И нет преград…

Энни морщила лоб, пытаясь запомнить все наставления.

— Что-нибудь еще?

— Да. Запрещается показывать пальцем на небесные светила, жечь перья совы…

— Жаль! А я как раз собиралась сегодня вечером сделать барбекю из совиных перьев.

Сэм нахмурился.

— Прости мою глупую шутку, Сэм! — засмеялась Энни. — Я никогда в жизни не причиню вреда животному или птице.

— Это хорошо. Шайенны чтут природу и используют ее дары только по мере надобности. Да, еще. Шайеннские женщины верят, что золотые орлы обладают мощной колдовской силой и, если дотронуться до этой птицы, случится несчастье.

Энни наморщила лоб.

— Очень любопытно. Он щелкнул пальцами.

— Да, вот еще что! Женщинам, не входящим в особое сообщество, запрещено иметь дело с волками.

Она усмехнулась.

— Ты слишком поздно меня предупредил. Он покосился на нее с шутливым укором.

— Что касается еды, то здесь у шайеннов тоже есть свои ритуалы. Но ты просто следи за мной и повторяй мои действия.

С уст Энни слетел сдавленный стон.

— О Боже, Сэм, я чувствую себя шаловливым ребенком, которого тетушка учит хорошим манерам, прежде чем отвести в гостиную.

Он улыбнулся.

— Тебе еще повезло: в этом лагере нет «перечащих».

— Кого-кого?

— «Перечащие» — это такие воины, которые все делают наоборот. Например, если ты хочешь, чтобы «перечащий» пошел на север, ты должна сказать ему: «Иди на юг!» И так далее.

— Ты шутишь?

Сэм отрицательно покачал головой.

— Как же мне все это запомнить? — развела руками Энни. — А если я вдруг нарушу какое-нибудь табу, меня сожгут на костре?

Он хмыкнул.

— Шайенны — миролюбивые люди. Они борются только потому, что белые вторгаются на их территорию и нарушают соглашения. Но все-таки, если ты нарушишь табу, будут неприятности.

— Я постараюсь ничего не нарушать.

Когда они поднялись на вершину, Энни напряглась в седле. В расстилавшейся внизу долине виднелось с полдюжины стоявших кольцом белых вигвамов. Рядом был временный загон для скота, кишевший пегими скаковыми лошадьми и коричневыми коровами. К западу от лагеря блестело голубое озеро, к востоку высилась поросшая лесом гора.

— Ого, мы и впрямь приехали! Сэм улыбнулся.

— Если не считать моей бабушки, все шайенны с подозрением относятся к белым, во всяком случае, сначала. Так что лучше я сам начну разговор.

Индейцы начали выходить из вигвамов, потревоженные непрошеными гостями.

— Да ради Бога! — охотно согласилась Энни.

Глава 20

Они направили своих лошадей вниз по каменистому склону. Энни с любопытством разглядывала небольшой шайеннский лагерь. Вигвамы, украшенные звездами, орлами, охотничьими сценками и индейскими символами, располагались вокруг большого кострища, с восточной стороны был прогал. Старик в бизоньей накидке переходил от одного вигвама к другому и что-то кричал, за ним с лаем бегали собаки, а из вигвамов выходили все новые и новые индейцы. Энни догадалась, что это глашатай племени возвещает об их прибытии. Две девушки, собиравшие кукурузу на маленьком поле, бросили свою работу и вернулись в селение, сопровождаемые тремя крупными оленями.

Оглядев отряд, Энни прикинула, что в нем около двух дюжин человек: старики, мужчины и женщины среднего возраста, подростки и с полдюжины детей. Одна молодая женщина, стоявшая рядом с мужем, явно была беременной. Среди индейцев затесалось двое белых — старик в костюме из оленьей кожи, в такой же, как у Сэма, широкополой шляпе, и мужчина с длинной бородой в бизоньей накидке, державший в руках какую-то птицу.

Сэм и Энни подъехали уже совсем близко, но индейцы молчали, настороженно глядя на них своими карими глазами. Столь пристальное внимание смущало Энни, но она старалась держаться уверенно. К Сэму шайенны уже привыкли, она же была для них чужой, «бледнолицей» и, значит, опасной.

Вблизи эти люди показались Энни экзотичными и милыми: высокие стройные мужчины в удобных рубашках и обтягивающих брюках из оленьей кожи; женщины пониже ростом и более коренастые, в платьях, изящно вышитых бисером и перьями. Малыши были босыми и в набедренных повязках, зато остальные члены отряда демонстрировали великолепные мокасины самых разных фасонов и расцветок. Энни поразилась обилию украшений, которые носили индейцы: затейливые амулеты в волосах у мужчин, бусы, браслеты, кольца в носах и ушах у женщин. Даже у самых маленьких детей уши были проколоты в нескольких местах, а в дырочки вставлены бусинки.

Высокая женщина с длинными седыми волосами, в простом замшевом платье и с большой кожаной сумкой, привязанной к поясу, пробралась сквозь толпу и остановилась перед ними. Взглянув на ее морщинистое лицо, Энни отметила характерные для шайеннов черты и мудрые добрые глаза.

Сэм спрыгнул с лошади и шагнул к женщине.

— Здравствуй, внучек, — сказала она по-английски, улыбнувшись почти беззубым ртом.

Сэм просиял и обнял старую шайеннку.

— Привет, бабушка. Очень рад тебя видеть. — Он махнул рукой в сторону Энни, которая осталась сидеть на лошади. — Я привез подругу.

— Познакомь меня с ней, — попросила женщина. Сэм помог Энни спешиться и подвел ее к своей бабушке.

— Не бойся, милая, — шепнул он ей на ухо по дороге, — она не кусается.

Энни метнула на него сердитый взгляд, потом улыбнулась женщине.

— Бабушка, это Энни Диллон, — объявил Сэм.

— Добро пожаловать к нам.

— Спасибо, — ответила Энни.

— Энни, — повернулся к ней Сэм, — это моя бабушка, знахарка.

Еще раз взглянув на сумку-мешок, висевшую на поясе женщины, Энни догадалась, что там лекарственные травы: в воздухе чувствовался их густой аромат.

— Очень приятно, — сказала она. Знахарка улыбнулась.

К ним размашистой походкой подошел пожилой мужчина в оленьей коже с бахромой и хлопнул Сэма по плечу.

— Рад тебя видеть, приятель! — Он обернулся к Энни и приподнял шляпу в знак приветствия. — Я вижу, ты привез с собой хорошенькую девушку.

Бросив на мужчину укоризненный взгляд, Сэм объявил:

— Познакомься, Энни, это мой старый друг Свистящий Кнут.

Энни одарила улыбкой толстого мужчину лет шестидесяти с большим квадратным лицом, заросшим седеющей бородой.

— Здравствуйте.

— Добрый день, мэм.

В этот момент к Энни осторожно приблизился второй белый человек — в бизоньей накидке и с длинной бородой. Она удивленно обернулась, и он, поморщившись, отпрянул. На щеке его дергался мускул.

Энни в замешательстве взглянула на Сэма, но тот лишь пожал плечами. Вскоре странный мужчина опять начал робко подкрадываться к Энни, на этот раз внимательно ее разглядывая. Она следила за ним с той же осторожностью, боясь снова его спугнуть.

Наконец, все так же ни слова не говоря, он остановился и вперил в Энни раздражающе-пристальный взгляд. Она явно пробудила в нем любопытство, однако его лицо и поза выдавали напряжение. Он напоминал кошку, которая обнюхивает незнакомца, готовая удрать при первом же признаке опасности. Опустив глаза, Энни с удивлением увидела в его руках симпатичного коричнево-желтого лугового жаворонка, который с интересом озирался по сторонам, спокойно давая мужчине поглаживать свою пушистую головку.

Видимо, это и был Лунный Теленок — белый юродивый и заклинатель животных, о котором рассказывал Сэм. Но почему он так ею заинтересовался? Энни с трудом подавляла желание съежиться под острым взглядом темных, глубоко посаженных глаз. Сухопарый и бородатый, мужчина был тем не менее недурен собой — прямой нос правильной формы, высокий лоб, хорошо очерченная челюсть — и относительно молод — лет тридцати с небольшим.

Однако диковатый, затравленный взгляд выдавал в нем безумца.

Между тем мужчина прижал птицу к груди и выпростал вперед свободную руку, направив указательный палец в небо. Жаворонок забился у него в кулаке.

— К нам явилась избавительница! — заговорил бородатый, и от его громового голоса по спине Энни пробежала дрожь. — Ее пришествие было начертано на звездах, и вот она здесь!

Энни смотрела и слушала, замерев от ужаса. Мужчина повернулся к остальным.

— Мудрый Всевышний предсказывал, что она придет с гор осенним утром, и вот она здесь!

Закончив свою речь, мужчина резко опустил руку и зашагал прочь. Птица выпорхнула из его разжатой ладони. От неожиданности Энни вздрогнула.

— О Боже! — пробормотала она, оглядываясь по сторонам. Стоявшие вокруг индейцы перешептывались и внимательно смотрели на нее.

Сэм взял Энни за руку и ободряюще сжал ей пальцы.

— Не бойся, милая. Лунный Теленок совершенно безобиден. Он мало говорит, а если говорит, то несет всякий бред, хотя люди считают его колдуном.

— Значит, это был Лунный Теленок? — уточнила Энни. — Тот самый белый человек, который сказал тебе, где меня искать? Но он говорил как индеец!

Знахарка понимающе улыбнулась.

— Лунный Теленок сжился с шайеннами. Когда он к нам пришел, он был похож на Великие равнины после того, как на них истребили наших друзей бизонов. Все следы белой жизни стерты в его душе.

— Вы хотите сказать, что у него амнезия? — спросила Энни.

Кнут и Сэм удивленно переглянулись, а Знахарка продолжала:

— В последние годы юродивый общался с нашими старейшими воинами, курил трубку и медитировал в вигвамах, постигая наш образ жизни.

— Да, он явно одичал, — согласилась Энни. — К тому же, похоже, он умеет находить общий язык с животными.

Знахарка кивнула.

— Он даже ночами бродит по прерии — поет птицам и разговаривает со зверями, с нашими священными волками и койотами. Однажды он привел в лагерь скунса. — Она поморщилась. — Эта тварь похуже «перечащего» на тропе войны! Когда вонючая кошка наконец убралась из нашего поселка, нам пришлось сжечь несколько вигвамов.

Энни сдержала смешок.

— Как видите. Лунный Теленок совершенно забыл белую жизнь, — заключила Знахарка, взглянув на Сэма с грустной улыбкой, — так же, как и я.

Сэм обнял бабушку за плечи.

— Но ты не должна забывать своего белого внука. Женщина возмущенно погрозила ему пальцем.

— Забыть мою кровиночку? Человека, который нас защищает? Ни за что!

— Вот и хорошо, — улыбнулся Сэм и снова обнял бабушку.

Знахарка усмехнулась.

— Вы, наверное, устали и проголодались?

— Что ж, едва ли мы откажемся, если ты предложишь нам свое рагу.

Она просияла.

— Сейчас мы разведем большой костер и устроим пир в честь вашего приезда.

— Не стоит так беспокоиться, — возразил Сэм. Знахарка упрямо вскинула голову.

— Мы должны встретить тебя как полагается, внучек! Она обернулась к остальным и быстро заговорила по-шайеннски, хлопая в ладоши и энергично жестикулируя.

Энни догадалась, что знахарка объявила о празднике: с радостными криками индейцы побежали готовиться.

Сэм не торопясь подошел к Энни и положил руку ей на плечо.

— Ну вот, наконец-то мы одни, милая.

— Одни — в окружении двух дюжин индейцев? — усмехнулась она. — И не забудь про табу: мне нельзя водить дружбу с волками, — добавила она, скидывая его руку со своего плеча.

— Черт возьми, Энни! — воскликнул он в досаде.

— Пойми же, Сэм, — со вздохом сказала Энни, видя его недовольство, — я прекрасно помню, зачем мы сюда приехали: ты считаешь, что я лгунья, и собираешься меня перевоспитать. И как, по-твоему, я должна себя чувствовать в этой ситуации?

Он кивнул.

— Я все понимаю, милая. Но может быть, ты перестанешь колоть мне этим глаза?

Сдержав улыбку, она смерила его презрительным взглядом.

— Пожалуй, я пойду к остальным… пора мне перевоспитываться.

Сэм смотрел ей вслед и молча качал головой. Она сводила его с ума своей неприступностью! Чем больше она от него отдалялась, тем отчаяннее он ее желал.

И это была не только физическая страсть. Сэм мечтал устранить ту пропасть непонимания, которая между ними возникла, именно поэтому он и привез ее сюда.

Может быть, они наконец найдут ответы на мучившие их вопросы? У него больше нет сил терпеть эту пытку! Сэм невесело усмехнулся. Кажется, сам того не заметив, он оказался в плену у собственной пленницы!

Глава 21

Энни была в восторге от шайеннского праздника. Все индейцы собрались в большой кружок, правда, многие по-прежнему настороженно смотрели в ее сторону. Приняв у индейской девушки оловянную тарелку, кружку и вилку, она подсела к Сэму, Свистящему Кнуту и Знахарке. Лунный Теленок — белый человек, который так напугал и удивил Энни, — сидел по другую сторону костра и, зажмурив глаза, поглаживал своего лугового жаворонка. При этом он раскачивался взад-вперед и что-то мерно бормотал по-шайеннски.

Две пожилые и две молодые женщины разносили еду. Сначала самая старшая, державшая оловянное блюдо с горкой аппетитных кусочков жаркого, с торжественно-серьезным видом подошла к бабушке Сэма. Та подняла руки, и женщина положила ей в ладонь несколько кусочков мяса. Знахарка сомкнула ладони и принялась кланяться и поворачиваться, напевая что-то на своем языке.

— Она совершает молебен на четыре стороны света под названием «нивстаниву», — объяснил Сэм Энни на ухо.

— Понятно, — отозвалась та, завороженная этим удивительным зрелищем.

Помолившись, Знахарка положила куски мяса на землю, а женщины раздали остальное. Все индейцы, в том числе и юродивый, взяли жаркое, подняли его к небу, потом положили на землю. Энни последовала их примеру и увидела, как Сэм одобрительно ей подмигнул.

У костра начался настоящий пир. Энни с интересом отметила, что индейцы пользуются посудой белых людей, а их шайеннская речь перемежается английскими словами. Ей очень понравилось главное блюдо — телячье рагу с рублеными кореньями и кукурузой. Трапезу завершали сушеные ягоды.

Спустя какое-то время Кнут с усмешкой спросил, обращаясь к Сэму:

— И каким же ветром вас сюда занесло, ребята?

— Да вот, решил посмотреть, как вы живете.

— Адама? — поинтересовался Кнут, вопросительно взглянув на Энни.

Сэм сжал ее руку.

— Пусть она сама о себе расскажет.

Вновь ощутив себя объектом всеобщего внимания, Энни смутилась.

Ее выручила Знахарка:

— Эта женщина — наша гостья, и если она не хочет рассказывать нам свою историю, мы не вправе ее заставлять. Это все равно что заставить дух встретиться с собственной тенью.

Судя по раздавшимся со всех сторон испуганным охам, встреча духа с собственной тенью была очень серьезным делом.

— Ты права, бабушка, — поддержал ее Сэм. — Только я обещал даме, что ты расскажешь ей свою историю.

Знахарка взглянула на Энни с улыбкой.

— Что именно тебя интересует?

Этот вопрос застал Энни врасплох, но она все же нашлась:

— Видите ли, когда Сэм сказал мне, что ваш отряд до сих пор кочует, я очень удивилась — ведь в большинстве своем шайенны живут в резервациях.

— Наш народ превратился в большого волка, которого загнали в клетку, — мрачно изрекла старуха. — Но хвост волка все же торчит наружу.

Услышав столь удачное сравнение, Энни с трудом сдержала улыбку.

— Как же так получилось? Если вы, конечно, не против ответить на мой вопрос.

Взгляд Знахарки сделался строгим.

— Нет, совсем не против. Я уже много раз рассказывала эту историю. Уйдя от белых людей, я вернулась к индейцам — вступила в большой отряд северных шайеннов. Их воины сражались с голубыми мундирами после того, как этот демон Чивингтон перерезал наших южных братьев в Сэнд-Крик. Много лун спустя Сэм с сестрой пришли жить к нам. Сэм какое-то время изучал наш образ жизни, потом вернулся к своим белым братьям. Моя внучка последовала его примеру, выйдя замуж за белого траппера. А я кочевала вместе с индейцами. Наши воины напрасно искали в долинах бизонов: их безжалостно истребили белые охотники. Мы пытались жить мирно, но голубые мундиры продолжали нас преследовать. После того как наши воины помогли победить ненавистного индейцам Кастера, голубые мундиры погнались за нами в Вайоминг, и Маккензи загнал нас зимой в горы. Там мы укрылись у наших братьев, индейцев племени сиу. Наш великий вождь Тупой Нож был вынужден собрать своих людей в Форт-Робинсоне.

Знахарка замолчала, хмуро глядя в огонь. Энни хотела было воскликнуть: «О Боже, так вы участвовали в последнем бою Кастера?» — но вовремя вспомнила про табу: не перебивать ораторов и рассказчиков.

— В Форт-Робинсоне мы сидели в холоде, без воды и без пиши, — мрачно продолжала Знахарка. — В конце концов наше же командование предложило нам бежать, и мы, точно дикие лошади, обратились в паническое бегство. Многие из тех, кто уцелел под пулями и не попал в плен к солдатам, погибли в зимних долинах.

И опять Знахарка замолчала. Морщинистое лицо старухи было суровым и невозмутимым, но Энни чувствовала ее затаенную боль и с трудом сдерживала желание спросить, что же было с отрядом дальше.

Знахарка кивнула на Кнута.

— Дальше расскажет Погонщик Бизонов.

Энни с веселым удивлением услышала индейское имя Свистящего Кнута. Пожилой мужчина прочистил горло.

— Видимо, Знахарка хочет, чтобы я поведал о своей встрече с отрядом. Раньше я был погонщиком волов, возил бизоньи шкуры для белых охотников. Но к семьдесят девятому году мои доходы стали совсем небольшими. Охотники продвигались по долинам все дальше на север и не находили ничего, кроме костей. Моя группа забила одно из последних стад к северу от реки Платт. Я вез груз со шкурами на юг, в Канзас-Сити, и столкнулся с кучкой голодающих шайеннов. — Он содрогнулся. В его темных глазах появилось страдание. — Я увидел их… мужчин, женщин и детей, одетых в лохмотья, дрожащих от холода… и подумал: «Вот что мы сделали с этими людьми!» Я не был охотником, но я возил убитых бизонов и, значит, был виноват не меньше, чем они. И тогда я поклялся, что весь груз, который находится в моем фургоне, будет принадлежать шайеннам. Я отдал им шкуры… и всю свою жизнь. — Он обвел рукой лагерь. — Из моих шкур сшили эти вигвамы и одежду, которую мы сейчас носим. А остальные шкуры мы обменяли на еду, и с тех пор отряд начал кочевую жизнь. Иногда мы задерживаемся на одном месте, чтобы вырастить кукурузу, как сейчас. — Он с улыбкой взглянул на Сэма. — С семьдесят девятого года шайеннам помогает и Сэм.

Энни восхищенно посмотрела на своего похитителя. Кнут замолчал, и все продолжили трапезу. Неподалеку маленький мальчик со смехом кормил остатками пищи дворовых псов и пару ручных оленей. Молодой индеец достал из кармана игральные кости и затеял игру с другими воинами.

Старик притащил барабан, тихо в него ударил и затянул протяжную песню. Несколько индейцев пустились в пляс. Какой-то юноша тряс погремушкой в такт барабанной дроби, а две девушки пели и махали початками только что сорванной кукурузы. Лунный Теленок поднялся с места, прижимая к груди птичку, и тоже начал танцевать, напевать и крутить вокруг себя накидку. Энни испугалась, увидев, что край его накидки задел огонь и в воздух взлетели искры. По счастью, оленья шкура не загорелась.

Сэм опять сжал ей руку, и они обменялись улыбками. Сердце Энни трепетало, когда она смотрела на этих простых, мужественных людей, боровшихся за сохранение своих национальных традиций. В этой борьбе они потеряли многих собратьев, но остались такими же миролюбивыми и работящими.

Она словно шагнула в другой мир… Что ж, похоже, находить другие миры стало ее обычным занятием.

Когда пиршество закончилось, Сэм и Энни отправились к озеру. Они прошли мимо загона для скота, в котором бродили скаковые лошади, быки и коровы, и мимо маленького кукурузного поля, на котором опять трудились девушки — собирали последние початки. С ярко-голубых вод дул свежий ветерок. Энни улыбнулась, завидев стайку диких уток и чирков, которые испуганно хлопали крыльями, спасаясь от внезапно ринувшегося на них с неба сокола-сапсана.

Остановившись возле берега, Энни невольно залюбовалась Сэмом. Он был в синей клетчатой рубашке, в джинсах и без шляпы. Ветер трепал его темно-каштановые волосы. В последний раз он брился в Прери-Стамп, и теперь у него отросла борода. Она вспомнила, как несколько дней назад, когда они занимались любовью, щетина колола ей кожу… Энни поспешила направить свои мысли в более безопасное русло.

— Мне понравилась твоя бабушка, — сказала она. Сэм улыбнулся.

— Она удивительная женщина. Ты ей тоже понравилась, милая.

— Ты с ней поговоришь?

— Конечно.

— Знаешь, все индейцы очень добры ко мне. Только странно, что они не спрашивают меня о моем прошлом. Пока мы ели, они смотрели на меня во все глаза.

Сэм усмехнулся.

— Ты их очень заинтересовала. Но шайенны не привыкли проявлять любопытство.

— Зато твоя бабушка охотно рассказала о себе.

— Все в отряде наизусть знают ее историю. Впрочем, она рассказала тебе только то, что хотела.

— Так поступают все женщины, — отозвалась Энни.

— Ты права.

Энни глубоко вдохнула прохладный воздух, пахнущий землей и хвоей.

— Почему твою бабушку зовут Знахаркой? Сэм смотрел на озеро.

— Потому что она лечит людей и обладает мощной колдовской силой. Сейчас она практически стала вождем этого маленького отряда.

— Но женщина-вождь — необычное дело для шайеннов?

— Да, это случается редко, — согласился Сэм. — Но по шайеннским традициям женщины-колдуньи имеют право говорить на совете, врачевать, брать на себя роль вождя и даже убивать врагов в бою.

— Значит, они вполне цивилизованный народ, — заметила Энни. — Но почему она говорит, что ее белая жизнь кончена?

— Она никогда не рассказывала, как жила с моим дедом, но мне кажется, она будет любить его до конца своих дней.

— У них, наверное, был необычный брак. Ты говорил, они познакомились на индейской территории?

Сэм пнул мыском сапога веточку.

— Да, она жила там со своими родителями. Это было в двадцатые годы. Индейцы еще свободно кочевали. Мой дед приехал в лагерь ее отряда, когда ей было восемнадцать. Как-то она сказала мне, что не видела более храброго мужчины, чем он. В красивом черном костюме, он предстал перед лицом многочисленных враждебно настроенных индейских воинов и завоевал их уважение, даже обратил некоторых в свою веру… и покорил сердце моей бабушки.

— Она стала христианкой? Сэм покачал головой:

— Все не так просто. Бабушка оставалась в тени, пока они были женаты. Конгрегации, отслеживающие границу продвижения поселенцев, обваляли деда в дегте и перьях и вывезли его из города, когда узнали, что он взял в жены шайеннку. Из страха перед бледнолицыми бабушка не могла применять на практике свои знахарские способности, и это, пожалуй, было для нее самым тяжелым. Она очень хотела помогать больным людям, но ей не позволили этого сделать. Разумеется, к моему отцу прилипло клеймо полукровки. Может быть, именно поэтому он ударился в пьянство и карточные игры. Его не смогла спасти даже хорошая жена.

— Мне очень жаль, — искренне сказала Энни.

— Спасибо. Возвращаясь к бабушкиной истории, скажу, что она прожила с моим дедом тридцать лет, а похоронив его, вернулась к индейцам. Оно и к лучшему: она так и не смогла прижиться в белом мире.

Энни кивнула, уловив в голосе Сэма горечь.

— Несколько лет спустя мы с Бетси переехали жить к ней. Потом мы покинули индейский отряд, и я какое-то время не видел бабушку. А около шести лет назад Свистящий Кнут отыскал меня в Денвере и рассказал, как Знахарка и другие бежали из Форт-Робинсона, спасаясь от конницы. Так я узнал, что индейцы бедствуют, и начал им помогать. Я забочусь о том, чтобы у них всегда были еда и скот, ищу для них новые места для тайного кочевья.

— Ты удивительный человек, Сэм Ноубл! — порывисто воскликнула Энни и шагнула в его объятия.

Он удивленно и радостно прижал ее к сердцу.

— Я вижу, ты стала относиться ко мне гораздо дружелюбней, милая.

Она вскинула бровь.

— Не воображай, пожалуйста! Между нами еще не все решено, Сэм. Просто я считаю, что человек, который отстаивает интересы несчастных индейцев, заслуживает поощрения.

Сэм усмехнулся и крепче прижал Энни к себе.

— Это не так уж и трудно, — скромно сказал он и кивнул в сторону вигвамов. — Наш маленький отряд хранит индейские традиции, культуру и образ жизни, умирающие в резервациях. Покуда я жив, я буду заботиться о том, чтобы они оставались свободными кочевниками.

— А Свистящий Кнут? Почему он так долго живет с шайеннами?

Сэм ухмыльнулся.

— Он влюблен в мою бабушку. Конечно, она стара, но Кнут смотрит глубже. Он видит ее добрую душу. Кнут по опыту знает, что самое ценное в человеке — это его дух.

— Но ты же сказал, что она до сих пор любит твоего деда.

— Да, это так. Они со Свистящим Кнутом очень близкие друзья, у них много общего, но бабушка — однолюбка.

По спине Энни пробежали мурашки. Она задумалась о возможной параллели с собственной жизнью. А если она тоже из числа однолюбов? Будут ли они жить вместе или те силы, что привели их сюда, в конце концов их же и разлучат? Сейчас, в объятиях Сэма, ощущая его тепло, силу, его мужской запах, она страдала оттого, что не находила ответа на свой вопрос. Одно Энни знала наверняка — разлука с ним будет для нее невыносимой болью.

Сэм погладил Энни по спине, его голос прервал ее мысли.

— Ты дрожишь, милая. Тебе плохо?

— Нет, — пролепетала она, — просто я подумала, что Кнут — очень преданный человек: он все это время поддерживал Знахарку и ее людей, хоть и знал, что его любовь никогда не станет взаимной.

Сэм откинулся назад и игриво ущипнул ее за нос.

— Так всегда бывает, когда мужчина находит нужную ему женщину. Без нее ему очень тяжело.

Энни не могла вынести того откровенного желания, которое читалось во взгляде Сэма. О Боже, как же она бесстыдна! Если он сейчас ее не поцелует, то она…

Но он ее поцеловал! И это был поцелуй, исполненный невероятной нежности. Энни обвила руками шею Сэма и прижалась к его теплому бедру.

Они долго стояли, прильнув друг к другу. Губы Сэма прошлись по ее теплой щеке.

— Знаешь, Энни, есть кое-что, что я хотел бы…

— Да?

— Нам нужно поговорить о том, как мы… будем спать сегодня ночью.

Эти слова вернули Энни к реальности.

— Слушаю тебя.

Сэм почесал скулу и робко заглянул ей в глаза.

— Видишь ли, шайеннские женщины очень целомудренны. Поэтому мы с тобой… э-э… не можем спать в одном вигваме.

Энни нахмурилась.

— А почему ты решил, что я захочу спать с тобой в одном вигваме?

— Нет, я ничего не решил, — поспешно отозвался он.

— Или ты намекаешь на то, что мы должны солгать всем и сделать вид, будто мы муж и жена?

Он застонал.

— Нет, этого я тоже не предлагаю. — Он снова прижал ее к себе. — Но может быть, мы могли бы найти способ остаться наедине?

Энни судорожно глотнула, услышав отчаянное желание в его голосе. Сэм никогда не узнает, как близка она была к мысли о том, чтобы затащить его в лесок из величавых желтых осин. Но тогда они придут к тому же самому тупику: он убедится в том, что она лгунья, а ей останется прежняя боль. Теперь они стали любовниками, но Энни не собиралась возобновлять эти отношения до тех пор, пока между ними не будет ясности.

Томительно тянулись секунды. На лице Сэма появилась растерянность.

— Ты не хочешь меня, Энни?

— Конечно, хочу, — честно призналась она и все же, собрав всю свою волю, вырвалась из его объятий. — Только в следующий раз, когда мы займемся любовью, ты уже будешь знать, кто я такая на самом деле.

С этими словами Энни отвернулась и зашагала обратно, к центру лагеря. Сэму оставалось лишь печально смотреть ей вслед.

Глава 22

В индейский лагерь Энни вернулась растерянной. Чем же теперь заняться? Она улыбнулась двум пожилым шайеннкам, которые резали коренья у входа в вигвам, и обошла шумную группу мальчишек. Ребята бросали мяч, а паренек помладше пытался его поймать.

По счастью, к ней подошла молодая индианка с большим животом, тянувшая за собой малыша лет четырех. На женщине было белое платье из оленьей кожи, стеганое и обильно расшитое бисером, и такие же мокасины. Ее длинные волосы, разделенные прямым пробором, были заплетены в мелкие косички. Прическу дополняли кожаные украшения и веточки растений с запахом шалфея. В женщине было своеобразное очарование: гладкую кожу медово-коричневого оттенка и правильные черты лица не портили дрожавшее в носу серебряное кольцо и многочисленные бисеринки, которыми были утыканы ее уши. Сын индианки был облачен в одни лишь короткие штанишки. На плечи малышу спадали прямые черные волосы, а его круглое личико было на удивление серьезным.

— Приветствую вас, гостья, — произнесла женщина по-английски. — Меня зовут Сидящая на Облаке, а это мой сын, Маленький Лис.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулась Энни и наклонилась к мальчику. Тот робко засмеялся, прячась за маминой юбкой. — Милый ребенок! Похоже, скоро у него появится братик или сестричка?

Сидящая на Облаке ответила не сразу, и Энни испугалась, не нарушила ли она какое-нибудь табу, столь откровенно заговорив о беременности. Но тут женщина тихо засмеялась.

— Да, скоро на нашу семью опять снизойдет счастье. Мой муж, Красный Щит, очень этим гордится.

— Я его понимаю. К тому же ему наверняка нравится, как вы готовите, — сказала Энни. — Я с удовольствием ела оладьи, которые вы мне принесли.

Шайеннка скромно отвела глаза.

— Если хотите, я научу вас их печь.

— Очень хочу. Меня восхищает все, что связано с вашим образом жизни.

Женщина улыбнулась и взяла Энни за руку.

— Мы будем печь оладьи завтра на рассвете. А сейчас вы, наверное, устали. Я провожу вас в ваш вигвам.

Приятно удивленная, Энни проследовала за Сидящей на Облаке к большому белому вигваму, расписанному сценами из охотничьей жизни. Над входным пологом висела пестрая звезда, отделанная перьями.

— Как красиво! — поразилась Энни. Сидящая на Облаке просияла.

— Я вышила эту звезду, чтобы в нашей семье всегда было благополучие.

— Так это ваш вигвам?

— Пока вы здесь, он ваш.

Энни энергично тряхнула головой.