Грезы - Магия

— В таком случае иди. Но не жди, что я сделаю, как ты хочешь. Если мы не можем действовать вместе, то я вольна поступать, как мне угодно, в одиночку.

— Лейла, я рассчитываю, что ты не наделаешь глупостей. Ты нужна своей семье.

— Твоей семье я тоже понадоблюсь, если ты будешь продолжать упрямиться, как осел. Совсем не думаешь о своем сыне, — с презрением добавила она. — Гриффиту не будет лучше, если ты продолжишь настаивать на том, чтобы принести себя в жертву на алтарь жалости к самому себе. Я прослежу, чтобы мое семейство позаботилось о нем гораздо лучше твоего.

Она заметила, как большое тело Дунстана резко дернулось, как будто она действительно затронула его больное место, но он был не из тех мужчин, чтобы подчиниться словам женщины. Его длинный темный хвост упал ему на плечо, потому что он наклонил голову и погладил ее по щеке. В это мгновение она молилась, чтобы он не почувствовал слезу, катящуюся по подбородку.

— Спасибо.

Ничего больше не объясняя, он прошел мимо лакея к выходу на улицу.

Умирая от отчаяния и желания последовать за ним, но зная, что без помощи ей не обойтись, Лейла повернулась, чтобы поглядеть на лестницу, и обнаружила все свое голубоглазое, белокурое семейство на лестничном пролете этажом выше.

Ох уж эти вездесущие ведьмы, никуда от них не спрячешься. Но Лейле было приятно, что они все собирались вместе в трудные моменты жизни.

Переполняемая радостью, она поняла, что ее родные объединились ради нее, потому что принимали и любили ее такой, какая она есть. Лейла взлетела вверх по лестнице и упала в родные объятия матери. Она поведала им свою проблему под звуки музыки, доносящейся с первого бала Фелисити.

— Стейнс и лорд Джон уехали вместе с леди Мэри, — доложила Кристина, врываясь в комнату, где собралось все семейство.

Прорвавшись через лакея, который пытался не пустить его в гостиную, Джозеф Ивес проник сюда же на тайное совещание Малколмов.

— Я не могу найти виконта Хэндла и Генри Викхама, — объявил он, — Дэвид поехал за лордом Джоном.

Позади него маячили старший сводный брат Джозефа, Юн вместе с сыном Дунстана. Лейле очень хотелось приласкать и успокоить взволнованного мальчика, но выражение лица Гриффита было таким же неприступным, как у Дунстана в плохом настроении.

Даже обычно очаровательный Юн, казался мрачным.

— Дрого нет дома. Никто не знает, где он. Лейла грязно выругалась про себя. Будучи судьей в Бадене, граф Ивес являлся залогом того, что Дунстана не посадят в тюрьму.

— Найдите его, — приказала она.

— Он сам найдет нас, — возразил Юн. — Мы с Гриффитом уезжаем в Баден сегодня вечером. — Потом обернулся и многозначительно посмотрел на Лейлу. — Вы хотите что-нибудь передать?

— Передай Дунстану, что я желаю получить его голову на блюдечке с голубой каемочкой, из-за того что не взял меня с собой, — ответила она с усмешкой. — Меня не волнует Викхам с его трусливыми уловками, но скажи своему благородному брату, что я лично повыдергаю из земли все его репы, если он надумает оставить меня.

— Пожалуйста, мистер Ивес…

К удивлению Лейлы, Фелисити прервала их перепалку. Даже Юн был поражен и направил все свое внимание на младшую сестру Лейлы.

— Я уверена: тайна скрывается в драгоценностях Силии. — Фелисити сложила вместе руки, затянутые в белые бальные перчатки, и серьезно заглянула в глаза Юна. — Если бы вам удалось разыскать зеленый драгоценный камень, это очень помогло бы.

Ее слова произвели на обычно беззаботного Ивеса большое впечатление.

— Мы прилагаем все усилия, леди Фелисити, Да, чуть не забыл: я принес вам подарок в честь вашего праздника. — Из просторного кармана своего сюртука Юн извлек миниатюрную механическую игрушку и протянул ее девушке.

Лейла затаила дыхание, наблюдая, как ее чувствительная сестра внимательно и с тоской рассматривает крошечный букетик роз, покрытых эмалью.

Фелисти протянула пальчик и погладила игрушку. После этого ее лицо озарила улыбка, и она с восторгом приняла подарок. Игрушка оказалась музыкальной.

— О Боже! — воскликнула она, держа букетик на ладони. — Это изумительно. Огромное спасибо. Как она играет?!

С восхищением наблюдая за танцем роз на ее перчатке, Юн пожал плечами и смущенно отвел взгляд в сторону.

— Просто вращаются крошечные частички металла. Мне нужно еще поработать над механизмом. Но эти цветы сохранятся дольше, чем живые.

Лейла подумала: имел ли этот беспечный Ивес хоть малейшее представление, насколько необычным было для ее сестры принять подарок от фактически незнакомого ей человека.

Восхищаясь своим необычным подарком, Фелисити была очарована, а Юн просто кивнул Лейле, поклонился на прощание ее матери и вышел в сопровождении своих братьев.

Та нахмурилась, когда Кристина выскочила вместе с мужчинами Ивесами, но младшие, очевидно, знали друг друга гораздо лучше. Лейла с видом огромного сожаления обратилась к Фелисити:

— Я сожалею, дорогая, но должна оставить тебя, потому что не могу потерять самое дорогое из-за глупости твердолобого агронома!

У герцогини был одновременно повелевающий и неуверенный вид.

— Ты точно уверена, что он не убивал свою жену? — потребовала ответа она.

— Абсолютно, тетя Стелла. Говорю тебе от своего имени и Ниниан. Мы не можем обе ошибаться.

— Тогда мы должны продолжить, как будто ничего не произошло.

Стелла поправила кружевную косынку сестры.

— Пойдемте, Эрмайон, Фелисити, нас уже, должно быть, ищут. — Нахмурившись, она поглядела по сторонам. — Где Кристина? Лорд Гарри будет искать ее.

— Лорд Гарри уехал, — прошептала Фелисити, бросив взгляд на Лейлу, затем проследовала к двери вслед за тетей. — Может быть, Кристина ушла поискать его.

Лейла с облегчением вздохнула, поскольку ее застенчивая сестра отвлекла внимание их матери и тети, и они все вернулись в танцевальный зал.

Проскользнув мимо лакея в дверях, чтобы посмотреть, нет ли в холле Ивесов или Кристины, Лейла побежала в свою комнату, чтобы снять бальное платье и одеться для поездки.

Музыка и смех гостей были едва слышны. Лейла облачилась во все черное, чтобы лучше скрываться в темноте.

Она не могла ждать окончания бала, в то время как Дунстан и другие были уже на пути к Бадену.

Лейла понимала, что этот так называемый свидетель должен быть частью злого заговора. Ей было непонятно, однако, что задумали злодеи и кто эти злодеи. Викхам, возможно, сошел с ума из-за потери брата, но у него не было причин убивать Силию.

Лейла открыла от удивления рот, когда от ворот к ней метнулась какая-то тень. Она решила, что это кто-нибудь из Ивесов, если бы не запах.

— Кристина! Что на тебе надето?

— Бриджи, — ответила сестра. — Это самый безопасный способ путешествовать. Ты действительно должна попробовать это. Чувствуешь себя свободно.

— У меня нет ни времени, ни желания делать тебе замечание или объяснять, что ты сошла с ума, раз вырядилась подобным образом. Отправляйся домой, там твое место. — Добравшись до переулка, Лейла подобрала юбки и заспешила к поджидающему экипажу.

— Я поеду рядом с кучером. В темноте ему трудно ориентироваться, а я могу ночью видеть лучше других. Ведь у многих вещей есть ауры.

— Ауры есть только у живых существ, — возразила Лейла, но ее сестра уже остановилась, чтобы поговорить с джентльменом, открывающим дверь экипажа.

Лейла вглядывалась в темноту, пытаясь узнать мужчину. — Лорд Хэндл? — удивилась она.

Он поклонился.

— Леди Лейла, я пытался поймать Дунстана до его отъезда, но он опередил меня. Вы случайно не знаете, как мне связаться с ним сегодня вечером?

Опьяняющий запах духов мужчины передавал беспокойство и озабоченность. А ей бы хотелось разобраться в этих запахах получше. Пытаясь скрыть свои опасения, Лейла кивнула:

— Я еду за ним в Баден, что ему передать? Хэндл внимательно посмотрел на леди, затем, очевидно, пришел к выводу, что может ей доверять.

— Сэр Бартон Тоунсенд поспорил с молодым Дэвидом Ивесом из-за довольно большого драгоценного камня, который был в его галстуке этим вечером. После чего барон переговорил с Генри Викхамом и лордом Джоном. Я мог слышать только часть беседы, но кажется, что камень очень напоминает тот, с которым часто щеголяла Силия Ивес. Сэр Бартон, вероятно, обвинил эту пару во лжи. Вот все, что мне удалось подслушать.

— И какое это имеет отношение к Дунстану? — не совсем поняла сыщика Лейла.

— Не могу сказать наверняка, но я прошел за Викхамом к ломбарду неподалеку отсюда, а владелец его не впустил меня, после того как Викхам ушел. Так что я не мог расспросить его. И сделаю это утром. Не могли бы вы передать Дунстану это сообщение?

— Передам.

Если только ей удастся догнать проклятого Ивеса прежде, чем он позволит убить себя.

Все еще одетый в свой модный вечерний костюм, Дунстан прибыл в Баден-на-Лайме как раз перед рассветом. Проклиная, что у него не было времени переодеться в более удобную одежду, он спрыгнул с лошади, которую позаимствовал в конюшне Дрого, и передал поводья сонному конюху.

Ему вдруг стало не по себе, когда он оглядел старую гостиницу, в которой нашли Силию с переломанной шеей. Когда-то он приезжал в город регулярно, чтобы залить свою печаль в таверне. Здесь его хорошо знали. Благополучие владельца гостиницы зависело от Дрого и поместья Ивесов. Только один этот факт заставил бы их молчать.

Но не скрывалась ли за этим молчанием страшная правда?

Поднимаясь вверх по лестнице в помещение, Дунстан внушал себе, что должен быть готовым к разному исходу событий.

В фойе было пусто и темно. Он сел на подходящую для его размеров скамью в таверне, вытянул ноги и закрыл глаза.

Проснулся он от яркого солнечного света, крика петуха и тревожных взглядов людей, уставившихся на него. По тому, как затекли мышцы шеи, он понял, что спал не в своей постели, а охватившее вдруг волнение напомнило о прошедшей ночи. Стиснув зубы, Дунстан с твердым упрямством стал разглядывать окружающих его посетителей таверны.

Прежде всего, он узнал местного констебля. Полный, с седыми волосами мужчина теребил свою шляпу.

Дунстан судорожно сглотнул из-за страшных воспоминаний о похожем пробуждении в утро после смерти Силии. Хотя на сей раз, он проснулся без головной боли.

Размяв затекшие мышцы, заметил насмешку Генри Викхама. Казалось, тот совсем не удивился их встрече. Рядом с ним стоял третий человек, который подрабатывал случайными заработками в деревне. Дунстан давал мальчику монету или две, когда просил присмотреть за своим конем. Парень был достаточно безопасен и недостаточно умен, чтобы лгать, но он мог купиться на возможность подзаработать.

Дунстан отодвинулся от стены и встал, возвышаясь над всеми остальными. Он испытал чувство удовлетворения, когда слабый Викхам отступил назад. Напустив на себя беспечный вид, Дунстан осмотрел свой причудливый вечерний сюртук, отряхнул дорожную пыль, затем вопросительно посмотрел на констебля.

— Вы хотите мне что-то сказать?

— Прошу прощения, сэр. Я должен задать вам один вопрос. Вы знаете, кому принадлежит эта пуговица? — Констебль протянул блестящую золотую пуговицу с выгравированным рельефным гербом Ивесов.

Только один человек в мире был настолько глуп, чтобы восстановить этот древний знак отличия. Силия. Она обнаружила его с детским криком восторга и немедленно приказала изобразить этот герб везде, где только рисовало ее воображение, включая пуговицы на своем плаще.

Дунстан почувствовал жжение в глазах, вспоминая довольный смех жены, когда ее золотые пуговицы сияли в солнечном свете.

Ее тело принесли домой на этом же плаще в день, когда она умерла.

Дунстан сжал кулаки и посмотрел прямо в глаза констебля.

— Похожие пуговицы принадлежали моей покойной жене. Где вы ее нашли?

— На улице затопали лошади и загремели колеса, сигнализируя, что во двор прибыл экипаж. Женские крики отвлекли собравшихся. Они все как один обернулись, чтобы посмотреть в волнистое стекло окна.

Очевидно, испытывая нетерпение и не ожидая, пока лакей спустится открыть дверь экипажа, оттуда спрыгнула леди в черном.

Леди в черном. Дунстан выругался про себя, вновь почувствовав боль из-за смерти Силии, смешанную с оскорблением и позором. Если произошло самое худшее и они доказали, что он убил Силию, то Дунстан не хотел видеть Лейлу здесь в эту минуту.

— Где вы взяли эту пуговицу? — резко спросил он, вынуждая остальных оторвать пристальные взгляды от окна.

Дунстан слышал, как Лейла вошла в холл, как не терпящим возражений голосом она давала распоряжения владельцу гостиницы, и хотел бы в эту минуту провалиться сквозь землю. К разговору присоединились какие-то мужские голоса. Дунстану показалось, что один голос принадлежал лорду Джону, но не узнал другие.

Он хмуро взглянул на констебля, который судорожно сглотнул и объяснил:

— Пол говорит, что вы дали это ему в ночь, когда умерла леди. Пол не из тех, кто станет лгать. — Констебль наблюдал за Дунстаном, с надеждой ожидая признаний.

У Пола была пуговица, оторванная с плаща Силии. До дня ее смерти Дунстан не видел ни свою жену, ни ее одежду несколько месяцев. Но он каким-то образом дал пуговицу Полу.

В ту ночь он был сам не свой от ярости. Из-за нее он испачкал руки кровью, а она смеялась. Может, он схватил ее? Оторвал пуговицу?

Дунстан глубоко вздохнул, поскольку почувствовал, что в комнату вошла Лейла. Ради ее же блага и блага своих детей он не мог поверить, что способен к насилию.

— Я уже говорил, что был пьян, когда видел ее последний раз, — холодно ответил он. — Она, возможно, бросила это в меня. Вот все, что я помню, — Он не помнил, чтобы она что-нибудь бросала в него, но он также не помнил и ее смерть, которая случилась в каких-нибудь двадцати футах от него.

— Вы дали это мне, когда проснулись, — взволнованно сказал Пол. — Это было в вашей руке, помните?

— Эта пуговица оторвана с плаща леди, — подтвердил констебль. — Может, она оторвалась и вы нашли ее дома?

— В таком случае я и оставил бы ее дома.

Силия не была дома, чтобы потерять пуговицу там. Дунстан изо всех сил пытался оставаться спокойным перед лицом доказательства, свидетельствующего не в его пользу.

— На Силии не была плаща, когда все произошло, не так ли?

Констебль с беспокойством наблюдал за Дунстаном.

— Она была в плаще, когда мы нашли ее мертвой, сэр.

— Разрываясь между виной и сомнением с одной стороны и опасением за Лейлу с другой, Дунстан искал способ поскорее покончить с этим унизительным допросом, но ему не хватало воображения.

— На Силии не было плаща, когда я видел ее, — спокойно ответил он.

Из дверей вышел тучный владелец гостиницы, вытирая свои толстые пальцы о фартук.

— Ваша жена была в этом, когда мы пришли наверх посмотреть, почему дверь летит вниз по лестнице, милорд. Она стояла там, в дверном проеме, и смеялась как безумная.

Все еще отказываясь смотреть на женщину у входа, Дунстан сдержался, чтобы не выпалить то, что первое пришло в голову, тщательно продумывая ответ:

— Да, я ее видел, потому что был на ее пути.

— Мы вас там не видели, милорд, хотя слышали вас раньше.

— Тогда я, должно быть, уже ушел. — Но он не помнил, как ушел. И его нашли в коридоре прямо за ее дверью. Может, кто-нибудь видел, как он уходил?

— Она разговаривала с вами, потом развернулась и ушла в комнату. — Владелец гостиницы не смотрел Дунстану в глаза. — На ней было широкое зеленое ожерелье, когда я видел ее в последний раз, но когда мы нашли ее мертвой, его уже не было.

— Он убил ее в сильном припадке ревности, констебль, — с удовольствием констатировал Викхам. — Он убил моего брата, и теперь у нас есть доказательство, что он убил свою жену. Я бы посоветовал вам обыскать его дом, наверняка вам удастся найти там ожерелье Силии.

Дунстану стало плохо от услышанного. Силия всегда носила безвкусные драгоценности, и он никогда не обращал внимания на подобные вещи, но, судя по всему, на ней были эти драгоценные камни, когда он видел ее в последний раз. Может, мотивом было ограбление? Как, черт побери, ему это выяснить?

— Викхам — трус и лгун! — крикнула с порога Лейла. — Дунстан никогда не навредил бы ни единой душе.

Боже праведный, он не хотел вовлекать ее в это, потому что и так достаточно навредил ее репутации. Если она пытается защитить его сейчас или использовать свои ведьминские способности для охоты на убийцу, то она только подвергнет опасности себя и ребенка.

Дунстан, наконец, позволил себе посмотреть на женщину, которая сделала ему столько добра. — Лейла, возвращайся домой к своей семье. — Ее глаза вспыхнули синим огнем, но он знал, что она слушала. — Позволь мне самому разобраться с этим.

— Ты не знаешь, какое зло они задумали, — возразила она.

— Тебя это не касается, — ответил Дунстан, желая ее разозлить и тем самым убрать отсюда.

Но его Лейла совсем не походила на Силию. Когда она просто осталась стоять на месте с упрямым выражением на лице, он вновь посмотрел на констебля.

— Леди Лейла отлично распознает характеры людей. Вам лучше послушать ее, а не этого человека, который так и брызжет ненавистью. Позаботьтесь о ней, и я сделаю все, о чем вы попросите.

— Я пошлю за графом, — с тревогой сказал констебль. — Он знает, как лучше всего поступить. — Бросив на Лейлу взволнованный взгляд, констебль взял Дунстана за локоть и повел его мимо нее к двери.

— Мы пошлем за судьей в Лондон! — закричал Викхам. — Граф не может судить своего собственного брата.

— Уезжай домой, Лейла, — шепнул Дунстан, когда она подняла на него испуганный взгляд.

— Я никуда не уеду, пока тебя не отпустят. Игнорируя печаль и боль в ее глазах, он вышел, даже не обернувшись.

Глава 27

Лейла задыхалась от ужаса и гнева, но сдерживалась, чтобы не доставить Викхаму удовольствия видеть ее в таком состоянии. Глядя на его ухмылку, она с достоинством произнесла:

— Вы мерзкий трус, сэр. Если у вас есть какая-то обида на Дунстана, то вы должны открыто сражаться. Прятаться за словами простака недостойно джентльмена.

— Ивес не признает правил справедливой борьбы, — раздался голос из-за спины Лейлы.

Леди обернулась в тот момент, когда в таверну вошел лорд Джон в сопровождении сэра Бартона. Помня, что братья Дунстана обещали следовать за ними, она поглядела в сторону двери. Джозеф Ивес был там, сидел на стуле в фойе. Он выглядел утомленным, грязным и явно испытывал чувство отвращения. Джозеф, очевидно, узнал более чем достаточно, и Лейла это поняла по его сжатым кулакам. Юноша чувствовал себя столь же расстроенным, как и она.

В ее кармане лежал пузырек духов, приготовленный для лорда Джона, и она теребила пальцами маленький стеклянный флакончик, силясь придумать, как его использовать.

Лейла хотела попросить Джозефа остаться с Дунстаном, но запах триумфа и зла отвлек ее.

Она почувствовала запах вины, но, без сомнения, эти мужчины были виновны во многих грехах.

— Откуда вам знать, честно ли дерется Дунстан? — потребовала она ответа от красивого мужчины, который когда-то ухаживал за нею. — Вы были там в тот день, когда Джордж наставил пистолет на Дунстана? Все знают, что Дунстан никогда не носит оружие, так что не говорите мне, что это было нечестно.

Самодовольный взгляд лорда Джона только усилил е ярость. Ей необходимо было выйти из этой комнаты, Лейла почувствовала, как к горлу подступает тошнота из-за зловония, исходящего от этих пресмыкающихся, которых ее племянник называл своими друзьями. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше так сильно реагировала на подобные запахи. От головокружения она не могла думать.

— Мы собирались встретить здесь Стейнса, а не вас. Как вам удалось задержать его прибытие? — спросил Викхам, прежде чем она успела выскользнуть из комнаты мимо сэра Бартона.

— Я поговорила с ним на иностранном языке, который называется правдой, — съязвила женщина, пытаясь держать себя в руках.

Они, ожидая, что ее племянник станет свидетелем всего этого фарса, думали, что он отправится за судьей в Лондон. Лейла помолилась, чтобы Стейнс держался подальше от этой грязи. Но что же произойдет сейчас? Констебль сказал, что он поставит в известность судью, но никто не знал, где находится Дрого.

— Стейнс — дурак, раз слушает женщин. — Викхам пожал плечами и уселся на скамью у огня, чтобы выпить пива и позавтракать. — Начните разговаривать со мной уважительно, и я придумаю, как убедить вашего племянника оставить в покое ваши симпатичные цветы.

Без Дунстана Стейнс перетопчет все ее поля, не считаясь с ее желаниями. Слуги же не встанут на пути молодого человека, который унаследует поместье.

Она допустила ошибку, поставив на первое место землю, а уж потом человека, который стоил гораздо дороже.

Эту ошибку можно исправить, если высокомерный Ивес позволит ей.

— Желаю вам провести остаток своих ночей на утыканном шипами ложе, чтобы у вас была не жизнь, а мука, — сладким голосом ответила она, затем развернулась и вышла из, таверны. Боковым зрением Лейла заметила, что Джозеф Ивес исчез из зала. Она помолилась, чтобы он ушел к Дунстану.

Внимание Лейлы привлекли громкие голоса, раздающиеся со стороны конюшни. Если она не перепутала, один голос принадлежал разозленной Кристине.

— Я не буду слушать человека, аура которого изменяет цвет каждую секунду! — кричала Кристина.

— Женщина в бриджах — это самый настоящий скандал! — кричал в ответ Юн. — У нас нет времени, чтобы следить и за тобой и за Дунстаном. Возвращайся домой.

Сын Ивеса стоял в стороне и, открыв от удивления рот, слушал бессмысленный спор. При появлении Лейлы Гриффит вздохнул с облегчением и бросил взволнованный взгляд в сторону конюшни.

— Прекратите вы, оба! — Лейла встала между ними. — У меня и без вас забот хватает. Вы ведете себя, как дети. Мы сейчас нужны Дунстану. Если вы не можете действовать сообща, уезжайте домой.

— Аура лорда Джона темна, но у Викхама она определенно черного цвета, — быстро выпалила Кристина. — Я наблюдала за ним через окно.

— Ты говорила, что у Дунстана тоже была черная аура, — устало заметила Лейла.

— Это не имеет значения.

Юн с самодовольным видом пытался что-то сказать, но Кристина метнула в него огненный взгляд и заставила замолчать.

— Аура Дунстана прямо сейчас, главным образом, серая и синяя. Он взволнован и подавлен, но он пытается поступить правильно.

Юн поднял бровь почти точно так нее, как Дунстан, и боль воспоминания пронзила сердце Лейлы. Гриффит, стоявший за его спиной, куда-то побежал.

— И смею предположить, что у простака с золотой пуговицей аура так и светится розовой невинностью? — зло иронизировал Юн.

Кристина пожала плечами:

— Верно, но эта пуговица могла появиться откуда угодно. Или кто-то мог обронить ее, а Дунстан мог найти.

— Вы еще не нашли Дрого? — спросила Лейла. — Как местный судья, он может проследить, чтобы свершилось правосудие.

Она наблюдала за передвижениями Гриффита по двору, потому что не могла допустить, чтобы что-то случилось с сыном Дунстана, точно так же, как с ребенком, которого носила. Лейла буквально разрывалась на части: необходимо было сделать слишком много, а она не знала, с чего начать.

— Дрого наблюдает за каким-то соединением луны и звезд или что-то в этом роде, — ответил Юн. — Ниниан послала за ним. Я не позволю, чтобы Дунстана держали в конюшне, пока его не найдут, — После этих сердитых слов Юн пошел вслед за Гриффитом.

— Высокомерная свинья Ивес, — пробурчала Кристина.

— Нищий, без титула, самая настоящая высокомерная свинья Ивес, — вторила ей Лейла, чувствуя, как ужас охватывает ее при мысли, что Дунстан заперт в конюшне.

Услышав подобное от сестры, Кристина от удивления заморгала. Но Лейла, не обращая на нее внимания, смотрела во двор, испытывая при этом приступ тошноты. Они заперли Дунстана в конюшне! Гордого человека, который объезжал верхом акры сельхозугодий при солнечном свете, обращался с растениями так же нежно, как с детьми, и носил детей, как ягнят, нельзя было запирать в темной, без окон конюшне из-за такого ползучего гада, как Викхам.

Сердце Лейлы разрывалось от желания пойти к нему, но она не могла разговаривать через дверь, потому что поблизости находились его брат и сын. У нее оставалась, только одна маленькая надежда.

На месте преступления чувствовался запах вины, поэтому можно было не сомневаться, что один из постояльцев гостиницы являлся реальным убийцей Силии. И именно это она должна выяснить.

Сидя на соломе, прислонившись к грубой деревянной стене, Дунстан размышлял, не поспать ли ему, потому что прошлой ночью он почти не сомкнул глаз, но если это были последние дни его жизни, предпочел бы бодрствовать.

Он не хотел попусту тратить время, вспоминая все совершенные им ошибки, но в голову лезли именно такие мысли. Он старался не думать о Силии, потому что до сих пор не мог поверить, что виновен в ее смерти. Глядя на свои большие кулаки, не мог представить себе, как они сжимаются вокруг ее красивой шеи.

Дунстан заставил себя не думать о покойной жене и припомнил иные неудачи. Он знал, что совершил огромную ошибку, когда разрешил другим возложить на себя заботы о Гриффите. Если Викхаму удастся завершить свое темное дело, у отца так и не будет шанса поближе узнать мальчика, научить его тому, как преуспеть в этом мире, привить ему гордость и уважение к самому себе, чтобы он мог уверенно идти по жизни. Для этого мальчику нужен был отец. Глупо с его стороны вспоминать об этом только теперь.

Однажды он повел себя как настоящий глупец, позволив Силии жить в Лондоне без него.

Если бы он был там, то, скорее всего, смог бы уберечь ее от бездушных братьев Викхамов и их друзей. Если он выйдет отсюда живым, то, возможно, ему удастся отбить племянника Лейлы у этих опасных мерзавцев, хотя он не сделал это для Силии.

Дунстан сделал бы все что угодно для Лейлы, даже согласился бы терпеть ее испорченного племянника, только бы она могла разводить свои цветы. То, что он чувствовал к Лейле, нельзя было сравнить с тем безумным влечением, которое он, возможно, когда-то испытывал к Силии.

Дунстан хотел состариться, сидя около камина рядом с ней, наблюдая за шумной возней детей, слушая ее умные замечания по поводу его прекрасных идей и рассказы о результатах ее последних экспериментов. Он мучился от мысли, что никогда не узнает, до какой степени она могла развить свои прекрасные способности.

Считая, что брак — простое приобретение имущества, он до сих пор не понимал его истинного значения, а теперь могло быть слишком поздно. Дунстан закрыл лицо руками, мысленно перечисляя все свои промахи. Он стал отцом ребенка, который появился на свет в результате его похоти, а не любви, зачал другого ребенка и, возможно, никогда не увидит, как он растет. Лейла говорила, что восхищалась им, а он отказывался слушать. Она что-то внушала ему, но он, как обычно, замыкался в себе и не слушал. Гораздо проще быть презрительным и судить поверхностно, чем потратить немного времени, чтобы понять. Может, ей следовало держаться от него подальше.

Однако она стояла там, в том дверном проеме, слушала, как честный человек дает показания о его виновности, и удивительным образом продолжала верить в него.

Его вина и сомнение могли уничтожить женщину, которой он восхищался и которую любил, как никакую другую. Он любил ее.

Запрокинув голову и ударившись затылком о толстую доску, Дунстан посмотрел на лучики света, пробивающиеся сквозь щели двери в его тюрьму. Если он действительно любит Лейлу, то должен доверять ей и верить в нее. Она сказала, что он невинен. Если он верит в нее, как она верила в него, то он действительно не мог быть виновен, несмотря на свидетельства против него.

Убийца все еще находился на свободе. Где-то в глубине души он догадывался об этом, но понял только сейчас, находясь в этой темной конюшне.

От нехорошего предчувствия Дунстану стало страшно. Он был заперт здесь, а Лейла находилась там, по ту сторону дверей, где на свободе разгуливал хладнокровный убийца.

Гнев сменил страх еще до того, как он услышал позади себя шепот:

— Папа, ты здесь?

Гриффит. Что этот чертенок делает здесь, когда поблизости бродит злодей? Дунстан принялся колотить кулаком в стену, пока она не зашаталась.

— Где твои дяди? Скажи им, чтобы выпустили меня отсюда! Там убийца.

Тишина. Затем раздался голос Юна:

— Откуда ты знаешь? Твой сыщик только что приехал.

Проклятье! Ему необходимо выбраться отсюда. Дунстан осмотрел стены, испытывая тревогу после сообщения Юна.

— Где Лейла? Заприте ее где-нибудь! Вытащите меня отсюда! — Он ощупывал руками крепкие доски в надежде найти сгнившую или потоньше. Сделав глубокий вдох, он попробовал думать.

— Что удалось узнать Хэндлу?

— Он проследил за Викхамом вчера вечером, — ответил Юн.

Дунстан перестал колотить по доскам и прислушался.

— Викхамом? Куда ходил этот ублюдок?

— В ломбард. — Юн помедлил, словно хотел убедиться, что их не подслушивают. — Владелец не впустил Хэндла после ухода Викхама, поэтому ему пришлось ждать до утра.

— Что он узнал? — Дунстан продолжал ощупывать доски в поисках гнилого места.

— Викхам забрал кое-какие драгоценности вчера вечером. Хэндл только привез нам описание. Гриффит думает, что они похожи на те, что принадлежали Силии.

— Викхам? — Дунстан не мог поверить. Это жалкое слабое существо? Откуда ему было известно, где находятся драгоценности Силии? Лорд Джон казался самым опасным, разве не так? Именно он разрушил лабораторию Лейлы.

— Один из вас следите за Лейлой, пока она не сделала какую-нибудь глупость! — крикнул Дунстан. — Затем вытащите меня из этого проклятого сарая, чтобы я мог, скрутив шею Викхаму, вытянуть из него правду.

— Я только что послал Гриффита в гостиницу. — Юн продолжал говорить тихим голосом. — Джозеф уже там. Но ни один из них не сможет убедить эту упрямую женщину послушать их. Ты единственный, с кем она считается. Ты что, не можешь выбить эту дверь?