, мантры и стадии завершения, или Трегчод и Тхогел, всё будет незыблемым, как здание, прочно стоящее на твёрдой основе. Недостаточно стремиться к высшим учениям и отвергать реальную суть Дхармы — изменение в отношении. Пока мы не изменим своё сердце на глубочайшем уровне, все сансарические наклонности нашей личности будут продолжать существовать и иллюзии будут по-прежнему соблазнять нас. Пока наш ум легко отвлечь, он всегда будет отвлекаться погоней за богатством и властью, красивыми вещами, деловыми и политическими заботами, интригами и обманом. Легко стать нечутким практикующим; практиком, которого Дхарма не может ни «вылечить», ни изменить. Можно добиться колоссального теоретического понимания Дхармы, но оно не проникнет в глубины вашего существа. Такое состояние похоже на бурдюк с маслом: масло внутри, но кожа бурдюка не становится от этого мягче.
      Так что не хватайтесь за высокие практики Трегчода и Тхогела. Они — как внушительные шапки из волчьего меха, которые носят в провинции Кхам: выглядят замечательно, но что на самом деле греет уши зимой, так это непримечательный воротник из овечьей шкуры. Гораздо важнее серьёзно заняться предварительными практиками и заложить прочный фундамент. Тогда всё, впоследствии построенное на нём, будет иметь смысл. Иначе всё это окажется пустой болтовнёй.
      Самое важное — гораздо важнее высочайших практик Трегчода и Тхогела — это общие и особые предварительные практики. Пока вы не усвоите их всем своим существом, все остальные практики никуда вас не приведут.
      Нельзя построить дом без фундамента. Может быть, вы уже хорошо это знаете; и уж наверняка вы слышите это не в первый раз. Может быть, то, что я рассказываю вам — подобно попытке дать устную передачу ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ Авалокитешваре. Тем не менее, я хотел сказать вам это, чтобы освежить вашу память.

      В моей традиции истинная шаматха не является результатом концентрации, успокоения или фокусировки ума. Истинная шаматха — изначальное, пустое и ни на чём не основанное состояние, являющееся природой нашего восприятия. Шаматха — не продукт; это не есть что-то, сохраняемое или поддерживаемое медитацией. Совсем нет. Шаматха — это узнавание изначального состояния, которому мы позволяем длиться.
      Наше мышление можно разделить на три вида. Первый называется «мысли на поверхности». Это обычное грубое мышление, при котором мы даём названия разным объектам в поле нашего жизненного опыта и оказываемся вовлечены в эмоциональную реакцию на них. Второй тип мышления — это «подводные потоки мысли». Это постоянно происходящий умственный комментарий, которого мы реально не замечаем. Есть и третий тип рассудка — движение мысли, в которое мы оказываемся вовлечены, когда «медитируем». Мы сидим и разделяем субъект и объект: вот «я», или то, что замечает; а вот состояние, ощущение ясности и осознавания. Так создаётся ощущение: «Вот оно, это состояние; оно продолжается!». Это не слишком явное и несформулированное ощущение. Но очень часто практика медитации является не более чем упражнением в поддержании этого измышления. После чего мы думаем, что состояние медитации продолжалось довольно долго. На самом деле довольно долго продолжалось тонкое разделение субъекта и объекта, казавшееся нам ясностью, ярким светом или непрерывным вниманием. Это не является состоянием истинной шаматхи; истинная шаматха полностью свободна от самодельных мысленных построений. Ключевые слова здесь — «изначально пустое и ни на чём не основанное»; истинная шаматха не нуждается в том, чтобы мы её создавали.
      После такого рода «умствующей медитации» люди часто испытывают определённую усталость. Степень усталости находится в прямой зависимости от того, сколько усилий было приложено к поддержанию этого состояния. Как только мы выходим из него, мы замечаем, как мы устали. А попытайтесь теперь ничего не поддерживать во время своей практики медитации. Нужно освободиться не только от «внешних» и «подводных» мыслей, но также и от глубоко скрытых мысленных построений, которые и обусловливают состояние медитации.
      Главный аспект воззрения — это не иметь никаких идей по поводу воззрения. Любая идея по поводу воззрения подобна оковам. Какую цепь не нацепи на птицу, она всё равно не сможет взлететь. Любое представление о медитации подобно кандалам.
      Особенно важно быть свободным от идеи «того, что поддерживается, и того, кто это поддерживает». «То, что поддерживается», — это то, о чём мы слышали или читали; некое осознавание, состояние полной пробужденности. «Тот, кто это поддерживает», — это внутренний «свидетель», судящий о том, происходит это, или нет. Если этого не происходит, то мы пытаемся восстановить это, т. е. «поддерживаем» это. Истинная тренировка в медитации должна быть свободна от «того, что поддерживается», и «того, кто это поддерживает».
      Абсолютное воззрение — одно и то же в любой системе, вне зависимости от того, называем мы его Дзогчен, Махамудра или Мадхьямика. Часто его ещё называют «рассечение» или «прорыв». Как этот шнурок (У Ринпоче в руках шнурок-защитник), шнур мыслеобразований не даёт сансаре прерваться. Если говорить о пяти совокупностях, то наше мышление постоянно поддерживает совокупность становления. Это — один из трёх видов мышления, упомянутых выше. Когда мы садимся медитировать, мы очищаемся от обычных грубых мыслей. Сохраняя непрестанное внимание, мы можем справиться с «подводным течением» незамечаемых мыслей. Однако потом происходит следующее: мы остаёмся с идеей: «Вот оно; оно здесь; я не отвлечён». Или: «Да, вот оно; всё в порядке». И так продолжается на протяжении всей медитации. Мы сами не замечаем, что формулируем нечто и постоянно держим это нечто в голове. Как это утомительно!
      Думать: «Вот истинно пустое состояние», — это тонкое движение мысли, происходящее во время медитации. Находясь в истинном созерцании, мы не нуждаемся в каких-либо формулировках. Природа ума уже сама по себе пуста и ни на чём не основана. Нужно просто признать это, и дать этому продолжаться: это и будет созерцание. Чем больше расслабление, тем лучше медитация.
      А расслабление должно происходить не только на поверхности, но и идти глубоко изнутри; нужно полностью дать всему быть, как оно есть. Это — не то же самое, что однонаправленность тела, дыхания и ума.
      Как я уже говорил, одним из ключевых положений практики Дзогчена является «короткий момент, повторяемый многократно». Практикуя не подолгу, мы не успеваем слишком устать. Практиковать же не «короткими моментами, многократно», а пытаться поддержать непрерывное состояние — форма привязанности. Но это не простая бытовая привязанность, которую мы отбрасываем во время медитации. Вместо неё мы порождаем привязанность ко «вкусу» созерцания, его ощущению. Мы боимся, что созерцание уйдёт, как вода сквозь пальцы, пропадёт и исчезнет из-за того, что мы отвлекаемся. Чтобы не дать этому случиться, мы держимся за идею воззрения и пытаемся непрерывно поддерживать это состояние. Это — всё ещё привязанность, а привязанность является причиной существования сансары.
      Я не виню вас в этом. Просто такова сансара. Сансара — это непрерывно длящиеся пять совокупностей. Мы должны освободиться от всех пяти путём подлинной тренировки в медитации. Поэтому нет смысла сидеть в позе медитации, продолжая при этом поддерживать совокупность становления.
      Пять совокупностей очень тонки — ощущение, различение, омрачённое сознание и т. п. Пять совокупностей поддерживаются тончайшим образом — моментальным формированием мыслей.
      Пока вы не сможете выйти из этого, вам не уйти от создания дальнейшей сансары. Это — крайне существенный момент.
      Важнее всего — освободиться от очарования, тонкого пристрастия к чувству медитации. Сначала мы полностью расслабляемся. Мы настолько расслаблены и наслаждаемся таким ровным и свободным ощущением, что иногда даже перестаём ощущать своё физическое тело. Мы чувствуем: «Это настолько лучше моего обычного состояния! Мне это нравится! Я хочу всё время быть в этом состоянии! Я не хочу его терять! Посмотрим, смогу ли я его поддержать!». Такой настрой — не что иное, как привязанность. Разве это — не то, от чего мы хотели избавиться? Лучше всего практиковать короткими периодами, многократно их повторяя.
      Эта тонкая привязанность, ежесекундное «восстановление» сансары, может казаться очень безопасной, поскольку мы считаем это медитацией. Однако привязанность, как бы тонка она ни была, — наш главный враг, старый бес, снова и снова возвращающийся раздувать сансарические бури беспокоящих эмоций.
      Во всех существах есть природа будды. А что такое, собственно, эта «природа будды»? Это изначальная пробужденность. Физическое пространство пусто. Наша природа тоже пуста, но она отличается от пространства присутствием качества знания. Если бы наша природа совершенно ничем не отличалась от пространства, не было бы ни пробужденности, ни двойственного сознания. Но в нас есть и то, и другое. Хотя мы и владеем будда-природой изначальной, недвойственной пробужденности, нам кажется, что она в нас побеждена, захвачена нашим двойственным сознанием, всегда переживающим всё в терминах субъекта и объекта. Даже во время медитации есть «поддерживающий» и «то, что он поддерживает». Этим мы сильно отличаемся от будд. Склонность к двойственному сознанию не даёт будда-природе оставаться стабильной самой в себе. А «будда» означает просто, что двойственное сознание не перебивает будда-природу. Сама по себе природа будды стабильна, без всякой двойственности.
      Когда дело разбирается в суде, идут споры о том, что истинно и что ложно. При этом обычно существуют две противоположные точки зрения. Во время заседания суда они подробно разбираются, и в итоге суд приходит к единому мнению о том, что было истинным и что ложным. Таков же и приход к воззрению. Состояние сансары — с одной стороны зала суда, а состояние просветления — с другой. Мы должны решить, что истинно и что ложно. Окончательный приговор суда таков: двойственное сознание несовершенно, а изначальная пробужденность совершенна, и дело решается в её пользу.
      Тренировка в истинной шаматхе начинается после окончания такого суда; после суда можно тренироваться в том, что истинно. Для того, чтобы добраться до истины, мы просто должны смотреть очень внимательно. После этого мы действительно можем решить вопрос о том, какова природа нашего ума. Если мы пытаемся найти её, нам это не удаётся. Природу ума невозможно найти, как мы могли бы найти какую-нибудь «вещь»; как некое «что-то», находящееся в определённом месте и ожидающее, когда мы его откопаем. Даже если мы миллиард лет будем искать эту «вещь», называемую «природа ума», мы не сможем найти её в конкретной, материальной форме. Почему? Да потому, что она пуста. Если мы начнём искать свой ум, мы убедимся в этом на своём собственном опыте. Мы лично убеждаемся в этом и говорим: «Да, он пуст. Я сам искал его и нигде не смог найти».
      При этом он не является полным ничто, абсолютным отсутствием чего бы то ни было, поскольку мы всё равно можем чувствовать, знать и переживать. Это очевидно, не так ли? Этот вопрос тоже можно считать решённым. Следовательно, не может оставаться никакого сомнения, что природа нашего ума пуста и осознаёт. С уверенностью решите для себя этот вопрос раз и навсегда.
      Слово «решённый» по-тибетски буквально означает «касающиеся рогами». Когда два яка сталкиваются лоб-в-лоб, их рога касаются друг друга. Один як этого не может; для этого нужны два яка. Должны присутствовать два утверждения: истинное и ложное. Они сталкиваются рогами, и становится ясно — что есть что.
      Когда Будда говорит: «Природа ума пуста», — недостаточно просто услышать это. Мы должны сами открыть это для себя. Когда мы ищем природу ума и нигде не находим её, мы лоб-в-лоб сталкиваемся с истиной. Ум не только пуст; он ещё и осознаёт. При этом, воспринимая, он продолжает оставаться пустым. Должны ли мы сами добиваться того, чтобы сделать ум пустым? Мы ли это делаем? Нет, он пуст сам по себе. Вот что называется «изначально пуст и ни на чём не основан». Всё, что мы должны сделать, — это признать, что вещи таковы, каковы они есть. Суть медитации не в том, что нужно сесть и сделать нечто, чтобы ум стал пустым и ни на чём не основанным. Нам нужно просто позволить всему быть, как оно и без того есть. Это и есть тренировка. Признание этого факта нас не утомит.
      Вот почему так важно узнать истинное воззрение. В момент подлинного узнавания созерцания существует лишь одна сфера, одно тождество трёх кай. В момент этого узнавания нирвана перестаёт быть чем-то, чего нужно достичь, а сансара — чем-то, что нужно отбросить. Именно так нирвана и сансара «сливаются воедино» и существуют в единой сфере. Рассуждая теоретически, сансара определённо должна быть отброшена, а нирвана — достигнута. Но практически — как нам избавиться от сансары и достичь нирваны? Тут-то и пригодится важная фраза: «Знаешь одно, освобождается всё».
      Когда мы выходим за пределы принятия и отвержения, всё — едино. До тех пор, пока мы принимаем и отвергаем, ещё остаётся некоторая толика привязанности. Тибетцы иногда говорят о практикующем медитацию: «Вот это да! Этот йогин действительно лишился фиксации! Он ничего не принимает и ничего не отвергает. Его фиксация рухнула. Он подобен небу!». Если мы думаем, что нужно избавиться от мыслей и достичь мудрости, то в нас ещё сохраняются две мысли: об отказе от одного и о достижении чего-то другого. Это значит, что мы ещё что-то принимаем, а что-то отвергаем. Мы всё ещё прикармливаем эту двойственность — уничтожить одно, достичь другого. Принятие и отвержение — это всё ещё тонкое мышление. Как только мы расстанемся с фиксацией, не будет ни принятия, ни отвержения.
      В предыдущей главе я приводил слова Вималамитры о трёх типах освобождения. Первый — когда мысль освобождается так, как будто встречаешь знакомого человека. Второй — как змея, завязанная узлом, которая развязывается сама по себе. Третий — как вор, забравшийся в абсолютно пустой дом. Разговор здесь — о степенях стабильности в естественном состоянии. Иначе практика получится, как в старинной фразе: «Если знаешь, как медитировать, но не знаешь, как быть свободным, — чем ты отличаешься от медитативных божеств?». Божества медитации — это существа, застрявшие в высочайших уровнях сансары, называемых «пик бытия». Они медитируют, но не будьте такими, как они.
      В Бангкоке есть несколько несчастных примеров медитационных божеств, теоретически называемых архатами. Тела нескольких монахов сохраняются в состоянии, в котором они не живы и не мертвы; совершенный пример умения медитировать, но при этом неумения быть свободным. Прошло уже несколько лет с тех пор, как они «отошли» и остаются в заблокированном состоянии. Они находятся в «замороженной пустоте», в состоянии прекращения, которому не дают раствориться. Это состояние прекращения происходит перед тем, как человек действительно «отходит».
      Когда я был в Малайзии, из Бангкока вернулся монах и сказал: «Мой учитель всё ещё находится там в своём теле. Он выглядит точно так же. Он не гниёт. Он не разлагается. Я не осмеливаюсь сжигать его, поэтому я вернулся». Такие люди находятся в медитации, а не в освобождении. Когда говорят, что невозможно достичь просветления путём шаматхи, имеется в виду именно это. У шаматхи всегда есть точка отсчёта. Эти существа застыли в этой точке отсчёта, которую ничем не сломать, как только вы напрактикуетесь в ней. Конечно, такое состояние медитативной поглощённости производит сильное впечатление, но пребывание в одной стабильной мысли нельзя назвать освобождением.
      Пребывание в таком состоянии после того, как мы по всем внешним признакам «отошли», означает, что наша длительность жизни, заслуги и сила — исчерпаны, но мы сами ещё здесь. Если вы сжигаете такое тело, вы создаёте себе плохую карму тем, что убиваете его. А оживить такую личность крайне сложно; для этого требуется йогин, подлинный мастер медитации. Лучше всего в этом случае провести перенос сознания. Такое состояние прекращения имеет свой предел по времени; когда-нибудь этот человек снова просыпается. И тут он понимает: «О господи! Я впустую потратил всё это время. Всё это было бессмысленно. В этом не было никакого толка!». Тут в таком человеке появляются неправильные взгляды, сожаление и гнев; подобная горечь может легко «отворить двери» для перерождения в аду. «Я потратил все эти годы на медитацию, а пользы от этого — ни на грош!» Подобное состояние прекращения, в зависимости от силы и стабильности человека, может длиться много лет.
      Подобных медитаторов было много в восточной части Тибета. Китайские рабочие в этом районе иногда заходили в пещеры, где сидели тела людей, попавшихся в инертную шаматху. Они взрезали им желудки и доставали из них вещество, используемое для приготовления пороха. У некоторых из них внутренности были, почти как свежее красное мясо. Сердце, кишки — всё было на месте. Я слышал, что в некоторых пещерах сидело по пять-шесть таких тел. Они могут оставаться в таком состоянии тысячу лет. Они сидят, не глядя, с закрытыми глазами. Тела неподвижны, как замороженные. Однако состояние сознания при этом равносильно тупости. Я сам не был там, но другой тулку из Кхама был и рассказывал мне, что сам видел трёх-четырёх таких «сушёных медитаторов». Он не знал, с каких пор они там сидят. Китайские рабочие порезали и испортили немало таких тел.
      В Тантрах существует определённая техника, называемая «метод оживления риши». Нужно долго отмачивать такое тело в тёплой воде. Тогда тело начинает чуть-чуть шевелиться, энергии начинают циркулировать в нём. В желудок наливается лекарство. Человеку делается искусственное дыхание. Мало-помалу он опять начинает дышать. Тогда мастер, делающий это, шепчет ему на ухо: «А теперь выходи из состояния прекращения. Ты шёл неверным путём». Я не видел этого текста, но он существует.
      Текст такого рода является одновременно указующим наставлением по випашьяне. В принципе, в нём говорится: «Очень хорошо; у тебя всё получилось. А теперь — хватит шаматхи. Теперь нужно начинать практиковать суть этого состояния шаматхи, которая называется — випашьяна». Я не знаю точно, сколько, но такое замороженное состояние имеет свою продолжительность, свой предел. Когда исчерпывается вся сила или истощается весь запас блата в человеке (потому что по-своему это состояние держится на запасе благого в человеке), человек естественным образом просыпается, приходит в себя. Как ото сна. Они просыпаются и очень скоро умирают.
      В похожей истории принимал участие мой отец Чимей Дордже. Однажды он присутствовал на церемонии долгой жизни в одном доме, повар в котором, судя по всему, был усердным практиком инертной шаматхи. В то время в Восточном Тибете подавали чай в больших глиняных чайниках. Во время церемонии повар вошёл с таким чайником. И замер в дверях, не проходя ни туда, ни обратно. Он застрял в состоянии инертной шаматхи. Мой отец сказал: «Не будите и не тревожьте его. Иначе он уронит чайник и зальёт всю комнату». Такие чайники бывали очень горячими. Так что мой отец позволил ему так и стоять в дверях с горячим чайником в руках. Отец сказал: «Не трогайте его. Посмотрим, как долго это будет продолжаться». Прошло три-четыре часа. Все начали уже бояться, что он не придёт в себя или уронит чайник.
      Отец встал со своего места и подошёл к нему. Позвал шепотом по имени. Повар очнулся. Тогда мой отец спросил у него, что случилось. Повар сказал: " Что вы имеете в виду — что случилось? Я иду и несу чай». Он был очень усердным и вероятно, достиг хороших результатов в практике состояния инертной шаматхи.
      А вот ещё одна история про то, как люди теряют путь в шаматхе. Один лама из провинции Голок в Восточном Тибете приехал к великому Джамгону Контрулу Лодрё Тайе. Лама рассказал Джамгону Ринпоче, что девять или десять лет провёл в ритрите, медитируя. «Теперь моя практика стала весьма успешной, — сказал он — иногда я достигаю определённой степени ясновидения. Когда я концентрируюсь на чём-то, моё внимание непоколебимо; я чувствую полную ясность и покой. Я испытываю состояние, в котором нет ни умопостроений, ни мыслей. Подолгу я переживаю блаженство, ясность и не-мысль. Я сказал бы, что моя медитация очень успешна!»
      «Какая жалость!» — был ответ Джамгона Контрула.
      Лама ушёл в лёгком расстройстве и вернулся на следующее утро. «Честное слово, Ринпоче, моя практика шаматхи хороша. Мне удалось уравновесить все мысленные состояния удовольствия и боли. Три яда гнева, желания и тупости более не властны надо мной. Я медитировал девять лет и мне кажется, что это — достаточно хороший уровень».
      «Какая жалость!» — ответил Джамгон Контрул.
      Лама подумал: «Говорят, что он — выдающийся мастер без тени зависти, но мне сдаётся, что он немного завидует. Возможно ли это?». Тогда он сказал: «Я пришёл сюда расспросить вас о природе ума, зная о вашей выдающейся репутации. С моей медитацией в течение дня всё в порядке; об этом я и не спрашиваю. Я бы хотел спросить, как практиковать ночью; именно ночью я испытываю некоторые сложности с медитацией».
      Джамгон Контрул опять сказал только: «Какая жалость!».
      Лама подумал: «Он действительно завидует мне! У него, наверное, нет и доли того ясновидения, которое есть у меня».
      Он рассказал Джамгону Контрулу о своём ясновидении:
      «Мне совсем не трудно видеть будущее на три-четыре дня вперёд».
      «Какая жалость!» — вновь повторил Джамгон Контрул.
      Лама ушёл в свою комнату. Но, вероятно, он начал сомневаться в себе, потому что через несколько дней он опять пришёл к Джамгону Ринпоче и сказал: «Я возвращаюсь в свой ритрит. Что мне делать теперь?»
      Джамгон Ринпоче сказал ему: «Не медитируй больше! Начиная с сегодняшнего дня, забудь о медитации. Если хочешь следовать моему совету, возвращайся домой и оставайся в ритрите ещё три года, но без малейшего намёка на медитацию. Ни чуточки не вызывай в себе состояние покоя».
      Лама подумал: «Что он говорит? Что он имеет в виду? Что это значит? С другой стороны, говорят, что он — великий мастер. Попробую и посмотрю, что будет». Поэтому он сказал: «Хорошо, Ринпоче», — и удалился.
      Вернувшись в ритрит, он столкнулся с тем, что не медитировать ему очень тяжело. Всякий раз, когда он пытался просто быть, без попыток медитировать, он обнаруживал, что снова впадает в медитацию. Позже он рассказывал: «Этот первый год был самым тяжёлым! На второй год стало полегче». Тогда он обнаружил, что медитацией просто удерживал своё сознание в состоянии занятости. Теперь он понял, что имел в виду Джамгон Контрул, когда говорил: «Не медитируй».
      На третий год он достиг подлинной не-медитации, целиком отрешившись от сознательного её поддержания. Он обнаружил состояние, свободное от медитации; состояние, с которым ничего не нужно делать; состояние, в котором осознавание просто оставляется, как оно есть, само по себе. В это время в его практике не происходило ничего эффектного; ни даже следа какого-нибудь специального ясновидения. Более того, исчезли даже былые медитационные переживания блаженства, ясности и не-мысли. Тогда он подумал: «Вот теперь моя практика совсем потеряна! Лучше я вернусь к нему и попрошу ещё советов».
      Он снова пришёл к Джамгону Контрулу и рассказал, что с ним происходит.
      Ринпоче ответил: «Правильно! Правильно! Эти три года сделали твою медитацию успешной. Правильно!» Джамгон Контрул продолжал: «Не нужно медитировать, сознательно удерживая нечто в уме, но не нужно и отвлекаться».
      Лама сказал: «Может быть, это происходит из-за моей прежней тренировки в неподвижности, но, на самом деле, периоды отвлечения очень коротки. Я не так много отвлекаюсь. Я чувствую, что открыл то, что вы имели в виду. Я переживаю состояние, которое не создано медитацией, и, однако, оно длится некоторое время само по себе».
      " Правильно! — сказал Джамгон Контрул, — Теперь тренируйся в нём всю свою оставшуюся жизнь!»
      Такова история ламы из Голока; известно, что впоследствии он достиг весьма высокого уровня реализации.

      Стадия развития и стадия завершения, два основных аспекта практики Ваджраяны, по сути своей являются двумя аспектами сущности ума: пустотой и осознаванием. По большому счёту, эти два аспекта находятся в неразрывном единстве. Чтобы глубже понять это, вдумайтесь в то, как даются четыре посвящения в начале пути Ваджраяны. Первое посвящение — посвящение сосуда — знакомит нас с неразрывным единством внешних форм и пустоты. Второе посвящение знакомит нас с единством ясного света и пустоты (или — ясности и пустоты). Третье представляет нам единство блаженства и пустоты. И, наконец, четвёртое вводит нас в единство восприятия и пустоты. У каждого из этих четырёх посвящений — своё особое предназначение, но принцип их сути одинаков — познакомить нас с неразрывным единством осознавания и пустоты.
      Именно это единство имеется в виду, когда говорят о единстве развития и завершения. Стадии развития и завершения одновременно являются и методами для реализации этого существеннейшего принципа. Для того, чтобы добиться стабильности в проявленном аспекте — аспекте восприятия, нам необходима стадия развития. Чтобы достичь стабильности в пустотном аспекте, нам нужна стадия завершения, шаматха. Высшим плодом развития этих двух стадий являются «кайи и мудрости», составляющие природу будды. Когда наши повседневные тело и ум очищены, они и есть кайи и мудрости; второе, поддерживаемое первым.
      Для медитации на божество нам необходимо тренироваться в кайя-аспекте, проявленном аспекте, который мы и визуализируем. Сущностью кай и мудростей является пустота. Хотя и говорится, что всё пусто, пробуждённое состояние содержит в себе кайи и мудрости. Кайю и мудрость можно также назвать телом и пробужденностью. В пробуждённом состоянии наше тело является несозданным «телом пространства», несозданной Дхармакайей. Пробуждённый ум — это мудрость дхармадхату. Так что в случае будды на уровне Дхармакайи тело — это Дхармакайя, тело качеств мудрости, а пробужденность — это мудрость дхармадхату, всеохватывающая пробужденность. На уровне Самбхогакайи тело — это форма радужного света, а пробужденность — проявление её пяти мудростей. На уровне Нирманакайи тело называется «Нирманакайей» (что значит «тело проявления»), состоящей из «ваджра-тела с шестью элементами» земли, воды, огня, ветра, пространства и сознания. Аспектом пробужденности на этом уровне является знание, видящее природу вещей, как она есть, и знание восприятия всех существующих вещей. На самом примитивном уровне, чтобы найти реальный источник кай и мудростей, нам необходимо реализовать обе стадии — развития и завершения. На более тонком уровне божества спонтанно появляются в бардо. Самый тонкий уровень — это достижение стабильности в практиках Трегчод и Тхогел. Тхогел — это проявленный аспект, в котором действительно возникают тела божеств, а Трегчод — аспект пустоты.
      В этом контексте используются два выражения — «пребывание в основе» и «проявление из основы». «Пребывать в основе» значит, что кайи и мудрости, единство проявленного и пустого, изначально являются основным элементом будда-природы. Один из методов вызвать проявление божеств — это визуализировать их или читать их мантру. Применяя методы стадии развития, мы задействуем, или проявляем, эти качества, присутствующие в основе. Это называется «проявлять из основы», и в этом весь смысл стадии развития.
      Не то, чтобы стадия развития была реальной встречей с действительным божеством; стадия развития — это отпечаток установок, подобие. Мы взращиваем это подобие, потому что наше сознание находится во власти привычных наклонностей самообмана, различных схем мысли и тревожащих эмоций.
      Чтобы вылечиться от этого, мы занимаемся «белой тренировкой» — мы думаем о небесных дворцах, чистых божествах и т. п. Мы не избавляемся от нечистых мыслей, но можем приостановить их на какое-то время. Благодаря доброте будд, мы можем очистить огромное количество плохой кармы, практикуя стадию развития. Действительно, нужно признать огромное значение стадии развития.
      Тренируясь в стадии развития, мы пытаемся проявить подобие просветлённых качеств. Это ещё не подлинные просветлённые качества; это только их подобие. Подумайте о том, как во время танцев лам простой монах надевает на себя маску и танцует в причудливом костюме, делая вид, что он — реальное божество. Стадия развития — это аналогичная практика «как будто бы». Тем не менее, подражая свойствам, и так изначально нам присущим, мы очищаем нашу привычную установку воспринимать и фиксироваться на обычной застывшей реальности. Эти затемнения очищаются, потому что стадия развития порождает подобие подлинных, изначально присущих нам качеств.
      Возьмём, например, привычную для нас идею обитания в обычном, конкретно-реальном доме. Чтобы «расфиксировать» это, мы пытаемся привыкнуть к идее о том, что наше жилище — небесный дворец, созданный из радужного света. Вместо того, чтобы воспринимать своё обычное тело, мы пытаемся воспринять наше тело как чистую, не имеющую субстанции, форму божества.
      Вместо обычных разговоров, мы пытаемся воспринять всё общение как хвалу просветлённым качествам. Вместо фиксации на чувственных впечатлениях, мы преподносим их Пробуждённым как подношения. Все эти действия — не просто метод хорошо провести время, это глубочайшие методы очищения привычных наклонностей, затемняющих нашу будда-природу.
      Никогда не следует думать, что стадия развития бессмысленна; это совершенно неверно. Занятия практикой стадии развития создают огромную заслугу. Истинная стадия развития называется «мгновенным пробуждением памяти». Это значит, что божество и без того присутствует в мандале нашего ума; нам не нужно воспроизводить его там с помощью рук или рассудка. Нам просто нужно подумать, например, что мы — Будда Самантабхадра, и этого будет достаточно.
      Метод, которым мы начинаем стадию развития, чрезвычайно глубок. Существуют четыре пути, которыми живые существа перерождаются в некоей форме: яйцо, матка, «тепло и влага» и мгновенный путь. Соответственно, есть четыре пути появления в виде божества, которыми можно побороть привычные тенденции этих четырёх типов рождения. Самый тяжёлый — это «рождение дважды», или рождение из яйца, когда существо сначала зарождается в яйце, а потом вылупляется из этого яйца. Самый быстрый и совершенный из четырёх — мгновенное появление. Этот способ рождения очищается мгновенным памятованием о божестве, при котором мы в один миг представляем себе, что мы уже находимся в полностью проявленной форме божества.
      Поскольку мы являемся живыми существами, у нас есть тело и двойственный настрой ума. Источник (корень) их тот же, что и у просветлённого состояния со всеми его многочисленными свойствами и характеристиками. Всё возникает из сути, которую мы называем природой будды. Просветлённое Тело — это качество неизменности в будда-природе, просветлённая Речь — это качество непрерывности, а просветлённый Ум — качество непогрешимости, незамутнённости и полной ясности. Таким образом, просветлённые Тело, Речь и Ум уже присутствуют в нашем потоке бытия. Лишь то, как они проявляются, зависит от того, являемся мы существом разумным или же полностью просветлённым.
      Невозможно разделить проявление и пустоту. Нельзя отбросить одно и слиться с другим. Заключительная стадия созревания, «объединённое состояние Ваджрадхары» есть не что иное, как единство пустоты и различения, или единство кай и мудрости. Подумайте о следующем: в Дзогчене Трегчод и Тхогел являются единством. Кайи и мудрости — единство. Развитие и завершение — единство. Все они неотделимы друг от друга. По высшему счёту проявления и пустота (или различение и пустота) неотделимы друг от друга.
      У мастеров прошлого была поговорка: «Когда некоторые преданы развитию, а некоторые — завершению, развитие и завершение затевают меж собой драку». Эта поговорка верна. Если мы внимательно посмотрим на подходы разных людей, мы заметим, что некоторые говорят: «Стадия развития действительно имеет смысл, потому что в ней есть, что делать и чего добиваться. Можно думать о разных вещах, входить в отношения, применять методы, проходить через какие-то виды преобразований и достигать плода. На самом деле делать какую-либо практику имеет смысл; в стадии же завершения делать нечего. Она просто безначально пуста; похоже, что совершенно бессмысленно тратить на это время». А другие говорят так: «Сидеть и воображать себе то и сё во время стадии развития — не более, чем подделка; человек просто занимается самообманом, придумывая искусственные сценарии. Только подлинное, естественное, спонтанно присутствующее состояние стадии завершения является настоящим».
      Оба этих заявления указывают на непонимание того, каким на самом деле является наше основное состояние. Развитие и завершение — уже едины. Знать это — значит знать, что доподлинно является истиной. То, что не позволяет нам признать своё изначальное состояние, т. е. неразделимое единство переживания и пустоты — не что иное, как наш собственный рассудочный метод мышления. Наше рассудочное мышление раскалывает единство и превращает его в двойственность там, где никакой двойственности нет и в помине. Мы создаём представления, основанные на доморощенном разделении на субъект и объект, проявление и пустоту.
      Единственный метод реально излечить этот вновь и вновь возникающий раскол — это тренировка в практике, в которой этого раскола нет и никогда не было: в естественном единстве развития и завершения.
      Существует лишь один путь сделать это: он состоит в том, что сначала учитель знакомит нас с состоянием шаматхи, а потом мы достигаем в нём стабильности; в этом состоянии пустота и распознавание никогда и никак не были разделены. Они не становятся единым целым; это состояние естественно присущего им единства.
      Повторим ещё раз: здесь нужно понять то, что качества пробуждённых Тела, Речи и Ума уже присутствуют в будда-природе. Эта будда-природа имеет много названий, таких как рангджунг йеше, что означает «саморождённая мудрость», или пробуждённый ум. Но, каково бы ни было название, эти просветлённые качества уже присутствуют. «Тело» в этом контексте означает неизменную (постоянную) суть. «Речь» — есть непрестанное сияющее присутствие пробужденности. А «Ум» в этом контексте означает незатуманенную пробуждённую способность, излучающауюся всюду в виде мудрости, любящего сострадания, возможности спасать всех остальных, будда-активности и т. д. Короче, нет необходимости объединять пустоту и распознавание; скорее, нужно понять, что они изначально нераздельны.
      Практикуя стадию развития, мы призываем будд; мы просим их прийти из чистой земли Акаништха и раствориться в нас. Это чрезвычайно глубокий метод справиться с нашими нездоровыми двойственными умственными схемами разделённости. Эти наши умственные схемы очищаются, потому что практики, используемые в стадии развития, являются их прямой противоположностью.
      Будда-природа, которой мы уже обладаем, — как огромный капитал, который нужно как-то вложить. В моей традиции существуют три уровня внутренней практики Ваджраяны: Маха-йога, Ану-йога и Ати-йога.
      Маха-йога — составная часть Ану-йоги, а Ану-йога — составная часть Ати-йоги. Все эти три йоги должны быть частью практики садханы, а практика садханы заключена в нашем личном применении её. Таким образом, всё приходит к тому, как мы применяем практику. Особое качество Ваджраяны, которое делает эту колесницу высшей из всех, описано в знаменитой фразе: «Хотя цель та же, но нет заблуждений». Это значит, что здесь есть полное понимание глубочайших методов.
      Для следующего этим путём существуют два метода объединить развитие и завершение. Первый из них таков: вы практикуете стадию развития, думая, например: «Я — Падмасамбхава. У меня на голове корона, я одет так-то и так-то, а в руках у меня такие-то атрибуты». После этого вы вдумываетесь и смотрите: «А кто же этот тот, кто представляет себе всё это?». В этот момент видно, что тот, кто визуализирует или представляет себе всё это, совершенно пуст, но в то же время воспринимает. Это пустое осознавание называется стадией завершения. Этот метод называется «продолжать стадию развития стадией завершения».
      Другой подход — дать стадии развития разворачиваться из глубины стадии завершения. При этом подходе вы начинаете с того, что смотрите в суть ума, позволяя пробуждённому состоянию ума стать переживаемой реальностью.
      А затем, не выходя из состояния недвойственного осознавания, вы даёте произойти визуализации. Само выражение недвойственного осознавания в этом случае принимает форму небесного дворца, форму Падмасамбхавы и всех остальных деталей мандалы. Недвойственное состояние восприятия не затруднено подобно образам, без труда отражающимся в зеркале.
      В то время, как нездоровые или эгоистические измышления не могут возникнуть в качестве выражения пробуждённого состояния, чистые образы — такие как небесный дворец, божества и т. п. — могут проявиться в состоянии ригпа. Так происходит, потому что время восприятия ригпа напоминает чистое зеркало, беспрепятственно всё отражающее. Если же мы не узнаём свою природу, мы похожи на камень, лишённый отражающих свойств зеркала.
      Единство стадий развития и завершения означает, что формы божеств, дворца и т. п. проявлены, т. е. видимы в вашем сознании, в то время как недвойственное осознавание остаётся без помех. Нет реального разделения между проявлением и осознаванием. Поймите, что единство стадий развития и завершения по сути своей — это единство переживания и пустоты.
      Кармапа Микьё Дордже, великий Ваджрадхара линии Кагью, является главной фигурой знаменитой «Гуру-йоги в Четыре Сессии». Одна из молитв там гласит:
       «Видимый, однако пустой; пустой, однако видимый.
       Неразделимое единство видимости и пустоты — это образ гуру.
       Я молюсь образу гуру».
      Два следующих стиха посвящены Речи и Уму. Что это значит? Это значит, что происходит восприятие, что-то воспринимается, хотя, одновременно с этим, то, что воспринимает, является пустым. Эта неразделимая природа восприятия, являющегося одновременно пустым, — образ гуру. Это — абсолютно просветлённое Тело, а реализация этого — единство развития и завершения.
      То же самое — с Речью или звуком; он
       «слышим, однако пуст; пуст, однако слышим.
       Неразделимое единство слышимости и пустоты —
       Речь гуру.
       Я молюсь Речи гуру».
      Здесь говорится не только о так называемом «внешнем» звуке, но и об изначальном звуке, называемом спонтанным звуком Дхарматы и упоминаемом в учениях Дзогчена. Этот изначально присущий звук пуст; то, что слышит его, тоже пусто. Неразделимое единство звука и пустоты является Речью гуру.
      В третьем стихе говорится:
       «В блаженстве, однако пуст;
       пуст, однако в блаженстве.
       Неразделимое единство блаженства и пустоты -
       Ум гуру.
       Я молюсь Уму гуру».
      Блаженство в этом контексте не является обусловленным блаженством, имеющим начало и конец. Здесь имеется в виду безначально свойственное отсутствие боли. Когда отсутствует болезнь умопостроений, это называется «блаженством». Это основное состояние пусто. И эта пустота, являющаяся в то же время блаженством, — Ум гуру. «Я молюсь блаженному и пустому Уму гуру».
      В традиции Ньингма существует указание высшей практики божества, мантры и шаматхи, связывающей видимый образ и пустоту, звук и пустоту, мысль и пустоту. Это упоминается в знаменитой «Молитве в семи главах», обращённой к Падмасамбхаве. Первый стих этой молитвы начинается так:
       «Что бы ни случалось в поле вашего зрения…»Это значит — всё, что вы видите, прекрасное или безобразное,
       «…не надо принимать или отвергать.
       Просто пребывайте в состоянии, в котором видимый образ и пустота неразделимы.
       Это — Тело гуру.
       Я молюсь форме Падмакары».
      Второй стих — о звуке.
       «Что бы вы ни слышали,
       резкое или приятное,
       не надо принимать или отвергать;
       естественно покойтесь в
       единстве звука и пустоты.
       Неразделимые звук и пустота —
       это Речь гуру.
       Я молюсь голосу Падмакары».
      Третий стих — о мысли.
       «Что бы ни происходило в области ума,
       какой бы из трёх или пяти ядов ни появился,
       не приветствуйте его и не гоните прочь.
       Дайте ему естественно раствориться
       в состоянии осознавания.
       Этот естественно освобождённый ум —
       это Ум гуру.
       Я молюсь Уму Падмакары».
      Мы начинаем тренироваться в единстве развития и завершения с трёх видов шаматхи. Шаматха таковости — это состояние пробуждённое, совершенно открытое и без каких-либо помех. Это состояние, в котором визуализация божества действительно может произойти. Ничто не заслонено: эта визуализация может свободно произойти, потому что восприятие не предопределено. При этом мы находимся в полном сознании. Вот почему шаматха светоносности может свободно выйти из шаматхи таковости. Из шаматхи светоносности может свободно выйти шаматха коренного слога. Если бы дело обстояло не так, зачем будды стали бы учить этому?
      Однако, как только непрерывность недвойственного осознавания сломана и потеряна, начинает происходить оценивающее проявление в виде рассудочного мышления. И напротив: поскольку недвойственное осознавание ничем не сковано, выражению его, конечно, тоже ничто не мешает, и оно может принять любую форму; например, форму тела Падмасамбхавы со всеми его одеждами и атрибутами. Как только шаматха таковости уходит, это, ничем не скованное проявление недвойственного осознавания, становится невозможным. Вот почему любое наставление по стадии развития начинается с трёх видов шаматхи. Среди них шаматха таковости соответствует Дхармакайе и пустоте. Шаматха светоносности соответствует Самбхогакайе и восприятию. Шаматха коренного слога, являющаяся единством пустоты и восприятия в форме коренного слога, превращающегося в божество, соответствует Нирманакайе. На внешнем уровне Дхармакайю можно сравнить с открытым пространством, в то время как Самбхогакайя аналогична солнечному свету. Солнечный свет существует в открытом пространстве. Солнцу не нужно искать другое место для того, чтобы сиять. Когда есть пространство и солнечный свет, создаются условия для появления радуги, т. е. Нирманакайи. Поймите, пожалуйста, как эта метафора проясняет ситуацию с тремя видами шаматхи.
      И опять-таки, что такое единство стадии развития и стадии завершения? В течение стадии развития наличествует простое узнавания самой сути ума. В то же время выражение её разворачивается как стадия развития, не прерывая узнавания сути ума. Можно сравнить солнце со стадией завершения, а свет этого солнца со стадией развития. Пока солнце светит, ему не нужно искать, на что светить: оно светит, и всё. Если бы солнцу требовалось двигаться вдоль каждого своего луча во всех мыслимых направлениях, оно не смогло бы светить.
      До тех пор, пока солнце на месте, солнечный свет естественно и спонтанно освещает всё. Когда узнавание ума теряется, это подобно потере солнца. Откуда взяться солнечному свету, если нет солнца? Если потеряна Дхармакайя, откуда взяться Самбхогакайе? Без Дхармакайи и Самбхогакайи откуда может взяться ничем не скованная возможность Нирманакайи? Она тоже исчезает. Если пустая суть и воспринимающая природа потеряны, возможности становятся ограниченными. Безбрежные возможности становятся ограниченным рассудочным мышлением. Состояние, вытекающее из этого, — это состояния неосознанности, забытья; мы сидим, ничего не зная.
      Объединить стадии развития и завершения возможно только при истинном понимании троичного принципа сути, природы и возможности. Когда видишь, что они неразделимы, возможно единство стадий развития и завершения. Если не видишь этого, единство невозможно. Повторяю ещё раз: отношение между пустотой и восприятием похоже на проявление солнечного света. Нет нужды смешивать солнце и его свет, но без самого солнца солнечный свет невозможен. Аналогичным образом, стадия развития как беспрепятственное выражение недвойственного осознавания не может существовать без узнавания самой сути. Без узнавания сути ваше внимание гонится за её выражением и увязает в нём. Это — в точности то, что происходит со всеми живыми существами.
      Это похоже на солнце, гоняющееся за своим собственным светом. Если использовать предыдущую метафору, мы забываем о существовании пространства. Мы забываем признать, что солнце светит. Мы постоянно ловимся на отражение солнца в пруду. Таково уж наше обычное мышление; нам свойственно гоняться за отражениями.

      Самый основной принцип глубочайших учений Ваджраяны — это неразделимое единство безначальной чистоты и спонтанного присутствия.
      Спонтанное присутствие (воспринимающее свойство) невозможно отделить от состояния безначальной чистоты (пустоты). Не надо думать о них как о чём-то отличном друг от друга. Любые наши переживания могут происходить только из-за «вмещающего» свойства безначальной пустоты так же, как радуга может появиться только в пространстве, и нигде более. Ключевое слово здесь — неразделимость, единство. Ничто не может быть воспринято отдельно от воспринимающей пустой пробужденности.
      Пять элементов и пять совокупностей видятся нам такими только благодаря заблуждениям нашего сознания и фиксации, происходящей из нашего невежества. На уровне абсолютной истины нет ничего, кроме пустого распознавания; а оно нераздельно само по себе. Всё воспринимаемое нами, т. е. содержание наших переживаний (то, что обычно именуется «внешне видимым»), никогда не было чем-то, что отлично от пустого распознавания. В учениях сказано, что всё, испытываемое нами, кажется нам пятью элементами и пятью совокупностями только потому, что мы, благодаря своему невежеству, фиксируем и делаем твёрдым пятицветный свет, являющийся естественным сиянием изначальной основы.
      Мы фиксируемся на проявлениях — элементах земли, воды, огня, ветра и пространства — как на действительно существующих, хотя на самом деле они — «несуществующее присутствие»; нечто, что ощущается нашими органами чувств, но не обладает самосущей природой. Само по себе восприятие — это пустая пробужденность, изначально чистая.
      На самом деле, пять элементов, — это пять будд женского рода, а пять совокупностей — это пять будд мужского рода. В своей чистой природе они — простое проявление изначальной пробужденности, неразделимого пустого осознавания. Пространство и пробужденность неотделимы друг от друга. Они безначально едины.
      Пустотным свойством этой изначальной пробужденности является безначальная чистота. Спонтанное присутствие — это проявленное, пробуждённое свойство. Изначальная пробужденность — это неразделимость этих двух аспектов, неразделимость восприятия и пустотности. Поэтому нельзя сказать, что один аспект воспринимает и он отделён от другого аспекта, который не воспринимает. На самом деле божества изображаются в союзе именно для того, чтобы символизировать это неразделимое единство.
      Будда женского рода представляет собой пустотный аспект, а будда мужского рода — аспект восприятия. Их союз представляет собой неразделимость пустоты и восприятия.
      Если божества мужского и женского родов неразделимы, то, в таком случае, суть обоих наделена пятью мудростями, верно? Нельзя сказать, что будда мужского рода наделён пятью мудростями, а будда женского рода — нет. В учениях сказано, что естественная чистота пяти элементов — это пять будд женского рода, а естественная чистота пяти совокупностей — пять будд мужского рода. Это значит, что всё изначально чисто. Не то, чтобы что-то происходило в процессе практики медитации и вдруг всё становится чистым. Пять элементов и пять совокупностей изначально чисты, как мандала будд женского и мужского родов. Это известно как «всеохватывающая чистота всего, что появляется и существует». В этом контексте «появляющееся» относится к пяти элементам, а «существующее» — к пяти совокупностям.
      Другими словами, содержание переживания — это пять будд женского рода, а то, что испытывает и переживает — пять будд мужского рода. Откуда же здесь взяться загрязнённости? Загрязнённость временна. Если бы загрязнённость была изначальной, её было бы невозможно очистить; было бы невозможно стать буддой.
      Поскольку заблуждение — явление временного порядка, его можно очистить. Небо изначально чисто и неизменно, а облака в нём — всего навсего временная помеха. Поймите разницу между небом и облаками — изначально чистая суть аналогична пространству, а временные помрачения аналогичны облакам. Поскольку все нечистые аспекты (такие, как пять совокупностей, пять элементов, пять мешающих эмоций и т. д.) уже имеют природу изначальной чистоты, их возможно очистить. Когда вы сбиваете молоко, то получаете масло, не так ли? Вот в этом и есть смысл высказывания «всё является всеохватывающей чистотой». Если сбивать воду, получится ли масло? В этом смысле всё подобно молоку; всё, что появляется и существует, является всеохватывающей чистотой. Именно поэтому, узнавая эту чистоту, мы можем просветлеть.
      Тренировка в (осознавании) этого основного состояния вещей включает в себя стадии развития, чтения мантры и завершения. Эта тренировка помогает вам развить в себе представление о том, как всё обстоит на самом деле; она помогает узнать, что всё безначально является всеохватывающей чистотой. Занимаясь этой практикой, вы постепенно созреваете: ваше тело созревает и становится телом божества; ваш голос становится мантрой; ваше сознание становится шаматхой. Так что поначалу вы получаете учения о божестве, мантре и шаматхе. Это — то же, что узнать: «Если я буду сбивать это молоко, то получу масло».
      Затем вы «сбиваете и сбиваете» (другими словами, тренируетесь и тренируетесь), пока не проявите божество, мантру и шаматху. В итоге вы начинаете видеть всё как Самантабхадру. Вы сами становитесь Самантабхадрой; всё — одно и то же масло.
      Всё, что появляется и существует, изначально является всеохватывающей чистотой. Понять это — отправная точка внутренней Ваджраяны. Однако дело обстоит не так в традиции Хинаяны или даже Махаяны.
      В Крийя-тантре, первой из внешних тантр, практики находятся на грани понимания этого пункта. В Упайя и Йоге они приближаются к нему очень близко, но реально ещё не там. В случае внешней Ваджраяны, воззрение чистоты больше похоже на предположение; практик воображает себе, что за пределами его жизненного опыта существует некое божество.
      Он воображает себе это, делая подношения и призывая это божество, — чтобы оно появилось откуда-то и даровало свои благословения. Как если бы он думал: «Вот я здесь, простой человек. Божество, существо, высшее по отношению ко мне (как король), сойдёт с небес надо мной, и я умолю его даровать мне сиддхи». Таков общий подход в практиках Крийя, Упайя и Йога-тантры. Маха-йога придерживается другого подхода; здесь указывается, что всё, что появляется и существует, уже является всеохватывающей чистотой. То, что появляется и существует; все элементы и совокупности — уже мандала Победоносных. В Ану-йоге вы думаете: «Это тело — мандала Победоносных». В Ати-йоге сознание — мандала Победоносных, а три ваджры осуществлены в нашем жизнеощущении. Вот как отличаются друг от друга разные уровни учений.
      Повторю ещё раз: всё, что проявляется и существует, безначально является буддами женского и мужского родов; всеохватывающей чистой мандалой Победоносных. Гораздо важнее понять это, чем просто сидеть и читать вслух строки молитв. Конечно, практика садхан приспособлена к нашему сансарическому сознанию; в ней много атрибутов, на которые мы реагируем. Божества, например, имеют схожие с человеком свойства, у них тела разных цветов, они обитают в огромных и прекрасных дворцах.
      Когда мы призываем их прийти к нам из этого «другого места», мы предлагаем им еду и говорим им, как они хороши, — точно так же, как мы поступили бы по отношению к гостям. Всё очень доступно и понятно, не правда ли? Однако суть практики садханы не в этих социальных тонкостях. Суть практики садханы — понимание основной чистоты.
      Чтобы истинно практиковать стадию развития, нужно дать своей визуализации появиться из пространства трёх кай и развернуться, — а потом завершить её, растворяя всё в том же пространстве. Иначе не будет подлинных начала и конца. Как я уже упоминал ранее, вы начинаете с шаматхи таковости, т. е. с великой пустоты. Чтобы правильно практиковать это, вы должны узнать естественное состояние пустоты. Это реально возможно сделать; нет необходимости воображать или придумывать пустоту. В системе Сарма вы произносите мантру шуньяты и говорите себе: «Всё становится пустотой» — и потом представляете себе это. Из этой пустоты обычно появляется тёмно-синяя треугольная мандала пространства; за ней следуют мандалы земли, воды и т. д. Наконец, на вершине горы Сумеру возникает небесный дворец с четырьмя стенами и четырьмя воротами и т. д. Так выполняется обычная стадия развития. Но на самом деле, не узнав сначала естественного состояния пустоты (Дхармакайи), вы не сможете реально, подлинно заниматься стадией развития.
      Чтобы дать проявиться подлинной стадии развития, нам нужно растворить всё в пустоте, а затем дать мандале проявиться из этого состояния. Постичь божество мы должны в самом начале — т. е. во время посвящения (инициации). А поскольку божество по сути своей есть недвойственное осознавание (пробуждённое состояние), пока мы не узнаем такое состояние, у нас нет действительного божества, тренироваться быть которым (и реализовать которое впоследствии) мы намереваемся.
      Поэтому, чтобы тренироваться в настоящей стадии развития, мы не можем обойтись без того, чтобы нам указали подлинную природу нашего ума.
      Упражнение в простом представлении себе божества — это всего-навсего мышление, которое никогда не сможет превратиться в реальное божество.
      Из этого состояния пустоты дайте проявиться состраданию; затем, из неразделимого единства пустоты и сострадания, появляется семенной слог. Без этого единства пустоты и сострадания невозможно практиковать стадию развития.
      Просто представлять себе садхану — труд, обычные строительные работы. Это как строить храм: всё начинается с глины, потом из камней строятся стены. Если вы измышляете (садхану) таким образом, она не становится жилищем богов; это всего-навсего ещё одно человеческое жилище. Божества не состоят из плоти и крови; они — видимая пустота. Жилищем божества должна быть мандала пяти элементов с горой Сумеру, двойным ваджрой и небесным дворцом. Это, буквально, неизмеримый дворец, в том смысле, что он — вне измерений. Если бы божество состояло из плоти и крови, тогда можно было бы строить конкретный дворец, приглашать божество заселяться туда и говорить: «Самантабхадра, присядьте сюда, пожалуйста. Сейчас подоспеет обед!».
      Цель тренировок в стадии развития — разобраться с обычным, сансарическим состоянием ума, видящим двойственность там, где нет никакой двойственности субъекта и объекта; никакого разделения на внешний воспринимаемый объект и внутренний воспринимающий субъект. Мы видим недвойственное как двойственное. В действительности всё неразделимо. Молено ли отделить жар от пламени, влажность от воды или сладость от сахара? Точно так же невозможно отделить воспринимающего от воспринимаемого. Единство значит «не два, а одно». При реализации чистого единства возможен ли ад и кто-то, кто перерождается в нём? С другой стороны, если присутствует двойственность, тогда есть и место, и тот, кто в этом месте перерождается.
      Главное, что нам надлежит узнать, — это состояние нераздельной пустоты и осознавания. Чистое восприятие не является объектом нашего узнавания, так же как мы сами не являемся субъектом, узнающим его. Пока мы непрерывно восстанавливаем двойственность, пока она не становится единством, никакого просветления нет и быть не может. Но не гонитесь и за «единством». Двойственность должна стать единством, и это единство должно быть безобъектным, бесследным. Оно не есть нечто, что нужно поддерживать при медитации, ибо здесь нет «двух»; нет субъекта и объекта. Есть просто единство. Он — Самантабхадра. Я — Самантабхадра.
      Когда признаёшь это основное состояние, всё появляющееся и существующее становится всеохватывающей чистотой. Но говорить в этом контексте слово «становится» тоже неверно, поскольку оно не «становится», оно всегда было. Упуская это из вида, вы пропускаете нечто жизненно важное, нечто очень существенное. Такое действие называется «знать сто, упуская одно».
      Мы можем быть специалистами в сотне областей, но, не узнав природу собственного ума, мы всё равно можем оказаться в трёх нижних мирах.
      До тех пор, пока вы не знаете естественного состояния ума, вы не можете исключить возможность попадания в три нижних мира; вы ещё не исчерпали возможностей низкого перерождения. Другая пословица гласит: «Пока вы не узнали ключевую точку ума, вы всё делаете шиворот-навыворот». Пока вы не знаете природу ума, где он — путь к освобождению? Кроме знания природы ума, какой другой метод ведёт к освобождению? Если вы не узнали этот ключевой пункт сути сознания, всё, что бы вы ни делали, уводит в сторону.
      Не имеет значения, как велик ваш успех в мирских делах. Но если простой носильщик будет нести свою ношу, осознавая суть ума, он станет просветлённым, не делая ничего другого. Если носильщик знает суть ума и тренируется в ней, он превзойдёт три мира сансары одновременно с несением своего груза. И как только он начнёт летать в небе, никто уже не сможет взвалить ему ношу на спину. Если практиковать сущностные наставления, так и происходит; и это изумительно.
      С другой стороны, представьте себе, что умирает правитель всего мира; от него остаётся обычный вонючий труп. Он скитается в бардо в полной беспомощности: всё, достигнутое им; всё, приобретённое им; всё, покорённое им в течение жизни, оказалось в итоге ничем. Его жизнь была упражнением в абсолютной тщетности; он ничего из неё не вынес. Ну, и кто он в сравнении с носильщиком, практиковавшим и научившимся летать?
      Суть в том, что нельзя достичь просветления, накапливая деньги, власть и престиж. Если бы дело было в них, бедняки никогда не смогли бы достичь просветления, А это не так. Будда говорил: «Будьте бедными. Живите вдали от людей всю оставшуюся жизнь и одиноко умрите в пещере».
      В наши дни Дхарма поставлена с ног на голову. Вот почему так мало людей становятся просветлёнными. Вместо того, чтобы жить бедно и не беспокоиться о безопасности и комфорте, все нацеливаются быть богатыми. Став богатыми, люди превращаются в рабов своей собственности; днём они сторожат её, а ночью не спят от страха, что с ней что-то случится. Здесь и закрадывается самообман. У Будды не было своего дома. Он спал в лесу под деревьями, или в выемке скалы.
      Сам Будда был в высшей степени беден. Если посчитать его материальную собственность, мы насчитаем разве что его дхарма-одеяние, чашу для подаяния и фильтр для отцеживания воды. Чаша для подаяния была нужна каждый день для сбора еды. Что положат тебе сегодня в чашу, то и есть твой обед. Бывало, что семья может пожертвовать только семь орехов, и монаху приходится обходиться этим. Так что Будда был самым нищим даже среди бедняков.
      Будда никогда не говорил: «Копите деньги». Будда был чрезвычайно добр и учил без различения: богатые и бедные имеют равные возможности просветлеть. Благодаря доброте Будды, нищие могут стать просветлёнными.
      Как это ни печально, богатым обычно это не удаётся. Старые мастера Кадампы говорили: «Поручи себя Дхарме. Поручи Дхарму бедности. Пусть бедность даст тебе возможность жить в пещере до самой смерти».

      Есть два типа реальности. Одна реальность такова, как она видится большинству; другая реальность — это то, как всё обстоит на самом деле. Первый тип — то, какими вещи кажутся большинству людей, — называется совместным кармическим явлением существ одного вида. Это значит, что рождённые (благодаря своей карме) в определённом классе, существа видят вещи определённым образом. Если же задаться вопросом о том, как всё обстоит на самом деле, всё — не более чем видимое присутствие, очевидное мысленное событие. Посмотрите внимательней — по большому счёту реально ничто не возникает и не имеет места. Тем не менее, на внешнем (или относительном) уровне кажется, что что-то происходит.
      Когда йогин достигает совершенства в практике и приходит к стадии, называемой «истощение всех дхарм», всё, видимое обычно, исчезает. Помрачённые переживания прекращаются; для восприятия такого йогина все явления, вызванные омрачённым мышлением, просто перестают существовать. Это не значит, что они прекращаются и для всех остальных.
      Конечно, если бы все существа достигли просветления, так оно и было бы; но, к сожалению, это — чисто теоретический вопрос. Общие переживания живых существ распадаются не слишком легко, в то время как личные помрачённые переживания практика могут уменьшиться и совсем исчезнуть.
      Когда все живые существа придут к просветлению, общие для всех помрачённые переживания также исчезнут.
      Не думайте, что ваши помрачённые переживания прекратятся из-за того, что вы восприняли проблеск недвойственного восприятия. Переживания не прекращаются; просто в этот момент растворяется наша поглощённость внешней видимостью вещей. Чем более растворяется эта наша внутренняя фиксация, тем больше пропадает наше внутреннее ощущение прочной конкретности, пока не наступает состояние, описанное в песне Гоцангпы Гонпо Дордже из «Дождя Мудрости»:
 
Внешняя видимость — пустая игра.
Все относительные образы этого магического обмана
Широко открыты и проницаемы,
Как скала за моей спиной.
 
      Спев эти слова, он прислонился к скале и оставил в ней точный отпечаток своей спины и головы. Миларепа мог летать и легко проходил сквозь сплошной камень. И дело не в том, что они и подобные им йогины могут творить чудеса; они просто поняли изначально лишённую вещественности природу вещей. Это становится всё более очевидным с тем, как мы позволяем раствориться нашей внутренней фиксации на незыблемости вещей.
      Чем больше мы тренируемся в пробуждённом состоянии, в избавлении от фиксации, тем яснее окружающий мир будет видеться таким, какой он есть, — лишённой «твёрдости» игрой иллюзий. Вот почему великие мастера, пришедшие к достижению, могли ходить по воде, проходить сквозь камень и без вреда для себя находиться в пламени. Падмасамбхаву несколько раз пытались сжечь на костре, но он всякий раз оставался нетронутым огнём. Внешние элементы являются всего-навсего плодом помрачённого восприятия. Никто, кроме нас самих, не создавал их; поэтому, когда пушится наша внутренняя фиксация, вместе с ней рушится и их псевдосуществование. «Всявнешняя видимость лишена субстанции, подобно дыму и туману». Мы воспринимаем видимость, но только как магическую игру помрачения.
      Я хотел бы рассказать вам несколько историй о мастерах невероятного достижения, которые силой своей реализации опровергали то, что казалось незыблемым для обычных людей (а таких историй множество).
      Миларепа однажды укрылся от дождя внутри ячьего рога. При этом сам он не уменьшался в размерах и не увеличивал рог; однако он удобно уселся внутри рога. Он позвал своего ученика Речунгпу и сказал: «Сын мой, заходи и посиди с отцом. Я сяду в уголочек и тебе хватит места. Заходи, пожалуйста». Речунгпа не смог засунуть туда даже ладони. Если вы будете в храме Джоканг в Лхасе, обратите внимание на этот рог, установленный там под самой крышей.
      Когда кто-то приходит к достижению, такого рода чудеса становятся возможными; на самом деле, они вообще не проблема. В самой глубине Пещеры Асура в Парпинге (долина Катманду) есть туннель, соединяющий эту пещеру с пещерой Янглешо, находящейся полумилей ниже. По нему дует ветер; если сидеть около него, чувствуется сквозняк. Хотя Падмасамбхава мог без труда передвигаться сквозь камень, он пользовался этим туннелем для перемещения из одной пещеры в другую. Когда мы ремонтировали эту пещеру несколько лет тому назад, рабочий нашёл это отверстие, из которого дул сквозняк. Он сказал: «Говорят, что Падмасамбхава передвигался по этому туннелю, но эта щель так узка, что в неё может залезть только насекомое или крыса. Может быть, Падмасамбхава был такого размера!»
      Другим примером великого достижения был Лонгчен Рабджам. Его называли «небесным йогином», в отличие от «водных йогинов», «йогинов земли» или «йогинов ветра». «Небесный» здесь значит, что его реализация не знала пределов ни в одном направлении. Она была неизмеримой, вне всякого выражения, вне анализа или представлений. Было невозможно измерить реализацию Лонгченпы. Чтобы действительно иметь представление о непредставимой мудрости Лонгченпы, нужно быть вроде Джигме Лингпа или — по крайней мере — вроде двух его основных учеников махасиддхов Тра Друбчена и До Друбчена. «Друбчен» и означает «махасиддха». Или, во всяком случае, пришлось бы быть похожим на их основных учеников, живших в прошлом веке во времена Джамьянга Кхъенце Вангпо, Джамгона Контрула, Чокгьюра Лингпы и Патрула Ринпоче.
      Полное имя Лонгченпы было «Самантабхадра, Явившийся В Человеческом Облике, Победоносный Небесный Йогин Лонгчен Рабджам». «Лонгчен Рабджам» буквально значит «всеохватывающее бескрайнее пространство». В термине «небесный йог» слово «пространство» означает — ни центра, ни краёв, ни границ. Пространство не вытекает из причин и условий; в нём нет ни начала, ни средней части, ни конца. «Йогин» же означает буквально «связь с истиной», в смысле принятия истины и реализации её на собственном опыте.
      Если вы хотите узнать больше о реализации Лонгченпы, обязательно прочитайте его «Семь сокровищниц»; они сами — как тантры. Они возникли из неразрушимой ваджра-сферы в центре его сердца, прошли сквозь его неразрушимое ваджра-горло и были сказаны его неразрушимым ваджра-языком. Из-за всего этого они — воистину неуничтожимые ваджра-слова.
      Когда Джигме Лингпа три года и три недели был в строгом ритрите в Самье Чимпу, ему три раза подряд в видении являлся Лонгчен Рабжам.
      Во время этих видений Джигме Лингпа получил от Лонгченпа полную Традицию Слушанья (или устную передачу). Когда Лонгченпа умер, земля сотряслась шесть раз подряд и было слышно шесть оглушительных раскатов грома. Он умер в стиле, называемом «Радужное Тело с остатком», в отличие от Радужного Тела без остатка.
      Радужное тело с остатком приносит больше пользы другим существам, поскольку после смерти остаются «святыни». В частности, его мозг стал одной большой святыней. Это был особый сорт святыни, так называемый «шарирам» — цельный предмет белого цвета с желтоватыми узорами, напоминающими слоновую кость. Когда великие ламы посещали округ Лходрак, где хранилась святыня, они всегда просили частицу её.
      Взяв молоток и долото, они откалывали кусочек. В течение года недостающий кусок самовосстанавливался, и мозг принимал свой обычный нетронутый вид. В Цурпу кусок этой святыни содержался в «Сокровищнице Святынь».
      В моём монастыре в Дзонг-го Линге тоже был кусочек этой святыни величиной с сустав пальца. Однако настало время, когда Тибетское правительство закрыло доступ к сокровищнице и запретило людям откалывать куски мозга Лонгченпы. А потом пришли китайцы и уничтожили храм, в котором он хранился, так что теперь он, вероятно, потерян или уничтожен. Я пока ещё не слышал, чтобы кто-то спас или спрятал его. Таким образом, даже его физическое тело долгое время было способно приносить пользу другим.
      Лонгчен Рабджам был современником Третьего Кармапы, Рангджунга Дордже. У них был один и тот же учитель, великий Видьядхара Дзогчена, известный под именем Кумарараджа. Поэтому Кармапа Рангджунг Дордже держал линии как Махамудры, так и Великого Совершенства.
      Из-за того, что у них был один учитель, Лонгчен Рабджам и Рангджунг Дордже были братьями во Дхарме. Несмотря на их равный статус, Лонгчен Рабджам получал от Рангджунга Дордже пояснения по многим вопросам очищения от помех и упрочнения.
      Однажды на рассвете, когда Рангджунг Дордже находился в строгом ритрите в маленькой хижине под скалой, находившейся над его основным монастырём в провинции Кхам, ему явился Вималамитра в теле мудрости (тело, состоящее из радужного света). Он растворился в точке между бровей Рангджунга Дордже. Впоследствии Рангджунг Дордже записал то, что теперь называется «Карма Ньингтиг», или «Суть Сердца Кармапы», полную систему учений Дзогчена. Рангджунг Дордже был известен как мастер Махамудры, но в действительности он практиковал и Махамудру, и Дзогчен.
      То же можно сказать о Миларепе, который однажды спел:
 
«Я поведаю вам историю о том, как я сошёл с ума.
Сначала сошёл с ума
Тило Шераб Сангпо, Праджнябхадра.
Потом после него сошёл с ума
Наропа, Великий Пандита.
После него сошёл с ума
Великий Переводчик Марпа.
Теперь я, Миларепа,
тоже стал сумасшедшим!
Порочное, демоническое влияние
учений Срединного Пути
свело меня с ума спереди.
Безумные учения Махамудры
сделали меня сумасшедшим сзади.
Демон Великого Совершенства в моём сердце
полностью снёс мне рассудок!
Вот как случилось, что я стал безумным!».
 
      По правде говоря, не только Миларепа, а большинство мастеров практиковали как Махамудру, так и Дзогчен.
      В линии Кагъю говорится: «Часто львята снежной львицы бывают сильнее матери». Часто ученики имеют более сильное влияние, чем их учителя.
      У ученика Миларепы Гампопы было множество учеников. Среди них было три основных ученика. Один из них, Селтонг Шогом из Нангчена, был очень необычной личностью; да и его ученики были весьма примечательны.
      Они могли летать. Когда утром вставало солнце, они перелетали на противоположную сторону долины, чтобы оказаться в лучах солнца. Там, где они взлетали и садились всей своей стаей — и гуру, и ученики, — часто в скале оставались следы их ног.
      Один раз мой отец привёл меня посмотреть на эти следы, и я насчитал более тридцати пар отпечатков. В те дни они, очевидно, не носили обуви, поскольку все отпечатки были отпечатками босых ног. Было очень ясно видно отпечатки пяток и пальцев. Когда же солнце клонилось к закату, они всем гуртом летели обратно, чтобы погреться в лучах заходящего солнца, — и там тоже оставляли отпечатки ног.
      Когда Селтонг Шогом умер, дакини взяли его тело и поместили его в ступу, а ступу поставили в пещеру. Пещера находилась на уровне пятнадцатиэтажного дома, и к ней не вело никакой дороги или тропки.
      Никто не мог попасть в неё. В пещере находилась ступа, украшенная «драгоценным словом», сделанным из песка. Много позднее король Нангчена выстроил многоэтажное сооружение из множества лестниц у этой скалы, так что люди, наконец, смогли достичь этой пещеры и увидеть ступу. На протяжении нескольких веков люди с почтением приносили туда аппликации из золотых листочков, так что со временем ступа стала выглядеть, как будто вся она сделана из чистого золота.
      Это не просто легенда далёкой старины: я сам был там и видел эти знаки. Поскольку все ученики Селтонга Шогома освободились одновременно и ушли из этого мира, не осталось никого, кто продолжил бы его линию. Так она и закончилась.
      Такие же истории можно рассказывать о ранних мастерах линий Дрикунг Кагъю и Друкпа Кагъю. Мастера, ученики и ученики их учеников — они становились всё сильнее и сильнее, прямо как в этой поговорке про львицу и львят. Действительно, бывает, что ученик становится сильнее учителя.
      Вот вам ещё одна история о Радужном Теле. Во времена Кхъенце и Конгтрула был один человек, обретший Радужное Тело; об этом много говорили. Этого человека звали Ньягла Пема Дуддул, и много народа видело, как это произошло. Я лично знаю о двух людях, покинувших эту жизнь в Радужном Теле. Один из них был практиком Ваджраяны из области Дерге. Другая монашенка обрела Радужное Тело в коровьем сарае в хозяйстве матери одного из моих учителей. Свидетелями этого было несколько человек; мне эту историю рассказал Второй Джамгон Конгтрул, отчего я и уверен, что эта история правдива. Брат Джамгона Конгтрула, очень высокий и симпатичный парень, видел это своими глазами.
      А было всё так. По их деревне проходила старая монашенка-паломница. Увидев зажиточный дом, она попросила дать ей место для короткого ритрита. Хозяева предложили ей для этого один из пустых сараев, где обычно стояли коровы. Она сказала им: «Я использую ваш сарай для строгого ритрита на одну неделю. Я хочу, чтобы вы запечатали дверь. Завалите её камнями, пожалуйста. Я не хочу, чтобы меня беспокоили».
      Эта семья часто помогала практикующим, поэтому для них в её просьбе не было ничего странного. Они сказали: «Конечно. Делайте, как хотите». Они далее не стали спрашивать, кто будет заботиться о ней и приносить ей еду; они решили, что она уже с кем-то об этом договорилась.
      Прошло три дня и начались странные вещи. Мерцающие световые вихри разных цветов просачивались из дыр и трещин в каменных стенах этого сарая. Свет сиял из-под крыши, а вокруг сарая быстро двигались сферы света. Хозяева задумались: «Что же там происходит? Кто присматривает за старушкой? Кто приносит ей еду?». Спросили у слуг. Слуги думали, что кто-то заботится о ней; но, в действительности, никто не приносил ей еды. Тогда хозяева решили, что она готовит себе сама; тут брат Джамгона Конгтрула спросил: «А там есть, где готовить?». «Нет. Там нет ни очага, ни печки», — ответили слуги. Тут хозяева заволновались: «Чем же она питается? Есть ли у неё вода? И что это за огни?».
      Наконец, они решили посмотреть, что происходит. Разобрав завал камней и открыв дверь, они увидели, что тело монашенки распалось на части. Ладони рук были в одном углу, ноги — в другом; части её тела лежали в разных местах, не связанные более друг с другом. Из концов костей, наподобие дымка, поднимался радужный свет; тело продолжало распадаться. Увидевшие это были поражены: «Что это? Похоже, что она мертва!». У одного из присутствующих хватило присутствия духа сказать: «Давайте оставим её в покое. Похоже, что здесь происходит нечто необычное. Она просила о семи днях одиночества — удовлетворим её просьбу». С этими словами они опять запечатали дверь.
      Когда они вновь открыли её по прошествии семи дней, радужный свет исчез. Нигде не было ни крови, ни плоти, ни костей. Лишь ногти рук и ног очень аккуратно лежали рядом с прядью волос. Этот случай произошёл вполне реально.
      Даже после прихода китайцев два или три человека в Голоке достигли Радужного Тела. Ньошул Кхен Ринпоче, очень аккуратно относящийся к таким историям, ездил в Тибет и, опросив массу свидетелей, выяснил, как звали этих людей и где они жили. Он очень тщательно записывает все детали подобных проишествий. Двое из них достигли Радужного Тела. Третьего долго избивали китайцы; неожиданно он начал левитировать и поднялся вверх, так что они больше не могли достать его.
      Он поднимался всё выше и выше, пока не исчез. Это является типом небесного достижения. Так что определённо верно, что даже в наши дни люди обретают Радужное Тело и есть ещё практики, добивающиеся достижения.
      Традиция терма даёт прямые наставления о том, как достичь Радужного Тела. В традиции Кагъю говорится, что ум растворяется в Дхармате, в то время как тело распадается на атомы. Из восьмидесяти четырёх махасиддхов Индии, ни один не оставил после себя трупа. Из двадцати пяти учеников Гуру Ринпоче только один оставил после своей смерти физическое тело. Его имя — Лангчен Палгьи Сенге, и тело его до сих пор находится в ступе в Паро Таксанге.
      Создаётся впечатление, что в наше время люди просто не очень усердны. Они не применяют себя к учениям, не практикуют день и ночь. Это единственное отличие сегодняшней ситуации от прошлого, когда существовало так много великих практиков. Сами по себе учения существуют до сих пор, они передаются по непрерывной линии передачи и никуда не исчезли.
      Вот ещё одна интересная история о практике, добившемся высокой стадии достижения. Я слышал её от своего дяди, который никогда не обманывал меня, поэтому я чувствую, что история правдива. Дело было в становище великого махасиддхи Шакьи Шри в Центральном Тибете.
      Мой дядя Терсей Тулку, бывший одним из его близких учеников, находился в это время там. Однажды в лагере появился один лама из провинции Кхам; его слуга шёл за ним и нёс его вещи. Так вот, этот слуга — вошедший прямо в центр лагеря — был трупом. Когда лама крикнул: «Пхат!», — труп упал на землю. Лама снял с трупа свой багаж, вынул оттуда то, что ему было нужно, и сел готовить себе еду прямо под открытым небом.
      Позже мой дядя слышал рассказ этого ламы о том, как произошла такая ситуация. Лама рассказывал: «Я сам из Кхама, а это — труп моего жертвователя. После смерти он стал зомби. Теперь мне нужно доставить этот труп к месту кремации в Ситаване, Прохладной Роще — одному из священнейших мест в Индии. Поскольку зомби может ходить, я решил, что он может с таким же успехом донести туда и мой багаж. Только пусть никто не подходит к нему близко и не тревожит его. Просто оставьте труп в покое».
      Естественно, никто не мог остаться в стороне. Всем хотелось увидеть труп, носящий багаж ламы. Труп был сух, как дерево, и — поскольку на нём не было обуви — кожа и мясо на ногах были напрочь стёрты. Были видны только кости. Люди не могли поверить своим глазам.
      Так или иначе, на следующее утро лама проснулся, погрузил свои сумки на спину трупа и крикнул «Пхат!». Труп встал и медленно пошёл, закостенело ставя одну ногу перед другой. Он не мог идти быстро, поэтому лама шёл впереди. Он сказал, что ему всё время приходится держать труп в поле зрения, иначе тот заблудится. Если лама поднимался на гору, то приходилось ждать, пока труп тоже поднимется. Потом лама спускался с горы и ждал внизу, когда труп одолеет спуск.
      Через год этот лама вернулся и снова остановился в становище. Он рассказал, что зомби прошёл весь путь до Ситаваны, где и был кремирован. Лама оставил останки своего жертвователя и весь обратный путь до Тибета был вынужден нести свои вещи сам. Терсей Тулку говорил потом, что так и не уверен, не подшутил ли над ними этот лама. Кто может сказать, был ли на самом деле ум в этом мёртвом теле? Когда человек достигает определённой степени стабильности в ригпа, он приобретает способность своей волей передвигать материальные объекты; может быть, лама так шутил. Всё равно, даже если это так, то шутка была весьма примечательной. Этот лама определённо был мастером, очень многого достигшим. Эта история совершенно правдива.
      В настоящих зомби есть одна опасность. Если зомби коснётся вашей головы, вы тоже превращаетесь в зомби. Вот почему ламе приходилось всё время держать зомби в поле зрения. Если бы мой дядя (который был также одним из моих гуру) не видел всего этого собственными глазами, я бы не поверил этой истории. Но он видел всё это сам.
      Много странных людей бывало в становище Шакьи Шри, Повелителя Сиддхов. Он был всегда окружён семьюстами медитирующими учениками, Но одним из самых странных гостей был этот лама с зомби.
      Множество реализованных мастеров владели ясновидением или сверхвосприятием; это хорошо видно на примере Кармап. Наше теперешнее сознание загромождено и заслонено измышлениями. Когда умопостроений нет, возможно знать мысли других. Причиной этого является то, что мысли движутся в одной и той же основной природе. То, что думает один человек, может появиться в мозгу другого, как образ, отражающийся в зеркале. Зеркалу не приходится прилагать никаких усилий, чтобы в нём отразился образ; это происходит само собой. Таким же образом будда видит все три времени во всех направлениях — одновременно, ясно и без всякого усилия. Таким был мой учитель Самтен Гьяцо. Он часто произносил вслух то, что думали другие. Многие именно поэтому не осмеливались появляться у него; когда он говорил, что они думают, они пугались. Думайте об этом так: когда небо не скрыто облаками, оно только одно; нет двух разных небес. Таков незамутнённый ум йогина.
      Кхакъяб Дордже, 15-тый Кармапа, был выдающимся великим мастером, невероятно образованным и добившимся очень высокого уровня достижения. Он владел незамутнённым ясновидением и был, вероятно, одним из величайших мастеров своего времени. Однако он не полностью контролировал своё ясновидение. Он знал, например, когда умрут некоторые конкретно взятые ламы и где они переродятся; знал, даже когда его никто не спрашивал об этом. Часто, когда приходила группа лам, ищущих нового тулку, у него уже было написано письмо со всеми обстоятельствами следующего перерождения этого тулку. С другими ламами, однако, Кармапа мог увидеть обстоятельства перерождения только в том случае, если Сангха делала специальный запрос, и таким образом создавались благоприятные обстоятельства. Но бывали случаи, когда он не видел ничего, даже если его просили об этом; он говорил: «Всё окутано туманом». Это, как он объяснял, происходит из-за проблем между умершим ламой и его учениками. Если между ламой и его последователями возникали раздоры и разлад, детали его следующего перерождения были плохо различимы, как бы в дымке. Кармапа сказал: «Худшее препятствие для ясного распознавания тулку — разлад между гуру и его учениками». В таких случаях ничего нельзя было поделать; обстоятельства следующего перерождения оставались невидимыми.
      Другим невероятным мастером с незамутнённым ясновидением был Джамьянг Кхъенце Вангпо. Таши Озер, великий кхенпо из монастыря Палпунг в Восточном Тибете, рассказывал, что однажды он встретил Кхъенце Вангпо, который сказал ему: «О, бедный кхенпо, как тебе достаётся! С утра до ночи ты хлопочешь обо всём этом». И он начал перечислять всё, чем кхенпо приходилось заниматься. Он знал всё, каждую мельчайшую подробность. «Тебя действительно заботит всё это; у тебя совсем нет свободного времени». Кхъенце Вангпо знал, как занят был Таши Озер, днём и ночью. Потом он сказал: «Все эти люди внизу, в деревне, они так полны беспокоящих эмоций. У них так много проблем, не правда ли?». Таши Озер был вынужден сказать: «Да, это правда, Ринпоче», — даже если он не обладал таким ясновидением, потому что Кхъенце Вангпо не терпел возражений и сердился, если ему перечили. Ему всегда нужно было отвечать: «Да, Ринпоче».
      Однажды в присутствии Таши Озера Кхъенце Вангпо неожиданно воскликнул: «О, то, что случилось, ужасно!». Его спросили, в чём дело.
      Он сказал: «Далеко отсюда, в таком-то месте, один лысый монах упал со скалы. Пока он падал, он успел крикнуть „Кхъенце Вангпо, Кхъенце Вангпо“. Я услышал, и, пока я думал об этом, он как-то зацепился за ветки дерева. А сейчас другие монахи пытаются вытащить его. Ага, они подняли его. Вот что меня обеспокоило». На следующее утро к Кхъенце Вангпо пришёл какой-то лысый монах. Монах сказал: «Вчера вечером со мной случился странный случай», — и потом рассказал всю эту историю. Он объяснил, что шёл с палкой и грузом и упал с края скалы, успев крикнуть: «Кхъенце Вангпо! Кхъенце Вангпо!». В итоге он не упал до конца вниз, а зацепился за какие-то ветки, и потом его подняли на веревке наверх. Кхъенце был удивительным мастером. Его активность не прекращалась. Когда он умер, появился Дзонгсар Кхъенце, который был не менее поразительным мастером. Затем, когда, зашёл Дзонгсар Кхъенце, взошёл Дильго Кхъенце.

      Все живые существа находятся в ситуации, называемой «бардо». «Бардо» означает промежуточное состояние между двумя точками времени. В настоящий момент мы находимся в промежуточном состоянии между рождением и смертью. Оно называется «бардо этой жизни». Это бардо длится от момента нашего рождения и пока мы не попадём в обстоятельства, которые вызовут нашу смерть. Иногда в бардо этой жизни включают ещё два бардо. Они называются «бардо медитации» и «бардо сна». Мы должны тренироваться в бардо медитации днём и в бардо сна ночью. Так вот, для того, чтобы тренироваться в бардо медитации, нам нужно сначала понять, что имеется в виду под «природой будды».
      Будда-природа присутствует в каждом безо всякого исключения. Это самый центр нашего существа, сама природа нашего ума. Это природа, полностью лишённая всяких изъянов и полностью наделённая всеми совершенными качествами. Сейчас нам нужно просто узнать нашу природу, а затем не дать затухнуть в себе этому узнаванию. Нет необходимости создавать или строить в себе путём медитации эту будда-природу.
      Важно также понять, что каждое наше переживание проявляется и исчезает в пространстве нашей будда-природы. Бардо медитации происходит в тот период времени, когда мы способны узнать нашу будда-природу, Дхармакайя-природу нашего ума. Умопостроения не являются медитацией. В этом контексте «медитация» относится к промежутку времени, когда мысли прекратились и налицо отсутствие рассудочного мышления. Повторение этого периода вновь и вновь, от прекращения мысли до её возобновления, называется тренировкой в бардо медитации. Пока мы не узнаем эту природу, мы будем продолжать своё сансарическое существование, перерождаясь в одном мире за другим. Живые существа перерождаются то в одном, то в другом мире сансары именно из-за непризнания ими своей собственной природы. Это отсутствие знания своей природы называется неведением.
      Необходимые учения о медитации называются сущностными наставлениями; они одновременно глубоки и очень прямы. Для иллюстрации этого я расскажу вам о сущностных наставлениях, данных однажды Патрулом Ринпоче. Однажды Чокгъюр Лингпа поехал в палаточный лагерь в провинции Голок, чтобы встретиться с Патрулом Ринпоче. Он приехал и остался там на неделю. За это время Чокгъюр Лингпа и его дочь получили передачу на «Бодхичарьяаватару» и сущностные учения по медитации.
      Однажды вечером Патрул Ринпоче давал учения дочери Чокгъюра Лингпа, Кончок Палдрон, которая впоследствии стала моей бабушкой. Она очень ясно запомнила его слова и потом пересказала их мне (точно подражая его густому голокскому выговору). Он сказал: «Не занимайся мыслями о том, что прошло; не предвкушай и не планируй то, что случится в будущем. Пусть твоя теперешняя пробужденность остаётся неизменной, абсолютно открытой и свободной. Кроме этого, делать больше нечего!». Он имел в виду, что не нужно сидеть и думать о том, что было, не нужно представлять себе, что случится в будущем или даже через несколько секунд. Пусть ваша сейчас существующая пробужденность (которая не что иное, как будда-природа самосуществующей пробужденности) будет совершенно неизменной. Не пытайтесь улучшить или изменить что-либо. Оставьте всё свободным, как оно естественно есть; свободным и открытым настежь, как пространство. Кроме этого, делать больше ничего не надо. Таковы ваджра-слова Патрула Ринпоче, и они воистину полны смысла.
      Наше теперешнее повседневное обычное сознание является тем качеством (или способностью) осознавания, которое есть во всех, от Будды Самантабхадры и Ваджрадхары до мельчайшего насекомого. Все живые существа наделены восприятием. То, что воспринимает, называется умом, — тем, что знает. Этот ум осознаёт, но он пуст, ни из чего не создан. Эти два качества — осознавание и пустота — неотделимы друг от друга. Суть пуста; природа воспринимает; их невозможно отделить друг от друга, так же, как влажность нельзя отделить от воды, а жар от огня.
      Как только человек узнаёт эту природу, он может начинать тренировку в бардо медитации. В тот момент, когда вы не заняты воспоминаниями о прошлом, размышлениями о будущем или мыслями о чём-то, что происходит в настоящий момент, просто дайте вашей существующей пробужденности мягко узнать саму себя. Когда вы позволите этому случиться, вас ждёт немедленный и ярко присутствующий момент. Не пытайтесь улучшить или исправить этот момент присутствующей пробужденности. Оставьте его открытым и свободным — таким, как он есть.
      Что же до бардо сна, то сны появляются только после того, как мы засыпаем, не так ли? Если человек не спит, то он не видит снов. То, что мы испытываем во сне, испытывается нами из-за смятения мыслей. Вот мы проснулись, — откуда приходили переживания сна? Куда они ушли? Невозможно отыскать эти места. Ведь точно то же самое — с заблуждениями дневных переживаний всех шести классов существ.
      Исследуйте, откуда происходят ваши сны, где они находятся и куда исчезают. Поймите, что, хотя сон не существует, мы всё равно обманываемся им. А теперь посмотрите на сон как на пример того, как мы созданы нашим собственным неведением. Будды и бодхисаттвы похожи на тех, кто никогда не засыпал и поэтому не видит снов, в то время как живые существа, вследствие своего неведения, уснули и спят. Будды существуют в безначальном состоянии просветления, в состоянии, лишённом заблуждений. Более того, это состояние наделено всеми качествами и лишено всех изъянов. Прорубитесь сквозь повседневно бодрствующее состояние своих мыслей, и вдвойне иллюзорное состояние сна вместе с помрачённым сансарическим состоянием тоже исчезнет.
      После бардо этой жизни наступает «бардо умирания». Бардо умирания наступает в тот момент, когда мы заражаемся неизлечимой болезнью, которая повлечёт за собой нашу смерть, и длится до тех пор, пока мы не сделаем наш последний вздох. Этот период, длящийся от начала болезни до того момента, когда наш дух покидает наше тело, называется бардо умирания.
      Говорят, что наилучшее из всех возможных достижений — это освободиться в пространство Дхармакайи во время бардо умирания. Если мы узнали нашу основную природу самосуществующей пробужденности и привыкли к ней путём непрестанного повторения, наилучшая возможность освободиться наступает в момент, непосредственно предшествующий физической смерти. Если мы достаточно навострились в этом, мы можем заняться Пховой Дхармакайя, смешением самосуществующего восприятия (Дхармакайя-природы нашего ума) с открытостью пространства-основы. Это — высший род пховы: в нём нет отвергающего и нечего отвергать. Вы пребываете в абсолютно чистой шаматхе: ум неразделим с пространством-основой. Дхармакайя схожа с пространством тем, что она вездесуща и беспристрастна. Когда недвойственное осознавание смешивается с основой-пространством, эта вездесущесть и пространство неразделимы. Основой для Пховы Дхармакайя является реализация само-существующей мудрости, присутствующей в каждом из нас. То, что мы должны узнать, — не что иное, как наше собственное восприятие. Смешайте восприятие с ясным небом и пребывайте в пхове, где ничто никуда не движется, ничто не отвергается и никуда не переносится. Такое освобождение в безначальную чистоту — наивысший тип пховы.
      Если вы не узнали недвойственное восприятие или недостаточно тренировались в нём, и поэтому не можете провести Дхармакайя-пхову, бардо умирания будет продолжаться дальше. «Внешнее дыхание» явственных вдохов и выдохов прекратится, а «внутреннее дыхание» тонких энергий будет всё ещё продолжать циркулировать. Между моментами прекращения внешнего и внутреннего дыханий происходят три переживания, называемые «появлением», «увеличением» и «достижением». Они происходят, когда белый элемент, унаследованный от отца и расположенный в самом верху центрального канала на макушке головы, начинает двигаться вниз, вызывая переживание белизны, похожее на лунный свет. Затем красный элемент, унаследованный от матери и расположенный ниже пупка, начинает двигаться вверх к сердечному центру, вызывая переживание красноты, напоминающее свет солнца на закате. Встреча этих двух элементов вызывает переживание черноты; за ним следует период забытья.
      В то время, как происходят эти три переживания, прекращаются «восемьдесят присущих состояний мысли», берущих начало в трёх ядах желания, гнева и заблуждения. Это — сорок состояний мысли, возникающих из желания; тридцать три состояния мысли, возникающих из гнева, и семь, возникающих от заблуждения. Все они прекращаются в момент черноты. Это переживание похоже на встречу неба и земли; всё неожиданно темнеет. Рассудочная деятельность временно прекращается. Если вы практик, знакомый с пробуждённым состоянием естественного восприятия, вы не впадёте в забытьё в этот момент. Вместо этого, вы узнаете непрекращающееся и ничем незамутнённое состояние ригпа.
      Повторю ещё раз: первой появляется белизна появления, второй — краснота увеличения, и третьей — чернота достижения. За этими тремя следует состояние, называемое «сияние основы полного достижения», являющееся самой Дхармакайей. Люди, незнакомые с пробуждённым состоянием ума (отличающимся полным отсутствием мысли), в этот момент погружаются в забытьё — чистое и неразбавленное состояние невежества, являющееся основой дальнейшего сансарического существования.
      Для большинства существ это состояние забытья-неведения длится, «пока не взойдёт солнце на третий день». Однако
      тот, кто получил наставления от духовного учителя и знаком с истинной природой, может в этот момент, не впадая в забытьё, распознать Дхармакайю и достичь просветления.
      Это узнавание и пробуждение часто называют смешением сияния основы и пути, или смешением сияния матери и ребёнка. У того, кто истинно тренировался в бардо медитации, это узнавание происходит так же естественно и инстинктивно, как у ребёнка, узнающего свою мать и вспрыгивающего ей на колени; мать и дитя знают друг друга, не возникает никаких сомнений или колебаний. Это узнавание происходит мгновенно. В тантре сказано: «В одно мгновение происходит перемена. В одно мгновение достигается полное просветление». Если это происходит, нет никакой причины претерпевать дальнейшие переживания бардо. Освобождение достигнуто.
      Для того, кому не удаётся достичь освобождения в момент смерти (в соответствии с «Освобождением путём слушания в бардо», книгой, известной тибетцам как «Бардо Тодрол»), последующие состояния бардо обычно длятся сорок девять дней, причём определённая последовательность событий повторяется каждые семь дней. Это верно по отношению к обычному человеку, занимавшемуся при жизни как хорошими, так и плохими деяниями. Для того, кто совершил в жизни слишком много дурного, бардо может быть очень коротким; он может немедленно рухнуть в нижние миры. Для очень продвинутых практиков бардо тоже длится очень недолго, потому что они немедленно достигают освобождения. Но для обычного человека, находящегося где-то между двумя этими категориями, промежуточное состояние длится, как говорят, где-то около сорока девяти дней.
      После бардо умирания начинается «бардо Дхарматы». Обычным людям кажется, что они проснулись после забытья длиной в три с половиной дня; им кажется, что небо снова развернулось. Во время бардо Дхарматы происходят различные стадии растворения: ум растворяется в пространстве, пространство — в сиянии, сияние — в единстве, единство — в мудрости, и, наконец, мудрость растворяется в спонтанном присутствии.
      Здесь это единство относится к образам божеств. Сначала появляются цвета, свет и звуки. В это время появляются только четыре цвета, и это называется «сочетанием четырёх мудростей». Зелёного света вседостигающей мудрости ещё нет в этот момент, потому что путь ещё не стал совершенным. «Сияние, растворяющееся в единстве» относится к образам божеств. Начинают появляться разные божества, сначала в мирном, а потом — в гневном аспекте. Некоторые из них малы, как горчичное зёрнышко, некоторые огромны, как гора Сумеру. Самое важное в этот момент — осознать, что всё появляющееся является проявлением вашей собственной природы. Божества — ваше собственное проявление; они не приходят из каких-либо иных мест. Поэтому будьте на сто процентов уверены: что бы вы ни испытывали, всё это — не что иное, как вы сами. Ещё один метод объяснить это таков: всё появляющееся суть пустота, а то, что воспринимает, — тоже пустота. Пустота не может повредить пустоте, поэтому пугаться не имеет смысла. Будучи уверенным в этом, можно достичь освобождения на уровне Самбхогакайи.
      Свет, исходящий от мирных и гневных божеств, невероятно интенсивен; он ошеломляет. Если вы получали наставления по поводу этой стадии, вы можете уверенно опознать этих божеств как выражения сути вашей собственной природы. Помимо них, появятся также мягкие бледные огни шести цветов, представляющие шесть миров сансары. Незнакомых с таким явлением естественным образом привлекут к себе эти, более мягкие и удобные, цвета; этот выбор и притянет ум назад, в шесть миров существования. Так начинается четвёртое бардо, «бардо становления».
      В течение бардо становления сила вашего восприятия в семь раз больше, чем во время нормального бодрствования в этой жизни. Вы будете ясно помнить всё, что сделали в прошлом, и понимать всё происходящее. Вы будете владеть «шестью воспоминаниями»: способностью помнить учителя, учения, йидама, посвящение в которого вы получали, и т. п. Когда вы вспоминаете учения, которые вы получали и практиковали, самое важное — признать факт того, что вы умерли и находитесь в бардо. Далее, попытайтесь вспомнить, что всё, происходящее в бардо, — переживания заблуждения. Мы воспринимаем разнообразные вещи, но они лишены собственной природы, в отличие от того, что мы воспринимаем сейчас. Если мы сейчас засунем руку в кипящую воду или в раскалённую печь, рука будет ошпарена или обожжена. Если на нас упадут большие камни, нас раздавит. Но всё, происходящее в бардо, нереально. Всё является иллюзорным переживанием, — так может ли оно нам повредить? Помните это.
      В этой стадии бардо силе вашего намерения ничего не препятствует. Поэтому возможно переродиться в одном из пяти естественных Нирманакайя-миров; пяти чистых землях Нирманакайя-будд. Легче всего переродиться в Сукхавати, Блаженном мире Будды Амитабхи. В прошлом Будда Амитабха взял на себя тринадцать выдающихся обетов, и, благодаря их силе, нет необходимости очищать все беспокоящие эмоции для того, чтобы быть перерождённым в его чистой земле. Для того, чтобы вступить в другие будда-миры, необходимо полное очищение; не так с Сукхавати. Здесь важнее всего не иметь никаких сомнений. Зародив в себе однонаправленное стремление подобно орлу, рассекающему небо, думайте безо всякого колебания: «Теперь я прямо направлюсь в чистую землю Амитабхи!». Если вам удастся слиться с этой мыслью в бардо становления, одного этого достаточно, чтобы туда попасть. До тех пор, пока вы ни к чему не привязаны, ничто не сможет помешать вам достичь Сукхавати. Чтобы быть уверенным, что вы свободны от привязанностей, перед смертью мысленно поднесите всё, что имеете, Будде Амитабхе. Сделайте подношение мандалы из всей вашей собственности, ваших радостей, друзей и родственников. Но всё, привязанность к чему вы сохраните (даже ничтожно малое, типа иголки с ниткой), может послужить препятствием; якорем, мешающим движению вашего ума.
      Когда тело покинуто, существовать продолжает только сознание — одно, само по себе, как волос, вытащенный из куска масла. Если это сознание не сковано привязанностями к чему-либо в этом мире, тогда ничто не может удержать его (хотя наличие сомнений может иметь некоторое отрицательное значение). Сознание, сомневающееся в возможности перерождения в чистой земле Амитабхи, всё равно может родиться там; но оно будет пятьсот лет неподвижно находиться внутри лотосового бутона, пока не очистит себя от замутнения сомнения. Если вы откажетесь от всех привязанностей, известных вам в этой жизни, и однонаправленно решите: «Я попаду прямо в чистую землю Амитабхи!», сто-процентные гарантии, что вы попадёте туда. В этом нет никакого сомнения.
      В бардо становления вы вспомните: «Моя стабильность в практике была недостаточно велика для того, чтобы я смог освободиться в Дхармакайю в момент смерти тела. Её не хватило и для освобождения в Самбхогакайю во время бардо Дхарматы. Поэтому теперь я нахожусь в бардо становления». Признав это, решитесь полностью освободиться от всех привязанностей к чему бы то ни было. В противном случае, даже малейшая привязанность к родственникам или вещам будет смущать ваш дух, так что он уподобится псу, гонящемуся за мясным обрезком. Только такие привязанности могут действительно вновь приковать ваше сознание к этому миру.
      Если всё-таки вам придётся вновь родиться в этом мире, вы будете продолжать находиться в бардо становления всё время поиска следующего перерождения. Когда вы встретите своих будущих родителей, вообразите их себе в виде йидама с супругой. Пусть ваше сознание войдёт в лоно матери в форме слога ХУМ. Задайтесь целью стать чистым практиком Дхармы.
      Учения Ваджраяны предоставляют много возможностей; много шансов на разных уровнях. Если мы упускаем одну возможность, нам достаётся другой шанс; если же и он упущен, будет ещё возможность. Пока ваши самайи в целости, в Ваджраяне есть множество драгоценных учений, которые помогут вам пересечь бардо.
      Если вы смертельно больны или вам грозит гибель, примите твёрдое решение совместить практику узнавания сути ума с решимостью оказаться в чистой земле Сукхавати. Как сказал великий мастер Карма Чагмэй: «Пусть я ринусь, как стервятник в небе, прямо в Сукхавати, ни на миг не оглядываясь назад!». Не оглядывайтесь! Оставайтесь ни к чему не привязанными в этом мире. Не сомневайтесь, и тогда вы гарантированно попадёте в Сукхавати.
      Всегда помните, что начинать нужно с принятия прибежища и выработки в себе намерения принести пользу всем существам. В качестве основной части представляйте себя как божество-йидама. Это называется стадией развития. Спокойно обратите внимание на то: «Кто это визуализирует? Что именно занимается представлением себе всего этого?». Не нахождение никого, кто визуализировал или представлял бы себе всё это, называется стадией завершения. В то мгновение, когда вы внимательно глядите в того, кто думает, становится немедленно очевидно, что видеть нечего. Если знать, как смотреть, каждый может увидеть это. В первое мгновение налицо отсутствие мысли. Это состояние не имеет ничего общего с забытьём; вы не теряете сознания, напротив, вы абсолютно пробуждены.
      Однако эта пробужденность не создаёт ни о чём никаких мыслей. Это похоже на пространство; не на ночное небо, покрытое тьмой, а на дневное небо, полное солнечного света, где пространство неба и солнечный свет неразделимы. Это и есть обнажённый обычный ум, присущий всем без исключения. Он обнажён, поскольку в этот момент нет никаких умопостроений, никаких мыслей. В обычное время каждый момент работы нашего сознания наполнен рассуждением и созданием чего-то. Поэтому дайте вашей пробужденности оставаться совершенно неизмышленной.
      Никогда не забывайте завершать вашу практику посвящением заслуги и благопожеланием. Если мы серьёзно больны, боль может быть очень сильной; мы можем испытывать просто агонию и ужасно себя чувствовать. Но откажитесь от мыслей типа: «Я страдаю! Как мне плохо!». Думайте вместо этого:
       «Пусть я приму на себя всю боль и болезни всех живых существ,
       и пусть их поток созревания плохой кармы будет прерван!
       Пусть я приму всё это на себя!
       Пусть я приму на себя все болезни, трудности и препятствия,
       которые испытывают великие держатели Будда-Дхармы!
       Пусть их препятствия созревают на мне так,
       чтобы у них не осталось ни одного осложнения!».
      Такое отношение накапливает колоссальное количество заслуги и очищает неисчислимые затемнения сознания. Трудно найти что-нибудь, что создавало бы больше блага, чем сохранение такой точки зрения. Это беспримерно лучше, чем лежать и стонать: «Почему это случилось со мной?! Почему я обязан страдать?». В подобной жалости к себе немного толка.
      Желания, возникающие у нас в последние мгновения жизни, имеют невероятную силу. Говорят, что решения, которые ум принимает на грани смерти, непременно исполняются, будь они чистыми или злыми. Некоторые люди умирают с мыслью: «Это всё такой-то виноват! Да буду я отмщён!». Из-за огромной силы, которую ум проявляет в предсмертные мгновения, такой человек может переродиться сильным злым духом, способным вредить другим. С другой стороны, если мы делаем чистые пожелания и создаём чистые устремления, они непременно исполняются. В момент, когда конец нашей человеческой жизни занимает наши мысли, наши пожелания и решения имеют значительную силу. Очень важно это помнить.
      В момент смерти «время не меняется, меняются переживания». Слово «время» означает в данном контексте, что не происходит никакой реальной смерти, поскольку наша изначальная природа — вне времени. Меняются только наши переживания. И все эти переживания имеет смысл рассматривать только как тигра, вырезанного из бумаги. Если мы видим тигра, мы пугаемся; однако, если мы увидим, что этот тигр — всего-навсего имитация, бумажный тигр, нам и в голову не придёт его бояться. Мы не боимся, что бумажный тигр может нас съесть. Совершенно так же: все переживания, происходящие после смерти, кажутся нам реальными, на самом деле таковыми не являясь. В бардо огонь не может нас сжечь, оружие не может нам повредить; всё иллюзорно и не вещественно. Всё — пустота.
      В монастыре Тулку Чокъи Нима Ринпоче, называющемся Бонг Гомпа, к северу от Центрального Тибета, умирал один казначей. Мой дядя Терсей Тулку присутствовал при этом. Умирая, этот казначей не переставал рассказывать. Он говорил: «Ну, ну, вот и этот элемент растворяется… а теперь и этот… а теперь сознание растворяется в пространстве. А вот пространство расколото и появляются различные проявления. Вокруг мерцают ваджра-цепи, прямо как хрустальные цепи… свежие цветы… Дхармата воистину изумительна!». Он смеялся, а потом умер. Конечно, он явно достиг высокой стабильности в восприятии.
      Переживания, появляющиеся при смерти и после неё, невозможно вообразить себе и тем более трудно в точности пересказать заранее. В одном, однако, молено быть уверенным: всё переживаемое — это «простая видимость, без всякой собственной природы»; нам кажется, что это есть, но всякая субстанция отсутствует. Всё — игра пустоты. Всё переживаемое — не что иное, как проявление вашей собственной изначальной природы; видимо, но не вещественно.
      Не признав в переживаниях бардо свою собственную природу, вы можете быть сильно испуганы звуками, огнями и цветами. Эти звуки и цветные огни — естественные проявления будда-природы. Они, на самом деле, являются Телом, Речью и Умом просветлённого состояния: цвета суть Тело, звуки — Речь, а лучи света — проявление Ума. Они появляются для всех, без исключения, потому что все обладают природой будды.
      Хотя эти переживания происходят со всеми, для каждого они могут длиться субъективно дольше или меньше. Это, вероятно, соотносится со степенью стабильности каждого данного человека в сути ума. Но, помимо того, сколь долго всё это длится, все остальные переживания одни и те же для всех. Самое главное при этом — помнить, что не нужно печалиться или расстраиваться о чём бы то ни было, — в этом нет никакого смысла. Подходите к этому с отношением путешественника, возвращающегося домой, радостно неся при этом ношу страдания всех живых существ.

      Что касается двух аспектов воззрения и поведения, то говорят, что мы должны «возвышаться поведением», т. е., начинать с самых простых моделей поведения и постепенно подниматься вверх. Это значит, что сначала нужно изучать и практиковать учения шраваков; затем — учения бодхисаттв; и в конце концов — учения Ваджраяны. Начинать с нижней ступени и подниматься вверх — возвышаться поведением. Мы делаем это, созерцая вначале Четыре мысли, меняющие отношение к жизни; затем мы занимаемся подготовительными практиками, потом делаем практику йидама и постепенно доходим до Трёх Великих Воззрений. Три Великих Воззрения — это Махамудра, Великая Печать; Дзогчен, Великое Совершенство; и Мадхъямика, Великий Срединный Путь.
      Как я уже говорил ранее, Будда описывал свои учения так:
 
Так, словно бы идёшь по лестнице,
Нужно тренироваться — ступенька за ступенькой —
И заниматься моими глубокими учениями.
Не перепрыгивая через ступени,
постепенно иди до конца.
Маленький ребёнок
постепенно развивает своё тело и силы;
Такова же и Дхарма:
С первого шага, сделанного, чтобы войти в неё,
До самого полного совершенства.
 
      Исходя из этого, мы должны вести себя в соответствии с основными учениями; начинать с первой ступени, как на лестнице. Невозможно подняться по лестнице, начиная подъём с верхней ступени; нужно начинать с самого низа.
      Воззрение, с другой стороны, должно разворачиваться сверху; вот почему пословица продолжается словами «и спускаться с воззрением». Представьте себе зонт, открытый над вами: вот так должно опускаться сверху воззрение.
      Нужно быть осторожными; существует опасность извратить этот основной принцип, перевернуть его с ног на голову, так что человек возвышается с воззрением и опускается с поведением. Это значит — вести себя по канонам высшей колесницы, придерживаясь при этом воззрения самой первой ступени. Это называется извращением учения. На самом деле нужно держаться высшего воззрения, но вести себя сначала как шравака, потом как пратьекабудда, и — мало-помалу — как бодхисаттва. Что до поведения, всегда начинайте с первой ступеньки, а не наоборот. Вы нигде и никогда не найдёте учений, говорящих: «Воспринимайте мир как шравака (или с ещё более низкой точки зрения), но ведите себя при этом как Дзогченовский йогин». Это очень важный принцип: обладая высочайшим воззрением, вести себя очень скромно и тихо. Ведите себя как шравака, потом как пратьекабудда, потом — как бодхисаттва. Это называется «разворачиваться с воззрением сверху, возвышаясь поведением снизу».
      Воззрения Махамудры, Дзогчена и Мадхъямики едины по своей сути. Хотя и сказано: «Основа — Махамудра, путь — Срединный Путь, плод — Великое Совершенство», но в самих воззрениях нет никакого различия. В моей традиции не избирают какое-то одно воззрение из этих трёх. Обнажённое, естественное состояния ума не является исключительной принадлежностью особенной категории Срединного Пути, Махамудры или Дзогчена. Здесь мы говорим о них как об одной единой природе. Пробуждённое состояние Махамудры ничем не отличается от пробуждённого состояния Дзогчена или Мадхъямики. Состояние Будды — вот окончательный плод всех трёх, вне зависимости от того, какой тропой вы шли, так же, как откуда бы вы ни подходили в Бодхгайе к Ваджрному Трону, с севера, запада, востока или юга, вы всё равно оказываетесь прямо на месте. Не имеет значения, с какого направления вы подходите; цель одна и та же.
      Для того, чтобы стать истинным йогином, человеком, на деле реализовавшим эти три великих воззрения, нужно сначала узнать естественное состояние осознавания. Затем нужно тренироваться в развитии силы этого узнавания путём поддержания его непрерывности. Затем нужно достичь в этом определённой стабильности. Это — единственный подлинный путь. Некоторым, однако, хочется, чтобы всё произошло сразу. Они не хотят заниматься никакими предварительными практиками, им не хочется подвергать себя тренировке в йидаме, являющейся «основной частью» практики. Им не нужно ничего, кроме воззрения. Было бы хорошо, если бы этого было достаточно, — но это не так.
      Основной причиной, по которой нельзя учить одному лишь воззрению, является тот факт, что большое количество людей упустит всё самое главное, думая: «Мне нужно только воззрение! Ничего не нужно делать! Я могу отказаться от всякой деятельности!». Конечно, в этом есть зерно истины; но, когда человек слишком рано отказывается от общепринятой практики Дхармы, он ничего не предпринимает в области очищения затемнений и собрания накоплений. В то же время, он на самом деле совершенно не реализует воззрение, не продвигается в нём и не достигает в нём стабильности. Всё кончается тем, что воззрение остаётся лишь идеей, а в поведении нет разницы между хорошим и плохим. Это именно то, что Падмасамбхава имел в виду, говоря: «Поведение теряется в воззрении».
      Нужно совмещать воззрение и поведение. Падмасамбхава говорил также: «Даже хотя ваше воззрение высоко, как небо, пусть ваши поступки будут тоньше муки». Выражение «тоньше муки» стоит понимать здесь в смысле того, что нужно выбрать добродетельное и избегать дурного, уважая закон причины и следствия, обращая внимание на малейшие детали. Именно так нужно поддерживать равновесие между воззрением и поведением. Обратная точка зрения — отделение поведения от воззрения — это как-то убедить себя, что нет необходимости делать предварительные практики, нет необходимости делать добро, необязательно делать подношения и нет нужды извиняться за совершённые дурные поступки. Можно дойти до такой глупости, что решить — нужно только одно: покоиться в простоте. На самом деле это, честно говоря, означает лишь одну вещь: у такого человека не будет духовного развития. По высшему счёту, это правда, что делать, на самом деле, нечего, но это становится правдой только после того, как человек перейдёт на ту сторону понимания, переживания и реализации. Сохранять интеллектуальную убеждённость в воззрении, не пройдя тренировки, — это грубое непонимание истины. Именно так теряет путь человек, гордо называющий себя «практиком Дзогчена».
      И в Тибете многие совершали эту грубую ошибку. На самом деле нельзя обвинять людей с Запада в таком неверном подходе, поскольку Дхарма только-только начинает укореняться в их странах; понимание практики только-только устанавливается. Тибет, с другой стороны, является страной, где Дхарму преподавали и внимали ей много веков. Тем не менее, многие впадали в то же заблуждение; не два-три человека, а действительно много людей. Честно говоря, в Тибете, может быть, было больше людей с «надуманным» воззрением, чем с подлинным.
      Я чувствую, что не могу реально винить наших западных друзей, которые, наслушавшись историй про Будду, индийских сиддхов и учения о сути ума и не-деянии, думают потом: «Мы же ничем от них не отличаемся, а значит, и делать ничего не нужно. Всё хорошо уже в том виде, в котором оно есть».
      А, честно говоря, прийти к правильному воззрению не так уж просто. Нужно найти связь с подлинным мастером; нужно обладать необходимым уровнем знаний и уметь им пользоваться. После чего нужно пройти весь путь тренировок. Гораздо проще завораживать людей, способных что-то пожертвовать неподвижным взглядом широко открытых глаз и выглядеть истинным дзогченовцем. Большая часть людей, ведущих себя так, на самом деле шарлатаны. Часто они ничего не могут поделать с этим: если не притворяться, как тогда прожить; как собрать приличествующие деньги? Если разыгрывать из себя простого медитирующего практика и держаться тише воды, ниже травы, — кто тогда поймёт, что ты высокореализованная личность? Если вышло так, что ты — лама-выскочка, отчаянно жаждущий славы и богатства, то сама жизнь велит немного повыкаблучиваться. Нужно, чтобы все знали, как много линий и учений Дхармы ты держишь, как много лет ты провёл в ритритах, как высока твоя реализация, как ты укротил богов и демонов и т. д. Тогда всё пойдёт, как надо; жертвователи и ученики облепят тебя, как мухи облепляют гниющий кусок мяса. Да, в самом деле, поддельных лам в Тибете было много больше, чем настоящих.
      Некоторым людям кажется, что, если некоторое время практиковать медитацию, что-то должно произойти, — как в школе: учишься десять — пятнадцать лет и в конце концов получаешь диплом. На дне сознания у таких людей гнездится мысль: «Я сделаю так, чтобы всё это случилось! Я устрою себе просветление!». Увы, так не получается. Невозможно устроить себе просветление, потому что просветление не создаётся искусственным путём. Реализация просветлённого состояния — вопрос того, чтобы путём постоянного усердия дать недвойственному восприятию обрести свою естественную устойчивость. Трудно достичь просветления, не будучи усердным, не преодолевая трудностей.
      Когда сталкиваешься с реальностью того, что в так называемой «медитационной практике» надуманного воззрения не происходит никакого прогресса, может наступить сильное разочарование: «Мне никак не просветлеть! Я провёл три года в ритрите, и ничего не произошло!». С другой стороны, если практиковать подлинным образом, вы непременно просветлеете; здесь нет вопросов. Если вы упорно тренируетесь с преданностью, состраданием и любящей добротой, при этом снова и снова позволяя себе покоиться в неизмышленной равностности, вы непременно обретёте подлинные знаки успешной духовной практики. Знаки эти таковы: острое ощущение того, что жизнь непостоянна и нельзя тратить время зря; что Дхарма не подведёт; что вы получаете истинную пользу от тренировки в шаматхе и что реально возможно преодолеть рассудочное мышление.
      Учения говорят, что это — самые замечательные признаки продвижения; но материалистически настроенному человеку они могут показаться не такими уж замечательными. Ему хочется ошеломляющего медитативного переживания. Если происходит нечто потрясающее, что можно увидеть или даже потрогать, он думает: «Вот это да! Я действительно чего-то добился! Не то, что раньше, — теперь я ощущаю нечто прекрасное! Какое блаженство! Какая ясность! Какая пустота! Я чувствую себя совершенно преобразившимся! Наверное, это и есть то самое оно\» (Ринпоче смеётся).
      С другой стороны, когда вы достигаете «ровной равнины» не-мысли, простого покоя, наступающего после растворения рассудочного мышления, выясняется, что там нет ничего чересчур примечательного; ничего, что поражало бы слух, зрение или сознание. Неудивительно, если вы подумаете: «Неужели это куда-нибудь может привести? В этом же нет ничего особо примечательного!». Честно скажу, воззрение не является чем-то, привлекающим внимание; напротив, вниманию там вообще не на чем задержаться. Человек, не понимающий этого факта, подумает: «А что в этом толку? Я тяжело работал так много лет, и ничего не происходит! Может быть, лучше визуализировать какое-нибудь божество? Может, лучше произносить какую-нибудь особую мантру, которая даст мне особые силы, и тогда я смогу показать всем результаты своей практики, какое-нибудь реальное достижение!». Бывает, что люди становятся жертвами таких мыслей.
      Во время этого процесса ваши тонкие беспокоящие эмоции никуда не деваются; со временем они проявляются снова и захватывают всё ваше существо. А почему бы им так не сделать? Все существа находятся в плену беспокоящих эмоций; все, кроме тех, кто достиг стабильности в недвойственном осознавании. Только мгновения пробуждённого состояния не попадают в сети эмоций-заблуждений. Недвойственное осознавание — наиболее действенный путь, но практика-материалиста это не устраивает. Ему нужны изменённые состояния, особенные ощущения, необычные сны. Когда такое происходит, он поздравляет себя с успехом: «Великолепно! Вот теперь всё по-настоящему!». Такова слабость человеческой природы.
      Мой коренной гуру Самтен Гьяцо сказал однажды: «У меня никогда не было необычайных переживаний. Чем старше я становлюсь, тем сильнее моя уверенность в подлинности Дхармы. Я убеждён в истине трёх кай. В восемь лет я увидел суть ума и с тех пор никогда не покидал её. Иногда я более усерден, иногда — менее, но по большей части я придерживаюсь практики сути ума». Только один раз я слышал от него такие слова; больше он ни разу не обсуждал такие личные вопросы.
      В то же время Самтен Гьяцо был настолько развитым и образованным, настолько внимательным к каждой детали, настолько умелым во всём, за что он брался, настолько надёжным, что люди относились к нему, как к самому Марпе Переводчику. Самтен Гьяцо был настолько точен во всём, что, если он давал вам своё слово по поводу чего-то, можно было быть уверенным, что он не забудет об этом. Таким он был человеком; на него всегда можно было положиться.
      Глаза его горели удивительно ярко: иногда — как огонь свечи, иногда — как яркие глаза котёнка. Когда вы оказывались рядом с ним, создавалось ощущение, что он видит всю вашу внутреннюю суть, все самые потаённые секреты. Так или иначе, он был скрупулёзно внимателен ко всем своим повседневным делам, как духовным, так и мирским. Он никогда не становился в позу, никогда не напускал на себя вид «высокореализованного». Таких в Тибете и без того было предостаточно — людей, никогда не опускавших пустого, остекленевшего взгляда к земле и любивших произносить фразы типа: «Все дхармы сансары и нирваны — великое равенство!». (Ринпоче смеётся). На самом деле, какой толк в подобных претензиях?!
      Как вы сами видите, вполне возможно потерять поведение, увлёкшись воззрением. Возможно и другое — потерять воззрение, увлёкшись поведением. Заботиться об остальных, помогать им лекарствами и образованием — определённо доброе дело. Однако им нужно заниматься с отношением Четырёх Безмерных, безо всяких эгоистических целей заработать себе таким путём славу или уважение и без мыслей: «Я делаю добро! Я помогаю другим!». Делать что-то, исходя из Четырёх Безмерных, означает создавать добродетельную карму общего обусловленного типа. Помогать другим из чистых побуждений, не думая о себе, — лучший вид обусловленной добродетели; это воистину великолепно!
      Необусловленная добродетель, с другой стороны, — это тренировка в пробужденности, свободной от мыслей. Многие спрашивают: «Каким образом сидение в медитации может помочь другим? Было бы лучше пойти и накормить их, оказать им медицинскую помощь и построить им школы». Бывает, что людям хочется сделать что-нибудь для других, хотя они ещё сами ничего не достигли. Помогать другим — безусловно доброе дело, и это может принести некоторую пользу. Вы, конечно, создаёте хорошую карму, помогая другим, но такие альтруистические поступки необязательно означают, что вы будете освобождены. А только после освобождения вы сможет те принести неизмеримую пользу всем существам.
      Самой важной техникой для того, чтобы избежать всех ловушек на пути, является знание и вера в Дхарму. «Знание» означает: изучая и понимая учения, научиться разбираться в том, что истинно, а что — нет. Истинным знанием, однако, тем знанием, ради приобретения которого нужно прилагать усердие, является понимание воззрения. Воззрение, медитация, поведение и плод — все зависят от воззрения. Усердие в медитации имеет отношение к стадии развития, а усердие в поведении — это тренировка бодхисаттвы.
      Очень важное условие — это неослабевающая вера в Три Драгоценности. Её можно обрести, подумав о том, что без Драгоценного Будды этот мир был бы совсем слеп. Без него — мог ли кто-нибудь рассчитывать достичь всеведущего состояния просветления или освобождения от сансары? Исключительно на пути изучения и следования его словам, Драгоценной Дхарме, наши глаза могут увидеть истину. Но, если бы не было никого, кто поддерживал и передавал бы эти учения, как письменно, так и устно, их бы попросту не осталось. Тогда Будда появился бы, поучил бы, а потом — ничего; весь процесс не занял бы и сотни лет. За то, что учения Будды до сих пор доступны нам, мы должны быть благодарны Драгоценной Сангхе, состоящей в основном из бодхисаттв десяти бхуми, сыновей Победоносных и т. д. Моя роль заключается в том, чтобы преподавать Дхарму, и, независимо от того, получается это у меня или нет я определённо получил благословения Драгоценной Сангхи. Когда я думаю об этом, доброта Трёх Драгоценностей кажется мне воистину невероятной! Так как я могу не верить в них?
      Другое условие: знание, т. е. то, что помогает нам различать: что истинно, а что — нет. В древние времена Будда учил, что в мире есть триста шестьдесят основных религий и систем веры. Они называются также «триста шестьдесят ложных точек зрения». Они неверны, потому что состоят в основном из различных вариаций этернализма и нигилизма. Правильному видению мира учил Будда. У этого есть простая причина: живое существо не может реализовать правильное, не смешанное с умопостроениями, воззрение, поскольку сознание любого живого существа рассудочно. Единственный путь превзойти понятийное сознание — это следовать словам Полностью Пробуждённого, Будды.
      Знание — это то, что помогает нам отличать правду от неправды, верную тренировку в медитации от неверной. С тем, как мы постепенно проходим всё более глубокие уровни истины, с тем, как наше знание ширится, наша фиксация уменьшается. А фиксация и наше «цепляние» — это корень сансары, не так ли? Когда мы перестаём цепляться за болезненные или приятные ситуации, мы становимся свободны от сансары. Как сказал Тилопа: «Ты связан не своими переживаниями, а тем, что уцепился за них. Так что прорвись сквозь своё цепляние, Наропа!»
      Говорят также: «Знак учёности — мягкость и дисциплинированность». Представьте себе кусок бумаги, сгоревший в огне. Он становится совсем мягким. Чувство мира в душе — истинный знак учёности. «Признак успеха в медитативной тренировке — ослабление беспокоящих эмоций». Эта фраза означает, что тренировка в созерцании сути ума растворяет три или пять ваших ядов, являющихся неузнанным выражением вашей сути. Это происходит в момент узнавания сути. Беспокоящие эмоции улетучиваются бесследно, как задутое пламя.
      Живые существа всё время гоняются за миллионами самых разных вещей. Теперь — самое время отдохнуть. Иначе мы так и будем продолжать свои скитания по сансаре. Ничто, кроме внимательности, не сможет отключить или остановить вашу карму. Именно наши кармические действия и беспокоящие эмоции принуждают нас скитаться по сансаре; именно их нужно отбросить. Не пора ли перестать находиться под их властью? И не правда ли, что моменты (истинного) созерцания не подвержены карме и беспокоящим эмоциям? Воззрение — вот подлинная причина того, почему будды не находятся во власти кармы и беспокоящих эмоций; они вошли в твердыню (истинного) созерцания.
      Подлинная и полная реализация воззрения расплавляет все заносы кармы и беспокоящих эмоций и таким образом позволяет расцвести качествам изначальной пробужденности. Это и есть истинное значение понятия «будда», Пробуждённое Состояние Ума. Если вы действительно позволите этому случиться, не будет ли это отсутствием всех препятствий и совершенством всех положительных качеств? Истинное воззрение — это именно то, что устраняет все недостатки. Стабильность в созерцании обнажает суть природы ума, свободную от всех затемнений; эта суть похожа на небо, которое ни во что нельзя раскрасить и к которому ничего не может прилипнуть. И при этом само по себе небо никуда не может исчезнуть. Пожалуйста, поймите этот наисущественнейший пункт!
      Короткие моменты, повторённые много раз. Вот как нужно тренироваться; именно так, потому что поначалу подлинное узнавание нашей изначальной природы длится не слишком долго. Некоторые говорят: «Я очень много медитировал! Я год был в ритрите! Поверьте: я был в ритрите целых три года!». Есть склонность считать трёхлетний ритрит ошеломляющим подвигом. Но, если честно, что такое трёхлетний ритрит по сравнению с бесконечной сансарой? Не более, чем пылинка!
      Бывает, что человек весь напыжится и самодовольно заявляет: «Я сделал это! Я медитировал целых три года!». В первые годы моего пребывания в Непале там был один старец, обращавшийся к людям: «Я, собственно говоря, обогнал Будду! Он шесть лет занимался практикой на берегу реки Найранджана, а я был в ритрите целых девять лет!» (Ринпоче смеётся).
      Часто говорят, что планировать заняться практикой когда-то в будущем — это позволить препятствиям вкрасться ещё до начала практики. Большинство людей попросту упускает время, думая: «Я действительно хочу больше заниматься практикой Дхармы и я обязательно займусь этим когда-нибудь позже!». А кому-то ещё кажется, что пришло время помогать другим, когда на самом деле они ещё не умеют этого делать как следует. Им кажется: «Вот теперь я могу учить! Теперь я могу реально помогать другим! Теперь я могу что-то изменить!». И они носятся по миру, делая вид, что работают во благо всех живых существ.
      Вообще говоря, западные люди весьма остры умом, когда дело доходит до восприятия естественного состояния. Ах, если бы они ещё и практиковали его впоследствии! И речь здесь не только о естественном состоянии: нам необходимо тренироваться прилагать свои усилия к добрым делам. Чтобы делать что-то дурное, нам не нужно напрягаться; это у нас получается само по себе. Убивать, красть, лгать и т. п. — эти действия не требуют от нас почти никаких усилий. Нет нужды учить насекомых убивать друг друга. Ни одному живому существу нет необходимости тренироваться в совершении трёх плохих кармических действий тела, совершаемых на физическом плане; что-что, а это получается у нас спонтанно. Даже животных не нужно обучать тому, как убивать.
      Мы безо всякого обучения, от природы, знаем, как заниматься четырьмя плохими действиями речи; мы естественно умеем лгать, использовать резкие слова, клеветать на кого-то и заниматься пустой болтовнёй. Никому не нужно тренироваться в трёх негативных действиях ума: желать другим недоброго, жаждать не принадлежащего нам и придерживаться ложных идей. Похоже, что это мы все очень хорошо умеем. Живые существа — специалисты в такого рода деятельности; это происходит само по себе, благодаря созреванию прошлой кармы. Дхарме, с другой стороны, нам приходится учиться.
      Чтобы закатить большой камень на гору, нам придётся толкать его вверх до самой вершины. Но, чтобы скатить его вниз, сделать нужно немного; отпусти его, и он покатится вниз сам по себе. Толкни его — он и покатится вниз; но нет камней, которые сами по себе катились бы вверх. Точно так же нам не нужно обучаться негативным действиям. Иногда, поддаваясь порыву сделать что-нибудь плохое, мы находимся под влиянием кармы. А иногда мы чувствуем веру в учения; ощущаем лёгкость на сердце, сочувствие, преданность и т. п., — но это случается крайне редко. Вот почему говорится: «Непрактикующих много, как звёзд в ночном небе; но те, кто практикует, редки, как звёзды утром». Так происходит благодаря карме.
      У людей с хорошей кармой другая ситуация. Великий мастер Кагью пел: «Мои духовные устремления проснулись ещё в материнской утробе, и мне захотелось заниматься практикой. С восьми лет я пребывал в равностности». Это пример созревания хорошей кармы.
      Опять-таки: даже если у вас очень высокий уровень воззрения, всё равно нужно соблюдать тонкий уровень тренировки. «Тонкий» здесь означает, что нужно обращать особое внимание на непостоянство и смерть и всё время помнить о них. Когда вы достигнете точки неотвлечения от узнавания сути ума, непостоянство перестанет быть таким важным пунктом. Если что-то непостоянно, так пусть таким и будет; а если что-то постоянно, так и ладно. Но необходимость размышлять о непостоянстве пропадает, только когда отвлечения вообще перестают существовать.
      «Высокое воззрение», в данном случае, значит — обращать особое внимание на то, каковы вещи; например, на их непостоянство. «Хорошая медитация» означает не только овладение стадией развития или йоговскими упражнениями; это означает признание факта непостоянства всего. Это также означает достижение точки неотвлечения. Другими словами, человек перестаёт спать ночью; он не принимает иллюзорное состояние сна за действительность, а видит, что сон — это сон. Во время глубокого сна существует непрерывный и долгий период сияющей пробужденности. Когда человек достигает этой точки, пропадает необходимость думать о непостоянстве.
      По-тибетски просветление звучит как «чжангчуб», что означает «очищенное совершенство» (на санскрите — «бодхи»). Буквально это означает полное очищение двух затемнений наряду с привычными склонностями и совершенствование всех качеств мудрости. Это похоже на бутон лотоса, который поднялся из грязи и полностью расцвёл. Пока этого не произошло, мы должны практиковать, как советовали мастера древности: " Идите в место ритрита, в лес или в горы. В уединённом, тихом уголке сядьте поудобнее, однонаправленно молитесь своему гуру и с состраданием вдохновляйте себя мыслями о непостоянстве».
      В провинции Кхам есть пословица: «Если нужно вскипятить воду, можно дуть на огонь или раздувать мехи; главное, чтобы вода закипела». То же и с практикой: если все разнообразные практики, которые мы делаем, приносят пользу нашему потоку бытия, то всё в порядке. Если вы можете пребывать в недвойственном осознавании без медитации и без отвлечений, всё замечательно. Но, если ваше недвойственное осознавание просто выдумано вами или если вы пытаетесь сконструировать его в медитации, оно останется просто идеей. Если осознавание уносится прочь, вы пребываете в заблуждении. Ключевое слово здесь — неотвлечённая не-медитация. Когда недвойственное осознавание полностью свободно от смятения и отвлечений, тогда вода действительно кипит.