Мэйфейрские ведьмы (№1) - Час ведьмовства

Майкл бросил взгляд на кожаные перчатки. До чего же он их ненавидел! Они превращали его руки в протезы.

Мысли путались, и Майклу никак не удавалось связать все аспекты воедино. Неотступно преследовавшее его ощущение, что все это ему хорошо знакомо, притупило даже шок от откровений Лайтнера.

– Ладно, – наконец выдохнул Майкл. – Я поеду с вами. Хочу прочитать это досье – все, до последней страницы. Но я должен вернуться как можно скорее. Нужно оставить для Роуан сообщение, на случай если она позвонит. Эта женщина значит для меня очень много. Гораздо больше, чем вы можете предположить. И это никоим образом не связано с видением. Все дело в самой Роуан и в том, как я… в том, насколько она дорога мне. Важнее ее ничего быть не может.

– Даже видение? – тактично спросил Лайтнер.

– Да. Чувство к Роуан предопределяет мои приоритеты и цели. Как правило, такое чувство человек испытывает не более двух-трех раз в жизни.

– Понимаю, – сказал Лайтнер. – Через двадцать минут жду вас внизу. Если не возражаете, прошу вас с этой минуты называть меня просто Эрон. Тем более что сам я уже давно обращаюсь к вам просто по имени. Нам предстоит долгий совместный путь, и мне хочется, чтобы мы стали друзьями.

– Мы и есть друзья, – ответил Майкл. – Кем же, черт побери, нам еще быть?

Он несколько натянуто рассмеялся, хотя, надо признаться, этот странный англичанин ему действительно нравился. А главное, Майклу совсем не хотелось выпускать из поля зрения ни Лайтнера, ни его портфель.

* * *

На то, чтобы принять душ, побриться и одеться, Майклу потребовалось менее пятнадцати минут. Его чемодан стоял практически нераспакованным – он вытащил оттуда лишь несколько самых необходимых вещей. Защелкнув замки на чемодане, Майкл направился к двери и только тогда заметил все еще мигающий на телефонном аппарате огонек. «Господи, ну почему я сразу не позвонил на коммутатор!» – разозлился на себя Майкл.

Он тут же связался с телефонисткой отеля.

– Да, мистер Карри. Около четверти шестого вам звонила некая доктор Роуан Мэйфейр. – Женщина продиктовала домашний номер Роуан. – Она настаивала, чтобы мы постучали в дверь и непременно разбудили вас.

– И вы стучали?

– Да, мистер Карри. Но вы не ответили.

«А мой друг Эрон в это время сидел и копался в своих бумажках», – сердито подумал Майкл.

– Мы не решились открыть дверь запасным ключом и войти в номер, – оправдывалась телефонистка.

– Да, конечно, понимаю. Если доктор Мэйфейр позвонит еще раз, передайте ей, пожалуйста, сообщение.

– Что именно следует сказать, мистер Карри?

– Что я благополучно долетел и что обязательно свяжусь с ней в течение суток. Сейчас мне необходимо ненадолго уехать, но я непременно вернусь.

Оставив на одеяле пятидолларовую бумажку для горничной, Майкл вышел из номера.

В небольшом нижнем холле отеля было людно. Из заполненного посетителями кафетерия доносились оживленные разговоры. Лайтнер, успевший сменить твидовый костюм на столь же безупречный полотняный, ждал возле входной двери. Ни дать, ни взять – южанин старого закала.

– Могли бы и ответить на телефонный звонок, – бросил ему Майкл.

Он не стал добавлять, что Лайтнер походил в тот момент на седовласых джентльменов времен его детства, неспешно прогуливавшихся по Садовому кварталу и широким проспектам в центре Нового Орлеана.

– Я не счел себя вправе так поступить, – вежливо ответил Лайтнер, распахивая перед Майклом дверь и жестом указывая на стоящий у тротуара автомобиль – длинный серый лимузин. – К тому же я опасался, что звонит доктор Мэйфейр.

– Угадали. Это была она.

На Майкла приятно пахнуло августовской жарой. Ему захотелось пройтись пешком, с удовольствием ощущая под ногами мостовую. Однако он помнил, что должен ехать, и безропотно забрался на заднее сиденье.

– Понимаю… – Лайтнер сел рядом. – Надеюсь, вы не стали перезванивать ей?

– Сделка есть сделка, – вздохнув, ответил Майкл. – Но мне это не нравится. Я хочу, чтобы вы поняли, как обстоят дела насчет меня и Роуан. Знаете, лет в двадцать мне казалось практически невозможным за один вечер влюбиться в женщину. По крайней мере, ничего такого со мной не случалось. Как, впрочем, и когда мне стукнуло тридцать. Теоретически это, возможно, могло произойти, но… Время от времени появлялись какие-то намеки… да… однако я каждый раз торопился сбежать. Теперь мне почти пятьдесят, и я либо стал глупее, чем был, либо, напротив, поумнел настолько, что мне достаточно суток, чтобы полюбить женщину. Я обрел способность трезво оценивать ситуацию и определять, когда наступает наилучший момент. Понимаете, о чем я говорю?

– Полагаю, что да.

Автомобиль был не из новых, но выглядел вполне сносно – чувствовалось, что за ним должным образом ухаживали. В машине имелся даже небольшой холодильник. В просторном, отделанном серой кожей салоне хватало места, чтобы Майкл мог удобно усесться и вытянуть свои длинные ноги. За тонированными стеклами быстро промелькнула Сент-Чарльз-авеню.

– Мистер Карри, – заговорил Лайтнер, едва они отъехали от отеля, – я уважаю ваши чувства к Роуан, хотя должен сознаться, что в одинаковой степени удивлен и заинтригован. Не поймите меня неправильно. Роуан – личность незаурядная и необычная во многих отношениях: непревзойденный врач, прелестная молодая женщина с весьма своеобразными манерами. Однако я прошу вас иметь в виду следующее обстоятельство… Наши издревле установленные законы таковы, что с материалами о Мэйфейрских ведьмах имеет право ознакомиться только член нашего ордена или кто-то из семейства Мэйфейр. Показывая вам эти бумаги, я нарушаю установления ордена. Причины моего решения вполне очевидны. Тем не менее я хочу использовать драгоценное время нашего небольшого путешествия, чтобы кое-что рассказать вам о Таламаске – о нашей деятельности, о методах работы и о том небольшом проявлении лояльности, которого мы в обмен на свое доверие ожидаем от вас.

– Идет. Только не надо так горячиться. В этом шикарном такси найдется кофе?

– Разумеется.

Из ниши в задней дверце Эрон извлек термос и кружку.

– Лучше черного, – сказал Майкл, глядя, как Лайтнер наливает кофе.

При виде остающихся позади величественных и горделивых зданий, украшенных разнообразными террасами, колоннадами и яркими ставнями, у Майкла перехватило дыхание. Вдаль уплывало и пастельного цвета небо над домами, проглядывавшее сквозь замысловатое переплетение слегка покачивающихся на ветру ветвей, покрытых густой листвой. Майклу вдруг пришла в голову идиотская мысль, что в один прекрасный день он купит себе такой же полотняный костюм, как у Лайтнера, и, подобно тем старым джентльменам из прошлого, отправится на прогулку по Новому Орлеану – будет часами кружить по улицам, то выходя к реке, то снова возвращаясь к благородным старым зданиям, стоящим здесь с незапамятных времен. Любуясь сквозь тонированные стекла лимузина прекрасным холмистым пейзажем, Майкл чувствовал себя опьяненным, едва ли не утратившим разум.

– Да, места красивые, – согласился Лайтнер. – Очень красивые.

– А теперь расскажите мне про ваш орден. Благодаря тамплиерам вы сейчас разъезжаете в лимузинах. Что еще?

Лайтнер с неодобрительной усмешкой покачал головой, однако снова покраснел, что удивило и позабавило Майкла.

– Это всего лишь шутка, Эрон, – сказал он. – Мне действительно интересно. Прежде всего, каким образом вы узнали о семействе Мэйфейр? И что, черт возьми, по-вашему, представляет собой ведьма? Не будете ли вы любезны рассказать мне об этом?

– Ведьма – это женщина, способная притягивать невидимые силы и манипулировать ими, – ответил Лайтнер. – Таково наше определение. Естественно, такое же определение мы даем колдуну или провидцу. Но наша организация была создана для наблюдения именно за ведьмами. Все началось в эпоху, которую теперь называют средними веками, задолго до организованной «охоты на ведьм» – надеюсь, вам известно, о чем я говорю. Родоначальником Таламаски стал некий маг, алхимик, как он себя называл. Поселившись отшельником в уединенном месте, он стал собирать, изучать и записывать в громадную книгу все легенды о сверхъестественных явлениях, которые только мог прочитать или услышать.

Его имя и история жизни не имеют большого значения. Для нас с вами сейчас важнее другое. Его исследования отличались на удивление светским подходом, совершенно необычным для тех времен. Возможно, он был единственным историком, который писал об оккультизме, о таинственном и невидимом, не делая при этом предположений и заключений о демоническом происхождении привидений, духов и им подобных существ. От маленькой когорты своих последователей он требовал такой же непредвзятости и широты взглядов. «Следует просто внимательно наблюдать за деяниями так называемых чародеев, – учил он. – И не считать, будто вам известно, откуда исходит их сила».

Принципы нашей работы во многом остались теми же, – продолжал Эрон. – Мы становимся догматичными только в тех случаях, когда приходится доказывать отсутствие у ордена каких бы то ни было догм. И хотя Таламаска организация уже достаточно многочисленная и действует в обстановке строжайшей секретности, мы постоянно ищем новых членов – людей, способных с уважением отнестись к важнейшему для нас принципу невмешательства в события и неспешным доскональным методам исследования, людей, в той же степени, что и мы, увлеченных изучением оккультных явлений и, в свою очередь, одаренных необычными способностями, такими, например, как сила ваших рук…

Должен признаться, что до недавнего времени я ничего не знал о существовании каких-либо отношений между вами и Роуан Мэйфейр, равно как и о том, что ваша жизнь столь тесно связана с домом на Первой улице. Когда я прочел статьи о вас в газетах, первое, что пришло мне в голову, это предложить вам стать членом Таламаски. Разумеется, я не планировал сообщать вам об этом при первой, же встрече. Но сейчас, согласитесь, обстоятельства изменились.

Я не мог заранее предположить, как станут развиваться события и каков будет ваш ответ, однако отправился в Сан-Франциско, чтобы поделиться с вами накопленными знаниями и, если вы того пожелаете, научить вас пользоваться вновь обретенными способностями. Лишь в том случае, если бы вы проявили интерес к нашей деятельности и сочли такой образ жизни приемлемым для себя хотя бы на время… я готов был расширить информацию и подробно обсудить детали.

Видите ли, Майкл, меня заинтриговали некоторые подробности вашей жизни. Опираясь на материалы публикаций и данные некоторых довольно простых исследований, которые мы провели сами, я пришел к выводу, что в то время, когда произошел прискорбный инцидент, вы находились на перепутье: вы как будто достигли своих целей, но все равно ощущали неудовлетворенность…

– В этом вы совершенно правы, – заметил Майкл, пристально глядя на Лайтнера и совершенно забыв о мелькавшем за окнами машины пейзаже. Он протянул кружку, чтобы Эрон налил еще кофе. – Пожалуйста, продолжайте.

– Помимо всего прочего меня привлекло ваше знание истории и отсутствие тесных семейных связей, за исключением вашей дорогой тетушки. Должен признаться, что после краткого знакомства я был просто очарован ею. И, разумеется, огромный интерес вызывает сила, которой обладают ваши руки. Она значительно мощнее, чем я предполагал.

Однако вернусь к рассказу об ордене. Как вы можете догадаться, мы наблюдаем оккультные явления по всему миру. Сбор данных о семействах ведьм составляет лишь малую толику всей работы. Тем не менее это один из немногих аспектов, действительно сопряженных с серьезной опасностью. Наблюдение за призраками, даже случаи одержимости, а также проведение исследований, касающихся реинкарнации, чтение мыслей и некоторые другие виды деятельности не представляют практически никакой угрозы для сотрудников. Но с ведьмами дело обстоит совершенно иначе… И потому к работе в данной области мы привлекаем только наиболее опытных членов, даже когда речь идет всего лишь о чтении документов в попытке вникнуть в их смысл и разобраться в обстоятельствах, при которых произошло то или иное событие. Исследователи, недавно принятые в орден, и уж тем более совсем новички практически никогда не допускаются к работе с такими семействами, как Мэйфейры, ибо риск слишком велик.

Все это станет вам предельно ясно, после знакомства с досье. А пока я ожидаю от вас лишь понимания и достаточно серьезного отношения к тому, что мы предлагаем и делаем. Иными словами, если нашим путям суждено разойтись, будь то по обоюдному согласию или нет, прошу сохранять в тайне все, что вы узнаете о семействе Мэйфейр, и впредь не вторгаться в личную жизнь его членов.

– Ну, в этом на меня вполне можно положиться. По-моему вам уже известно, что я за человек, – сказал Майкл. – Однако о какой опасности вы говорите? Речь снова идет о том духе, «том человеке», и… и о Роуан?..

– Не будем опережать события. Что еще вы хотите узнать о нашей организации?

– Членство в ней. Как все происходит на самом деле?

– Как и в религиозном ордене, у нас каждый вновь принятый сначала проходит стажировку – своего рода послушничество. Однако позвольте подчеркнуть, что в этот период он не постигает азы какого-либо учения, как того требуют установления религиозного ордена, – он приобретает, так сказать, подход к жизни. Стажировка длится год, и в течение всего этого времени новичок живет в Обители – знакомится со старшими членами ордена, помогает им в исследованиях, работает в библиотеках, где имеет возможность просмотреть или внимательно прочесть любые документы, какие только пожелает.

– Сейчас это было бы просто райским занятием, – мечтательно проговорил Майкл. – Простите, я не хотел вас прерывать. Прошу вас, продолжайте.

– После двух лет всесторонней подготовки новый член ордена получает первое серьезное задание. Но предварительно мы проводим с ним собеседование, чтобы решить, будет это так называемая полевая работа или научные исследования. Разумеется, человек может самостоятельно определить направление своей деятельности, и опять-таки в отличие от религиозного ордена мы предоставляем ему право выбора и не требуем в ответ обета послушания. Лояльность и умение хранить тайну – вот наиболее важные для нас качества. Как видите, в конечном счете все связано с пониманием, с ощущением того, что ты принят и признан определенного вида сообществом.

– Я понимаю, – сказал Майкл. – Расскажите мне об Обителях. Где они находятся?

– Самая старая – в Амстердаме, – ответил Эрон. – Еще одна расположена неподалеку от Лондона, и третья, наиболее крупная и, возможно, наиболее законспирированная, – в Риме. Католической церкви мы, конечно же, не по нраву. Она не понимает сути наших задач и нашей работы и ставит нас на одну доску с дьяволом, так же как ведьм, колдунов, да и тамплиеров в прошлом. Однако у нас нет ничего общего с дьяволом. Если дьявол существует, он нам не друг…

Майкл засмеялся.

– А вы полагаете, что дьявол существует?

– Честно говоря, не знаю. Но именно такое утверждение вы услышите от любого достойного члена Таламаски.

– Пожалуйста, расскажите об Обителях поподробнее…

– Думаю, вам особенно понравилась бы та, что в Лондоне…

Майкл едва ли обратил внимание, что Новый Орлеан давно остался позади и теперь машина мчалась по пустынной ленте нового шоссе, проходящего среди болот, а небо сузилось до голубой полоски над головой. Как зачарованный, он жадно ловил каждое слово Эрона Лайтнера. Но внутри нарастало какое-то мрачное, тревожное ощущение, которое он старался не замечать. История Таламаски почему-то казалось Майклу знакомой. Такой же знакомой, как приведшее его в ужас предположение насчет Роуан и «того человека». Такой же знакомой, как и дом на Первой улице. Каким бы мучительно волнующим ни было это ощущение, оно привело Майкла в полнейшее уныние, ибо великий замысел, частью которого он, по собственному убеждению, являлся, несмотря на всю неясность и неопределенность, вдруг стал шириться, разрастаться; и чем значительнее он становился, тем в большей степени терял свою значимость окружающий мир, постепенно утрачивая присущие ему прелесть, величие и в определенной мере романтическую привлекательность, сводя на нет прежние обещания великого множества земных чудес и нескончаемых перемен в судьбе.

Должно быть догадавшись, какие чувства испытывает в этот момент Майкл, Эрон на мгновение смолк, а затем ласково, однако почти отрешенно произнес:

– Майкл, вы просто слушайте. И ничего не бойтесь…

– Скажите мне одну вещь, Эрон.

– Разумеется… если смогу…

– Можно ли прикоснуться к духу? Я имею в виду того человека. Можно ли потрогать его рукой?

– Бывали моменты, когда такая возможность казалась мне вполне реальной… Во всяком случае, существует вероятность коснуться… чего-то… Другой вопрос – и в этом вы вскоре убедитесь, – позволит ли такое существо дотронуться до себя.

Майкл кивнул.

– Значит, все действительно взаимосвязано. Руки, видения… и даже вы… и ваша организация. Все тесно связано между собой.

– Не спешите с выводами. Сначала прочтите досье. На каждом шагу этой игры следует… ждать и наблюдать.

10

Когда в десять утра Роуан проснулась, ее охватили сомнения в реальности ночного происшествия. В потоках солнечного света, согревшего дом, появление здесь призрака казалось абсолютно невероятным. Роуан попробовала воскресить в памяти обстановку прошедшей ночи: завывание ветра, неистовый плеск волн… Безрезультатно. Это оказалось совершенно невозможным.

Роуан обрадовалась, что не дозвонилась до Майкла. Ей не хотелось выглядеть глупо, а главное – она не считала себя вправе вновь сваливать на него груз своих забот. Но, с другой стороны, не могла же она все это выдумать! Неужели ей просто померещился человек, стоявший у окна, прижав к стеклу ладонь, и смотревший на нее таким умоляющим взглядом?

Во всяком случае, сейчас ничто не говорило о присутствии этого существа в доме. Роуан вышла на террасу, тщательно обследовала ее по всей длине, внимательно осмотрела сваи и воду под ними. Никаких признаков чего-либо необычного. Да и какие могут быть признаки? Роуан постояла у перил, радуясь свежему ветру и синему небу над головой. От эспланады на противоположной стороне залива медленно и грациозно отходили несколько яхт. Вскоре вся акватория запестрит парусами. Роуан вдруг тоже захотелось прогуляться по морю на «Красотке Кристине», но она быстро подавила в себе это желание, решив, что сейчас не время. Она вернулась в дом.

Звонков от Майкла пока не было. Что ж, у нее есть только два варианта: либо все-таки вывести «Красотку Кристину» в море, либо отправиться на работу.

Роуан предпочла работу.

Телефон зазвонил, когда она, уже одетая, стояла у двери, готовясь уйти.

– Майкл?.. – прошептала Роуан.

Однако в следующий момент она сообразила, что звонит кто-то из знавших Элли, причем из другого города.

– Пожалуйста, позовите к телефону мисс Элли Мэйфейр. Абонент желает говорить лично с ней, – услышала она голос телефонистки.

– Мне жаль, но это невозможно, – ответила Роуан. – Она здесь больше не живет.

Как вообще следует говорить о таких вещах? Роуан всегда было неприятно сообщать людям о смерти Элли.

Она слышала, как телефонистка о чем-то переговаривалась с абонентом на другом конце провода.

– Не скажете ли, где ее можно найти?

– Простите, кто звонит? – в свою очередь спросила Роуан, ставя сумочку на кухонный стол. Утреннее солнце уже успело изрядно прогреть дом, и ей было жарко в куртке. – Если абонент желает говорить со мной, прошу перевести оплату на мой счет, – добавила она.

Снова голоса на другом конце провода, затем резкий голос пожилой женщины решительно произнес:

– Я буду разговаривать с тем, кто ответил на звонок.

Телефонистка отключилась.

– Роуан Мэйфейр у телефона. Чем могу служить?

– Тем, что скажете, где и когда я могу застать Элли.

В тоне женщины ощущались нетерпение – возможно даже злость – и явная холодность.

– Вы ее приятельница? – спросила Роуан.

– Если с ней нельзя связаться немедленно, я хочу поговорить с ее мужем, Грэмом Франклином. Вы, наверное, знаете номер телефона его офиса?

Какая неприятная особа, подумала Роуан. Однако в ней все сильнее крепло подозрение, что звонит кто-то из родственниц Элли.

– К сожалению, с Грэмом тоже невозможно связаться. Если вы соблаговолите представиться, я сообщу вам причину.

– Благодарю, но я не считаю нужным это делать, – отчеканила старуха. – Мне необходимо безотлагательно поговорить с Элли Мэйфейр или Грэмом Франклином.

«Не заводись, – успокаивала себя Роуан. – Судя по всему, эта женщина далеко не молода, и если она родственница Элли, не стоит упускать возможность побеседовать с ней».

– Мне неприятно сообщать вам об этом, – произнесла она вслух, – но Элли Мэйфейр умерла в прошлом году. От рака. Грэм скончался двумя месяцами раньше. Я – Роуан, их дочь. Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Может быть, вы хотите получить дополнительную информацию?

Молчание.

– Это твоя тетя – Карлотта Мэйфейр, – послышался наконец в трубке голос – Я звоню из Нового Орлеана Ради всего святого, почему меня не уведомили о смерти Элли?

Роуан буквально вспыхнула от гнева.

– Я не знаю, кто вы, мисс Мэйфейр, – сказала она, заставляя себя говорить медленно и спокойно. – У меня нет ни адреса, ни телефона кого-либо из новоорлеанских родственников Элли. Она не оставила о них какой-либо информации. Однако согласно распоряжению, данному Элли адвокату, о ее смерти не сообщили никому, кроме самых близких друзей здесь, в Сан-Франциско.

Роуан вдруг почувствовала, что вся дрожит, а рука, держащая трубку, мокра от пота. Ей было трудно поверить, что она может быть столь невежливой, даже грубой, но сожалеть об этом слишком поздно. К тому же она сильно нервничала, опасаясь, что незнакомая родственница прервет разговор.

– Вы слушаете, мисс Мэйфейр? – спросила она, – Простите меня. Просто ваш звонок явился для меня полной неожиданностью.

– Да, – согласилась старуха. – Возможно, мы обе застигнуты врасплох. Похоже, мне придется поговорить с тобой – иного выбора нет.

– Я вас внимательно слушаю.

– Считаю своей тяжкой обязанностью сообщить, что сегодня утром умерла твоя мать. Полагаю, ты понимаешь, о ком я говорю? Твоя настоящая мать. Я намеревалась сказать об этом Элли и предоставить ей самой решить, как и когда она поставит тебя об этом в известность. Мне жаль, что приходится делать это напрямую… Твоя мать умерла сегодня утром, в пять минут шестого.

Роуан совершенно онемела, не в силах что-либо ответить. Ее словно ударили. Нет, это нельзя было назвать внезапно нахлынувшим горем – слишком острым и ужасающим было ощущение. Ее настоящая мать как будто вдруг возникла из небытия, но… всего лишь на несколько секунд. Она оставалась живой ровно столько времени, сколько понадобилось мисс Мэйфейр, чтобы коротко и скупо сообщить о ее смерти. Вместе с последним произнесенным теткой звуком мать умерла – перестала существовать.

Не было желания что-либо говорить – Роуан погрузилась в столь свойственное ей и привычное молчание. Перед глазами возникла мертвая Элли, утопающая в цветах в зале прощания. Но сейчас Роуан не ощущала причастности к происходящему, не чувствовала той сладостной грусти, которая охватила ее тогда. Это ее ужаснуло. Подписанное Роуан обещание пролежало в сейфе более года.

«Ах, Элли, Элли, ведь она была еще жива, и я могла бы познакомиться с нею… А теперь она умерла…»

– Не вижу абсолютно никакой необходимости в твоем приезде сюда, – вновь прозвучал в трубке голос мисс Мэйфейр, причем тон его не изменился ни на йоту. – Что действительно необходимо, так это чтобы ты немедленно связалась со своим адвокатом, и свела бы меня с этим человеком, поскольку существуют неотложные вопросы относительно твоей собственности, которые нуждаются в обсуждении.

– Но я хочу приехать, – не раздумывая, объявила Роуан, и в голосе ее прозвучали упрямые нотки. – Я хочу приехать прямо сейчас. Мне нужно увидеть свою мать, прежде чем ее предадут земле.

Плевать ей на подписанное обещание и возражения этой старухи!

– Это едва ли приемлемо, – равнодушно возразила мисс Карлотта.

– Но я настаиваю, – запротестовала Роуан. – Я не намерена доставлять вам неприятности, и тем не менее хочу увидеть свою мать, прежде чем ее похоронят. Нет нужды сообщать кому бы то ни было, кем я ей прихожусь. Я просто хочу приехать.

– От этой поездки не будет никакой пользы. Элли наверняка воспротивилась бы твоему решению, Она уверяла меня, что…

– Элли мертва! – прошептала Роуан. Голос ее почти сел от волнения и отчаянных попыток сдержать эмоции. Она вся дрожала, – Мне необходимо увидеть мать. Это очень важно. Как я уже сказала, ни Элли, ни Грэма нет в живых. Я…

Роуан оборвала себя на полуслове. У нее не повернулся язык признаться в своем одиночестве совершенно незнакомому человеку – нет, это слишком личное. К тому же Роуан вообще не любила жаловаться на судьбу.

– Я вынуждена настаивать, чтобы ты оставалась в Сан-Франциско, – все тем же усталым, безжизненно-равнодушным тоном откликнулась мисс Мэйфейр.

– Почему? – удивилась Роуан. – Кому помешает мой приезд? Повторяю, остальным незачем знать, кто я такая.

– Ни бдения у гроба, ни поминок перед погребением, ни пышных похорон не будет. Поэтому не имеет значения, узнает или не узнает кто-либо о твоем появлении. Твою мать похоронят, как только будут завершены все необходимые приготовления. Я просила, чтобы процедура состоялась завтра днем, и своими советами пыталась оградить тебя от горестного зрелища. Но если ты не желаешь к ним прислушаться, что ж, поступай как знаешь.

– Я приеду, – сказала Роуан. – В котором часу состоятся похороны?

– Организацией процедуры погребения твоей матери занимается похоронное заведение «Лониган и сыновья» на Мэгазин-стрит. Панихида состоится в церкви Успения Богоматери на Джозефин-стрит, Все это произойдет, как только я покричу с формальностями… Еще раз повторяю, бессмысленно лететь за две тысячи миль.

– Я хочу увидеть свою мать. И прошу вас подождать с похоронами, пока я не прилечу.

– Любое промедление абсолютно исключено, – ответила старуха с легким оттенком гнева – а может, это было беспокойство? – Уж если ты вознамерилась приехать, советую тебе, не теряя ни минуты, отправляться в путь. Только не рассчитывай на ночлег под этой крышей. У меня нет ни средств, ни возможности принять тебя. Разумеется, дом теперь принадлежит тебе, и, если таково будет твое желание, я освобожу его от своего присутствия в самое ближайшее время. Но прошу, чтобы ты пока остановилась в отеле и дала мне возможность без излишней спешки это сделать. Еще раз повторяю, я не имею возможности принять тебя надлежащим образом.

Карлотта Мэйфейр продиктовала адрес.

– Первая улица? – переспросила Роуан. Но ведь именно о ней говорил Майкл! Ошибки быть не могло. – Этот дом принадлежал моей матери?

– Я не спала всю ночь, – медленно, без проблеска эмоций произнесла мисс Мэйфейр. – Если ты все-таки настаиваешь на своем решении, все остальное узнаешь, когда приедешь.

Роуан собиралась задать Карлотте Мэйфейр еще несколько вопросов, но, к ее удивлению, та повесила трубку.

Ярость и отчаяние, охватившие Роуан, на какое-то время заслонили душевную боль. Однако потом не осталось ничего, кроме боли.

– Кто ты такая, черт тебя дери? – шептала Роуан, чувствуя, как к глазам подступают, но не проливаются слезы. – Почему ты позволила себе говорить со мной таким тоном? – Роуан швырнула трубку и, прикусив губу, обхватила себя руками за плечи. – Боже, какая гнусная, отвратительная особа, – прошептала она.

Однако не время плакать и мечтать, чтобы Майкл оказался рядом. Роуан поспешно достала носовой платок, вытерла глаза и высморкалась. Затем взяла с кухонного стола блокнот и ручку и записала все сведения, данные ей Карлоттой Мэйфейр.

Первая улица, думала Роуан, глядя на свою запись. Возможно, не более чем совпадение. А название похоронной конторы – «Лониган и сыновья»? Она слышала его от Элли, когда та бредила в беспамятстве, вспоминая детство и родной дом. Роуан позвонила в справочное бюро Нового Орлеана, узнала номер похоронной конторы и тут же набрала ею.

Ей ответил какой-то мистер Джерри Лониган.

– Я – доктор Роуан Мэйфейр. Я звоню из Калифорнии относительно похорон.

– Слушаю вас, доктор Мэйфейр, – ответил участливый голос, сразу напомнивший ей Майкла. – Я знаю, кто вы. Тело вашей матери находится у нас.

Слава Богу, ей не пришлось хитрить – никаких уверток, никаких ложных объяснений. Однако Роуан не мог не удивить тот факт, что этот человек знает о ней. Разве ее удочерение не было строгой тайной?

– Мистер Лониган, – Роуан старалась говорить как можно более отчетливо, преодолевая хрипоту в голосе, – для меня очень важно присутствовать на похоронах. Я непременно должна увидеть мать, прежде чем ее предадут земле.

– Я понимаю, доктор Мэйфейр, это действительно важно. Однако мне только что звонила мисс Карлотта и заявила, что если мы не похороним вашу мать завтра… В общем… ну… скажем так: она очень настаивала на этом, доктор Мэйфейр. Я могу отложить панихиду до трех часов дня. Как вы думаете, этого времени вам будет достаточно? Я, со своей стороны, постараюсь сделать все возможное…

– Да, я определенно успею, – сказала Роуан. – Вылечу сегодня вечером, самое позднее – завтра утром. Но, мистер Лониган, если я задержусь…

– Доктор Мэйфейр, если я буду знать, что вы уже в пути, то не закрою гроб до вашего прибытия.

– Благодарю вас, мистер Лониган. Я ведь только что узнала об этом. Только что…

– Понимаю, доктор Мэйфейр, но, позвольте заметить, это и произошло совсем недавно. Я приехал за телом вашей матери сегодня в шесть утра. На мой взгляд, мисс Карлотта чересчур торопит события. Но мисс Карлотта очень стара, доктор Мэйфейр. Слишком стара…