— Беру курс на «Орвието», — доложил пилот, которого женщина называла Пеллегрино.

К нам быстро приближался главный корабль ультра — темный конус, массивный, точно спящий вулкан, и при этом удивительно изящный, длиной километра четыре. Типичный «субсветовик», как называли ультра свои космолеты, — стремительные, способные рассекать пространство на скорости, максимально приближенной к световой. У меня перехватило дыхание. Устройства, которые обеспечивали его полет, превосходили любую технику, о которой я слышал на Окраине Неба, все, что я мог себе вообразить.

Для ультра наша планета была чем-то вроде ископаемого, которое вдобавок сохранилось не самым лучшим образом, — местом, где можно было увидеть технологии и социальные систе-мы, безнадежно устаревшие три или четыре века назад. Разу-меется, вина за это лежала не только на нас. Когда в конце двадцать первого века Флотилия покидала Меркурий, ее корабли были воплощением последнего слова техники. Но путь до системы Суона занял целых полтора века. За это время в Солнечной системе произошел технологический прорыв — но не на борту кораблей Флотилии.

К тому времени, когда колонисты высадились на Суоне, уже были изобретены звездолеты, чья скорость приближалась к световой. В сравнении с их перелетами путешествие Флотилии выглядело жалким актом самоистязания.

Наконец волна прогресса докатилась и до нас. Субсветовые звездолеты приземлились на Окраине Неба. Их базы данных содержали сведения, достаточные, чтобы с их помощью мы сравнялись с остальным населенным космосом — стоило только захотеть.

Но у нас шли междоусобные войны.

Мы понимали, чего можно достичь, но нам не хватало времени и ресурсов для того, чтобы перенимать достижения других колоний, не хватало средств для того, чтобы покупать технические новинки у путешествующих торговцев. Мы раскошеливались лишь в тех случаях, когда наши приобретения можно было напрямую применять в целях обороны и нападения, но даже на этом мы едва не разорились. Вместо этого вот уже почти сто лет мы по-прежнему бросали в бой пехоту, танки и реактивные истребители, уничтожали друг друга при помощи химических и ядерных бомб и даже не мечтали о таких высотах, как оружие, действующее на кварковом уровне или созданное на базе нано-технологий.

Не удивительно, что ультра относились к нам с плохо скрываемым презрением. По сравнению с ними мы действительно были дикарями — и, что хуже всего, воспринимали такое положение дел как само собой разумеющееся.

Тем временем мы совершили посадку во внутреннем ангаре «Орвието».

Внутри звездолет напоминал сильно увеличенную копию шаттла — тот же лабиринт извилистых переходов, те же пастельные тона, тот же запах антисептика и стерильная чистота. Искусственная гравитация создавалась за счет того, что корабль вращался внутри собственной обшивки. Гравитация была чуть выше, чем на Окраине Неба: создавалось впечатление, будто у тебя за плечами тяжелый рюкзак. Помимо всего прочего, субсветовик выполнял функции пассажирского лайнера. На борту уже находилось несколько аристократов, все были возбуждены и громко жаловались на неподобающие условия. Похоже, ультра это не волновало. Они уже получили с каждого из пассажиров кругленькую сумму — эти наивные простаки думали, что таким образом гарантируют себе прибытие в пункт назначения. Для ультра они все равно были дикарями — разве что почище и побогаче прочих аборигенов.

Нас провели к капитану.

Он сидел на огромном кресле — настоящий трон, подвешенный на штативе. Целая система гибких приводов перемещала эту конструкцию по всему объему рубки. При нашем появлении несколько таких же кресел поменьше предусмотрительно разъехались в стороны, и сидящие в них члены экипажа сделали вид, что изучают замысловатые диаграммы на дисплеях, вмонтированных в стены. Телескопический трап, огороженный низкими поручнями, на котором стояли мы с Кагуэллой, выдвинулся до центра рубки.

— Господин… Кагуэлла? — промолвил мужчина на троне. — Добро пожаловать на борт моего судна. Я капитан Оркагна.

Капитан не намного уступал в представительности своему кораблю. От шеи до колен он был облачен в блестящую черную кожу, которая незаметно переходила в голенища сапог с острыми носами. Руки, сложенные «пагодой» под подбородком, были обтянуты черными перчатками. Голова капитана торчала над высоким воротником черного мундира, гладкая, как яйцо, — в отличие от остальных членов своего экипажа, он был абсолютно лыс. Его гладкое бесстрастное лицо вполне могло принадлежать ребенку — или покойнику, а голос был высокий, почти женский.

— А вы? — он кивнул в мою сторону.

— Таннер Мирабель, — произнес Кагуэлла, не дав мне открыть рот. — Мой личный инструктор по безопасности. Таннер повсюду со мной. Это не подлежит…

— …обсуждению. О да, понимаю, — Оркагна рассеянно уставился перед собой на нечто, видимое ему одному. — Таннер Мирабель… да. Был солдатом, пока не перешел на службу к Кагуэлле. Скажите откровенно, Мирабель: у вас действительно отсутствуют этические критерии или вам просто ничего неизвестно о человеке, на которого вы работаете?

— Его задача — обеспечивать мне спокойный сон, — вновь ответил за меня Кагуэлла.

— Ну а если он узнает о некоторых причинах… Вашей бессонницы?

Оркагна снова взглянул на меня, но прочесть что-либо на его лице было невозможно. С равным успехом мы могли говорить с куклой, управляемой бестелесным разумом, который командовал кораблем через компьютерную сеть.

— Скажите мне, Мирабель… Вы сознаете, что кое-кто считает вашего работодателя военным преступником?

— Конечно. Лицемеры, которые рады купить у него оружие, пока он не продал его другим.

— Борьба на равных — лучший выбор, — произнес Кагуэлла. Это была его любимая пословица.

— Но вы не только торгуете оружием, — сказал Оркагна. Казалось, его глаза опять рассматривают невидимый дисплей. — Ради этого вы грабите и убиваете. Документально подтверждено, что вы замешаны как минимум в тридцати убийствах на Окраине Неба, и все они связаны с черным рынком оружия. В трех случаях вы ответственны за перераспределение оружия, списанного на основании мирного соглашения. Косвенным образом вы виновны в затягивании… я бы сказал, повторном разжигании… четырех-пяти местных территориальных споров, находившихся на стадии урегулирования. Благодаря вашим действиям были потеряны десятки тысяч жизней.

Кагуэлла попытался запротестовать, но Оркагна не позволил перебить себя.

— Вы человек, который руководствуется исключительно заботой о личной выгоде, абсолютно чуждый этике — или незнакомый с фундаментальными понятиями о добре и зле. Вы одержимы коллекционированием рептилий — возможно, потому что в них вы видите собственное отражение. В душе вы бесконечно тщеславны…

Оркагна погладил подбородок и позволил себе вяло улыбнуться.

— Короче говоря, вы весьма похожи на меня… то есть, на человека, с которым я могу иметь дело, — его взгляд уперся в меня. — Но вы, Мирабель, — почему вы работаете на него? Судя по вашей биографии, у вас мало общего с вашим работодателем.

— Он мне платит.

— И это все?

— Он никогда не заставлял меня делать что-то против моей воли. Я действительно специалист по безопасности, я защищаю его и тех, кто рядом с ним. Я принимаю за него пули. Или лазерные импульсы. Иногда я заключаю сделки и встречаюсь с потенциальными покупателями. Это действительно опасная работа. Но меня не касается, что происходят с оружием после того, как оно меняет владельцев.

— Мм… — он коснулся рта кончиком мизинца. — А должно бы касаться.

Я повернулся к Кагуэлле.

— Есть смысл продолжать разговор?

— Да, как обычно, — рявкнул Оркагна. — Потому что речь о торговой сделке, тупица. Иначе за каким чертом я рискую и терплю у себя на борту всякую планетарную заразу?

Прекрасно. Значит, у нас деловое совещание.

— Что вы продаете? — спросил я.

— Как обычно — оружие. Это единственное, что нужно от нас вашему хозяину. Таковы местные нравы. Время от времени мои торговые агенты предлагают вашей планете технологии продления жизни, которые доступны в других системах, но каждый раз вы выбираете в пользу дерьма, которое служит прямо противоположным…

— Поскольку за такую цену можно скупить три пятых Полуострова, — перебил Кагуэлла. — Скажу сразу, я такое не потяну.

— Что ж, если вы так цените свою жизнь… — протянул Оркагна, словно размышляя вслух. — Впрочем… Ваши похороны — это ваша забота. Только вот еще что: приглядывайте за товаром, который от нас получите, ладно? Было бы крайне неприятно, если оружие снова попадет в плохие руки.

Кагуэлла вздохнул.

— Бывает, что террористы грабят моих клиентов. С этим я ничего не могу поделать.

Инцидент, о котором шла речь, случился месяц назад, но черный рынок Окраины Неба до сих пор гудел слухами. Я заключил сделку с одной военной фракцией, которая существует на вполне законных основаниях и посему соблюдает все официальные соглашения. Обмен был проведен по весьма замысловатой схеме через подставных лиц, так что Кагуэлле — первому звену этой цепочки — было обеспечено надежное прикрытие. Я лично присутствовал при передаче оружия. Обмен состоялся на прогалине в джунглях — наподобие той, где нас встретили ультра, — и на этом мое участие заканчивалось. Однако сведения о нашей сделке просочились наружу. В итоге члены другой фракции, не столь законопослушной, накрыли наших клиентов, когда те возвращались с товаром.

Кагуэлла окрестил этих ребят террористами, но это, откровенно говоря, было преувеличением. На войне, где правила сражений и определения преступности меняются еженедельно, законную группировку от незаконной зачастую отличает лишь юридический статус. Союзы то и дело перезаключались, истории войн постоянно переписывались, чтобы стороны предстали в должном свете. Большинство обозревателей действительно называли Кагуэллу военным преступником, но лет через сто те же люди, возможно, выставят его героем… а меня — его верным оруженосцем.

Чего только на свете не случается.

Однако последствия были куда более скверными, чем само происшествие. Через неделю с помощью похищенного оружия был почти полностью перебит один аристократический клан в Нуэва-Сантьяго.

— Напомни их фамилию… Кажется, Рейвичи, — сказал Кагуэлла. — Но послушайте: эти террористы были зверьем, я согласен. При случае я бы сделал из их костей табуретки, а кожу пустил на обивку. Но это не значит, что я оплакиваю Рейвичей. Они были достаточно богаты, чтобы свалить отсюда давным-давно. Вся эта планета — просто куча дерьма. Хочешь жить в безопасности — в твоем распоряжении вся галактика.

— Наша разведка сообщила кое-что любопытное, — сказал Оркагна. — Младший из Рейвичей — Арджент — жив и поклялся отомстить вам.

— Поклялся отомстить? Это что за баллада о доблестном рыцаре? — Кагуэлла вытянул вперед растопыренную пятерню. — Эй, посмотрите. Я уже дрожу до кончиков пальцев.

— Это только слова, — вмешался я. — Если бы я счел, что стоит беспокоиться, вы бы об этом уже знали. Это также входит в мою работу. Так что не волнуйтесь, если какой-то… доблестный рыцарь точит на нас зуб.

— У нас несколько другие сведения, — Оркагна опустил глаза, словно разглядывал свои лакированные перчатки, и потянулся одними пальцами. Я уловил еле слышный щелчок. — Наша разведка полагает, что этот господин… приобрел оружие у тех же… южан, которые перебили его семью. Технология тяжелых частиц, оружие, с которым можно взять любой укрепленный пункт. Правда, в активном состоянии оно оставляет очень характерные следы, — ультра сделал еще одну выразительную паузу и небрежно добавил: — Знаете, забавно: эти следы оружия ведут на юг Полуострова, к Дому Рептилий.

— Дайте мне координаты, — сказал я. — Встречусь с этим парнишкой и узнаю, что ему нужно. Может быть, он получит несколько единиц оружия и отстанет. Если вообще считает нас торговцами оружием.

— Ну да, — фыркнул Кагуэлла. — Он считает меня торговцем винами. Брось, Таннер. И на этот раз ты можешь отдохнуть. Ты слишком хорош, чтобы возиться с гнидой типа Рейвича. Мух не бьют ядерными ракетами.

Он повернулся к Оркагне:

— Так говорите, он на севере? Как далеко, в какой местности?

— Разумеется, мы можем предоставить вам информацию.

— Вот сраный кровосос, — на миг лицо моего хозяина перекосилось, но он тут же расплылся в улыбке и ткнул пальцем в сторону ультра.

— Вы мне нравитесь, честное слово. Этакая гнусная пиявка… Ваша цена. Можете не углубляться в подробности. Дайте позиционные координаты с точностью… допустим, сто километров. Иначе будет не смешно, а?

— Черт побери, о чем вы думаете? — мне было уже не до субординации. — Может быть, Рейвич сто раз любитель, но это ничего не значит. У него оружие, которым южане перебили весь его клан!

— Что ж, тем забавнее. Настоящее сафари. А заодно, может быть, поймаем гамадриаду.

— Вы азартный человек, — с пониманием заметил Оркагна.

Яснон одно: Кагуэлла оказался на публике и был вынужден действовать соответственно. У себя в Доме Рептилий, он бы руководствовался логикой, а не эмоциями. Он, не моргнув глазом, приказал бы мне кому-нибудь из своих людей убрать Рейвича, потому что тратить время на подобную мелочь действительно было ниже его достоинства. Но на нас глазели ультра, и они не должны были видеть его слабым. Они должны были увидеть хищника.

Позже, когда наступила развязка, — когда наша операция провалилась, когда Гитта погибла вместе с Кагуэллой, а нас с Дитерлингом ранили, — я понял еще одну вещь.

Это была моя вина.

Если мне скажут, что я ни на что не годен, я соглашусь — потому что допустил ее гибель. И гибель Кагуэллы. Эти смерти — две части ужасного целого. А Рейвич ушел невредимым — и по праву гордился собой, потому что у него на руках кровь человека, которому он поклялся отомстить, и его жены. Вообще-то, он надеялся, что Кагуэлла уцелеет, — у меня было больше шансов отправиться на тот свет. Но если бы Кагуэлла выжил, его жизнь все равно должна была превратиться в кромешный ад. И это было бы для Рейвича настоящей победой — знать, что до конца своих дней Кагуэлле суждено оплакивать Гитту. Я не знаю, какими словами можно передать боль этой утраты. Думаю, Гитта была единственным существом во вселенной, которое он любил.

Рейвич немного просчитался. Он отнял Гитту у меня.

Я хорошо помню, как смеялся Кагуэлла над клятвой Рейвича. От рыцарской доблести до абсурда — один шаг. Похоже, я его сделал. Я поклялся, что положу жизнь, но уничтожу Рейвича и отомщу за Гитту. Скажи мне тогда кто-нибудь, что моя смерть — непременное условие его гибели, я бы спокойно пошел на такую сделку.

В Нуэва-Вальпараисо он проскользнул у меня между пальцев. Тогда мне пришлось сделать самый сложный выбор — или оставить Рейвича в покое, или последовать за ним за пределы планетной системы.

Последнее оказалось проще, чем я думал.

— Не помню каких-то особенных проблем с господином Рейвичем, — сказала Амелия. — У него была временная амнезия, но слабее вашей — она длилась всего несколько часов, а затем он начал приходить в себя. Даша хотела оставить его для осмотра имплантатов, но он настоял на том, чтобы улететь немедленно.

— Вот как? — я изобразил удивление.

— Да. Бог знает, чем мы обидели его.

— Уверен, вы здесь ни при чем, — интересно, что у него с имплантатами… но об этом я спрошу позже. — Скорее всего, он уже на Йеллоустоуне или где-то в окрестностях. Мне не хотелось бы терять его из виду. Развлекаться все-таки лучше вместе.

Она изучающее посмотрела на меня.

— Вы были друзьями, Таннер?

— Вроде того.

— Значит, вместе путешествовали?

— Можно сказать и так.

— Понятно.

Ее лицо было безмятежным и бесстрастным, но я догадывался, о чем она думает. Сомневаюсь, чтобы Рейвич упоминал о попутчиках. Соответственно, нашей дружбы не существовало в природе.

— Вообще-то, мы договаривались, что он меня дождется.

— Наверное, ему не хотелось напрасно занимать лазарет. Может быть, остаточная амнезия… Конечно, мы могли бы с ним связаться. Это не просто, но мы стараемся присматривать за теми, кого оживляем, — на случай осложнений.

Ну, и на случай, если кто-нибудь вознамерится поблагодарить Айдлвилд за гостеприимство и возместить расходы… а также заплатить за свою безопасность на Йеллоустоуне или за информацию о новоприбывших. Информация — это реальная власть.

— Благодарю вас, не стоит беспокоиться. Я предпочту встретиться с ним лично.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Тогда вам стоит искать его на планете.

Я кивнул.

— Понимаю, как важно сохранить конфиденциальность, но…

— Он собирался в Город Бездны, — последнее слово Амелия изрекла с таким видом, словно речь шла о святотатстве или самой гнусной непристойности. — Это наше самое большое и самое старое поселение.

— Да, я уже слышал о Городе Бездны. А можно чуть подробнее? — спросил я, стараясь говорить как можно мягче. — Хотя бы район.

— Вряд ли я смогу помочь вам — он не сказал, куда именно направляется. Но можете начать с Кэнопи.

— Кэнопи?

— Я никогда там не бывала. Но говорят, что там стоит побывать.

Я покинул хоспис на следующий день. Несомненно, до полного выздоровления было еще далеко, но дальше тянуть нельзя, иначе шанс напасть на след Рейвича упадет до нуля. Некоторые компоненты моей памяти сошлись абсолютно четко, некоторые — еще нет, но этого было достаточно, чтобы выполнить мою задачу.

Когда я вернулся в коттедж, чтобы забрать свои вещи — документы, одежду, которую мне подарили, и полуразобранный алмазный пистолет, — мой взгляд сам собой устремился к той самой нише в стене, которая вызвала у меня такой панический страх в день пробуждения. Не могу сказать, что в коттедже мне спалось спокойно. Мои сны так или иначе были связаны с Небесным Хаусманном, что наглядно подтверждали пятна крови на простыне, которые я обнаруживал по утрам. Тогда я вспоминал разговор с Дашей. Может быть, истинная причина моих страхов — индоктринальный вирус? Это он порождает у меня в мозгу те самые пресловутые структуры, а они создают лишние связи между мозговыми центрами. Но в этом я не был уверен.

Потом за мной зашла Амелия, и мы с ней отправились вверх по длинной извилистой дорожке, поднимаясь все выше и выше на «небеса» — к оконечности одного из конусов. Подъем был почти незаметен, поскольку вес уменьшался с каждым шагом. Казалось, кто-то легко ведет меня под руку, увлекая вперед. Удивительная легкость вызывала эйфорию.

Минут десять-пятнадцать мы шли молча. Потом я спросил:

— Вы действительно были когда-то одной из нас, Амелия?

— Вы имеете в виду — «спящей»? Да, но тогда я была совсем маленькой и едва умела говорить. На нашем корабле произошла авария, больше половины архива погибло. Рейс был транзитный, в каждой планетной системе брали пассажиров… так что теперь никто никогда не узнает, откуда я прилетела.

— Значит, вы даже не знаете, где родились?

— Ах, я могу только догадываться… Теперь мне уже все равно.

Подъем ненадолго стал круче, и Амелия вдруг устремилась вперед, обгоняя меня.

— Теперь мой мир здесь, Таннер. Он блаженно мал, но в этом тоже есть своя прелесть. И даже здесь еще много неведомого.

— Не знаю. Здесь должно быть очень скучно.

— Ничуть. Все постоянно меняется, — она указала вдаль, где окоем обители изгибался. — Видите водопад? Он не всегда был здесь. А внизу когда-то была деревушка, но теперь мы создали там озеро. И так все время. Прокладывать новые дорожки… Это необходимость — чтобы предотвратить эрозию. И я помню, как это место выглядело год назад, два года. У нас есть времена года. Случается, что урожай не столь хорош, как обычно. Зато в другой раз Господь посылает нам изобилие. Всегда происходит что-нибудь интересное. К нам постоянно прибывают новые люди — и некоторые из них вступают в Орден… — она понизила голос. — И к счастью, не все они похожи на брата Алексея.

— Паршивая овца всегда найдется.

— О да. Знаю, что это нехорошо, но… после всего, чему вы меня научили, я почти уверена, что смогу посчитаться с Алексеем.

Как я понимал ее чувства!

— Сомневаюсь, что он примется за старое… но не хотел бы оказаться на его месте.

— Я буду с ним ласкова, не волнуйтесь.

Последовала напряженная пауза. Мы преодолели последний склон у оконечности конуса. Наверно, я весил раз в десять меньше, чем в коттедже, но пока еще не взлетал — хотя, кажется, был к этому близок. Впереди, среди спутанной поросли — при низкой гравитации деревца приобретали самые причудливые формы, — пряталась предусмотрительно замаскированная бронированная дверь — выход в камеру.

— Вы серьезно хотите улететь? — спросила Амелия.

— Чем быстрее я попаду в Город Бездны, тем лучше.

— Вас там многое ожидает, Таннер. Жаль, что вы не хотите остаться с нами еще ненадолго, чтобы мы смогли подготовить вас к… — она смолкла, очевидно понимая, что я не поддамся на уговоры.

— Не беспокойтесь, постепенно я все вспомню, — я улыбнулся, проклиная себя за эту ложь… но иного пути не было. — Спасибо за доброту, Амелия.

— Мне это было приятно, Таннер.

— Вообще-то… — я огляделся в поисках соглядатаев, но мы были одни. — Буду рад, если вы кое-что от меня примете.

Из кармана брюк я вынул полностью собранный заводной пистолет.

— Лучше не спрашивайте, почему он был при мне, Амелия. Но мне он больше ни к чему.

— Не думаю, что следует принять это от вас, Таннер.

— Тогда конфискуйте его, — я втиснул пистолет ей в руку.

— Пожалуй, я так и сделаю. Он действует?

Я кивнул. Вдаваться в подробности не было необходимости.

— Он поможет вам, если попадете в настоящую переделку.

Она спрятала пистолет.

— Я конфисковала его, — она пожала мне руку. — Вот и все. Храни вас Бог, Таннер. Надеюсь, вы отыщете своего друга.

Я отвернулся. Надеюсь, она не увидела моего лица.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.