Хищник

У Криса было намерение спешно распродать упавшие в цене облигации, пусть даже и с известным убытком, но его босс Херби Экслер считал, что рынок скоро стабилизируется, и требовал от него продолжать скупать по дешёвке неликвидные бумаги. По этому поводу Крис неоднократно имел серьёзные стычки с боссом, пока тот в конце концов не обвинил его в трусости.

Крис потом не раз себя спрашивал, почему пошёл на поводу у Херби Экслера. Ответ напрашивался сам собой. Во-первых, Херби был его непосредственным начальником, во-вторых — и тут Херби был прав, — рынок и в самом деле мог стабилизироваться, ну а в-третьих… в-третьих, Херби обладал в «Блумфилд Вайсе» непререкаемым авторитетом и считался настоящим королём рынка. Короче говоря, Херби его уломал, и Крис впервые поступил наперекор себе.

Рынок между тем продолжало лихорадить, цены на бумаги все падали, и находить на них покупателей становилось всё труднее и труднее. Рынок самых ходовых государственных бумаг совершенно зачах, и убытки у их держателей множились прямо-таки в геометрической прогрессии. Начался кризис мирового масштаба, который удалось немного притормозить только благодаря действиям Федерального резервного банка США.

Это были худшие дни в жизни Криса. Убытки его отдела достигли астрономических цифр и продолжали расти, а он ничего не мог с этим поделать. В тот период он не смог бы продать самый скромный пакет, даже если бы Херби ему это и позволил. Каждый новый день превращался в кошмар и был хуже предыдущего. Вечером Крису оставалось только причислить к прежним убыткам новые и отправляться домой, где он пытался отвлечься просмотром телевизионной программы или чтением книги, но тщетно. Чтобы избавиться от владевшего им гнетущего чувства, он пару раз основательно напивался, но и это не помогало. Наутро с больной от похмелья головой он приезжал в банк, садился за рабочий стол и убеждался, что, пока он пьянствовал, а потом спал, убытки отдела увеличились ещё на несколько миллионов.

Больше всего он боялся потерять над собой контроль. И прежде случались нелёгкие времена, но у него всегда доставало сил забыть о неудаче и начать все заново. На этот раз всё складывалось по-другому. У него появилось ощущение, что он едет на машине с неисправными тормозами по обледеневшей горной дороге. Его машина не слушалась руля, колёса скользили по льду, а пропасть, куда машина должна была рухнуть, неумолимо приближалась. Разница состояла лишь в том, что, если бы он ехал на машине, его мучения прекратились бы через несколько секунд, а не длились день за днём и неделя за неделей.

Крис пытался внушить себе, что происходящее — лишь временная неудача, от какой не застрахованы даже высококлассные специалисты. В семь утра он входил в офис с непроницаемым выражением лица, придававшим ему сходство со статуей, и пребывал в таком состоянии до восьми вечера, когда уходил со службы. Он исправно улыбался искусственной улыбкой всем, кто пытался с ним пошутить или просто говорил ему «привет», хотя таких в его окружении становилось всё меньше и меньше. Все уже знали, как обстоят его дела, и догадывались, что конец не за горами. Его избегали, как избегают чумного или прокажённого. Вполне возможно, многие на подсознательном уровне верили, что невезение — такая же заразная болезнь, как чума или проказа.

Херби переживал убытки своего отдела ещё тяжелее, чем Крис. Большую часть дня он сидел у себя в офисе у компьютера, устремив взгляд на цифры продаж, которые упорно отказывались лезть вверх. У Херби были приятели в американском исследовательском фонде «Гринвич», куда он названивал по семь раз на дню, интересуясь прогнозами его специалистов по поводу дальнейшего развития событий на рынке. Люди из фонда неизменно отвечали, что продажи вот-вот начнутся, Херби тут же перезванивал Крису и сообщал ему это известие, как самую заветную на свете тайну, расписывая на все лады опытность и компетентность этих людей в вопросах продажи и покупки ценных бумаг. Если Крис позволял себе в этом усомниться, Херби орал на него, и говорил, что, когда продажи наконец начнутся, это будет крупнейшая в их жизни сделка и что он, Крис, должен обязательно в это верить. Всякий, кто пытался уговорить Херби внести коррективы в политику отдела, мгновенно становился его личным врагом. Херби стал желчным, дёрганым и крайне агрессивным.

Крис никак не мог взять в толк, почему правление «Блумфилд Вайса» не отдаст Херби приказ изменить стратегию отдела. С другой стороны, «Блумфилд Вайс» был известен на Уолл-стрит тем, что если уж рисковал, то рисковал по-крупному и никогда не сдавал своих позиций.

Через некоторое время, однако, в «Уолл-стрит джорнал» появилась заметка, где утверждалось, что потери «Блумфилд Вайса» составляют пятьсот миллионов долларов. Крис прочитал заметку утром у себя в офисе и криво усмехнулся. Цифра была явно занижена. Убытки достигали уже шестисот двенадцати миллионов. После появления заметки в банк стали непрерывно названивать брокеры, клиенты и журналисты. Все они получали один и тот же ответ: «Без комментариев».

Пришёл Херби, ни слова не говоря, прошёлся по офису, и отправился к начальству с отчётом о своей деятельности. Крис битых два часа просидел у себя за столом, ожидая его возвращения, но так и не дождался. Ровно в двенадцать его самого вызвали к Саймону Бибби, — управляющему лондонским отделением «Блумфилд Вайса». В кабинете Бибби находились также Лэрри Стюарт, полномочный представитель американского отделения, и все тот же Херби Экслер. Вид у них был весьма кислый — ничего удивительного, если учесть, что эти парни потеряли более полумиллиарда долларов.

Бибби уже исполнилось сорок пять, он был уроженцем Лондона и славился жёстким, бескомпромиссным характером. Лэрри относился к Крису, в общем, неплохо, но на этот раз глаза его метали молнии. Херби был мрачен, как ночь. На лице у него застыло выражение, казалось, говорившее: «Сейчас я буду рвать тебя на куски, а ты изволь стоять и терпеть. В любом случае избежать этого тебе не удастся».

Разговор начал Бибби. В частности, он сообщил, что председатель правления Сидни Сталь требует исправить положение любой ценой и наказать виновных. Тогда встал Херби и на голубом глазу обвинил во всех тяжких Криса, утверждая, что это он завалил работу отдела и ввёл в заблуждение не только его, своего непосредственного начальника, но и все руководство банка в целом.

В подтверждение своих слов Херби приводил данные из докладов Криса, которых тот никогда не делал. Всё это было чистой воды враньём, и, пока Херби говорил, Крис начал постепенно соображать, к чему он клонит. За понесённые банком убытки кто-то должен был ответить. Персонально. И эти три джентльмена решили избрать козлом отпущения его.

В течение четверти часа Крис оправдывался, рассказывая, как всё было на самом деле, но его никто не слушал. Потом в кабинет вошёл адвокат банка, вручивший ему уведомление об увольнении. Он сказал, что «Блумфилд Вайс» не станет привлекать Криса к судебной ответственности и даже выплатит ему зарплату за полгода, если тот подпишет определённое обязательство. Крис внимательно прочитал бумаги. Там говорилось, что он, Крис, не имеет права обсуждать стратегию и политику «Блумфилд Вайса» ни с журналистами, ни с кем-либо ещё, а также предъявлять банку какие-либо претензии или требования. Бибби протянул Крису ручку и предложил подписать обязательство, угрожая в противном случае немедленно начать против него иск, обвинив его в намеренном, в угоду конкурентам, развале работы в отделе.

У Криса было такое ощущение, что его раздавили, как червяка. Как ни странно, мысль о том, что здесь с ним когда-нибудь поступят именно таким образом, преследовала его с тех пор, как он поступил в «Блумфилд Вайс». Впрочем, он и сам приложил руку к своему увольнению, согласившись на требование Херби Экслера придержать неликвидные бумаги, несмотря на сложившееся на рынке положение. Разумеется, он не пытался вводить в заблуждение руководство, но так говорил Херби, которому руководство верило безоговорочно. Херби был тёртый калач, и если бы ему понадобился компромат на Криса, он бы его сфабриковал. К тому же членам правления было выгодно поверить Херби, а не Крису, поскольку от этого зависела их будущность. Неожиданно Крис пришёл к выводу, что не создан для карьеры банкира, а «Блумфилд Вайс» — чуждое ему место. Крис затравленно оглянулся, взял предложенную Бибби ручку, вздохнул и подписал обязательство.

«Блумфилд Вайс» так и не признал, что понёс убытки в шестьсот миллионов долларов. Зато увольнение Криса было обставлено с помпой. О нём писала вся британская пресса. Журналисты хотели взять у него интервью, телефон у него дома не замолкал, а стоило ему выйти на улицу, как какие-то типы принимались его фотографировать. Крис, однако, придерживался условий подписанного им соглашения и в разговоры ни с кем не вступал. Тем не менее, сам того не желая, он стал знаменитостью. Он был знаменит как человек, ухитрившийся принести своему банку убытки на полмиллиарда долларов, о чём косвенно свидетельствовало его увольнение.

Через некоторое время после увольнения Криса рынок выправился, продажи снова пошли в гору, и некоторые люди сделали на торговле ценными бумагами состояния. Крис тоже решил чем-нибудь заняться. Навестил всех своих деловых знакомых, предлагая им свои услуги в качестве агента. Безрезультатно. Он был никому не интересен и никому не нужен. Короче говоря, работу он так и не получил. Возможно, ещё и потому, что не слишком старался. Как уже было сказано, в системе инвестиционного банковского дела работать он больше не хотел.

Но прошло несколько месяцев, появилась Ленка и вывела его из состояния депрессии. Вместе они основали фонд «Карпаты», и до последнего времени дела у них шли хорошо. Но вот Ленку убили, и давно забытый конфликт с «Блумфилд Вайсом» снова всплыл на поверхность.

Крис решил, что не позволит призракам прошлого уничтожить его, выбить у него из-под ног почву. Он обязан воспротивиться этому и выстоять — если не ради себя, то хотя бы ради Ленки, ради её памяти, ради их общего дела.

Крис расправил плечи и широким шагом двинулся по Харли-стрит в направлении офиса. Он сделает всё, что в его силах, чтобы отговорить Руди от его намерения отозвать средства из фонда. Ну а если у него это не получится, он придумает что-нибудь ещё, вывернется как-нибудь. Найдёт другое решение, чтобы сохранить фонд «Карпаты».

Вернувшись в офис, он включил компьютер, вывел данные о последних сделках и стал размышлять о возможностях фонда «Карпаты» — о том, в частности, как ему выжить в неблагоприятных условиях. В случае, если один из инвесторов отзовёт свои средства, у него есть два пути. Во-первых, на место прежнего инвестора можно привлечь нового, а во-вторых, если такой инвестор не найдётся, можно продать часть ценных бумаг из собственности фонда и выплатить требуемую сумму. Найти нового инвестора без Ленки с её общительным характером и обширными деловыми связями будет нелегко. Вряд ли незнакомый человек решится доверить Крису сумму в десять миллионов, зная, что один из директоров фирмы убит при невыясненных обстоятельствах.

Стало быть, ему необходимо продать кое-какие ценные бумаги. Но вот какие? Бумаг у Криса хватало. На их приобретение ушли не только взятые у инвесторов средства, но и деньги, полученные по различным займам. У Криса имелись государственные кредитные обязательства Чехии, Польши, Эстонии, Венгрии, Словении и других стран. Госбумагами в фонде «Карпаты» занимался в основном Крис. Ленка считала его специалистом в этой области и позволяла ему покупать и продавать их, действуя по собственному усмотрению.

Отставка очередного российского премьер-министра и связанный с этим скандал основательно изменили расклад в этой сфере фондового рынка. Крис тем не менее был убеждён, что купленные им бумаги стоят вложенных в них средств. Помимо госбумаг, у него имелись бумаги всевозможных предприятий Восточной Европы, которые они с Ленкой условно называли мусором. Крупнейший пакет, имевшийся в распоряжении Криса, принадлежал фирме «Эврика телеком». Эти бумаги за несколько дней до своей смерти купила Ленка. И они, если верить нынешним сводкам, постоянно падали в цене, что вызывало у Криса особенное беспокойство.

Он решил, что прежде всего следует избавиться именно от этого пакета. Хотя бы от части его. Если Руди согласится подождать с отзывом своих средств, вырученные от продажи бумаг «Эврики телеком» деньги можно будет пустить на приобретение ценных бумаг других фирм и предприятий — более, на взгляд Криса, перспективных и надёжных, чем «Эврики».

Крис позвонил Йену.

— Как обстоят дела с бумагами «Эврики телеком»? — сразу спросил он, не желая ходить вокруг да около и тратить время на бессмысленные светские разговоры.

— Мы оцениваем их примерно в девяносто пять, — сказал Йен.

— Девяносто пять! Но Ленка на прошлой неделе заплатила тебе по сто за штуку!

— Было дело, — сказал со смущением в голосе Йен. — Но после отставки российского премьер-министра ситуация на рынке мгновенно изменилась. В понедельник мы получили с мест последние сведения по продажам, и они выглядят… хм… весьма удручающе.

— И это через неделю после того, как фирма выбросила свои ценные бумаги на рынок! — воскликнул Крис. — Невольно возникает вопрос, не было ли это задумано с самого начала?

— Нас это шокировало не меньше твоего, — сказал Йен. — Вот почему мы стараемся побыстрее сбыть их с рук, а это, разумеется, сказывается на цене.

Всё, что сказал Йен, Крис истолковал так: «Блумфилд Вайс» готов купить принадлежащие ему бумаги, но по девяносто пять. Это означало потерю в пять процентов. Другими словами, за ту часть бумаг, которые на прошлой неделе обошлись Ленке в десять миллионов евро, Крис получил бы теперь только девять с половиной миллионов. Неприятно, конечно, но Крис решил, что убыток в полмиллиона — не такая уж страшная потеря.

Другое дело, что рынок ценных бумаг Восточной Европы считался неликвидным. Как только Крис заявит о своём желании избавиться от значительного количества бумаг польской компании «Эврика телеком», «Блумфилд Вайс» начнёт сбивать цены и на другие бумаги. Крису, однако, выбирать не приходилось.

— Я хочу вернуть ту часть пакета, за которую Ленка на прошлой неделе заплатила тебе десять миллионов евро, — твёрдо сказал он. — Другими словами, десять миллионов условных единиц. Как это осуществить?

Йен с минуту помолчал.

— Наш агент подумает, что можно сделать, — сказал он наконец ровным голосом. — Но, поскольку речь идёт о таких больших суммах, уверен, что больше девяноста трёх он тебе не даст. Кроме того, не думаю, что он готов купить десять миллионов единиц одним пакетом. Лучше продавай их по частям.

«Нет, так дело не пойдёт, — подумал Крис. — Он хочет сбить цену ещё сильнее и затянуть сделку».

— Послушай, Йен, — сказал Крис. — Ленка на прошлой неделе купила у тебя пакет ценных бумаг на двадцать пять миллионов евро. Я хочу вернуть тебе их часть — ровно десять миллионов единиц, причём незамедлительно.

Йен снова помолчал, потом сказал:

— Видишь ли, Крис, мы ведём речь не о госбумагах, а о кредитных обязательствах предприятий. Насколько я знаю, с этой сферой рынка ты знаком слабо, а тут, между прочим, царят свои законы. Это рынок неликвидный, и все об этом знают. Давай для начала ограничимся продажей части бумаг, а там посмотрим.

— Только не надо разговаривать со мной, как со школьником, — бросил Крис. — Лучше спроси у своего агента, где и как он примет у меня бумаги «Эврики телеком». Все десять миллионов единиц сразу. Я настаиваю на немедленном осуществлении сделки.

— Но, Крис…

— Спроси у него, очень тебя прошу.

— Ладно, я поговорю с ним.

Дожидаться ответа Йена Крису пришлось несколько минут. Иен, конечно, прав — Крис был не слишком хорошо знаком с особенностями операций на рынке ценных бумаг, выпускавшихся фирмами и предприятиями, но это вовсе не означало, что его можно водить за нос, как мальчика. Если за выпущенными «Эврикой телеком» бумагами стоит «Блумфилд Вайс», то он просто обязан принять назад те самые фантики, которые напечатали с его подачи, хотя бы их часть.

— Крис? — послышался в трубке взволнованный голос Йена.

— Слушаю тебя, — сказал Крис.

— Он сказал, что, если ты хочешь продать бумаги в прежнем объёме и незамедлительно, тебе заплатят по семьдесят за штуку.

— Семьдесят! — вскричал Крис. — Но ты же только что говорил, что возьмёшь их по девяносто пять, в крайнем случае по девяносто три.

— Говорю же тебе, Крис, дела на рынке обстоят из рук вон плохо. Если мы купим у тебя десять миллионов штук по девяносто пять, то сами окажемся в большом убытке.

Крис мысленно прикинул, что его собственный убыток при таком раскладе составит три миллиона евро. А если принять во внимание, что у него на руках остаётся ещё пятнадцать миллионов условных единиц бумаг «Эврики телеком», то при попытке избавиться от них убыток увеличится ещё на пять миллионов. Восемь миллионов потерь при продаже бумаг, которые неделю назад стоили двадцать пять миллионов евро! Невероятно!

Йен неожиданно перешёл на шёпот.

— Послушай, — едва слышно произнёс он. — Не продавай их. Эти бумаги стоит придержать.

— Но с какой стати? — спросил Крис.

— Ни о чём не спрашивай, просто поверь мне.

Поверить Йену? Да ни за что на свете.

— Пошли мне факс с подробным изложением условий сделки. Хочу на досуге основательно все обдумать. Я перезвоню тебе завтра, — сказал Крис и повесил трубку.

Оставшуюся часть рабочего дня он копался в Ленкиных компьютерных файлах, пытаясь свести воедино всю информацию по «Эврике телеком», чтобы её проанализировать. Довольно быстро он осознал, что планы у этой компании были, без преувеличения, грандиозные. Шутка сказать — эти люди намеревались охватить общей мобильной телефонной сетью Венгрию, Польшу, Чехию, Словакию и, при наличии благоприятных условий, Румынию и государства Балтии! Но Крис понял также и то, что у этой компании нет оборотных средств и ей, чтобы претворить проект в жизнь, требуются огромные инвестиции. Вот почему компания в большом количестве выбросила на рынок свои ценные бумаги. Крис, однако, пришёл к выводу, что даже при самом благоприятном раскладе средств, полученных от продажи бумаг, компании хватит максимум на восемнадцать месяцев — учитывая огромные масштабы запланированных ею работ. Из какого источника «Эврика телеком» собиралась черпать средства в дальнейшем, было одному только Богу известно.

Крис навёл справки о количестве продаж. Йен не соврал: результаты и впрямь выглядели удручающе. Имея такое ничтожное число инвесторов и покупателей, компании нечего было и думать о воплощении своих грандиозных замыслов. Ей даже не стоило этого дела начинать. Неудивительно, если стоявший за «Эврикой телеком» «Блумфилд Вайс» весьма обеспокоен таким положением.

Крис выключил компьютер, устало потёр виски и посмотрел на Ленкин стол у окна. Какого чёрта, спрашивается, Ленка все это затеяла? Уж кем-кем, но дурой она никогда не была. Тогда зачем она спустила на эти бумажонки двадцать пять миллионов евро — чуть ли не половину имевшихся в распоряжении «Карпат» активов?

Крис покачал головой. Ох, Ленка, Ленка. Так нелепо погибнув, она не только оставила его без всякой поддержки, но и заставила расхлёбывать кашу, которую сама же и заварила в его отсутствие. Крис размахнулся и что было силы ударил кулаком по поверхности её стола, заставив несчастного Олли подпрыгнуть от испуга и неожиданности.

Крис спрятал лицо в ладони. Почему всё-таки Ленку убили? Ему вдруг ужасно захотелось её увидеть и поговорить с ней. Сию же минуту.

— Ты как, в норме? — поинтересовался Олли.

Крис поднял на парня глаза и улыбнулся:

— Сказать по правде, нет. Но всё равно спасибо тебе за беспокойство. — Посмотрев на заваленный бумагами стол, Крис сказал: — Олли!

— Ну?

— Ленка не говорила тебе, случаем, зачем она скупила бумаги «Эврики телеком»?

— Нет. Хотя я её спрашивал. Сказала только, что чует большие барыши.

— Ты не слышал, как она обсуждала эту сделку с Йеном?

— Так, слышал кое-что. Самую малость. Они несколько раз созванивались, прежде чем Ленка совершила покупку. Он и после этого названивал ей по несколько раз за день. Ленка даже сказала, чтобы я его с ней не соединял. Так что разговаривать с Йеном приходилось мне.

— А она не говорила, чем Йен так её достал? — задумчиво произнёс Крис.

— Нет. В тот день она была необычно молчалива.

Крис неторопливо обдумал слова Олли. Когда Ленка поджимала губы и молчала, это могло означать, что она злится. На кого-то или что-то. На то, к примеру, что дела складываются не совсем так, как ей хочется.

— Должен сказать тебе ещё одну вещь, которая имеет отношение к Ленке, — пробормотал Олли.

— Да ну? И какую же именно?

— На прошлой неделе, когда ты был в отпуске, к ней заходил один тип и долго с ней разговаривал.

— Понятно, — сказал Крис без особого, впрочем, интереса. К Ленке часто заходили самые разные люди. Что тут особенного?

— Но это не был ни банковский клерк, ни брокер. Костюма и галстука он не носил и вид имел самый неофициальный. Это был высоченный тощий парень в джинсах и длинном, до пола, пальто. Говорил с американским акцентом.

— Молодой?

— Ну нет, — сказал Олли. — Старый. Ему было лет тридцать пять, не меньше. — Тут он заметил насмешливый блеск в глазах Криса и добавил: — Не старый, конечно, но и не молодой. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду…

— Понимаю, понимаю… — торопливо произнёс Крис. — Так о чём же они говорили?

— Не имею представления. Ленка завела его в ванную и захлопнула за собой дверь. Они просидели там около часа. Когда этот тип уходил, лицо у него было злое. Да и Ленка выглядела огорчённой.

— Интересно. А Тина этого парня видела?

— Нет. По-моему, в тот момент она куда-то вышла. Я был в офисе один — за исключением Ленки, конечно.

Жаль, подумал Крис. Тина наверняка описала бы эту встречу во всех деталях.

— А после этого Ленка что-нибудь говорила?

— Нет. Я видел, что она чем-то расстроена, и пытался с ней заговорить, но она меня прогнала. Тогда я пошёл в свой закуток и занялся ксерокопированием документов.

Ксерокопии, которые выходили из-под рук Олли, выглядели чудовищно. Зато закуток, где стояла офисная техника, позволял ему укрываться от Ленкиного гнева.

— Ты можешь описать этого гостя поточнее? — сказал Крис. — Помнишь, к примеру, какие у него были глаза, лицо, цвет волос, форма носа?

Олли, наморщив лоб, погрузился в размышления.

— Сейчас я уже плохо помню. Глаза, по-моему, у него были карие. А может, и голубые. Вот волосы были тёмные — это точно. Длинные такие… А ещё у него на лице щетина была. Похоже, он давно не брился.

— Это все, конечно, ценные наблюдения, — произнёс Крис. — Плохо только, что они не дают о нём никакого представления. — Крис забарабанил пальцами по поверхности стола. — Ты помнишь хотя бы, в какой день недели он заявился?

— В понедельник, по-моему. А может, во вторник.

— Давай взглянем. — Крис включил Ленкин компьютер и вывел на монитор её ежедневник. Там среди многих имён и фамилий значилось только одно имя, которое привлекло внимание Криса. Во вторник, 13 февраля, в два часа дня у Ленки была назначена встреча с неким Маркусом. В ежедневнике прямо так и было проставлено — «Маркус» — ни фамилии, ни каких-либо других уточнений.

— Представляешь, кто бы это мог быть? — без особой надежды спросил Крис у Олли.

Олли пожал плечами:

— Есть некий Маркус Нил в банке «Братья Хэррисон», но человек, который приходил к Ленке, не имеет к нему никакого отношения.

— Тогда кто это был? — сказал Крис.

Вопрос повис в воздухе.

3

Было восемь вечера, и Олли с Тиной уже ушли домой. Неожиданно в офисе послышался громкий сигнал зуммера. Сидевший в «аквариуме» на первом этаже охранник уходил в шесть часов вечера. После шести посетителям приходилось звонить с улицы.

— Кто это? — спросил Крис, подходя к микрофону.

Имени он не разобрал, того, что ему говорили, тоже. Понял только, что голос принадлежит женщине. Нажав на кнопку открывания двери, он предложил неизвестной посетительнице подняться на пятый этаж.

Открыв дверь, он увидел перед собой молодую женщину с милым веснушчатым лицом, вздёрнутым носиком, длинными тёмными волосами и голубыми глазами. На ней были короткое пальто и джинсы, в руках она держала две большие сумки. Крису показалось, что он где-то видел её, но так и не смог вспомнить, где и когда.

— Крис? — сказала женщина.

Этот голос он тоже слышал — когда-то очень давно, в незапамятные, казалось, времена.

— Ты меня не узнал, Крис? Это я, Меган. Меган Брук, подруга Эрика.

— Ну конечно, узнал. Извини, что не сразу.

Меган внешне изменилась мало. Теперь, правда, она выглядела лет на двадцать пять, а не на восемнадцать, как раньше. Она всегда выглядела моложе своих лет, и, по расчётам Криса, ей сейчас было не меньше тридцати двух. Крис терялся в догадках, каким ветром её занесло к нему в офис.

Меган между тем вошла в приёмную и поставила на пол свои сумки.

— У вас очень мило, — сказала она, обводя рукой приёмную и офис, а потом, посмотрев на Криса в упор, спросила: — Ну, где она?

Крис пробормотал в ответ нечто невразумительное.

— Только не говори мне, что её здесь нет. Мы с ней договорились о встрече в семь тридцать. Я, конечно, немного опоздала, но она могла бы и подождать.

— Её в самом деле здесь нет, — выдавил наконец из себя Крис.

Меган услышала скорбь в его голосе, заметила угрюмое выражение лица и торопливо спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Она… она умерла, — сказал Крис.

— Не может быть! — Меган сделала шаг назад и опустилась в кресло. — Я разговаривала с ней на прошлой неделе. Но когда же это произошло и как?

— Её убили в Праге. В понедельник.

— Убили? Какой ужас! — Лицо Меган покраснело, из глаз у неё брызнули слёзы, и она закрылась от Криса ладонями.

Крис не знал, что предпринять. Некоторое время он стоял перед плачущей Меган, потом осторожно дотронулся до её плеча.

— Извини, — всхлипнув, пробормотала Меган. Сделав глубокий вдох, она добавила: — Для меня это настоящий шок.

— Смерть Ленки сразила нас всех, — сказал Крис.

— Как это случилось?

— Мы шли с ней по узкой старинной улочке. Неожиданно сзади появился тип с ножом и напал на неё. Всё произошло так быстро, что я не успел среагировать.

— Какое горе, даже подумать страшно!

Крис решил сменить тему.

— Значит, вы договорились с ней сегодня встретиться? — спросил он.

— Ну да. Мы собирались провести вместе несколько дней. Я в Лондоне проездом из Парижа.

Вид у Меган был донельзя расстроенный и утомлённый. Крис посмотрел на её тяжёлые сумки.

— И что же ты будешь теперь делать?

— Не знаю. Пойду поищу какую-нибудь гостиницу.

— Знаешь что? — сказал Крис. — Поехали ко мне. У меня есть гостевая комната. Не стоит тебе таскаться с этими сумками по улицам в поисках свободного номера в отеле.

Меган заколебалась, но потом утвердительно кивнула и улыбнулась:

— Да, это сомнительное удовольствие. Лучше я поеду к тебе. Спасибо за предложение, Крис.

Крис запер дверь офиса, и они с Меган спустились вниз. Взяв такси, они поехали на квартиру Криса в Хэмпстеде. Пока они ехали, Меган молча смотрела в окно машины на вечерние лондонские улицы.

Крис испытывал некоторое смущение. В сущности, он слишком мало знал Меган, чтобы приглашать её к себе в квартиру ночевать. В определённом смысле его слова можно было истолковать как давление: получалось, что он лишил Меган выбора. Быть может, ещё не поздно отвезти её в какой-нибудь отель? С другой стороны, предложение уже сделано, и положительный ответ получен. Нет, ничего переигрывать не стоит, так ещё хуже, решил Крис, а потом подумал, что он слишком скован английскими традициями — американец, к примеру, никогда бы не стал терзаться из-за такого пустяка. Ведь дело, как говорится, житейское.

Транспорта на улице было мало, ехали они быстро и добирались до квартиры Криса совсем недолго. Крис внёс сумки Меган в гостевую комнату, после чего пригласил её на кухню.

— Вина хочешь? — спросил он.

— Немного выпью с удовольствием, — сказала Меган.

Крис откупорил бутылку австралийского красного и налил вино в два больших бокала.

— На обед я приготовлю итальянскую пасту. Согласна?

— Тебе незачем из-за меня впрягаться в хозяйство.

— Но ты ведь голодна?

Меган улыбнулась и кивнула.

— Тогда в чём дело?

— Хорошо. На пасту я согласна.

Крис поставил на огонь кастрюльку с водой. Меган между тем потягивала вино и рассматривала его квартиру.

— У тебя уютно. И чисто.

— Тебе повезло: уборщица приходила только сегодня утром.

— Ты сам отделывал квартиру или нанимал дизайнера?

— Кое-что сам, а кое-что было сделано по моему проекту. Я отделывал эту квартиру несколько лет назад. — Это произошло, когда Крис получил в «Блумфилд Вайсе» первый крупный процент за сделку. Тогда он потратил значительную сумму на ремонт и отделку своего дома. Он затеял полную перепланировку. Крис гордился своей квартирой. Потом, правда, его уволили, и его жилище превратилось в камеру-одиночку, где он безвылазно находился большую часть дня. Со временем квартира стала раздражать Криса: она оказалась значительно более стильной, нежели он сам.

— Где это снято? — спросила Меган, указывая на большую чёрно-белую фотографию в рамке, где были изображены с высоты птичьего полёта заводы с чадившими высокими трубами.

— В Галифаксе, откуда я родом.

— Bay! — воскликнула Меган. — Теперь я понимаю, что означает выражение «чёрные мельницы Сатаны».