Оссару хотелось сказать, что он узнал хвост; он не имел понятия о животном, которому принадлежал этот придаток. Для Оссару хвост был чоури, то есть опахало, каким пользуются в жарких областях Индии, чтобы отгонять мух, москитов и других насекомых. Оссару нередко отгонял в детстве таким хвостом мух от старого саиба, своего хозяина.
      Однако слово «чоури» навело на размышления охотника за растениями. Он знал, что чоури привозят в Индию через Гималаи, из Монголии и Тибета, что это хвосты одного вида быков, характерного для этих стран и известного под названием «яки» или «хрюкающие быки». Несомненно, убитые животные были яками.
      Догадка Карла оказалась верной. Охотники столкнулись со стадом яков, так как в этих местах они встречаются в диком состоянии.
      Линней назвал это животное хрюкающим быком. Трудно было бы придумать лучшее название, но оно не удовлетворило современных кабинетных ученых, которые, найдя некоторые различия между ним и другими быками, решили создать новый род для этого единственного вида и таким образом только затруднили изучение зоологии. Действительно, некоторым из этих господ хотелось бы создать отдельный род для каждого вида, даже для каждой разновидности, хотя эта абсурдная классификация порождает только путаницу в понятиях.
      Як, которого называют также «сирлак» или «хрюкающий бык», весьма своеобразное и полезное животное. В Тибете и соседних странах он встречается не только в диком состоянии — там немало домашних яков. В самом деле, для народов, живущих в холодных горных странах, простирающихся к северу от Гималаев, як то же самое, что верблюд для арабов или северный олень для жителей Лапландии. Из его длинной темной шерсти изготовляют ткань для шатров или вьют веревки. Из шкуры выделывается кожа. На спине он таскает поклажу или же людей, если им захочется ездить верхом; он тянет за собой повозку. Его мясо — прекрасная, вкусная еда, а молоко, доставляемое коровами, равно как сыр и масло, составляет основную пищу тибетских народов.
      Хвосты яков являются ценным предметом торговли. Их вывозят во все области Индии, где они употребляются для различных целей
      — главным образом как чоури, или опахала от мух. Монголы носят их на шапке как знак отличия, что разрешается только вождям и прославленным военачальникам. В Китае их носят с той же целью мандарины, предварительно окрасив в ярко-красный цвет. Хороший, пышный хвост яка высоко ценится в Китае и в Индии.
      Существует несколько разновидностей яков. Прежде всего дикий як — тот самый, с которым повстречались наши путники. Он значительно крупнее домашних пород, а быки отличаются огромной силой и свирепостью. Охота на них чрезвычайно опасна; обычно охотятся верхом и с крупными собаками.
      Домашние яки разделяются на несколько классов: на одних пашут, на других ездят верхом и так далее; масть у них не темно-бурая, как у дикой породы, а серо-бурая; встречаются пятнистые яки и даже белоснежные. Однако преобладает бурая или черная масть, часто при белом хвосте. Мясо теленка — лучшее в мире, но, если отнять теленка у матери, та перестает давать молоко. В таком случае ей приносят телячьи ножки или даже чучело теленка, которое она облизывает, выражая свое удовлетворение коротким хрюканьем, и продолжает доиться.
      Когда яка используют как вьючное животное, он может пройти в день двадцать миль, неся два мешка с рисом или с солью или же четыре — шесть сосновых досок, подвешенных у него по бокам. Обычно погонщики прокалывают якам уши и украшают их пучками красных шерстяных ниток. Подлинная родина яка — холодные плоскогорья Тибета и Монголии или же еще более высокие горные долины Гималаев, где он кормится травой или кустарниками. Яки пасутся на крутых склонах и любят карабкаться на скалы; они спят или отдыхают на вершине одинокой глыбы, где их со всех сторон прогревает солнце. Перевезенные в более теплые страны, они начинают тосковать и вскоре умирают. Вероятно, их можно было бы акклиматизировать в различных европейских странах, если бы за это взялись правительства. Но тираны не слишком заботятся о благе своих подданных.

      Путешественникам очень понравилось мясо теленка яка, и втроем они быстро уничтожили добрую его четверть.
      Утолив голод, охотники стали совещаться, как действовать дальше. Они уже решили провести в этой прекрасной долине несколько дней, посвятив их охоте за растениями. Карл не сомневался, что флора здесь чрезвычайно богата и разнообразна. Действительно, проходя через заросли, он заметил множество любопытных, незнакомых растений, и ему хотелось открыть какие-нибудь новые виды, еще неизвестные в ботанике. Он мечтал привезти редкие, невиданные растения и обогатить свою любимую науку. Эта мысль заставила радостно биться его сердце.
      Своеобразное положение долины, окруженной снеговыми горами, изолированной от других растительных зон и защищенной высокими утесами от ветров, давало надежду на своеобразную флору. К своему удивлению, Карл увидел здесь множество видов тропических растений, хотя долина находилась по меньшей мере на высоте пятнадцати тысяч футов, а снеговые горы, поднимавшиеся над ней, были чрезвычайно высоки. Тропическая растительность немало его озадачила, и он решил, что необходимо найти объяснение такому странному явлению.
      Каспара обрадовало решение брата провести в долине несколько дней. Он не слишком интересовался растениями, но заметил, что в долине множество диких животных, и с удовольствием думал об охоте.
      Быть может, Оссару вздыхал о жарких равнинах, о пальмовых рощах и зарослях бамбука, но и он был не прочь поохотиться в долине.
      К тому же в долине было гораздо теплее, чем в окрестных ущельях.
      Охотников очень удивила такая разница в температуре; и ее можно было объяснить лишь тем, что долина со всех сторон защищена от ветров.
      Итак, они решили побыть здесь несколько дней; прежде всего необходимо было позаботиться о пропитании. Правда, дичи было, по-видимому, много, но охота не всегда бывает удачна, а тут под рукой у них туша самки яка, мяса которой могло хватить на несколько дней, — следовало заготовить его впрок.
      Поэтому они тотчас же приступили к заготовке мяса. Без соли трудно справиться с этой задачей; на севере обычно засаливают мясо, но Оссару был жителем тропиков, где соли мало и она дорога, и знал другие способы заготовки мяса, кроме засола. Он умел его вялить. Этот способ прост и состоит в том, что мясо разрезают на тонкие ломтики и либо развешивают на деревьях, либо раскладывают на камнях, а солнце делает остальное.
      Однако, как назло, день выдался облачный, и нельзя было провялить мясо на солнце. Но Оссару не так легко смутить: ему был известен еще один способ, применявшийся в подобных случаях,
      — он умел коптить мясо.
      Набрав побольше хвороста, он развел костер и развесил мясо вокруг огня на шестах на таком расстоянии, что до него достигал дым, но оно не жарилось и не горело. Оссару уверял своих спутников, что, провисев таким образом день-другой, мясо прокоптится и высохнет и его можно будет сохранять месяцами без всякой соли.
      Все эти заботы потребовали несколько часов; и, когда все было окончено, было уже далеко за полдень.
      Затем приготовили и съели обед, что заняло еще час; и хотя было еще совсем светло, всех клонило ко сну после бессонной ночи, проведенной на уступе, — они растянулись у костра и задремали.
      После захода солнца резко похолодало, и только теперь охотники вспомнили о своих одеялах и других вещах, оставшихся на месте последней стоянки. Но при мысли о своем снаряжении они только вздыхали. Вернуться к брошенным ими вещам прежней дорогой было невозможно. Без сомнения, им придется сделать большой обход через горы, чтобы добраться до места стоянки.
      Оссару придумал, чем заменить одеяло. Он растянул шкуру яка на раме и поставил ее перед огнем. К ночи она уже высохла, и в нее можно было закутаться. Действительно, Каспар завернулся в это необычайное одеяло, шерстью внутрь, и, проснувшись, уверял, что никогда в жизни не спал так сладко.
      Все трое хорошо отдохнули. Но если бы они знали, какое открытие ожидает их утром, их сон не был бы таким крепким, а сновидения — такими приятными.

      Охотники позавтракали вяленым мясом яка и запили его водой. У них не было даже чашки, чтобы набирать воду; они становились на колени и пили прямо из озера. Вода была прозрачная, но не очень холодная, как можно было ожидать на такой высоте. Они заметили это еще накануне и были очень удивлены. У них не было термометра, чтобы измерить температуру воды, но было очевидно, что она теплее воздуха.
      Откуда взялась вода в озере? Оно не могло образоваться от таяния снегов, так как в подобном случае вода в нем была бы куда холоднее. Может быть, где-нибудь поблизости есть горячий источник?
      Это было весьма вероятно, ибо, как это ни странно, в Гималаях немало горячих источников, и некоторые из них бьют среди снега и льдов.
      Карлу приходилось читать о таких источниках, и он высказал предположение, что где-то неподалеку находится именно такой источник. Иначе почему бы вода в озере была теплой?
      Тут им вспомнилось, что накануне утром они заметили странное облачко пара, поднимавшееся над деревьями на краю долины. Теперь его не было видно, так как они спустились со склона; но они запомнили, в какой стороне его видели, и отправились разыскивать источник.
      Вскоре они пришли к этому месту. Предположения их оправдались. Между камнями кипел и пенился горячий источник, который переходил в ручей, вливавшийся в озеро. Каспар опустил руку в воду и тотчас же выдернул ее с криком боли и удивления. Это был почти кипяток.
      — Что ж, — сказал он, — это большое удобство. Как жаль, что у нас нет ни чайника, ни котелка! Но, во всяком случае, здесь можно иметь горячую воду в любое время дня.
      — Теперь я все понял! — воскликнул Карл, осторожно окунув пальцы в источник. — Так вот чем объясняется высокая температура в этой долине, вот почему здесь такая роскошная растительность и встречается немало тропических растений! Посмотри на эти магнолии! Это любопытно! Я не удивлюсь, если мы встретим здесь пальмы или бамбук.
      Внезапно внимание путников было отвлечено от горячего источника. К ним приближалось легкими прыжками красивое животное, но, не добежав ярдов двадцати, остановилось и несколько мгновений смотрело на пришельцев.
      С первого же взгляда по ветвистым рогам они узнали оленя. Он был величиной почти с европейского оленя, масть у него была рыжевато-серая, на крупе белая салфетка. Но это был азиатский представитель того же рода, известный у натуралистов под названием «олень Валлиха».
      Заметив людей, стоявших у источника, олень скорее удивился, чем испугался. Возможно, он впервые видел двуногих существ. Он не знал, друзья это или враги.
      Бедняга! Скоро он понял, с кем имеет дело.
      Раздался выстрел, и в следующий миг олень уже лежал на земле.
      Выстрелил Карл, так как Каспар стоял дальше. Все трое бросились к добыче, но, к их огорчению, олень вскочил на ноги и кинулся в заросли. Фриц устремился за ним по пятам. Видно было, что олень бежит на трех ногах, а четвертая, задняя, перебита и волочится по земле.
      Охотники погнались за ним, надеясь его настичь; но, выбежав из чащи, увидели, что олень мчится у подножия утесов, далеко опередив собаку.
      Пес продолжал гнаться за оленем, и охотники со всех ног неслись за ним. Карл и Оссару бежали вдоль утесов, а Каспар — на некотором расстоянии от них, чтобы перехватить животное, если оно повернет в сторону озера.
      Так пробежали они около мили, не видя оленя. Наконец громкий лай Фрица возвестил, что пес нагнал добычу.
      Так и оказалось. Фриц загнал оленя к самым зарослям; но едва появились охотники, как тот метнулся в кусты и скрылся в чаще.
      Они пробежали еще с полмили, и Фриц снова загнал оленя, но, как и в первый раз, с приближением охотников животное кинулось в заросли и исчезло.
      Досадно было упустить такую прекрасную дичь, которая была почти в их руках, и они решили продолжать охоту, если даже она продлится целый день. У Карла были еще основания преследовать оленя. Он был на редкость добрый и чуткий человек: зная, что животное, у которого была перебита нога, все равно умрет от этой раны, он хотел положить конец его мучениям. К тому же он был очень не прочь добыть оленины.
      Поводив за собой охотников, олень снова появился, но и на этот раз скрылся в кустах.
      Олень казался прямо неуловимым, они уже начали терять надежду.
      Почти все время он держался вблизи утесов, и охотники не могли не заметить, какая крутая каменная стена высится у них над головой. Утесы поднимались на высоту нескольких сот футов почти везде отвесно.
      Но охотники были слишком поглощены погоней за оленем, чтобы обратить серьезное внимание на это обстоятельство; они бежали, не останавливаясь, — разве на минутку, чтобы перевести дыхание; шесть или семь раз показывался раненый олень, и Фриц загонял его, но в награду за свое усердие получал лишь свирепые удары рогов.
      Охотники пробежали мимо прохода в скалах, через который они проникли в долину, и помчались дальше.
      Громкий лай собаки оповестил их, что олень загнан, и они снова кинулись вперед.
      На этот раз они увидели, что олень загнан в небольшой водоем и стоит по самые бока в воде. Каспару удалось подкрасться к нему на расстояние нескольких ярдов. Грянул выстрел, и с оленем было покончено.

      Вы, конечно, подумали, что охотники очень обрадовались, успешно закончив погоню. Так было бы при иных обстоятельствах, но сейчас их занимали другие мысли.
      Подойдя к водоему, чтобы вытащить оленя из воды, они заметили нечто, заставившее их обменяться многозначительными взглядами. Это был горячий источник, возле которого началась охота. Мертвый олень лежал в каких-нибудь ста ярдах от того места, где получил первую рану.
      Действительно, водоем был образован тем самым ручьем, который вытекал из источника и впадал в озеро.
      Я сказал, что охотники, увидав источник, обменялись многозначительными взглядами. Ясно было, что они вернулись туда, откуда начали погоню. Итак, преследуя оленя, они обежали вокруг всей долины. Они ни разу не повертывали вспять, не пересекали долины, даже не видели озера в продолжение погони. Карл и Оссару все время бежали у подножия утесов — то сквозь заросли, то по открытому месту.
      Что было в этом примечательного? Это значило, что долина небольшая, круглой формы и что ее можно обежать за час. Почему же наши охотники стояли как вкопанные, с недоумением глядя друг на друга? Быть может, их удивило, что олень вернулся умирать туда, где был ранен? Конечно, это было немного странно, но из-за такого пустяка не омрачились бы их лица. Взгляд их выражал не удивление, а тревогу, страх перед какой-то опасностью, еще не совсем ясной и определенной. Но что же это была за опасность?
      Несколько минут все трое стояли молча: Оссару рассеянно вертел в руках свой лук, Карл опирался на ружье, а Каспар с немым вопросом смотрел брату в глаза.
      Каждый хотел догадаться, о чем думают другие. Олень лежал у их ног в водоеме, над водой виднелись лишь его огромные рога, а пес стоял на берегу и лаял.
      Но вот Карл прервал молчание. Казалось, он говорил сам с собой — так он был поглощен своими мыслями.
      — Да, стена утесов идет вокруг всей долины. Я нигде не видел перерыва. Правда, кое-где есть ущелья, но они упираются в такие же утесы. Ты не видал выхода, Оссару?
      — Нет, саиб. Мой бояться — долина закрыта, нет выход из эта ловушка, саиб.
      Каспар промолчал. Он все время держался в стороне от скал, а иной раз и вовсе терял их из виду — деревья скрывали от него их вершины. Однако он вполне понимал беспокойство брата.
      — Так ты думаешь, что скалы окружают долину со всех сторон? — спросил он Карла.
      — Боюсь, что да, Каспар. Я не видел выхода, Оссару тоже. Правда, мы его не искали, но я все время смотрел на скалы — нет ли там выхода. Я не забыл, в каком опасном положении мы очутились вчера, и меня беспокоит этот вопрос. Я заметил, что из долины ведет несколько ущелий, но, кажется, все они замкнуты отвесными скалами. Правда, погоня не позволила мне как следует все рассмотреть, но мы можем заняться этим сейчас. Если выхода из долины нет, то мы попали в неприятное положение. Эти утесы поднимаются на добрых пятьсот футов — они совершенно неприступны… Идемте! Я готов к самому худшему.
      — Что ж, мы вытащим оленя? — спросил Каспар, указывая на рога, торчавшие из воды.
      — Нет, оставим его здесь: с ним ничего не сделается до нашего возвращения. А если мои опасения оправдаются, у нас будет более чем достаточно времени… Идемте!
      С этими словами Карл направился к подножию скал, а товарищи последовали за ним.
      Фут за футом, ярд за ярдом осматривали они суровые отвесные утесы.
      Они исследовали сперва их подножие, потом, отойдя, оглядывали до самых вершин. Расселин было немало, и все они напоминали морские заливы: дно у них было на одном уровне с долиной, и они были окружены отвесными гранитными утесами.
      В некоторых местах утесы прямо нависали над головой охотников. Кое-где попадались груды камней и валялись обломки скал, иной раз огромного размера. Отдельные глыбы достигали пятидесяти футов в длину и высоту; порой встречались колоссальные груды камней на значительном расстоянии от утесов, и было ясно, что они не могли упасть сверху. Возможно, что они были занесены сюда льдами, но братьям в этот момент было не до геологических проблем.
      Они шли все дальше, занятые обследованием скал. Они заметили, что утесы не везде одинаковой высоты, но даже в самых низких местах невозможно на них подняться, так как они были не менее трехсот футов в вышину, а отдельные участки стены поднимались чуть ли не на тысячу футов.
      Итак, они продвигались вдоль подножия скал, внимательно осматривая ярд за ярдом. По этому пути они уже однажды прошли, но более легким шагом и с более легким сердцем. На этот раз они сделали обход за три часа и остановились у каменных ворот, придя к безотрадному заключению, что это ущелье — единственный доступный человеку выход из таинственной долины.
      Долина походила на кратер погасшего вулкана; можно было подумать, что лава прорвалась сквозь эту расселину, оставив «бассейн» пустым.
      Охотники не стали вновь обследовать заполненное ледником ущелье. Они уже убедились, что в этом направлении нет выхода. Стоя у входа в долину, они смотрели на белый пар, курившийся над источником. Отсюда была видна каменная стена, поднимавшаяся позади него. В этом месте скалы были особенно крутые и высокие.
      Охотники уселись на камнях. Все трое молчали и, казалось, были близки к отчаянию.

      Однако отважные люди нелегко поддаются отчаянию. Карл был человек мужественный, Kacпаp, несмотря на свой юный возраст, не уступал в храбрости брату. Шикари тоже был далеко не трус. Его не устрашил бы ни тигр, ни гайял, ни медведь, но, как и все индусы, он был суеверен. Теперь он уже не сомневался, что в этой долине обитает один из богов и что люди будут наказаны за то, что проникли в его священное убежище.
      Но, несмотря на этот суеверный страх, Оссару не падал духом. Напротив, он всей душой был готов помогать своим спутникам, если они сделают попытку бежать из этой земли, принадлежавшей Браме, Вишну или Шиве.
      Все трое напряженно размышляли, стараясь найти выход из создавшегося положения. Этим и объясняется их молчание.
      Но как они ни ломали голову, им не удавалось придумать ничего путного. Необходимо взобраться на утес высотой в пятьдесят футов. Как совершить такой подвиг?
      Сделать лестницу? Нелепая мысль. Ни на какой лестнице в мире не доберешься и до четверти высоты скал. Будь у них даже под рукой веревки, их все равно нельзя использовать. С их помощью можно спуститься в пропасть, но для подъема они совершенно бесполезны.
      У охотников мелькнула мысль — выдолбить ступеньки в скале и таким образом выбраться из долины. Издали это может показаться возможным. Но если бы вы сами оказались в положении наших путников — сидели, как они, перед мрачной гранитной стеной, — и если бы вам сказали, что вы должны взобраться на нее, своми руками высекая в ней зарубки, то вы, вероятно, отказались бы от такого предприятия.
      Оставили эту мысль и охотники.
      Несколько часов просидели они на камнях, погруженные в размышления. Почему у них нет крыльев, на которых можно было бы улететь из ужасной темницы?..
      Не придумав никакого выхода, они печально направились к месту стоянки.
      В довершение беды, дикие звери, вероятно волки, навестили стоянку во время их отсутствия и унесли вяленое мясо до последнего кусочка. Это было печальное открытие, ибо при создавшихся обстоятельствах провизия была им нужнее, чем когда-либо.
      У них еще оставался олень. Может быть, его еще не унесли? И они поспешили к водоему, который находился неподалеку. К счастью, олень оказался на месте: вероятно, вода не позволила хищникам до него добраться.
      Найдя, что место стоянки выбрано неудачно, охотники перетащили оленью тушу к горячему источнику, где можно было удобнее расположиться. Там ее ободрали, развели костер, пообедали жареной олениной, а все остальное мясо Оссару решил провялить, но теперь он, из предосторожности, повесил его так, чтобы четвероногие разбойники не могли достать.
      Они так дорожили олениной, что припрятали даже кости, и Фрицу пришлось поужинать внутренностями.
      Благоразумный, как большинство его соотечественников, Карл предвидел, что им придется долго пробыть в этой странной долине.
      Как долго, трудно было сказать, и не хотелось об этом думать, но возможно, что всю жизнь. Он предвидел трудности, какие могут вскоре представиться — может даже не хватить еды,
      — и потому нельзя выбрасывать ни кусочка.
      Вечером, сидя вокруг костра, они обсуждали, как добывать еду, говорили о животных, которые могут встретиться в этой долине, об их количестве и породах, о плодах и ягодах, о кореньях, которые можно откопать в земле, — словом, обо всем, что можно здесь найти для поддержания жизни.
      Они проверили свои охотничьи припасы. Их оказалось даже больше, чем они предполагали. Большие пороховницы Карла и Каспара были почти полны. Им мало приходилось стрелять с тех пор, как они пополнили запасы пороха. Был также большой запас дроби и пуль, хотя без них и можно было обойтись: в случае нужды найдется чем их заменить.
      Но порох ничем не заменишь!
      Впрочем, если порох придет к концу, у Оссару остается его меткий лук, для которого не требуется ни пороха, ни свинца. Тонкая камышинка или гибкая ветка — вот все, что нужно шикари, чтобы сделать смертоносную стрелу.
      Они были уверены, что смогут убить всех животных, какие только им встретятся в этом месте. Если даже у них не окажется стрел, в таком замкнутом пространстве всегда можно будет окружить и поймать любую дичь. Они могли не опасаться, что какое-нибудь четвероногое от них уйдет. Ведь из долины нет иного пути, кроме того, каким они сюда пробрались. Только через ущелье входили в долину ее четвероногие обитатели: они, наверное, протоптали тропинку на леднике, но сейчас она занесена снегом. Весьма вероятно, что это ущелье посещают самые разнообразные животные; возможно также, что некоторые из них постоянно живут в долине и там же размножаются. В самом деле, трудно было бы найти более подходящее местожительство для диких животных. И, судя по всему, их тут несметное количество.
      Правда, охотники еще не потеряли надежду найти выход из своей необычной тюрьмы. Если бы они отчаялись отсюда выбраться, у них было бы тяжело на душе и они не могли бы так оживленно разговаривать. Птицы и животные, плоды и коренья в таком случае мало бы их интересовали.
      Но они смутно на что-то надеялись. Приняв решение на следующий день снова обследовать утесы, охотники улеглись спать.

      На следующее утро каменная стена была снова тщательно осмотрена и обследована. Еще раз совершили обход долины. Охотники даже взбирались на деревья, чтобы лучше разглядеть поднимавшийся над ними гребень утесов. Результатом была полная уверенность в том, что взобраться на обрыв решительно нигде нельзя.
      До сих пор они не помышляли о том, чтобы вернуться в расселину, ведущую к леднику, но, потеряв надежду уйти другим путем, снова туда отправились.
      Они шли не легким, быстрым шагом людей, уверенных в успехе, а как-то вяло, машинально, подчиняясь какому-то бессознательному импульсу. До сих пор они еще не обследовали ледяную пропасть.
      Испуганные ледниковым оползнем, они поспешили уйти подальше от пропасти. Они бросили на трещину всего один взгляд, но сразу же увидели, что перейти через нее невозможно. В то время, однако, они не знали, что спасение так близко. Они не заметили высокого леса в каких-нибудь пятистах ярдах от трещины. Да едва ли и могла возникнуть у них такая мысль, пока они еще не знали о безвыходности своего положения.
      Но в ту минуту, когда они проходили сквозь каменные ворота в ущелье, эта мысль пришла в голову всем троим. Карл первый ее высказал. Внезапно остановившись, он произнес, указывая на лес:
      — А что, если нам сделать мост?
      Никто не спросил, о каком мосте он говорит. В этот момент все трое думали об одном и том же и знали, что он имеет в виду мост через трещину.
      — Сосны здесь высокие, — заметил Каспар.
      — Не довольно высокий, саиб, — возразил шикари.
      — Можно их соединить, — продолжал Каспар.
      Оссару ничего не ответил, только покачал головой.
      У них снова появилась надежда, и все трое ускорили шаг. По пути они осматривали утесы со всех сторон, но эти скалы уже раньше были обследованы.
      Они осторожно приблизились к краю расселины. Посмотрели иа противоположную сторону. Расселина была не менее ста футов шириной. Став на колени, заглянули в зияющую бездну. Отвесные утесы уходили вниз на глубину нескольких тысяч футов. Пропасть суживалась книзу. Голубоватые у вершины, ледяные утесы становились все темнее и зеленее по мере того, как спускались вниз. Кое-где виднелись застрявшие в щелях каменные глыбы и смерзшийся снег; со дна пропасти доносился глухой шум воды. Глубоко подо льдами струился поток — без сомнения, там нашли себе выход избыточные воды озера.
      Зрелище было великолепное, но жуткое: нельзя было смотреть в бездну без головокружения, а голоса, повторенные эхом, звучали так гулко и странно, что охотников прохватывала дрожь. Спускаться на дно провала было бы безумием, да они и не думали о таком предприятии. Они знали, что, даже если бы это им удалось, все равно невозможно будет вскарабкаться на противоположную отвесную стену.
      Единственно, на что они могли надеяться, — это перебросить мост через трещину, и только об этом они и думали.
      Такой проект может показаться нелепым. Люди, менее мужественные, сразу же отказались бы от него: так поступили бы и они сами, будь у них хоть малейшая надежда выбраться отсюда другим путем. Но теперь это был вопрос жизни или смерти.
      Отказаться от всякой надежды вернуться домой, к друзьям, провести остаток жизни в этой каменной тюрьме — такая перспектива были бы не многим лучше смерти.
      Все трое не могли даже допустить подобной ужасной мысли. Но сознание, что им угрожает трагическая судьба, если они не найдут выхода из этого тяжелого положения, заставляло их мысль напряженно работать, и каждый новый план горячо обсуждался.
      Глядя на зияющую пропасть, они пришли к убеждению, что вполне возможно перебросить через нее мост.
      Карл первый высказал эту мысль. Пылкий Каспар быстро присоединился к мнению брата. Оссару долго возражал, но в конце концов согласился, что стоит попытаться.
      Изобретательный ботаник вскоре придумал план, правда требовавший больших усилий, но все же казавшийся выполнимым.
      Прежде всего необходимо было определить ширину трещины. Но как это сделать?
      Оценке на глаз нельзя было доверять, и в самом деле, все трое по-разному определили ширину трещины. Карл считал, что она шириной в сто футов, Оссару полагал, что сто пятьдесят, а Каспар — что сто двадцать.
      Необходимо было точное измерение. Но как его произвести?
      Таков был первый вопрос, вставший перед ними.
      Будь у них соответствующие инструменты, Карл вполне мог бы определить расстояние путем триангуляции, но у них не было ни квадранта, ни теодолита.
      Я сказал, что трудные обстоятельства заставляли их пускаться на всякие изобретения. В самом деле, проблема измерения расселины вскоре была решена — и не кем иным, как Оссару.
      Карл и Каспар стояли в стороне, обсуждая этот вопрос. Они даже не спрашивали мнения шикари. Внезапно они увидели, что он разматывает длинную бечевку, которую достал из кармана.
      — Эй, Оссару, — крикнул Каспар, — что ты делаешь? Ты хочешь измерить пропасть бечевкой?
      — Да, саиб, — ответил шикари.
      — А кто перенесет твою бечевку на ту сторону, хотел бы я знать? — спросил Каспар.
      Действительно, смешно было думать, что трещину можно измерить бечевкой; однако природная изобретательность Оссару подсказала ему простой и верный способ.