ПРОЛОГ

24-25 июня 1876 года Долина реки Литтл Бигхорн, штат Монтана

Опять все тот же сон.

Дэн Мэттьюз пробудился незадолго до одиннадцати часов пополудни. Рядом с ним громко храпел капитан Майлз. Более шестисот солдат спали вокруг на самодельных циновках: завербованные рядовые, офицеры и разведчики Седьмого Кавалерийского полка подполковника Джорджа Кастера, донельзя изнуренные двухдневным переходом — тридцать миль к задымленной пылью Бухте Розового Бутона. Они «охотились за индейцами», идя за ними по следу, будто те были антилопами или буйволами.

Дэн был очень утомлен, он окоченел от холода, но все же сон — пестрая смесь красочных историй отца и его собственных, более недавних испытаний — не оставлял его.

Во сне он видел себя в огромном племени лакота сиукс, лежащим на шкурах буйволов и жующим вишни. В воздухе витали запахи жизни, и ощущение мира было ошеломляющим.

Мужчины лакота, закончившие дневные труды, лежали в своих типи или вокруг костров, рассказывали разные истории и играли с детьми. Женщины бродили по деревне, следили за своими мужьями и детьми или занимались обычной домашней работой, переговариваясь между собой. Дэн лежал, словно окутанный мирной простыней летаргии. Его братья-индейцы улыбались ему, называя его Лис Голубые Глаза, они сильно отличались от него, но из этого можно было извлечь некоторые уроки. Разве в намерения Бога, создавшего все расы, входило, чтобы одна господствовала над другой?

Отец много рассказывал Дэну о местных жителях равнин, которых он считал трогательно человечными и милыми, гордых своим отличием от белых. Захари Мэттьюз торговал мехом с Американской меховой компанией и месяцами жил среди сиуксов и прочих племен.

Во время поездки на восток в Вашингтон в 1843 году он женился на школьной учительнице по имени Энни Санди, и через год у них родился сын — Дэниэл. По мере того как протекало время, Зах все реже и реже возвращался на Запад, к своей прежней свободной жизни. Но он заново переживал лучшие мгновения прошлого со своим крепким, голубоглазым сыном. Завороженный, Дэн часами слушал рассказы о селениях, расположенных на многих акрах невозделанных прерий, хлопковых долинах, стадах буйволов, обитавших на Великих равнинах, на которых целыми днями охотились не знавшие устали индейские воители, исповедовавшие философию жизни и природы, разительно отличавшуюся от философии белого мира. Захари научился наслаждаться настоящим в те сезоны, когда он проводил время среди этих счастливых, процветающих, раскованных людей, которые, по-видимому, от рождения были лишены жадности.

Уроки, которые Захари преподал Дэну, уроки смирения, чести и уважения, помогали ему в течение многих лет. Во время службы в Союзной армии в годы гражданской войны Дэна произвели в офицеры за бесстрашное, умное командование добровольцами. Это дело было чистое и справедливое — Дэниэл Мэттьюз полностью уничтожил рабство и воссоединил нацию.

После войны он вышел в отставку, учился в Европе, а затем, пойдя по стопам отца, очутился на территории Дакоты. Там Дэн жил среди племен оглайла и миниконджу, сиуксов, лакота, называвших его Лисом или Лисом Голубые Глаза. Эта жизнь и раздражала, и волновала его. Когда он с болью в сердце начал осознавать, что волны событий медленно разрушают образ жизни индейцев, его доверие к правительству, интересы которого он так отважно защищал прежде, было подорвано.

После смерти Захари в 1874 году Дэн вернулся в Вашингтон к матери.

Старые друзья, которые сделали карьеру после гражданской войны, теперь подталкивали его к возвращению в армию: на границе испытывали острую нужду в квалифицированных офицерах.

Дэн категорически отказывался от какого-либо участия в индейских войнах, пока президент Грант не пригласил его «выпить» в Белый Дом в апреле этого года. Грант был в ярости от поступка подполковника Джорджа Армстронга Кастера, который недавно приехал в Вашингтон, чтобы свидетельствовать перед Конгрессом о мошенничестве на границе, но не сказал ни слова правды.

Хотя президент не хотел отсылать Кастера назад, чтобы тот принял участие в кампании по изгнанию сиуксов с территории между Великой резервацией сиуксов и горами Биг-хорн в Вайоминге, многие офицеры чувствовали, что Кастер представляет собой важную персону.

— Я хочу, чтобы вы присматривали за этой горячей головой, — рассеянно произнес президент Грант. — Если вы возобновите службу, я произведу вас в капитаны. Что вы говорите? Я знаю, что вы любите равнины и знаете мир этих мест. Да вы еще и знакомы с Кастером, не так ли?

— Мы знаем друг друга. Я служил под его началом вскоре после того, как он получил чин бригадного генерала, — ответил Дэн, взвешивая каждое свое слово под острым взглядом Гранта. — Вам известно лучше, чем мне, сэр, что война принесла славу некоторым очень молодым людям. По-моему, Кастер был смелым, но никогда не был осторожным. Перед лицом угрозы он знал только одно: поразить противника любой ценой. Мы не ладили: принимая свои решения, он никогда не считался с человеческими потерями, и поэтому я не мог с чистой совестью принимать его приказы.

Президент помахал рукой, осушил свой бокал и произнес:

— О Кастере мне известно все, и, хотя мой подход к победе в той проклятой войне не так уж сильно отличался от только что высказанного вами, это не значит, что мы с ним похожи. Я сделал все, чтобы закончить это кровавое дело. Кастер во время службы попал в какую-то романтическую историю. — Закурив сигару, президент на мгновение закрыл глаза, как бы вспоминая прошлое. — Ну, это было неприятно, но нам нужна победа, и я знаю, Мэттьюз, что в этом вы согласитесь со мной. Теперь вернемся к делу. Вы — принципиальный человек. Задача, которую я прошу вас выполнить, не доставит вам удовольствия и не добавит ни престижа, ни славы, о которой вы упомянули ранее. Могу сказать вам, я очень серьезно обеспокоен тем, что Кастера послали на индейские войны, это чувство не дает мне покоя. Я бы спал спокойнее, если бы знал, что рядом с ним есть кто-то, кому я могу доверять.

— Господин президент, я разделяю вашу тревогу относительно подполковника Кастера, но, при всем к вам уважении, должен сказать, что мне претит эта война, которую мы ведем против индейцев. Если бы я мог помочь чем-нибудь другим…

— Можете! Дело достаточно простое, Мэттьюз. Вам не надо будет возвращаться на службу, если это вас волнует. Я пошлю вас в Седьмой Кавалерийский полк в качестве особого советника. Разве вам не хотелось бы поехать на Запад? К тому же, вы можете остаться там, сделав свое дело. Особенно сейчас, когда приближается замечательное время года. — Довольный своим планом, Грант потер руки, зажав сигару обветренными пальцами. — Проведя некоторое время среди индейцев, вы пользуетесь их доверием, а именно это и нужно, чтобы стать квалифицированным советником, но чего я действительно больше всего хочу от вас, так это, чтобы вы держались поближе к этому глупому подполковнику. Хвала Господу, что после окончания войны он перестал быть генералом! Во всяком случае, если вы сможете присматривать за ним и позаботитесь, чтобы он не натворил чего-нибудь безумного, я буду вам благодарен. Знаете, он изводил меня всю неделю, добиваясь встречи со мной, так что он может оставить службу в Вашингтоне и вернуться в свой полк. Я отказал ему, сославшись на простуду, а сам тем временем старался что-нибудь придумать. Я не мог найти вас в течение трех дней и потому не позволял Кастеру покинуть город. — Президент хихикнул, окинул проницательным взглядом красивого молодого человека и сказал: — Я хочу, чтобы вы ехали в Чикаго в одном с ним поезде, надеюсь, к первому мая ему удастся убежать. Вы отправитесь с бумагами от меня. Предчувствую, что для него это будет шип, который я воткну ему в бок и который он не в силах будет вытащить. Ну как, договорились?

Чувство долга и любовь к приключениям побудили Дэна согласиться, хотя его сильно одолевали дурные предчувствия. Ему претило все, что предпринималось против индейцев, особенно последние действия Союзной Армии. Он не хотел вкладывать свою лепту в насильственное уничтожение их культуры. Но он спрашивал себя, не является ли его бездействие согласием с этой сокрушительной политикой правительства. Взвесив все «за» и «против», Дэн согласился служить в качестве советника. И вот теперь, прикомандированный к роте «С» Седьмого Кавалерийского полка, он оказался в самой гуще всего этого кошмара.

Звуки здорового храпа Киафа сливались с храпом спящих вокруг людей и ночными шорохами животных в кустарниках. Так как Дэн уже не спал, он вдруг уловил какие-то неожиданные звуки: несомненно, кто-то ходил снаружи. Он сел, надел сапоги и, выйдя из палатки, остановился в потоке лунного света.

Майор Маркус А. Рено, посланный за Мэттьюзом и другими офицерами для предполуночной встречи с Кастером, обойдя палатку и заметив молодого человека, на мгновение остановился. Смуглый, непривлекательный, Рено не мог подавить острого приступа ревности при виде высокого и застенчивого Дэна, стоящего при свете звезд и застегивающего рубашку тонкими пальцами. Дэн был красив, но не придавал большого значения своей внешности. Будучи более чем шести футов ростом, он обладал загорелым, мускулистым телом закаленного рядового кавалериста. Его точеное лицо было чисто выбрито, а каштановые волосы острижены слишком коротко, чтобы можно было сразу заметить, что они вьются. Ясные, пронзительные голубые глаза Дэна говорили о его честности. Он не часто выражал свое мнение словами, но глаза говорили о многом. Кастер чувствовал его неодобрение, и ни для кого не было секретом, что пылкий командир терпит Дэна только потому, что таково желание президента Гранта. Именно теперь, остро осознавая, что он не в чести у Гранта, Кастер многое бы дал, чтобы вернуть расположение главнокомандующего.

— Подполковник Кастер хочет видеть офицеров в своей палатке, — сказал Рено, подойдя к Мэттьюзу. — Вы тоже, как я догадываюсь, приглашены.

Дэн ответил лишь кивком, так как зажигал сигару. Ярко вспыхнула спичка. Следует ли удивляться тому, что Кастер отрывает изможденных людей от сна? Напротив, Дэн привык ожидать от него самых бессмысленных поступков. Хотя, по его мнению, самым большим безумием было то, что они вообще находились здесь.

Через два дня после отмежевания от сил генерала Терри Седьмой Кавалерийский полк вышел к Бухте Розового Бутона с приказом преследовать сиуксов и чейеннов. Кастеру предписывалось соединиться с полковником Гиббоном и другими ротами, оставшимися с Терри, после чего вместе взять в клещи непокорных индейцев.

Однако сегодня утром люди Кастера, выйдя к склону Танца Солнца, недавно удерживаемого индейцами, увидели, что склон испещрен зловещими рисунками. Рисунки эти вызвали тревогу индейских разведчиков. По-видимому, Сидящий Буйвол, очень почтенный шаман сиуксов Ханк-папа, которого белые считали предводителем индейцев-предателей, обладал даром предвидения, с помощью которого он предсказал нападение белых солдат на их поселок. Согласно рисункам, все белые будут убиты воинами племен сиуксов и чейеннов.

Хотя Кастер и его офицеры посмеивались над этим вздором, разведчики были очень обеспокоены. Они были обеспокоены и тем, что оказались на тропе, гораздо более свежей, чем можно было предполагать. Для них это было доказательством сильнейшего колдовства. Вся долина пестрела покинутыми вигвамами, а трава сильно утоптана на мили вокруг, что говорило о недавнем присутствии здесь огромного стада пони. В конце концов, Кастер послал вперед своих разведчиков из племени Ворона выяснить, что означают новые знаки.

Следуя за Рено к бивуаку Кастера, Дэн припомнил разговор, который произошел сегодня днем под палящим солнцем Монтаны.

— Вы когда-нибудь задумывались о том, для чего вы здесь? — спросил Дэн рядового кавалериста по имени Джеб Кэмпбелл, когда они поглощали неаппетитный соленый завтрак.

— Для чего я здесь? — переспросил Кэмпбелл, потягивая виски из погнутой оловянной фляги. Его покрашенный передний зуб был наполовину сломан, и он постоянно посасывал его, словно для того, чтобы скрыть это. — Ну, сэр, я здесь для того, чтобы убивать индейцев. Все знают, что они убегут, если заметят нас, потому нам надо быть очень осторожными, чтобы они не удрали.

— Почему мы должны убивать их? — осторожно спросил Дэн.

Кэмпбелл бросил на него стремительный, неуверенный взгляд. Хотя этот человек был в Седьмом полку всего лишь с полдюжины недель и не носил формы, он действовал как офицер и обращались с ним как с офицером. Но разве солдат может так рассуждать?

— Ну, мы же должны убивать их, потому как они не будут стоять в стороне и позволять нам, белым, двигаться вперед. Они убивают наших поселенцев и пытаются остановить строительство железной дороги. Господи, все знают, что индейцы — невежественные подонки, и этих неверных дикарей надо придавить сапогом! Сэр, как ваше имя?

— Мэттьюз. — Дэн на мгновение задумался. Он вспомнил то, на чем они порешили с президентом Грантом: даже советник должен иметь чин. — Я капитан Мэттьюз, рядовой Кэмпбелл.

Сухопарый кавалерист прищурился и пожал плечами:

— Да ну? Ну, ладно, кэп, я думаю, единственный ответ — это избавиться от каждого из этих проклятых краснокожих?

— Но… вам никогда не приходило в голову, что они были первыми? Что дает нам право выживать их с земли, на которой они жили сотни, а может быть, тысячи лет?

— Вы на чьей стороне, капитан? — осведомился Джеб, прищурившись и возбужденно посасывая свой сломанный зуб. — Факт, что они не такие люди, как мы. Мы — христиане, Бог за нас.

Со времен гражданской войны Дэн научился не вступать в споры относительно того, на чьей стороне Бог.

— А как же Ларамийский договор? Мы пообещали индейцам, что они смогут здесь жить и охотиться; в конце концов, это несдавшаяся территория. Нашей она была всего восемь лет. Разве правильно, что наше правительство дает обещания, а потом меняет их?

Голубые глаза Дэна потемнели, хотя говорил он по-прежнему спокойно.

— Смотрите-ка, — присвистнул Джеб Кэмпбелл, — зачем притворяться? Все знают, что за Черными Холмами… и груды золота ждут там. Почему они не могли забыть об этом проклятом договоре, вернуть нам Холмы и избавить нас от неприятностей и кровопролития? С тех пор как в семьдесят четвертом там нашли золото, мы знаем, что надо отобрать Холмы у этих язычников. У них даже недостает ума выкопать золото у себя из-под носа. Может, вы этого и не знаете, потому как с Востока, но индейцы считают Черные Холмы священными и идут к склону лишь для того, чтобы строить вигвамы. Здесь повсюду золото, а их это не волнует! Но, позвольте заметить, капитан, белым людям есть дело до золота! — Он грубовато рассмеялся. — Мы не такие дураки, как эти красные дикари!

— Вы правы, Кэмпбелл, — сухо улыбнувшись, заметил Дэн. — У вас нет ничего общего с сиуксами.

После этого продолжительного ланча они шагом верхом приблизились к склону Индейского Танца Солнца и наконец расположились лагерем. Разведчики из племени Ворона не соединились с полком и с наступлением сумерек. Через несколько часов, когда Дэн пытался заснуть, Идущий Впереди, Курчавый, Волосатый Мокассин и Раб Белого Человека утомленно въехали верхом в расположение лагеря и доложили Кастеру о том, что им удалось выяснить.

Теперь и другие офицеры выбирались в освещенную луной ночь, потирая глаза и на ходу застегивая брюки. По-видимому, они были совершенно сбиты с толку.

Подполковник Джордж Армстронг Кастер сидел за складным столиком в своей белой палатке. Свет оплывшей свечи играл на орлиных чертах его загорелого лица, ниспадающих усах и бледных бровях. Славившийся своими длинными, кудрявыми «желтыми волосами», Кастер теперь, однако, коротко стриг свои локоны. Намазанные коричным маслом, его волосы и борода имели неромантический коричневый цвет.

Когда Дэн вошел в палатку командира, он ощутил на себе самый беглый взгляд, какой только был возможен. Кастера явно раздражала необходимость быть вежливым с этим «советником», чтобы наладить отношения с президентом Грантом. Офицеры, включая брата Кастера, Тома, и его шурина, Джеймса Колхауна, столпились в палатке вокруг Дэниэла Мэттьюза.

Никогда еще за все недели, проведенные с Седьмым Кавалерийским полком, Дэн не ощущал так остро конфликт, давно назревавший в части, а сейчас проявившийся так остро. Всего несколько офицеров стояли позади своего командира, остальные же едва скрывали свое презрение. Два старших подчиненных Кастера, Рено и Бентин, представляли самый яркий тому пример.

— Я должен принять решение, — сообщил Кастер. Пламя свечи отражалось бликами на его лице и алом шейном платке.

— Разведчики доложили, что сведения генерала Терри ошибочны. Индейцы не в Розовом Бутоне. Их тропа идет как раз перед нами, потом разделяется между реками Розового Бутона и Литтл Бигхорн. Свежесть этой тропы ясно говорит о том, что индейцы должны быть в нижней части Литтл Бигхорн.

Люди застыли в напряженном молчании, а Кастер тем временем отпил из своей чашки.

— Мы ждем вашего решения, сэр, — сказал лейтенант Уильям Кук.

— Ну что ж, конечно, мы продолжим путь, — беспечно произнес командир. — Сейчас же. Сегодня ночью. Мы изменим направление и в течение ночи пройдем через водораздел, а завтра, после отдыха, установим месторасположение лагеря противника и застигнем его врасплох атакой на рассвете утром, двадцать шестого. — Он угрюмо сдвинул брови: — Вы, разумеется, согласны, что мы не можем терять времени. Если индейцы заметят наше приближение, они скорее рассеятся по прерии, чем станут сражаться.

Дэн пришел в смятение. Он понимал, насколько вздорна теория о том; что сиуксы трусы, и пожалел о том, что на протяжении всех этих недель не задумался серьезно над тактикой Кастера. Возможно, он достаточно хитер, чтобы преследовать индейцев и ввязываться с ними в настоящую битву. У него были другие, более безотлагательные заботы.

— Сэр, люди очень устали за последние два дня, — спокойно намекнул Дэн. — Вероятно, лучше дать им сегодня ночью отоспаться.

Кастер сверкнул глазами:

— Нет. Эти испытания делают из мальчиков мужчин, а из мужчин — героев! Мы снимаемся с места немедленно! — Он вскочил, и от энергии, которая от него исходила, у Дэна похолодела спина. Оглядев застывших в оцепенении офицеров, подполковник Кастер несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и добавил: — Разрешите напомнить, что элемент внезапности — решающий. Никто не должен отрываться от своей колонны или повышать голос. Барабанный бой запрещен. — Он самодовольно поднял подбородок: — Ну что ж, я рассчитываю на всех вас. Поднимайте отряды и скажите им, что приключение становится серьезным!

Седьмой Кавалерийский полк, казалось, шел ощупью, пробираясь ночью по скалистой долине небольшой речки. Шли медленно, но Кастеру удалось выжать из своих людей еще шесть миль, прежде чем позволить им опять расположиться лагерем. Не дойдя до вершины, разбили лагерь. Пока солдаты отдыхали, пили кофе, индейские разведчики и их предводитель, лейтенант Чарлз Варном, отправились вперед, чтобы определить месторасположение противника.

Некоторые солдаты дремали на своих ранцах, а Дэну не давала покоя нарастающая тревога. Налив себе чашку кофе, который было совершенно невозможно пить из-за щелочной воды, он подошел к Джорджу Армстронгу Кастеру.

— Мэттьюз, — пробормотал Кастер в знак приветствия, пристально глядя на розово-мандариновый восход, окрашивающий восточное небо.

Дэн пытался что-либо прочесть на его лице, закрытом белой широкополой шляпой.

— Генерал, — прошептал Дэн, учтиво употребив его чин времен гражданской войны, — почему бы не оставить все это?

Кастер резко повернул голову:

— О чем вы говорите? — холодно осведомился он.

— О битве, которую вы надеетесь развязать. Индейцы ничем не нарушили этот договор…

— Президент Грант издал приказ, по которому они должны убраться с этой территории назад, в свои резервации. Вам это известно. Им был дан крайний срок до тридцать первого января. Срок истек, они никак не отреагировали и потому считаются врагами. Президент, говорите, передумал? Если так, он бы мне об этом сказал, когда я был в Вашингтоне. — В голосе Кастера звучала ледяная решимость.

Поняв, что Кастер собирается уходить, Дэн сказал:

— Сэр, я знаю о крайнем сроке, который проигнорировали Сидящий Буйвол и Безумный Конь, но мы могли бы часами спорить о нарушениях договоров, в которых повинны обе стороны. Правда, говоря по-человечески, заключается в том, что индейцам надо помочь найти путь к тому, чтобы столь различные племена, как сиуксы и чейенны, могли жить вместе и сотрудничать. Они лишь хотят по-прежнему следовать своим вековым традициям, переданным им задолго до того, как белые узнали о существовании континента. — Он сделал паузу для большего эффекта и закончил: — Наше правительство давало и нарушало бесчисленное множество обещаний индейским племенам. Неужели и Ларамийский договор постигнет та же участь?

— Президент прислал вас сюда, чтобы вы советовали мне отменить действия армии против индейцев? — язвительно огрызнулся Кастер. — Нет? Я так и думал. Я свою службу знаю, а вы? Я здесь для того, чтобы выполнять приказы, а эти приказы никто не отменял. Кроме того, индейцы сами нарушили множество обещаний. — Удовлетворенный этим аргументом, Кастер слабо улыбнулся Дэну и повернулся.

Дэн знал, что все бесполезно, но он обязан был предпринять эту попытку. Разведчики наконец возвратились в лагерь, и он отступил на несколько шагов, чтобы наблюдать за разворачивающимися событиями.

Разведчики подъехали к Гнезду Ворона, с которого река Литтл Бигхорн просматривалась миль на пятнадцать. Отвесные утесы заслоняли обзор, но они могли видеть, что вся долина покрыта дымом костров, а в низине за западным берегом реки движется темное пятно, которое было огромным стадом пони. Все говорило о широкой мобилизации и о том, что индейцев на самом деле значительно больше, чем предполагалось. Согласно популярной теории, в индейских поселениях могут жить не более чем несколько сот человек, иначе людям не хватит еды, а боевым пони — воды и травы. Более того, сиуксы были слишком дики и неорганизованы, чтобы поддерживать порядок в многочисленном поселении. Кастер цеплялся за эти теории, отбрасывая страхи и предостережения разведчиков.

В голубовато-сероватой фланелевой рубашке, штанах из оленьей кожи, заправленных в сапоги, и в форменной шляпе, Кастер на неоседланном коне начал лихорадочно объезжать лагерь, выкрикивая приказы своим тридцати трем офицерам. У походной кухни разведчиков племени эрикара он остановился, чтобы нетерпеливо выслушать предостережения Кровавого Ножа, разведчика-полусиукса, которого знал много лет.

— Впереди больше сиуксов, чем вы могли себе представить: их больше, чем у нас пуль, — предостерегал Кровавый Нож. — Если вы нападете, не дождавшись подкрепления, битва может продлиться два или три дня.

Кастер улыбнулся.

— Полагаю, что мы сможем покончить с ними в один день. Кроме того, мы не можем позволить себе ждать подкрепления. Находясь так близко от них в течение долгого времени, мы рискуем быть раскрытыми, а в этом случае весь поселок уйдет прежде, чем мы успеем подняться в атаку.

Слушая это, Дэниэл Мэттьюз испытывал тошнотворное чувство обреченности. Кастеру назвали причины, по которым следовало отложить нападение, и все же он настаивал, по-видимому мало беспокоясь как о жизни своих солдат, так и о жизни сиуксов. Дэну хотелось убраться отсюда, он сожалел, что вообще прибыл сюда. Все его нутро возмущалось безумием и несправедливостью, угрожая задушить его гневом.

Когда колонны тронулись в путь, Кастер верхом подъехал к Гнезду Ворона, откуда открывался широкий обзор, а Варнам, Мэттьюз и несколько других офицеров сопровождали его.

Однако к тому времени, когда они подошли к Литтл Бигхорн, реку окутал туман, и на отдаленной долине не было видно никаких признаков жизни.

Дэн вернулся вместе с Кастером к главной колонне солдат.

— Нет необходимости нападать, сэр, — сказал он, подведя своего чалого коня к Вик, гнедой лошади в белых чулках, принадлежавшей Кастеру. — Я имею в виду атаку. По-моему, нам следует послушаться разведчиков и быть предельно осторожными.

— Здесь что, командует Кровавый Нож? — выпалил в ответ Кастер. — Он говорит, будто в этой долине тысячи индейцев. Эта раса отличается неслыханной гармонией и взаимодействием, Мэттьюз. — Он сдержал поводья Вик и пристально посмотрел в глаза Дэна. — Думаю, все эти сказки о «самом большом в мире лагере индейцев», мягко говоря, преувеличены и больше основаны на предрассудках и боязливом прочтении этих рисунков на песке, чем на действительности. Во всяком случае, сейчас вы можете ослабить бдительность. Как я уже сказал, сегодня мы будем отдыхать и уточнять ситуацию. — Подполковник Кастер погнал свою гнедую вперед, мчась галопом по травянистому, запыленному склону холма к колоннам кавалеристов. Некоторые из-за жары сняли синие куртки, закатали рукава и нахлобучили соломенные шляпы. Подъехав ближе, Дэн заметил на их лицах панику и неуверенность. Кастер под жгучими лучами солнца оживленно переговаривался с Бентином и Рено. Капитан Майлз Киаф подъехал к Дэну на своем сильном мерине по кличке Коменч. Киаф глубоко вздохнул.

— Что случилось? — Дэн снял серую широкополую шляпу с опущенными полями и провел рукой по волосам.

— Мы еще укладывались, когда один солдат заметил двух сиуксов недалеко от лагеря. Потом мы заметили еще одну группу. Плохо, что сами того не желая, мы уже предупредили поселок, и, пока мы говорим, индейцы могут уйти. — Киаф погладив густые усы. — Это было бы чертовски стыдно, а? Мы прошли весь этот путь, вышли на след самого большого скопления сиуксов, а они смогут убежать прежде, чем мы на них нападем…

В голове у Дэна застучало: «Как могут эти солдаты, многие из которых рисковали жизнью, чтобы негры-рабы получили те же свободы и права, что имеют все американцы, быть теперь так безразличны к жизни и правам индейцев? Неужели золото и земля важнее справедливости?»

Кастер пронзительно кричал, лицо его разгоралось:

— Мы не можем ждать, иначе потеряем их. У нас нет выбора, мы должны ударить по ним сейчас. Мой адъютант, лейтенант Кук, разделит полк на три батальона, чтобы мы могли эффективно окружить неприятеля и предотвратить его бегство. Одним батальоном будет командовать майор Рено, вторым — капитан Бентин, а третьим — самым большим — я сам. — Джордж Армстронг Кастер помахал шляпой и крикнул: — Мы победим, ребята! С Седьмым Кавалерийским полком я смог бы смести всех индейцев на континенте!

Джеб Кэмпбелл, стоявший в нескольких ярдах от Дэна, не мог сдержать ликования. С усмешкой, обнажившей его сломанный передний зуб, он воскликнул:

— Ну и чертовский же день! Дадим же мы жару этим индейцам!

Когда Кук принялся делить солдат по батальонам, обстановка на склоне холма приняла угрожающе-конфликтный характер.

Дэн повернул своего чалого и вернулся к Кастеру. Тот, покрасневший, со сверкающими глазами, нетерпеливо щелкал пальцами по поводьям Вик.

— Если вы решили и дальше давать мне советы, то не тратьте попусту слов, — сказал Кастер.

Ум повелевал Дэну быть спокойным и разумным, но душа его кипела от негодования:

— Вы не можете это сделать! Это безумие, неужели вы не видите? Я знаю сиуксов и могу вас заверить, что то, о чем рассказали разведчики сегодня утром, не плод их воображения, над которым можно глумиться!

— У меня действительно нет на это времени. Я терпел вас, Мэттьюз, так как на меня была возложена эта задача, но с меня довольно. Я не могу считать вас трусом, так как вы офицер Союзной армии, но, вероятно, я ошибся в вас…

Сверкнув голубыми глазами, Дэн ответил:

— Вы неправы! Даже несмотря на то, что мне ненавистно все, за что ведется эта война, я готов идти с Седьмым полком, если не смогу убедить вас внять голосу разума! Однако я сделаю все, чтобы помешать нападению. Неужели вы не понимаете, что это безумие? Индейцы не трусы. Они не убегут, пока вы будете ждать подкрепления, но если вы будете слепо настаивать на атаке, славы это вам не прибавит.

Над бровью Кастера забилась жилка. Наклонившись к Дэну, он выдавил из себя:

— За подобное оскорбление вы могли бы предстать перед трибуналом, но вас спасает, что вы здесь лишь советник. Ну что ж, Мэттьюз, пусть ваш совет и ваши оскорбления останутся на вашей совести. Что же касается вашего предложения участвовать в битве — я отклоняю! Я не хочу, чтобы человек, нелояльно относящийся к нашему делу, был бы сегодня рядом со мной! Я хочу, чтобы вы убрались, но не в лагерь, а вообще убрались! Можете возвращаться в Вашингтон и доложить президенту Гранту, если он хочет приставить ко мне надсмотрщика, то ему придется самому выполнять эту работу! — Дрожа от ярости, Кастер добавил: — Здесь командую я, я — генерал!

В голове у Дэна зашумело, по его шее тек пот, когда он, повернувшись, пошел прочь. Это был самый проклятый день в его жизни, хуже самой кровопролитной битвы гражданской войны, потому что сегодня он разрывался на части, не в состоянии направить события в правильное, как он считал, русло. Если Кастер поставил на весы только свою собственную судьбу, это не имеет значения, но…

— Эй, Мэттьюз! Куда идете?

Дэн оглянулся и увидел капитана Киафа, с насмешливым выражением заслоняющего глаза от слепящего солнца. Гнев, словно яд, обжег все нутро Дэна:

— Убираюсь отсюда к черту! — крикнул он в ответ.

На вершине холма он остановился и в последний раз обернулся назад. Кавалеристы наконец были разделены на три батальона и горели решимостью ринуться в бой. Некоторые смотрели ему вслед, несомненно удивляясь, почему он покидает их в такой момент. «Каким все это кажется нереальным, — мелькало в голове у Дэна, — особенно индейцы». Эти молодые солдаты напоминали ему мальчиков, играющих в войну и уверенных, что они выйдут из схватки победителями, не пролив и капли своей крови.