О кораблях и людях, о далеких странах

      Так проходит неделя. Но вот снова гремят якорные цепи, и "Сенегал" берет курс прямо на Африку. Пассат дует слева, и точно громадным молотом волны ударяют о борт, взмывают вверх и опадают, осыпая брызгами надпалубные постройки.
      Солнце еще не взошло, а Руди и Георг уже стоят на баке. Они выклянчили у штурмана бинокль и видят африканский берег, но пока что это только темная узенькая полоска над горизонтом. Постепенно на небе меркнут звезды, оно светлеет. Светлеет и море. Берег становится все чернее и чернее; на востоке уже заалела утренняя заря. Вот и солнце! Малым ходом "Сенегал" приближается к столице Либерии - Монровии.
      Руди возбужден. Это ведь не какая-нибудь земля, это Африка. Он вспоминает все таинственные рассказы об этом материке, которые когда-то читал, страшные истории, услышанные от матросов. Мурашки бегут по спине при мысли о непроходимых зарослях, удавах, слонах, леопардах, желтой лихорадке. Какие же приключения ждут его здесь, в чудовищных лесах!
      Восемь часов. Теперь берег хорошо виден невооруженным глазом. Пологие холмы словно укрыты толстыми зелеными одеялами. На склонах между кустарниками под сенью больших деревьев белеют маленькие дома с плоскими крышами. Штурман говорит, что в них живут только чиновники и несколько европейцев, а африканцы обычно ютятся в таких бедных лачугах, какие Руди и представить себе не может.
      - Видите великана? Это хлопковое дерево. Оно достигает иногда высоты в семьдесят метров.
      - Здорово! - удивляется Руди.
      - А под ним примостились лачуги. Видите?
      Ребята кивают.
      - Там живет наша будущая команда...
      - Команда? - изумляется Руди.
      - Мы возьмем на борт шестьдесят негров. Грузчиков...
      - А... - Руди вспоминает разговор с Кудельком еще в Гамбурге. - Наши матросы и кочегары не привыкли к жаре...
      Штурман усмехается:
      - Наши матросы привыкли получать огромные деньги. Огромные, конечно, с точки зрения господ из пароходства. А неграм можно за ту же работу платить гроши... Кстати, учти, Генрих. Эти негры будут жить у нас на палубе. Так никаких разговоров с ними. Никакой дружбы...
      - А почему?
      - Потому...
      Руди хочет все-таки допытаться, но штурман поворачивается и уходит на мостик. Георг тоже отправляется в камбуз. Да и Руди нужно спешить в буфетную. Но не проходит и нескольких минут, как оба юнги высовываются из дверей и таращат глаза - ведь так хочется поглядеть на Африку! Уже и прибой слышен. Воет сирена, по сигнальной мачте ползет желтый флажок...
      3
      Вокруг корабля все залито солнцем. Жарким, немилосердным, огромным солнцем. В полдень все предметы отбрасывают такие маленькие тени, каких Руди еще никогда не видал.
      - Сейчас еще не так страшно, - говорит боцман Иогансен, - в марте и сентябре здесь в полдень солнце стоит точно в зените. Вот тогда нигде тени не найдешь.
      Маленькое темное пятнышко под тобой - вот и все.
      А сейчас солнце поднимается только чуть повыше, чем у нас в летние месяцы.
      - Но у нас никогда не бывает так жарко.
      - Это потому, что сейчас здесь нет ветра. И еще потому, что солнце здесь весь год стоит так высоко. Оно как бы вращается вокруг зенита. А какие здесь грозы бывают! Какие ливни! Ну, да это вы теперь все и сами увидите.
      - Дома сейчас, наверное, уже на санках катаются! вздыхает Руди. - Через три недели рождество.
      Боцман раскуривает свою трубочку.
      - Ну, здесь ты рождества и не заметишь. Оно тут только в календаре числится. Выдадут бесплатно по бутылке пива на брата, вот и все!
      Почти каждый день в обеденный перерыв, да и вечером, Руди и Георг сидят с боцманом Иогансеном на бот-деке.
      Боцман плавал по всем морям, видел так много людей. Он так много знает! Ребята могут задавать ему любые вопросы, и почти на каждый он может ответить. А если боцман чего-нибудь не знает, он не плетет вокруг да около, а прямо говорит: "Надо пойти заглянуть* в справочник!" - и уходит в каюту. Потом приносит оттуда карманную энциклопедию.
      Хорошо юнгам с боцманом! Вечером, лежа на койках, они еще долго вспоминают рассказы Иогансена.
      Иногда ребята спорят. Руди ревнует Георга и как-то раз говорит:
      - Ишь, какой ты ему друг сердечный! Говоришь о нем прямо как жених о невесте!
      Но Георг только смеется в ответ. Тогда Руди хвалится:
      - Да я его гораздо дольше знаю, чем ты, и он мне резную лодочку подарил!
      - Ты мне это уже три раза рассказывал! - парирует Георг. - И потом, это никакого значения не имеет. Мы с боцманом понимаем друг друга гораздо лучше.
      Руди даже вскакивает на своей койке:
      - Почему это вы друг друга лучше понимаете?
      - Не поймешь ты этого!
      - Брось ты дурака валять! Что я, маленький, что ли?
      - Да ты ведь не веришь нам, - тихо и уже серьезно говорит Георг. - Ты ведь все еще веришь тому, чему учили тебя в школе и твой штурмфюрер * из гитлерюгенд.
      - Штурмфюрер?! - возмущается Руди. - В гитлерюгенд нет штурмфюреров. А кроме того, я был в юнгфольке. И там начальник называется штаммфюрер. Ты вообще в этом ничего не понимаешь, а судить берешься.
      - И ты еще эту лавочку защищаешь? Они же тебя выгнали!
      * Штурмфюрер - звание командного состава штурмовых отрядов.
      - Лавочку... - Руди качает головой.
      - Да это все равно. Во всяком случае они тебя выгнали.
      - Вот вернемся из первого рейса, они мне и вернут билет. Они меня обязательно примут.
      - А тебе охота?
      - Ведь правда-то моя? Я же ничего плохого не сделал?
      - Вот именно. Ты отказался повиноваться - в этом все и дело. Ты под их гребенку не подошел.
      - Куделек говорил, что я правильно сделал. И боцман Иогансен тоже!
      - А ты ведь, правда, как маленький! Конечно, правильно. Ты это говоришь, я говорю, Иогансен говорит... А вот начальники в гитлерюгенд этого не говорят. Теперь понял? И капитан.
      - Капитан? - Руди потер себе ногу, как будто это было самое важное. - Слушай, Георг! Так ты считаешь, не примут они меня больше?
      - Может быть, и примут, если ты покаешься.
      - Но ведь они не имеют права... - Руди задумывается. Давно уже одна мысль не дает ему покоя. "Ну, а если Георг прав?" Ведь он, по правде сказать, верит Георгу. Но он еще верит и в то, что ему говорили в школе и что ему говорит капитан. Что же такое происходит с ним?
      Однажды вечером Георг вдруг шепчет ему:
      - Знаешь, мне страшно. Вот придем мы в Гамбург... Мне надо будет по-настоящему оформиться... Они начнут меня расспрашивать, потом будут справки наводить - вот и выяснится...
      - Страшно? - бормочет Руди себе под нос. - Что же это за страх?
      Когда-то давно, дома, в Мейсене, у него был дружок.
      Курт Шенбаум звали его. Два года они сидели вместе на одной парте, а после обеда тоже не расставались: играли на улице. Он брал у Курта книги читать. Но вот как-то раз к дому, в котором жил отец Курта, доктор Шенбаум, подъехала машина. Вылезли из нее крейслейтер * и еще четыре человека. Руди всех их видел. И они увезли отца
      * Крейслейтер - высший чиновник округа в гитлеровской Германии.
      Курта. А в газете было написано, что доктор Шенбаум - еврей, и что ему нельзя было на немке жениться. С тех пор у Руди не было больше дружка. А не так давно мать написала Руди, что доктор Шенбаум умер. Руди знает, что он был в концлагере, так рассказывали во дворе. Но Руди не знает, что это такое на самом деле, тюрьма или каторга.
      Но с Куртом он играть больше все равно не мог. Только один раз он разговаривал с ним. Вечером того дня, когда арестовали доктора Шенбаума. "Мне так страшно!" - сказал тогда Курт.
      "Страх!" - шепчет Руди. В грозу на Везере под парусами Руди тоже страх обуял. Это когда Иогансен вытащил из воды парня и мертвую девушку. Страшно было Руди и тогда, когда Медуза гонял Эрвина по реям, а честно говоря, почти каждый раз, когда приходилось встречать Медузу. До сих пор Руди не может забыть его улыбки.
      Георг гасит свет и залезает к себе на койку. А Руди прижимает руки к потолку у себя над головой: нет, руки не дрожат. И, хотя сейчас у них в каюте совсем темно, Руди все еще видит глаза своего друга.
      "Страх!" - Руди ворочается с боку на бок, откидывает одеяло. Он едва не задыхается от жары, он весь в поту.
      Вдруг он вскакивает и включает вентилятор и голым ложится на койку. Матрац под Георгом скрипит, вентилятор поет свою песенку. Руди лежит с открытыми глазами. Он не может уснуть.
      Снова вспоминает он рассказ Георга, слышит выстрелы, вой пикирующих бомбардировщиков, крики людей.
      Откуда бы Руди знать, как кричат люди, охваченные ужасом?
      Вот перед ним горящий дом. Из окна кто-то падает.
      Это человек. И человек страшно кричит. Да, это было в ту зиму, когда на соседней улице горел дом. В ту холодную зиму, когда вода повсюду замерзла. Руди вспомнил этот крик. Но Руди никогда не слышал ни выстрелов, ни воя пикирующих бомбардировщиков, ни разрывов бомб и снарядов...
      Учитель читал им вслух отрывки из книги "Вера в Германию". Руди и самому доводилось читать книги, которые назывались "Плывем навстречу смерти", "Железная гроза", "Последний кавалерист"... Все эти книжки стоили не дорого - две марки восемьдесят пфеннигов за штуку.
      Учебники в школе и те были дороже. Но почему именно теперь нашел такой страх на Георга?
      Руди тихо встает, ощупью пробирается к выключателю.
      Георг еще не спит. С удивлением он смотрит на Руди. Руди подходит к нему.
      - Скажи, а это все правда, что ты мне рассказывал? спрашивает он. - Честное слово, правда? - И Руди как будто хочет, чтобы Георг ответил: "Это была ложь".
      Георг приподнимается, достает сигарету и закуривает.
      Вот по его лицу скользит улыбка, но потом оно снова делается серьезным. Глубоко затянувшись, он отвечает:
      - Все правда. Все, все правда. А многого я тебе еще не рассказал.
      Он спрыгивает с койки и садится рядом с Руди за стол.
      - На, возьми закури! Ты ведь теперь тоже взрослый парень.
      Руди неуклюже закуривает сигарету.
      - Ты тоже не можешь заснуть, да? - спрашивает он,
      - Я давно уже хотел с тобой как следует поговорить, но... - начинает Георг.
      - Я совсем не устал! - спешит его заверить Руди, подбирая под себя ноги.
      - Давай погасим свет, - предлагает Георг.
      В каюте жарко. Две красные точечки светятся в темноте. Вентилятор так громко трещит, что только Руди и может расслышать слова Георга.
      4
      Каждый вечер Руди и Георг перетаскивают в больших жестяных банках остатки пищи из кают-компании и камбуза на корму и тут же отдают их грузчикам. Они делают это уже две недели, и никто на борту до сих пор ничего не заметил. Прежде Руди каждый раз после обеда выплескивал за борт ведро помоев. Теперь, чтобы не вызвать подозрений, он выливает ведро грязной воды. Как-то, едва Руди успевает опорожнить ведро, из салона выходит на палубу капитан. Руди быстро подбегает к помпе и споласкивает ведро. С серьезным видом он берет щетку и начинает тереть край посудины.
      - Ну, много остается? - спрашивает капитан.
      Руди откашливается.
      - День на день не приходится, - говорит он не спеша, иногда и порядочно.
      - И ты все относишь свиньям, как я приказал?
      Поперхнувшись, Руди отвечает:
      - Да там всего одна свинья осталась. Вторую повар еще в Монровии заколол.
      - Ах, вон оно что! Значит, одна свинья все объедки получает. Хорошо - жирнее будет.
      Руди бросило в жар, но он, осмелев, выпаливает:
      - Ей всего и не съесть, господин капитан. Каждый день еще за борт приходится выбрасывать. Вот и сейчас только что...
      - Смотри у меня! - строго говорит капитан. - Никакого подкармливания негров!
      - Что вы, что вы, господин капитан! - невинно восклицает Руди и сам удивляется, как легко у него это слетает с языка.
      Капитан тем временем медленно зашагал к корме.
      Руди собирался юркнуть в камбуз, но вдруг почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Испугавшись, он обернулся и увидел первого штурмана.
      - Генрих, Генрих! - покачав головой, тихо произносит господин Pay. - He ожидал я от тебя. Ну и заврался же ты! Вы воображаете, никто не замечает, как вы каждый вечер бегаете по палубе с полными жестянками?
      Руди стало вдруг нечем дышать, и он невольно разевает рот, но все же с опаской оглядывается на корму. Капитан стоит возле самой дальней шлюпки и разговаривает с плотником.
      - Да знаете, так много всегда остается! Жалко ведь выбрасывать... - мямлит он.
      - А если капитан узнает?
      Руди молчит.
      - Вы бы уж как-нибудь не так бестолково все устраивали. Бегали бы поодиночке и таскали понемногу, не все сразу.
      Руди потерял дар речи. Он только растерянно оглядывается на капитана.
      - Старшина грузчиков был вчера у меня, - объясняет штурман. - Он мне все и рассказал. Но вы тоже чудаки! Неужели вы не понимаете, что вам его подмазать надо?
      Руди удивленно смотрит на штурмана.
      - Вы должны и ему что-нибудь давать!
      - Да он и так толстый!
      - Какое это имеет значение? Вы давайте ему каждый день что-нибудь, тогда он будет молчать. И второго старшину не забывайте. А то он еще... - Штурман вдруг умолкает и, отступив на шаг от Руди, громко кричит: - И когда ты научишься драить, балбес? Сколько раз я тебе говорил: три порошком и бери горячую воду, иначе никогда грязь не сойдет.
      Мгновение Руди, окончательно сбитый с толку, таращит глаза, затем слышит за спиной голос капитана:
      - Бранью делу не поможешь, господин Pay. Чуть больше педагогического подхода! Толк из парня выйдет - это бесспорно.
      Штурман улыбается и шагает рядом с капитаном. До Руди доносится:
      - Вы человек старой закалки, господин Pay. Порой бываете грубоваты. А нужно иногда и по-хорошему поговорить...
      5
      День яркий, солнечный. Так, пожалуй, забудешь, что такое дождь или буря. Сегодня Руди рано выбрался с койки. Он просто не мог дольше спать.
      Кочегарный юнга Билле, который почти никогда с Руди не разговаривает, да и не смотрит на него, еще до завтрака заходит в буфетную и спрашивает:
      - Ты не знаешь, когда мы пройдем экватор?
      - В половине третьего!
      - А крещение когда?
      - Крещение - в три.
      Билле уходит, но в дверях останавливается и еще раз спрашивает:
      - Как ты думаешь, отрежут они нам волосы?
      Руди качает головой.
      - Я думаю, многое из того, что они нам нарассказывали, - вранье. Так, пугают. Я ведь читал про крещение на экваторе.
      - А ты не знаешь разве, что иногда под килем протаскивают?
      Вот уже не первый день на море виднеются треугольные плавники акул, и Руди, услышав такое предположение, на минуту бледнеет. Но потом говорит:
      - Нет, этого они делать не будут!
      Руди вчера еще расспрашивал, кому предстоит крещение. Оказывается, кроме него, еще пятерым: Георгу, Билле, двум механикам-практикантам - Куколке и Яйцу, да еще Деделю - кочегарскому юнге.
      Последние дни команда только и говорит, что об экваторе. В кубрике рассказывают всякие страсти. Кок Атти говорит: "Это дело не простое, через него перескочить-то! Там, знаешь, какая толстая цепь протянута?" И Фите-великан подтверждает: "В прошлый рейс весь киль воском натирали, чтобы через нее проскочить". Второй механик, Мопель, с вечно небритым, круглым, как луна, лицом, совсем расхвастался: "Перед каждой топкой стоим по три человека. Стармех и тот торчит в машинном отделении. Капитану пришлось три раза командовать: "Полный вперед!" Видели бы, как наша посудина затряслась! Часто только с третьего захода и перескакиваешь через экватор-то!" - "А у старого Мевеса, - добавляет толстый Иохен, - он у нас капитаном был, когда мы вокруг мыса Доброй Надежды ходили, так мачта обломалась, во как корабль подпрыгнул! Здорово? С экватором, брат, шутки плохи!"
      Ревет сирена, машины сбавляют обороты. Наконец они останавливаются совсем. Еще один протяжный гудок. Все, кому предстоит крещение, выстроились перед люком № 4.
      С бака доносятся команды, которые обычно отдаются при швартовке.
      - Сам Нептун прибыл! - глухо говорит Тетье, корабельный плотник.
      Руди хватается за шею. На нем воротничок из туалетной бумаги, как у всех крестников, и зеленый галстук с желтыми звездочками. Он в трусах, на голове - тропический шлем. Больше надевать ничего не разрешается. Впереди громыхает гром: кто-то кувалдой бьет по железным плитам палубы. Крестники притихли. Слышатся грузные шаги. Появляется сам Нептун со свитой. Ростом он с повара и такой же толстый. На огромном животе чернилами нарисована женщина. Когда жирное брюхо его трясется, трясется и женщина. Чернила уже немного расплылись: Нептун ведь вылез из воды! Вот он, тяжело ступая, приближается к Руди. Перед могущественным богом океанов и морей падают на колени кочегары и матросы, все корабельные офицеры, за исключением Тюте, второго помощника - он остался на мостике, - все механики, кроме Мопеля, который дежурит в машинном отделении, и даже сам капитан. Чернокожие грузчики сплошной стеной окружили место крестин. У Нептуна мокрая лохматая борода.
      И весь он покрыт волосами, как обезьяна, только живот голый. Нептун поправляет съезжающий фартучек с красной надписью: "Экватор". Зрители улыбаются. А Руди не может отвести глаз от громадного трезубца в лапах у, Нептуна.
      - Да это кок! - шепчет Георг.
      - Я уж давно догадался! - отвечает Руди.
      Нептун, с которого каплет вода, останавливается перед крестниками и трижды ударяет трезубцем о палубу. Затем, отбросив в сторону бороду из морской травы, откашливается.
      Вперед выступает его помощник. Этот похож на гориллу. Двигается он, склонившись далеко вперед, и длинные руки почти достают до колен.
      Он разворачивает клочок бумаги и читает:
      - "Оглашаю повеление и Указ Верховного правителя всея мокрой стихии. Мы, великий Нептун, владыка всех морей, озер и рек, ныне намерены..."
      Нептун, оскалив зубы, приглядывается к своим жертвам. У обоих практикантов страшно серьезные лица. Хорошенький Куколка еще кое-как держится, а Яйцо, хотя ему всего двадцать лет, от страха стал похож на сорокалетнего.
      Тропический шлем на яйцевидной голове сидит как шутовской колпак. Георг покашливает, переступая с ноги на ногу. Билле, не зная, что делать, глупо улыбается. Дедель все время кашляет. А у Руди по груди одна за другой скатываются капельки пота.
      - "...ныне намерены всех крестников обоего пола очистить от всякия скверны северного полушария, - читает помощник Нептуна. - Да свершится сие..."
      - Давай скорей! Чего тянешь? - торопит его Нептун, Помощник, запинаясь, дочитывает указ до конца.
      - Что ж, начнем, пожалуй! - произносит Нептун, широким жестом обращаясь к свите.
      В нее входит, кроме помощника, еще и брадобрей. Этого Руди сразу узнал: Пит-поваренок. Нептун делает огромный шаг в сторону Руди, который стоит первым в ряду.
      Нептун, с которого каплет вода, останавливается перед крестниками.
      - Эх ты, каланча! - говорит он дружелюбно, хватая Руди за подбородок. - Чего трясешься, как овечий хвост?
      Руди судорожно улыбается. Он знает, что позади него открытый люк, под ним парусина, и в нее накачана морская вода. Искупаться в ней ему придется - этого уж не миновать. Но что еще с ним сделают?
      Помощник Нептуна с коробкой из-под сигар под мышкой подходит к Руди.
      Первый штурман кричит:
      - Ну, Генрих, покажи, как ты умеешь рот разевать!
      И, пока Нептун подробно объясняет остальным крестникам, сколь важно как внутреннее, так и внешнее очищение тела человека, его помощник засовывает Руди прямо в рот что-то вроде маленького кусочка шоколада. Руди осторожно жует. И вдруг весь рот начинает у него гореть огнем. Лицо Руди искажается, он хочет выплюнуть красный перец, но у помощника руки огромные, как у гориллы, он тут же зажимает Руди рот и держит его, пока тот не проглатывает перец. Тогда помощник подает ему банку из-под консервов, а Нептун поясняет:
      - На, полощи рот!
      Руди пьет и чуть не задыхается от ужаса, поняв, что это рыбий жир.
      Зрители хохочут, видя, как Руди безуспешно пробует вырваться из объятий помощника Нептуна.
      - Что, вкусно? - кричит великан Фите.
      У Руди слезы выступают на глазах, он плюется, но теперь уже сам Нептун закрывает ему рот своей огромной лапищей, приговаривая:
      - Итак, первое внутреннее очищение окончено. Теперь мы переходим... - И он приказывает брадобрею: - Подавай машину!
      Руди видит сверкающие на солнце огромные ножницы, видит, как брадобрей намыливает зеленым мылом большую малярную кисть. Он отчаянно сопротивляется, выплевывает остатки рыбьего жира прямо в руку Нептуну. Нептун отскакивает.
      Но тут Руди хватают сразу пять человек из свиты, вцепляясь в него словно железными клещами.
      - Вы не смеете мне волосы отрезать! - вопит Руди.
      - Еще как смеем-то! - слышит он голос Нептуна.
      - А чем тебе лысина не прическа? - утешает его брадобрей и принимается за обработку Рудиной головы.
      С грустью Руди следит за тем, как пряди его светлых волос падают на палубу. Вот Нептун уже несколько раз наступил на них... Теперь владыка морей и океанов обращается к очередной жертве - Георгу, а брадобрей, окунув малярную кисть, пропитавшуюся зеленым мылом, в ведро с водой, намыливает обезображенную голову Руди. Все хохочут, а Клаус Прютинг, который тоже держит Руди, говорит:
      - Старинные обычаи уважать надо!
      Брадобрей кончил намыливать Руди голову, в руках его сверкает огромная бритва. Руди в ужасе шепчет:
      - Потише ты!
      - Не тычь! Я - брадобрей его величества!
      Под бритвой Руди стоит не шелохнувшись. Матросы уже отпустили его. Тогда он решается посмотреть в сторону Георга и, увидев, как его друг с перекошенной физиономией лакает рыбий жир, начинает хохотать. Свои собственные страхи он уже почти забыл.
      Вдруг Нептун снова обращается к нему:
      - А мы с тобой еще не кончили, сын мой! - говорит он, наступая на Руди своим огромным животом.
      Руди некуда податься, и он вверх тормашками летит в люк. Вынырнув из воды, он слышит гиканье и гогот всей команды и грузчиков. Руди отряхивается, как мокрый пудель, но, смеясь, говорит:
      - Спасибо!
      - Не стоит благодарности, - отвечает Фите, добавив: Мы еще не кончили!
      Руди бледнеет, но матросы уже схватили его и волокут к большой жестяной банке. Возле нее стоит корабельный плотник и обмакивает "кисточку" в черную маслянистую жидкость. Ее специально для этого случая начерпали в трюме.
      - Стащите с него трусы-то, - говорит рыжий матрос Нейгауз, - а то ведь испортите вещь!
      Безжалостно гуляет по телу Руди "кисточка" Тетье. Руди корчится, кожа у него горит, будто он попал в крапиву.
      Команда покатывается со смеху, грузчики вторят им. Руди уже не сопротивляется. Он только поглядывает на других крестников. Георгу как раз бреют голову. Яйцо брыкается, пытаясь отбиться от Нептуна и его помощников. Наконец тем это надоедает, и они выплескивают ему рыбий жир прямо в физиономию.
      Руди не удерживается, начинает смеяться. Тетье как раз заканчивает окраску его ног.
      - Ну, а теперь и под душ пора!
      - Открути кран! - кричит Иогансен, держа в руках брандспойт.
      Матросы подтаскивают Руди к боцману.
      Фите приговаривает:
      - Напор сегодня хороший!
      На палубе лежит парусиновый мешок. Вчера Руди как раз объяснили, для чего он нужен. Длиной мешок двенадцать метров, диаметром шестьдесят сантиметров. В открытом море его надевают на выхлоп для пепла, и тогда пепел не разлетается по палубе, а сыплется прямо в воду.
      Только когда матросы заталкивают Руди в этот мешок, ему становится ясно, почему вчера боцман Иогансен и Тетье так хохотали, объясняя назначение мешка. Здесь внутри совсем темно, и Руди никак не может понять, что, собственно, от него требуется. Ему даже приходит в голову, уж не хотят ли его спихнуть в море, но в этот момент кто-то сильно ударяет его по голым ногам.
      На палубе кричат:
      - Да он не шевелится!
      - Ничего, сейчас сообразит, что от него нужно!
      И Руди действительно уже сообразил. Пустив в ход всю свою ловкость, он ползком продвигается вперед по узкому, длинному мешку. А в это время вся команда провожает его шлепками. Впереди показывается свет, Руди уже легче ползти, он рад, что полз быстро и многим не удалось его шлепнуть они, промахиваясь, лупили по палубе. Но в этот момент что-то с силой ударяет его по только что выбритой голове. Струя воды в первый момент опрокидывает его навзничь.
      Обратно нельзя - там сыплются шлепки, у него и так кожа горит как ошпаренная. Руди пробирается вперед навстречу струе, вот наконец и выход из мешка. Руди падает в изнеможении. Фите вытаскивает его, поднимает на ноги и говорит:
      - Теперь ты и очистился. Погляди-ка, погляди! Вон они как раз за Билле принялись!
      VI
      Дневник. - Кап'Кросс. - Сладок плод манго. - Лобиту-бей.
      Охота на голубых акул.
      1
      Руди купил себе дешевенький фотоаппарат и краски для рисования. Он щелкает всех и вся, и, когда у него в руках черная коробочка, никому нет спасения. Мысленно он уже наклеивает все снимки в альбом, который он обязательно заведет, как только приедет домой. Иногда он пристраивается где-нибудь в уголке с листом бумаги и зарисовывает то, что видит, или то, что ему приходит в голову. Грузчики любят заглядывать через плечо художника, очень хвалят рисунки, удивляются. Руди горд. Но матросы и кочегары ни во что не ставят его мазню и всякий раз указывают, что он неправильно нарисовал. При этом они не скупятся на советы. Однако сами они рисовать не умеют. Стоя за его спиной, они смеются:
      - Погляди-ка! И это - бегемот?
      А еще есть у Руди заветная тетрадка в черном переплете. В нее он записывает свои впечатления, рассказывает о портах на африканском побережье, о людях на "Сенегале", о своих приключениях.
      "В открытом море, 8 декабря.
      Скоро Уолфиш-бей *. Вот хорошо! Наконец-то я побываю на берегу. Там есть почтовое отделение. Может быть.
      Крошка мне написала. Так жалко, что я не знаю ее адреса!
      Я бы ей все равно написал, даже если бы ее отец ругался потом. Ничего, не беда! Но я не знаю ее фамилии. Если в этом рейсе я не получу письма, то в феврале, когда мы снова будем в Гамбурге, обязательно съезжу в Бремен и зайду к Францу на "Пассат". Он ведь остался в постоянной команде. А оттуда уж как-нибудь я ее разыщу!
      Уолфиш-бей, 11 декабря
      Вчера, в пятницу, мы прибыли в Уолфиш-бей. Дело было к вечеру, но еще не стемнело. Солнце теперь поднимается очень высоко, так как здесь лето. В полдень оно стоит
      * Уолфиш-бей (англ.) - Китовая бухта.
      почти в зените. Об этом мне рассказал боцман Иогансен.
      Это, правда, интересно. В обед солнце светит даже немножко с севера - мы ведь уж в южном полушарии. Но всходит оно все равно на востоке и садится на западе.
      Еще вечером к нам на борт поднялся таможенник. Он знаком с нашим буфетчиком и говорит по-английски. Да и вообще это настоящий англичанин. В Уолфиш-бее очень много английских магазинов. Даже раньше, когда тут была германская Юго-Западная Африка, здесь было все английское. Это англичане в Версале отняли у нас колонии. Но капитан сказал, что мы вернем себе колонии. Германия имеет право на колонии. Георгу и мне капитан как-то посоветовал выписать молодежный журнал "Ямбо". Он мне дал один номер почитать. В нем описывается случай из войны против племени гереро. Интересно как! И картинка нарисована. На ней гереро закованы в цепи. Это их поймали после того, как они вернулись из Великих песков *. Одни скелеты. Боцман Иогансен мне тоже рассказывал о восстании гереро. Он говорит, что немецкие солдаты загнали гереро в безводную пустыню и никого не выпускали. Все гереро погибли там - целый народ. Выжило только несколько человек. Но в журнале капитана все по-другому рассказывается. Кто же прав?
      Таможенник запер у нас шкаф с водкой. Только в буфете можно продавать водку в розлив. Но в каюте буфетчика есть еще один шкаф с водкой, его-то он не опечатал. Зато пиво можно продавать сколько угодно. В первый же вечер к нам на борт поднялось много людей, чтобы выпить в салоне кружку дешевого пива и купить дешевых сигарет. На них же еще не наложено пошлины. "Так здесь во всех портах", - сказал Вааль.
      Уолфиш-бей, 12 декабря.
      Уолфиш-бей - глухая дыра. Китов здесь давно уже нет. Они водятся гораздо южнее, в Антарктике. В порту здесь довольно большой причал, но до гамбургского ему далеко. Здесь есть и большие краны, и целые горы угля, и длинные пакгаузы. В порту - бойня. Мы там вчера купили два ящика колбасы и тонну льда.
      * Безводная пустыня Омахеке, в которой в 1907 году германский генерал Трота зверски истребил восставших против империалистического гнета гереро.
      Днем жара невыносимая. Вчера было 45 градусов в тени. А здесь нет ни деревьев, ни травы - она здесь не растет. Только песок и пыль да жарища...
      Сегодня воскресенье, и мы с Георгом пойдем в пустыню Намиб. Это настоящая пустыня. Она даже на картах обозначена. С мостика ее видно. Вот интересно-то!..
      Уолфиш-бей, 13 декабря.
      Скоро рождество. А здесь так жарко, что даже не верится. У нас и маленькая елочка с собой. Я видел - она в холодильнике стоит. Но она только для салона.
      Мы столько вчера видели! После обеда мы с Георгом пошли в пустыню. Она начинается сразу за Уолфиш-беем.
      Сперва мы шли по узенькой долинке. Там растут только какаято сухая трава и несколько кустиков. Но потом мы попали в настоящую пустыню, где уже ничего не растет.
      Один песок. Он шуршит, и ноги проваливаются... И горячий он очень. Целые горы из песка. С одной такой горы я и съехал. Как на санках получается, только теплее чуть-чуть.