Триумф экстаза

Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.

— Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.

Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:

— Доброе утро, Марга…

Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.

— С годовщиной тебя, дорогая.

Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.

Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.

Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:

— Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.

— Ты… приехал…

— Да, дорогая, я приехал. — Он протянул ей цветы. — Для тебя, любимая.

Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.

— Красивые цветы, — пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. — Это платок Маргарет Хьюстон! — воскликнула Эмили.

— Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет — большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.

— Правда? Я не знала…

— Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.

— Но почему? — выпалила Эмили.

— Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.

— Ты… ты скучал по мне? — прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Но Эдгар обнял ее и повернул к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и почувствовала, что тает от радости.

— Маргарет Хьюстон рассказала интересные вещи. Ну же, дорогая, посмотри на меня. Она писала, что ты несчастна без меня. Сначала я просто не мог в это поверить. Но теперь я должен знать. Это правда?

Эмили встретилась с его пристальным взглядом. Она больше не могла сдерживать свои чувства, когда муж так смотрел.

— Д-да.

— Маргарет утверждает, что ты меня любишь. Только скажи мне — это правда, дорогая?

— Да! — страстно выдохнула она. — Да, я люблю тебя! Я…

Но Эдгар прервал ее страстным поцелуем. Все внутри вспыхнуло, когда Эмили почувствовала вкус его губ, его запах, ощутила его тело.

— Я люблю тебя, Эмили, Боже, как я тебя люблю! — шептал Эдгар, гладя ее волосы. — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, ты и моя дочь. Господи, я умираю от желания снова взять мою малышку на руки!

Эмили чуть отстранилась от него в радостном изумлении.

— Ты хочешь сказать, что не разочарован рождением девочки?

— Разочарован? — рассмеялся Эдгар. — Любимая, я переживал только по поводу того, как дурно я с тобой обходился. Но ребенок — эта кроха околдовала мое сердце. Где она?

— Спит.

Эдгар подошел к колыбельке и, затаив дыхание, долго любовался своей дочерью.

— Так даже лучше, пусть спит. Потому что сначала мне надо рассказать тебе о сюрпризе. Помнишь, ты говорила, что чувствуешь себя так, будто мы не женаты?

Ты пойдешь со мной в церковь, сейчас, чтобы снова подтвердить наши клятвы?

Эмили, застигнутая врасплох, растерялась.

— Давай начнем все сначала, сегодня, в нашу годовщину, — настаивал Эдгар, с обожанием глядя на нее. — И нам пора поспешить, нас все ждут.

— Что ты имеешь в виду? Эдгар рассмеялся:

— Твой священник и его жена, и Маргарет Хьюстон взяла на себя смелость пригласить чуть ли не всех жителей города.

— Ты шутишь!

— Нет, дорогая, я еще никогда не был так серьезен. Все готово. Все, что мне нужно, — это ты, дорогая, если меня не отвергнешь. И наша дочь.

Сердце Эмили было переполнено до краев. Как легко было бы пойти с ним сейчас! Но страх все еще сжимал ее сердце: действительно ли все переменится, если она примет его обратно, или Эдгар снова станет прежним, вспыльчивым, скрытным и высокомерным?

— Эдгар, я хочу попытаться снова начать жизнь с тобой, — искренне ответила Эмили, — но меня это пугает. Ты многого мне так и не рассказал. Я просто не знаю, есть ли у нас шанс, ведь ты никогда не доверялся мне.

Эдгар прижал ее к себе и поцеловал волосы.

— Я знаю, дорогая. Я… я хотел и раньше поговорить с тобой откровенно, но боялся доверить тебе свои чувства. Я всегда думал, что тебе нужен Дэвид или Аарон. Но теперь, зная, что ты меня любишь, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы измениться. Это будет нелегко, но я попытаюсь. А сейчас, дорогая, нас все ждут…

— Так пускай подождут, — ответила Эмили, качая головой. — Сначала мы поговорим об Оливии.

Эдгар скованно сел рядом с ней.

— Дорогая, некоторые вещи лучше оставить…

— Нет! — Голос ее задрожал, но Эмили ринулась вперед. — Я не стану жить с тайнами, с призраками! Если ты не можешь быть честным со мной, тогда… тогда у меня нет другого выбора, как только жить одной, Эдгар!

У него вытянулось лицо.

— Эмили, ты же не хочешь сказать… если ты меня любишь, как говоришь…

— Именно потому, что люблю тебя, я больше не могу выносить эти мучения.

Его темные глаза стали черными. Он взял ее за руку.

— Что ты хочешь знать?

— Все об Оливии.

Эдгар глубоко вздохнул и отвел глаза. Долгие секунды казалось, что он ничего ей не расскажет. Но в конце концов Эдгар заговорил хриплым шепотом:

— Оливия была загадкой. Избалованная, беззаботная и жестокая, как ребенок. Она была…

Голос его замер.

— Ты любил ее?

— Да. По крайней мере я так думал. У нее определенно было очарование, она умела соблазнять. Как глупец, я думал, что все это для меня. После нашей свадьбы я с разочарованием обнаружил, что она была… не совсем целомудренной, скажем так. Но я принял это как джентльмен и ни о чем не расспрашивал. В первый год наш брак был терпимым, хотя она была упряма и своенравна, и мы часто ссорились. Потом Оливия узнала, что беременна, и это привело ее в ярость.

— Но почему? Эдгар вздохнул.

— Оливия сама была еще ребенком, она так никогда и не повзрослела. Она с гневом обрушилась на меня, говорила, что ее фигура погибла и веселая жизнь окончена. В наказание Оливия отказалась… отказалась спать со мной. Мы сильно повздорили, и именно тогда… она рассказала мне об Аароне…

Сердце Эмили сжалось от жалости к мужу.

— Дорогой, мне очень жаль. Как же она вступила в любовные отношения со своим братом?

— Я не расспрашивал о подробностях. Однако полагаю, начал эту связь Аарон, так как Оливия говорила, что у них это началось с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет.

Эмили содрогнулась от отвращения.

— Как ужасно! Этот человек был… ненормальным. Эдгар поцеловал ее в макушку.

— Успокойся, дорогая, этого мерзавца больше нет.

Эмили крепко сжала его руку.

— Значит, Оливия рассказала тебе о себе и Аароне. А потом?

— Потом все, что я к ней чувствовал, умерло. Я видеть ее не мог, не мог к ней прикоснуться.

— И все так и оставалось? Эдгар коротко рассмеялся:

— Нет, стало намного хуже. Еще была Мария.

— А какое она имеет ко всему этому отношение?

— Разве ты не знаешь? — Эдгар встал и отошел к окну, сжимая кулаки. — Я думал, что ты уже и сама догадалась… Мария — ее дочь.

— Что? — Эмили вскочила на ноги как громом пораженная. — Но что… как…

— Разве тебя не удивляло, почему Мария приехала жить на плантацию, почему с ней обращались как с членом семьи?

Эмили растерянно покачала головой.

Эдгар взял ее за руки и усадил рядом с собой на диван.

— Когда Оливии было четырнадцать лет, она жила с семьей в Хемпстеде и там завела роман с мексиканцем по имени Рамеро. Через год родилась Мария. Семья Оливии щедро заплатила отцу, чтобы он исчез вместе с ребенком.

— Боже мой, бедная Мария! Ты хочешь сказать, что ее отец взял плату за то, чтобы выполнять свои отцовские обязанности?

Эдгар мрачно кивнул.

— Рамеро был бесчестным человеком, поэтому и держался за Марию. Когда девочке исполнилось десять лет и для него наступили трудные времена, он снова отыскал Оливию — в Бразос-Бенде. Почти целый год я не знал, что Рамеро, работая на конюшне, продолжал встречаться с моей женой.

Эмили опустила ладонь на сжатый кулак Эдгара.

— Как это ужасно! А когда ты узнал о Марии?

— У меня всегда были подозрения по поводу девочки, так как Оливия очень быстро привязалась к ней. Но как я уже говорил, когда Оливия забеременела, она будто сошла с ума. Стала плохо обращаться с Марией, кричала на бедную девочку, когда та оказывалась поблизости. Именно тогда Оливия меня перестала пускать к себе в постель и сообщила об отвратительной связи с Аароном. Полагаю, она тогда же порвала свои отношения с Рамеро, потому что он попытался шантажировать Оливию дочерью, и Оливия бросила ему вызов. Она притащила Марию в мой кабинет — Господи, я никогда не забуду эту испуганную бедную девочку! И там Оливия похвасталась: «Познакомься с моим отродьем-полукровкой!»

— Как это бессердечно! — задохнулась от возмущения Эмили.

Эдгар печально кивнул и продолжил свой рассказ:

— Во всяком случае, после этого Рамеро бросил девочку, а вскоре мы узнали, что его убили в Хьюстоне. У меня были серьезные подозрения насчет того, кто это сделал.

Глаза Эмили стали огромными.

— Ты имеешь в виду Аарона?

— Да, в то время ходили слухи, что именно Райс затеял поножовщину. Полагаю, Аарон не забыл о связи своей сестры с Рамеро.

— Знаешь, странно, что у Оливии не было ребенка от Аарона, — заметила Эмили.

Эдгар пожал плечами.

— Меня это не удивляет. Райс никогда не отличался особыми мужскими достоинствами.

Эмили помолчала, потом с тревогой спросила:

— Аарон никогда не проявлял интереса к Марии? Эдгар покачал головой.

— К счастью, Мария совсем не была похожа на Оливию, и, по-моему, Аарон заставил себя забыть о девочке, так как она болезненно напоминала ему о собственной неполноценности. Кроме того, я не пускал Райса на плантацию с того самого момента, как узнал всю эту грязь. Я бы и Оливию тоже вышвырнул вон, если бы не ее беременность.

— Уверена, что жизнь для тебя превратилась в ад. Но что же произошло, когда родились твои сыновья?

Эдгар вздохнул и провел рукой по волосам.

— Я попытался быть с Оливией вежливым ради близнецов. Ей-то было все равно. Она с самого начала не обращала на детей внимания. Но прошло какое-то время, и Оливия перестала меня игнорировать. Вскоре после рождения близнецов в ней вновь пробудилась похоть. Теперь рядом не было ни Рамеро, ни Аарона, поэтому она начала дразнить меня, соблазнять. Но я питал к ней только отвращение. Мой отказ поверг ее в ярость. Однажды ночью она напилась, надела самое откровенное черное платье, накрасила лицо и сказала: «Позволь мне стать твоей шлюхой, Эдгар!» Господи, я едва не убил ее в ту ночь!

Эмили всплеснула руками:

— Так вот почему ты так рассердился на меня, когда я… Эдгар грустно кивнул:

— Да, наверное. Это была самая худшая ссора между мной и Оливией. В конце концов я потащил ее наверх и запер в комнате до тех пор, пока она не проспится. К счастью, на следующий день я уехал на собрание избирателей, а потом началась война. А когда вернулся… Господи, иногда я жалею, что вообще вернулся!

Глядя на страдания мужа, Эмили осторожно сказала:

— От Дэвида я знаю, что произошло, когда ты приехал домой.

Эдгар высоко поднял брови.

— Дэвид тебе рассказал?

— Да. Но я хочу услышать это от тебя. Эдгар тяжело вздохнул.

— Я приехал домой и нашел Оливию в постели с Дэвидом. Ты знаешь, как она смеялась над моей яростью? «А чего ты ожидал, Эдгар? Ты же пренебрег обязанностями мужа!»

— Как это жестоко!

— Именно тогда я попытался ее убить. Дэвид остановил меня, ударив по голове, и Оливии хватило времени, чтобы схватить детей и убежать. — Голос Эдгара дрогнул. — Господи, зачем она их взяла? Ей всегда было наплевать на детей! Она сделала это, чтобы досадить мне!

— И ты погнался за ними?

— Да. Оливия никогда не умела править коляской. Шел дождь, прогремел гром, кони понесли. Господи, когда я увидел, как они летят с обрыва… — Эдгар задохнулся, потом охрипшим голосом продолжил: — Я нырял в воду снова и снова, один раз чуть и сам не утонул, зацепившись за корягу. Наконец я понял, что уже слишком поздно.

Эмили погладила мужа по руке.

— Мне так жаль, дорогой. Я даже представить себе не могу, какие мучения вы с Дэвидом испытывали потом. А что Мария?

— Если что-либо слышала или видела, то никогда не упоминала об этом. Знаешь, мучительнее всего то, что я по сей день не знаю наверняка, были ли близнецы моими детьми.

— О Боже! — Эмили обняла мужа, слезы сострадания затуманили ее глаза. — Несмотря ни на что, ты любил своих сыновей, правда?

— Да. Любил.

— Я теперь, Эдгар, понимаю, почему ты закрылся от всех после гибели близнецов.

— Тогда над моей жизнью словно опустился занавес. Вина за гибель мальчиков сводила меня с ума. Смерть Чарлза и Амелии и те жестокости, которые я видел на войне, — все это довело меня почти до безумия. Я отослал Дэвида в школу, так как видеть его не мог, хотя понимал, что он не виноват. Мария… боюсь, что я просто не обращал внимания на девочку, да простит меня Бог.

— И так прошло пять лет. А потом ты женился на мне.

— Да.

— Почему, Эдгар?

— Почему? Думаю, потому, что я встретил любовь всей моей жизни во время войны, когда поцеловал самые сладкие губки на свете.

— Ты помнил и узнал меня?

— Да, дорогая, как я мог забыть? Ты была такой несчастной и такой мужественной там, под дождем в Гонсалесе. И мне до смерти хотелось знать, помнишь ли ты меня.

Она кивнула:

— Вот почему сначала мне казалось, что я тебя ненавижу.

— Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сделал во время войны?

Эмили взяла в ладони его лицо и посмотрела Эдгару прямо в глаза:

— Я простила тебе все, когда поняла, что люблю тебя. Но почему ты так жестоко обошелся со мной в Гонсалесе?

— Дорогая, у меня просто не было времени ухаживать за тобой, когда сантанисты дышали нам в затылки. Ты была в истерике, если помнишь. И полагаю, даже в столь юном возрасте напоминала мне Оливию. А я ненавидел ее.

Эмили нахмурилась:

— Значит, ты женился на мне, чтобы отомстить Оливии?

— Возможно, воспоминания о ней повлияли на меня. Может быть, я отчасти и хотел наказать ее тобой. Возможно, отчасти хотел заною пережить прошлое, но на этот раз все исправить. Но если ты хочешь знать правду, дорогая, то единственное, что позволило мне выжить в эти пять мучительных лет, было воспоминание о гордой сироте, которая поклялась когда-нибудь найти меня и отомстить. Ты удовлетворена, дорогая?

Взгляд Эмили был полон изумления и любви.

— Не совсем, милорд, — пробормотала она срывающимся голосом. — Надеюсь, это впереди.

— Какой сладкой будет твоя месть, любимая! — выдохнул Эдгар, привлекая ее к себе.

Несмотря на нахлынувшее желание, Эмили замерла, пораженная тревожным воспоминанием.

— Но как же Эвис?

— Эвис? — озадаченно переспросил Эдгар.

— Уезжая, экономка сказала, что у вас был роман.

— Старая ведьма! У нас действительно была связь в некотором роде, но это было еще до твоего появления. В первые несколько месяцев после войны я не мог смотреть ни на одну женщину. Эвис всегда строила мне глазки. Только я не находил ее привлекательной. Но однажды вечером я напился, а потом проснулся рядом с ней в постели. Правда, очень скоро я прекратил эту связь, чем привел свою экономку в ярость.

Однако Эмили решила вырвать занозу из своего сердца, а для этого она должна была знать все.

— Расскажи мне, что произошло в ночь накануне отъезда Эвис.

Эдгар невесело рассмеялся:

— Ведьма пыталась меня соблазнить, и я уволил ее.

— Правда? Она хвасталась, что ты той ночью лег с ней в постель!

Эдгар наклонился и поцеловал Эмили в щеку.

— Нет, дорогая. Видишь ли, я хочу только тебя. И ты одна смогла пробудить во мне чувства, которые так долго были мертвы.

— Эвис призналась, что это она разбила флакон духов моей матери, из ревности.

— Да, я догадался, что это Эвис, и предупредил ее, что она лично будет отвечать за любые происшествия такого рода.

Эмили удивленно воскликнула:

— А я-то думала, что тебе все равно! Мария рассказала мне, что ты говорил с ней о том, что произошло в детской. В тот день, когда родилась Камилла, она призналась, что случайно устроила пожар.

Эдгар грустно покачал головой:

— Бедная Мария, я просто преступно игнорировал эту девочку. Но возможно, все еще можно исправить — с твоей помощью. Она очень по тебе скучает. Знаешь, она со слугами старается навести порядок в детской, а еще Мария тренирует дочку Пелигры и хочет подарить ее нашей малышке. — Эдгар щелкнул пальцами. — Ох, я чуть не забыл: Мария и Дэвид собираются пожениться.

— О, я так рада! — Эмили захлопала в ладоши, потом нахмурилась. — Но как же Дэвид? Ты ему когда-нибудь говорил, чья дочь Мария?

— Нет. И не думаю, что Оливия ему рассказала. Кстати, насколько мне известно, Мария не знает о связи Дэвида с Оливией.

— Понимаю. Ты полагаешь, влюбленные откроют друг другу правду?

Эдгар вздохнул.

— Это должны решать они сами, Эмили. Нам только остается надеяться, что если правда все же выплывет наружу, их любовь окажется сильнее. — Он наклонился и поцеловал жену в губы. — Наша любовь выдержала испытание, правда, любимая?

Эмили смахнула слезы и вместо ответа поцеловала его.

— О да, дорогой! — Но оставалось последнее мучительное подозрение. — Эдгар, я все еще напоминаю тебе Оливию?

— Нет. Ты перестала напоминать Оливию очень скоро после приезда в Бразос-Бенд. Ты — это ты, неповторимая, самая сладкая, самая любящая и умеющая прощать женщина из всех, кого я знал. — Он убрал локон с ее лба. — Не могу поверить, что после всего, что я натворил, ты еще любишь меня. Но уверяю тебя, если ты пойдешь со мной в церковь сейчас, причин прощать меня не будет никогда. Ты станешь моей королевой, любимая.

— Означает ли это, что мы перестанем ссориться, Эдгар?

Он рассмеялся:

— Нет. Я всегда буду сражаться с тобой просто затем, чтобы иметь счастье помириться. А теперь серьезно, любимая. Ты пойдешь со мной сейчас в церковь? Доверишься мне?

Эмили кивнула, и глаза ее наполнили слезы, но теперь уже слезы счастья.

— Да. Ты мне доверился сегодня, Эдгар. И я тебе доверяю — всю свою жизнь!

Глава 15

17 марта 1842 года

Эмили и Эдгар стояли перед достопочтенным Ландбол-дом в пресвитерианской церкви Джона Кальвина. Присутствовали все друзья Эмили из конгрегации: дамы в шляпках и в платьях из ситца, мужчины в воскресных костюмах, дети в накрахмаленной домотканой одежде.

В первом ряду сидели Хьюстоны. Маргарет выглядела безмятежной, как всегда, Сэм широко улыбался. Рядом с ними стояли Джейкоб и Холли, держа обоих младенцев.

Седая Бетта Ландболд отбарабанила последние аккорды гимна «Да благословенны будут узы, соединяющие нас!», и пастор начал обряд венчания.

Эмили стояла с полевыми цветами в руках и слушала, но ее мысли улетели на час назад, когда она поспешно переодевалась в бежевое с кружевом платье, пока Эдгар играл с Камиллой.

Она улыбнулась, вспомнив обожание, с которым муж смотрел на свою дочь. Он снова и снова целовал малютку, отчего Камми радостно агукала, и без устали говорил крошке о ее красоте, о ее совершенстве.

— А я все-таки оставил ей свою метку. Глаза, — рассмеялся Эдгар. — У нее будут мои глаза.

Пристально рассматривая девочку, Эмили изумилась:

— Эдгар, ты прав! В ее глазах появились крохотные карие искорки! Видя ее каждый день, я не замечаю перемены. О, она прекрасна, потому что мне очень нравятся твои глаза, Эдгар!

Эмили почувствовала, что краснеет при воспоминании о том, что произошло потом: Эдгар, смеясь, повалил ее на кровать и целовал до тех пор, пока она не задохнулась…

Она почувствовала, как муж сжал ее руку, и увидела нежную насмешку в его глазах. Негодяй — он точно знал, о чем жена думает в этот момент!

Эмили снова посмотрела на достопочтенного Ландболда. На этот раз никому не придется ее торопить. Она готова произнести клятвы верности и навсегда отдать свое гордое сердце гордому Эдгару Эшленду.

— Эсперанса заверяла меня, что это самый красивый младенец во всем Хьюстоне, и я теперь хочу добавить — даже во всем Техасе! — воскликнул Сэм Хьюстон, с восхищением глядя на крохотную Камиллу Эшленд, которая сладко спала на руках у Маргарет.

Они вчетвером сидели за чаем в гостиной бабушкиного дома. Эмили встала и отнесла чашки с чаем двум мужчинам, сидящим за столом.

— Ну, Эшленд, теперь, когда твоя личная жизнь наладилась, расскажи своей жене о том, что мы обсуждали вчера вечером.

Эдгар Эшленд взял Эмили за руку, улыбнулся и спросил:

— Эмили, как ты относишься к тому, чтобы некоторое время пожить в Вашингтоне?

Изящные брови Эмили поднялись, она в недоумении переводила взгляд с одного мужчины на другого.

Сэм Хьюстон, взволнованный, наклонился вперед.

— Мне очень не хочется огорчать вас, дорогая, в такой радостный день, но нашей республике грозит серьезная опасность. Захвачены Сан-Антонио и Голиад.

— Боже правый! — ужаснулась Эмили.

— Да, это очень серьезно, — мрачно подтвердил Хьюстон. — Я распустил армию перед тем, как покинул на прошлой неделе столицу. — Он с беспокойством взглянул на жену. — Я прибыл сюда только для того, чтобы помочь жене уложить вещи и отправить ее на корабле в Галвестон.

Эмили с тревогой взглянула на Маргарет, которая покорно прошептала:

— Сэм считает, что мне лучше уехать домой, пока ситуация не изменится к лучшему.

— Уверен, наши храбрые парни снова отбросят мексиканцев, — продолжил Хьюстон, — но дело в том, что нам все время будут угрожать их набеги, пока мы не получим защиту, которую гарантирует статус штата.

— Сэм хочет, чтобы я занимался лоббированием в нашу пользу, — вставил Эдгар, вглядываясь в лицо Эмили и стараясь предугадать ее реакцию.

— Эдгар — идеальный кандидат для того, чтобы добиться от Вашингтона решительных действий, — заверил Эмили генерал, — но это надо делать тайно, пока не утихнет спор об отмене рабства и не придет время снова подать петицию о присвоении нам статуса штата.

Эдгар взял жену за руку.

— Сэму отчаянно нужна помощь. Но ты и дочь для меня на первом месте. Что ты об этом думаешь, дорогая?

Эмили с любовью посмотрела на мужа:

— Думаю, мне понравится в Вашингтоне.

— Поразительно! — выдохнул Эдгар, наблюдая, как Камилла сосет материнскую грудь.

Эмили рассмеялась.

— Ты уже в десятый раз произносишь «Поразительно!» за последние несколько минут. Сегодня вечером, должно быть, тысячи женщин во всем мире кормят младенцев, как и я.

Эдгар стоял рядом с кроватью и расстегивал сорочку.

— Да, но все они не такие особенные и не такие красивые, как мои жена и дочь.

— О, посмотри, Эдгар, она крепко уснула! — прошептала Эмили. — Отнесешь ее в гостиную?

Эдгар нахмурился.

— А с ней там будет все в порядке? Эмили снисходительно улыбнулась.

— Она и маленький Джейкоб обычно спят там в своих колыбельках.

Эдгар осторожно взял Камиллу и поцеловал ее в щечку.

— О, малышка! Как тебе понравится путешествовать на большом корабле?

Эдгар понес дочурку в колыбель. Эмили, улыбаясь, подошла к туалетному столику и стала расчесывать волосы. Сияющие, шелковистые локоны падали мягкими волнами ей на плечи.

Через несколько мгновений она увидела отражение мужа в зеркале. Их взгляды встретились.

— Твои волосы — чистое золото, — с благоговением прошептал он.

Эмили обернулась и провела ладонью по его мускулистой груди. Глаза Эдгара потемнели.

— Оставить дверь открытой — для малышки?

— Нет, дорогой. У нее здоровые легкие.

. Эмили охватила дрожь ожидания, словно нервную новобрачную. «В каком-то смысле я и есть новобрачная, — решила она, — так как наша любовь была только сегодня по-настоящему скреплена в церкви». Она отвела глаза и снова взялась за щетку, а Эдгар лег в кровать.

— Значит, здесь ты спала, когда была девственницей.

— Да, и должна извиниться, эта кровать не рассчитана на двоих.

— Эмили, иди сюда. И не гаси лампу. Я хочу любоваться тобой.

— Хорошо, — пробормотала она, и кожа ее загорелась румянцем, когда халат был сброшен на пол. — Ты этого хотел?

Эдгар застонал и, целуя, уложил ее рядом с собой.

— О Господи, Эмили, ты прекрасна!

Они долго наслаждались друг другом на узкой кровати. Руки и губы Эдгара наполнили каждый дюйм ее тела желанием. Настал момент, когда Эмили показалось, что она сейчас сойдет с ума, если любимый не возьмет ее сейчас же, но Эдгар сказал:

— Терпение, любимая.

Его губы и руки медленно исследовали самые сокровенные уголки ее тела, продлевая мучительное ожидание.

Наконец Эмили, вскрикнув от восторга, приняла его в себя. И они вместе устремились на вершину блаженства. Эмили оставила всю сдержанность и заставила Эдгара неистово кричать от восторга: «Да! Да!»

А потом Эмили прошептала:

— Что может быть лучше этого, чтобы начать новую жизнь?

— Да. И это всего лишь начало, любимая, начало долгой и прекрасной жизни и долгой, прекрасной ночи!

Эпилог

21 апреля 1842 года

Эмили Эшленд смотрела в иллюминатор на черные воды Бразоса. Они с Эдгаром и Камиллой плыли на пароходе «Красавица» уже три дня, направляясь вниз по течению к Галвестону. Там они пересядут на большой корабль и поплывут в Вашингтон, округ Колумбия.

Река сегодня вечером выглядела мирной, спокойной. Та враждебность, которую Эмили некогда чувствовала в глубинах реки, казалось, исчезла. Исчезла, как и ночные кошмары, полные картин пожаров, водоворотов и демонов; они ее больше не преследовали.

Когда они приехали домой, в Бразос-Бенд, то с огромной радостью узнали новость: армия Техаса отбросила мексиканцев через границу. Последующие недели прошли как в лихорадке, потому что Эмили помогала Марии готовиться к свадьбе.

Эмили вспомнила о встрече с Марией, ее реакцию на подарок, который она и Эдгар купили в Хьюстоне.

— Ох, Эмили, ты помнила, что я хочу научиться играть на гитаре! — воскликнула Мария со слезами на глазах и обняла ее.

— Уверена, что твои мексиканские друзья будут рады научить тебя играть, — ответила Эмили.

Это был трогательный момент для обеих женщин. Эмили сказала Марии:

— Эдгар объяснил мне насчет тебя и Оливии.

— Я рада, что ты теперь знаешь, Эмили. Мне необходимо было поговорить об этом с другом. Сеньора была очень непостоянна, — сказала Мария. — Она играла со мной какое-то время, как с игрушкой. Но потом вдруг стала очень злой, говорила, что сеньор Эдгар выгонит меня из дома, когда родится ребенок.

— Неудивительно, что ты всегда боялась, будто тебя прогонят! — посочувствовала Эмили. — Как ты страдала, наверное! Эдгар рассказал, как Оливия притащила тебя к нему и…

— И назвала меня своим отродьем-полукровкой, — с горечью закончила Мария. — Только в тот день я узнала, что Оливия — моя мать. Вскоре после этого она умерла, и я на время почувствовала себя в безопасности. Но ты приехала, Эмили, и напомнила мне ее, и ненависть вновь закипела во мне. Понимаешь, я ненавидела Оливию, а не тебя. Когда я узнала, что ты беременна, я стала бояться…

— Бояться, что история повторится, — подсказала Эмили.

— Да. По правде сказать, ту куклу, которую я порвала, мне подарила много лет назад Оливия. Я хотела испугать тебя и заставить уехать, так как опасалась, что теперь все внимание сеньора Эдгара будет отдано ребенку. Я хотела, чтобы он любил меня… как отец…

— Я понимаю, Мария. Ты хотела отцовской любви — и нуждалась в ней. Эдгар любит тебя как дочь и очень хочет загладить свою вину за то, что пренебрегал тобой раньше. То, что он на все эти годы замкнулся в себе, не имеет к тебе никакого отношения. Теперь ты должна забыть прошлое и мечтать лишь о будущем счастье с Дэвидом.

— Дэвид ничего об этом не знает, — печально сказала Мария.

— Может быть, это и к лучшему…

«Но к лучшему ли? — подумала сейчас Эмили. — Только время покажет». Если веселая свадьба Дэвида и Марии в Вашингтоне-на-Бразосе о чем-то говорит, то этих двоих ждет счастливое будущее. Несмотря на то что многие отказались прийти на свадьбу белого и полукровки, влюбленные этого почти не заметили.

Эмили подошла к своему сундуку. Положив в него аккуратно сложенное платье, она надела прозрачную ночную сорочку и услышала, как открылась дверь, и обернулась.

— Скучала по мне, дорогая? — спросил Эдгар и заключил ее в объятия.

Эмили приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

— Да, скучала. — Она наморщила носик. — Ты пахнешь табаком и бренди.

— Я разорил капитана Портера на приличную сумму за карточным столом, дорогая. Ты недовольна?

Она капризно оттопырила нижнюю губку, но уголки ее рта приподнялись в улыбке.

— Только тем, что ты был там, а не здесь, со мной.

— Приношу извинения, дорогая, но я уже два вечера подряд отказывался от приглашения нашего доброго капитана. Кроме того, если бы я все время оставался здесь, с тобой, моя бедная дочурка умерла бы с голоду. Эмили засмеялась и обвила руками его шею.

— Она сейчас не умирает с голоду, а вот я — да.

— Господи! — выдохнул Эдгар. — Какие силы я выпустил на волю? Ты знаешь, какой сегодня день, дорогая?