— Плевать мне на их мотивы, — сказала Слука, проводя пальцами по одному из глобусов, стоявших вдоль стен. Она, видимо, хотела укрепить в себе чувство контакта со всей планетой, которая продолжала вращаться, даже выходя из-под контроля Слуки. — Если Феникс, или как там его еще кличут, есть на карте, то этого мне за глаза хватит

— Он там есть, можешь не сомневаться, — буркнула Паскаль. Ее палец пополз по району взрыва вверх и остановился на крошечной нумерованной точке в пустынных и безлюдных предгорных районах. — Это единственный поселок в интересующих нас местах. И вообще — единственный в северных широтах. А кроме того, он называется Феникс.

— А что о нем еще известно?

Адъютант Слуки, низенький человечек с маленькими набриолиненными усиками и козлиной бородкой, что-то тихо сказал своему компьютеру, видимо, приказав карте дать еще какую-то информацию. На экране появилось несколько значков возле общей таблицы.

— Не так уж много. Просто несколько многосемейных бараков, соединенных трубопроводами. Подземные мастерские. Никаких путей сообщения, хотя маленькая посадочная площадка есть.

— Население?

— Трудно назвать населением, — произнес адъютант. — Около сотни или что-то в этом роде. Всего восемнадцать жилых помещений для семей. Большая часть жителей — выходцы из Кювье. — Он пожал плечами. — Фактически если она и впрямь думала ударить по колонии, то мы отделались легким испугом. Сотня человек или около того… что ж… это трагедия. Но я удивлен, почему она не ударила по более крупной цели. Ведь никто из нас даже не знал о существовании этого поселения. И вдруг выбирается такая точка — почти ничего не значащая… Вам это не кажется странным?

— Дивное в своей абсурдности рассуждение, — отозвался Силвест, против желания кивая головой.

— Что?

— Я говорю о человеческой способности горевать. Она не дает возможности ощутить должную эмоциональную реакцию, если число мертвых достигает лишь нескольких десятков человек. В таком случае сострадание не просто выравнивается: оно исчезает, оно падает до нуля. Согласитесь, это так. Никто из нас не сожалеет об этих людях. — Силвест поглядел на карту. Он думал, каково это было для тех людей, когда они услышали о тех нескольких секундах жизни, которые им отвела Вольева. Он думал, были ли среди них такие, которые бежали из своих домов, чтобы увидеть небо и на несколько долей секунды ускорить грядущую аннигиляцию. — Но я знаю одно: теперь у нас есть все доказательства, что эта женщина держит слово. А это значит, что вы должны отпустить меня к ним.

— Мне не хочется терять вас, — сказала Слука. — Но, кажется, у меня нет выбора. Вы, конечно, захотите связаться с ними?

— Разумеется, — ответил Силвест — И, конечно, со мной уйдет и Паскаль. Но есть еще кое-что, что вы должны сделать для меня до ухода.

— Услуга? — В голосе Слуки звучала слабая насмешка, как будто это было нечто, чего она от него никак не ожидала. — Так что же я могу сделать для вас теперь, когда мы стали добрыми друзьями?

Силвест усмехнулся.

— Фактически ее будете оказывать не вы, а доктор Фолкэндер. Дело касается моих глаз.

Со своего наблюдательного пункта — плавающего в воздухе и подвешенного на кронштейнах кресла — Триумвир Вольева рассматривала результаты своей работы на лежащей у нее под ногами планете. Эта работа очень четко и во всех деталях отражалась на проекционном голографическом дисплее капитанской рубки. Последние десять часов она наблюдала преимущественно рану на теле Ресургема, которая распространяла свои темные циклопические отростки от центра к периферии. Это служило доказательством, что погода в том регионе, как и на всей планете, получила толчок к формированию нового и опасного равновесия. Согласно собранным местным данным, колонисты называли подобное состояние атмосферы «бритвенными» бурями по причине «бреющего» эффекта пыли и песка, переносимого сильными ветрами. На это было интересно смотреть, как смотрят на вскрытие неизвестного вида животных. Хотя у Вольевой и был больший опыт знакомства с чужими планетами, чем у других членов команды, все же существовали вещи, которые ее удивляли и тревожили на этих мирах. Тревожило, например, то, что простая дыра, проделанная в литосфере Ресургема, оказала столь сильный эффект не только в непосредственной близости от места, которое атаковала Вольева, но и в тысячах километрах от него. Она прекрасно понимала, что в конце концов на планете не останется ни одной точки, которая во вполне измеряемых масштабах не будет затронута ее действиями, пыль, которую она подняла в атмосферу, рано или поздно сядет. Мелкие, черные, слегка радиоактивные пылинки распределятся относительно равномерно по всей планете.

В районах с умеренным климатом они будут смыты в связи с изменением колонистами погодных условий, если их работа в этом направлении будет продолжена. Но в арктических районах, где дождей не бывает, мелкая пыль будет лежать многие столетия, никем не тревожимая. Потом ее перекроют другие отложения, и она станет частью геологической истории планеты. Возможно, думала Вольева, через несколько миллионов лет на Ресургем прибудут другие существа, обладающие чем-то вроде человеческого любопытства. Они захотят узнать историю планеты и в процессе ее изучения возьмут пробы коры литосферы, что уведет их в далекое прошлое. Безусловно, слои ископаемой пыли будут не единственной тайной, с которой они столкнутся, но они наверняка задумаются над ней, хотя, может быть, и мимолетно. Вольева не сомневалась, что будущие исследователи придут к совершенно неверным выводам в отношении происхождения этой пыли. Им и в голову не придет, что этот слой — результат акта сознательного воздействия… Вольева проспала лишь несколько часов из минувших тридцати, но ее нервная энергия казалась неистощимой. Конечно, в ближайшем будущем ей придется за это расплатиться, но сейчас она чувствовала себя так, будто несется во весь опор, наполненная неизбывной силой. Но даже и при этом она не сразу вернулась из глубин напряженного внимания, когда Хегази придвинул к ней свой стул.

— Что случилось?

— Я получил кое-что, что может быть связано с нашим парнем.

— С Силвестом?

— Или с кем-то, кто выдает себя за него. — Триумвир впал в одно из своих состояний, которые, по мнению Вольевой, означали, что он вступает в полный душевный контакт с кораблем. — Не могу проследить линию связи, которой он пользуется. Она идет через Кювье, но готов держать пари, что физически он там отсутствует.

— Что же он говорит?

— Просит выйти на связь с ним. Бубнит одно и то же.

Хоури слышала чьи-то шаги, хлюпающие по полуторадюймовому слою слизи, которая затопила весь капитанский уровень.

У нее не было никакого рационального ответа на вопрос, зачем она сюда спустилась. Возможно, причина заключалась в том, что теперь, когда она перестала верить Вольевой — единственному человеку, кому она могла доверять особенно сейчас, когда Мадемуазель исчезла после разрушения орудия из Тайника, — Хоури пришлось обратиться к иррациональному. Единственным человеком, который не предал ее на корабле и не стал ей ненавистным, был тот, от кого она никак и никогда не могла получить ответа.

Она почти немедленно поняла, что шаги не принадлежат Вольевой, но в них чувствовалась настойчивость, которая говорила, что человек знает, куда идет, а не просто случайно забрел в эту часть корабля.

Хоури выбралась из жидкой грязи. Седалищная часть ее штанов промокла и стала скользкой от слизи, но темный цвет материи скрывал урон, нанесенный одежде.

— Успокойся, — сказала фигура, которая без опаски шагнула из-за поворота. Свободно свисающие руки сверкали металлическим блеском, от металлических кистей исходило многоцветное сияние голографических узоров.

— Суджика! — узнала ее Хоури. — Откуда ты тут взялась, черт бы тебя побрал?

Суджика покачала головой, на лице появилась тонкогубая улыбка.

— Как я нашла сюда дорогу? Да очень просто, Хоури. Пошла за тобой. Когда выяснила общее направление, мне стало ясно, куда ты идешь. Поэтому я пошла дальше не торопясь, так как решила, что мы можем немного поболтать

— Поболтать?

— Насчет нашей ситуации. — Суджика широко развела руками. — Здесь — на корабле. И особенно об этом гребаном Триумвирате. От тебя ведь не ускользнуло, что у меня есть претензии к одному из его членов?

— К Вольевой?

— Да, к нашей общей подружке Вольевой. — Суджика умудрилась так произнести это имя, что придала ему грандиозно похабное выражение. — Как ты знаешь, она пришила моего любовника.

— Я поняла, что тут были… проблемы.

— Проблемы? Ха! Ничего себе! Ты, Хоури, значит, называешь проблемой, когда кого-нибудь доводят до безумия? — Она помолчала, потом придвинулась ближе, хотя все еще сохраняла почтительное расстояние от разламывающейся на куски раки, в которой лежал Капитан. — А может, мне лучше звать тебя просто Ана, раз уж мы с тобой так… хм… подружились?

— Зови как хочешь. Все равно это ничего не меняет. Я сейчас могу ненавидеть ее до самых печенок, но это еще не значит, что я ее предам. Лучше бы нам не начинать этот разговор.

Суджика серьезно кивнула.

— Видно, она тебя достала своей терапией лояльности, верно? Послушай, Саджаки и другие далеко не так опасны, как ты думаешь. Ты можешь рассказать мне все.

— Все не так просто, как кажется.

— Это еще почему?

Суджика стояла, подбоченясь, ее закованные в рукавицы руки нежно лежали на узких бедрах. Женщина была прекрасна в том худощавом стиле, который характерен для рожденных в космосе. Физиологические процессы у нее шли на минимальном уровне, и если бы ее скелетно-мускульная структура не была химерийски укреплена, то очень сомнительно, что она смогла бы переносить нормальную силу тяжести. Однако сейчас, со всеми этими подкожными добавлениями, Суджика была безусловно сильнее и гибче, чем любой не оснащенный ими человек. Ее сила чем-то напоминала обоюдоострый клинок именно из-за кажущейся хрупкости. И еще она напоминала женскую фигурку оригами, вырезанную из режущей как нож бумаги.

— Не могу сказать, — ответила Хоури. — Но Илиа и я… у нас есть общие секреты. — Она тут же пожалела о сказанном, но ей так нужно было выпустить воздух из этой нахальной и властной Ультра. — Я хочу сказать…

— Послушай, я уверена, что именно такой она и жаждет тебя видеть. Но ты спроси себя вот о чем, Хоури: как много из того, что ты помнишь, — реально? Не может ли быть так, что Вольева каким-то образом ухитрилась повлиять на твою память? Она ведь пыталась поступить так и с Борисом. Пыталась «лечить» его, стирая память о прошлом, но у нее не получилось. Он все еще слышал голоса, с которыми должен был бороться. Может, и с тобой происходит такое? Нет ли каких новых голосов, которые плавают в твоем мозгу?

— Если и есть, — ответила Хоури, — то с Вольевой они ничего общего не имеют.

— Значит есть. — Суджика гордо усмехнулась, подобно школьнице, одержавшей победу в трудной игре и не желающей показать, как ей это приятно. — Впрочем, есть у тебя голоса или нет, не имеет значения. Важно то, что ты потеряла свои иллюзии, связанные с ней. И с Триумвиратом в целом. Не станешь же ты прикидываться, что тебе нравится то, чем они заняты сейчас?

— Я не уверена, что понимаю их действия, Суджика. У меня в голове такая путаница. — Хоури чувствовала, как холодная мокрая ткань брюк липнет к ее коже. — Вот почему я и пришла сюда, если хочешь знать. В поисках мира и тишины. Чтобы остудить голову.

— И чтобы узнать, не поделится ли он с тобой мудростью? — Суджика кивнула в сторону Капитана.

— Он мертв, Суджика. Может быть, я единственный человек на борту, который это понимает, но это так.

— А если Силвест вылечит его?

— Даже если и сможет, то захочет ли этого Саджаки?

Суджика понимающе кивнула.

— Конечно, конечно. Это понятно. Но послушай… — Ее голос понизился до конспиративного шепота, хотя единственными слушателями могли быть попискивающие крысы. — Они нашли Силвеста. Это я узнала перед тем, как спустилась сюда.

— Его нашли? Он уже здесь?

— Нет, конечно, нет! Они лишь установили с ним контакт. Они еще даже не знают, где он. Знают только, что жив. Им все еще надо исхитриться доставить его на борт. Вот тут-то и появляешься ты. И я — тоже. Если по правде.

— Что ты хочешь сказать?

— Не стану притворяться, что понимаю, что случилось с Кжарваль в тренировочном зале, Хоури. Возможно, у нее и в самом деле крыша поехала, хотя я знала ее лучше всех на корабле и могу сказать, что она не из тех, у кого мозги всмятку. Как бы там ни было, Вольева получила основания, чтобы прикончить ее, хотя я не знала, что эта сука ненавидит Кжарваль до такой степени.

— Тут вины Вольевой нет.

— Ладно, пусть. — Суджика покачала головой. — Это в данную минуту не важно. Но зато это означает, что она нуждается в тебе для выполнения своей задачи. Ты и я, Хоури, а может, и ее Сучье Величество, должны спуститься на поверхность планеты и привезти Силвеста.

— Откуда ты это все знаешь?

Суджика отрицательно качнула головой.

— Официально — ниоткуда. Но когда поживешь на корабле с мое, начинаешь многое узнавать, минуя обычные каналы.

На минуту воцарилось молчание, нарушаемое лишь отдаленным звоном капель, падающих из прохудившейся трубы в затопленном коридоре.

— Суджика, зачем ты все это говоришь? Я думала, ты меня ненавидишь до печенок.

— Может, так оно и было, — ответила женщина. — Раньше. Но теперь нам нужны все союзники, каких только можно заполучить. И я подумала, что ты будешь довольна, получив предупреждение. Особенно если предположить, что у тебя есть малая капля ума, и ты можешь понять, кому можно верить, а кому — нет.

Вольева обратилась к своему браслету:

— «Бесконечность», сравни голос, который ты сейчас услышишь, с имеющимися на борту записями голоса Силвеста. Если ты не сможешь установить тождество, немедленно дай мне знать по закрытому каналу связи.

Голос Силвеста ворвался в каюту на середине фразы:

— …если слышите меня. Повторяю, мне надо знать, слышите ли вы меня. Я требую, сука, чтобы ты опознала меня. Я требую, ты, гребаная, чтобы ты меня опознала…

— Это точно он, — сказала Вольева, и ее голос перекрыл звук мужского. — Я бы узнала этот наглый голос где угодно. Отключите его. Я полагаю, мы еще не установили, где он находится?

— К сожалению. Нам придется адресовать послание всей колонии и принять на веру, что у него есть средства нас услышать.

— Уверена, что эту важную деталь он не оставил без внимания. — Вольева проконсультировалась со своим браслетом, удостоверилась, что корабль еще не смог опровергнуть гипотезу, будто услышанный голос принадлежит Силвесту. Возможна ошибка, ибо Силвест, который когда-то был на борту, много моложе того человека, которого они ищут, так что сверка голосов затруднена и не может быть точной. Но даже с учетом этих обстоятельств, похоже, они обнаружили искомого человека, и он не является очередным обманщиком, желающим «спасти» колонию.

— Ладно. Дай-ка мне ту частоту, на которой шла передача. Силвест? Говорит Вольева. Скажите что-нибудь, если слышите меня.

Теперь его голос звучал яснее.

— Давно пора… мать вашу!

— Думаю, нам придется классифицировать это как «да», — сказал Хегази.

— Нам надо обсудить проблему, как взять вас на борт, и я думаю, было бы гораздо легче, если бы могли воспользоваться защищенным каналом. Если вы скажете, где находитесь в настоящее время, мы проведем тщательную проверку указанного района и найдем ваш передатчик, избежав, таким образом, необходимость связываться с Кювье…

— А зачем вам все это нужно? Разве вы хотите, чтобы я знал нечто, чего остальная колония знать не должна? — Голос Силвеста смолк, но Вольева явно ощутила его недовольство. — Во всяком случае, раньше вас это никак не стесняло. — Снова пауза. — Кроме того, мне не нравится то обстоятельство, что я имею дело с вами, а не с Саджаки.

— Он недосягаем, — ответила Вольева. — Объясните, где находитесь.

— Сожалею, но это невозможно.

— И все же придется это сделать.

— Какого черта! Вы же обладаете огромными возможностями. Найдите верное решение.

Хегази махнул рукой, делая Вольевой знак, чтобы она отключила звук.

— Вероятно, он не может выдать свое местопребывание.

— Не может?

Хегази постучал металлическим пальцем по металлической же переносице.

— Его похитители могут возражать. Они готовы отпустить его, но не хотят выдать место своей дислокации.

Вольева кивнула, находя, что мнение Хегази может оказаться близко к истине. Она опять включила звук.

— Ладно, Силвест. Думаю, ваша позиция ясна. Предлагаю компромисс, принимая за данность, что вы можете передвигаться по местности. Ваши… гостеприимные хозяева, надо полагать, смогут организовать что-либо после краткого предупреждения. Верно?

— У нас есть транспорт, если вы это имеете в виду.

— В таком случае у вас в распоряжении шесть часов, статочно времени, чтобы забраться подальше от того места, где вы находитесь сейчас. Но если через шесть часов мы от вас ничего не услышим, мы предпримем атаку на нашу следующую цель. Это ясно всем заинтересованным лицам?

— О да! — ядовито отозвался Силвест. — В высшей степени ясно.

— И еще одно.

— Да?

— Возьмите с собой Кэлвина.