Огненный цветок

Титус погладил мальчика по голове и встал.

— Это Дидвуд, паренек. Не сомневаюсь, что к мистеру Хиккоку все относятся с уважением, но вряд ли он президент Соединенных Штатов. Уверен, он согласится поговорить со мной… если я его найду.

— Он большую часть времени играет в карты на «Бесплодных землях», но в гостинице не останавливался. Они с Колорадо Чарли Аттером живут в повозке на берегу Бухты Белой Рощи. Хотите, я покажу вам, где это?

— Бенджамен, откуда ты все это знаешь? Разве тебе не говорили, чтобы ты держался подальше от этой части города? — покачала головой бабушка Сьюзен. — И ты, разумеется, никуда не пойдешь с мистером Пимом. Нет, ты и впрямь неисправим!

— Паренек, у меня к тебе задание, — сказал Титус, держа дверь перед надувшимся мальчиком. — Лису очень бы хотелось, чтобы мы как можно лучше позаботились об Уотсоне. Согласен? Я уверен, что его надо кормить и чистить. Ты можешь это делать?

Бенджамен кивнул, слегка повеселев. Улыбнувшись, Титус повернулся, чтобы еще раз поблагодарить Сьюзен за пирог, и пообещал ей и Мэдди держать их в курсе дел.

Когда они остались одни, Сьюзен 0'Хара повернулась, чтобы посмотреть на внучку. Мэдди стояла, глядя в окно, но знала, что ей не избежать испытующего взгляда бабушки.

— Ты выглядишь ужасно, дорогая моя девочка, выпей-ка немного хереса, чтобы твои щечки порозовели, тогда и поговорим.

Мэдди содрогнулась, услышав последние слова. Когда бабушка Сьюзен поставила перед ней небольшой красный с золотом бокал из богемского стекла, она благодарно отпила из него.

— Ну, а теперь, — сказала миниатюрная старушка, — ты все время бродишь и с каждым днем все больше становишься похожей на призрак. Я терпеливо ждала, надеясь, что ты придешь ко мне обсудить свои чувства, но, полагаю, я не слишком хорошо тебя знаю. Вместо этого, ты всем своим видом пытаешься показать, что ты лишена каких бы то ни было чувств!

— Я… я не знаю, что я чувствую, — с несчастным видом произнесла Мэдди.

— Ага! — воскликнула бабушка. — Так ты признаешь, что все-таки что-то чувствуешь! Уже кое-что. Расскажи мне, и я помогу тебе разобраться в том, что у тебя на душе.

— На душе? — почти беззвучно проронила Мэдди. — Не знаю, может быть, я просто-напросто больна. Кто знает, что здесь за вода? Вероятно, я отравилась. — Видя, что бабушка не расположена попусту тратить время, Мэдди в отчаянии покачала головой: — О, бабушка, что со мной происходит? У меня болит здесь, — она приложила руку к груди. — Я не могу есть, не сплю, меня преследуют какие-то неописуемые мечты…

Сьюзен пристально посмотрела на нее немигающими голубыми глазами:

— Ответ, я думаю, тебе ясен, если у тебя хватит мужества воспринять его. — Когда Мэдди опустила глаза, она подсказала: — Будь же честной перед самой собой. Разве не один человек занимает все твои мысли и мечты, которые ты называешь неописуемыми?

Сьюзен обошла стол и взяла Мэдди за руку.

— Просто эти мечты говорят о том, что природа превращает тебя в женщину.

— Но, бабушка… я не могу этого вынести! Как это могло случиться? Из всех мужчин, живущих на земле, почему мое сердце выбрало, — Мэдди проглотила комок в горле, и закричала: — Лиса?

Сьюзен захлопала в ладоши:

— О, счастливый день! Какое облегчение! В конце концов, в твоих жилах все-таки течет кровь Хэмпшир 0'Хара! Мэдди, дорогая, я могу только аплодировать инстинкту твоего сердца. Лис именно тот человек, которого я бы выбрала для тебя, но я боялась, что ты его отвергнешь. Для твоей матушки это было бы слишком, но не для меня и не для твоей прабабушки. Это один из счастливейших моментов моей жизни! — Она подтянула ящик, залезла на него и поцеловала Мэдди.

Мадлен, тем временем, паниковала:

— Бабушка, это же безумие, что ты говоришь. Мне страшно! У меня такое чувство, что моя жизнь стала… убегающим конем!

Сьюзен 0'Хара засмеялась и снова обняла ее.

— Дорогая моя девочка, празднуй! Жизнь — приятнейшая штука, когда преподносит нам нечаянные приключения! Ну как исход дела может быть менее чем чудесным, когда речь идет о таком человеке, как Лис?

— Но мы же совершенно не подходим друг другу, и даже если бы это не имело значения, почему ты считаешь, что ему нужно нечто большее, чем просто пофлиртовать со мной? Если ему была нужна подружка, неужели до сих пор он не нашел бы ее?

— Не обязательно. Немногие из по-настоящему интересных мужчин остепеняются до тридцати лет. А такие привлекательные, как Лис, могут подождать и подольше.

Сьюзен похлопала Мэдди по покрасневшей щеке.

— Никогда еще не видела у тебя такого лихорадочного румянца с твоих младенческих лет. Не бойся своего будущего, дорогая! Протяни руки и обними его, смакуй вкус его неизвестности. Не могу точно сказать, что ожидает вас с Лисом, но я заставлю тебя идти вперед и искать ответы на свои вопросы.

В глазах Мэдди блеснули слезы.

— О, бабушка, где он теперь? Что, если с ним что-нибудь стряслось?

Грязно-золотистый свет керосиновых ламп заливал «Жемчужный театр», усиливая кричащую безвкусицу обстановки. В воздухе висел запах дыма и аромат немытых тел. Колорадо Чарли Аттер прищурился, войдя в салун. Кто-то из закадычных друзей окликнул его, но он лишь помахал рукой и крикнул:

— Еще нет, ребята!

Грязноватая голубка, называвшая себя Викторией, выпивала в баре с карточными жуликами. Чарли ненавидел вмешиваться в чужие разговоры, но он не хотел ждать всю ночь. Подойдя к Виктории и встав у нее за спиной, он уловил слабый запах ее духов и откашлялся.

Виктория рассеянно оглянулась и узнала его. «Она хорошенькая девушка», — решил Чарли, глядя на ее белую кожу и соблазнительную фигурку. Ее длинные черные локоны были потрясающи. Очень плохо, что она попала в ловушку Ола Свиринджена.

— Вы что-то хотите? — осведомилась Виктория, показав ямочки на щеках.

— Простите, что вмешиваюсь, мэм, — Чарли дотронулся до полей шляпы и виновато взглянул на человека, угощавшего Викторию. — Я ищу одного парня от имени Бешеного Билла Хиккока. Билл хочет, чтобы я поговорил с Лисом…

Она сделала большие глаза, показывая, что поняла его, и повернулась к карточному жулику, произнеся сладким голосом:

— Душка, мне надо поговорить с мистером Аттером с глазу на глаз. Потом я вернусь. Ты даже не успеешь соскучиться по мне. А теперь, не двигайся, обещаешь? — Позаботившись о клиенте, она повела Колорадо Чарли к лестнице и шепнула: — Лис в моей комнате наверху. Он здесь уже более трех дней!

Чарли в раздумье нахмурил лоб.

— Если он наверху, то что вы делаете здесь?

— Он не этого ищет, хотя мне хотелось, чтобы было иначе. — Она смущенно покачала головой: — Его что-то гложет, понимаете, что я хочу сказать? Он был пьян или даже пьян до потери сознания большую часть времени с тех пор, как мы поднялись сюда в тот самый день, когда пришло известие о Кастере.

— Это не мое дело, но не вредит ли вашему бизнесу то, что Лис все время околачивается в вашей комнате? — вежливо спросил Чарли.

По хорошенькому личику Виктории пробежало мимолетное сожаление, но она рассмеялась.

— Лис дает мне деньги на каждый день, что он здесь. Он щедр. Кроме того, он мне нравится. Я бы беспокоилась, если бы он лежал без чувств где-нибудь в другом месте. Но даже такой он все же вдвое больше мужчина, чем кто-либо еще в этом сумасшедшем городе. — Она взглянула на затененную лестницу: — Пожалуйста, можете перекинуться с ним словечком, если он в состоянии. Может быть, вам он скажет, отчего у него эти кошмары. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так страдал во сне.

Чарли поблагодарил ее, усвоив путь к ее комнате, и медленно поднялся по лестнице. Когда он постучал в дверь комнаты Виктории, ответа не последовало.

— Лис! Вы здесь? Это я, Чарли Аттер. Билл прислал меня за вами, сам он сегодня не может. Можно я войду?

Ему показалось, он услышал какое-то мычание, и решил, что это приглашение. Открыв дверь, Чарли увидел мрачную маленькую комнату с железной кроватью, матрац которой покрывали заплатанные простыни и стеганое одеяло. В комнате стояло старое бюро с зеркалом и маленький столик со стулом. Масляная лампа наполняла комнату мелькающими тенями. Лис сидел на стуле, наклонив голову, руки его свободно висели вдоль бедер.

Чарли уловил ситуацию и быстро решил, что делать. Было совершенно очевидно, что этому малому неприятно его вторжение, но его удерживала преданность Д. Б. Хиккоку, самому настоящему приятелю, о котором может только мечтать человек. Он знал, что будь здесь Билл, он бы сделал все, чтобы помочь Лису.

Чарли закрыл дверь, подошел по перекошенным половицам к Лису и наклонился к нему.

— Мне кажется, у вас проблемы, — нейтральным тоном произнес он.

Лис поднял голову, и Чарли с трудом подавил возглас изумления. Человек, три дня назад являвший воплощение здоровья, загорелый, сильный и энергичный, теперь выглядел так, словно из него выжали все жизненные соки. Глаза, налитые кровью, бледный, с ввалившимися щеками и вдобавок ко всему дурно пахнущий.

— Бешеный Билл послал меня выяснить, что с вами произошло, приятель. Кажется, ваш друг, один из корнуэлльцев, которого называют Кузен Джек, сегодня вечером разыскал Билла. Он сказал, что о вас беспокоятся, беспокоятся те, которым вы не безразличны.

Лис поднял одну руку, как будто ему было больно, потер глаза, после чего продолжал безучастно сидеть.

— Вы больны? — давил Чарли, хотя ему и не хотелось этого делать. — Кто-то умер? Я должен что-то ответить Биллу.

Убрав руку. Лис затравленно посмотрел на гостя.

— Да, кое-кто умер, — грубо произнес он.

— Ну хорошо, не можете же вы сидеть здесь до конца жизни. Это ничего не изменит, правда? Лис покачал головой.

— Я… не могу. Пока. — Он встал и, отойдя в тень за стулом, извлек почти пустую бутылку виски и шумно отхлебнул. Когда он протянул бутылку Колорадо Чарли, тот отпрянул с отвращением.

— А как же ваши друзья? Малый, который сегодня вечером пришел к нашей повозке, упомянул о мальчике, который тревожится о вас и которому вас не хватает. Может быть, вы, по крайней мере, передадите им хоть словечко…

— Нет. — Неожиданно разъярившись, Лис повысил голос: — Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!

— Вам не придется просить меня дважды. — Чарли выпрямился, испытывая боль в ногах, и направился к двери. Прежде чем выйти, он оглянулся. Фигура, сидевшая в тени в другом конце комнаты, напоминала согбенного и разбитого старика.

Глава 9

25 июля 1876 года

— Не могу поверить своим глазам! — заявила Энни Сандей Мэттьюз, положив руки на бедра и глядя на сына. На высокой, красивой женщине с густыми каштановыми волосами было сшитое со вкусом платье из ткани цвета красного бургундского вина, оттенявшего ее глаза. Карие и широко расставленные, они никогда не скрывали ее чувств и суждений.

— Мама, что ты здесь делаешь? — Губы Лиса были настолько сухими, что он едва выговаривал слова. Лежа на постели Виктории, он не мог ни пошевелиться, ни встать, чтобы поздороваться с матерью. Стыд нахлынул на него мощной волной.

— Посмотри на себя, Дэниэл Мэттьюз! Как ты мог опуститься так низко? Я бы подумала, что ты болен, но слышу запах виски и твоего немытого тела. — В ее глазах не было упрека, только печаль. — Ты сделан из более крепкого материала. Что бы тебя ни опустило так низко, ты должен бороться с этим. Встань!

— Не могу! — закричал он.

Чья-то рука затрясла его, сначала мягко, затем посильнее.

— Лис, проснись! Тебя опять мучает дурной сон, голубчик.

Он открыл горящие глаза и увидел над собой лицо Виктории.

— Где она?

— О ком ты говоришь? — она поднялась с постели в кружевных панталончиках и сорочке. Виляя задом, подошла к зеркалу и стала закалывать волосы.

— Знаешь, милый, я ждала, пока ты выйдешь из этого, но, по-моему, тебе хуже. Ты мне слишком нравишься, чтобы я позволила тебе напиваться до смерти в моей постели! — Она кокетливо улыбнулась ему через плечо: — Если откровенно, то у меня были другие планы!

Лис осторожно попробовал сесть и обнаружил, что не может перекинуть ноги через край постели. В голове у него не стучало, как обычно после похмелья, и он решил, что предыдущей ночью Виктория не принесла ему новую бутылочку. Он ждал, пока она принесет ее часов в девять и, наверное, заснул… или напился до потери сознания. За двенадцать часов он немножко протрезвел, достаточно, чтобы Энни Сандей прокралась в его сознание.

— Я ценю твою доброту, Виктория, — хрипло сказал он. Она удивленно уставилась на него, а затем бросилась наполнять бокал водой, чтобы дать ему напиться.

— Да ладно, голубчик, думаю, в конце концов, ты будешь жить!

Выпив воды. Лис сказал:

— Боюсь, что это правда. И я собираюсь вымыться и плотно позавтракать чем-нибудь горячим.

— Так ты покидаешь меня? — Виктория бесстыдно уселась рядом с ним на скомканной постели и наклонилась вперед так, что ее грудь коснулась руки Лиса.

В полуулыбке, не затронувшей его глаз, появился цинизм:

— Ты переоцениваешь меня. Если я двигаюсь, это еще не значит, что я достаточно горяч, чтобы поваляться с тобой. — Увидев в ее глазах искру страсти, он добавил: — Пока, во всяком случае.

— Не знаю, что было с тобой, но это было достаточно сильно, — мурлыкала Виктория. — Ты вернешься? Разве ты не обязан мне за то, что я заботилась о тебе?

Лис засмеялся.

— Ну, у тебя будет время для маневра! Ты же продаешь свою любовь, Виктория!

— Не тебе, голубчик!

Она придвинулась ближе и своими полными губами почти коснулась его губ. «Что за черт», — подумал он и скользнул рукой за ее спину. Целуя ее, он почувствовал легкое возбуждение, и это дало ему надежду. Может быть, в конце концов, он и будет жить, как сказала Виктория. Он уже не будет тем же самым человеком, но он будет жить. Лис решил, что лучше жить, чем быть мертвым, даже если он чувствует себя обесчещенным.

— А сейчас я должен идти, — пробормотал он, отступая назад.

— Я знаю, — тяжело вздохнула она. — Сегодня понедельник и все девочки идут в баню. Хочешь вернуться сегодня вечером и иметь меня чистенькой и напудренной?

Лис встал и потянулся.

— Я ценю предложение, но не жди меня. Мне нужен свежий воздух. Не знаю, когда я буду готов вернуться в «Жемчуг».

Он оделся, провел рукой по взъерошенным волосам и увидел свое отражение в подернутом дымкой зеркале на бюро. Это зрелище отрезвляло! Глаза заплыли кровью, цвет лица напоминал о смерти. На мгновение к нему вернулось воспоминание об Энни Сандей, явившейся ему во сне. Лис почувствовал отвращение к самому себе.

Виктория подержала ему дверь, и он исчез. Со свободно свисающими подтяжками он спустился по лестнице. У него стала болеть голова, как будто его мозг распух, а глаза жгло как огнем. Обогнув угол, он кивнул нескольким мужчинам, играющим в карты. Салун в столь ранний час был почти пуст, если не считать Бесси и нескольких других девушек. Лис лишь бегло взглянул на них, но и этого оказалось достаточно.

Он видел всего лишь одну женщину в мире с таким цветом волос. Лис видел лишь спину девушки, она, жестикулируя, говорила с Бесси. Ее волосы мармеладного цвета были уложены в пучок локонов на затылке, на ней было нескромное платье из красновато-коричневого шелка.

Лис не думал — он действовал. У него перед глазами, казалось, мелькали искры, когда он под скочилк бару, схватил девушку за плечо и повернул к себе.

— Что, черт побери, вы здесь делаете? — его голос дрожал от гнева.

Девушка испуганно вскрикнула и попыталась освободиться, и только тогда он понял, что это вовсе не Мэдди. У Лиса возникла мысль, что ему опять приснился дурной сон. Бесси встала между ними и начала браниться:

— Лис, что это на тебя нашло? — Обняв девушку, она прошептала: — Не обращай внимания, Лорна! Он только что встал с постели… после болезни, я правильно говорю, гмм, Лис?

Он потер лицо, мельком взглянув на испуганную Лорну.

— Прошу прощения, мэм. Меня потряс цвет ваших волос, и я принял вас за другую. Мне не пришло в голову, что у двух женщин могут быть такие необыкновенные волосы, особенно в одном городе!

Успокоившейся Лорне удалось философски улыбнуться.

— В этом вы, по-моему, правы, потому что я, конечно, не родилась с этим цветом волос.

Ол Свиринджен подошел к Лису сзади и похлопал его по плечу. Лис старался избегать Свиривджена за три мили, так как на «Бесплодных землях» все знали его как развратника.

— Рад видеть тебя в наших краях, приятель. Уверен, ты поймешь, если я установлю тебе плату за жилье, ну, скажем… три доллара за ночь?

Свиринджен говорил таким заискивающим тоном, что Лису захотелось застрелить его, тем самым избавив всех девушек от страданий. Мысль эта приятно пощекотала нервы Лиса, но вместо этого он расплатился с Олом, хотя уже дал Виктории сумму гораздо больше этой. Но об этом он не намерен говорить хозяину, боясь, что этот змей потребует с нее свою долю. Умом Лис понимал, что девушки из «Жемчуга» и других публичных домов занимались проституцией не потому, что Свиринджен или кто-то другой держал дуло пистолета у их виска, но все же всегда испытывал потребность освободить их.

Сегодня утром Лис сказал себе, что будет заниматься собственным делом, как любой другой на Западе. Честь и этика были для него теперь запретным удовольствием. Если бы он решил жить со своими прежними понятиями о совести, он бы больше никогда не смог спать по ночам.

Набив деньгами Лиса мешок с золотым песком, Свиринджен повернулся к Лису и схватил его за плечо.

— Куда торопимся, сынок? Еще минуту назад ты был не прочь познакомиться с нашей новой девочкой. — Он многозначительно посмотрел на Лорну: — Познакомься с Лисом, Лорна! Это один из красавчиков Дидвуда.

Она послушно улыбнулась.

— Здравствуйте!

Кивнув, Лис сказал:

— Простите еще раз за мою грубость. — Пока они обменивались любезностями, Лис рассматривал Лорну, потрясенный ее схожестью с Мадлен. В этом была какая-то ирония… но она придавала ему странную уверенность. Он начинал испытывать волнение, даже думал о Мэдди, и это его порадовало, особенно теперь, когда его постоянно терзало чувство вины из-за Литтл Бигхорн. Если он начнет испытывать влечение к Мэдди, он может прийти и к Лорне. С циничной улыбкой он пожал ее руку, заметив: — Надеюсь еще раз увидеть вас, мэм!

— Приходите скорее, чтобы послушать, как я пою! — воскликнула она. — Мистер Свиринджен вывез меня из Чейенна и восхищен моим голосом. Мне только надо взять несколько уроков!

Бесси мельком взглянула на Лиса из-за спины Лорны, подняв бровь, а Ол откашлялся:

— В таком случае, — ответил Лис искренно, — я буду с нетерпением ждать вашего выступления!

С этими словами он попрощался и вышел на утренний солнечный свет. Зрелище и запахи «Бесплодных земель» его больше не привлекали. Жизнь, даже тусклая, была желанна, и он блаженствовал, выйдя из помещения.

Прежде всего он отправился в прачечную Вонг Чи, расположенную в верхней части Главной улицы в китайском квартале.

Лису нравилась экзотическая панорама квартала, где маленькие неказистые лавочки были заполнены китайской вышивкой, шелками, изделиями из тикового и сандалового дерева и фарфора.

Торговцы зазывали Лиса и льстивым тоном пытались соблазнить на какую-нибудь покупку. Частенько попадались опиумные курильни и притончики с азартными играми. По китайскому кварталу прогуливалось множество белых, желающих хорошо провести время. Аура опасности погрязнуть в чужой среде добавлялась к волнению, вызванному опасностью совершить непристойность.

Лично Лиса эти развлечения не интересовали, но сегодня он с удовольствием наблюдал за жизнью квартала. В прачечной ВонгЧи, где одежда стиралась с таким же совершенством, с каким воды залива омывают гравий, жена Вонг Чи обрадовалась, увидев его, но от Лиса не ускользнула тревога, которую вызвал у нее его вид. Хорошо хоть, что он наконец пришел за своей чистой одеждой!

Неся аккуратный сверток, Лис направился в баню, ступая по шевелящимся доскам тротуара, проложенного по всей длине Главной улицы. Заставив старого Френчи притащить из бухты двойное количество свежей воды. Лис дважды отскребал себя, затем побрил шею и подровнял бороду, чтобы она приняла форму его точеного подбородка.

Наконец, в светлых серых брюках, заправленных в сапоги, и свободной красной ситцевой рубахе Лис появился на улице с легкомысленным видом.

Проповедник Смит на углу на своем ящике, в небольшой толпе мелькнуло лицо Горе-Джейн… Лис высоко поднял голову и поспешил к Большой Центральной гостинице. В городе, особенно в китайском квартале, было много и других ресторанчиков, но Лису не терпелось отведать лепешек тетушки Лу Марубенкс.

Внутри гостиницы седой старик продавал «Пионера Черных Холмов».

— Вы слышали, Кастер и все его люди направились к горному ущелью? — спросил он, когда Лис остановился, чтобы купить газету.

— Это было кровавое дело, но вы же знаете этих красных дьяволов. Теперь они налетели на Холмы и, вероятно, скоро будут в Дидвуде. Можете прочитать здесь об этом! — Сморщенный старичок оглядел Лиса безразличным взглядом: — Жаль, я не умею читать.

Лис взял газету и выгнул бровь:

— А мне иногда жаль, что я умею.

Он подождал, пока перед ним поставили две чашки кофе, лепешки и пирожки с мясом, и только тогда развернул газету. Лис медленно поглощал завтрак и печатное слово.

Среди возвышенных сообщений о местных новостях находилась колонка хроники. Казалось, больше всего фактов и слухов было собрано относительно гибели Кастера и 225 человек из Седьмого Кавалерийского полка. Лис знал, что рота «С» была среди тех, кто сражался и погиб с Кастером. Майор Рено и капитан Бентин, командующие другими батальонами, пошли другими дорогами и повстречались с индейцами, как сообщала газета. Кастер проследовал вперед и, по-видимому, решил атаковать без подкрепления.

Сообщалось, что битва сопровождалась отвратительно-жестокими увечьями, и «Пионер» заключал:

«Есть только одно решение индейского вопроса. Враждебные сиуксы должны быть истреблены, а белых, продающих им боеприпасы, надо вешать везде, где их только найдут. Пусть правительство призовет бригаду Черных Холмов и пошлет ее на поле боя».

Лис положил вилку и оттолкнул тарелку. Он продолжал читать отчеты о последних рейдах, совершаемых бандами противника в такой близости от Дидвуда, что горожан предупреждали, чтобы они прекратили без нужды стрелять из своих винтовок и пистолетов. «Берегите ваши боеприпасы, ребята, — советовала газета, — пока обстановка не станет более мирной в части индейского вопроса».

Вздохнув, Лис откинулся на спинку стула и еще немного пощипал завтрак. В его голове мелькали картины утра двадцать пятого июня, когда он покинул полк, людей, которые теперь лежали на склонах холмов Монтаны, Каспера, вопящего: «Я сотру с лица земли всех индейцев континента с помощью Седьмого Кавалерийского полка!» Разве не предупреждал Кровавый Нож, разведчик: «Впереди больше индейцев, чем у нас пуль…»

При этих воспоминаниях по спине Лиса пробежал холодок. Кровавый Нож тоже погиб, сообщал «Пионер». Он был с Рено в относительной безопасности и все же получил в лоб шальную пулю сиуксов. Лису снова захотелось назад, в комнату Виктории, где бы он мог убежать в свое одиночество. Ему хотелось задуть эти мысли, как пламя свечи. Вопросы этики и тот факт, что Кастер приказал ему покинуть полк, казались ему неуместными. Он просто не мог стряхнуть с себя чувство вины.

Поднявшись, Лис заплатил и направился к выходу. В дверях он почти столкнулся с молодым человеком, похожим на банкира с Восточного побережья: в коричневом сюртуке, двубортном жилете, безупречной белой рубашке и тонких желтовато-коричневых брюках. Когда Лис пробормотал слова извинения, лицо человека загорелось радостью.

— Нет, нет, это вы простите меня! Я не имел ни малейшего понятия, куда я иду. Я только что приехал, и, если честно, вы первый, кто заговорил со мной вежливо! — Он снял котелок, обнаружив копну прекрасных светлых вьющихся волос, и протянул руку: — Разрешите представиться, сэр. Я Грэхем Горацио Скоффилд, третий из бостонских Скоффилдов.

— А! — Лис прикусил губу, делая усилие, чтобы не рассмеяться.

— Приятно познакомиться с вами, приятель. Я Лис.

Увидев, что вновь прибывший ждет дополнительной информации, он добавил:

— Добро пожаловать в Дидвуд. Вот, возьмите мою газету. Там вы найдете ответы на все ваши вопросы.

— Очень любезно с вашей стороны. А комнаты в этой гостинице приличные?

Лис поднял голову.

— Если вы приехали искать приличий, мой друг, то боюсь, вы ошиблись городом. Хотя еда в Большой Центральной гостинице первоклассная, а если вы поспрашиваете, то, может быть получите лучший совет относительно комнаты в гостинице. Есть несколько новых гостиниц, но я там не жил.

— Благодарю вас! — Скоффилд с энтузиазмом пожал ему руку. — Очень любезно с вашей стороны, что вы помогли мне. Я ценю это гораздо больше, чем вы думаете.

Лис посочувствовал молодому человеку, наблюдая, как тот блуждает по ресторану. Он редко видел человека, более напоминавшего выброшенную на берег рыбу. Однако Лис не собирался заниматься благотворительностью, у него достаточно собственных проблем. С этими мыслями Лис повернулся и зашагал к дому.

— Когда вернется Лис? — в сотый раз за пять дней спрашивал Титуса Бенджамен. Оба сидели на пороге хижины Лиса, рассматривая сгущавшиеся облака по другую сторону ущелья. Иногда Титус несколько минут что-то строгал, а потом снова прекращал работу.

— Я же сказал тебе, парень, что не могу сказать с уверенностью, но думаю, что скоро. Уже скоро.

— А вы уверены, что с ним все в порядке? А что, если индейцы добрались до него, как до генерала Кастера и всех этих солдат? Что, если…

— Бен, ты же помнишь, да? Друг Бешеного Билла Чарли Аттер видел его и говорил с ним. Он просто… был болен и решил остаться у друзей до тех пор, пока не почувствует себя лучше.

Бенджамен тяжело вздохнул.

— Я так скучаю по нему…

— Я тоже. — Титус оглянулся, осмотрев почти законченную хижину. Он сделал все, что осмелился, без указаний Лиса. Крыша была закончена, ступени и окна тоже, но входную дверь Титус делать не стал, так как знал, что Лис хотел сделать что-то особенное.

Последние пять дней он спал на грубом сосновом полу, скучая по виду звезд, заботился об Уотсоне и… ждал. Сейчас у него в желудке громко урчало.

— Бен, мальчик, почему бы нам вдруг не заявиться к тебе домой и не посмотреть, нет ли у твоей бабули каких-нибудь крошек, которыми она смогла бы поделиться с нами?

— 0'кей! — Мальчик вскочил, радуясь развлечению.

— По-моему, я видел, как она утром пекла что-то с грушами, вымоченными в бренди. Держу пари, вам это очень понравится, мистер Пим!

— Нисколько не сомневаюсь! — Титус со стоном поднялся на ноги, и они направились к дому Эвери. Уотсон, как обычно, был привязан к одной из сосен, и, подойдя, они увидели, что Мадлен гладит чалого и угощает его горсточкой овса.

Она повернула на солнечный свет лицо, и Титус заметил, что ее зеленые глаза стали уставшими и тусклыми от боли. И все же она была аккуратно одета: лютиково-желтое платье, белый садовый фартук и перчатки — а волосы отливали спелым персиком. На земле лежал садовый совок и стоял таз с рассадой, корни которой защищали комки темной земли.

— Мы устали ждать Лиса и подумали, что хорошо бы пойти поесть, — объяснил Бенджамен, стоя с важным видом рядом с Титусом, совсем как маленький мужчина.

Мэдди быстро встретилась глазами с Титусом.

— О нем все еще ни весточки? Ни словечка?

— Простите, мисс Эвери, но нет. — Корнуэллец изобразил веселую улыбку: — Но он придет! А что вы делаете в такой прекрасный день? Только не говорите, что намерены скормить все эти хорошенькие кустики Уотсону!

Ее щеки залила горячая краска.

— Вообще-то… я думала, что могла бы посадить кое-какие цветы вокруг… хижины. Теперь, когда она закончена и так прекрасно выглядит, мне пришло в голову, что немного цветов не помешали бы…

— Как Лис будет доволен!

Она еще гуще покраснела и наклонилась, чтобы поднять совок и таз.

— Ну, я просто искала, чем бы заняться…

— Пойдемте же, мистер Пим! — засуетился Бенджамен. — Я умираю с голода!

Мэдди напоследок приласкала Уотсона и направилась к хижине. Сердце ее болело. Бревенчатый дом выглядел новым и красивым и являлся олицетворением мастерства в городе, где жилища возводились в считанные часы и так же быстро разрушались от слишком сильного ветра, ударов кулака или повозки или от пули. Хижина Лиса характеризовала построившего ее человека, теперь Мэдди поняла это.

Склонившись перед дверным проемом, она начала рыть землю своим совком. Звук голоса Лиса, внезапная магия его улыбки, бескомпромиссная голубизна его глаз — все преследовало ее во сне и мучило днем. Бабушка Сьюзен оказалась права. Какую бы боль ни причиняло ей ее чувство к Лису, теперь она не хотела возврата назад. Впервые она испытывала великолепное, мучительное чувство, что она живет.

Где же он? Этот вопрос тысячный раз бередил ее ум и душу. Она начала неторопливо втыкать рассаду в землю. Мистер Хиккок заверил Титуса Пима, что Лис в безопасности. Произнес ли он слово «нездоров» или «болен»? На самом деле это не имело значения, потому что поведение Пима выдавало его. Ему плохо удавалась ложь, он пристально смотрел себе под ноги, откашливался и с каждым вопросом краснел все больше и больше.

Слабый внутренний голос намекал Мэдди, что Лис ударился в загул с одной из грязных голубушек с «Бесплодных земель». Не желая искать подтверждения этим опасениям, Мэдди перестала изводить Титуса своими вопросами. В дидвудском полусвете, к северу от Уолл-стрит, к услугам мужчин были, казалось, все известные миру пороки, и мужчины предавались им не моргнув глазом. На Западе господствовали другие ценности, и Лис, разумеется, был живым человеком. Дальше Мэдди не осмеливалась допускать свои мысли.

Она прихлопнула грязь вокруг последнего растения, которое будет маргариткой, и вытерла со лба бисеринки пота рукой в перчатке. Вдали послышалось тихое ржание Уотсона, и сердце ее забилось. Поднявшись на ноги и обернувшись, она увидела Лиса.