Глава 10

25 декабря 1841 года

Она очнулась от резкой боли внизу живота.

— Господи, помоги мне! — заметалась Эмили. — Он убил моего ребенка! Убил моего ребенка!

— Нет, Эмили, нет! — услышала она чей-то шепот, открыла глаза и поняла, что лежит в кровати в своей комнате. Она растерянно переводила взгляд с Марии на Холли.

Мексиканка взяла Эмили за руку и прижала к ее животу.

— Пощупай, твой ребенок жив. Он пытается войти в этот мир. Теперь ты должна помочь ему и нам.

Эмили хотела сесть, но тут же упала на спину, так как началась очередная схватка. Внезапно она застыла.

— Эдгар? — спросила она, и глаза ее в страхе заметались от одной женщины к другой.

Мария пригладила золотистые локоны Эмили. — Успокойся, дорогая. С твоим мужем все в порядке. Он… он убил сеньора Райса.

— Слава Богу, Эдгар жив, — выдохнула Эмили. Мария наклонилась поближе и горячо зашептала:

— Подумать только, я еще сомневалась, рассказывать ли сеньору Эдгару… — По щекам ее потекли слезы. — Я не знала, что мистер Райс — такое чудовище. Прости меня, Эмили, что я тебе не доверяла.

Эмили, растроганная, протянула руки к девушке. Они обнялись, но тут еще более сильный приступ заставил Эмили замереть.

— Сядьте, миссус, — вмешалась Холли, подходя к кровати. — Нам надо раздеть вас, пока ребенок не выскочил вам прямо в юбки.

— Как давно я вернулась сюда?

— Всего несколько минут назад, миссус. Я слышала о быстрых родах, но ваш младенец собирается побить все рекорды. Думаю, это из-за шока.

Женщины переодели Эмили, подстелили полотенца под нее. Холли подложила ей под голову и плечи несколько подушек.

Эмили вдруг закричала, резкая боль свела ей живот. Она чувствовала себя так, будто громадная, жестокая рука пытается вывернуть ее наизнанку.

— Милостивый Боже, я умираю! — закричала Эмили и вцепилась в руку Марии.

Последовали долгие мгновения сильных и частых схваток. Эмили чувствовала, как ребенок с силой продвигается вниз. Она напрягалась от боли, что только ухудшало положение.

— О Боже! — задыхалась Эмили. — Эдгар! Позовите Эдгара!

— Тихо, миссус, это будет неприлично, — небрежно ответила Холли. — А теперь тужьтесь сильнее!

После нескольких приступов изнуряющей боли Эмили ослабела и откинулась назад. Откуда-то доносился стук: может быть, это рвется ее сердце? Потом послышался тоненький плач. Но она слишком устала, чтобы приподнять голову.

— Мой ребенок, принесите мне моего ребенка! — слабо прошептала она.

Холли подала ей крохотный сверток и, сияя от радости, объявила:

— У вас девочка, миссус.

Эмили погладила пушистые светлые волосики на крохотной головке и слезы покатились по ее щекам.

— Девочка…

Она полюбила ее мгновенно и тут же уснула.

А Эдгар в это время метался по гостиной, глотая бренди.

— Проклятый ублюдок Райс! — в десятый раз повторял он Дэвиду, меряя шагами гостиную.

Несмотря на холод в комнате, Эдгар швырнул свой сюртук на стул; его белая сорочка была расстегнута, шейный платок сбился на сторону.

Дэвид схватил его за руку.

— Спокойно, дядя. Все уже позади. Я уверен, что и Эмили, и ребенок в порядке. Лучше прекрати метаться и пить, пока не допился до безумного состояния. Какой тогда Эмили от тебя прок?

Эдгар вздохнул и отдал племяннику свой бокал. Нетвердыми шагами подошел к дивану, сел и запустил пальцы в волосы.

— Подумать только, как я с ней обращался последнее время, и все из-за этого ублюдка! — Он стукнул кулаком себя по колену. — Господи, каким я был дураком! Мне следовало догадаться, что подлый слизняк планировал мщение все эти годы. Но я просто обезумел на фиесте, когда увидел в его объятиях Эмили. Я подумал, что она… я подумал… — Эдгар замолчал и закрыл лицо руками.

— Ну, дядя, не все еще потеряно, — утешил его Дэвид. — У тебя будет много времени, чтобы загладить свою вину.

Эдгар в отчаянии посмотрел на него.

— Так ли, Дэвид? Эмили боится: ее мать умерла во время родов. Я слышал, как она рыдала по ночам, и хотел пойти к ней, но проклятая гордость удерживала меня. Кроме того, я уверен, что Эмили меня ненавидит после всего, что я сделал. Господи, Дэвид, почему я так с женой обращаюсь? Ведь я люблю ее!

Улыбающийся Дэвид сел в кресло у потрескивающего камина.

— Да, дядя, я знаю. Почему бы тебе не сказать ей об этом после рождения ребенка? Тебя может удивить реакция Эмили.

— Да, я скажу ей, — согласился Эдгар. — И чего бы она ни пожелала — пусть так и будет. Я больше не причиню боли жене, никогда!

Услышав донесшийся сверху вопль, мужчины подскочили.

— О Господи, она умирает! — воскликнул Эдгар. — Я должен пойти к ней!

Дэвид снова схватил его за руку.

— Нет, дядя, тебе нельзя. Ты только будешь мешать. Холли сказала, что они обязательно позовут тебя, если будет нужно.

— Отпусти, племянник! Мне не хочется сбивать тебя с ног, но, клянусь Богом, я пойду к своей жене!

Дэвид вздохнул и отпустил его. Эдгар побежал наверх и забарабанил в дверь. Через несколько секунд Холли приоткрыла дверь и сурово посмотрела на Эдгара:

— Что вам нужно, мистер Эшленд? Мы еще не закончили.

— Я слышал ее крик, уйди с дороги, девчонка!

— Нет, сэр! — возразила Холли, наваливаясь всем телом на дверь. — У вас родилась дочь, но вам не подобает входить, пока мы не закончим!

Эдгар ослабел.

— Дочь? — прошептал он и увидел в щелочку спящую Эмили с маленьким свертком на руках.

— Да, сэр. А теперь подождите. И служанка закрыла дверь.

По лицу Эдгара разлилась улыбка. Дочь! Эмили жива! Ребенок выжил! Дочь, его маленькая девочка! Вскоре Холли сжалилась над ним.

— Теперь вы можете войти, мистер Эшленд, — торжественно объявила она.

Взволнованная Мария бросилась к Эдгару, глаза ее сияли от радости.

— Ох, какой счастливый день, сеньор! Поздравляю вас!

— Спасибо, Мария, — сдавленным шепотом ответил он. Эдгар тихонько сел на стул рядом с кроватью. Холли взяла у спящей Эмили сверток и положила его на руки Эдгару.

— Теперь мы выйдем, мистер Эшленд, — сказала она. — Позовете, если мы понадобимся.

Эдгар слышал, как женщины собрали белье и вышли. Он сидел прямо и неподвижно, пока малышка не шевелилась. Дрожащей рукой отец приподнял край пеленки над личиком дочери. О, какой прекрасной она была! Он прикоснулся к маленькому сжатому кулачку; крохотная ручка властно ухватилась за его палец.

— Ну и хватка у тебя, малышка, — сказал он своей дочери дрожащим голосом. — Ты похожа на свою мать, знаешь ли, у тебя золотистые волосы и темные ресницы. Не могу дождаться, когда ты откроешь свои глазки. Они такие же голубые, как у твоей матери? Я думаю, ты будешь очень красивой, моя дорогая.

Эдгар долго и завороженно наблюдал за ней, пока девочка не уснула. Потом на цыпочках подошел к колыбельке и осторожно положил в нее свою дочь. Затем снова сел и стал смотреть на спящую жену.

Она была такой бледной, почти белой! Эдгар погладил влажные золотистые локоны, рассыпавшиеся по подушке. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Благодарю тебя за дочь, любовь моя, — прошептал он, и глаза его затуманились.

Эдгар откинулся на спинку и стал смотреть на жену, размышляя над историей своих отношений с Эмили.

Он женился на этой девушке, чтобы удовлетворить свою похоть. Он вел себя легкомысленно и безжалостно использовал ее, не зная того, что полюбит Эмили. Осталась ли теперь хоть капля надежды? Сможет ли жена когда-нибудь полюбить его в ответ? Или уже слишком поздно?

— Дай мне еще один шанс, Эмили, — с жаром прошептал он. — Пожалуйста!

Ее веки затрепетали; Эмили натянула простыню до шеи, но продолжала лежать неподвижно.

— Эдгар? — слабым голосом произнесла она и посмотрела на мужа, усталого и очень печального.

Тут она вспомнила: Эдгар хотел сына. Эмили занервничала, оглядела комнату и увидела свою дочь в колыбельке.

— Почему она лежит там?

— Малышка спит, — успокоил Эдгар жену.

— Я хочу держать ее на руках.

Он встал и принес Эмили драгоценный сверток.

— Твоя дочь очень похожа на тебя, дорогая, — с любовью прошептал он, кладя новорожденную матери на руки.

Эмили посмотрела на девочку, словно хотела убедиться, что та жива и здорова. Эдгар сел, и она снова увидела в его глазах грусть. Эмили опустила глаза на младенца, чтобы скрыть готовые пролиться слезы.

Муж разочарован!.. Дочь ему ни к чему, как и она сама! Он отнес малышку в колыбель, словно ее вид оскорблял чувства отца, ждавшего сына.

Эдгар откашлялся и сообщил:

— Аарон мертв.

— Да, я знаю. Благодарю тебя за то, что ты спас мне жизнь. И ей тоже.

— Я только жалею, что не мог убить его сто раз, дорогая.

— Это был подлый человек, — согласилась Эмили. — Он… рассказал мне о себе и… Оливии. Как ты, наверное, ненавидел его!

Эдгар нахмурился.

— Ты думаешь, я поэтому его убил?

Эмили вздохнула и покрепче прижала к себе малютку.

— Я уверена, ты не хотел, чтобы он повредил мне или твоему сыну.

— Дочери, — ласково поправил Эдгар.

Эмили взглянула на него, губы ее дрожали от обиды.

— В то время ты думал, что это сын.

— Эмили, какую чепуху ты говоришь? Ты хочешь сказать, что я бы не бросился спасать тебя, если бы знал, что ты носишь девочку?

— Да! — крикнула она, и слезы потекли по ее щекам. Эдгар встал, даже немного растерялся, но протянул к ней руки.

— Дорогая, как ты можешь так думать…

Эмили была утомлена, ей было больно, и что-то в ней сломалось.

— Не прикасайся ко мне! Я больше этого не вынесу! Я хочу одного — уехать домой!

Эдгар тяжело опустился на стул, лицо его вытянулось от отчаяния.

— Домой? Разве не здесь твой дом, Эмили?

— Нет! — зарыдала она. — Когда это был мой дом? Ты меня принудил выйти за тебя замуж, ты удерживал меня здесь против моей воли. Я думала какое-то время, что мы… но тут ты ополчился против меня! Как ты можешь называть этот дом моим, если я никогда тебя не выбирала — и вообще ничего не выбирала? Я не твоя жена, я… я твоя пленница!

Эдгар беспомощно провел рукой по волосам, и, дождавшись, когда жена немного успокоилась, покорно сказал:

— Ты права, Эмили. Я не имел права надеяться на то, что ты останешься со мной после всего, что я натворил.

— Так позволь мне уехать, Эдгар.

— Уехать? — деревянным голосом повторил он. — Но где ты будешь жить, дорогая? И что будет с нашей дочерью?

— Я вернусь в Хьюстон, в дом бабушки. И возьму ее с собой. Пожалуйста, отпусти меня!

Эдгар нахмурился, глаза его потемнели. Он взял жену за руку.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да! — прошептала она.

Эдгар выронил ее руку, встал и как во сне подошел к окну, за которым стоял яркий морозный день.

— Тогда можешь ехать, дорогая, — хриплым голосом сказал он. — Но ты ошибаешься. Ты не пленница. Это я — пленник.

Глава 11

25 декабря 1841 года

Эмили проспала почти весь день. Она проснулась поздно вечером и нехотя немного поела.

Мария пришла как раз тогда, когда Холли убирала поднос с едой. Девушка выглядела непривычно серьезной, она остановилась у двери, прижимая к себе маленький зеленый узелок, перевязанный красной шерстяной ниткой.

— Эмили, могу я поговорить с тобой наедине?

Эмили кивнула служанке и сказала:

— Подойди и сядь рядом со мной, Мария.

Мексиканка кивнула, но остановилась на мгновение, чтобы посмотреть на новорожденную, потом села рядом с Эмили и положила на кровать узелок.

— Твоя малышка очень красива, она очень похожа на тебя, — сказала мексиканка, избегая взгляда Эмили.

— Спасибо, Мария. Так о чем ты хотела мне рассказать?

Девушка подняла взгляд, и Эмили с изумлением увидела слезы в ее зеленых глазах.

— Я уезжаю, сеньора, — объявила она. — Мои вещи уже уложены.

— Что? — изумленно спросила Эмили. Внезапно Мария разрыдалась.

— Я злая, сеньора. Я… я никогда не думала о таких вещах, но теперь, когда донья Элена научила меня молитвам, я уверена, что обречена гореть в аду за то, что я сделала!

Сердце Эмили сжалось от жалости к юной мексиканке, она села в кровати и положила руку на плечо Марии, стараясь ее утешить.

— Ну не надо плакать. Что такого ужасного ты могла натворить?

— Так много всего, сеньора! Злые, ужасные вещи… — Мария задохнулась и вдруг выплеснула свою боль: — Несколько раз я говорила сеньору Эшленду, что ты флиртуешь с Дэвидом и с сеньором Райсом, хотя знала, что это неправда. И в тот день, когда ты была со мной в конюшне, я солгала тебе насчет того, что сеньор Эдгар плохо обращался с сеньорой Оливией, а потом я… я нарочно раздразнила Пелигру. Но я и не думала причинить тебе вред, Эмили, я хотела только напугать и заставить уехать.

— Знаешь, Мария, я догадывалась об этом и уже давно тебя простила.

— Нет-нет, я не заслуживаю твоего прощения, — в отчаянии рыдала Мария. — Это… это еще не все. — Она подняла на Эмили взгляд, полный муки. — Это я… это по моей вине случился пожар в детской.

Эмили побледнела и откинулась на подушки.

— Расскажи, что произошло, Мария.

Мексиканка достала из кармана своего зеленого платья носовой платок и стала нервно комкать его в руках.

— Прости меня, Господи, я вернулась за куклой.

— За куклой? Ты хочешь сказать, что это ты положила искалеченную куклу в ящик с детскими вещами?

— Да… Но я вернулась за другой куклой. Это долгая история, Эмили, лучше мне рассказать все с самого начала. Когда я узнала, что ты беременна, я… я разозлилась и порезала куклу, а потом положила ее в детскую, чтобы тебя напугать. Это было жестоко с моей стороны, Эмили, очень жестоко, потому что я знала, как ты боишься за ребенка. После я много думала о своем злом поступке. Ведь ты была так добра ко мне, учила читать, шить, играть на фортепьяно. У меня просто сердце разрывалось. Одна половина моей души все еще ненавидела тебя за то, что ты к нам приехала. Но другая хотела верить в то, что ты действительно мой друг. Я не могла уснуть по ночам, все думала о своем грехе и тогда поняла, что должна загладить то, что я сделала с куклой. Поэтому я сшила из кусочков той ткани новую куклу для младенца и накануне фиесты положила в ящик с детскими вещами эту новую куклу. Вот за ней я и вернулась после фиесты.

— Но почему ты вернулась?

— Почему? Да потому что увидела тебя в объятиях Дэвида и подумала, что ты меня все время водила за нос. Как бы то ни было, приехав домой, я пошла в детскую. Я зажгла фонарь, поставила его на комод и стала выдвигать ящик. Он застрял, я дернула посильнее, но фонарь… — Девушка замолчала.

— Фонарь упал на пол и разбился? — подсказала Эмили. Мария, стиснув руки так, что побелели костяшки пальцев, кивнула.

— Значит, так начался пожар. Почему же ты никому не сказала, Мария? — тихо спросила Эмили.

— Я как раз подхожу к этому. Я побежала к двери, приоткрыла ее, но когда увидела, как ты поднимаешься по лестнице… Я не могу этого объяснить, Эмили, но что-то во мне оборвалось. Я ревновала тебя к Дэвиду, и еще ненавидела тебя, так как думала, что это ты виновата в ранении сеньора Эдгара. И я очень испугалась: если кто-нибудь узнает, что это я устроила пожар, то меня выгонят из дома.

Эмили погладила руку безутешно плачущей девушки.

— Не надо, Мария. Не суди себя слишком строго. Но мне жаль, что ты никому ничего не сказала. Тебя не стали бы наказывать, ты ведь знаешь. Ты должна забыть об этом, Мария. Ты не собиралась устраивать пожар, и, в конце концов, пыталась совершить правильный поступок. И запомни, прошу тебя, я не питаю романтических чувств к Дэвиду, в ночь фиесты он лишь по-братски утешал меня после ссоры с Эдгаром.

— Теперь я это знаю, Эмили. И подумать только, я винила тебя в том, что сделал с сеньором Эдгаром в ту ночь это чудовище Райс!..

— Давай о нем тоже не вспоминать, — перебила ее Эмили. — Скажи, тебе удалось спасти куклу, которую ты сшила для моего ребенка?

Наконец Мария тоже улыбнулась, кивнула и вытерла слезы.

— Да, Эмили, я унесла ее с собой в ту ночь, когда случился пожар. — Она взяла с кровати зеленый узелок и вручила его Эмили. — Надеюсь, малышке понравится.

— Уверена, что понравится. — Эмили развернула сверток. — Ох, Мария, какая она красивая!

Кукла была старательно сшита из кусочков ткани и пряжи. Лицо вышито мелким крестиком, а красное платье и белый муслиновый передник были расшиты миниатюрными розочками. Маленькие ножки обуты в красные туфельки из фетра, а крошечные красные ленточки украшали волосы из желтой пряжи.

— Ох, Мария! — повторила Эмили, тронутая до глубины души, и глаза ее затуманили слезы.

Они, плача, обнялись и почувствовали глубокую душевную связь друг с другом.

— Мария, ты, наверное, потратила на шитье много времени! — воскликнула Эмили. — Неоткуда ты узнала, что родится девочка?

Мария вздохнула:

— О, у меня было предчувствие!

Эмили казалось, что она видит Марию впервые. «Конечно, девушка должна была бояться, что родится девочка! — внезапно поняла Эмили. — Ведь девочка представляла собой наибольшую угрозу положению Марии в их семье». Мексиканка считала Эдгара отцом, отцом, который никогда не проявлял к ней любви и внимания, но в котором она так отчаянно нуждалась. И из-за этого пренебрежения Мария так по-настоящему и не повзрослела. Когда узнала, что Эмили беременна, она ревновала к ребенку, как любой ребенок был бы недоволен вторжением в семью нового человека.

Все это было трагично и вызывало жалость. И все же то, что Мария сшила куклу, вселяло надежду.

Взяв ее за руку, Эмили сказала:

— Ты больше не должна бояться, что тебя попросят уехать из Бразос-Бенда. Никто никогда не прогонит тебя.

Мария снова расплакалась.

— Теперь я знаю, что сеньор Эдгар меня не прогонит. После того как ваш муж поправился, он отвел меня в сторонку и расспросил о пожаре. Я призналась ему в том, что наделала, хотя и знала, что он меня выгонит. Но вместо этого сеньор Эдгар поступил странно: обнял меня и сказал, какое для него облегчение узнать, что это все же был несчастный случай. Потом велел, как и ты, мне забыть об этом.

Эмили изумленно покачала головой. Эдгар все же расследовал причину пожара. Неужели его это волновало больше, чем она считала? Да, его это волновало. Он готов был на все, лишь бы защитить своего наследника. Несомненно, Эдгар не стал бы так стараться, знай он, что родится девочка!

Эмили прогнала печальные мысли и снова посмотрела на Марию.

— Понимаешь, дорогая, ты здесь в безопасности. Эдгар хочет, чтобы ты осталась, и Дэвид тоже.

Мария серьезно кивнула.

— Я знаю, сеньора, я была глупой девчонкой, сомневаясь в Дэвиде. Но когда он послал меня в школу, я подумала, что не нужна ему здесь…

— А все обстояло как раз наоборот. Дэвид знает, что когда-нибудь ты станешь светской дамой, и хотел, чтобы ты получила образование, соответствующее этому положению. — Эмили помолчала, задумчиво глядя на мексиканку. — Мария, я часто думала о том, что в действительности произошло с тобой в школе?

Губы Марии снова задрожали, глаза заблестели от подступающих слез.

— Девочки были жестоки со мной. Особенно одна из них настраивала всех против меня. Она рассказывала им ужасные вещи: что у меня вши, что я… спала с садовником. — Голос Марии сорвался от обиды. — Все это была ложь! Но с моей стороны было нехорошо так с ней поступить — остричь ей волосы…

Эмили сжала руку Марии и искренне сказала:

— Если ты понимаешь это, то только это и имеет значение. Та девушка получила хороший урок насчет сплетен, а ее волосы уже отросли. — И добавила с улыбкой: — Теперь, друг мой, ты должна забыть прошлое и быть счастлива. И больше никаких разговоров об отъезде, ты слышишь? Бразос-Бенд — это твой дом.

Девушка в изумлении смотрела на Эмили.

— Не могу поверить! После всего, что я натворила, ты хочешь, чтобы я осталась?

— Я никогда и не хотела, чтобы ты уехала. — На мгновение ей захотелось сказать Марии, что это она, Эмили, покидает Бразос-Бенд. Но в этот день она не в силах была вынести новых переживаний.

Очевидно, Мария почувствовала, как измучена Эмили. Она погладила ее руку и поднялась.

— Ты теперь отдохни, Эмили. Только еще одно. Насчет… насчет Дэвида. Если он узнает, что я сделала… — Голос Марии замер. — Дэвид так тебя любит, Эмили…

— Он тебя тоже любит, Мария. То, что произошло между нами, пусть так и останется между нами. У меня нет причин рассказывать об этом Дэвиду. То, что ты должна или не должна рассказывать ему, решать тебе самой. Но я от одного хочу тебя предостеречь: не казни себя. Ты уже и так достаточно страдала.

Женщины обменялись взглядами, полными понимания и сочувствия, и Мария еле слышно прошептала:

— Благослови тебя Бог, Эмили.

Мария покинула комнату в слезах. Но на этот раз и она, и Эмили знали, что это слезы не печали, а знак исцеления страдающей юной души.

— Она немного капризничает, хочет к своей мамочке, — сказала Холли, улыбаясь. — Приложите ее к груди, миссус, хотя много она от вас сегодня не получит. Я ее позже покормлю.

Эмили приложила всхлипывающую малютку к груди и удивилась тому, как быстро она затихла.

— Господи! Как она сильно сосет! — воскликнула молодая мама.

В комнату вошел Эдгар в торжественном черном костюме, в руках он держал два свертка. Холли вышла; закрыв за собой дверь.

— Ты не можешь зайти попозже? — попросила Эмили. — Я кормлю ребенка.