Грезы - Магия

Дунстан причислял к ним леди Лейлу по тем же причинам, и еще потому, что Малколмы были неконтролируемыми и непредсказуемыми.

Если умная, храбрая леди, которая наняла его, была действительно деревенской девушкой, показавшей ему истинное значение удовольствия, то он отрицал истину из предубеждения.

Дунстан гордился тем, что был ученым, без предрассудков, и знал все об окружающей его среде. Вероятность же, что он мог быть настолько слеп, ужасала его.

Стройная фигура, зажигающая свечу в окне наверху, задержала его взгляд. Теперь он не будет слепцом и попытается выяснить правду, даже если она уничтожит его.

Дунстан направил коня к дому. Он быстро переоделся в сухую одежду.

Научное наблюдение требовало, чтобы все теории были подтверждены из как можно больших источников. Прежде чем решить, как поступить дальше, Дунстан вернулся назад к особняку, поднялся по парадной лестнице и справился о виконте.

Стейнс казался удивленным его приходом, но обрадовался неожиданной компании.

Он пригласил Дунстана в прокуренную библиотеку и предложил бренди.

— Я уезжаю в Бат утром. У вас есть для меня новости?

— Мы посеяли пшеницу, — объявил он с таким видом, словно каждый день докладывал племяннику.

Стейнс поморщился.

— Я возьму с вас слово, что вы сделаете все необходимое.

— Пшеница — первый пункт моего плана. В следующем году мы посадим турнепс. Вместо того чтобы распродавать ягнят, мы сможем прокормить их корнеплодами всю зиму.

— Какой прок от того, что мы будем держать этих вонючих существ? — Виконт недовольно заерзал на своем стуле. — Я предпочитаю продать их и потратить деньги.

Терпение не входило в достоинства Дунстана, но он придержал язык и попытался напомнить себе, что у него есть сын, о котором нужно заботиться, и сыщик, которому нужно платить. И прежде, чем он окончательно скомпрометирует себя, необходимо было заручиться поддержкой подростка.

— Вы заработаете гораздо больше денег на ежегодном производстве шерсти, — объяснил он мальчику. — Главная цель заключается в том, чтобы вернуть свои вложения с большой прибылью.

Наконец виконт проявил заинтересованность:

— Турнепс стоит дешево, ягнята бесплатные, а производство шерсти приносит больший доход, чем баранина?

— В том-то и суть. — Сейчас не было смысла обсуждать детали о затрате рабочей силы и расходах. В первую очередь виконта необходимо заинтересовать. Дунстан нуждался в поддержке мальчика на случай, если леди выйдет замуж. Мысль о ее возможном замужестве приводила его в дрожь, и он старательно убеждал себя, что это всего лишь из опасения потерять турнепс.

— Каждый год я стану обрабатывать все новые и новые поля, — продолжил Дунстан. — Моя система себя оправдает. Если только не произойдут какие-нибудь природные катаклизмы, вы получите огромную прибыль.

— Природные катаклизмы или розы Лейлы, — жаловался Стейнс. — Я желаю, чтобы вы избавили меня от них. Мой единственный доход — это поместье.

Это было открытием, которое ему так хотелось услышать. Расслабившись в роскошном кожаном кресле, Дунстан потирал ножку бокала с бренди и тщательно обдумывал вопрос.

— Вы хотите, чтобы я избавил вас от Лили или роз?

— Лили? — Стейнс уставился на него в недоумении. — Она позволяет вам называть себя Лили? Только сестры зовут ее так.

Дунстан осушил бокал с бренди, надеясь, что алкоголь, обжигающий пустой желудок, лишит его чувствительности. Волна гнева затуманила сознание. Его обманули. Теперь необходимо было только проверить цвет волос женщины, которая находилась сейчас в комнате на втором, этаже, чтобы утвердиться в своей собственной глупости.

Лейла стояла на балконе своей комнаты и наблюдала, как гаснут последние огни на первом этаже. Даже слуги легли спать. Она слышала, как около часа назад уехал Дунстан.

Как сильно она рисковала? Догадался ли он, наконец, кто она на самом деле? Или просто решил, что Лили просто доступная деревенская девица?

Если уж такой умный и рассудительный человек, как Дунстан Ивес, не разглядел ее сути, то кто тогда сможет? Она очень хотела, чтобы ее приняли и поняли, чего не могло сделать даже ее семейство. Она была не только «черноволосой Малколм», или «неодаренной Лили», или «очаровательной леди Лейлой». Она была женщиной с потребностями и желаниями — женщиной, которой очень хотелось, чтобы ее обнимал любимый мужчина, который бы прислушивался к ней и уважал ее. Неужели это невозможно?

Или она лишь могла доводить желанного мужчину до бешенства? Дунстан ведь не бросит ее вместе со своим турнепсом, не так ли? Он продолжит притворяться, воспринимая ее совершенно другой женщиной?

Придет ли он в ее постель? Она была полна сил и решимости заполучить то, о чем только могла мечтать.

Лейла принялась расхаживать по просторной комнате, отделанной мужем специально для нее. В поросшей мхом пещере она испытала гораздо больше впечатлений, чем за всю свою жизнь среди этих позолоченных стен.

Ей хотелось испытать большего.

Может, переодевшись в простое платье, вновь удастся заманить Дунстана в пещеру?

А возможно, она могла бы проникнуть в его дом, одурманить его вином и духами, и их близкие отношения опять возобновились бы. Она бы расставила повсюду свечи, чтобы видеть его прекрасное обнаженное тело.

Лейла уже собралась искать коробку со свечами, но остановилась, размышляя.

Дунстан Ивес не стал бы с такой легкостью заводить себе любовницу из семейства Малколм. Однако, ради всех святых, почему нет. Разве он не мог быть таким, как все в обществе, и просто принять то, что она ему предлагает, не задумываясь о последствиях?

Как она сможет жить дальше без него? Прижав руки к груди, прикрытой тонким шелком ночной рубашки, она попыталась пробудить в себе ощущения, вызванные его прикосновением, но ей не хватало жара его дыхания, мускусного запаха его кожи, легкого щекотания его волос. Она нуждалась в нем.

— Одного раза было недостаточно, миледи? — прозвучал со стороны окна мужской голос.

Затаив дыхание, Лейла обернулась.

Дунстан сидел на ее подоконнике, скрестив на груди руки и вытянув обутые в сапоги ноги. Без головного убора, с зачесанными назад и стянутыми темной лентой шелковистыми волосами, он был похож на разбойника с большой дороги.

Она даже не пыталась поинтересоваться, как он проник в ее комнату. Это был Ивес, а все они в союзе с дьяволом. Наверное, щелкнул пальцами и взлетел.

Лейла совершенно не испугалась, наоборот, она надеялась его успокоить. Потребность в этом мужчине оказалась настолько сильна, что ради того, чтобы заполучить его, она на все была готова.

— Странно, как предрассудки ослепляют, мешая разглядеть очевидное, — заметила она, внутренне содрогаясь. Да, этого явно недостаточно, чтобы пригладить его взъерошенные перья. Куда подевались все ее светские уловки, ведь она сейчас в них так нуждалась? Лейла отвернулась, взяла щетку и провела ею по волосам.

В возникшей тишине напряженность между ними достигла крайней точки.

Когда она вновь подняла глаза, то увидела в зеркале отражение Дунстана, который стоял во весь рост за ее спиной. Она больше восхищалась качеством шнурка на его жабо, чем удивлялась тому, что он мог бы сделать своими руками.

— Считается, что у вас светлые волосы, как и у ваших сестер и кузин. — Не спрашивая разрешения, он взял у нее щетку и начал приглаживать ее спутанные локоны.

— Я — единственная черноволосая Малколм. Любой в Лондоне мог сказать вам об этом.

— Вы обманули меня. Зачем? — Его руки в ее волосах были нежны, чего нельзя было сказать о его голосе.

— Уверяю вас, это не специально. Я просто не стала вас разубеждать. — Лейла закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями от движений щетки по волосам. Теперь она по-настоящему чувствовала запах этого мужчины и могла снова представить его во всей красе, как тогда, в пещере.

— Полагаю, я это заслужил. Следующий раз постараюсь быть не настолько слепым, — сказал он.

— Самое время открыть вам глаза на многие истины. Я — не та, за которую вы меня принимаете. А самое главное, я — не Силия. Это сумасшествие — мерить всех женщин одной меркой.

— Вы отрицаете, что манипулировали мной? Не это ли любимое женское занятие? — Дунстан бросил щетку на туалетный столик, убрал назад ее волосы и просунул руку в вырез горловины ночной сорочки. Нагую под его рукой грудь Лейлы обдало жаром, как только он принялся ласкать ее сосок, и она чуть не застонала от вспыхнувшего желания.

Дунстан наклонился ближе, и она запрокинула голову, готовая ответить на поцелуй. Его рот иссушал ее, по всему телу разливалось приятно тепло, а ее рука инстинктивно гладила его волосы. От вторжения его требовательного языка у нее подкосились колени, и сердце в радостном ожидании забилось быстрее. Может быть, он простил…—

Дунстан резко отстранился от нее.

Лейла замерла, молясь, чтобы он снова обнял ее, со страхом ожидая, что он сейчас произнесет.

— Вы невероятно страстная женщина, — глубокомысленно заметил он, наблюдая за ней в зеркало. — Любой мужчина дорого заплатил бы за то, что вы предлагаете мне совершенно бесплатно.

Лейла хотела залепить ему пощечину, но не могла, потому что он крепко удерживал ее. Она стояла как завороженная, ожидая, что последует дальше.

— До вас я знала только одного мужчину, — наконец сказала она. — Разве вы считаете, что я не заслуживаю большего?

— Не с моей помощью, потому что я не согласен. Вы понятия не имеете, что натворили, вовлекая меня в свои игры. Сомневаюсь, что любой из нас может позволить манипулировать нашими желаниями.

Дунстан старался держаться от Лейлы на расстоянии, чтобы она не могла заметить, как сильно он возбужден. Нельзя было не заметить, как сильно их влечет друг к другу. Его запах обострил все ее чувства, и она каким-то непонятным образом почувствовала его в себе. Она просто разгадала его человеческую сущность: одинокий мужчина, высокомерный и умный, не без желания властвовать.

Лейла отступила назад, но он поймал ее за руки и заставил посмотреть на отражение в зеркале. Они оба были высокими, черноволосыми существами. На ее лице застыло привычное выражение холодной красавицы-аристократки. Лицо его, словно высеченное из камня, было непроницаемым.

— Я что-то не припомню, чтобы вы раньше говорили «нет». — Ее голос дрогнул, и она закрыла глаза, чтобы не видеть в зеркале ни себя, ни его.

— Вы слышите, как я говорю «нет» сейчас? — мягко спросил он. — Я не могу позволить себе развлекаться ни с леди Лейлой, ни с Лили. То, что мы сделали сегодня вечером, было ошибкой. Вы слишком многого от меня требуете.

— Вы ведете себя глупо…

Не обращая внимания на ее протест, его низкий голос продолжал нашептывать ей на ухо:

— Думаю, вам следует решить, что вам дороже — уход за розами или вами. Оставьте меня в покое, Лейла.

Он резко отступил. Лейла закачалась, изо всех сил стараясь удержать равновесие, но Дунстан уже пересек комнату и стоял у окна.

Если бы у нее хватило сейчас силы воли, — она бы бросила какую-нибудь вещь в проклятого мужчину, который уходил так же, как и пришел, — через окно.

Вместо этого она рухнула на ковер, обняла руками колени и принялась раскачиваться туда-сюда, страдая от неудовлетворенного желания, а в это время Дунстан исчезал в ночи.

Глава 12

На рассвете следующего утра, собираясь умыться, Дунстан вдохнул сладковатый запах травы и почувствовал, как страстное желание вновь завладело его телом. Он в бешенстве швырнул кусок мыла, от удара которого в деревянной обшивке стены осталась вмятина. Ведьма! Даже мыло вызывало воспоминания об их близости. Близости, которую он не осмеливался допустить вновь. Сейчас, когда он знал, от чего отказывается, было очень трудно с этим смириться.

Дунстан сделал глубокий вдох, пытаясь охладить свой пыл, но леди уже глубоко запустила свои коготки в его душу, и нельзя было освободиться.

Проклятье, но от нее так пахло лавандой и медом! Она словно родилась для его объятий. А как приятно чувствовать под своими мозолистыми ладонями ее гладкую, нежнее шелка кожу. Леди. Да, Лейла не простая деревенская девушка. Она из семьи Малколм.

Но почему она выбрала именно его? Ведь с таким же успехом могла сговориться и с дьяволом.

Дунстан ухватился за грубый подоконник и посмотрел, как вдалеке, на светлеющем небе, появилась легкая дымка. Этой ночью он не сомкнул глаз. Ведь нельзя было целовать ее. Теперь он приговорен.

С этой невеселой мыслью он выпрямился.

Ведьма, скорее всего, уже завладела его душой, и ему теперь суждено попасть в ад.

Она бы стерла его в порошок, позволь он ей это. Он и так уже поставил под угрозу свой турнепс, помогая ей с оранжереей, вместо того чтобы убедить бросить эту затею или выйти замуж.

Все же он не мог просить леди так поступить.

Хотя братья подшучивали над его суевериями, Дунстан не сомневался, что Малколмы были ведьмами. Посвятив большую часть жизни работе на земле, он знал, что силы природы находились за пределами его понимания.

Может, назвать Малколмов силами природы вместо ведьм? Но он не мог управлять женщиной этого рода, как не мог управлять солнцем или дождем.

Уж лучше, однако, он доверится грешной леди, чем ее пустоголовому молодому племяннику. По крайней мере, как это ни странно, у них с Лейлой были одни цели.

Топая вниз по лестнице на кухню, Дунстан поклялся с этого момента избегать женщин.

Он раздул тлеющие в печи угли и налил в чайник воду.

— У меня есть к вам предложение, — раздался из темноты женский голос.

Пораженный Дунстан чуть не выронил чайник. Он обернулся в поисках источника голоса и обнаружил, что черно-белый кот Лейлы свернулся на сиденье стула кухарки. Даже ведьмы не могли заставить котов разговаривать.

До него донесся аромат роз. Лейла! Она проникла в его дом. Нет, в это невозможно поверить. Он же полностью себя контролирует. Это всего лишь хрупкая расчетливая женщина.

Дунстан украдкой осмотрел дальние углы комнаты.

На фоне все еще темного оконного проема он увидел призрачные очертания ее лица. Дунстан, стиснув зубы, прошел в глубину кухни. Ему действительно пора начинать носить с собой свечу, Лейла сидела на подоконнике. На ней были черные перчатки и черный бархатный плащ, потому что в столь ранний час на улице было прохладно. Ее черные вьющиеся волосы свободно спадали по плечам и спине. Дунстан уже ни капли не сомневался, что леди и деревенская девушка — одна и та же женщина.

— Как долго вы здесь находитесь? — потребовал объяснений он, обнаружив, что заварочный чайник все еще теплый. Он плеснул себе в чашку чая и залпом проглотил успокаивающую жидкость.

— Достаточно давно, печь почти остыла. Я мало сплю.

Он слышал, как дрогнул ее голос, хотел верить, как она одинока и уязвима, но не мог.

— Я и раньше догадывался, что ведьмы спят днем.

— Я не ведьма.

На сей раз он почувствовал ее печаль точно так же, как чувствовал в воздухе запах ее духов. Он постарался прогнать от себя эти ощущения; не желая, чтобы они вновь проникли ему в душу.

— Замечательно, вы не ведьма. Вы — женщина. Одно хуже другого.

Лейла грустно усмехнулась и потянулась за чайником, чтобы наполнить свою чашку.

— Согласна, ужасно быть женщиной. А вам хотелось бы быть домашним животным, которого либо гладят, либо прогоняют в зависимости от настроения? Понравилось, если бы с вами обращались, как с безмозглым существом? Нас, женщин, стоит только благодарить, что в один прекрасный день мы не перерезали горла окружающим нас мужчинам.

Черт бы ее побрал, она опять пытается проникнуть внутрь его сознания, ставя их на одну ступень. Как он со страхом и предполагал, эта женщина была слишком опасна.

— Что вы хотите? — кротко спросил Дунстан, решив, что самое безопасное — выпроводить ее поскорее со своей кухни.

— Я уже говорила, что пришла сделать вам предложение. Я не владею своим поместьем напрямую, поэтому не могу передать вам земли под эксперименты. Но если вы станете работать со мной, я смогу предложить вам кое-что получше.

Дунстан замер. Он не думал, что хочет услышать ее предложение, но выбор был не велик, если только она не попросит об услугах интимного характера. Но как только он до нее дотронется, то уже будет не в силах отпустить.

Рассудив его молчание как согласие, Лейла произнесла следующее:

— Я могу предложить помочь восстановить ваше честное имя.

Он ждал. Предложенное ею было пока совершенно невыполнимо, поэтому он полагал, что последует что-то еще. Даже он не знал, виновен ли. Частный сыщик прислал сообщение, что не слишком продвинулся в своем расследовании, и он не видел смысла сообщать ей, что уже сделал все возможное.

Не дождавшись ответа, Лейла поставила чашку.

— Если мы восстановим ваше честное имя, вы сможете получить место где угодно. Вы сможете работать с лучшими сельскохозяйственными экспертами страны, заработаете репутацию уважаемого специалиста и купите себе землю. Не этого ли вы хотите?

Больше жизни ему хотелось именно этого, но он ни за что не хотел признаться в этом. Он был гордый, знатный джентльмен и считал себя выше мирских забот и мнения общества. Дунстан не желал демонстрировать свою слабость. Он не хотел признавать, что жаждал уважения и признания своих заслуг и желал изменить мир.

Он знал, что смог бы улучшить условия жизни фермеров, но не стал бы умолять дать ему такую возможность.

— Что вы потребуете в обмен на то, что согласитесь взмахнуть своей волшебной палочкой и сотворить чудо? — спросил он.

— Не стоит язвить по этому поводу. — Она спрыгнула с подоконника и, шелестя юбками, принялась расхаживать по уложенному плитками полу. — Мне необходима ваша помощь в саду и в решении проблем с моим племянником. Я не справлюсь с этим одна и не хочу, чтобы вы стали на сторону Стейнса и его друзей просто потому, что они мужчины, а я женщина. Мне нужны ваши знания и опыт и надежда, что я смогу вывести новые сорта цветов. До настоящего времени у меня не было возможности проверить свои способности, теперь я не желаю больше ждать.

Дунстан закрыл глаза, слушая, как ее слова повторяли его собственные мысли. Он чувствовал, что она стремится к знаниям так же сильно, как и он сам. Хуже того, он понимал, хотя она и не произнесла этого вслух, ее страстное желание, чтобы все признали ее способности. Леди хотела того же, чего и он.

— Я не могу вам помочь, — категорически заявил он, мучительно стараясь избавиться от глупого желания помечтать. Пока не было полной уверенности, что убийство Силии не его рук дело, Дунстан считал себя обязанным продолжать расследование самостоятельно. Он и так уже обагрил руки кровью одного человека. Мысль, что он виновен в смерти Силии, тяготила его все больше. К тому же он не желал рисковать и подвергать опасности других.

На разведение новых сортов цветов требовалось время, которого у него могло и не быть, если появятся доказательства, что именно он убил свою жену. Начиная расследование, Дунстан ясно осознавал, что, возможно, роет себе яму.

Лейла обернулась, и даже в темноте он увидел, как от ярости вспыхнули ее глаза.

— Не можете принять мою помощь — или не хотите? — потребовала ответа она.

— И то, и другое. — Он снял с печки закипевший чайник и заварил смолотый им кофе. — Вы жили намного бы лучше, если б вернулись в Лондон, там ваше место.

— Я легко могла бы возненавидеть вас, — прошептала она. — Презираю невежество и предрассудки, а у вас есть и то, и другое. Но вы считаете меня бессильной, а я могу вернуть вам доброе имя.

— Даже если я виновен? — Он не поворачивался, чтобы посмотреть, как она восприняла такую возможность.

— Вы невиновны, — ответила она. — Я бы знала.

Если бы она только понимала, как сильно ему самому хотелось в это верить… Он отрицательно покачал головой.

— Я знаю, что мы думаем по-разному, — находясь на грани отчаяния, проговорила она. — Но разве мы не можем, уважая разногласия, объединить наши таланты, чтобы стать сильнее?

Разногласия? Да они во многом были слишком похожи, иначе он не чувствовал бы ее одиночество. Он не желал еще больше навредить ей тем, что находился в ее поместье. Как заставить леди понять это?

— Попробуйте уважать мои желания и позвольте мне самому разобраться во всем, — ответил он.

Дунстан налил кофе, чувствуя прилив свежего воздуха, вызванный сердитым уходом леди. Он приподнял бровь, глядя на мурлыкающего кота, которого она оставила. Котяра просто облизывал свои лапы.

— Не думаю, что, прежде чем она успела тебя заколдовать, ты был человеком? — спросил он громко, потому что хотел услышать звук голоса в воцарившейся после ее ухода тишине.

Кот зевнул, потянулся, прыгнул на подоконник и, размахивая хвостом, убежал.

— Лейла, Лили, дорогая, где ты? — пропело весело высокое сопрано. — Я приехала помочь тебе. Расскажи мне обо всем!

Улыбаясь наивному предположению своей матери, что та могла решить все проблемы, Лейла, поднялась с клумбы, на которой сажала рассаду. Эрмайон спускалась по склону, ее шляпка съехала, а юбки развевались на ветру. Лейла, как ребенок, твердо полагала, что ее мать могла вызвать песчаную бурю среди ливня.

Теперь, когда ее племянник с компанией отбыл в Бат в погоне за богатыми наследницами, Лейла почувствовала себя в безопасности и могла одеться в простую и удобную одежду. Отряхнув свою поношенную юбку для работ в саду, она не спеша направилась к холму, двигаясь намного грациознее своей родительницы.

Лейле следовало предвидеть, что кто-нибудь из родителей непременно объявится у нее, только Кристина и Фелисити вернутся домой. После их отъезда прошло несколько недель, столько же она не видела Дунстана, не считая тех моментов, когда он мелькал где-то вдалеке в поле.

Дунстан избегал ее. Но она знала, что он исполняет свои обязанности, штат садовников увеличился, и работы в полях расширялись с каждым днем. Лейла боялась, что, стоит ей вмешаться, он соберет вещи и она его больше никогда не увидит.

Ей с большим трудом удалось заставить себя оставить его в покое. Она привыкла доводить начатое дело до конца и добиваться чего хотела, а она хотела Дунстана Ивеса, Ей необходимо было слышать его голос, постоянно убеждаться в его присутствии — в общем, она нуждалась в нем все больше и больше.

Испытываемые к нему чувства ужасали и удивляли ее. Как трудно жить с такими бурными эмоциями!

— Мама, как дела?

— Измотана, дорогая моя девочка, абсолютно измотана! — Мать обняла дочь. — Не понимаю, почему ни у одной из вас нет таланта к пошиву женского платья. С этим вечные мучения. Я испытываю затруднения, когда выбираю платье, а модистки не могут должным образом посоветовать. Хотя все, даже начинающие и неопытные, утверждают, что без них нам не справиться.

—Самые начинающие и неопытные модистки? — рассмеялась Лейла.

Не обращаявнимания на реакцию дочери, Эрмайон окинула взглядом оранжерею.

— Очень симпатично, дорогая, но, полагаю, этого недостаточно, верно?

Лейла обняла мать за плечи и повела к дому. Она любила свою беззаботную, легкомысленную родительницу. У Эрмайон было щедрое сердце и нежная душа. Просто она не отличалась большими умственными способностями. Или, вернее, не умела их использовать.

— Мне ведь нужно с чего-то начинать, мама. Как девочки? Не сомневаюсь, что они спорят по поводу рекомендаций модистки?

— Кристина просто невыносима! — воскликнула Эрмайон. — Она говорит, что не следует попусту тратить столько времени и денег на ее одежду, так как она уже обручена. Вместо этого она зачастила в игорные заведения и кофейни. Клянусь, я едва не лишилась чувств, когда мальчик Ивес привел ее домой, одетую в бриджи. — Надеюсь, в бриджах был мальчик, мама. Лейла постаралась пропустить мимо ушей слова матери. Все, что та наговорила, могло быть хитрой прелюдией, за которой последует просьба вернуться домой, а именно это сейчас не входило в ее планы, даже, несмотря на тоску по родному дому.

— Не путай меня, дорогая. Ты знаешь, что я имею в виду. Кристина была в бриджах, а мальчику Ивесу пришлось тащить ее в родной дом.

— Какому именно мальчику Ивесу, мама? Их так много.

Эрмайон взмахнула хрупкой рукой.

— Я не знаю. Один из этих кучерявых внебрачных детей. Хотя, должна признать, он разговаривал очень вежливо. Ниниан постаралась. Но я не за этим сюда приехала. Где взрослый и страшный Ивес? Я хочу поговорить с ним.

О Господи, так вот в чем дело. Она не могла позволить матери вмешиваться в жизнь Дунстана. Маркиза была полностью увлечена первым выходом младших дочерей в свет, так что по чистой случайности не заметила, как вспыхнула Лейла при простом упоминании имени Дунстана. У Малколмов был нюх на всякого рода сексуальные влечения, они, казалось, мерещились им в каждом углу.

— Если ты имеешь в виду Дунстана, то, думаю, он осушает где-нибудь болото или перемещает пруд, или строит забор, — заметила Лейла. — Давай выпьем чаю, а ты тем временем расскажешь мне городские новости.

— Нет, нет, у меня нет времени, дорогая. — Для маленькой женщины Эрмайон была сильна и решительна. Она направилась прямо к поджидающему на дороге экипажу. — Проводи меня к нему.

— Господи, да я же не знаю, где он, — возразила Лейла. — Он очень занятой человек. Пойдем в дом, а я пошлю кого-нибудь разыскать его.

Эрмайон поправила сбившийся шарф и пристально посмотрела на Лейлу своими голубыми глазами.

— Знаю, что ты не хочешь раздувать скандал вокруг нашего имени и тем самым испортить выход сестер в свет, но я не могу доверять Ивесам. Если ты настаиваешь на дальнейшем сотрудничестве с подозреваемым в убийстве, я должна убедиться, что он действительно невиновен.

— Тетя Стелла, без сомнения, тоже приложила руку к этому делу? — смиренно спросила Лейла.

Ее тетушка-герцогиня обладала уникальной способностью узнавать о делах, в которые она не имела никакого права вмешиваться. Бесполезно было о чем-то спорить с матерью, если в это вмешивалась тетя Стелла.

Лейла досмотрела на свою простую синюю юбку и представила себе выражение лица Дунстана, когда она заявится к нему в таком виде вместе со своей матушкой в придачу. Хотя ей лучше было бы подумать о том, что ее взбалмошная мать запугает здравомыслящего Ивеса или наоборот.

Эрмайон залезла в экипаж при помощи лакея, подождала, пока Лейла войдет следом, и только потом ответила:

— Мы просто переживаем за тебя, дорогая, вот и все. Девочки остались погостить у Ниниан, а ты знаешь, что это значит.

Лейла знала. Ниниан заботилась обо всех, хотя была моложе своих кузин. Обижаться на свою ангельскую замужнюю двоюродную сестру было все равно, что обижаться на солнце или луну.

— Мама, стоит ли мне надеяться, что я смогу отговорить тебя от этой затеи? Я уже предложила Дунстану Ивесу нашу помощь восстановить его честное имя, и он отказался.

Эрмайон стукнула в дверь кучеру, и экипаж покатился по дороге.

— Не сомневаюсь, что именно так он и постудил, но никогда не знаешь наверняка, о чем думает Ивес. Их всех невозможно понять.

Дунстана можно. Он был столь же понятен, как снежная буря в зимний день. Он хотел ее и ненавидел себя за это. Все очень просто. Утопая в многочисленных юбках, Лейла откинулась на сиденье.

— Мы можем спросить у служанки, где его искать.

— Я тоже так подумала, — ответила Эрмайон, застегивая перчатку.

Лейла прикрыла глаза, вслушиваясь, как старинный экипаж матери грохочет по дороге.

Дунстан предупредил леди держаться от него подальше, но он ничего не говорил о ее матери.

Глава 13

Дунстан ехал вслед за арендатором, который вел волов в поле, как вдруг заметил какое-то движение на склоне скалы, неподалеку от входа в пещеру Лейлы. У него дрогнуло сердце и вспотели ладони — в ожидании, пока он не обогнал стадо животных и не понял, что происходящее на холме не имеет никакого отношения к Лейле.

Он ругал себя за испытанное им глупое разочарование, поскольку увидел там молодого парня. Когда же из-за холма у входа в пещеру вынырнула еще одна фигура, разочарование Дунстана переросло в гнев. Может, какой-нибудь негодяй обнаружил место купания Лейлы и шпионит за нею?

Он попытался прогнать от себя подобные мысли, решив, что не его это дело, и посмотрел на человека, который стоял на гребне холма, пока вдруг не понял, что громадная фигура на фоне неба наблюдает за ним. Адонис. Или как его еще там зовут.

Адонис впервые объявился из ниоткуда на свадьбе Дрого и Ниниан. С тех пор он то появлялся, то исчезал. Он больше всех был похож на Ивесов — более крупный нос, гораздо смуглее лицо, да и волосы гуще и чернее, чем у любого из них.

Но на генеалогическом древе их семьи его не было.

Не отрицая таланта Ивесов плодить сыновей законнорожденных и внебрачных, семейство принимало появление Адониса с осторожностью, а его отъезды с облегчением. Адониса, похоже, это вовсе не беспокоило.

Юный голос со стороны холма вернул внимание Дунстана к забытому подростку, и его сердце чуть не остановилось. Его сын Гриффит висел на скалистом выступе, пытаясь подтянуть себя наверх. Что, черт возьми, он собирался делать? Он убил бы мальчишку, если тот сам первым не убьет себя.

Большой мужчина на вершине холма ленивым шагом прогуливался по дорожке неподалеку от парня, затем наклонился, очевидно, сказав несколько ободряющих слов. С замирающим сердцем крикнув погонщику волов идти без него, Дунстан направил коня к подножию холма, с тревогой глядя, как его единственный сын цепляется за сомнительную опору. Он не осмеливался кричать на сына. Одно неверное движение — и мальчик может упасть на камни. Высота небольшая, но можно было покалечиться. Образ разбитого, переломанного тела сына парализовал сознание.

Пытаясь совсем не потерять голову, Дунстан спешился. В этот момент Гриффит нашел выступ, уцепился за него и попытался подтянуться вверх. Дунстан, вздохнув, поклялся, что если он не прибил эту парочку в ярости раньше, то, без сомнения, сделает это, когда доберется до вершины. Какого черта мать мальчика отпустила его в компании сумасшедшего Адониса?!