Глава 17

После того как Лис отнес Голодному Медведю его имущество и тот разместил его в том типи, где он будет спать, пока белые гости будут в поселке, оба друга отправились к повозке разгружать винтовки и провизию. Вскоре к ним присоединился Пес с другими мужчинами, которые не могли сдержать возгласов удивления и радости при виде содержимого повозки.

Поблизости был разложен костер. Всех удивило количество и качество подарков, привезенных Лисом из Дидвуда.

— Ты очень щедр, — сказал Пес, осматривая мешки с сахаром и кофе. — Наш запас еды невелик. Буйволы попадаются редко, а в агентстве мы, конечно, питание не берем. Однако у нас есть бесценное богатство, которое не может дать агентство, — свобода!

При этом слове его ноздри расширились.

— Ваши люди думают, что земля принадлежит им или нам, тогда как в действительности никто не имеет права купить или продать ее. Земля, небо и все, что между ними, принадлежит Великой Тайне, нашему общему Дедушке! Ваши люди не слушают простых истин. Они берут все, что хотят. Ваши люди…

— Прошу тебя, — поднял руку Лис, — я знаю, что ты сердит на белых людей, но, как ты мог заметить, мы не одинаковы.

— Да, — успокоившись, вздохнул Пес. — Это правда. Я был несправедлив. Как ты сказал, мы сердиты.

— Почему ты привез так много винтовок и еды? — поинтересовался Голодный Медведь. — Это очень хорошо с твоей стороны!

— Их привез я, но это дар человека по имени Стивен Эвери. Вы знаете его? Он провел зиму с отрядом лакота много лет назад. Женщина же, приехавшая со мной, на самом деле, дочь Стивена Эвери. — Он подождал, чтобы увидеть реакцию на его рассказ.

Но Голодному Медведю, казалось, надоели разговоры, и он вместе со всеми начал носить ящики с винтовками.

— Это магазинные винтовки? Большинство из нас предпочитают лук и стрелы, но у нас есть и несколько магазинных винтовок.

Резкая смена темы дала Лису понять, что имя Стивена Эвери знакомо Голодному Медведю и всем остальным. Вероятно, его старый друг даже догадался, зачем приехала Мэдди, но явно никто не собирался говорить об Улыбке Солнца, во всяком случае пока. Лакоты воспринимали за один раз только одно событие, один предмет и не верили, что многие вещи могут врываться в их жизнь одновременно. Лис слишком хорошо знал их обычаи, чтобы понять, что придет время и Голодный Медведь просветит его.

Единственной проблемой было объяснить Мэдди, что надо запастись терпением.

Когда разгрузка была закончена, а Уотсон и мулы выкупаны и накормлены. Голодный Медведь предложил Лису подняться с ним на Бир Батт и покурить.

Они отошли недалеко от поселка. Костер был еще виден, когда они присели на корточки на скалистом уступе и раскурили трубку Голодного Медведя. Ее конец был сделан из красного камня в форме фигурки медведя, а длинный мундштук из серого, как зола, дерева. Лис понял, что эта простенькая вещица — повседневная трубка его друга, и все же ритуал, в котором участвовали оба, был многозначительным. После того как оба закурили и несколько минут помолчали, Лис спокойно заговорил:

— Твой табак хорош, не очень крепок.

Голодный Медведь кивнул с закрытыми глазами:

— Я смешал его с ивовой корой и медвежьими ягодами. Может быть, еще чуть-чуть листьев сумаха. — Он затянулся и произнес: — Полагаю, на нас идут Синие куртки. Вот почему ты привез столько винтовок. Я догадывался, что это должно случиться после того, как мы убили Длинного Волоса и его солдат на Реке Жирной Травы. Некоторые думают, что теперь они оставят нас в покое, но этого не будет. На место каждого белого, которого мы убиваем, приходит бесчисленное множество других. Они не позволят нам победить. Мы будем наказаны за борьбу за нашу жизнь и свободу.

Лис молчал. Он смотрел на Голодного Медведя: бронзовая кожа, грустные черные, гордые глаза. Его недавно заплетенные в косы волосы были обвиты полосками меха.

Когда Голодный Медведь протянул трубку Лису, тот подумал, насколько замечательна простая церемония, в которой участвовали оба. Когда мужчины передавали друг другу трубку, они как бы прокладывали мост из мира земного в мир духовный. Как мало белая раса знает о тайнах Вселенной!

— Ты не отвечаешь, — заметил Голодный Медведь.

— Я думал о том, как мало нам известно об обычаях твоего народа, — честно признался Лис. — Но я тебе отвечу. Думаю, ты прав, хотя по-настоящему не знаю. Мне известно что люди в Черных Холмах очень сердиты на Синие куртки которые были убиты с Длинным Волосом.

Глаза Голодного Медведя стали жестче:

— Ты знаешь, что это он проложил Воровскую дорогу к нашей священной земле Паха Сапа, которую вы называете Черными Холмами? Я никогда не пойму, почему твой народ должен иметь все, что видит, даже если от этого кто-то пострадает. Белые считают нас дураками. Должно быть, это так, потому что мы с такой готовностью следовали их советам. Много лет мы верили всему, что нам обещали, но белые выполнили только обещание забрать нашу землю.

Он опять закрыл глаза.

— Мне не нравится это чувство в моем сердце, но его вызвало предательство твоего народа. Кое-кто из племени лакота устал от борьбы. Только немногие из нас продолжают бороться за то, что принадлежит нам с тех пор, как Великий Дух создал наш мир.

Слушая высказываемые Голодным Медведем простые истины, Лис чувствовал, что его разрывают вина и смущение.

— Я согласен с тобой, друг. Мне очень жаль, что моя раса причинила всем столько зла. Жаль, что я не могу изменить то, что произошло.

Индеец положил трубку между ними и посмотрел на безграничное, усыпанное звездами небо.

— Ты знаешь Безумного Коня?

— Я видел его только один раз, но слышал о нем много историй.

— Он великий вождь. Я бы скорее умер, сражаясь рядом с ним, чем стал бы жить по правилам белого человека.

— Где он сейчас?

Голодный Медведь усмехнулся, блеснув в темноте белыми крепкими зубами.

— Он делает тяжелой жизнь белым, которые пытаются украсть у нас Паха Сопа. Как много я понял рядом с ним! Он потратил всю жизнь в поисках тропы истины Великого Пуха. Многие не могут до конца понять эти вещи, пока не становятся старыми, но Безумный Конь знает, что этот мир лишь тень настоящего мира. Он с детства мог попасть в настоящий мир, когда Великий Дух приходил к нему во сне.

Лис знал, что именно во сне юноши лакота находят свои имена, становясь мужчинами.

— Я слышал, что в детстве Безумного Коня звали Кудрявым, а во сне ему явился танцующий конь, вот он и взял имя Безумный Конь.

— Да! — Голодный Медведь был доволен осведомленностью своего друга.

— Безумный Конь много знает. Он наблюдал за тем, как сражаются Синие куртки, и много думал о том, как использовать эти знания в битве против них же. Он также узнал, что если до битвы уйдет в настоящий мир через свои сны, то сможет выдержать любые испытания. Великий Дух дал ему особые силы, которые помогли ему командовать нами в тот день, когда мы убили Длинного Волоса и всех его людей.

— Безумный Конь — великий воин, — заметил Лис. Ему было трудно думать о том, что крылось за этим, слышать об этой битве на Литтл Бигхорн. Каждый раз, вспоминая об этом, он чувствовал страшную усталость. Ответ убегал от него, а душа не хотела искать его.

— Безумный Конь — великий человек, — сказал Голодный Медведь, потом без всяких церемоний взял трубку и встал. — Я рад, что ты приехал к нам. Голубоглазый Лис. Ружья и еда, которые ты привез, нам очень необходимы. Мы благодарны.

Когда они вернулись в поселок. Лис небрежно спросил:

— У тебя есть жена, друг?

— Да. Она боялась, вот я и отослал ее в агентство. Не знаю, что еще сделать. — Он тихо вздохнул и пожал плечами: — Иногда я думаю, что следовало бы взять еще одну жену, но я скучаю по Маленькой Голубке. У нас есть дети. Трудно и подумать, чтобы содержать еще одну жену. Многие мужчины могут справиться более чем с одной, но я не уверен, что смогу, если мы снова соединимся с Маленькой Голубкой.

Голодный Медведь остановился у своего типи. Было уже поздно, в поселке было спокойно, и только приглушенное шевеление стада пони, крик совы да вой койота нарушали тишину ночи. Зная, что Мэдди с нетерпением ждет новостей, Лис решил воспользоваться вновь обретенной близостью друга после долгого разговора.

— Голодный Медведь… Скажи, есть ли в этом поселке женщина по имени Улыбка Солнца?

Воин искоса взглянул на него и поднял клапан своего типи. Внутри можно было видеть спящего человека, а маленькая собачка поднялась, чтобы приласкаться к хозяину.

— Я устал. Мы поговорим позже. Надеюсь, ты и женщина с огненными волосами хорошо поспите и проснетесь освеженными.

Мгновением позже Лис стоял один в темном поселке.

Сначала Мэдди ощутила странный запах. Она медленно открыла глаза, но ей показалось, что она все еще спит. Мягкий коралловый свет освещал какие-то странные предметы и рисунок на недубленой коже. Огонь, окруженный кольцом камней, лишь тлел красными огоньками. Она прижалась лицом к толстому коричневому меху и поняла, что запах исходит от него. Не то чтобы неприятный, но… чуждый.

«Я лежу на постели из шкуры буйвола, — думала она, — в индейском типи». Потом она вспомнила, что вечером, устав ждать Лиса, она легла на постель, надеясь, что ни грызуны, ни насекомые не будут ползать по ней, если она закроет глаза. Теперь, наверное, уже середина ночи, кажется, что прошла целая вечность. Где же Лис? Может быть, с ним что-нибудь случилось? При этой мысли сердце ее забилось сильнее.

— Ухм-х, — простонал низкий мужской голос. Через мгновение тонкая мускулистая рука обхватила Мэдди за талию и притянула к себе.

Радость заполнила ее. Лис во сне обхватил рукой грудь Мэдди и прижался к ее шее: издав еще один удовлетворенный звук, он погрузился в глубокую дремоту. На ее глаза навернулись слезы, когда она увидела сильную, загорелую руку, крепко держащую ее. Все, что она могла сделать, это осторожно повернуться в его объятиях, чтобы не разбудить его. Она тронула его горячие пальцы, прижалась к нему спиной и уставилась на оранжевый свет огня. Это был не сон. Многое было неопределенно, но на сегодняшнюю ночь и этого было достаточно. Это было все.

— Меня зовут Сильная, — проговорила женщина лакота на ломаном английском. — Ты иди со мной, потому что я говорить с тобой, — на лице ее сияла гордая улыбка и она добавила: — Сегодня.

Уходя с мужчинами охотиться на антилопу, Лис предупредил Мэдди, что к ней может кто-нибудь прийти. Если женщины пригласят ее в свою компанию, чтобы она не оставалась одна в типи, то это хороший знак, и она не должна их отталкивать. Однако, добавил Лис, она не должна их спрашивать об Улыбке Солнца. Это она должна предоставить ему.

— Откуда вы знаете английский? — спросила она Сильную, выбираясь с ней из типи на солнечный свет.

— Я оставаться в… агентство долгое время. Я хочу, чтобы ты знать, что белые говорят обо мне. Я просить женщину в агентство учить меня говорить слова, — Сильная приветливо улыбнулась Мэдди, потянулась было к ее руке, но отпрянула. — Пойдем. Я показать тебе нашу жизнь.

Вскоре Мэдди работала вместе с женщинами поселка. Сначала Сильная дала ей освежающий напиток. Чистая холодная речная вода, смешанная со свежими листьями мяты, была очень вкусной, Мэдди выпила ее залпом и улыбнулась своей новой подруге. Она увидела, как некоторые женщины соскребали шерсть со шкур, распятых на земле другие мылись в реке мылом, которое Сильная назвала хай-папайя.

Сильная вместе с Мэдди, несколькими женщинами и детьми отправились выкапывать корни тинпсилы, растения, изобильно растущего в тени Бир Битта. Выкопав корни, женщины перевязывали их пучками и вешали на грабли, чтобы высушить по возвращении в поселок. Сильная объяснила, что корни можно есть сырыми, варить в супе или насушить на зиму.

Сезон ягод и фруктов уже прошел, отошли земляника, вишня, дикая смородина, но колючие груши только начали поспевать, и Сильная сорвала одну, чтобы дать Мэдди попробовать. Ярко-красные плоды сверкали, как бриллианты, на колючем дереве и имели превосходный вкус.

Когда солнце высоко взошло в лазурно-голубом небе, Сильная, Мэдди и все остальные с руками, полными пучков тинпсилы, отправились в поселок. Хотя Мэдди вспотела и испачкалась, ей доставляло удовольствие чувство товарищества, возникшее при совместной работе. Конечно, было бы очень приятно еще и говорить на их языке, иметь имя, говорящее в ее пользу, и носить мягкую свободную одежду из оленьей кожи, украшенную по ее вкусу. Белые женщины редко работали вот так, вместе, и поэтому не могли наслаждаться разговором, смехом и симпатий, сопровождавшими совместно выполняемую работу.

— Я много узнала о вашем народе, который мне нравится, — сказала она Сильной, слегка краснея.

— Хорошо, что ты можешь узнать, — ответила та, когда они подходили к поселку. — Многие из вашей расы смотрят на нас свысока. Они думают, что это мы должны узнавать.

— Я сожалею, что мой народ никак не оставит вас в покое, — открыто призналась Мэдди.

— Все изменилось. Они перебили всех буйволов, которые были нашим… средством пропитания. — Сильная печально улыбнулась, найдя слова. По мере того как шло время английский возвращался к ней с большей легкостью.

Мэдди внимательно слушала объяснения Сильной, как женщины пытались приспособиться к жизни без буйволов или, по крайней мере, с гораздо меньшим их количеством. Теперь, когда белые истребили миллионы буйволов, когда-то гремевших копытами по прерии, лакоты стали довольствоваться оленем, антилопой и даже шакалом. «Когда-то, — сказала она, — работа женщины заключалась в бережном использовании каждой части буйвола, кроме потрохов. Ничего не пропадало. Использовались не только мясо и шкура, но и ребра, которые становились санями и игрушками, рога, из которых вырезались ложки, из оболочки желудка делали мешки для воды, а из копыт варили клей».

— Мы относились к буйволам с уважением, — продолжала Сильная, — и убивали лишь столько, сколько нам действительно было нужно, как раз как рассчитывал Великий Дух.

Мэдди опустила глаза, стыдясь за расточительный грабеж белых. Никто больше об этом не говорил, но печаль перемены витала в воздухе. Жизнь стала не такой, какой была с создания мира, и все, казалось, понимали, что возврата нет.

— Вы знаете, как они делают еду, которой очень гордятся? — возбужденно прошептала Медди Лису, когда они направились к мулам и Уотсону. Повозка стояла в нескольких сотнях ярдов от поселка, но она все-таки говорила как можно тише, боясь, что кто-то подслушает и обидится. Ей не терпелось поделиться с Лисом всем, что она увидела и узнала. Наконец, когда они вычистили Уотсона и Лис смог слушать ее внимательно, слова так и полились из нее.

— Сильная назвала это «хаш», но это не похоже на обычную смесь из мелко нарезанного мяса и овощей. Они разрубают кости и варят их до мягкости, пока жир не всплывет на поверхности. Затем снимают жир и жарят на нем сухое мясо, отбитое специальным каменным молотком, добавляя туда немного вишневых косточек. Каков рецепт? Растопленный жир они смешивают с этим мясом. Сильная сказала, что если этот «хаш» правильно приготовить, он станет жестким и может долго храниться!

Мэдди высунула язык и скорчила гримасу, чтобы дать Лису понять, что она об этом думает.

Он засмеялся, поглаживая Уотсона по шелковистому боку.

— Вы говорите о васна, а это считается настоящим деликатесом. — Он погрозил ей пальцем, насмешливо упрекая: — Ваши новые друзья, конечно, думали, что оказали вам огромную услугу, передав вам этот рецепт, так что держите ваше мнение при себе!

— О, я бы ни за что не задела чувства Сильной. Какой замечательный был у меня день! После работы все женщины купались в ручье, и это было очень забавно! Они смеялись, брызгались и играли, как рыбы, и я тоже вместе с ними. Это было замечательно!

— Я верю, — сухо произнес Лис. Мэдди покраснела.

— Я понимаю, но сразу трудно изжить все свои привычки. — Она замолчала, думая о той спокойной работе, которая наполняла вторую половину дня для женщин.

В жаркое время дня весь поселок расслабился, некоторые дремали, женщины занимались изготовлением мокасин или вышивали бисером.

Мужчины либо отдыхали, либо мастерили стрелы и другие военные приспособления. В воздухе всегда висело ожидание войны.

— Что вы делали сегодня? — спросила Мэдди. — Я думала, вы вернулись в наш типи.

— После охоты Голодный Медведь и я вместе с несколькими мужчинами распаковывали винтовки, и я показывал, как их заряжать. Их почти шестьсот воинов, так что ружей на всех не хватит, но и это поможет им.

Выпрямившись, Лис взглянул на прерию живыми голубыми глазами и тяжело вздохнул.

— Разумеется, их всех ждет конец. Вероятно, откладывать его не имеет смысла.

У Мэдди заболело сердце при мысли, что эти люди обречены. Ей не терпелось сменить тему.

—Лис?

— Гмм? — на его лицо вдруг легла усталость, и он, прислонившись к повозке, провел рукой по ее руке.

— Сегодня я видела совершенно необычную женщину. По крайней мере, я думаю, что это женщина. Так должно быть оно и есть, потому что ее звали «Женское Платье» и она помогала другим женщинам делать хаш… но у нее был грубый голос и широкие плечи.

Смех Лиса остановил ее.

— Вы прелестны. Женское Платье купалась со всеми остальными? Она или, точнее, он — то, что народ лакота называет «винтке». Таких мужчин, как Женское Платье, также много и среди белых, но они вынуждены делать вид, что они не такие, какими родились. У индейцев удивительная философия насчет винтке. Они верят, что каждому мужчине его судьба открывается Великим Духом во сне примерно в то время, когда мальчики становятся мужчинами. Если некоторые мужчины ведут себя, как женщины, это принимается как должное, и они занимают свое место среди людей.

Облака на западе потемнели и скучились. Лис, наблюдая за ними, прикрыл глаза и продолжал:

— Винтке помогают женщинам, когда все мужчины отлучаются. Часто они ухаживают за ранеными. Мне кажется, я встречался с Женским Платьем несколько лет назад. Кто-то заговорил о нем, и я ожидал увидеть женщину, услышав это имя. Насколько я помню, он был другом детства Безумного Коня, которого тогда называли Кудрявым. Кажется, они и остались друзьями. — Лис улыбнулся. — Люди лакота в основе своей питают уважение к Богу. Они не высмеивают его созданий.

Мэдди слушала с широко открытыми глазами.

— У индейцев поразительный дар жить! — воскликнула она. — Как они мудры!

— Мы можем многому у них поучиться, — согласился он, — но не возводите их всех в святые. Они такие же люди, как и мы.

Он замолчал, поняв, что ей трудно воспринять его слова. Тут все для нее в новинку, неудивительно, что она заворожена.

— Вы счастливы, не так ли?

— Очень! — Мэдди одарила его сияющей улыбкой.

— Трудно поверить, что вы и есть та самая чопорная благопристойная леди, которую я встретил несколько недель назад.

Лис медленно провел кончиком пальца по ее тонкой руке.

— Я никогда не была чопорной, — слабо запротестовала Мэдди.

— Конечно же были, дорогая моя мисс Эвери! — Он снова взглянул на облака и вдохнул аромат ветерка. — Думаю, собирается гроза. Вернемся в поселок.

— Сначала можно спросить об одном человеке?

Отводя мулов и Уотсона под деревья, Лис оглянулся через плечо:

— Я слушаю, милая.

От этого небрежного ласкового обращения сердце Мэдди встрепенулось. Следуя за ним по пятам, она описала женщину, которую видела ночью, сразу же после их появления в поселке.

— Она сумасшедшая, как вы думаете? Я снова видела ее сегодня, и она выглядела такой же страшной, как и тогда. Почему никто не поможет ей? Под всей этой грязью оказалось хорошенькое личико, и я могу поклясться, что руки и ноги у нее расцарапаны и она втирала в раны грязь или еще что-то! Может быть, в волосах у нее полно вшей, но, когда мы сегодня купались, она лишь сидела на берегу и смотрела на нас. — Мэдди остановилась, чтобы перевести дух, и продолжала: — Она нуждалась в мытье больше всех остальных, вместе взятых, но не мыла даже лица, и никто, кажется, не обратил на это внимания. И не говорите мне, что она винтке, потому что совершенно очевидно, что это женщина!

— Что вы, мисс Эвери, хотите этим сказать? — поддразнил ее Лис. Скользнув рукой по талии Мэдди, он усмехнулся, сжал ее и ласкающе провел пальцами по ее бедру и ягодицам. — Вы это имеете в виду?

— Прекратите и ответьте мне! — с насмешливой суровостью отрезала она.

Вечерний воздух донес до них запах варящегося мяса, и Лис вдруг понял, что отчаянно голоден.

— Женщина, которую вы описали, очевидно в трауре, — объяснял он, ведя Мэдди в поселок. — Так ведут себя жены пакета, потерявшие мужей. Это нормально, поэтому никого не взволновал ее внешний вид. Молодые вдовы причитают, калечат себя и примерно год валяются в собственных нечистотах.

— Что? — в ужасе перебила его Мэдди, — но это так… так негигиенично!

Не успел Лис развить эту тему, как его внимание было отвлечено облаком пыли, быстро движущимся по прерии. Наконец он смог различить коня и всадника, мчащегося, как ветер, с юга к поселку. Приближающийся индеец ехал без седла и размахивал копьем. Темные волосы летели за ним, как знамя. Жители поселка тоже заметили всадника. Раздавались крики приветствия, люди выбегали из своих типи и бросались к нему навстречу.

— Что происходит? — спросила Мэдди с любопытством. — Кто это? Вы знаете его? Он опасен, или это важная персона?

— Можно сказать и так, — загадочно ответил Лис. — Это Безумный Конь!

Глава 18

Всем было интересно увидеть, какую добычу привез Безумный Конь с Паха Сапа, священных холмов, захваченных ныне белыми.

Однако, соскользнув со спины своего пегого коня, он послал деревенских глашатаев за детьми и не стал разговаривать со взрослыми.

Лис с Мэдди попали в толпу, ринувшуюся к реке навстречу великому воину племени оглайла. Он снял мешки со спины коня и спокойно напоил его. Мэдди увидела, что Безумный Конь не так уж велик ростом, как она ожидала от великого воина и героя.

Едва достигая среднего роста, он был стройным, гибким, с темными волосами, скорее каштановыми, чем черными, острым носом и черными глазами, настороженными и живыми, несмотря на то, что он провел в пути весь день.

На одной щеке у него была нарисована молния, на другой — град. Единственное пятнистое перо орла, воткнутое сзади в волосы, заменяло бесчисленные перья, которыми он имел право украситься по количеству пораженных им в битвах врагов. На шее у него висел боевой свисток, сделанный из кости орлиного крыла.

Мэдди была поражена его осанкой, полной достоинства. Весь его облик свидетельствовал о высокой доблести этого человека. Он нес на своих плечах огромное бремя, но мужество и сила Безумного Коня, по-видимому, были неисчерпаемы.

Лис, стоявший недалеко от Мэдди, произнес словно про себя: «Необыкновенный человек».

Дети подходили ближе, и Безумный Конь, улыбаясь, поднял два кожаных мешка, лежавших рядом с винчестером, дубинкой и искусно сделанным луком и колчаном со стрелами. Он развязал мешки и открыл их. Изумленная толпа увидела, что они наполнены виноградом, который он привез детям. Маленькие ручки ныряли в мешки за угощением, соблюдая сдержанность, чтобы не показаться жадными перед этим удивительным человеком, который своей упрямой отвагой поддерживал дух всего племени.

Сильная, новая подруга Мэдди, подошла к ней.

— Он теперь еще больше любит детей, потому что его собственная дочь умерла, — сказала она. Мэдди удивленно посмотрела на нее.

— Как печально! Что же с ней стряслось?

— Одна из болезней вашей расы. — Нахмурив лоб, она пыталась вспомнить слово. — Холера, да? Так печально, но горе только укрепило волю Безумного Коня бороться против белых. Горе еще больше сблизило его с женой — Черной Шалью. — Сильная кивнула в сторону женщины, стоящей в ожидании снаружи типи Безумного Коня. Мэдди узнала ее, она была среди женщин, готовивших хаш.

Ее удивило, что Безумный Конь — семейный человек.

— Мать Черной Шали тоже живет в их типи. Они обе заботятся о своем мужчине.

Мэдди поймала себя на том, что ей хочется больше узнать об этой стороне жизни Безумного Коня.

— Его дочь была молодой, когда умерла? Как ее звали?

— Ее звали Устрашающая. Мне кажется, что так ее назвал Безумный Конь. Когда смерть забрала ее, она была в том возрасте, когда девочку легче всего любить, Безумный Конь был отличным отцом. Он слышал ее первые слова, с восхищением наблюдал, как она училась ходить, а потом учил ее танцевать.

Сильная уселась под деревом, ожидая, когда утихнет суета, и Мэдди присоединилась к ней. Сильная рассказала историю о том, как Безумный Конь вернулся в поселок из рейда против белых. В его отсутствие поселок перебрался из местечка близ реки Литтл Бигхорн на склон у реки Языка. Он с воинами пришел им вслед и узнал, что Устрашающая заболела и умерла еще до переезда поселка.