Федор Раззаков
      Евгений Леонов
      Евгений Леонов родился 2 сентября 1926 года в Москве в типичной московской семье среднего достатка. Его отец - Павел Васильевич - работал инженером, мать - Анна Ильинична - табельщицей. Кроме Жени, в семье Леоновых был еще один ребенок - мальчик Коля, который был на два года его старше. Жили Леоновы в коммунальной квартире на Васильевской улице, занимали две небольшие комнаты. О своем детстве Евгений Леонов позднее вспоминал: "У нас мама была необыкновенно добрая женщина. Не очень образованная, но она все сердце отдала детям... У мамы было нечто такое, что меня, мальчишку, удивляло - мама умела рассказывать так, что все смеялись, в квартиру набивалось много-много людей. У нас вечно в доме кто-то жил, ночевал, стелили на полу в наших маленьких двух комнатках...
      Мама нам всегда разные книжки читала. Но мне особенно запомнилась книга писателя Крестовского, название, правда, забыл.
      Однажды папа пришел с другом, и они тоже подсели к нам маму слушать. Папа посапывал, а мы с братом плакали. И вдруг папин друг тоже разрыдался. Почему-то я тогда понял, что он плачет из-за своего одиночества, а не из-за книжки...
      С детства в моей памяти вкус одиночества: мы были маленькие с братом, учились в 5 - 6-м классе, приезжали на станцию Фроловская и три километра (почти все три километра лесом) шли в Давыдково (там у Леоновых жила многочисленная родня матери. - Ф. Р.)...
      В детстве мне казалось, что я недополучаю любви, что моя мама больше любит брата, чем меня...
      В 5-м классе школы у нас существовал драматический кружок, и я там однажды сыграл водевиль, который, кажется, мы сами сочинили. Мне трудно о себе что-либо сказать, я помню только свои ощущения: во время прогона этого представления я с радостью бросился в обстоятельства, нами придуманные. То ли денщика я играл, то ли еще кого-то. Но премьера не состоялась: что-то мне показалось обидным, и я так и не сыграл свою роль. Но те, кто видел репетиции - и учительница, и мои товарищи, - говорили, что я был смешной, вроде бы ничего не делаю, а смешной, физиономия, гримасы смешные. Может, это во мне зародило что-то, что потом теребило мою душу. Может, сыграли роль разговоры с дядей, он ведь был литературным человеком, очень образованным, написал диссертацию о Есенине. Может быть, разговоры с ним привели к тому, что однажды - это было во время войны и мне было 14 - 15 лет, я работал на заводе учеником токаря, - я пошел разыскивать театральную студию. Не знаю, как получилось, - я стеснялся спросить, разыскивал сам и в конце концов на Самотечной площади нашел вывеску: Управление искусств, но оказалось, что я попал в отдел книгоиздательств...
      И все-таки я не оставил мою затею. Однажды я пришел в студию при Театре Революции. Помню, топили печку, я потолкался, на меня поглядывали (я был в полушубке, в лыжных штанах, в башмаках с загнутыми носами, в мохнатой шапке, наползающей на глаза). Потом так получилось, что я пошел проводить педагога, кажется, он читал марксизм-ленинизм. Мы шли по улице, и я ему рассказывал о себе, у него был простуженный голос, он прикрывался воротником: и он посоветовал мне поступать, поскольку у меня было среднее образование, в студию Станиславского на Красной Пресне, может быть, стоит поступить туда рабочим, а потом и сыграть что-то.
      Вот была такая беседа, которая ничем не кончилась. Продолжалась война, продолжалась моя работа, но наступил 43-й год, и хоть мне было 16 лет, я выполнял план, и несколько молодых рабочих, в том числе и меня, послали в техникум. Я сдал экзамены и поступил учиться в авиационный техникум им. С. Орджоникидзе...
      Я помню, почему-то не получалось так, чтобы я куда-то шел веселиться, танцевать, чтоб компания... Часто уходил один на Москву-реку, садился на кораблик и ехал, ехал... Потом домой возвращался... Да и пойти было некуда - военное время, трудное, сорок второй год... Никого я не любил, некогда было - я работал. Дружили с братом, школьные были товарищи, но в компанию мы не ходили, с девчонками не целовались...
      Свои театральные интересы я не оставил. Я помню, что именно там подготовил "В купальне" Чехова, выучил и рассказывал "Монтера" Зощенко, очень любил Блока, Есенина, читал их наизусть на вечерах, и меня называли, как когда-то в школе, "наш артист". Я рассказывал об этом дяде, заходя к нему в Комитет по делам искусств, но чем он мог особенно помочь мне, мальчишке? Выслушивая меня, он говорил: "Ты артист у нас, Женька". А однажды он попросил меня почитать, и я стал читать "Стихи о советском паспорте". Когда я сказал: "Я волком бы выгрыз бюрократизм", дядя чуть не упал со стула. Я мужественно дочитал до конца. Он хохотал и сказал: "Женя, это очень плохо, очень". Я прочитал стихотворение Блока, ему тоже не понравилось. Он сказал: "Женя, у тебя культуры маловато, надо учиться, по театрам ходить". Но меня это не остановило, и я на третьем курсе техникума пошел в Московскую театральную студию. Студия была очень интересная, она была организована в 43-м или 42-м, руководил ею Р. Захаров, известный балетмейстер Большого театра: преподавала Екатерина Михайловна Шереметьева, ученица В. Н. Давыдова, она вела драматический класс. Студия имела музыкальное отделение - оттуда вышли прекрасные певцы; было сильное балетное отделение; на драматическое отделение был большой конкурс. Во всяком случае, мне об этой студии кто-то рассказал, и я пошел туда. Я попросил у брата пиджак и решил, что готов к экзамену. Я безумно нервничал - я понимал свою несостоятельность, но не думал, что так получится. Сидело человек 25 народу, я вышел (они, видимо, добирали, студия существовала уже второй год) и прочитал все, что с таким успехом читал в техникуме: Чехова, Зощенко. У меня спросили: "Еще что-нибудь есть?" Я сказал: "Есть, но это еще хуже". Почему-то все стали просить, чтобы я почитал еще. Я прочитал Блока "В ресторане". Я любил это стихотворение... Была тишина, я был белого цвета. Я читал серьезно, мне сказали спасибо. И это стихотворение Блока спасло меня, примирило и с моим пиджаком, и с моей курносой физиономией, и с недостатком культуры. Потом, говорят, развернулось целое собрание, стали просить Екатерину Михайловну Шереметьеву, она сказала, что я, мол, очень серый, неотесанный, но ее стали снова просить: "Мы поможем" - и меня приняли в студию. Я пошел в Главное управление учебных заведений, и меня официально перевели из одного учебного заведения в другое, хотя этот перевод был очень сложен. Началась учеба, я пропадал в студии с 8 утра до часу ночи. Я был увлечен учебой в студии, делал какие-то успехи, особенно в этюдах, что-то придумывал, ломал голову. Я мечтал стать артистом...
      Однажды случилась такая история. Я думаю, это был новогодний праздник: мы посидели, и смеялись, и веселились - так было прекрасно, - и стихи читали, и выпили немножко. А потом мы шли по улице, Лева Горелик и я, мы с ним дружили тогда. Идем разговариваем. И возле Большого театра - какие-то парни, не очень трезвые... Один подошел, попросил закурить, посмотрел на меня пьяными глазами и сказал: "Пиджачок на тебе перевернутый". Это действительно был пиджак, перешитый с брата на меня. Потом он размахнулся и ударил меня по щеке. Я хотел его тоже ударить, и вдруг меня остановила мысль... Я даже сам не знаю, это называется страхом, бессилием или беспомощностью. Этот случай я потом вспоминал всю свою сознательную жизнь и думал: почему я его не ударил? У меня была бутылка вина в кармане. Я все подробно помню и сейчас немножко краснею, вспоминая это... И мне хотелось ударить бутылкой, но меня остановила мысль, что я его убью сейчас, потому что бутылка-то расколется... Мы это долго обсуждали с Гореликом, мы пошли к нему, он жил на Сретенке, и никак не могли успокоиться...
      Шли годы учебы в студии. Потом к нам пришел Андрей Александрович Гончаров, молодой, красивый, талантливый ученик известного режиссера Горчакова. Гончаров сразу после ГИТИСа добровольцем ушел на фронт, был ранен, руководил фронтовым театром, а тогда - только что пришел в Театр сатиры. Он стал вести наш курс. Занятия с Гончаровым были такие напряженные, насыщенные, мне все сразу стало казаться очень серьезным и безумно трудным...
      Закончив студию в 1948 году, Евгений Леонов был зачислен в труппу Московского драматического театра имени Станиславского, главным режиссером которого был Владимир Федорович Дудин. Случилось это не случайно. Год назад Леонов сыграл свою первую большую театральную роль в спектакле театра Дзержинского района, который располагался на Сретенке, в полуподвальном помещении в Последнем переулке (теперь - улица Хмелева): это была роль Кольки в спектакле "Ровесники" по А. Авдеенко. Через год этот театр расформировали, и на его место переехал Театр имени Станиславского. Ряд актеров, выступавших на сцене расформированного театра (среди них был и наш герой), оказались в его труппе. Однако костяк коллектива состоял из учеников К. С. Станиславского, которые считали себя верными продолжателями дела великого реформатора театра и поэтому пришлая молодежь была у них, что называется, "на подхвате". Поэтому первые годы своего пребывания в этом театре Леонов играл только в массовке, в ролях, которые принято называть "Кушать подано" (например, денщика в "Трех сестрах" или колхозника в "Тиши лесов"). Получал он за это смехотворную зарплату в 31 рубль, из-за чего его мать плакала и расстраивалась: "Как же ты на такие деньги жить будешь?" В те годы наш герой чувствовал себя не совсем уверенно. Как он сам вспоминал позднее: "В театре, когда я еще на сцену не выходил, ничего не играл, бегал в массовках, тоже помню щемящее чувство тоски, неуверенности. Как-то шел из театра через площадь Маяковского, и вдруг мимо пролетела машина, сшибла девушку и умчалась, вслед ей даже стреляли... Я подошел к девушке, она лежала на лестнице метро и говорила: "Мама, мама... Я пришел домой, руки тряслись, и был белого цвета. Я на всю жизнь запомнил, как она лежала...
      Как актер кино Леонов впервые попробовал себя в 1947 году. Театральных денег на жизнь явно не хватало, поэтому естественным было то, что он искал любую возможную халтуру. Так как о главных или эпизодических ролях он мог только мечтать, поэтому с удовольствием снимался в массовках. Так было несколько лет, пока в 1951 году он не снялся в своем первом эпизоде - в фильме режиссера Владимира Немоляева (отец известной актрисы Светланы Немоляевой) "Морской охотник" он сыграл роль кока. По его же словам: "Там песенку надо было петь, для меня это было стеснительно - и оркестр, и все на меня вытаращились, я так запел, что пюпитры закачались, но все-таки каким-то образом я пел песню - с моим-то слухом...
      Буквально через три года после этого Леонову последовало сразу два предложения сняться в кино в значительных ролях: у Иосифа Хейфица в "Деле Румянцева" и у Александра Столпера в "Дороге". Евгений Леонов вспоминал: "Я никогда не забуду доброе лицо, добрые глаза Виталия Доронина, с которым я снимался в фильме "Дорога". Я, наверное, чего-то не умел, но там я из себя выходил, фантазировал, а Доронин поддерживал, и действительно, иногда снимали, как я предлагал. Там подобралась удивительная компания, что для меня, молодого актера, для мальчишки, имело большое значение: на свете есть такие хорошие, такие доброжелательные люди... И в "Деле Румянцева" была какая-то особая, дружеская атмосфера, когда хотелось сделать больше, чем ты умеешь...
      Обе роли были сложными и интересными, так как на первых порах в кинематографе, да и в театре, меня признавали только как лирико-комедийного актера и роли предлагали похожие одна на другую".
      Отмечу, что оба фильма вышли в прокат в 1956 году и имели разную прокатную судьбу: "Дело Румянцева" занял 6-е место (31,76 млн. зрителей), "Дорога" - 16-е место (25,17 млн.).
      В 1955 году Евгений Леонов вступил в ряды КПСС.
      В середине 50-х в лучшую сторону стала меняться и театральная судьба Леонова. В те годы в Театр имени Станиславского на должность главного режиссера пришел Михаил Яншин, и многие актеры были воодушевлены этим. Однако время шло, а долгожданные перемены так и не наступали. Евгений Леонов вспоминает: "При Яншине я первые годы тоже ничего толком не играл. У меня стало появляться сомнение: правильно ли я сделал, что пошел в искусство... И были мысли бросить это дело совсем, хотя мне казалось, что я люблю очень театр. В том году мы поставили только один спектакль. Мы его даже, пожалуй, года два ставили - "Чудаки" Горького. Яншин ставил, и больше ничего не репетировали. Можно сказать, я был готов отступить, и почти отступил...
      И вот в самый разгар этого пессимизма в творческой судьбе Леонова вдруг произошло чудо: Яншин внезапно назначает его на роль Лариосика в спектакле "Дни Турбиных" М. Булгакова. На дворе стоял 1956 год. Далее вновь воспоминания Евгения Леонова: "Яншин ко мне относился беспощадно, иронично, дикция у меня была неважная - скороговорка, и вообще, требования на уровне МХАТа времен Станиславского...
      Он меня никогда не хвалил, а за Лариосика всегда ругал... Однажды на "Днях Турбиных" публика хлопала, кричала, а Яншин приходит и говорит: "Вы что из Лариосика оперетту сделали". А как-то шли по фойе театра после спектакля, Яншин говорит: "Это ужасно, ужасно", а впереди идет Павел Александрович Марков - знаменитый завлит Станиславского, который привел во МХАТ и Булгакова, и Олешу, и Катаева... И Яншин спрашивает у него: "Ну что, Паша, Леонов? Как он?" А Марков отвечает: "Миша, он уже лучше тебя играет" (на сцене МХАТа Яншин играл Лариосика. - Ф. Р.). И вижу, Яншин, довольный, улыбается, а мне свое: "И не подумай, что правда"...
      Он ведь даже перед смертью, выступая по радио, ругал меня. Хотя мне передавали соседи по дому (они были знакомы с Яншиным), что он сказал: "Леонов мой лучший ученик". Конечно, хочется верить, что он меня любил. Михаил Михайлович считал меня своим учеником, а я его - своим учителем".
      В личной жизни нашему герою долгое время никак не удавалось побороть свою природную стеснительность при знакомствах с представительницами слабого пола. Коллега Евгения Леонова по театру Е. Весник рассказывал одну историю, относящуюся к 1950 году. Во время одной вечеринки Леонову вдруг понравилась молодая инженерша, разведенная хозяйка трехкомнатной квартиры. Ей он тоже понравился. В конце концов они встали из-за стола и уединились в одной из комнат. Однако прошло всего лишь несколько минут, как дверь комнаты внезапно растворилась и оттуда со слезами на глазах пулей вылетел наш герой. Схватив с вешалки свое пальто, он убежал, хлопнув на прощание дверью. Когда изумленные гости спросили у инженерши, что произошло, та только удивленно развела руками: "Он захотел меня поцеловать, но я не позволила. И тогда он расплакался, попросил у меня два рубля на такси и убежал".
      Свою настоящую любовь Леонов встретил в 1957 году, когда ему был уже 31 год. Случилось это при следующих обстоятельствах. Театр имени Станиславского приехал на гастроли в Свердловск. За несколько часов до очередного спектакля наш герой в компании прогуливался по городу. На улице они внезапно встретили двух девушек, студенток музыкально-педагогического училища, с которыми тут же познакомились. У одной из них было красивое и редкое имя Ванда, и она больше всего понравилась нашему герою. В конце встречи Леонов пригласил обеих девушек на вечерний спектакль, и те с удовольствием согласились.
      В тот вечер на сцене местного театра гастролеры из Москвы показывали "Дни Турбиных". Наш герой играл Лариосика и, стоит отметить, играл с огромным воодушевлением. Ведь он знал, что в зале сидит девушка, которая очень ему понравилась.
      После спектакля Леонов и его новая знакомая пошли гулять по вечернему городу. Наш герой был в ударе - он читал Ванде Блока, Есенина, рассказывал о своей работе в театре. Их встречи продолжались все три дня, пока театр находился в Свердловске. Когда же настало время уезжать, наш герой пообещал Ванде, что обязательно позвонит ей из Москвы. И не обманул.
      После этого их знакомство продлилось еще несколько месяцев, посредством телефонной связи. Во время этих разговоров Евгений Леонов настойчиво приглашал Ванду к себе в Москву, обещал устроить ее, показать город. И девушка в конце концов решилась.
      В столицу Ванда приехала во время летних каникул. Наш герой встретил ее на вокзале и отвел ее в дом к матери своего близкого друга. В тот же день он познакомил ее со своими родителями. Тем девушка очень понравилась, что, видимо, окрылило Леонова. Он внезапно сделал Ванде предложение руки и сердца. Девушка обещала подумать.
      Стоит отметить, что родители Ванды были против того, чтобы их дочь выходила замуж за актера. Они считали эту профессию несерьезной и бесперспективной. Однако Ванда проявила удивительную решимость. Она пошла наперекор воле своих родителей и заявила, что замуж за Леонова все равно выйдет. Видя ее настойчивость в этом деле, родители сдались. Девушка уехала в Москву, так и не закончив музыкально-педагогического училища. В 1958 году она поступила на театроведческое отделение ГИТИСа. В 1959 году у них родился сын, которого назвали Андреем.
      Когда родился сын, Леонов находился на съемках в Ленинграде и поэтому приехать в Москву не смог. Тот фильм снимал режиссер Владимир Фетин, и назывался он "Полосатый рейс". Можно смело сказать, что эта картина стала звездным часом для нашего героя. Сыграв в нем незадачливого "укротителя" Шулейкина, Леонов в одно мгновение превратился в самого любимого комедийного актера советского кинематографа. Именно ему выпала честь впервые в советском кинематографе предстать перед зрителями в обнаженном виде. Как вспоминал позднее сам Евгений Леонов: "Я первым из актеров показал свой мощный зад советскому народу. Сцена, где мой горе-укротитель убегает от тигра, выскочив из ванны, поразила министра культуры Е. Фурцеву. Потом было много нареканий...
      Отмечу, что в прокате 1961 года картина заняла 1-е место, собрав на своих сеансах 32,34 млн. зрителей.
      Между тем после фантастического успеха "Полосатого рейса" Леонова стали наперебой приглашать в свои картины многие режиссеры. В те годы он, что называется, жил на колесах. В родном театре он не имел дублеров и однажды почти месяц жил в поезде, курсируя между театром и съемочной площадкой. Родные и знакомые корили его за это, он обещал исправиться, однако вскоре забывал об этом обещании и вновь погружался в стихию работы. В общем, его можно было понять: он так долго ждал известности, что, когда она наконец пришла, его охватили еще больший азарт и жажда деятельности. Поэтому он и хватался за все роли, которые ему тогда предлагали в кино. В 1962 году его даже пригласили играть в оперетте - экранизации произведения Д. Шостаковича "Москва - Черемушки" (фильм назывался "Черемушки"). Евгений Леонов вспоминает: "В один прекрасный день слышу: придет Дмитрий Дмитриевич слушать, как мы поем. Одним словом, мы все поем как можем, а композитор все это терпит. Наконец он говорит, что все поют плохо, но одного актера утвердить можно - тут Дмитрий Дмитриевич указывает на меня, - он, говорит, ни в одну ноту не попал, но все спел - такого я еще никогда не слышал".
      Так наш герой и снимался бы в легкомысленных и серых комедиях, если бы в один прекрасный день о нем не вспомнил его давний знакомый - режиссер Владимир Фетин (тот, который снял "Полосатый рейс"). На этот раз взор режиссера обратился не к легкому жанру, а к драме - он решил экранизировать рассказы М. Шолохова "Шибалково семя" и "Родинка". На главную роль - Якова Шибалка - он пригласил нашего героя. Для большинства это было просто неожиданно, так как считалось, что Леонов ничего, кроме комедии, играть не умеет. Сам актер об этом вспоминает так: "Когда вышел на экраны "Полосатый рейс", где я, к удовольствию зрителей, в мыльной пене, бегал от тигров, многие решили, что теперь уже я прописан постоянно в цехе комиков и мне за его пределы шагу ступить не дадут. По правде сказать, я и не очень огорчался. Еще в студии понял, что я - комик. И всегда любил комедии и хотел играть в веселых фильмах и спектаклях. Интересную драму я предпочту плохой комедии. Но хорошей комедии буду верен всю жизнь... Но как бывает в жизни иногда - самое интересное предложение получаешь там, где его совсем не ждешь. Когда раздался звонок из Ленинграда и родной голос режиссера Фетина сообщил, что для меня есть роль в его новом фильме, я не без ужаса подумал: каких еще хищников придется мне укрощать? И вдруг слышу: по рассказам Шолохова... "Донская повесть"... Шибалок... Я замер: ну, думаю, это похуже хищников. А он продолжает: я вижу только тебя - это обычно говорят режиссеры. Я, конечно, не соглашаюсь, он обижается. "Ладно, говорю, приеду, поговорим", а сам думаю: худсовет не допустит. И, естественно, худсовет "Ленфильма" возражает: "Только что "Полосатый рейс" - и вдруг "Донская повесть", что же общего? Где логика?" Но режиссер и меня убедил, и худсовет...
      В "Донской повести" мне работалось нетрудно, мы к этому подготовились, искали грим - щетину, челку, искали костюм. Я как-то верил, что могу передать любовь к ребятеночку этому (у меня уже был мой Андрюшка). Фетин, по-моему, и дал мне эту роль потому, что я ему рассказывал про сына, а иногда, когда рассказывал, слезы появлялись...
      Фильм "Донская повесть" появился на экранах страны в 1964 году и занял в прокате 7-е место (31,8 млн. зрителей). На 3-м Международном кинофестивале в Нью-Дели (Индия) в 1965 году фильм получил почетный приз, а Леонов был удостоен приза "Серебряный павлин" как лучший исполнитель мужской роли.
      И все же даже после успеха Леонова в этой серьезной роли режиссеры не переставали приглашать его на роли комедийные. Причем среди этих режиссеров были лучшие представители этого жанра в нашем кино: Георгий Данелия и Эльдар Рязанов.
      Первый в 1964 году пригласил нашего героя на главную роль в фильме "Тридцать три". Сюжет его был вроде бы незамысловат: зубной врач провинциального городка сделал неожиданное научное открытие, обнаружив в полости рта пациента Ивана Травкина 33-й зуб (этого пациента и играл Леонов). Однако за внешней бесхитростностью сюжета в картине скрывалась едкая сатира на многие явления тогдашней советской действительности. Цензура это дело просекла и, назвав картину "идеологически вредной", положила ее на полку. Там она пролежала 24 года. По этому поводу Евгений Леонов рассказывал: "Однажды ехал я в поезде, встретил помощника нашего министра культуры, который сказал: "Я так хохотал, так хохотал, когда смотрел "Тридцать три". Как хохотал? Он же один из первых топтал ленту. А он говорит: "Одно дело смотреть как человек, другое - как генерал".
      Отмечу, что в 1968 году тот же Г. Данелия вновь пригласил Евгения Леонова в свой новый фильм - "Не горюй!", однако на этот раз не на главную роль. В отличие от предыдущего фильма, этот фильм вышел на широкий экран и собрал в прокате 20,2 млн. зрителей.
      Между тем, годом раньше, в свою новую картину под названием "Зигзаг удачи" Леонова пригласил Эльдар Рязанов. Наш герой с удовольствием откликнулся на это приглашение и сыграл в этой картине одну из лучших своих киноролей - фотографа Володю Орешникова. Однако судьба этого фильма едва не повторила судьбу картины "Тридцать три". На него внезапно обиделись... советские профсоюзы. Они посчитали картину клеветой на свою деятельность и сделали все возможное, чтобы фильм был сначала урезан, а затем показан лишь в окраинных кинотеатрах, почти без рекламы.
      Среди других фильмов конца 60-х, в которых снимался наш герой, назову лишь некоторые: "Фокусник" (1968), "Чайковский", "Гори, гори, моя звезда" (оба - 1970).
      Во время съемок в картине "Чайковский" Леонов впервые в жизни выехал за границу - он побывал в Англии и Франции. Вот что вспоминал он об этой поездке: "За границей я был почти месяц. А уже через 15 дней думал: "Скорей бы домой", меня заела такая тоска, немыслимо тянуло в Москву...
      В той поездке мне сказали в посольстве: "Евгений Павлович, сегодня вы приглашаете гостей, ради вас устраивается вечер". Мы стояли у дверей, со всеми здоровались. А когда все пришли и занялись своим делом, я покрутился у дверей, деваться некуда, оставалось войти и тихо сесть. Потом ко мне подвели какого-то знаменитого деятеля, директора студии Би-би-си, что ли; меня представили: "Наш гранд актер". Я не успел и зубы раздвинуть, чтоб что-то сказать, они стали говорить по-английски и через пять минут вообще забыли, что я стою рядом. И я подумал: "У них это работа, я им нужен для контактов, а вообще-то я не нужен никому... Хорошо бы вообще не ездить за границу"... Все мои командировки связаны именно с этим чувством - домой".
      Между тем заметные сдвиги происходили и в театральной судьбе нашего героя. Наверное, первым, кто в театре разглядел в Леонове талант трагического актера, был режиссер Борис Львов-Анохин, который в 1966 году внезапно предложил ему сыграть царя Фив Креона в пьесе Ануйя "Антигона". Когда это произошло, многие восприняли это крайне отрицательно. "Леонов и Креон? Да вы с ума сошли!" Однако спектакль с участием нашего героя все-таки состоялся и имел оглушительный успех у зрителей. Как вспоминал позднее сам Евгений Леонов: "Успех был большой. Какой-то обвал газетно-журнальный, писали так много и хорошо, интересно, что мы удивлялись. Во всех городах, где Театр имени Станиславского побывал с гастролями, появлялись статьи, и не в том дело, что хвалили, а в том, что разные люди, критики, журналисты находили что-то свое, совсем неожиданное, и это было интересно читать".
      Много сил отбирал театр у Леонова, однако без него он своего существования не мыслил. В самом театре к нему относились по-разному. Кто-то его любил, кто-то нет, это естественно. Одним из ближайших его друзей был Евгений Урбанский (он пришел в Театр имени Станиславского в 1957 году), хотя с ним они часто ссорились по пустякам. Его гибель в 1965 году была для Леонова настоящим потрясением.
      Наш герой помогал многим своим коллегам по театру, за что его так и звали - "наш хлопотун". Например, актеру Мартьянову он помог получить квартиру. Тому все отказывали, а Леонов взял чиновников настырностью: в течение нескольких месяцев звонил секретарю Моссовета из разных городов - и своего добился.
      За все время работы в Театре имени Станиславского Леонов не сорвал ни одного спектакля. Как он сам вспоминал позднее: "Болел я, с воспалением легких играл, падал на сцене, камфору вкалывали на спектакле. Однажды в Ленинграде "Дни Турбиных" с температурой сорок играл. Но спектакли из-за меня не отменяли".
      Однако в 1969 году Леонов вынужден был из Театра имени Станиславского уйти. Уйти оттуда, где он проработал 21 год и сыграл 34 роли. Почему это произошло? Слово - Евгению Леонову: "Когда я уходил из Театра имени Станиславского - мне это было очень трудно, столько лет, я душой прирос там, и все меня ранило, - искренняя любовь одних, неискренность других. Я ушел, но продолжал играть там свои спектакли. А вскоре узнал, что артисты, с которыми я работал многие годы, пришли к директору и сказали: "Не надо приглашать Леонова играть, что у нас, своих актеров нет? И не такой он артист, чтобы быть гастролером". И после этого они стали играть мои роли, а я перестал играть. Из этого ясно, что я обидчивый человек, но скрываю это... В моей жизни бывало так, что меня обижали, и, как мне кажется, напрасно, незаслуженно. А у меня такая воля, что, если человек меня обидел, я его исключу из своей жизни, я могу с ним здороваться и разговаривать, но он для меня как человек уже не существует...
      Новым театральным домом для нашего героя тогда стал Театр имени Маяковского, главным режиссером которого был хорошо знакомый Леонову еще по драмстудии А. Гончаров.
      В 70-е годы Леонов был одним из признанных кумиров миллионов советских людей. На всей территории огромного СССР его знали и любили буквально все от взрослых до детей (в 1969 году наш герой озвучил Винни-Пуха в одноименном мультфильме Ф. Хитрука). И как и положено любой знаменитости, про Леонова тогда ходили всевозможные слухи и сплетни. Сам актер по этому поводу вспоминал: "Как-то Ванда села в такси, и таксист говорит (не предполагая, что везет знакомого мне человека): "Женька Леонов здесь живет". Ванда спрашивает: "Откуда вы знаете?" - "Мы всю жизнь вместе. Вот пьянь беспробудная, каждый день приходит и просит у меня трешку". Ванда: "Даете?" Он говорит: "Даю. Я люблю, он хороший артист. Вот в этой парикмахерской мы с ним бреемся вместе". Ванда выслушала, а потом говорит: "Как вам не стыдно! Я с ним в одном театре работаю - он не пьет"...
      Раньше я расстраивался, когда слышал о себе небылицы, начинал объяснять, а сейчас я не объясняю, но возникает какая-то боль. Никогда я этого вслух не высказываю, но обиды бередят сердце, ранят...
      В то десятилетие Леонов снялся в целом ряде фильмов, которые вошли в сокровищницу советского кино. Причем это были фильмы совершенно различных жанров. Например, в 1971 - 1972 годах на экраны страны вышли такие фильмы, как "Джентльмены удачи" и "Белорусский вокзал", в которых Леонов играл главные роли.
      Первый фильм снял режиссер Александр Серый. В нем наш герой сыграл сразу двух персонажей: вора Доцента и директора детсада Трошкина. Как рассказывают очевидцы, во время подготовки к этому фильму Леонов специально ходил в Бутырскую тюрьму и смотрел в глазок камеры, изучая заключенных. Когда в 1972 году картина вышла на широкий экран, она тут же заняла 1-е место в прокате, к концу года собрав на своих просмотрах 65,02 млн. зрителей. Не случайно этот фильм в мгновение ока разлетелся на цитаты. Именно после него в наш язык навсегда вошли выражения: "пасть порву", "моргала выкалю", "редиска - нехороший человек" и т. д.
      Кстати, именно из-за этого картину тогда и ругали, обвиняя в дурновкусии. Даже сам Леонов позднее говорил: "Вот "Джентльмены удачи"... Картина была очень популярна, скажи кому-нибудь из зрителей, что мне не нравится, там, дескать, с эстетикой не все ладно - так тебя еще и побьют за это".
      Фильм "Белорусский вокзал" снял режиссер Андрей Смирнов. Причем снял он его еще в 1970 году, однако картину долго не пускали на экран по идеологическим соображениям. Там, мол, какие-то ущербные ветераны войны изображены. Но после того как на фестивале в Карловых Варах картина получила почетный приз, ее решено было выпустить на широкий экран. В прокате 1972 года она заняла 15-е место, собрав 28,3 млн. зрителей.
      Из других удачных фильмов Леонова того десятилетия можно назвать следующие: 1973 год - т/ф "Большая перемена", "Совсем пропащий"; 1975 "Афоня" (как и предыдущий, его снял Г. Данелия, фильм в прокате занял 1-е место, собрав 62,2 млн. зрителей); "Премия" (через год картина была удостоена Государственной премии СССР); т/ф "Старший сын"; 1977 - "Легенда о Тиле", "Женитьба", т/ф "И это все о нем"; т/ф "Карусель"; 1978 - т/ф "Дуэнья"; 1979 - т/ф "О бедном гусаре замолвите слово" (режиссер Э. Рязанов); 1980 - "За спичками", "Осенний марафон" (вновь встреча с Г. Данелия).
      Что вспоминал сам Евгений Леонов об этих своих ролях?
      "Режиссер фильма "Старший сын" Виталий Мельников - маленького роста, с острыми живыми глазами - очень умный и, мне кажется, влюблен в моего героя Сарафанова, как я. Мы добьемся, чтобы нас поняли все - и на съемочной площадке все-все, и в зрительном зале - "все".
      Нюхин в "Карусели" М. Швейцера - одна из немногих ролей, которые мне самому интересно было смотреть... Я ведь не смотрел некоторые свои фильмы, предполагал, что их необязательно смотреть, почти точно зная, что не получилось...
      Последние год-полтора у меня в кино не было настоящей работы: "За спичками", как я предполагал, - мимо; "О бедном гусаре замолвите слово" тоже полного удовлетворения не принес. Я старался хорошо сыграть, чувствовал трагикомическую ситуацию, но оказалось - уж не знаю, кто виноват, - что эта моя интонация не соединялась с другими сценами и я был в фильме сам по себе и не очень убедительным. Даже получил письмо из Ленинграда: "Доложите своему начальству: как это можно было под Новый год испортить застолье всему советскому люду, направив ружье на нашего любимого актера?! Пенсионер Иванов"...
      Рязанов очень талантливый человек, и у него на съемочной площадке мы увлечены игрой. А у Данелия совсем другое: у него ты в одном измерении жизни, и он эту жизнь соединяет с тобой и растворяет тебя в ней. У Данелия ты становишься человеком, у Рязанова - образом...
      Между тем в 70-е годы вновь изменилась театральная судьба нашего героя - он ушел из Театра имени Маяковского. Причем произошло это вскоре после его замечательной роли в спектакле "Дети Ванюшина". Случилось это в 1975 году при довольно неприятных обстоятельствах. Рассказывает один из виновников инцидента - режиссер А. Гончаров: "Случилось происшествие, которое сегодня воспринимается чуть ли не как норма, а тогда было настоящим ЧП. На телеэкране появилась реклама рыбы нототении, которую обаятельно подавал любимец публики Евгений Леонов. Я взорвался. Собрал труппу и произнес речь, которую по отношению к самому себе никогда бы никому не простил. Дескать, костлявая рука голода совсем задушила Евгения Павловича Леонова. Скинемся, что ли, шапку по кругу, чтобы артист не пробавлялся нототенией. Конечно, Женя этого не простил. Мы расстались, и он ушел в Театр имени Ленинского комсомола к Марку Захарову".
      Первой большой совместной работой Леонова и Захарова оказался телевизионный фильм "Обыкновенное чудо" Е. Шварца, в котором наш герой сыграл Короля. Фильм вышел на экран в 1978 году. В том же году Евгению Леонову было присвоено звание народного артиста СССР. Наш герой по этому поводу вспоминал: "Мне рассказывали, что, когда обсуждали вопрос о звании, кто-то сказал: "А разве он не народный? Да что вы! Проверьте, он уже народный давно". Но в моей жизни и такое случалось: когда я был заслуженным, мы о чем-то поспорили с секретарем партбюро театра (а он был и остался моим другом), поссорились очень в его кабинете, и он сказал: "Жалею, что я тебе звание сделал". Я говорю: "Забери, если ты мне его сделал, я отказываюсь" - и начал топтать свой пиджак".
      В 1976 году закончил 10 классов сын нашего героя - Андрей Леонов. Стоит отметить, что в школе он учился довольно средне. Его классная руководительница даже как-то сказала его маме: "Из вашего балбеса ничего не получится. Пусть заканчивает семь классов и идет работать водителем дальних рейсов". Был момент (Андрей тогда учился в 5-м классе), когда Леонов решил отдать сына в приют. Слово - А. Леонову: "Из неприятных впечатлений запомнилось, как папу вызвали в школу из-за моих двоек. Папа, бедный, бледнел, краснел... Мне было очень стыдно и за него, и за себя. За очередную двойку он однажды решил меня наказать. "Отведу, - говорит, - в лес. В лесной интернат". Собрал мои вещи в чемоданчик, взял за руку и повел. Спускаемся по лестнице, и у обоих ноги подкашиваются. Мягким он был. Характера хватило ровно до первого этажа. От мамы и подзатыльники случались, и в угол ставила, а он защищал".
      А вот что вспоминал сам Евгений Леонов: "Не раз мне друзья говорили, что моя доброта может принести сыну вред. Не боишься, мол, испортить ребенка добротой? Бывало, меня накрутят и я начинаю кричать на сына. Правда, никогда его не бил, но иногда думал, надо бы. Я в театре пропадаю, репетиции, спектакли, да еще и концерты по вечерам, а тут - арифметика: "поезд вышел из пункта А", я ничего не соображаю, спать хочется, сын смотрит на меня, а я вычисляю, куда ехать машинисту...
      И вновь - слово Леонову-младшему: "Я стеснялся того, что я сын Леонова. Идем на рынок, в магазин, его обступают люди, а мне жутко неловко. Наверное, во мне появился даже комплекс, что я - не я, а только сын Леонова...
      Отец полжизни потратил, бродя по магазинам и заводя дружбы с продавцами и директорами. Я, конечно, злился, потому что ждал в машине. Потом ящики с продуктами в багажник помогал загружать. Папа очень любил базары. Любил вкусно поесть, хотя сам не готовил, все мама. Из поездок папа всегда возвращался обвешанный сумками и коробками. Но когда решал, допустим, маме что-нибудь из одежды купить, обязательно ошибался с размером...
      Он научил меня и машину водить. Причем начал учить, как только я стал доставать до педалей. В тринадцать лет я уверенно сидел за рулем, папа рядом. Так что детство у меня было счастливое".
      После окончания школы А. Леонов поступил в театральный институт. Однако в 1981 году вопреки отговорам отца решил пойти в армию. Отслужил. Вернувшись, устроился в Театр имени Ленинского комсомола, где играл отец. Женился. 6 марта 1987 года у него родился сын, названный в честь деда Евгением.
      Между тем в 80-е годы Евгений Леонов продолжал радовать зрителей новыми ролями. Например, в кино он снялся сразу в трех фильмах своего любимого режиссера - Георгия Данелия: "Осенний марафон" (1980), "Слезы капали" (1983) и "Кин-дза-дза" (1986).
      Фильм "Осенний марафон" был тепло встречен публикой и собрал массу призов на различных кинофестивалях - в Сан-Себастьяне (Евгению Леонову там же была вручена премия за лучшую мужскую роль), в Душанбе и Шамрусе. В 1981 году картина получила Государственную премию РСФСР.
      Евгений Леонов вспоминал: "Смешно даже, что в Италии "Осенний марафон" принес премию за лучшее исполнение мужской роли мне, а не Басилашвили. Я-то там обыкновенный, какой всегда у Данелия, - осмысленный чуть шире фабулы эпизод, и никакой новости. Мне всегда хорошо работается с Данелия. Атмосфера доброты и доверия, а главное, он работает, ощущая целое. Мы можем ошибиться и переснять, но он примечает то, что дает возможность копать глубже, хоть это и сложно. И мы опять и опять пробуем, но у меня никогда не было ощущения тупого угла - мол, это сделать невозможно. А у некоторых других режиссеров все время попадаешь в тупик - это не годится, то не нужно...
      Фильм "Кин-дза-дза" занял в прокате 1987 года 14-е место (15,7 млн. зрителей) и получил призы на фестивалях в Рио-де-Жанейро и Москве ("Нику").
      Из театральных работ Евгения Леонова того периода можно отметить роли в спектаклях: "Синие кони на красной траве", "Диктатура совести", "Иванов", "Оптимистическая трагедия".
      В 1982 году Леонов был избран на пост общественного директора Центрального Дома актера имени А. А. Яблочкиной.
      Летом 1988 года с актером случилось несчастье - он пережил клиническую смерть. Произошло это в Германии, в Гамбурге, куда Ленком приехал на три дня на театральный фестиваль, со спектаклем "Диктатура совести". Гастроли уже подходили к концу, когда на третий день Леонову стало плохо. После спектакля он стал сильно кашлять, и его коллеги вызвали "скорую". Врач осмотрел больного и сказал, что это легкие, надо сделать рентген. Леонова повезли в больницу. Но прямо в машине у нашего героя наступила клиническая смерть. Далее - слова Ванды Леоновой: "Врачи не знали, чем она вызвана: ведь у Жени был целый букет болячек. Сахарный диабет, плохие сосуды, сердце... Слава Богу, это случилось в Германии - у нас бы он умер. Его подключили к аппаратуре. Сердце забилось. В госпитале перед операцией ему хотели сделать шунтирование (перешивание сосудов), отключили аппаратуру. Но сердце не выдержало, последовал обширнейший инфаркт. На его фоне и шла операция, которая продолжалась 4,5 часа".
      Во время операции у больного вытащили из ноги пять кусков вен и пришили возле сердца. После этого он пролежал в коме 16 суток. Самым опасным был 9-й день, врачи так и сказали: "Если в этот день не умрет, значит - выживет". Сыну нашего героя (Андрей тогда тоже находился в Германии вместе с театром) посоветовали сидеть рядом с отцом и разговаривать с ним. "Сиди и беседуй с ним и с Господом. Если он тебя услышит наверху, отец вернется". И он действительно вернулся, пропутешествовав где-то 28 дней.
      Вспоминает Евгений Леонов: "Когда со мной случилось это несчастье, люди писали: "Леонов, мы свечки за вас ставим". А с другой стороны, министерство, правительство откликнулось своеобразно, телеграммой на красном бланке: "Немцы - вы выдающиеся, вы спасли выдающегося артиста, мы тоже все выдающиеся... За этой телеграммой ничего не было. Жену ко мне в Германию не сразу выпустили. Сначала они с сыном жили на мои суточные, а потом их из гостиницы вышибли. Правда, нашелся человек - работал там по летной части, - так вот, он дал ключи от своей квартиры и сказал: "Там картошка, там крупа, живите, сколько надо...
      Реабилитационный период у Леонова занял ровно четыре месяца. Больше лечиться он сам не захотел, так как мечтал, чтобы состоялась премьера нового спектакля, в котором он играл главную роль - Тевье-молочника в "Поминальной молитве" Г. Горина. По окончании спектакля толпы восхищенных зрителей шли к сцене с охапками цветов и, передавая их Леонову, говорили: "Живите долго! Здоровья вам и счастья!"
      В 90-е годы творческая активность Леонова заметно снизилась: пережитое все-таки давало о себе знать. Он снялся только в двух комедиях: у Г. Данелия в "Паспорте" (1990) и у И. Щеголева в "Американском дедушке" (1993). От других предложений он отказался (ему, например, предложили роль в эротическом фильме). В 1993 году он стал сниматься в телевизионной рекламе. Многих это возмутило. Евгений Леонов рассказывал: "Я появился в рекламе, и тут посыпались письма в газеты: "Как не стыдно Леонову, Вицину, Глебову сниматься в рекламе... Поэтому, я думаю, лучше уж умереть и чтобы тебя в рамочке сохранили: "Вот это - был Леонов. Он никогда не снимался в рекламе, а только играл в "Донской повести" и в "Белорусском вокзале". Но такую литературу мне сейчас не предлагают...
      И еще два отрывка из интервью нашего героя периода 1993 года: "Я тут попал на одно выступление: какой-то бизнесмен день рождения отмечал. Молодой парень, ему лет 30. Чего там только не было. И я спросил его: "А сколько же стоит такой день рождения?" Он говорит:""Миллионов 15 - 16". Я понял, что никогда не смогу отпраздновать 30-летие сыну и даже внуку...
      Раньше мой дом был проходным двором. Все на кухне спорили, курили, поддать могли. А сейчас... Сейчас я больше одинок. Нет, я хорошо себя чувствую. Но, может, старость, раньше вот друзей было много, которые оказались не друзья, а так, приятели. Но два друга у меня остались...
      Евгений Леонов ушел из жизни 29 января 1994 года. Причем тот месяц был самым скорбным для Ленкома. Почти один за другим скончались: комендант театра Григорий Машков (он проработал на этом посту несколько десятилетий), старший билетер Нина Новикова, театральный электрик, бывший "чернобылец-ликвидатор" Александр Курносов. И замкнул этот список наш герой.
      О том, какими были последние часы жизни Евгения Леонова, рассказывает его жена Ванда: "Этот день был тяжелым. Андрюша утром за мной заехал - мы собирались на рынок. Женя обычно в это время уже вставал, а тут он лежал. Я к нему подошла, говорю: "Женя, мы на рынок собираемся". Он: "Купите мне чего-нибудь вкусного". Приехали мы с рынка, сели за стол кушать, и он вдруг говорит: "Ванда, ты почему мне ничего не купила?" И лицо у него было такое сердитое-сердитое. Я говорю: "Женя, ну что ты, я тебе цыпленка купила, то, другое, третье". Но он ничего не стал есть, а потом сказал: "Я не могу взять себя в руки". Потом я легла отдыхать - у меня очень сильно болела голова. Я лежала в другой комнате, но слышала, что он как-то подозрительно кашлял: кхэ-кхэ... как будто хотел прокашляться, но не мог. Потом он зашел в комнату и сказал: "Сейчас Андрюшенька появится, надо будет собираться в театр". Надел рубашку, стал переодевать брюки - театральный костюм у него был дома - и вдруг пошатнулся и упал. Я думала, что он на штанину наступил. Закричала: "Женя, ты что?", подбежала к нему, а он выпрямился - и все. В одну секунду его не стало. Приехали врачи, сказали, что это - тромб".
      Вызов по "03" из квартиры нашего героя на 3-й Фрунзенской поступил в 17. 21. По этому сигналу выехала бригада интенсивной терапии Киевской районной подстанции (она ближайшая к району Фрунзенских улиц) во главе с опытным доктором 41-летним Станиславом Романюком. Ни он, ни фельдшер Владимир Бельченко не знали тогда, к кому они направляются, - в их наряде значилось просто: "Леонов, мужчина". На месте они были уже через пять минут. В 17.35 врачи зафиксировали смерть пациента - Евгения Павловича Леонова.
      Вечером того рокового дня в Ленкоме должен был состояться спектакль "Поминальная молитва" с Евгением Леоновым в главной роли. Когда зрителям объявили, что спектакль не состоится из-за смерти актера, ни один из них не сдал свой билет. Из ближайшего храма принесли свечи, и народ весь вечер простоял с ними у театра. На похороны Евгения Леонова пришли тысячи людей. Они шли в театр от Садового кольца через всю улицу Чехова в течение четырех часов.