В те дни в Министерство культуры СССР пришла телеграмма от их коллег из Болгарии, в которой содержалась одна-единственная просьба: сообщить имя исполнителя, которому предстояло отстаивать честь Советского Союза на ежегодном фестивале эстрадной песни «Золотой Орфей», проводившемся в июне в курортном городе Слынчев Бряг. В советском Минкульте был срочно подготовлен ответ, где сообщалось имя молодого певца из оркестра Константина Орбеляна. Последний был весьма влиятельным человеком в музыкальных кругах страны, в 72-м году уже заседал в жюри «Золотого Орфея» и рассчитывал на этот раз с помощью своего выдвиженца завоевать на конкурсе Большой приз. В Болгарию были высланы фонограммы с песнями в исполнении этого певца и никто не сомневался, что именно он и отправится на конкурс. Как вдруг…

Фонограммы певца только-только достигли берегов Болгарии, как вдруг в Минкульте узнали, что фаворит Орбеляна мужчина «с изъяном»: имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. А сей грех в пуританском советском обществе карался весьма строго — в уголовном кодексе на этот счёт была статья, грозящая обвиняемому тюремным заключением на несколько лет. Но дело было даже не в уголовном аспекте этой проблемы, а скорее в идеологическом: как только в Минкульте представили, какая свистопляска может подняться в западной печати, если советский певец-гомосексуалист получит одно из призовых мест, тамошним чиновникам стало дурно. Так ведь можно было и карьеры своей лишиться. В итоге кандидатуру неблагонадёжного певца забраковали. И стали искать другого исполнителя.

Когда Алла Пугачёва узнала о ситуации вокруг «Золотого Орфея», она бросилась к Павлу Слободкину. К тому времени их отношения из категории рабочих перетекли в более интимные, поэтому Пугачёва имела все основания просить Слободкина замолвить за неё словечко. Тот оказался рыцарем: ради любимой женщины готов был на многое. Однако его миссия имела мало шансов на успех, поскольку за спиной у Пугачёвой кроме него самого никто не стоял. Даже то, что Пугачёва участвовала в конкурсе эстрады и заняла там третье место, мало кого в Минкульте интересовало. Нужен был сильный протеже. И здесь на горизонте возник все тот же Константин Орбелян. Оказывается, увидев Пугачёву на конкурсе эстрады, он отметил её певческие способности и проникся к ней большой симпатией. Кроме этого, им, видимо, двигало ещё одно желание: он хотел хоть как-то загладить свою вину после прокола с певцом-гомосексуалистом. В итоге за Пугачёву в Минкульте ходатайствовали сразу два влиятельных человека: Орбелян и Слободкин.

По условиям «Золотого Орфея» конкурсанты должны были исполнить три песни: одну родную и две болгарского происхождения. С первой у Пугачёвой проблем не было — ею стала песня молодого композитора Вячеслава Добрынина на стихи Наума Олева «Помоги мне, дождик». С одной из болгарских песен она тоже определилась достаточно скоро — это была композиция «Я люблю тебя, Ленинград» Ангела Заберского в аранжировке Алексея Мажукова. Однако обе песни никак не тянули на звание хитов, способных принести Пугачёвой не то что Гран-при, но даже одно из призовых мест. Нужен был настоящий шлягер, который раскрыл бы все грани таланта молодой певицы. Но где его взять? Поиски длились мучительно долго и могли закончиться ничем, если бы не счастливый случай. Кстати, их в жизни Пугачёвой всегда происходило, на удивление, много, что свидетельствует о несомненном вмешательстве Провидения в судьбу певицы.

На дворе стоял то ли конец марта, то ли на начало апреля. В эти же самые дни Эльдар Рязанов работал в павильоне «Мосфильма» над «Иронией судьбы» и снимал эпизоды, где Надя Шевелева в исполнении Барбары Брыльской пела песни голосом Аллы Пугачёвой (голос певицы звучал из магнитофона). Сама Пугачёва тогда репетировала в одном из московских домов культуры с «Весёлыми ребятами». За час до репетиции на полутёмную сцену поднялся незнакомый мужчина, назвал своё имя (причём неразборчиво) и протянул певице ноты, пластинку и листок с зарифмованным подстрочником. При этом он сказал: «Я слышал, вы ищете песню? Посмотрите эту — „Арлекино“. Может, пригодится». И так же быстро, как появился, этот человек ушёл, не оставив после себя никаких координат, кроме неразборчивого имени.

Когда стали подробно разбираться с этим «Арлекино», выяснилось, что это была довольно старенькая песня болгарского автора Эмила Димитрова, с которой он стал победителем «Сопота-64». Текст в ней был не ахти какой, но музыка была вполне пригодной для шлягера. Сначала песню отдали поэту Борису Вахнюку, но его стихотворный вариант не удовлетворил Пугачёву. Тогда за дело взялся Слободкин. С «Весёлыми ребятами» работал молодой поэт Борис Баркас, которому и было дано задание придумать добротный текст, который лёг бы на новую ритмичную основу. Первые строчки родились чуть ли не сразу:

По острым иглам яркого огня…

Бегу, бегу — дороге нет конца…

На основе нового текста Пугачёва придумала и свой сценический образ — грустного клоуна с неустроенной судьбой. Во время работы над песней озарение следовало за озарением. Был придуман знаменитый смех в паузах между куплетами, безвольно болтающиеся в локтях руки и т. д. Короче, при работе над этой песней Пугачёва попала именно в ту стихию, в которой чувствовала себя наиболее комфортно. Это был сплав театра и песни, мимики и жеста. Как будет вспоминать потом сама певица: «В „Арлекино“ прекрасная музыка удивительно сочеталась с прекрасным текстом. Там все было слито воедино — и композиторский замысел, и аранжировка, и слова, — там был простор для приложения всех артистических сил. Кропотливо шла работа над аранжировкой, отрабатывалась пластика, жесты, интонация… Случай случаем, но кроме фортуны есть ещё и каторжная работа артиста. Только это помогает ему понять, чего он хочет, что ищет в себе на сцене. Я старалась создать образ, когда повстречалась со своим „Арлекино“. Нет образа — нет и счастливой встречи с Арлекино. Случай бывает конкретным, а певец без образа неконкретен…»

В середине мая Алла Пугачёва и «Весёлые ребята» отправились в столицу Украины, где в те дни проходил музыкальный фестиваль «Киевская весна». Их выступление там строилось по стандартному сценарию: сначала выступал ансамбль, затем на сцену выходила Пугачёва. Её выступление длилось недолго, поскольку её статус внутри коллектива был ещё невелик: она исполняла свои законные две песни и удалялась. Однако в Киеве ей не позволили спеть даже эти две песни. Устроители фестиваля усмотрели в сценическом поведении Пугачёвой намёк на излишнюю сексуальность и запретили ей появляться на сцене. Вернее, появиться ей разрешили, но с другими песнями. А другие она петь не хотела. Вот и получилось, что она зря прокатилась. Знай запретители Пугачёвой, что до её международного триумфа остаётся каких-то две недели, они наверняка вели бы себя совершенно иначе.

Вернувшись в Москву, Пугачёва стала буквально считать дни до своего отъезда в Болгарию. С неменьшим нетерпением ждал её отъезда и композитор Вячеслав Добрынин, одну из песен которого Пугачёва отобрала для фестивального конкурса. Как вдруг в конце мая случился облом — на горизонте у Пугачёвой появилась другая песня. Вот как об этом вспоминает виновник происшедшего композитор Алексей Мажуков: «Моя песня попала на фестиваль совершенно случайно. Алла пришла ко мне вместе с Павлом Слободкиным и попросила сделать аранжировки к конкурсным песням. Я спросил: „Чьи песни ты будешь петь?“. Она отвечает: „Добрынина“. Я её упрекнул: „А что же тогда за аранжировками ко мне пришла? Вот к нему и иди!“ Алла Борисовна так заинтересованно: „А у вас есть для меня что-то?“ Я предложил „Ты снишься мне“, которая ей сразу понравилась, и она взяла её на конкурс…»

В начале июня в болгарский город Слынчев Бряг, где должен был состояться музыкальный фестиваль «Золотой Орфей», отправилась представительная делегация из Советского Союза. В неё вошли: заместитель начальника Управления музыкальных учреждений Минкульта СССР Владимир Ковалёв (член жюри), композитор Константин Орбелян (член жюри), Лев Лещенко (почётный гость), Алла Пугачёва (участник конкурса). Всех прибывших на фестиваль поселили в гостинице «Сатурн», где также расположился и штаб фестиваля.

Как вспоминают очевидцы, Пугачёва в те дни страшно мандражировала, хотя все, кто был с нею рядом, как могли её успокаивали. Первым это сделал Лещенко. Как вспоминает сама певица: «В гостинице меня встречает Лев Лещенко. Лауреатом „Золотого Орфея“ он уже был. Сейчас приехал как гость. Успокоил меня, сказал, что берет надо мной шефство. И, не откладывая в долгий ящик, сразу же преподал несколько уроков: во-первых, нужно выспаться, чтобы быть в хорошей форме; во-вторых, на репетициях не выкладываться. Просто вполголоса и вполсилы с дирижёром „просмотреть“ партитуру. В-третьих, соперники сильные. „Гран-при“ — нереально. Но за первую или вторую премию поборемся. Он был для меня настоящим другом. Я соблюдала все пункты его строгого предписания…»

Другие члены делегации старались успокоить Пугачёву иными методами. Например, приятель Лещенко попытался было «подъехать» к ней с флиртом, заявившись ночью к ней в номер. Но она его быстренько «отшила». Так и сказала: «Ребята, все мы тут не мужики и бабы, а прежде всего — коллеги!»

Фестиваль стартовал вечером 3 июня в Летнем театре с обязательного конкурса, где участники должны были спеть песню на болгарском языке. Пугачёва исполнила «Я люблю тебя, Ленинград», которую до этого исполнял Бисер Киров. Последний сразу после выступления Пугачёвой лично подошёл к ней и признался, что теперь ему придётся забросить свой оригинал и петь, как она. Но это было мнение пусть авторитетного, но все же одного человека, поскольку на аудиторию в целом (за исключением советских туристов) эта песня большого впечатления не произвела. Да что там болгары: даже наша журналистка Н. Завадская из журнала «Музыкальная жизнь» по поводу этой песни написала следующее: «Честно говоря, на песне несколько сказалось общее увлечение „цыганочкой“ как „обязательной“ краской песни „а-ля рюсс“ (что, впрочем, не мешает ей быть мелодичной и достаточно эффектной). Аранжировка Алексея Мажукова, с лирической цитатой из песни Соловьёва-Седого „Слушай, Ленинград, я тебе спою…“, на мой взгляд, могла бы быть очень хороша, если бы не подчёркивала „цыганский“ элемент. А вот русский перевод, увы, слабоват! Повезло ещё, что, видимо, кроме нас, в него никто и не вслушивался…»

На третий день фестиваля определились возможные претенденты на главные призы. Среди них: англичанин Карл Уэйн, полька Богдана Загурска, гречанка Ксаники Пераки, русская Алла Пугачёва. Эта четвёрка сошлась в решающем раунде конкурсной программы вечером 5 июня. Первым выступил Уэйн, спевший песню Зорницы Поповой «Сколько радости в мире». Как пишет все та же Н. Завадская: «Уэйн выскакивает на сцену с фальцетным криком, словно не в силах сдержать бьющую в нем через край радость. Это так неожиданно и обаятельно, что невольно хочется кричать вместе с ним. Высокий, тонкий, прекрасно владеющий своим телом артист чувствует себя на эстраде как рыба в воде. Он перекидывает микрофон из руки в руку, высоко подбрасывая его в воздух, — все это вполне в образе песни. При этом Уэйн беспредельно музыкален, заразителен. Да. Прекрасный артист. От него можно ожидать многого…»

Следом за англичанином выступала Богдана Загурска, которая спела совсем иную песню — лирическую. Затем настала очередь болгарина Петра Чернева, которого на сцене сменила Алла Пугачёва с песней «Ты снишься мне». И вновь обращусь к воспоминаниям Н. Завадской: «Сегодня она особенно хороша — длинное чёрное платье оттеняет, подчёркивает её хрупкость, женственность. И поэтому так поражает, буквально захлёстывает экспрессия, сила чувства, которым наполняет артистка песню — любовное признание. А потом вдруг на наших глазах элегантная женщина превращается в циркового клоуна — маленького, смешного, несчастного. С деревянными руками, которые, словно на шарнирах, падая, сгибаются в суставах. Пугачёва поёт песню Эмила Димитрова „Арлекино“. Из старой, запетой песни (русский текст Б. Баркаса) она создаёт новеллу. Перед нами проходит жизнь циркового артиста. Смех сквозь слезы. И когда характерный — клоунский — смех вдруг сменяется трагическими интонациями, когда снята маска — сжимается сердце… Мастерство Аллы Пугачёвой в этой песне заставляло меня порой вспоминать знаменитую „Маленькую балерину“ Вертинского.

А зал стонет, именно стонет, аплодируя… (Песню «Арлекино» публика попросит спеть на «бис». — Ф. Р.).

Все вокруг поздравляют нас. «Какая выразительная певица, не просто певица, а синтетическая артистка!» — говорит о Пугачёвой заместитель ректора Софийской консерватории композитор Бенцион Элиезер. «Алла Пугачёва — открытие не только „Золотого Орфея“, но и мировой эстрады». Это слова директора фирмы «Балкантон», композитора Александра Иосифова…»

Кстати, этот концерт транслировался на всю Болгарию (в Советском Союзе его покажут значительно позже, о чем ещё будет идти речь впереди), и одним из его зрителей был 8-летний мальчик Филипп Киркоров. Много позже он будет об этом вспоминать следующим образом: «Я тогда очень болел, и мать повезла меня к Ванге. А та сказала: „Первая женщина, которую увидит ваш сын сейчас, — будет его женой“. Мать обалдела. Какая может быть женщина? Мы живём в доме, кроме мамы, бабушки, другой бабушки и тёти, никаких женщин. Не на родной же бабушке я женюсь. А в этот вечер шёл „Золотой Орфей“. Я проснулся, и первое, что слышу: „Алла Пугачёва, Советский Союз“. Выходит девушка, и я понимаю, что мне она очень нравится…».

После завершения конкурсной программы никто из заинтересованных лиц не уходит домой. Все отправляются в ресторан гостиницы «Сатурн», где заседает жюри: международное судит исполнителей, а болгарское определяет победительниц среди песен. Пугачёва не стала ждать вместе со всеми, а предпочла уединиться у себя в номере. Вскоре туда прибежал возбуждённый Лев Лещенко. Он ещё не знал о решении жюри, но уже предчувствовал победу. Он долго смотрел на хозяйку номера изучающим взглядом, при этом все время приговаривал: «Ну и ну! Учил, показывал! Да ты же — звезда! Ты-то сама это понимаешь?». Выскочил на балкон и закричал: «Звезда! „Орфей“ теперь наш!»

Минуло почти два часа, а от жюри не было ни слуху ни духу. Напряжение среди артистов нарастает. Наконец в дверях появляется советский представитель Владимир Ковалёв, а следом за ним и остальные члены жюри. По счастливому лицу Ковалёва можно понять, что наша страна в накладе не осталась. Но все полагали, что Пугачёву удостоили первой премии. И тут вдруг как гром среди ясного неба заявление Ковалёва: «Золотой Орфей» присуждён Алле Пугачёвой!» Что тут началось: крики, овации.

Итак, Алле Пугачёвой достался Гран-при фестиваля. Остальные премии распределились следующим образом: первую премию поделили между собой Карл Уэйн, Богдана Загурска, Ксанти Пераки, вторую — Стефка Оникян (Болгария) и Шинай (Турция), третья досталась восточногерманскому певцу Гансу-Юргену Байеру. Премия за лучшее исполнение болгарской песни была присуждена Кончу Маркес.

Поздно ночью в ресторане гостиницы был дан банкет для лауреатов, на котором Пугачёву поздравил с победой болгарский министр культуры, какие-то другие высокопоставленные товарищи. Веселье длилось до раннего утра. Потом, уйдя к себе в номер, Пугачёва как подкошенная рухнула на кровать и проспала без задних ног несколько часов подряд.

Вечером 7 июня состоялся заключительный концерт победителей фестиваля «Золотой Орфей». Вот как вспоминает о том дне Лев Лещенко: «Перед Аллой Пугачёвой по программе идёт обладатель первой премии фестиваля англичанин Карл Уэйн. Публика требует повторения (Уэйн пел песню „Сколько радости в мире“. — Ф. Р.). Уэйн раскланивается, но публика не успокаивается. А Алла пока ждёт своей очереди за кулисами, „заряженная“ на выход. Причём выход не простой, как обычно, а с фокусом, когда из глубины сцены опускается некая громадная механическая „рука“, на ладони которой и стоит певица. И тут происходит следующее. Режиссёр, заправляющий этой механической „рукой“, слышит, как стихли аплодисменты в честь Уэйна, делает из этого вывод, что певец сейчас уйдёт со сцены, и даёт команду, чтобы опускали „руку“ с Аллой. Но это, оказывается, была всего лишь пауза перед началом песни, ибо Уэйн вдруг снова начинает петь. При этом он, естественно, не видит того, что происходит у него за спиной. А там в этот самый момент „рука“ опускает на сцену Аллу. Ситуация неординарная — на сцене сразу две звезды! Что делать? В данном случае это больше относится к Алле, которая явно не знает, как выйти из такой щекотливой ситуации. Тут телевизионный оператор, стоящий перед певцом, начинает показывать ему знаками — посмотри, мол, что там у тебя за спиной! Уэйн оборачивается, видит Аллочку, тут же все понимает и находит изящный, достойный истинного джентльмена выход. Он подходит к ней, берет её за руку и начинает петь как бы для неё. Но Алла при этом понимает в свою очередь, что нельзя же ей вот так на протяжении всей песни стоять рядом с ним! Она с улыбкой освобождает свою руку и садится на ступеньки в глубине сцены. Публика в полном восторге, ибо неловкая ситуация разрешилась самым наилучшим способом. Но надо знать характер Аллы! Потому что когда Уэйн подходит к ней снова в финале песни и готовится спеть последнюю фразу, Алла как ни в чем не бывало вдруг берет из его рук микрофон и поёт вместо него эту самую фразу: „О-о, май лав!“ Естественно, сия неожиданная импровизация идёт под восторженный рёв публики. Создаётся впечатление, что все это было задумано и отрепетировано заранее. Вот так в самом начале своей звёздной карьеры наша будущая примадонна показала во всем блеске свои самые лучшие стороны — ум, находчивость, талант актрисы. И когда она после этого исполняет „Арлекино“, зал неистово требует бисировать снова и снова…»

После того как Пугачёва закончила своё выступление, был объявлен перерыв. А после него второе отделение было отдано Льву Лещенко, югославской джаз-рок группе и знаменитой американской четвёрке «Тэм-тейшнз». Лещенко исполнил восемь песен, среди которых два новых хита: «Прощай» В. Добрынина — Л. Дербенева и «Соловьиная роща» Д. Тухманова — Л. Поперечного.

Той же ночью в гостинице устроителями фестиваля был дан прощальный ужин. На нем с Пугачёвой произошёл весьма неприятный инцидент. Вот как о нем вспоминает звезда болгарской эстрады Эмил Димитров (тот самый, что написал «Арлекино»: «После ужина компания Ивана Славкова (он был в то время зятем руководителя Болгарии Тодора Живкова и занимал должность генерального директора болгарского телевидения) решила продолжить вечеринку в его апартаментах. Вместе с ним были заместитель министра культуры Иван Маринов и тогдашний шеф комитета по туризму. Мужчины начали приставать к Алле. Она попросила меня, чтобы мы покинули эту компанию, но они не пустили нас к лифту. И тогда нам пришлось спасаться бегством по запасной лестнице. Мы зашли в бар „Глобус“, и там Алла расплакалась:

— Я не русская б… Что воображают себе эти господа? Я певица.

Очень много сил пришлось приложить мне, чтобы её успокоить. После этого мы виделись с ней много раз…»

Между тем это было не последнее огорчение Пугачёвой. Когда спустя несколько часов самолёт Аэрофлота с советской делегацией на борту приземлился в Шереметьево, выяснилось, что певицу, которая добыла своей стране Главный приз престижного музыкального фестиваля, не приехал встречать даже какой-нибудь завалящийся клерк из Минкульта. Приехал только один человек — руководитель ВИА «Весёлые ребята» Павел Слободкин. Он и поздравил певицу с победой и на своей машине отвёз в её однокомнатную квартирку на Вешняковской улице.