Он рассмеялся, но в глазах его блеснули слезы. Самое удивительное, что Эви говорила сейчас совершенно искренно. «О да, я не сомневаюсь в том, что она будет ко мне являться!» Наклонившись, он поцеловал ее в шею. Мысль о том, что может прийти время, когда ее не будет рядом, была невыносима.

— Я уверен, что ты не оставишь меня и после смерти. Но если ты не возражаешь, я предпочел бы подольше заниматься любовью с земной женщиной, а не с бесплотным духом. Так что не спеши пока на тот свет.

Тайлер понял, что настала пора сказать те самые главные слова, которых он до сих пор ни разу не произносил. Беда была в том, что он не знал, как они говорятся. Все близкие, родные ему люди погибли, и он решил, что больше уже никого в этой жизни не полюбит. В отношении Эви он долго себя обманывал, считая, что это лишь вожделение, подобное слепой юношеской страсти, которая удовлетворяется очень просто. Но теперь он понял, что заблуждался, и хотел, чтобы Эви тоже это поняла. Только как сказать?..

— А вот интересно, в твоих книжках объясняется, что нужно говорить, когда ты хочешь дать понять человеку, что любишь его настолько, что не можешь без него жить? — чуть смущенно пробормотал он.

Эви принялась осыпать легкими поцелуями его лицо.

— Конечно. Главное, сказать это прямо.

Облегченно вздохнув, Тайлер шепнул:

— Считай, что я тебе это сказал прямо.

Эви начала было протестовать, но он со смехом впился в ее рот поцелуем.

В это время на главную палубу поднялись два покрытых дорожной пылью странника. Неся на плечах седла, они направились в кают-компанию.

— Я думал, ты всерьез решил поймать этого нахала, который всюду прикрывается твоим именем, Пикос, — пробурчал один из них.

Второй пожал плечами:

— Надеюсь, он больше не будет этого делать. Во всяком случае, тот адвокат, которого выгнали из города и который нажаловался мне на него, паршивец еще почище.

Его приятель положил седло на стойку бара и заказал виски.

— Ты должен был их всех перестрелять. Надо следовать книжному образу.

Человек по имени Пикос задумчиво уставился в свой стакан, потом опрокинул его залпом и, утерев губы рукавом, изрек:

— Если кого и следовало пристрелить, так это их автора.

Примечания