ГЛАВА 21

Уилл завтракал с мистером Уэллсом. Он сам соорудил весьма основательный завтрак из грибов, томатов и картофеля. Завтрак удался на славу.

– Так что вы теперь собираетесь делать? – спросил мистер Уэллс, расправляясь со своей порцией.

Уилл вытер губы салфеткой.

– Буду продолжать поиски. Надо найти убийцу Рюна. Я поклялся это сделать и сдержу слово.

– А как насчет остального?

– Если это связано с убийством – а я не отрицаю, что такое возможно, – я сделаю, что смогу. У вас оказался мой компьютер-наладонник, который каким-то образом прибыл из двадцатого века. Отсюда вывод: я должен был там оказаться – или окажусь, или не знаю, как это сказать. Я знаю только одно: в конечном итоге все разъяснится. Но… Можно вас спросить: я могу рассчитывать на вашу помощь в случае необходимости?

– Теперь вы поняли, что можете мне доверять?

– У меня нет причин для недоверия. Правда, я еще некоторое время буду страдать от последствий вашего теплого приема. Зато ваш портвейн исцелил меня от похмелья.

– Я решил, что вы хотите меня убить, – признался Уэллс. – Войдите в мое положение.

– Я понимаю, – Уилл поднялся с кресла. – Но мне пора. С вами все будет в порядке – с вашей лодыжкой и всем прочим?

– Я позвоню своему хорошему другу, доктору Ватсону.

– Тому самому Ватсону?

– Тому самому.

– Вам придется вызвать кого-то другого, – сказал Уилл. – Доктор Ватсон уехал с мистером Холмсом расследовать дело о собаке Баскервилей. Кстати, загадку поможет разгадать дворецкий.

– У меня нет слов, – признался мистер Уэллс.

– Приятно было познакомиться, – сказал Уилл. – Прощайте.

– Так куда мы теперь, шеф? – спросил Барри, как только Уилл вышел на улицу. – В Чизвик, не так ли?

– Нет, – ответил Уилл. – Я так не думаю.

– Но, шеф, я же все рассказал. Мы на одной стороне, у нас одна цель. Ну и все такое.

– Барри, – Уилл прикрыл рот рукой, чтобы не привлекать внимания прохожих, – мы будем делать так, как решу я, и никак иначе. Ты волен меня покинуть, когда пожелаешь.

– Без меня тебе не вернуться в будущее, шеф.

– Представь себе, это меня не беспокоит. Можешь считать, что мне здесь нравится. Я привык. И, откровенно говоря, это время куда лучше того, откуда я прибыл. Здесь куда интереснее.

– Да брось, шеф. Быть не может.

– Может. А если и не может – все равно, хватит меня стращать. С тех пор как я ввязался в эту историю, мне уже много удалось раскопать. И я собираюсь и дальше действовать по своему усмотрению.

– Значит, все мы обречены, – вздохнул Барри.

– Что такое?

– Я сказал: «Значит, все мы обречены». Потому что так оно и есть.

– Посмотрим, – отозвался Уилл. – Поживем – увидим.

Вскоре пролетка доставила Уилла обратно в Дорчестер. Здесь можно было наконец-то принять ванну. Затем Уилл облачился в один из своих многочисленных костюмов, добытых благодаря усердию Барри, взяв трость мистера Рюна, покрутил ее в руке и оглядел свое отражение в высоком зеркале на ножках.

– Просто блеск, шеф. Ты настоящий денди. Так каковы твои дальнейшие планы?

– Для начала – загляну в Уайтчейплский полицейский участок. Может быть, у них появились какие-нибудь улики.

– Пустая трата времени, шеф. Ты знаешь, что у них ничего нет.

– Я не могу больше доверять историческим сведениям, Барри. Я буду сам расследовать дело. Эти женщины убиты не просто так. Должна быть какая-то причина. А если – если – мистера Рюна убил тот же человек…

– Но нам надо спешить, шеф! Ведьмы, то есть силы тьмы… Конец Времен близок, и гибель Бога…

– Я буду действовать по своему усмотрению, Барри. Только так и никак иначе. Если это дело можно раскрыть, я его раскрою.

– Как, шеф? Как ты его раскроешь?

– Методом дедукции, Барри. Научной дедукции. Я прочел все книги о Шерлоке Холмсе и хорошо знаком с его методами.

– Так ты теперь частный детектив?

Уилл взял конверт с материалами по делу Потрошителя.

– Я Уилл Старлинг. Коллега мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит. Я собираюсь вписать свое имя в историю. Стать человеком, который предал в руки правосудия…

– Ужас!

– Чтобы я этого больше не слышал.

– Прости, шеф.

– Так-то лучше.

Уайтчейплский полицейский участок выглядел уныло. Он был сложен из тех особым образом изготовленных красноватых кирпичей, что и добрая половина Лондона. Правда, каждый квадратный дюйм поверхности стен участка ныне покрывал многолетний слой копоти, и они напоминали цветом антрацит. Большая синяя лампа, висящая снаружи над входом, не оживляла картину. Зрелище было тоскливым – более того, печальным.

Уилл вошел. Интерьер полицейского участка оказался столь же мрачным, но на этот раз с претензией на строгость: стены, обитые дубовыми панелями, давно устаревшие газовые светильники, убогий стол, преграждавший путь к столь же убогим дверям кабинетов, и за ним еще более убогий стул, на котором спал полисмен. На обшарпанной столешнице скорбно поблескивал латунный настольный звонок.

Уилл нажал кнопку этого скорбно поблескивающего звонка.

И спящий полицейский проснулся.

– Попался! – заорал бывший спящий полицейский. – Ах ты проныра! Руки вверх! Сопротивление бесполезно!

– Добрый день, – ответил Уилл.

– О… – взгляд полицейского слегка сфокусировался. – Добрый день, сэр.

Он оторвал зад от своего жалкого сиденья. И Уилл изумленно уставился на него.

– Я вас знаю, – сказал он. – Я вас откуда-то знаю.

– Констебль Тэнпоул Тюдор, – представился полицейский. – У меня очень хорошая память на лица. Но вас я почему-то не знаю.

– Старлинг, – представился Уилл. – Лорд Уильям Старлинг, сын покойного сэра Эрнеста Старлинга, капитана, героя Британской империи. Я помощник мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит.

– Никогда о таком не слышал, – признался констебль Тенпоул Тюдор.

– Ваше руководство слышало. Оно передало ему эту подборку материалов, с которыми я теперь работаю.

Уилл положил конверт на обшарпанную столешницу. Констебль извлек бумаги и проглядел их.

– Потрошитель, – пробормотал он и внезапно расхохотался.

– Почему вы смеетесь? – спросил Уилл. – Здесь нет ничего смешного.

– Есть, – ответил констебль. – Потому что мы уже поймали преступника. Часа не прошло. Он до сих пор сидит у нас камере. Вот почему я и смеюсь.

– Вы поймали Джека-Потрошителя?!

– Ну да. Пришлось попотеть. С ним едва справились четверо полицейских.

– И он у вас в камере? Здесь? Сейчас?

– А где ему еще быть? Его как раз допрашивает старший инспектор Сэмюэл Мэгготт.

– Сэмюэл Мэгготт? – невольно вырвалось у Уилла. – ДКН?

– Декан? – переспросил констебль. – Нет, деканы к нам не заглядывают. Впрочем… а это мысль! Передать тело учебному заведению… Только подумайте: Потрошителя будут потрошить в анатомическом театре, на глазах у студентов. Но до этого надо еще дожить. Пока что он не выказал желания признаваться в своих злодеяниях.

– Но вы уверены, что задержали именно того человека, которого нужно? Откуда у вас такая уверенность?

– Он был весь в крови. И нес какой-то бред. Я имею в виду, когда мы его взяли. Вы бы слышали, что он кричал: «Я это сделал! Мне пришлось. Я исполнял волю божью». Можете себе представить? Он исполнял волю божью. И как у него только язык повернулся!

– Эта выдумка выдержит испытание временем, – заметил Уилл. – Я могу его видеть?

– Видеть? А зачем вам его видеть?

– Потому что мне поручено вести его дело. Взгляните, в конверте письмо. Там написано, что расследование поручено мистеру Холмсу. А он передал дело мне.

– Тот тому, а этот этому… – проворчал полицейский. – Если вы действуете официально, то должны знать: так дела не делаются.

– Именно так они и делаются.

– Да неужели? – спросил констебль. – Ну… мне никто не говорил. Все приказы, что я получаю, приходят сверху.

Уилл помедлил.

– Ладно, – произнес констебль. – Полагаю, что вы абсолютно правы.

– Я могу видеть подозреваемого?

– Вы имеете в виду «убийцу».

– Хорошо, «убийцу».

– Ну… – констебль Тенпоул Тюдор многозначительно потер большой палец об указательный. – Не знаю. Впускать кого-то с улицы… Наверно, это не в моей компетенции. Прямо не знаю.

Уилл полез в карман и достал золотую гинею.

– Может быть, посмотрите на это? – предложил он.

– Я вижу, – ответил полицейский.

– Тогда проводите меня к камере убийцы. И возможно, я вам это еще раз покажу.

– Сюда, сэр.

Констебль недовольно шлепнул по своему жалкому столу и повел Уилла вниз к камерам.

Коридор-ведущий-к-камерам оказался как раз таким, каким мог бы его представить Уилл – если бы решил что-то себе представить. Темные, мрачные, сырые каменные стены, с которых капает влага; лязг стальных дверей в отдалении, омерзительная вонь и скользкие ступени.

– Как вам оформление? – спросил констебль. – Мы его как раз обновили. Радио нам провели. Мистер Лоренс Ллуэллин-Моррис постарался.

– Очень… хм-м… впечатляет, – отозвался Уилл, стараясь не наступить на какую-то дрянь, которая валялась на ступеньке.

– На мой вкус, слишком современно, – заметил его провожатый. – Я, знаете ли, сторонник старых традиционных решений. Не могу привыкнуть к этим новомодным штучкам. Раньше тут было все в алюминии, а на полу сосновый настил…

– Прошу вас, пойдемте дальше, – перебил его Уилл. – Это начинает меня смущать.

– Кто только у нас не побывал, – продолжал констебль, Шагая вперед. – Суини Тодд – демон-парикмахер с Флит-стрит. Шотландец Бин – Голлоуэйский каннибал. Граф Монте Кристо, Узник Блока «Н». И, конечно, Узник, которого играл Патрик Макгуэн.[87]

– Что?! – переспросил Уилл.

– Я член фэн-клуба, – сообщил полицейский. – «Шесть из Одного». Там выдают значок и все остальное. Я бы и рубашкой обзавелся, но они дороговаты.

– Шеф, – Барри воспрянул от сна. – Здесь что-то неладно. Думаю, нам лучше уйти.

– Я понял, о чем ты, – шепнул Уилл.

– О, а вот и Ганнибал Лектер, – добавил констебль. – Вот истинный ужас. Приходится держать его в смирительной рубашке и кожаной маске, чтобы никого не погрыз. На той неделе констеблю Колби не повезло. Он был условной женщиной – есть у нас такое правило – и снял маску, чтобы почистить мистеру Лектеру зубы. Зря, честное слово, зря.

– Сваливаем отсюда, шеф, – проговорил Барри. – Немедленно.

– Я все-таки хотел бы увидеть узника, – сказал Уилл.

– Мистера Макгуэна, ваша милость?

– Нет. Джека-Потрошителя.

– Но вы сами знаете, – констебль почесал нос. – Попытка подкупа лица при исполнении…

– Несомненно, – сказал Уилл. – Но вы получите вознаграждение за труды.

– Понятно, ваша милость. Вознаграждение. Очень хорошее слово.

– Прошу вас, идемте дальше, – попросил Уилл, и констебль повел его по коридору.

– Теперь вниз, – сказал он. – Когда-то здесь находились самые большие камеры – очень просторные, с ванными комнатами и прочими удобствами. Но мистер Ллуэллин-Моррис разгородил их и сделал более практичными. Как он это назвал? А, ньюгейтский шик. Под ретро. Кстати, мы пришли. Желаете зайти? Они остановились перед железной дверью с традиционным решетчатым окошком, прикрытым отодвигающейся панелькой, которую можно убрать и посмотреть, что делается в камере, – если вы любите подобные зрелища.

– Можно, я просто взгляну через решетку? – спросил Уилл.

– Разумеется, ваша милость. Смотрите сколько пожелаете. И я тоже посмотрю. Плохой парень внутри, хороший парень снаружи – по-моему, упоительное зрелище. Постоять и посмотреть, как другие радуются…

– Я хочу просто посмотреть, – возразил Уилл. – Радоваться мне пока нечему.

– На здоровье, – отозвался констебль. – В самом деле, вам нечему радоваться. В конце концов, Джека-Потрошителя поймали не вы, а я.

– Вы сказали, что вас было четверо.

– Но поймал его я. Он брел по улице, бормоча как помешанный. И был весь в крови, с головы до пят. Так что честь его поимки принадлежит мне. Мое имя войдет в историю.

– Хорошая работа, – сказал Уилл, но без воодушевления.

– Так вы смотрите, ваша милость, а там договоримся, – и констебль снова потер большой и указательный пальцы, словно солил невидимую пищу.

– В самом деле.

Констебль отодвинул планку, и Уилл заглянул в камеру.

В тесном убогом помещении, за убогим столом, сидели двое, друг напротив друга: подозреваемый и старший инспектор Сэмюэл Мэгготт.

Уилл посмотрел на подозреваемого. Тот был затянут в смирительную рубашку, и смирительная рубашка была вся в крови. И подозреваемый был тоже весь в крови. Его волосы слиплись, на лице темнели кровавые пятна. А лицо было искажено, как у настоящего безумца.

– Это не я! – вопил он. – Вы не понимаете!

Он выкрикивал это снова и снова. А иногда:

– Сделайте что-нибудь!

Крик ударил Уиллу по ушам, заставив болезненно скривиться. Но не от крика заключенного. А от того, как тот выглядел. Уилл взирал на заключенного, раскрыв рот.

– Шеф, – проговорил Барри. – Я вижу. А ты?

– Я тоже, – прошептал Уилл.

– Но, шеф, это… это…

– Это я, Барри, – сказал Уилл. – Человек в камере – это я.

ГЛАВА 22

– Ничего странного, шеф, – прочирикал Барри. – У тебя есть близнец-злодей, и это Джек-Потрошитель. Значит, дело раскрыто. Нам пора в Чизвик.

– Прекрати! – Уилл стукнул себя кулаком по виску. – Человек в камере – это я.

– Возможно, твой прапрадедушка, шеф.

– Нет, это я. Я знаю, что я.

Констебль Тенпоул Тюдор оглядел Уилла с ног до головы. Потом еще раз. Потом осторожно отодвинул его и внимательно поглядел через металлическую решетку.

– Сходство налицо, никаких сомнений, – ахнул он. – Или я – красноносый взломщик… Что бы вы предпочли, сэр? Позволите арестовать вас как сообщника и пойдете со мной без лишнего шума? Или воспользуетесь привилегированным положением титулованной особы? Или дадите мне гинею на чай и как ни в чем небывало отправитесь в свой клуб или куда там еще?

– Думаю, второе, – Уилл еще раз заглянул в камеру и заметно вздрогнул.

– Это я, – шепнул он Барри. – Точно я. Что будем делать?

– Мы, шеф? Я думал, вы теперь сами все решаете.

– Я должен побеседовать с подозреваемым, констебль, – сказал Уилл.

– У нас большой выбор подозреваемых, ваша милость.

– Что?

– Вы же хотите побеседовать с подозреваемым констеблем? Ну так вот, у нас половина констеблей на подозрении.

Уилл поглядел на констебля. А констебль поглядел на Уилла.

– Простите, – сказал тот. – Не мог удержаться.

– Это была неудачная шутка.

– Для вас, может, и нет, – ответил констебль Тенпоул Тюдор. – А вот я бы над этим вдоволь посмеялся. Так хорошо загнул! Поверьте, мне так трудно сохранять невозмутимость… Знаете, ничто не снимает напряжение лучше, чем маленькая шутка.

– Я хочу поговорить с узником, – повторил Уилл.

– С мистером Патриком Макгуэном, ваша милость?

– Стукни его, шеф, – подсказал Барри. – Тебя же учили смертоносному боевому искусству Димак. Может быть, у этого болтуна мозги на место встанут. И он научится держать себя в узде.

– Как-то на днях, – продолжал констебль Тюдор, – я заглянул в скобяную лавку – мне гвозди понадобились. Говорю приказчику: «Не могли бы вы отпустить мне вон те гвозди?» А он: «Отпустить? Они сами за вами пойдут?» А я ему…

– «Еще как пойдут», – подхватил Барри. – «Если знать верный подход». Недурная хохма.

– Чушь какая, – фыркнул Уилл.

– Ну что вы, – возразил констебль. – Я совсем иначе сказал. «Не хотите отпускать – проводите их до моего дома», – и расхохотался.

– Другое развитие той же темы, – прокомментировал Барри. – Я предпочитаю свою версию. В ней есть мораль: мы можем обрести власть над вещами и временем.

– А как-то раз, – продолжал констебль, – я играл в карты в джунглях с некими туземцами, и…

И тут Уилл вспомнил один прием смертоносного боевого искусства Димак, известный как «дурное дыхание древнего дракона». Получив мощный удар в подбородок, констебль Тюдор распростерся на свежевымощенмом каменном полу.

– А мне больше нравится такое развитие темы, – сказал Уилл.

– Славно, шеф. Что теперь?

Вместо ответа Уилл постучал кончиком трости мистера Рюна в стальную дверь камеры.

Вопли заключенного – которые все это время продолжались, хотя об этом не упоминалось, чтобы не отвлекать внимания от забавного диалога, – тут же стихли.

– Что там, констебль? – послышался голос старшего инспектора Сэмюэла Мэгготта.

– К вам особый посетитель, сэр, – отозвался Уилл, старательно копируя интонации констебля. – Направлен сюда Скотланд-Ярдом для допроса подозреваемого. Это человек из высшего общества.

– Впустите его, констебль.

– Весьма изящно, шеф, – заметил Барри.

Уилл опустился на одно колено и избавил констебля от связки ключей. После ряда попыток нужный ключ был обнаружен. Уилл отпер замок и шагнул в камеру, небрежно обронив через плечо:

– Подождите меня в коридоре, констебль.

Сэмюэл Мэггот повернулся на стуле и уставился на Уилла.

– Кля…

Больше он не успел издать ни звука. Ибо Уилл не даром обучался у мистера Хьюго Рюна смертоносному боевому искусству Димак. И на этот раз он использовал «тройной тычок трезвеющего тигра», выполненный тем же кулаком, что и прежний, и с тем же успехом. Сэмюэл Мэгготт рухнул со стула и растянулся на полу камеры.

– Ты истинный Мастер двенадцатого дана, шеф, – восхищенно заметил Барри.

– Я же говорил: предоставь мне действовать по собственному усмотрению.

Он уселся на освободившийся стул и посмотрел на узника в смирительной рубашке.

Узник в смирительной рубахе посмотрел на Уилла, и в его глазах мелькнул страх.

– Успокойтесь, – Уилл поднял руку; узник содрогнулся, и Уилл спокойно положил ладони на стол.

– Кто вы?

– А вы кто? – спросил двойник Уилла.

– Меня зовут Уильям Старлинг.

– Нет, арестованный замотал головой и попытался встать. Это какая-то уловка. Меня пытаются свести с ума.

– Вы не я. Вы не можете быть мной.

– Мной? – Уилл убрал со лба белокурую прядь. Он сам дрожал с головы до носков лакированных кожаных туфель. – Так вы – это я?

– Вы один из них. Вы – само зло. Просто убейте меня. Я ничего не скажу.

– Никто никого не собирается убивать. И я вас – точно.

Два Уилла Старлинга смотрели друг на друга. Оба были напуганы. Но один из них был напуган немного сильнее.

– Что вы от меня хотите? – зубы арестованного выбивали барабанную дробь. – Как я сюда попал? Где я? В когда?

– О да, – пробормотал Уилл. – В когда.

– Шеф, нам пора смываться. Ребята из Скотланд-Ярда уже на подходе. И перспективы у нас весьма мрачные, поверь мне.

– Я его здесь не оставлю.

– Тогда возьми его с собой. Но давай сваливать отсюда. Немедленно.

– Ты прав, – Уилл вскочил. – Я забираю вас отсюда. Идемте.

И протянул руку арестованному.

– Нет!!!

От вопля Барри у Уилла зазвенело в голове. Он выронил трость и инстинктивно зажал уши.[88]

– Нет, шеф! Не прикасайся к нему!

– Нет! Не так громко, – простонал Уилл, стискивая голову ладонями. Заключенный взирал на него с нарастающим ужасом.

– Ни в коем случае не прикасайся к нему, шеф. Иначе произойдет нечто ужасное.

– Придумай что-нибудь посвежее.

– Ха-ха-ха, шеф. Ничто не снимает напряжение лучше, чем маленькая шутка. Но я не шучу. Не прикасайся к нему. Ни при каких обстоятельствах.

– Почему? – спросил Уилл.

– Потому что если он – это ты, а ты – это он… Это словами не передать, что тогда случится. Ну, вообще-то я могу попробовать, но тебе не понравится.

– У меня нет времени выслушивать твои догадки.

– А придется, шеф, придется. Потому что вся суть как раз во времени. Представь себе, что это ты сам, оказавшийся лицом к лицу с самим собой вследствие какой-то аномалии путешествий во времени. И если это так, вам ни в коем случае нельзя друг к другу прикасаться. Парадокс времени, сам знаешь. Двое тебя не могут занимать одно и то же место. Это все равно что аннигиляция. Ужасный взрыв – и ни его, ни тебя. Ты смотрел «Патруль Времени?» Помнишь, что стряслось с Дэвидом Уорнером, когда он налетел на самого себя? Бабах! Жуткая сцена. Но фильм просто чудесный. Кстати, Дэвид Уорнер постоянно снимался в фильмах на эту тему. «Время после времени», «Бандиты времени»…

На миг Уилл задумался. На очень долгий миг. Нет, пожалуй, чуть дольше, чем на миг. На миг и еще четверть мгновения ока. Когда имеешь дело со столь малыми промежутками времени, трудно быть точным.

– Вставай! – рявкнул он, обращаясь к своему окровавленному двойнику. – И иди со мной, если жить хочешь!

– Хорошо сказано, шеф, – согласился Барри. – Кажется, это тоже из какого-то фильма. Фильм дурной, но мне безумно нравится.

Однако заключенный шутки не оценил. Он по-прежнему сидел, дрожа от страха, и только отвернул лицо.

– Тебя убьют, если останешься здесь! – взывал к нему Уилл. – В эту эпоху действует смертная казнь. Тебя повесят в качестве Джека-Потрошителя.

– Я не… – пленник застонал.

– Тогда топай!

Уилл Старлинг-второй неуклюже встал. Уилл Старлинг-первый почти протянул ему руку. Почти.

– Не забывай о Дэвиде Уорнере, – напомнил Барри.

– Сматываемся, – Уилл распахнул дверь камеры.

– Что случилось? – спросил констебль Тенпоул Тюдор, тупо заглядывая в дверь. Уилл уложил его новым ударом и поднял трость Рюна.

– Сматываемся, – повторил он, махнул тростью арестованному. – Сматываемся, быстро.

Пленник заковылял к двери, перешагнул через бесчувственного старшего инспектора, а затем через бесчувственного констебля. На выходе Уилл подтолкнул своего двойника тростью.

– До конца и вверх по лестнице, – скомандовал он. – И быстро. Как можно быстрее.

Однако следовать этой инструкции оказалось непросто. Узник спотыкался на каждом шагу и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Время от времени он останавливался, облокачивался на ближайшую стену, и Уиллу ничего не оставалось, кроме как подталкивать его тростью. Возможно, поэтому они добрались до обшарпанного стола, украшенного латунным звонком, достаточно скоро.

И тут Уилл увидел их.

Он увидел их через полупрозрачные стекла полицейского участка. Снаружи только что остановились два кэба – двухколесных, с козлами, расположенными сзади, – и из них выходили пассажиры. Джентльмены, похожие на представителей деловых кругов, в высоких цилиндрах и длинных темных пиджаках. И женщины. Хорошо – даже роскошно – одетые, но удивительно… субтильные, скорее даже истощенные, с полупрозрачными личиками. Четыре женщины, неправдоподобно похожие друг на друга как сестры. Но не сестры.