- Мне приходилось работать и с трудными людьми, так что я попытаюсь.
      - Прекрасно. У тебя есть готовые эскизы, которые я мог бы посмотреть?
      Джуно дала ему кожаную папку с эскизами, и Алекс начал просматривать их, не делая никаких замечаний.
      Большую часть работ составляли эскизы декораций для пьес, которые ставили в школе и в пуэбло, но кое-что она нарисовала ради удовольствия... Например, варианты оформления "Кошки на раскаленной крыше" Теннесси Уильямса и "Дня рождения" Пинтера.
      Пока Алекс Сейдж рассматривал работы Джуно, она терпеливо ждала. Не понимая, что заставляет ее трепетать - популярность Алекса или его внешность, - Джуно надеялась, что он этого не заметит. Хоть бы он что-нибудь сказал.
      - Я еще ни разу не видела постановки на Бродвее, - нервничая, пробормотала она, - но люблю читать пьесы и мысленно создавать декорации к ним. Для практики.
      К тому времени как Алекс перевернул последний лист, Джуно уже не сомневалась, что он считает ее работы безнадежно любительскими. Да, напрасно она выбрала для своей первой попытки в Йеле его пьесу! Девушке вдруг страстно захотелось произвести на него благоприятное впечатление.
      - Может, мне... - начала было она.
      Но тут Алекс взглянул на нее, и Джуно сразу поняла, что работы ему понравились.
      - Ты меня удивила, Джуно! Не знаю, согласишься ли ты, но я хотел бы дать тебе текст, чтобы ты набросала кое-какие соображения по поводу оформления. Сколько на это нужно времени?
      - Возможно, я сделаю это к завтрашнему дню.., если меня посетит вдохновение.
      - Прекрасно!. Зайди ко мне в комнату около семи вечера. Я живу здесь, в Бренфорде, на верхнем этаже.
      Джуно улыбнулась:
      - О'кей. Постараюсь что-нибудь приготовить.
      Черт возьми, она твердо знала, что сделает для него что-нибудь, даже если для этого придется пропустить занятия и просидеть всю ночь напролет.
      Взяв текст пьесы, Джуно пошла в другой конец комнаты за своими книгами и спортивной курткой.
      Обстановка между тем разрядилась. Лидия сосредоточилась, перед тем как читать монолог, и Джуно решила задержаться и послушать ее.
      Через полчаса Джуно вышла из Бренфорда. Такого прилива творческих сил она не ощущала с тех пор, как приехала в Нью-Хейвен.
      О пьесе Алекса Джуно слышала восторженные отзывы. Говорили, что эта вещь забавна, умна и наводит на размышления. Лидия Форест удивила ее. С первой встречи Джуно считала эту девушку избалованной и недалекой. Сегодня же она поразила ее своим актерским мастерством, заставив даже прослезиться. А ведь это было лишь первое чтение пьесы!
      ***
      - Брось, Джуно, - пренебрежительно фыркнув, сказал Макс Милтон, когда они ужинали в "Голодном Чарли". - Сейдж, конечно, кое-что умеет, но ему далеко до Ионеску или О'Нила. Возможно, он напишет что-нибудь стоящее, но едва ли скоро. - Макс положил в свой кофе две ложки сахара.
      - Да как ты можешь судить о том, чего не читал? "В задымленной комнате" - великолепная пьеса. К тому же Алекс еще молод. С годами его талант, несомненно, окрепнет.
      - Если он сам до этого не сгорит. Драматурги - странный, хрупкий народ.
      - А как насчет поэтов? У тебя - свое, у Алекса - свое. В мире хватит места для вас обоих.
      - А, снова доморощенная философия жителей Нью-Мексико! Мне так не хватало ее всю неделю!
      Джуно отодвинула тарелку с нетронутым салатом и поднялась:
      - Не стану спорить, Макс. Мне сегодня предстоит многое сделать. - Она положила на стол деньги и ушла.
      Макс догнал ее на улице.
      - Джуно, зайдем ко мне, покурим "травку". Я написал новое стихотворение и хотел бы прочесть его тебе.
      - Нет, Макс, не сегодня.
      - На четверть часика. Уж наверняка пятнадцать минут ничего не решают.
      Снобизм и высокомерие Макса все больше и больше раздражали Джуно, однако электрические разряды все еще пробегали между ними. Впрочем, Джуно объясняла это чисто физиологическим влечением. Дэвиду Абейту, например, всегда нравилась она сама, а не только ее внешность.
      А вот как относится к ней Макс, Джуно не знала.
      - Макс, - возразила она. - Пятнадцать минут растянутся на несколько часов, а я очень занята. - Они были одного роста, и он смотрел ей прямо в глаза. Девушка быстро поцеловала его. - До завтра. - Она повернулась, но Макс так грубо вцепился в капюшон куртки, что он затрещал.
      - Если уж ты так занята, что не можешь уделить мне даже пятнадцати минут, не вижу смысла продолжать наши отношения. - При свете уличного фонаря его лицо казалось бледнее, чем обычно. - Зачем мне терять время с сучками?
      Джуно охватила ярость. Она так резко оттолкнула его, что Макс; едва не упал, и тут же начал трясти ее за плечи.
      - Черт бы тебя побрал, ты меня с ума сводишь! Я никогда еще не хотел никого так сильно, как тебя!
      - Отпусти меня! - Джуно попыталась вырваться, но Макс притянул ее к себе, прижался к ее губам и стиснул изо всех сил. Когда он наконец отпустил ее, они оба тяжело дышали. Джуно заметила, что прохожие смотрят на них и перешептываются.
      - Извини, Джуно, но прошу тебя, пойдем ко мне.
      У нее дрожали колени, она колебалась, зная, что должна вернуться домой и сесть за работу, но не могла противиться силе притяжения магнитного поля, в котором оказались они с Максом.
      - Только ненадолго, - тихо сказала она.
      Глава 3
      То, что произошло между ней и Максом, надолго вывело Джуно из душевного равновесия.
      После ссоры на улице они пошли к нему в комнату и выкурили "джойнт" с его соседом по комнате. Все шло спокойно. Он прочел им свое новое стихотворение, в котором были смутные намеки на Никсона и войну во Вьетнаме. Потом сосед побежал на лекцию.
      Макс и Джуно занялись любовью с каким-то ожесточением, которого никогда не было прежде. Ярость, овладевшая ими на улице, казалось, не оставила их и здесь. Возможно, именно поэтому Джуно, предавшись неистовству, впервые вместе с Максом поднялась до вершины наслаждения, и восхитительный взрыв света озарил ее. "О Господи, - подумала она, - так вот, значит, как это бывает!"
      Но в тот самый момент, когда девушка достигла экстаза, Макс ударил ее по лицу. В его взгляде не было ни любви, ни желания - ничего, кроме жестокости. Однако даже после этого или из-за этого у нее продолжался сильнейший оргазм. Эта смесь страсти и жестокости испугала Джуно. А еще больше то, что Макс обладает такой властью над ней, когда они трахаются. Да, происходящее между ними можно было назвать только так. Они не занимались любовью, а совершали что-то дикое. Макс обзывал ее самыми грязными словами. Джуно это возмущало, шокировало, но ее тело отвечало на его грубость желанием, и злость заглушала отвращение, нараставшее в душе.
      Она ушла от Макса сразу же после этого. Он не попросил ее остаться на ночь, да Джуно и не согласилась бы. Девушка бежала всю дорогу до Вандербилт-Холла и целых полчаса стояла под обжигающе-горячим душем, плача, с остервенением оттирая себя намыленной губкой и словно пытаясь смыть горечь унижения. Как только она позволила Максу сотворить с собой такое! Было уже три часа утра, а она еще не приступила к работе над эскизами декораций для пьесы Алекса Сейджа.
      События прошлого вечера очень встревожили ее.
      Джуно собиралась вернуться к себе и работать, а вместо этого поддалась чему-то темному, неподвластному ей.
      Уважение Джуно к себе пошатнулось.
      Вернувшись в комнату, она легла, повернула торшер так, чтобы свет не беспокоил Марджори, и попыталась взяться за работу. Однако едва Джуно раскрыла альбом для эскизов, мысли снова вернулись к тому, что произошло между ней и Максом. Интересно, что теперь думает о ней Макс и не расскажет ли он обо всем своим приятелям. А вдруг ему придет в голову написать об этом стихотворение - в качестве домашнего задания по классу поэтического творчества? Едва ли он в восторге от случившегося. При мысли, что она где-нибудь столкнется с Максом, ее охватывал ужас.
      ***
      Весь следующий день Джуно, измученная бессонной ночью и тягостными воспоминаниями, ненавидела себя.
      Эскизы декораций для пьесы "В задымленной комнате одного отеля" получились невыразительными, идеи - неинтересными. Она с радостью начала бы все сначала, но было уже поздно: позвонил Алекс и попросил перенести их встречу на половину шестого.
      - Ну что ж.., неплохо, - сказал он, быстро просмотрев наброски. - Мне нравится. - Он улыбнулся, но вчерашнего энтузиазма в его словах не было.
      По пути домой Джуно подумала, что эскизы, возможно, не так уж плохи, однако ей все же следовало бы отменить встречу и поработать над ними еще денек. "Черт бы тебя побрал, Макс Милтон!" - говорила она про себя, понимая при этом, что виноват не он один.
      Снова увидев Алекса, Джуно чувствовала, что ей очень хочется работать над декорациями к его пьесе. Это объяснялось не только ее творческими устремлениями, но и желанием быть рядом с ним. Конечно, Алекс разочарован. Ах, зачем она позволила себе так опозориться, когда наконец-то у нее все начало налаживаться? Еще никогда в жизни Джуно не совершала таких безответственных поступков.
      - Спасибо. Я надеялась сделать эскизы гораздо удачнее, но... пробормотала она и замолчала. Какой смысл оправдываться?
      - Все в порядке, правда, они мне понравились...
      Проблема в другом. Боюсь, что ради Джула придется принять идеи Дэйва. Джул тяжело болен, и, думаю, нам лучше не нагнетать обстановку. - Алекс откинул с лица прядь волос. Лоб у него был высокий, над правой бровью крошечный шрам. - Я по-прежнему хочу, чтобы ты работала над оформлением пьесы. Будешь помогать Дэйву.
      Джуно через силу улыбнулась. Еще вчера ей казалось, что Алекс придет в восторг от эскизов к пьесе. И вот она сама все испортила.
      - Конечно.., с удовольствием. - И вдруг от усталости и разочарования глаза Джуно наполнились слезами, хотя прошлой ночью она не могла плакать. Девушка попыталась незаметно смахнуть их, но они полились еще пуще. - О Господи! - пробормотала она. - Извини.
      Все это ужасно глупо.
      Алекс протянул ей бумажную салфетку.
      - Наверное, причина во мне? Ну как ты?
      - Я веду себя как дурочка, - всхлипнув, пробормотала Джуно. Слезы по-прежнему текли ручьем. - Мне так стыдно!
      Алекс поставил коробку с бумажными салфетками ей на колени и достал из шкафа бутылку хорошего вина.
      Открыв ее, он наполнил два хрустальных бокала и протянул один из них Джуно. Бокал был тонкий, и, обхватив его ножку, девушка ощутила ее хрупкость.
      - Это тебе поможет, - сказал Алекс. - На день рождения мой старик подарил мне целый ящик "Сент-Эмильон".
      Несмотря на свое удрученное состояние, Джуно улыбнулась:
      - Я еще никогда не встречала человека, которому подарили бы на день рождения ящик вина. Это так.., не знаю, что и сказать. - Джуно закусила губу, почувствовав себя провинциалкой.
      Алекс рассмеялся, радуясь, что она перестала плакать. Он смеялся легко, добродушно и довольно громко.
      Казалось, смех доставлял ему такое же удовольствие, как и повод к нему.
      - Попробуй вино, - предложил он. - 1964 год был благоприятным для бордо.
      - Откуда ты столько знаешь о винах?
      - Мой отец - большой знаток вин. Он дипломат и по долгу службы часто принимает гостей. Родители развелись, когда я был ребенком, и с тех пор мне пришлось проводить год с матерью, а следующий - с отцом в разных странах мира.
      - Вот здорово! Наверное, это восхитительно!
      Алекс пожал плечами:
      - Даже не знаю. Мне не с чем сравнивать. Конечно, я много повидал. Но парнишке восьми-девяти лет интереснее играть в бейсбол или носиться где-нибудь со сверстниками Детские увлечения прошли мимо меня. Я уезжал из одного места, когда там еще не увлекались какой-то новой игрой, а приезжал в другое, когда там уже переставали в нее играть. - Он усмехнулся. - Тайны взросления так и остались для меня тайнами. Наверное, я начал писать потому, что всегда наблюдал жизнь со стороны, сам в ней не участвуя, и теперь решил извлечь из этого хоть какую-то практическую пользу.
      - Ну и ну! А я вот прожила всю свою жизнь в одном городке и в одном доме и всегда мечтала увидеть мир и все испытать.
      - Я с удовольствием поменялся бы с тобой местами.
      Джуно рассмеялась:
      - Тогда ты пил бы дешевое вино, а я поражала бы тебя своими познаниями в виноделии.
      - Кстати о винах. Я рано понял: мне необходимо научиться разбираться в них, чтобы отец обратил на меня внимание. Теперь обсуждение достоинств того или иного вина - почти единственная тема наших с ним разговоров. - Алекс сделал глоток - Он хотел бы видеть меня адвокатом или, на худой конец, банкиром, но я решил стать драматургом. Вот по нему мы с ним разговариваем только о винах.
      Джуно пригубила пурпурный, чудь; вяжущий "Сент-Эмильон".
      - Я и не подозревала о существовании такого, вина!
      Оно не имеет ничего общего с красной бурдой, которую я пила раньше. Неповторимый вкус! Кажется, будто пьешь нектар!
      Алекс снова наполнил бокал Джуно. Глаза девушки опухли от слез, но вино успокоило ее, и плакать она перестала.
      - Я поспешила сделать наброски, не продумав до конца оформление пьесы в целом, - сказала она. - Мне не следовало показывать тебе эти эскизы. Но меня расстроило не это.
      - Слава Богу, а то мне стало не по себе. А почему ты плакала? Не хочешь рассказать?
      Джуно покачала головой:
      - Все это слишком сложно. Наверное, я просто очень устала. Только не подумай, я.., я не из тех, кто расстраивается по пустякам, особенно на глазах у посторонних.
      Алекс улыбнулся:
      - Похоже, мы с тобой одинаково действуем друг на друга. Я и не помню, чтобы делился с кем-нибудь печальной историей о своем детстве. Так что мы квиты.
      - Нет-нет Мне было интересно!
      - Значит, по-твоему, мы не квиты?
      - Не знаю.
      Он придвинулся ближе к ней и подался вперед.
      - Не поведаешь мне о своем детстве в маленьком городке?
      ***
      Лидия Форест пришла на репетицию взвинченной и пыталась скрыть это, но безуспешно. Когда началась репетиция, она перевирала, пропускала свои реплики и даже нагрубила Раулю Роджерсу, режиссеру. Разозлившись, он велел ей убираться ко всем чертям и не возвращаться до тех пор, пока она не овладеет собой.
      Джуно красила задники за кулисами, когда Лидия, схватив пальто и учебники, выскочила из комнаты. Бросив кисть, Джуно последовала за ней.
      - Подожди! Что с тобой?
      Лидия остановилась.
      - У меня ужасное настроение. И весь день скверный, вся неделя отвратительная. Я подумываю, не бросить ли колледж.
      - Что? Ты не имеешь права уехать, пока мы не поставим пьесу!
      - Это еще посмотрим! - сердито откликнулась Лидия.
      - Остынь! Я ничего тебе не сделала. Не срывай на мне злость.
      Лидия посмотрела снизу вверх на Джуно, которая была выше ее на добрых восемь дюймов.
      - Верно. В последнее время я стала невыносимой.
      - Может, выпьем по чашечке кофе? - предложила Джуно. Помогая Дэйву, эту ночь она не ложилась, и под глазами у нее были темные круги. Да и вообще за последние несколько недель Джуно заметно осунулась.
      - Что ж, пожалуй, - ответила Лидия своим низким грудным голосом, вызывавшим зависть Джуно. Этот чувственный тембр голоса как-то не вязался с миниатюрной изящной фигуркой и огромными задумчивыми глазами. - А не выпить ли кофе у меня? Если ничего не имеешь против растворимого.
      Лидия открыла дверь в свой подъезд.
      - Я живу на втором этаже. Сейчас в комнате никого нет. У Боба сегодня лекция по философии.
      В комнате царил хаос. Повсюду валялись одежда, книги, бумаги. На кровати рядом с "Учением Дон Жуана" Карлоса Кастанеды лежал раскрытый томик Джейн Роберте. Лидия смела с кресла колоду карт, усадила Джуно и поставила чайник.
      Джуно чувствовала себя неуютно и уже жалела о том, что проявила дружеское участие к Лидии. Едва ли у них есть что-то общее, кроме любви к театру. Ведь это столичная и к тому же очень богатая девушка.
      - Твои декорации великолепны! Алекс говорит, что оформление сделано в соответствии с твоим замыслом, - сказала Лидия, разыскивая кофейник.
      - Спасибо. А меня поразило твое исполнение.
      - Приятно слышать, - улыбнулась Лидия. - Это замечательная пьеса и великолепная роль. И ты права.
      Я не брошу колледж, пока мы не воплотим все в жизнь.
      Это мой долг перед Раулем и Алексом. - Она протянула Джуно чашку растворимого кофе, рассеянно указала на сахар и кувшин порошкового молока, стоявший на чем-то залитом томике стихов.
      - Почему ты хочешь бросить университет?
      - По многим причинам... Сегодня сюда приезжала моя сестра Фредди, и мы вместе обедали. Господи, какая же она мерзавка! Судя по всему, мама поделилась с ней своими соображениями о том, что я становлюсь паршивой овцой в семье. Стоит мне приехать домой, все только и говорят о моем стиле одежды, манерах и друзьях. Поэтому я перестала появляться на семейных сборищах. И вот Фредди примчалась сюда, чтобы наставить меня на путь истинный, из Сан-Франциско, где живет с мужем, занимающимся пластической хирургией.
      Очень прибыльная специальность, отвечающая запросам общества. Я не могу находиться с сестрой больше двух минут. Она возбуждает во мне желание вступить в какую-нибудь религиозную секту и сбежать от всех. Ведь даже в Йельский университет я поступила не по своей воле.
      - Неужели?! - изумилась Джуно, вспомнив, как нервничала, ожидая уведомления о приеме.
      Лидия пожала плечами.
      - А что мне даст университет? Принадлежность к сообществу однокашников? Бренди и сигары в Йельском клубе после восьмидесяти пяти лет? - Она испытующе посмотрела на Джуно:
      - Ты умеешь хранить тайны? Об этом еще никто не знает...
      - Конечно. - Джуно встревожил непривычно печальный голос Лидии, которая задумалась и подперла голову руками. Девушка осторожно тронула ее за плечо. - О чем ты?
      - Я беременна, - небрежно сообщила Лидия и затянулась сигаретой.
      - Шутишь!
      - Нет. Господи, я занималась этим с шестнадцати лет и попалась словно неопытная девчонка! Пора бы уж приобрести опыт, а я понадеялась на противозачаточные пилюли.
      Джуно ошеломила не столько новость, сколько неожиданное признание. Почему Лидия не поделилась тайной с более близкой подругой?
      - Что ты собираешься делать?
      - Вероятно, аборт, вообще-то у меня нет выбора. - Она вздохнула. - Я записалась к врачу на среду, в городскую клинику. - Лидия вскочила и начала ходить из угла в угол. Потом подошла к Джуно. Несмотря на задиристый вид, губы у нее дрожали. - Мне неловко просить тебя... Мы не так уж близко знакомы.., но не поедешь ли ты туда со мной? Для моральной, вернее, для аморальной поддержки? Я понимаю, что операция пустяковая: сделают - и иди, но одной мне как-то не по себе, а с моими прежними одноклассницами у меня мало общего. Оказывается, у меня вообще нет настоящих друзей. Поэтому я и обратилась к тебе.
      Джуно взяла Лидию за руку.
      - Надеюсь, мы станем друзьями. И конечно, я пойду туда с тобой.
      - Черт возьми, Джуно, я не уверена, что хочу сделать аборт! Вот бы родить ребеночка, уехать отсюда и поселиться на каком-нибудь далеком острове! - Глаза Лидии заблестели. - Я люблю детей. К черту Йель, моих родителей, соблюдение приличий и прочее! Тому, у кого есть ребенок, не грозит одиночество. Тот, кому ты дала жизнь, всегда будет рядом с тобой. Она замолчала и всхлипнула.
      - О, Лидия... - Не найдя нужных слов, Джуно обняла Лидию и позволила ей вволю поплакать на своей груди. Потом та овладела собой и вынула из коробки косметическую салфетку.
      - Ну ладно. - Она всхлипнула. - Сейчас ребенок мне ни к чему, надо делать аборт.
      - А как Боб? - тихо спросила Джуно.
      - А что - Боб?
      - Что он предлагает?
      - Боб ничего не знает об этом, - отрезала Лидия. - Послушай, если тебе не хочется идти, забудь обо всем.
      - Успокойся. Я сделаю то, что обещала. Несколько недель назад я тоже до смерти испугалась, решив, что попалась. Задержка на четыре дня привела меня в ужас.
      Чего я только не передумала!
      Джуно рассказала Лидии о своих отношениях с Максом Милтоном, которого всячески избегала после того злополучного вечера, опасаясь, как бы не повторилось то же самое, если она увидит его. Физически Джуно все еще тянуло к нему. Едва рассеялись страхи, связанные с предполагаемой беременностью, Джуно поняла, что это знак свыше. Да, она чуть не скатилась в пропасть, но выбралась из нее.
      - Ты об этом никому не рассказывай, ладно, - попросила Лидия.
      - Конечно, нет. А ты...
      - Ни словом не обмолвлюсь никому о твоем неистовом поэте. Клянусь.., на чем бы поклясться? Да вот хотя бы на томе старины Иммануила Канта. Лидия положила свою изящную ручку на "Критику чистого разума". - И ты сделай то же, - сказала она. Джуно повиновалась. - Может, нам скрепить клятву кровью? - усмехнулась она. - Если будем держаться подальше от мальчиков, больше в такие истории не попадем. - Лидия нервно рассмеялась.
      - Итак, даем обет воздержания, - поддержала ее Джуно.
      - Вот именно. Будем обходить мужчин стороной.
      Они сами нисколько не верили своим словам.
      ***
      После совместной поездки в Нью-Йорк Джуно и Лидия особенно сдружились. Лидии нравилась Джуно, высокая, красивая девушка с Дикого Запада. Она питала к ней исключительное доверие, но постепенно начала отдаляться, опасаясь, что слишком раскрылась перед подругой, ибо вообще была не склонна к откровенности и давно уже обходилась без этого.
      Как-то раз Джуно догнала Лидию после репетиции.
      - Последнюю сцену ты сыграла потрясающе. Она получилась очень динамичной.
      Лидия надела меховые наушники и обмотала вокруг шеи теплый шарф.
      - Спасибо, Джуно. По-моему, получилось то, что надо.
      - Хочешь выпить чашечку кофе? Заодно и поговорили бы. Последние две недели мы с тобой почти не виделись.
      - Извини, но завтра мне надо сдать реферат.
      Джуно внимательно посмотрела на подругу:
      - У тебя все в порядке? Нет неприятностей?
      - Все в порядке, - беззаботно ответила Лидия. - Просто на меня свалилось много работы: и премьера пьесы в следующий уик-энд, и все прочее.
      - Понимаю, но может, выкроишь полчасика?
      Лидия рассеянно улыбнулась:
      - Нет... Я правда не могу. До свидания. - И она поспешно пошла через университетский двор.
      - До свидания, - вздохнула Джуно, не понимая, почему Лидия вдруг охладела к ней, и отправилась к себе в комнату. В детстве она легко заводила друзей, теперь сходиться с людьми ей стало гораздо труднее. Джуно овладело знакомое чувство одиночества.
      Глава 4
      Алекс Сейдж, порывшись в кармане старомодной енотовой шубы, выудил "бычок" "Акапулько-голд", зашел в подъезд, чтобы раскурить его, потом направился прочь от колледжа Бренфорда, где в этот момент шла премьера его пьесы "В задымленной комнате". Алекс так нервничал, что не мог находиться в зале.
      Ему удалось отразить в пьесе события, последовавшие за тем, как в Йеле ввели совместное обучение. Перенеся время действия на пятнадцать лет вперед, он показал встречу однокурсников, но положил в основу реалии и характеры нынешнего года. Замысел пьесы, пока Алекс работал над ней, казался ему необычайно новаторским. Сейчас же он не понимал, что побудило его представить все это широкой аудитории.
      Вернувшись в Бренфорд, Алекс вошел в фойе и сразу услышал гомерический хохот зрителей, но подавил искушение незаметно проскользнуть в зрительный зал и понаблюдать за происходящим. А вдруг публика смеется не над остроумными репликами, а над самим драматургом?
      Алекс взглянул на часы. До конца спектакля оставалось десять минут. Напрасно он пригласил к себе всех участников после премьеры. В старых фильмах нередко показывали, как это бывает: собравшиеся мрачно и смущенно наблюдают за неудачливым драматургом, который напивается и отпускает злобные и плоские шутки.
      Последние десять минут тянулись бесконечно долго, и Алекс ходил взад-вперед по коридору. Ничто не нарушало тишину в зале. "Ох, пропади все пропадом, - подумал он. - Значит," все еще хуже, чем можно было предположить. Пьеса провалилась". Алекс прислушался, ожидая, что из зала донесется свист и топот ног.
      И тут произошло невообразимое. Занавес опустился, и раздался гром аплодисментов. Актеры вышли на сцену, и аплодисменты загремели еще громче. Потом публика начала кричать, требуя автора. Алекс как во сне поднялся на сцену. Участники спектакля поздравляли, обнимали и целовали его. Муки и страхи рассеялись.
      Пьеса имела несомненный успех.
      - Эй, парень, потрясающее зрелище!
      - Великолепно, Сейдж, просто великолепно!
      - Черт побери, это действительно остроумная пьеса.
      Уверен, что Йельский драматический театр тоже захочет поставить ее.
      За кулисами, окруженный почитателями, Алекс погрузился в знакомую стихию. Давно уже он не испытывал такого удовлетворения! Ему впервые удалось воплотить свой замысел так, как хотелось.
      - Бродвей через пять лет. Договорились? - Рауль Роджерс обнял его.
      Алекс рассмеялся:
      - Понял. Может, раньше, если мне повезет.
      - Не скромничай, Алекс. Тут дело не в одном везении! Главное - талант. - Лидия в черном декольтированном платье, с трудом отделавшись от поклонников, подошла к Апексу.
      - Спасибо, Лидия. Мы с Раулем всегда готовы принять тебя в актерскую труппу на Бродвее, - Алекс поцеловал ее. - Однако полагаю, ты окажешься там раньше, чем мы. Твоя игра великолепна!
      - А ты откуда знаешь? - спросил Рауль и, наклонившись к Лидии, громко прошептал:
      - Алекса не было в зале. У него на нервной почве заболел живот, и он не видел второго акта.
      - О чем это ты? Мне просто захотелось глотнуть свежего воздуха, а нервы у меня крепче, чем Форт-Нокс.
      Вот Рауль, например...
      - А у Рауля в это время так разыгрались нервы, что он порвал за кулисами текст пьесы в клочья, - засмеялась Джуно.
      - А я-то считал, что у нас бесстрашный режиссер! А как чувствовала себя наша премьерша? - спросил Алекс.
      - Я никогда не отличалась храбростью. Пока не выйду на сцену, не могу ни есть, ни спать. Меня преследует страх, что забуду роль.
      - Кстати, работа осветителя - тоже нелегкая, - вставила Джуно. Держать световое пятно на премьерше и помнить порядок реплик, когда актеры путают текст, весьма напряженное занятие. И что за удовольствие получают люди в театре?
      Все дружно рассмеялись и, обменявшись рукопожатиями, торжественно поклялись переключиться на занятия высокой наукой.
      ***
      В комнате Алекса, которую он снимал вместе с Брюсом Хопкинсом, собрались молодые люди, похожие на хиппи. Слух о вечеринке распространился молниеносно. Кроме юношей и девушек, увлеченных театром и литературным творчеством, здесь появилась самая разношерстная публика, осведомленная о том, что Алекс угощает отличным вином, хорошей "травкой" и отменной закуской. Письменный стол Алекса, обычно заваленный бумагами, освободили, и теперь на нем лежали копченый лосось, хлеб, сыры и холодные мясные закуски, доставленные посыльным из Нью-Йорка с поздравлениями от Кэсси Сейдж-Тревиллиан.
      Джуно на вечеринке появилась поздно, и не одна, а со своим приятелем Хоппи Джонсом, студентом факультета искусств и гомосексуалистом. С недавних пор она отлично проводила время с этим безопасным для нее парнем, когда поблизости не было его приятелей.
      - Что ж, лучше поздно, чем никогда! - воскликнул Алекс, неся поднос с пластмассовыми стаканчиками и бутылкой вина.
      - Нам, рабочим сцены, пришлось задержаться и все прибрать. Ведь знаменитые драматурги этим не занимаются. - Джуно поцеловала Алекса. Прими мои поздравления. Здесь, далеко от Бродвея, ты всем очень понравился. - Она представила ему Хоппи, и Алекс налил им вина. Хоппи заметил в комнате одного из своих любовников и быстро подсел к нему.
      Алекс обнял Джуно.
      - Наконец-то ты одна, - улыбнулся он. - Твой приятель к тебе не пристает?
      - Не смеши меня, Алекс. Я начала поститься.
      - А я-то надеялся, что у нас с тобой намечается интрижка!
      У Джуно екнуло сердце, но она сказала себе, что Алекс, наверное, просто в игривом настроении, ибо опьянен успехом и вином.
      Кто-то положил руку ей на плечо. Джуно, обернувшись, увидела Макса Милтона и почувствовала смятение. Уже несколько недель Макс чудился ей за каждым углом, и она, выходя на улицу, всякий раз с опаской окидывала взглядом университетский двор, надеясь избежать встречи, если заметит его издали. Зрачки у небритого Макса были расширены.
      - Ты последнее время почти недоступна, - не вполне внятно пробормотал Макс. - А я искал тебя.
      - Неужели? - Джуно быстро огляделась. К кому бы подойти?
      - Да, - продолжал Макс. - Ты все же настоящая сучка.
      Девушка видела, что он так же враждебен, как и в тот последний вечер, и боялась, что Макс спровоцирует скандал.
      - Думай что хочешь, Макс.. - Джуно направилась прочь, но он грубо схватил ее за плечи. - Возьми себя в руки и оставь меня в покое. Я не хочу сейчас разговаривать с тобой.
      - Вот как! - воскликнул Макс. - Ты предпочла бы трахнуться? Ведь в этом деле ты мастак - трахнуться и смыться. - Обычно бледное лицо Макса побагровело.
      Между тем собравшиеся уже обратили на них внимание.
      Он окинул взглядом гостей.
      - Хотите кое-что узнать об этой проклятой амазонке? Она меня использовала.., желая получить удовольствие. Она...
      - Замолчи, Макс. Это не правда! - Взбешенная Джуно размахнулась и изо всех сил ударила Макса. Стакан с вином, который она держала в другой руке, упал, залив ее лиловый замшевый костюм и ковер. Макс с трудом устоял на ногах - его поддержали два его длинноволосых приятеля, Джуно увидела, что из разбитой губы Макса сочится кровь и он растерянно таращит глаза.
      - С ним все в порядке.., просто оглушен, - заметил кто-то.
      - Давай отведем его домой, - предложил один из его приятелей, с сочувствием посмотрев на Джуно. - Макс ничего не соображает, к утру и не вспомнит, что произошло. Я ему скажу, что он ввязался в драку в "Мори".