2

— Ну пойдем же, — понукал Эд сквозь стиснутые зубы. — Ты что, не понимаешь, что эти чокнутые могут тебя линчевать?

Он потащил ее по проходу между рядами, стараясь придать их уходу вид искреннего извинения и сохраняя при этом такой вид, будто все случившееся — лишь небольшое недоразумение. Он сомневался, что это у него получается. Элен тихо хихикала. Ему хотелось ее придушить.

Наплевательское поведение Элен переходило всякие границы. Эд всерьез задумался над тем, какие еще усилия потребуются от него для того, чтобы вступить в удачный с деловой точки зрения брак.

Перед самым выходом он бросил беглый взгляд через плечо. Слушатели сидели, как громом пораженные. Старик Таббер на возвышении, похоже, вернул себе самообладание. Он уменьшился до своих первоначальных размеров. У него снова был вид вежливого Линкольна, а лицо выражало печаль высокого сострадания.

Когда они выбрались наружу, Элен выдернула руку.

— Пошли, — хихикнула она. — Мне удалось заставить его вскипятиться, верно?

— Да уж, ты заставила его вскипятиться, возразить трудно. Давай выбираться отсюда, пока он не передумал и не решил отправить своих верных последователей за нами в погоню.

Однако Эд говорил эти слова, не веря, что от старика и горстки его последователей может исходить физическая угроза.

Со стороны маленькой палатки подбежала девушка, которая раньше представилась им как Нефертити Таббер.

— Что… Я слышала, как отец…

Элен сказала:

— Уймись, милашка. Ничего не случилось.

— Ты должна присматривать за стариком, — сказал Эд Уандер. — Он так может когда-нибудь того.

Эд окинул взглядом девушку с головы до ног. Она того стоила.

Девушка остановилась.

— Я… слышала, как он возвысил голос в гневе.

Элен зевнула.

— Ты изъясняешься почти так же цветисто, как и он, милашка. Он просто малость разозлился, только и всего.

— Но, мисс Фонтейн, отец никогда не должен терять самообладание. Ведь он — Говорящий Слово.

Элен нахмурилась.

— Откуда ты знаешь мое имя?

Нефертити начала что-то говорить, но тотчас сжала губы, а ее шея порозовела.

— О, матерь божья! — засмеялась Элен. — Эта девушка краснеет! Не думаю, что я за последние несколько лет видела, чтобы кто-то покраснел.

Эд сказал:

— А все-таки, откуда вы знаете имя Элен?

Девушка не сразу ответила:

— Я… Я видела вашу фотографию в газете, мисс Фонтейн.

Они уставились на нее. Элен снова засмеялась.

— Ага, значит, пока папочка возглашает речи против косметики и моды, дочка читает светскую хронику в газетах и томится.

Краска залила щеки девушки.

— О нет… нет…

— О да, Красная Шапочка. Это уж как пить дать. — Элен повернулась к Эду Уандеру. — Пойдем отсюда, Крошка Эд.

И она направилась к машине.

Прежде чем последовать за ней, Эд посмотрел на девушку.

— Прошу прощения, что мы разволновали старика, — сказал он. — Он хорошо говорит. По крайней мере, он искренне верит в то, что говорит. Мне по работе приходилось сталкиваться с разными людьми.

У него было такое чувство, что девушка не привыкла разговаривать с мужчинами. Во всяком случае, наедине. Она опустила взгляд и произнесла:

— Я думаю, это так и есть, Эдвард Уандер.

Затем быстро повернулась и ушла в палатку.

Эд посмотрел ей вслед. Что за черт, она знала и его имя. Что ж, самодовольно пожал он плечами, это не так удивительно, как то, что она знала имя Элен. Очевидно, его передача достигла такого уровня, когда его начинают узнавать. Проклятье, если бы ему только удалось протащить ее на телевидение, уж он бы развернулся. Эд поспешил вслед за Элен.

Когда они оказались в машине, по дороге назад, Эд и Элен поменялись ролями. Теперь, когда физическая опасность, которая могла им грозить, была позади, Эд Уандер находил смешные стороны в происшествии. Зато Элен протрезвела, задумалась над подробностями и мрачным смыслом того, что случилось. В конце концов она сказала:

— Может быть, мне не следовало этого делать.

— Я не ослышался? Наша сорвиголова из высшего света, Элен Фонтейн собственной персоной, раскаивается в содеянном?

Элен попыталась хихикнуть.

— Старик в сущности приятный человек. Ты уловил этот ореол искренности?

Эд сказал нечто прямо противоположное тому, что он говорил Нефертити.

— Это обычный прием религиозных маньяков. Тебе бы стоило посмотреть кое на кого из тех, кто участвует в моей передаче. Один из них утверждал, будто видел, как совершила посадку летающая тарелка. Он подошел к ней, его взяли на борт и повезли на Юпитер. На Юпитере — надо полагать, он мог дышать тамошним воздухом, и гравитация была, как на Земле, — они научили его местной религии и велели ему отправляться на Землю и распространить учение. Они сказали, что уже несколько раз бывали на Земле и обучали человека, чтобы он распространил учение, но всякий раз посланцы искажали истину. Моисей, Иисус, Магомет и Будда были среди тех, кто переврал истинную религию — откровение юпитерианцев.

— Заткнись, ладно? — сказала Элен. — Слушать тошно. Как ты не рассмеялся этому типу прямо в лицо?

Эд чуть сильнее надавил на педаль газа.

— Об этом я и говорю. Послушать парня, так он просто выворачивал свою душу. Искренность из него так и лезла. После этой передачи пришли сотни писем от людей, которые хотели узнать больше об этой его новоявленной религии. Он упомянул, что пишет книгу. Он ее назвал «Новая Библия». Пришло по меньшей мере пятьдесят заказов, деньги прилагались. Говорю тебе, когда речь заходит о религии, люди готовы поверить, чему угодно. Чем страннее, тем больше это вызывает у них веры. Что бы ни скрывалось под названием «вера».

— Крошка Эд Уандер, мне придется поговорить с папой, чтобы он попросил Маллигэна перевести тебя обратно на утренние мыльные оперы. А то твоя передача делает из тебя циника.

— Мне больше ничего и не нужно. Я много лет добивался собственной передачи.

Ее тон изменился.

— Кроме того, ты не должен так говорить о вере. В истинной вере нет ничего плохого.

Он посмотрел на нее краем глаза.

— Что такое истинная вера?

— А, не будь таким умником. Ты знаешь, о чем я. О настоящей религии. Куда мы едем? Давай остановимся где-нибудь выпить кофе. По-моему, спор со старой бородой меня расстроил.

— Поедем в Старый Кофейный Погребок. У них там настоящие официанты. Мне нравятся настоящие официанты.

Подлинная причина была в том, что у него был кредит в Погребке у Дейва Цейса. Нельзя завести кредит в кафе-автомате. Ухаживание за Элен Фонтейн влетало в копеечку. Приходилось одеваться на ее уровне, приходилось иметь возможность по первому требованию вести ее в такие места, как Свэнк Рум. Счастье еще, что она не так уж сильно возражала против его фольксховера. Она думала, что Эд просто привязан к этой машине. Ее собственный Дженерал Форд Циклон, разумеется, был автоматическим. Несмотря на то, что это была спортивная модель. Эд сомневался, что Элен сумеет вести машину, если ей придется управлять по-настоящему.

— По-моему, я там никогда не была, — лениво сказала Элен. — Чем тебе не нравятся кафе-автоматы?

— Просто мне по душе настоящие официанты.

— О, матерь божья, я чувствую себя отвратительно. Как далеко это твое кафе? С какой стати ты вообще продолжаешь ошиваться на радио, Крошка Эд? Почему ты не займешься бизнесом, как все, кого я знаю? Тебе что, деньги совсем безразличны?

Эд возвел глаза к небу, зная, что полумрак скроет выражение его лица.

— Не знаю. Мне нравится радио. Конечно, я бы предпочел передачу на телевидении. Ты точно не можешь поговорить об этом с отцом?

— Где это твое кафе? — В ее голосе зазвучало раздражение. Проклятье, что за испорченное отродье эта девица!

— Уже скоро.

Эд отпустил рычаг подъема и опустился на автостоянку Погребка. Место было достаточно далеко от центра города, чтобы автостоянка располагалась на поверхности земли. Проделывая необходимые для остановки фольксховера действия, открывая перед Элен дверцу машины, сопровождая ее к ярко освещенному кафе, Эд продолжал внутренне бормотать: «Почему я не займусь бизнесом… Мне что, деньги совсем безразличны?» Ха! Почему я не развожу моржей в аквариумах для золотых рыбок?

— Давай сядем у стойки, — сказала Элен. — Закажи мне кофе, а я пока приведу себя в порядок.

Она направилась к дамскому туалету. Эд сел на высокий табурет у стойки. Вышел Дейв Цейс, и они обменялись стандартными вежливостями. Эд запросил кредит, получил согласие и заказал кофе.

— Послушай, — сказал он. — Как насчет того, чтобы выключить этот экран и музыкальный автомат. Когда оба работают, собственный чих не расслышишь.

Дейв одобрительно хихикнул.

— Я этой шутки еще не слышал, мистер Уандер. Вы, парни с радио, всегда расскажете что-нибудь новенькое. Как так получилось, что вы там работаете, а музыки не любите?

— Именно по этой причине я музыки и не люблю, — проворчал Эд. — То, что трем четвертям страны больше нечего делать, кроме как сидеть и пялиться в свои ящики для идиотов, а моя работа — обеспечивать им, на что пялиться, или что слушать, еще не значит, что мне тоже должно нравиться это занятие.

Дейв покачал головой.

— Эх, мне правда жаль, мистер Уандер, но я не могу их выключить. У меня есть другие посетители. Вы ведь знаете, каков народ. Если будет слишком тихо, они поднимут шум. Если совсем не будет музыки, они пойдут в соседнее заведение.

— У меня серьезный разговор с леди.

— Говорю вам, мистер Уандер, я бы сделал, что вы просите, но в любом случае ничего хорошего из этого не выйдет. Если посетители не уйдут, они включат портативные приемники. Мало кто сейчас не носит с собой радиоприемник, а чаще телевизор.

Раздался новый голос:

— Крошка Эд Уандер! Представитель Горация Элджера на радио!

Эд оглянулся.

— Привет, Баззо. Как дела у нашего суперрепортера? Как, дьявол тебя побери, тебе удается удержаться на работе при том, что ты выглядишь, как бездельник?

— Очень редко, Крошка Эд, — ответил тот. — Очень редко, ах ты старая кляча.

Эд сказал, зажимая нос:

— Из чего они делают сигары, которые ты куришь? Сворачивают из армейских одеял?

Де Кемп вынул упомянутый предмет изо рта и любовно оглядел его.

— Эта сигара — не простая штука. Когда я был мальчишкой, я видел Тайрона Пауэра в роли азартного игрока на Миссисипи. Он курил такую вот тонкую дешевую сигару. Незабываемо. Во мне пропал великий азартный игрок на пароходах Миссисипи, Крошка Эд. Я был рожден для этого. Позор, что речные колесные корабли сошли со сцены.

Эд заметил, что Элен возвращается. Он повернулся на стуле, чтобы помочь ей сесть. Затем его глаза выпучились. Он открыл рот, не нашел ничего, что сказать, и закрыл его.

Базз Де Кемп, который сидел спиной к Элен и не видел, что она подошла, сказал:

— Крошка Эд, что это за сплетни я слышал, что ты заигрываешь с дамой из богатого общества? Кто-то сказал, что ты хочешь жениться на дочери босса. Надоело вкалывать, приятель? А дружка у нее нет?

Эд Уандер закрыл глаза в немой агонии.

Элен бросила на репортера презрительный аристократический взгляд.

— Что это такое? — спросила она Эда. «Что» а не «кто».

Эд застонал.

— Мисс Фонтейн, позвольте представить — Базз Де Кемп из «Таймс-Трибьюн». То есть, если его еще оттуда не выгнали. Базз, это Элен.

Базз покачал головой.

— Ну и ну. Вы не можете быть Элен Фонтейн. Девицей типа «море обаяния». Сногсшибательная прическа, макияж, на который нужно несколько часов. Я видел Элен на фотографиях…

Элен повернулась к Эду, почти в поисках защиты.

— Я умылась и причесала волосы, просто чтобы лучше себя чувствовать. В этой палатке, должно быть, было ужасно грязно. Я вся чесалась!

Она придвинула к себе кофе и положила в чашку сахар. Эд таращился на нее и никак не мог отвести взгляд. Он сказал:

— Послушай, Элен, ты ведь не приняла всерьез разглагольствования старого лопуха?

— Не говори ерунды, — сказала она, наблюдая, как официант снова наполняет ее чашку. — Просто в палатке было грязно. Я так думаю.

— О чем вы все? — спросил Базз. — Какая палатка?

Эд сказал нетерпеливо:

— Мы с Элен были на митинге возрождения религии, или вроде того. Выступал какой-то псих по имени Иезекиль Джошуа Таббер.

— А, Таббер, — сказал Базз. — Я хотел сделать о нем пару статей, но городской редактор сказал, что никого не интересуют новые религиозные культы.

Элен посмотрела на него с таким видом, как будто только что его заметила.

— Вы были на его выступлениях?

— Был. Я заработал фобию к чокнутым теориям из области политической экономии. Хроническую фобию.

Чтобы удержать разговор на этой теме, горячо надеясь, что Базз не вернется к интересующей его женитьбе Эда на дочери босса, Эд сказал:

— Политическая экономия? Он ведь вроде бы религиозный помешанный, а не экономист.

Базз сделал большой глоток кофе, прежде чем ответить. Он отставил чашку и ткнул в сторону Эда своей сигарой.

— Где кончается религия и начинается социоэкономика, это спорный вопрос, Крошка Эд. Если покопаться, то обнаружится, что большинство мировых религий имеют корни в экономических системах своего времени. Возьми иудаизм. Когда Моисей изложил эти свои законы, приятель, они покрывали каждый аспект кочевой жизни иудеев. Отношения собственности, обращение с рабами, обращение со слугами и работниками, денежные вопросы. Работа. То же самое можно сказать о магометанстве.

— Это было очень давно, — сказал Эд.

Базз ухмыльнулся ему и сунул сигару обратно в рот.

— Хочешь более свежий пример? — спросил он с сигарой в зубах. — Возьми Божественного Отца. Слышал о его движении? Оно началось в годы большой депрессии и, поверь мне, если бы не началась Вторая мировая война, так называемая религия Божественного Отца могла захлестнуть страну. Почему? Потому что это было в основном социоэкономическое движение. Оно кормило людей в те времена, когда многие голодали. Это была разновидность примитивного коммунизма. Каждый бросал все, что у него было, в общий котел. Если у тебя ничего не было, чтобы бросить, неважно, тебя все равно принимали. И все вместе работали, ремонтировали старые заброшенные дома, которые они покупали, превращая их в то, что они называли небесными обителями. Те, кто могли, нанимались на работу во внешнем мире в качестве прислуги, шоферов, кухарок и так далее. То, что они зарабатывали, тоже шло в общий котел. Когда какая-нибудь небесная обитель собирала достаточно денег и приходило достаточно новообращенных, они покупали еще один старый дом и устраивали следующую небесную обитель. Это приняло серьезный размах, но потом началась война, и все поспешили зарабатывать сотню долларов в неделю, занимаясь сваркой на верфях.

— То, что вы рассказали, — вмешалась Элен, — возможно, относится к Божественному Отцу и Магомету, но не все религии… мм… экономические.

Базз Де Кемп посмотрел на нее.

— Это не совсем то, о чем я говорил. Но хорошо, назовите хотя бы одну.

— Ну это же очевидно. Христианство.

Базз запрокинул голову и рассмеялся. Он вытащил изо рта сигару и произнес:

— Кто-то сказал, что если бы христианство не возникло в свое время, римлянам для своей выгоды следовало бы его выдумать. Может быть, они так и сделали.

— Послушайте, вы ненормальный. Римляне преследовали христиан. Все, кто хоть что-то читал по истории, это знают.

— Сначала преследовали. Но когда римляне сориентировались, что это превосходная религия для рабовладельческого общества, они сделали христианство государственной религией. Оно обещает кусок пирога в небесах умирающему. Страдай на земле и после смерти получишь причитающийся тебе десерт. Какая вера лучше пригодна, чтобы удерживать в спокойствии эксплуатируемое население?

— Отличный вечерок получается, — угрюмо произнес Эд. — Сидим здесь, рассуждаем о политике и религии. Что ты скажешь, если мы будем двигаться, Элен? У нас еще есть время пойти на какое-нибудь шоу. У меня есть два билета на…

— Вы говорите, как атеист! — возбужденно сказала Элен.

Репортер отвесил пародийный поклон.

— Агностик с атеистическими наклонностями, — он уныло хрюкнул. — Собственно говоря, я не претендую на интеллектуальное превосходство. Моя мать происходит из семьи с давними агностическими традициями. Мой отец был рожден адвентистом седьмого дня, но стал одним из этих атеистов с угла улицы. Знаете, которые горазды загнать в угол какого-нибудь бедного искреннего баптиста и спрашивать у него, если Адам и Ева были единственными людьми в мире, на ком женился Каин? Так что я рос в атмосфере, в которой не признавали никакой из общепризнанных религий. Я стал агностиком по той же причине, по которой вы стали методисткой или пресвитерианкой…

— Я принадлежу к епископалианам! — фыркнула Элен, ничуть не смягченная неуклюжим самообвинением репортера.

— Как и ваши родители? А если бы из-за прихоти судьбы вы родились в мусульманской семье? Или в синтоистской? Как вы думаете, кем бы вы были? Ничего вы не думаете. Мисс Фонтейн — вы на самом деле Элен Фонтейн, а? — Боюсь, что нам обоим не хватает оригинальности.

— А вот ко мне, между прочим, все это не относится, — сказал Эд. — Мои родители оба были баптистами, а я перешел в епископалианство.

Базз Де Кемп хрюкнул.

— Знаешь, Крошка Эд, я подозреваю, что под внешностью подхалима, лезущего вверх по общественной лестнице, которую ты являешь миру, бьется сердце из чистой латуни. Давай смотреть в глаза жестокой действительности. Ты оппортунист. Чтобы быть епископалианином, больше ничего не требуется.

Эд Уандер очнулся от неглубокого сна — ему снился покой, — и простонал слова, которые нужно было сказать, чтобы отключить аудиобудильник. Это действие вернуло его к мыслям о необходимости разобраться с кредитным балансом. За Фольксховер еще не было заплачено, не говоря уж об этом ультрамодном ТВ-стерео-радио-фоно-магнитозаписывающем устройстве — будильнике, встроенном в стену комнаты.

Эд перебросил ноги с кровати и почесал клочок своих усов. С тихим стоном он поднялся на ноги и направился в ванную. В ванной он уставился в зеркало. Тридцать три года. Когда человек начинает становиться человеком средних лет? Возможно, в сорок. В сорок лет нельзя больше всерьез называть себя молодым. Он посмотрел на свое лицо в поисках морщин, и понял, что в последнее время делает это гораздо чаще. Морщин, кстати сказать, не было. А эти легкие мазки седины на висках — только к лучшему. Они придают ему достоинство. Одно из преимуществ круглого полноватого лица — морщины не так видны, как на узких худых лицах.

Он оттянул губы, чтобы видеть зубы. Это была одна из его нерешенных проблем — выпрямить ли немного передние нижние зубы, чтобы лучше выглядеть по телевизору? Есть ведь еще такая штука, как слишком правильные зубы. Придурки-зрители решат, что они искусственные.

А что делать с усами? Сбрить их совсем или пусть вырастут гуще? Сейчас у него были усы в виде тонкой ниточки, популярные среди перспективной деловой молодежи. Неприятность заключалась в том, что с тонкими усами он выглядел как типичный парижский жиголо. Возможно, ему вообще не к лицу усы, мрачно решил Эд. Усы хороши на лице с большим расстоянием между носом и верхней губой.

Если он когда-нибудь получит передачу на телевидении и развяжется с этими дурацкими поздними часами на радио, ему придется решить вопрос и с зубами, и с усами. Как только становишься личностью на телевидении, уже нельзя менять свою внешность. Зрители привыкают к твоему виду и хотят, чтобы ты продолжал так выглядеть. У них не хватает мозгов, чтобы работать переключателями. Их это раздражает.

Он открыл баночку с депилятором NoShav и начал растирать его по правой щеке, основательно втирая в кожу. Довольно многие ребята на телевидении прибегли к устранению бород насовсем. Своим публичным имиджем рисковать нельзя. Как там звали этого кандидата в президенты, который тогда, давно, проиграл выборы вроде бы потому, что на экране выглядел так, будто не побрился? При этой мысли Эд Уандер почувствовал себя неуютно. Устранение растительности с лица каждое утро было истинно мужским занятием. Заставляло ощутить себя мужчиной. И все же публичным имиджем рисковать нельзя. Нельзя позволить себе выглядеть, как хулиган, если получишь передачу на телевидении.

Снова выплыл вопрос его кредитного баланса. Попытки держаться наравне с Элен серьезно на нем сказывались. Эд хотел бы, чтобы у него хватило находчивости предложить Элен выйти за него замуж. У него было скверное подозрение, что эта идея ей не понравится. Но рано или поздно ему придется это сделать. Зять Дженсена Фонтейна. Боже правый.

Может быть, нужно было сделать ей предложение вчера вечером. Она была одновременно и весела, и подавлена. Он никогда ее прежде не видел с гладко причесанными волосами и без никакой косметики на лице. Оказалось, что в таком виде у Элен появляется особенная, какая-то печальная привлекательность. Эд внутренне рассмеялся. Этот старый лопух, как там его. Таббер. Иезекиль Джошуа Таббер. Что-то в нем определенно есть, с этой его способностью увеличиваться ростом и размерами. Он сумел одержать верх над Элен с этим его проклятием суетности, или что он там проклинал.

Эд потянулся за полотенцем, чтобы стереть с лица NoShav.

Эд Уандер припарковал свой маленький ховеркар на крыше Фонтейн Билдинг и направился к подъемникам. Кроме него в подъемнике оказался только один пассажир — старомодно одетая молодая женщина без макияжа. Она, очевидно, мало заботилась о своей внешности. Эд смутно заинтересовался, на кого она работает, и кто в роскошном Фонтейн Билдинг согласен держать такое серое пятно.

Ему до этого дела не было. Эд даже не позаботился подождать, пока она первая назовет свой этаж. Он сказал:

— Двадцатый.

Автомат повторил:

— Двадцатый, слушаюсь, сэр.

Девушка назвала свой этаж глубоким горловым голосом, который дышал теплотой.

Эд Уандер взглянул на нее с чуть большим интересом. С таким голосом она была здесь на своем месте. Он вгляделся в ее черты. Таким лицом согласился бы заняться любой косметолог. Можно поклясться…

Эд замер в изумлении.

— Ох. Простите меня, — сказал он. — Я не узнал вас, мисс Мэлоун. Я даже не знал, что вы в Кингсбурге.

Она без интереса взглянула на него.

— Привет… ээ… Крошка Эд, верно?

— Да-да, — с энтузиазмом сказал он. — Я видел вашу передачу по сети в понедельник вечером. Это правда здорово.

— Спасибо, Крошка Эд. Я сюда приехала для специальной передачи. Чем ты теперь занят? По-моему, я тебя не видела с тех самых пор, как ты мне помог с рекламой в передаче… передаче…

— «Софистикейтед Эуре Шоу», — напомнил Эд, виляя хвостом на радостях, что его узнали. — Теперь у меня своя передача.

Ее брови поползли вверх, и она постаралась проявить интерес.

— Правда? Как мило. Ну вот, боюсь, это мой этаж.

Когда она вышла, Эд нахмурился в замешательстве. Затем его лицо прояснилось. Она приехала инкогнито. Это был способ избегнуть поклонников. Еще бы, даже он ее не узнал. Когда у него будет такое же громкое имя, как у Мэри Мэлоун, ему, быть может, тоже придется искать способы избавиться от поклонников.

Эд направлялся по коридору к своему рабочему месту, сосредоточившись на предстоящей передаче. Пришло письмо от свами, или йога, или кто он там. Это могло оказаться гвоздем программы. У него давно уже не было в передаче ни одного индуса. Индийцы смотрятся хорошо. Они так достоверно говорят. Эд смутно отметил, что за столом Долли сидит кто-то другой. Наверное, она заболела. Это плохо. Долли была его почасовой помощницей, у программы не было средств на полную ставку секретаря. Она выполняла большую часть тяжелой, нудной работы, и работала с ним с тех самых пор, как он получил первое «добро» от Маллигэна на свое чокнутое шоу.

Эд Уандер остановился перед столом Долли, открыл рот спросить, кто она, эта новенькая, и захлопнул его с явственным щелчком. Он снова открыл его, чтобы произнести:

— Зачем, во имя Магомета, двигающего горы, ты так вырядилась?

— Что-нибудь не так? — защищаясь, спросила Долли.

— Ты выглядишь как деревенская дурочка.

Она покраснела.

— Не думаю, что должна терпеть от тебя такие слова, Крошка Эд Уандер. Я выгляжу чисто и опрятно. То, как я одеваюсь, не влияет на то, как я работаю.

— Ну да, но ты ведь мой фасад. Что, если кто-то войдет? Может быть, потенциальный спонсор. Возможно, потенциальный гость передачи. Что он подумает? Ты что, не видишь, что другие девушки…

Эд обвел глазами офис, словно указывая, и внезапно остановился.

Долли разглядывала его с видом превосходства.

— Что такое, черт побери, — изумленно произнес Эд, — стряслось со всеми вами, леди? Я только что видел Мэри Мэлоун в подъемнике. Она выглядела так, словно приготовилась сыграть Малышку Нелл на ферме.

— Мистер Маллигэн просил вас зайти к нему, как только вы придете, — чопорно сказала Долли.

Все еще обводя глазами офис, переводя взгляд, исполненный крайнего недоверия, с одной на другую из дюжины секретарш и стенографисток, Эд направился в святилище своего непосредственного босса.

3

Он ведь выполнил поручение побывать на митинге Таббера, не так ли? Толстяк Маллигэн должен быть благодарен. Он бы должен быть, ну, дружелюбен.

Вместо этого он сидел, как Будда из топленого свиного сала, и смотрел на Эда с отвращением.

Эд откашлялся и сказал:

— Вы хотели меня видеть, мистер Маллигэн?

Шеф полуприкрыл один глаз, что не слишком снизило пристальность его взгляда.

— Послушай, Уандер, что это была за убогая мысль повести мисс Фонтейн на этот идиотский митинг вчера вечером?

Эд Уандер посмотрел на него. Он открыл рот, потом закрыл его. Он знал, что ответить, но нужно было быть осмотрительным.

— Мисс Фонтейн — очень нервная молодая леди, — выкрикнул Маллигэн. — Очень подверженная внушению. Тонкая натура!

Элен Фонтейн была примерно такой же тонкой натурой, как точильный камень. Так что в ответ на это ему нечего было сказать.

— Ну, не стой здесь с заискивающим видом, как ребенок, которого отсылают спать, — прорычал телерадиобосс. — Что ты мне скажешь?

— Что такое случилось, мистер Маллигэн? — сказал Эд.

— Что случилось? Как я могу знать, что случилось? Мистер Фонтейн меня чуть со свету не сжил за последние десять минут. Девушка в истерике. Она говорит, что этот Таббер, которого ты ее потащил смотреть, загипнотизировал ее, или что-то такое.

Эд покачал головой и набрал воздуха в грудь.

— Она не загипнотизирована.

— Откуда ты знаешь, что нет? Она в истерике и все время кричит про этого Таббера.

Эд произнес умиротворяюще:

— У меня в передаче было несколько гипнотизеров. Мне пришлось поднатаскаться в этом вопросе. Я был вчера на митинге с Элен. Поверьте мне, Таббер никого не гипнотизировал.

Маллигэн подвигал ртом так, как будто ощупывал зубы языком. Эду Уандеру пришло в голову, что это очень хорошо, что его шеф никогда не появлялся перед камерой. Наконец Маллигэн сказал:

— Тебе лучше пойти туда и посмотреть, что ты можешь сделать. Мистеру Дженсену очень не нравится этот Таббер. У нас сегодня собрание филиала. Будь там с докладом обо всем, что произошло.

— Да, сэр. Я сейчас отправлюсь к Фонтейнам. Элен, наверное, просто нужно встряхнуться и забыть это все.

Дженсен Фонтейн лично встретил Эда Уандера у дверей особняка Фонтейнов. Он, надо полагать, наблюдал, как фольксховер Эда взбирается по наклонной дороге, ведущей к грандиозному входу, который смутно напомнил Эду Белый Дом.

Вообще-то он раньше уже пару раз встречал отца Элен, но они только обменивались взглядами. Эд сомневался, что тот его помнит. Промышленный магнат, очевидно, давно уже оставил попытки направлять жизнь дочери. Во всяком случае, он не пытался контролировать ее ухажеров.