С напряженным вниманием мы следили за экраном. Корабль оторвался от космической станции и начал приближаться к Земле. Крики прекратились.
      - Осталось три минуты, - сказал второй заместитель шефа, нажимая какие-то кнопки.
      - Какая нужна температура? - спросил третий заместитель.
      - Чтобы на Землю ничего не попало, - предупредил шеф. - Ни единой гайки. Ничего!
      Прошла минута. Мы молча глядели, как корабль на экране несется сквозь космическую пустоту.
      - Они поймут нас правильно, - пробормотал шеф, ни к кому не обращаясь.
      - Семь тысяч градусов - хватит? - спросил третий заместитель, не отрываясь от пульта.
      - Имейте в виду, это грибок, - предупредил кто-то из врачей.
      - Рисковать нельзя, - поддержал его другой.
      - Пожалуй, восьми тысяч будет достаточно, - согласились все.
      - Хорошо. У нас осталась еще минута.
      - Какая потеря! - не выдержал вдруг второй заместитель.
      - Подумайте только об этих бесценных изделиях, об ископаемых остатках...
      - О двухстах девяноста миллиардах долларов, - грустно произнес кто-то.
      Шеф поднялся во весь рост, как двухметровая скала, обнаженная вершина которой сверкала багровыми отсветами от сигнальных ламп.
      - Ответственность я беру на себя, джентльмены. Пора!
      Он нажал кнопку. На экране появилось крохотное белое облачко. Из репродукторов послышался грохот - он длился какое-то мгновение, а потом оборвался. Облачко быстро расползалось. Когда оно, наконец, стало прозрачным, экран был пуст. Корабль исчез бесследно. А через несколько секунд экран погас. Наступила мертвая тишина.
      - Они поняли бы нас правильно, - сказал шеф.
      Все долго молчали. Потом кто-то сказал:
      - А как же теперь наша экспедиция на Меркурий?
      Никто не ответил.
      ...Прежде чем уйти, я ухитрился переговорить с шефом. Конечно, время и место были совсем неподходящими для того, чтобы излагать всю историю с орлами. Но я успел рассказать о последнем молодом орле, который был спасен мной от толпы, и попросил дать письменный приказ с печатью, поручающей орла попечению профессора Стэдмена. Шеф поглядел на меня отсутствующим взглядом, рассеянно подмахнул заранее подготовленный мной приказ, и я поспешно удалился.
      Мне не терпелось вернуться в аэропорт. Сжимая в руках драгоценный указ, я помчался по лабиринту коридоров и наконец добрался до все еще пустого летного поля. Хромая, я подбежал к ангару, с помощью часового отпер дверь, вошел внутрь и быстро, но осторожно подошел к золотой клетке, укрытой покрывалом от возможного сквозняка. Медленно, чтобы не напугать птицу, я откинул покрывало.
      Я не был встречен гневным взглядом, не увидел гордо поднятой головы. В дальнем углу золотой клетки я увидел большую, неопрятную груду бурых перьев, покрытых пятнами ярко-красной крови. Последний орел разбился насмерть о прутья своей золотой клетки, колотясь о них в поисках свободы.
      Не успел я войти к себе в комнату, позвонил мистер Балли. Черт знает, как он мог так быстро узнать о несчастье, разве что ему сообщил кто-то из часовых.
      - Эй, послушайте, орлов больше нет? - прокричал он, задыхаясь.
      - Это верно.
      Мне не хотелось зря тратить время на разговоры. Мистер Балли меня больше не интересовал.
      - Но как же это может быть?! - заорал он. - А как же все пластиковые чучела, которые мы запасли? А миллионы метров обоев с орлами? А занавески? А зонтики? На них же был в последнее время такой спрос! Мы сделали такие огромные закупки) Теперь все эго останется у нас на руках! Мы будем раздавлены, уничтожены, разорены, мы погибнем, погибнем!
      - Как и орлы, - безжалостно заметил я.
      - Что-что? Да как вы можете шутить в такой момент? А наши рекламные обязательства? А контракты? Подумайте о всех этих непроданных медных фигурках орлов! А сувениры? Драгоценности?
      - Ну и что? - ледяным голосом спросил я.
      - Как что? Разве вы не председатель? Сделайте же что-нибудь!
      - Я ничего не могу сделать. Я не бог.
      - Может быть, найдется какая-нибудь другая птица, похожая на орла? Знаете, как я предлагал, посадить ее высоко на дерево, может быть, никто и не заметит...
      - Боюсь, что меня это уже не интересует.
      Мистер Балли издал звериный рык.
      - Какой же вы, к черту, председатель!
      - Мне очень жаль.
      - Жаль? А мне что, по-вашему, делать?
      В трубке послышались гудки. Не помня себя, я бродил среди уличных толп. Я равнодушно смотрел на разукрашенные витрины, развевающиеся флаги, ожившие уличные киоски с сувенирами, вспыхнувшие огни.
      Толпа двигалась взад и вперед, лениво, бесцельно, как оглушенная. Меня потянул за руку полицейский.
      - Вы бы лучше туда не ходили, мистер Фитцсиммонс, - сказал он. - Там вот-вот начнется. Не знаю, что будет.
      Он замолчал. Я вопросительно посмотрел на него.
      - Вы что, ничего не слыхали? Прошел слух, что это русские что-то сделали с марсианским кораблем. Говорят, саботаж. Не знаю, но мне кажется, что могут начаться беспорядки.
      Я пожал плечами, но он продолжал:
      - Посмотрите на них - они все что-то едят. Уже начали грабить продовольственные магазины. Жуют все быстрее и быстрее. Это значит, что они приходят в возбуждение. Теряют равновесие.
      Я купил ночной выпуск газеты. Заголовки вопили о саботаже. Газета была полна болтовни о расследовании, ответных мерах, разрыве дипломатических отношений и, темными намеками на то, что неплохо было бы устроить бомбардировку русских спутников. Но я искал в газете другое. И нашел - в левом нижнем углу предпоследней страницы:
      "Только что стало известно, что последний Американский Орел в возрасте двух лет скончался прошлой ночью в золотой клетке, где он содержался для всеобщего обозрения. Ходят слухи, что гибель этой самой знаменитой из всех птиц Америки - дело рук тех же советских шпионов, которые подозреваются в уничтожении марсианской экспедиции. Всем известно, что возвращение экспедиции должно было стать кульминационным моментом великого праздника. И этот коварный, гнусный удар по нашему престижу сопровождался жестоким и бесчеловечным актом - уничтожением последнего Американского Орла. Обстоятельства дела будут расследованы. Золотая клетка - великолепное и дорогостоящее произведение искусства - будет передана в Смитсонианский музей. Конгрессмен Слобберлотц внес законопроект, требующий в качестве ответной меры назначить премию за каждого убитого медведя".
      Бросив газету, я пошел прочь. Я брел по улицам без всякой определенной цели, пытаясь найти укромное место, чтобы побыть одному. Только бы немного прохладного воздуха, всего лишь глоток чистого воздуха... Но и на берегу бывшей реки воздух был такой же душный и спертый. Я без сил повалился на скамейку.
      Не помню, где я был и что делал. Помню, что вдруг услышал на каком-то дереве пение несуществующей птицы и остановился. У меня закружилась голова, подкосились ноги, и вдруг чья-то рука поддержала меня. Я повернулся и увидел перепуганную Либби.
      - Фитц! О, Фитц! Где ты был? Почему ты здесь? Я искала тебя весь день. Тебя нигде не было. Тогда я подумала - может быть, ты у реки...
      Я что-то пробормотал.
      - Ну, ничего. Сядь посиди со мной немного. Все будет хорошо, - сказала она с материнской заботой. - Садись.
      В ее глазах стояли слезы. Фонарики, спрятанные в гуще искусственных листьев, бросали на ее лицо цветные блики. И тут я посмотрел на Либби так, как еще никогда не смотрел, и понял, что никогда не смогу с ней расстаться.