Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дом в центре

ModernLib.Net / Научная фантастика / Резник Леонид / Дом в центре - Чтение (стр. 16)
Автор: Резник Леонид
Жанр: Научная фантастика

 

 


Я попросил конвоиров подождать, вынес им по бутылочке пивка, а сам удалился в соседнюю комнату. Там, с помощью Дома, изготовил несколько приличных фотографий Бахтияра. Продублировал вырезку из газет с рекламой «Фантазии». Вручил этот скудный материал Коле с Аликом, дал десять тысяч долларов задаток, как было договорено с Семёновым.

Распрощавшись с гостями, я плюхнулся на диван и с облегчением вздохнул. Надо же! Как плохо всё начиналось и как неожиданно неплохо закончилось. Семёнов со своей следовательской интуицией учуял что-то подозрительное в моём деле и решил силой вырвать из меня как можно больше непонятных денег. А заодно, возможно, и перед старыми друзьями в органах выслужиться. Я же, несмотря на всю мою непроходимую глупость, сумел задурить умнику-Семёнову голову стоящей за моей спиной сверхмощной организацией и нанять его к себе на службу. Вынудил старого лиса со мной сотрудничать. Только бы их Бахтияр не перекупил!

Я даже не успел как следует утолить голод. Зазвонил телефон.

— Привет! Что за безобразие? С утра я тебя вызваниваю и не могу поймать. Зачем же я тебя предупреждал?

В телефонной трубке гремел уверенный голос Седого.

14. Вечный воин

— Я, конечно, понимаю, — сказал Седой, — что твои дела самые главные, но сейчас я даже не хочу о них слышать. Сейчас мне позарез нужна твоя помощь. Я как услыхал, что ты прибыл, так подумал, что это сам Бог тебя послал.

— Хорошо, помогу, — я сдался, понимая, что ради дружбы с таким ценным кадром, как Седой, придётся пойти на некоторые жертвы. — Но есть вопрос, который я хочу задать тебе раньше, чем начну помогать . Что ты знаешь о моём отце?

— Отец… отец… Ничего я о нём не знаю.

— Ничего не знаю Я, — меня начала раздражать высокомерная манера Седого разговаривать. — Я отсутствовал четыре года и не могу знать, что за это время произошло с отцом. Ты ведь как-то общался с ним! Да или нет?

— Общался. Сначала он поручил мне отыскать тебя. Я не нашёл даже малейшей зацепки. Потом твой отец без предупреждения исчез месяца на два, а я остался один, почти без денег. Так… потом он объявился… извинился, сказал, что не может меня вернуть в Балтию. Дал денег… Так… так… Ну, дальше я уже работал сам, без всякой помощи. Несколько раз звонил твоему отцу — никто не отвечал. Много я знаю? Видишь! Давай лучше моими делами займёмся.

— Что за дела?

— Ты ведь слышал про войну в Югославии?

— Слышал.

— Так вот. Примерно неделю назад мы взяли одно мусульманское село. И совсем случайно нашли пятнадцать картин. Старинные картины, целая коллекция. Там же много старых замков, дворцов. Музеи всякие. А какая война обойдётся без грабежа? Крадут все подряд. Я картины припрятал, съездил в Германию. Там нашёл покупателя. Хороший клиент, не посредник. Заплатит много. Поехал в Боснию. И по радио слышу новости: мусульмане атакуют в моих местах. Кинулся, перепрятал картины глубже в тыл, в другой деревне. В Ригу позвонил, просто так. А мне про тебя рассказывают. Теперь мне надо, чтобы ты помог вытащить эти картины из Боснии. Понимаешь, везти их на машине — сложно. Можно, но рискованно.

— Послушай, но это же как-то… нехорошо. Противозаконно. Получается, что мы украдём эти картины.

— Ты что, из детского сада сюда пришёл? О каком законе можно говорить на войне, особенно, если война — гражданская. На такой войне все грабят всех. Обрати внимание, картины уже были украдены. Если бы не я их захватил, то кто-нибудь другой. Ты имеешь против меня что-нибудь? Почему я должен уступать такую выгодную добычу другим? Там все воруют и все торгуют. Офицеры из войск ООН вообще все завели себе счета в Швейцарии и гонят туда деньги реками. И ещё счастье, что картины не попали к каким-нибудь мусульманским фанатикам. Они вообще могли их уничтожить.

У меня не было ни малейшего желания спорить с Седым. Действительно, безупречная аргументация. Не придерёшься. Так что это получается? Я попрусь в Боснию? Господи, чем я занимаюсь! Чем я занимаюсь, Боже мой! Таскаю картины из Боснии, мусульман из альтернативной Персии. Солдат из альтернативного Израиля — в центр Питера, арабов из Питера — в альтернативный Израиль. Театр абсурда, а не жизнь.


Воспользовавшись одной из любительских фотографий Седого, мы вышли в типичное дачное местечко. Седой попросил меня приготовить для нас обоих пятнистую униформу, пуленепробиваемые жилеты и какое-нибудь оружие. Рядом со своим спутником, которого в деревне знала каждая встречная собака, и я выглядел бравым солдатом удачи.

В маленьком домике на окраине нас встретил покрытый щетиной детина с крупной фиолетовой татуировкой VOVA на фалангах пальцев правой руки. Помещение было довольно чистое, без ожидаемого разбойничьего беспорядка. Единственное, что отравляло атмосферу (в буквальном смысле этих слов), — запах нестираных носок. Хотя, чего ещё можно было ожидать от давно небритого Вовы?

— Откуда ты взялся? — удивился детина. — Турку сказали, что ты сегодня утром куда-то летишь из Берлина.

— Турок все перевирает, — Седой внимательно осмотрел помещение. — Никто не заходил.

— Нет.

— Сам ты не выходил?

— Нет.

— Отлично. Пошли, — позвав меня за собой, Седой нырнул в узенький коридорчик.

— Эй, шеф, кто это? — заволновался небритый.

— Мой двоюродный брат, — сказал Седой. — Видно же, что похож. Доверяй ему, как мне.

Картины хранились в маленькой комнатке (на язык так и просилось слово «горница») с вообще микроскопическим окошком. В полумраке Седой повозился с брезентовыми свёртками, удовлетворённо хмыкнул.

— Пошли, — сказал он. — Тут недалеко здание Совета двухэтажное. Сначала к тебе в Питер, картинки посмотришь, если захочешь. Потом я позвоню а Ахен…

— Куда-куда?

— Ахен. Городок в Германии. Очень приятный, чем-то мне и Питер, и Ригу одновременно напоминает. И нашу Бирку.

— Архитектурой, наверное.

— Да. Там что удобно? Городок стоит почти на границе. С одной стороны — Голландия, с другой — Бельгия. Никаких пограничников, не то что у вас тут.

— Сам-то Ахен в какой стране?

— Я же говорил, в Германии.

Трудно объяснить причину моей брезгливости, но, кроме как во время переноски, я не прикоснулся к картинам и не посмотрел их, несмотря на предложение Седого. Мне была противна моя роль, я старался не вникать в происходящее, во всю эту торговлю с переговорами. Мы вышли по фотографии, запасённой предусмотрительным Седым, проехали несколько остановок на автобусе, сели в припаркованную на стоянке машину.

В довольно среднем (на мой неискушённый взгляд) отеле нас уже ждал мужчина с очень интеллигентной внешностью. Вьющиеся волосы, высокий лоб с залысинами, холёные борода с усами, очки в тонкой оправе… Потом я вспомнил, что он, вроде бы, не перекупщик, а будущий хозяин картин. Учитывая их возможную цену, — миллионер.

Седой меня не представил, моё участие в сделке не требовалось. Я отошёл к окну, хотя и мог наблюдать искоса миллионерскую возню с увеличительным стеклом вокруг разложенных на столе полотен. Благодаря своему безделью, я во всех деталях разглядел, как вылетела дверь нашего номера, и помещение заполнили вооружённые люди (часть из них в форме). Седой даже не среагировал, я эгоистично предположил, что он решил не подвергать опасности мою драгоценную жизнь. К нашим головам приставили пистолеты, сковали руки за спиной. И прочитали короткую официальную речь на непонятном нам немецком языке.

Я тупо наблюдал за происходящим. Фотограф делал снимки, он старался, чтобы в кадр попало как можно больше разложенных на столе и кровати картин одновременно. «Покупатель-миллионер» стоял совершенно свободно, без наручников, и что-то объяснял дородному мужчине в очках, указывая пальцем то на одну картину, то на другую.

Седой стоял спокойно. Судя по его лицу, он был очень увлечён решением сложной математической задачи. Неужели он в состоянии освободиться от наручников? Если да, то он сейчас просчитывает свои движения, как мастер-бильярдист просчитывает комбинации с ударом шаров друг о друга.

Немецкий язык жутко раздражал. Все воспоминания о нём были связаны с фильмами про фашистов. Получается, я, по доброй воле, сам забрёл прямо в лапы гестапо. Или как оно у них сейчас называется?

Нельзя сказать, что я особенно нервничал. Лично мне смыться не составляло никакого труда, наш номер размещался на втором этаже трехэтажного отеля. Достаточно мне чуть-чуть пофантазировать на спуске, и я вместе с конвоирами окажусь, где захочу. Но Седой-то, Седой! Он же не будет никак связан со мной во время движения. Следовательно — останется под арестом. Конечно, Седой сам во всём виноват. Если бы не его желание поторговать краденым — ничего бы не было. С другой стороны, друзей (да ещё таких ценных, как Седой!) не оставляют в беде из-за мелких грехов. Каждый зарабатывает на жизнь, как умеет. Торговля трофеями для профессионального военного так же естественна, как для огородника — торговля овощами. Ведь ещё слава Богу, что Седой тут не занялся подрывом самолётов и захватом заложников. А арест… Седой далеко не пай-мальчик. Можно поспорить, что через самое короткое время он будет на свободе, сбежав из любой тюрьмы. Но простит ли он моё позорное бегство?

Двое конвоиров захватили мои руки поближе к плечам и, подталкивая сзади, повели по коридору. Седого вели передо мной аналогичным образом. Когда до лестницы оставалось метров пять, мне показалось, что я нашёл решение. Если у самой лестницы рвануться, прыгнуть на Седого и покатиться общим клубком вниз, по ступенькам? Выгорит? Я где-то слышал, что у каскадёров падение по ступенькам считается одним из самых тяжёлых трюков. Для неподготовленного человека это просто чревато переломами. Можно представить, как мы на пару с Седым кувыркаемся. Я шлёпаюсь рёбрами на выпирающие углы ступенек, на меня приземляется мускулистый Седой, ещё один-два полицейских сверху. Потом мы меняемся местами, чьи-нибудь сто килограмм обрушиваются на мою бедную голову… И при этом я ещё должен воображать перила, картину на выходе и прочий антураж! Лучше всего будет «заказать» карету «Скорой помощи» у подъезда. Если не катафалк.

Был ещё шанс, что в полицейском управлении нас всех загонят вместе в один лифт. Но рассчитывать на это… Извините.

Понимая, что уходят последние из возможных секунд, я крикнул:

— Седой! Я сейчас ухожу. Ничего не делай, вытащу тебя через несколько часов…

Я выпалил все это с пулемётной скоростью и хотел сказать ещё что-то, но немцы залаяли, толкнули Седого идти быстрее, а меня огрели по спине чем-то твёрдым. То ли дубинкой, то ли прикладом автомата. Больно!

Я ступил на лестницу и, как это у меня водится, прикрыл глаза. Я шагал медленно, переставляя ноги, как ожившая статуя Командора. Полицейские толкали меня в спину и командовали: «Шнеллер! Шнеллер». Ей Богу — кино из жизни советских партизан.

Нельзя сказать, что мне предстояло совершить лёгкий переход. Я ведь находился не в Доме. На первой стадии надо было попасть в Дом. Потом… Что, потом? Выскочить с двумя полицаями в какой-нибудь вариант Ракоскорпиона? Где я потерял русских бандитов? В непонятном мире Ящерицы…

Время истекало, кончалось, как воздух при глубоком нырке. Я решил проламываться по самому простому (ой ли?) пути. Во-первых, Дом. Ступеньки под ногами приобрели знакомую округлость. Немцы за спиной загалдели-залаяли. Я отключился, мысленно превращая собачьи головы питерского Дома в медвежат его брата-близнеца из Бирки.

Один из немцев ощутимо тряс меня за руку и что-то орал. Второй, кажется, отпустил. Только не это! Где мне его потом искать, идиота? До меня дошло, что именно этих двух полицаев будет удобнее всего обменять на Седого.

— Я не понимаю по-немецки! — крикнул я по-английски. И ещё громче добавил.

— Хватайте меня сильнее! Хватайте меня сильнее! Я падаю!

Насчёт «падаю» я, конечно, соврал. Но удачно, меня действительно крепко подхватили с двух сторон, и я продолжил свой «триумфальный» спуск, осуществляя переход с первой лестницы ах на четвёртую. И вышел … в Хевронское отделение контрразведки. (В альтернативном Израиле, разумеется).

Нельзя сказать, что я был там личностью популярной. Фактически, кроме Моше меня там знали ещё несколько человек. Но если представить ситуацию…

Итак, на одном из этажей управления останавливаются трое неизвестных, спортивно сложенных мужчин. У одного из них за спиной скованы руки, у двоих в руках автоматы неизвестной конструкции. И вдруг «скованный» начинает орать на ломаном испанском:

— Позовите Моше Толедано, он меня знает! Арестуйте этих двоих сзади меня! Осторожно, у них оружие! Осторожно, они могут меня убить! — и дальше в том же духе.

Через несколько минут двое полицаев, ошалевших от неожиданно направленной против них огневой мощи, сложили оружие. Я был раскован и отправился с Моше в его кабинет.

— Когда это кончится? — обрушился на меня опекун. — У тебя появилась дурацкая привычка таскать в наш мир всякую мразь из своего. Мало того, что ты перестал работать на нас, так ты стал ещё и мешать нам своими действиями.

— Если бы ты знал, как тяжело я на вас работаю! Если бы ты знал, как я рискую! — мне не оставалось ничего другого, как пустить пыль в глаза. — Только что меня арестовали в Германии, Ашкеназе, по-вашему…

— Да, это опасно, — кивнул Моше, — там всё время воюют, и в любом княжестве могут принять тебя за шпиона из другого княжества.

Я решил не разубеждать опекуна.

Примерно через час я с двумя телохранителями, переводчиком Вольфом и пленными полицейскими совершил переход в Дом, в мою квартиру. Глаза у немцев были завязаны, чтобы они не смогли даже заподозрить предназначение всех этих прогулок.

Я получил от полицаев их рабочие номера телефонов, код Ахена и код Германии. Через переводчика надиктовал им короткий текст, предупредил, чтобы ни один из них не ляпнул ничего лишнего (переводчик рядом), позвонил и передал трубку одному из немцев.

Полицейский позвал начальника, доложился, сунул трубку под нос напарнику, тот пробурчал что-то подтверждающее свою принадлежность к миру живых. Далее от моего имени был предложен обмен двух полицейских на моего недавно схваченного друга. Я потребовал, чтобы по этому номеру телефона начал дежурить человек, говорящий по-английски, для непосредственных переговоров со мной.

— Делайте все, как он говорит, — сказал напоследок пленный. — У них тут целая армия.

Я немного обдумал ситуацию после прекращения разговора. Конечно, немцы проследили, что звонок пришёл из России. Скорее всего, проследили и Питер. Но Дом? Черт его знает… Лучше не рисковать и звонить из другого места. Из какого? С Главпочтамта?

Поначалу я решил позвонить по телефону-автомату из Нью-Йорка (сто раз в кино видел, как оттуда звонят в любую точку мира). Выскочить в Нью-Йорк — пара пустяков… Потом до меня дошло, что я даже не знаю, каким образом звонят из автомата в Америке. Монетами, жетонами или какими-нибудь магнитными карточками? Кинофильмы, полезные для общего развития, не оставили в моей памяти конкретной информации. Тут я вспомнил, что в одной достаточно цивилизованной стране у меня есть вроде как консультант. Я об Израиле и о Борисе. Немедленно позвонил ему и стал выяснять, можно ли из Израиля позвонить в Германию по телефону-автомату и как это делается.

Борис ответил, что можно, но… У него на все случаи жизни было «но». Для таких звонков нужны специальные карточки «Телекарт», у Бориса только одна такая, а почты сейчас закрыты. Вот идиот! Забыл, с кем имеет дело. Через пять минут я уже был в Петах-Тикве, а ещё через две минуты — вновь у себя в Доме, но уже с «Телекартом» в руках. Когда я вернулся и принялся высыпать на стол груды «Телекартов», братец только развёл руками. И повёл меня к ближайшему телефону-автомату.

Перед тем как звонить, я надолго задумался. Легко сказать: «Меняю двух ваших полицаев на моего друга». Но как это осуществить? Если учесть, что я не знаю в Ахене ни одного здания, то как обговорить с полицией удобное место, где я не рискую оказаться под прицелом снайперов?

Топчась в нерешительности у телефона, я перебирал всевозможные варианты. Если бы у меня остались открытка Седого, которой мы воспользовались, когда выходили с картинами… Увы. Фотокарточки нет, а местность я не запомнил. Не хотел, видите ли, глубоко вникать в грязный бизнес. Зато сейчас закопался — глубже некуда.

Наконец до меня дошло, что я довольно неплохо помню второй этаж отеля, из которого я убежал при помощи Лестницы. Подходящее место для встречи.

Я позвонил. Сообщил, что двое полицейских чувствуют себя отлично. Самое лучшее место для их обмена — отель, где мы были арестованы. Полиция должна очистить отель от постояльцев и персонала, а потом — позволить Седому одному без сопровождения зайти в здание.

— Окружите отель, — сказал я, — хоть целую армию разместите вокруг. Но чтобы внутри — никого.

Торговля шла изнурительная. «Телекарты» кончались — как спички гасли на ветру. Беседа прерывалась, немцы мне не верили… Чтобы германская полиция не связалась с израильской и нас не арестовали прямо у телефона-автомата, я ухитрился (с помощью Дома и имевшихся у Бориса картинок) сбегать в Хайфу и Беэр-Шеву. В столице Негева мы ухитрились четверть часа искать телефон.

Англоязычный немец на другом конце провода не выдержал. Он спросил, не могу ли я разговаривать без перерывов.

— Не могу, — ответил я. И с детским простодушием добавил: — Я делаю так, чтобы вы меня не смогли обнаружить. А телефонная компьютерная программа даёт сбои.

Договорившись с немцами, я вернулся в Дом. За окном «заказал» панораму, запомнившуюся мне в номере отеля. Там у меня было время наблюдать…

В Ахене шёл дождь. Мигали огнями полицейские машины оцепления, сновали полицаи в дождевиках, выводя под зонтиками постояльцев отеля. Наконец все успокоилось. Я внимательно вглядывался в надвигающиеся сумерки. Не вижу никаких признаков ловушки. Может быть, их люди спрятались в отеле в момент эвакуации?

Подъехал микроавтобус. Из него вывели Седого. Полицейский снял с него наручники, указал в «мою» сторону, что-то сказал. Седой кивнул и пошёл к отелю.

В соседней комнате меня ждали двое пленных полицейских под опекой Рами и Йегуды. Я вручил телохранителям по «Узи», сам ограничился «Смит и Вессоном». Пленникам на головы накинули по мешку (школа частного детектива Семёнова).

Переход прошёл гладко. Седой со скучающим видом топтался около нашей бывшей комнаты. Телохранители с автоматами наизготовку озирались по сторонам, я оттолкнул немцев, схватил за руку Седого, позвал Рами с Йегудой, и всем дружным коллективом мы выскочили в Санкт-Петербург.

— Почему ты не потребовал, чтобы нам вернули картины? — хладнокровно спросил Седой.

Я схватился за голову и открыл рот, чтобы сообщить своё мнение о торговле краденым. Но передумал. В конце концов, если уж мать-природа освободила меня от необходимости добывать хлеб насущный в трудах праведных (и не очень), то надо, хотя бы, научиться понимать других.

15. Старые и новые союзники.

Последовавший за спасательной операцией разговор с Моше был очень тяжёл. Ничего не подозревающие хазары отчитались, что вытащили откуда-то человека со следующими приметами… Мой опекун по седым волосам сразу же разобрался «кто есть кто». И гром грянул. Не меняя фасона усов и бороды, только за счёт манеры говорить, Д'Артаньян уступил место кардиналу Ришелье.

— Я долго терпел, — Моше чеканил слова как монету. — Я принимал на себя все укоры со стороны начальства, я доставал, как из под земли, лучших специалистов. Я надеялся, что эта дурацкая история когда-нибудь кончится, и ты займёшься полезным делом. Мы работаем в лучшей разведке мира (плагиат, это я научил их так говорить!), и наша работа слишком важна, чтобы отвлекаться на случайно подвернувшихся фокусников вроде тебя. Скажи, ты можешь мне гарантировать через… э-э-э… неделю свою бомбу?

Интересно. Бомба уже стала моей.

— Нет, — честно ответил я.

— Тогда считай, что ты у нас больше не работаешь. Жить тебе, как я понимаю, есть где, так что в квартире твоей кого-то поселят. Там есть твои личные вещи?

Я задумался, но вспомнить ничего не смог.

— Итак, — продолжал Моше, — с жильём разобрались… За помощью больше не обращайся, у тебя теперь Кнут есть. И скажи спасибо, что работал с нами. В Балтии или у рязанцев тебя бы живьём не отпустили.

Недалеко от кабинета меня с видом нашкодивших школьников ждали Йегуда и Рами. Они каким-то образом догадались о моих неприятностях и теперь наперебой извинялись за свою болтливость. Говорили, что они нечаянно, что их надо было предупредить, и тогда они ни словом не обмолвились бы про седые волосы.

— Успокойтесь, ребята, не пропаду, — убеждал я своих бывших телохранителей.

Потом меня осенило, и я предложил Рами и Йегуде уволиться с работы и отправиться в мой мир, чтобы работать у меня. К сожалению, оба отказались. При этом оба с грустью вспомнили увиденные фильмы, повздыхали: «Эх, если бы не семьи», — и распрощались. В очередной раз я остался один.

Вру. Где-то в недрах Дома меня поджидал Седой, который даже один стоил целой армии.

— Где тут у вас еда? — таким вопросом встретил меня доблестный рыцарь плаща и кинжала. — Немецкая полиция деньги экономит, кроме стакана воды ничего во рту не было.

— А не били? — спросил я по дороге на кухню.

— Не успели. Даже допросить толком не успели. Ну, главное они получили, картины. Почему ты картины не вытащил?

Вот те раз! Сказка про белого бычка какая-то.

Я покрыл стол горами хлеба и ветчины, налил себе и Седому кофе. Прихлёбывая ароматный горячий напиток и наблюдая за почти раблезианской атмосферой насыщения Седого, я принялся рассказывать.

Седой слушал и ел, почти как кот Васька из Крыловской басни.

— Пострадал из-за меня, значит, — подвёл он итог всей эпопее. — Не волнуйся, если надо, я тебе организую любую армию, наши мужики из Югославии за несколько марок кому угодно глотку перережут. Только не надо им говорить, что ты в интересах Израиля работаешь.

— Почему?

— Сам не понимаю, в чём дело, но в вашем мире какое-то странное отношение к евреям…

— Антисемитизм называется, — сказал я. — У вас этого нет, мне уже доложили.

— Да-да. Все верно. Невозможно работать, какое-то массовое помешательство. Примерно раз в неделю попадаются нам в Боснии убитые арабы или персы, а мужики все говорят, что против них сионисты воюют. Я даже перестал обращать внимание на эту глупость. А то ведь скажут, что агент сионистов.

— Вообще-то, я на Израиль не работаю, — заметил я. — Меня уволили.

— А на кого ты работаешь?

— Наверное, сам на себя. — Мне было наплевать на формальности. Какая-то сволочь подрядилась таскать в наш мир всякую дрянь, используя Дом. Прекратить это стало для меня делом чести, навязчивой идеей.

— Не жалей картины, Седой, — сказал я. — Заплачу тебе хорошо. Считай, что ты у меня теперь работаешь. Если я не исчезну внезапно, как мой отец, то всё будет нормально. Скажи, ты хочешь вернуться к себе в Новгородчину?

Седой задумался, но ненадолго.

— Я сам себя уже спрашивал об этом, — сказал он. — Когда ты рассказывал про наших, как они тебя поймали. И ждал всё время твоего вопроса. Но ты меня тогда не спросил, только сейчас. Понимаешь, разведка — дело очень тонкое. Человек, который отсутствовал четыре года неизвестно где, занимался неизвестно чем, да так, что ничего не проверить, — потерянный человек. Я не могу представить, что со мной там будет. Надиктую подробнейший отчёт о своей деятельности, о вашем мире. Потом ко мне прицепятся: почему я не захватил тебя? Проще всего, думаю, остаться тут у вас. Никаких старых долгов, никаких комплексов. Семьи у меня не было… Мир ваш выглядит довольно просто, я уже в нём ориентируюсь. Жизнь комфортабельней…

Седой почти убедил меня, что я живу в лучшем из миров. Закончить это благородное дело ему помешал зазвонивший телефон. Кто бы это мог быть на ночь глядя?

Звонил Семёнов.

— Вечер добрый, Серёжа, — сказал мой недавний мучитель. — Как дела?

— Более-менее, — услышать от сверхделового Семёнова пару слов «просто так» — настоящий подарок.

— Нашёл ты друга своего, Кирилла?

Я задумался, соврать или нет, потом решил не усложнять.

— Нашёл, рядом тут сидит у меня.

— Отлично! Отлично… Слушай, тут для тебя есть две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

— С плохой, конечно.

— У тебя непредвиденные расходы появились.

Я с облегчением вздохнул. Расходы меня уже давно не расстраивали. Но я, всё-таки, спросил, в чём дело.

— Нашли твоего чурку.

— Ну??? — насторожился я.

— Нашли в Москве, доложили мне. Я подрядил московский ОМОН, чтобы его для меня взяли. Не бесплатно, конечно. И ведь предупредил гадов, что мужик крутой. Не помогло. Три трупа у омоновцев, а чурка ушёл.

Я выругался. Седой посмотрел на меня с удивлением. Вот это плохие новости! А при чём тут дополнительные траты?

— Теперь с меня требуют отступного. По десять тысяч с головы. Семьям, начальству, туда-сюда…

— Слушай, гражданин начальник, а если я с тебя отступного потребую? И не тридцать тысяч, а побольше?

— За что? — обалдел от моей наглости Семёнов.

— За провал. Ты думаешь, ты Большого (так его называют) нашёл? Хрен тебе! Ты его спугнул, вот что ты сделал. Теперь, после твоих подвигов…

— Не-е-ет, — засмеялся, как заблеял, Семёнов, — я же тебе говорил, что у меня и хорошая новость есть. Он у нас на поводке. Ведут его наши ребята и даже знают, куда ведут. Мы его людей взяли, они нам напели про несколько хат. В четыре мы милицию послали, а пятую решили не трогать. Мужик этот, наверное, их повызванивал и теперь едет куда надо.

— В Москве?

— Ну… не совсем. Как насчёт денег?

— За адрес? А не много ли ты от меня хочешь? То ты мне за двадцать тысяч дал Кирюхин телефон без самого Кирюхи, я за ним потом всю Европу оббегал. — Забавно, с учётом картинной эпопеи я сказал почти правду. — Тут я тебе обещал полторы сотни тысяч — вынь и положь мне Большого.

— Тебе Большой нужен или экономия важна?

— Не понимаю.

— Буду я твоего Большого брать и, допустим, ещё раз облом получится. Ты деньги свои сбережёшь? Да. А Большого получишь? Нет.

— Что ты хочешь, в конце-то концов? — не выдержал я.

— Ты мне платишь, я тебя вывожу на последнюю его хату, и ты вместе с Кирюхой его берёшь. Ты же мне хвастался, какой Кирюха у тебя ушлый.

— По-моему, ты своими ребятами ещё больше хвастался.

— А мы от своих слов не отказываемся. Кирилл пускай в доме сидит, в засаде. А наши в оцеплении будут. Сам понимаешь, это тоже дело важное, если вырвется — так просто не найдём. Короче, время дорого. Бери Седова, бериденьги и дуй к нам. Поедем на машинах.


Белая обивка «Мерседеса» прекрасно гармонировала с белым цветом самой машины, но все вместе абсолютно не соответствовало моим представлениям, на чём должна ездить группа захвата. Или это мне с Седым такой почёт? Остальные хоть и ехали на иномарках, но не на таких броских.

Седой с самого начала предупредил, чтобы на него одного выделили заднее сиденье автомобиля. Сказал, что ему требуется кое-какая разминка, подготовка. Старый стал… Так мы и поехали. Публика набилась в другие машины, как рыбки в консервную банку, а у нас — полный комфорт. Коля-"афганец" — за рулём, я — рядом, и Седой разминается на заднем сиденье. Что он там делал? Черт его знает. Неудобно было сидеть с вывернутой назад головой. Да и Семёнова я всю дорогу терзал по радиотелефону.

Для нормальных сыщиков, плотно поддерживающих контакт с милицией, раскрутить сеть Большого-Бахтияра по предоставленным мной данным оказалось парой пустяков. Агентство «Фантазия», Халед Шараф и Фарук Джаббар имели конкретные адреса и деятельность свою, ввиду абсолютной и явной безопасности и неприбыльности, особенно не маскировали. Огромная сумма в долларах заставила частныых детективов (а следовательно — и купленную или милицию) творить чудеса. Сомневаюсь, что против каких-нибудь торговцев наркотиками могли быть предприняты столь эффективные меры. Было арестовано под разными предлогми несколько связанных с двумя арабами людей. Из них было выбито все, что они знали. По цепочке арестовали ещё нескольких, попутно раскрыли какие-то махинации с оружием…


По словам Семёнова, и мы, и Большой двигались к одной и той же цели, но с разных сторон. Одна из баз Большого находилась в Бологом. У меня всплыли в памяти какие-то детские стихи, связанные с Бологим. Про Рассеянного с улицы Бассейной, что ли? На удивление, уже и Седой лучше меня знал российскую географию. Он заметил, что от Бологого примерно одинаковое расстояние и до Москвы, и до Петербурга. Как же мы подготовим засаду, если Большой должен появиться одновременно с нами? Семёнов нас успокоил, сказал, что Большой из Москвы ездил в подмосковный город Электросталь и только оттуда недавно направился в Бологое. Для меня было загадкой, как можно отслеживать такого аса, как Большой, да ещё и знать наперёд, куда он собирается ехать? Своими сомнениями я поделился с Седым, но тот успокоил меня, заявив, что на этих профессионалов можно положиться.

Лично мне вся операция по захвату Большого-Бахтияра не нравилась даже самим своим замыслом. Учитывая, каковы эти «разбойники на страже закона», как они захватили меня с целью элементарного грабежа, я просто обязан был подозревать их в самом худшем. Например, сейчас. Мы отдали Семёнову деньги и ехали в какую-то глушь вдвоём с Седым в сопровождении целого отряда Семеновских боевиков. Где гарантия, что мы не получим по пуле в затылок и не упокоимся в новгородских или тверских лесах? А наши кровные доллары атаман Семёнов по-разбойничьи честно распределит в своей банде.

Перед самым выездом из Питера я сумел затащить Седого в уголок и, напомнив про недавнюю попытку грабежа-шантажа, спросил, не слишком ли мы рискуем, доверившись людям из «Аякса». Седой пальцами причесал свою стального цвета шевелюру, глянул на садящихся в машины «сыщиков» и сказал:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19