Крис устремил взгляд на лежащие перед ним бумаги. Если фонд «Амалгамейтед ветеранз» решит всё-таки отозвать свои средства, то что можно продать, чтобы залатать прореху? Продавать бумаги «Эврики телеком» не имело смысла. Вряд ли другой инвестиционный банк дал бы за них больше того, что предлагал «Блумфилд Вайс» через посредничество Йена. «Блумфилд Вайс» же предлагал так мало, что, похоже, покупать бумаги «Эврики» в его намерения не входило.

В таком случае от чего ещё можно избавиться?

У Криса были, к примеру, бумаги чешского государственного концерна «ЧЕЗ», которые сулили принести в будущем неплохую прибыль, и несколько аналогичных не менее перспективных и надёжных пакетов. Но после скандала в правительстве России, который вызвал панику на фондовом рынке, продавать их сейчас было бы чистым безумием. Они ушли бы за бесценок, а у Криса остался бы на руках негодный мусор вроде бумаг «Эврики телеком», чьи котировки с каждым днём опускались все ниже.

Но если бы он вдруг предпринял безумную попытку избавиться от бумаг «Эврики телеком» — от всех сразу! — ему дали бы за них не более семидесяти за штуку, что составило бы чистого убытка не меньше семи с половиной миллионов евро, а этого его инвесторы никогда бы ему не простили.

Крис откинулся на спинку стула и задумался. Ситуация, в которой он находился, казалась безвыходной. В определённом смысле игра на фондовом рынке напоминала игру в шахматы, а он прежде был неплохим шахматистом. Он выигрывал первенства школы, читал книги по шахматам и выиграл даже юношеский чемпионат графства. Но когда он поступил в колледж, ему стали попадаться все более опытные противники, и он начал проигрывать раз за разом. Его отец был настоящим гроссмейстером, и если бы он оказался тогда рядом с сыном, то, возможно, объяснил бы ему, где он дал слабину. Но отец умер, и помочь Крису было некому. И он пришёл к выводу, что, каким бы хорошим игроком он ни был, на свете всегда найдутся люди, способные его переиграть. С тех пор шахматы потеряли для него всякую прелесть, и он перестал играть вовсе.

Похоже, и в банковском деле сценарий разворачивался по той же схеме. Поначалу его карьера в «Блумфилд Вайсе» шла в гору, он зарабатывал все больше и все больше обретал уверенности в себе. Его босс, Херби Экслер, часто хвалил его, и уверенность Криса постепенно превратилась в самоуверенность. А потом наступило то роковое лето, когда Херби Экслер его подставил и Криса с позором выгнали из банка.

Потом, уже с помощью Ленки, ему удалось вернуть самоуважение и внушить себе, что в истории с «Блумфилд Вайсом» его вины не было и что подобного больше не произойдёт, если он будет твёрдо следовать своим принципам.

Увы, зарекаться от неудач не следовало. История повторилась. Конечно, потеря шестисот миллионов долларов, как в случае с «Блумфилд Вайсом», ему на этот раз не грозила, но фонд «Карпаты» мог потерять свою репутацию, а вслед за ней и инвесторов.

Его словно преследовал злой рок, и обиднее всего было то, что в происходящем снова не было его вины. А может, он ошибается? И дело как раз в том, что он плохо разбирается в людях, с которыми его сталкивает судьба? Правда, с Ленкой он точно не прогадал, и она могла бы ему помочь, но Ленки, как и его отца, в нужный час рядом с ним не оказалось.

Постепенно им стала овладевать паника. Холодные щупальца страха сжимали ему горло. Он боялся не только потерять деньги на бумагах «Эврики телеком» или даже лишиться фонда «Карпаты» — больше всего, до тошноты, до сверлящей боли в голове, он боялся лишиться остатков веры в себя, которую ему с таким огромным трудом удалось снова взрастить в своей душе.

Зазвонил телефон. Крис поднял трубку.

— Фонд «Карпаты».

— Крис? Это Меган.

— Привет, Меган. Как поживаешь?

— Я-то живу прекрасно, а вот ты, судя по голосу, не очень. Или может быть, все банкиры разговаривают с клиентами таким мрачным голосом?

— Да, мы такие — грозные и мрачные, — сказал Крис. Он был до чёртиков рад, что Меган ему позвонила. Стоило ему только услышать в трубке её голос, как настроение у него сразу улучшилось. — Хотя ты, конечно, права — денёк у меня сегодня не задался.

— Рынок опять на тебя ополчился? — спросила она.

— Можно сказать и так, — произнёс Крис. — Но это все поправимо. Скажи лучше, как там в Кембридже.

— В Кембридже как в Кембридже. Мне дали комнатку, в которой аспиранты жили ещё триста лет назад. Потом я познакомилась со своим наставником и посетила библиотеку. Вот где хранятся настоящие сокровища! Я просто в восторге.

— Рад за тебя.

— Я тебе вот почему звоню: купила авиабилеты на среду в Прагу. Думаю, мы могли бы полететь туда вместе.

— Отличная мысль. Сообщи мне данные, и я закажу билет на тот же рейс. Кстати, должен тебе сказать, что Дункан тоже собирается в Прагу.

— Понятно… — протянула Меган, без большого, впрочем, энтузиазма.

— Послушай, это ведь даст нам возможность расспросить его, с какой целью он ошивался около дома Ленки.

— По-моему, цель его вполне очевидна, — сказала Меган и сообщила Крису номер и время рейса.

— Между прочим, я выяснил, кто такой Маркус, — сказал Крис.

— Вот как? И кто же?

— Брат Алекса.

— Ну разумеется! Как я сразу не догадалась!

— Я проверил эту информацию у Эрика, который её подтвердил. Насколько я понял, Маркус хотел поговорить и с ним, но Эрик успешно его избегал. Кстати, он просил меня передать тебе привет.

— Очень мило с его стороны, — заметила Меган. — Как он?

— Лучше всех. Делает на процентах со сделок миллионы.

— Это меня не удивляет, — сказала Меган. — Извини, но мне пора заканчивать разговор.

— Как скажешь… Меган?

— Что?

— Спасибо, что позвонила. У меня был тяжёлый день, и твой звонок поднял мне настроение.

— Вот и славно, — сказала Меган и повесила трубку.

Крис минут десять прохаживался в стеклянном фойе небоскрёба «Юнайтед Араб интернэшнл» в Бишопсгейте, наблюдая, как входят и выходят из здания служащие. Наконец распахнулись двери одного из лифтов, и появилась Пиппа. Это была женщина небольшого роста со светлыми кудряшками и ослепительной улыбкой.

Крис поцеловал её в щёку.

— Пойдём в «Уильямс». Здесь недалеко.

— Это там вы обычно встречаетесь с Дунканом? — спросила Пиппа.

— Да, там.

— Очень надеюсь, что сегодня его там не будет.

— Не беспокойся, — сказал Крис.

Они дошли до старинного паба за пять минут. Крис взял себе пинту горького, а Пиппе — бокал сухого белого вина. Они уселись за столик — в том самом тёмном углу, где Крис с Дунканом беседовали неделю назад.

— Я ненадолго, — сразу сказала Пиппа. — Мне нужно кое с кем встретиться в Ковент-Гардене.

— Я тебя не задержу, — сказал Крис. — Просто хотел перемолвиться с тобой несколькими словами о Ленке.

Лицо Пиппы помрачнело.

— Опять эта женщина? Не хотела бы о ней говорить… Ну, выкладывай, что опять натворил Дункан?

Ответ Пиппы поразил Криса. Судя по всему, о смерти Ленки она ещё не знала.

— Ленка умерла, — огорошил Пиппу Крис. — Её убили.

Пиппа побледнела как полотно.

— Боже мой! Надеюсь, это не Дункан её прикончил? — Потом она поняла, что сказала бестактность, и смутилась. — Извини, мне не следовало этого говорить. Но ведь ты встретился со мной, чтобы обсудить смерть Ленки, не так ли? Выходит, это как-то связано с Дунканом?

— У меня нет никаких причин так считать, — сказал Крис, хотя уверенность в голосе Пиппы его встревожила. — Это случилось в Праге. Чешская полиция полагает, что её убийство — дело рук местного преступника.

— Bay! — сказала Пиппа. — Представляю себе, в каком состоянии находится Дункан.

— В ужасном, — сказал Крис, отхлебнув горького. — Ты вообще-то знаешь, как он относился к Ленке?

Пиппа фыркнула:

— Знаю ли я? Мне ли не знать? Поначалу, правда, я думала, что Ленка — его старинная подруга, с которой у него все давно кончено. Но время шло, и я поняла, что его чувства к ней намного серьёзнее.

— А как, скажи на милость, ты об этом узнала?

— Да от Дункана же! Он сам мне сказал. У него из-за этой женщины был самый настоящий сдвиг по фазе. Стоило ему начать о ней говорить, как он уже не мог остановиться. Ты ведь знаешь, до какой степени могут простираться его откровения? Раньше я считала это достоинством, теперь же думаю, что это обыкновенный идиотизм. Как-то раз он вернулся домой совершенно пьяный и принялся с чувством повествовать мне о том, что Ленка — единственная женщина, которую он по-настоящему любил. И кому он это говорил? Мне, своей жене! Дальше — больше. Он всё время порывался встретиться с ней, пригласить её на ленч или затащить в ресторан, чтобы угостить выпивкой. Я просила его этого не делать. Но он не слушал меня и все равно уходил из дому.

— Тебе, возможно, покажется это странным, но у них ничего не было, — сказал Крис.

— А мне наплевать! — резко бросила Пиппа. — Иногда я думаю, что для всех было бы лучше, если бы они время от времени спали.

— Так вы расстались из-за откровений Дункана? — спросил Крис. — Дункан мне об этом ничего не говорил!

Пиппа вздохнула:

— Скорее всего, поэтому. Но я не хочу возлагать вину за наш разрыв на него одного. Он, в сущности, был милейшим парнем. И поначалу мне даже казалось, что он любит меня. Иногда у него бывал такой взгляд… как у доброго, преданного тебе всей душой большого щенка — не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. — Пиппа нахмурилась. — Я его тоже любила, правда. Но потом мы поженились, отношения наши стали меняться, и со временем я узнала от него, что женщины лучше Ленки ему встречать не доводилось.

— Трудно тебе пришлось, — посочувствовал Крис.

— Да, трудно. Но, повторяю, не он один виноват в том, что мы расстались. Дункан говорил тебе когда-нибудь о Тони?

Крис отрицательно покачал головой.

— Это один парень с моей работы. Я с ним встречалась, и Дункан случайно узнал об этом. Между прочим, он показал себя приличным человеком. Вёл себя достойно, не орал, как некоторые, был сдержан… Но после этого наши отношения окончательно развалились.

— Гхм.

— Да, как выяснилось, наш брак ничего не стоил. Хорошо ещё, что детей не успели завести.

— Это с Тони ты сегодня встречаешься?

Пиппа покраснела.

— Нет, — сказала она. — Наша связь с Тони закончилась довольно быстро. В очередной раз выяснилось, что я плохо разбираюсь в мужчинах.

Для того, чтобы задать Пиппе следующий вопрос, Крису понадобилось сделать над собой известное усилие.

— Как ты в глубине души считаешь: Дункан мог убить Ленку?

— Ну уж нет. — Хотя она произнесла это быстро, Крис услышал в её голосе сомнение.

— Странно, — сказал Крис. — А мне показалось, что когда я рассказал тебе о смерти Ленки, ты подумала совсем о другом.

— Ну, подумала, — сказала Пиппа, исследуя взглядом содержимое своего стакана. — Каюсь. Сейчас мне стыдно за свои слова. На самом деле я считаю, что Дункан никогда не причинил бы Ленке вреда.

— Ленкин сосед говорил, что он следил за её квартирой.

— Вот это меня как раз не удивляет.

— А ещё Ленкин сосед говорил, что она всячески его избегала.

— И это меня тоже не удивляет. Мне всегда казалось, что Ленка испытывает по отношению к Дункану совсем другие чувства, нежели он к ней. Видимо, у неё в голове было побольше мозгов, чем у него.

— Но ведь если бы Ленка окончательно его отшила, для него это стало бы трагедией, как по-твоему?

— Ещё бы! — Пиппа одним глотком прикончила вино. — Но я тебе так скажу: я какое-то время любила этого глупца и знаю, что он не убийца. — Тут Пиппа посмотрела на часы и добавила: — Мне пора идти. Спасибо за выпивку. Ох! Чуть не забыла принести свои соболезнования. Мне жаль, что с Ленкой всё так вышло. Я ведь знаю, что она была твоим хорошим другом.

С этими словами Пиппа удалилась, оставив Криса в ещё больших сомнениях, чем он пребывал раньше.

Когда Крис вошёл к себе в квартиру, то сразу же услышал пронзительную трель телефона. Он снял трубку. Звонила его мать.

— Как поживаешь, Крис? У тебя все нормально?

Интересно, подумал Крис, как это она узнает, когда у него случаются неприятности?

Крис ещё не разговаривал с ней о смерти Ленки. Эту проблему ему хотелось решить самому — вряд ли мать и её страхи смогли бы приблизить его к разрешению загадки.

— Крис? Ты меня слышишь? Я так за тебя волновалась…

— Это почему же, мам?

— Потому что ты не звонил мне уже две недели, вот почему!

— Ну и что? Я ведь не должен звонить тебе с отчётом каждую неделю?

— Да, не должен, дорогой. Но ведь раньше звонил?

Крис прикрыл глаза. Избежать вмешательства домашних было невозможно. Так происходит со всеми поляками из Галифакса. Даже если ты вырос, семья все равно пытается на тебя давить. Крис признавал, что члены семьи должны поддерживать друг друга, но иногда ему казалось, что было бы лучше, если бы мать поменьше вмешивалась в его дела.

— У тебя что-то случилось, — сказала мать. — Я знаю это, чувствую по голосу, поэтому не смей мне врать!

Крис тяжело вздохнул.

— Да, мама, случилось, — сказал он, хотя всячески стремился этого разговора избежать. — Дело в том, что Ленку убили.

— Не может быть!

— Тем не менее это так.

— Как это произошло? Она погибла в автомобильной катастрофе?

— Нет.

Крис в нескольких словах обрисовал ей, как всё произошло. Мать неожиданно разрыдалась. Он удивился: мать была сильной женщиной, очень сильной. Он всего пару раз в жизни видел, чтобы она плакала.

— Мам, не плачь, а? — попросил он.

— Она была такой милой девушкой… — всхлипывая, произнесла мать. — И столько для тебя сделала.

— Да, это правда.

— После того, как вы открыли совместное предприятие, я получила от неё такое чудесное письмо… Разумеется, я написала ей ответ — поблагодарила её за то, что она тебе помогла.

— Что ты сделала?

— Я написала ей письмо, — сказала мать. У Криса упало сердце. Не впервые поступок матери приводил его в ужас. — И она мне ответила, что сразу подумала о тебе, как о партнёре. Написала, что лучшего человека в таком деле, как ваше, нет. Говорила, что никому так, как тебе, не доверяет. Я, между прочим, её письмо сохранила. Если захочешь, я тебе его покажу.

— Это было очень мило с её стороны, — прошептал Крис.

— Она на самом деле так о тебе думала. Правда.

Крис почувствовал, как у него защипало от слёз глаза. Он знал, что это правда: Ленка никогда не кривила душой — просто не умела этого делать.

— Как ты там без неё справляешься? — спросила мать.

— Если честно, с трудом, мам, — признался Крис.

— Ладно, не расстраивайся, — сказала мать. — Думаю, ты справишься. Ты ведь не подведёшь Ленку, верно?

— Нет, мам, не подведу, — пообещал Крис.

— Приезжай к нам на уик-энд. Думаю, дедушка будет рад тебя видеть.

Признаться, Крис не был в этом уверен. В детстве он, конечно, уважал дедулю — героя войны, но со временем выяснилось, что у них с дедом разные взгляды на вещи. Дедуля считал инвестиционные банки орудием в руках международной еврейской или германской общины, направленным против добрых католиков — таких, к примеру, как он сам. Со временем их с дедом политические расхождения стали ещё больше.

— Извини, мам, но я не смогу. Надеюсь, ты представляешь, сколько дел на меня свалилось после смерти Ленки?

— Жаль, дорогой, что я тебя не увижу, но ничего не поделаешь. Хочу только ещё раз сказать, что очень сожалею о смерти Ленки.

Крис попрощался с матерью и повесил трубку.

Плюхнувшись в кресло, он стал размышлять о матери. При мысли о том, что Ленка ей о нём писала, Крис поморщился. Зато Ленка, сочиняя письмо его матери, наверняка никакого дискомфорта не испытывала. Она-то знала, как это важно, когда мать гордится своим сыном. Крис ухмыльнулся. Несмотря на то что его мать и Ленка — в силу воспитания, образования и возраста — были, казалось бы, диаметрально противоположными существами, на самом деле они имели куда больше общего, чем это можно было себе представить. Жаль, что он не познакомил их ближе, пока Ленка была жива.

Криса захлестнуло чувство вины. Мать его была прекрасной женщиной, и его попытка отдалиться от неё была не стремлением стать самостоятельным человеком, а скорее желанием маленького мальчика избежать материнской опеки и вечных нахлобучек. Ленка же, сама по себе сильная и независимая натура, сразу оценила его мать и, как теперь выяснилось, поддерживала с ней контакт. Грустно, что он сам не догадался написать матери хорошее, доброе письмо, как это сделала Ленка.

Эх, Ленка, Ленка…

Он глянул на стоявший на его рабочем столе компьютер и вспомнил о загадочном Маркусе.

Включив компьютер, он проверил электронную почту, адрес которой успел переслать Маркусу, когда был на квартире у Ленки.

Интуиция его не подвела. Пришло новое сообщение. Тема его была обозначена просто: «Ленка». Можно было не сомневаться, что это послание отправил Маркус.

Крис открыл письмо.

Оно гласило:

Крис впился глазами в строчки на мониторе. Действительно, он обещал Маркусу рассказать правду о том, что случилось на яхте. Но что, собственно, он мог ему рассказать?

Неизвестно было, что знал Маркус, а что — нет. Меган, к примеру, считала, что Ленка рассказала Маркусу о том, как Дункан ударом кулака сбил Алекса за борт. Косвенно об этом свидетельствовало послание Йена, который просил Ленку держать рот на замке. Тем не менее, Крис не мог судить с уверенностью, как всё обстояло на самом деле и что Ленка успела наговорить Маркусу. И потом — если Ленка сказала Маркусу о Дункане, сразу встаёт вопрос: пойдёт Маркус в полицию или нет? Поскольку Ленка умерла, у Маркуса не было свидетелей — кроме Криса, которому, признаться, свидетельствовать против Дункана совсем не улыбалось.

Пощёлкивая клавишами, он написал:

Крис дал Маркусу свой рабочий и домашний телефоны. Он сообщил ему также номера своего мобильника, факса и домашний адрес.

Тот факт, что Маркус беспокоился о своей безопасности, неприятно поразил Криса. Похоже, этот парень обладал-таки какой-то важной информацией. Крису хотелось понять, что именно он знает и как собирается поступить с оказавшимися в его распоряжении сведениями.