Глава 22

Техасский городок Сандаун, подобно ряду других городков на этой территории, ранее принадлежавшей Мексике[16], сохранял многие приметы испанского колониального стиля и застраивался вокруг «главной площади», которая, по сути, имела вид пыльного четырехугольника с немногими скамейками без спинок и несколькими тощими хлопковыми деревьями, посаженными четверть века назад и дающими скудную тень.

С южной стороны площади в безоблачное синее техасское небо возносились высокие белые остроконечные шпили собора Пресвятой Девы Марии. По соседству с католической миссией располагалась городская тюрьма, которая сейчас, когда день только начинался, была свободна от постояльцев, — впрочем, к ночи ситуация могла измениться.

На западной стороне площади целый квартал занимало плоское приземистое строение. Большие квадратные пилястры поддерживали наклонную крышу крыльца, и вывеска, прикрепленная к одной из высоких балок, гласила, что это заведение Мака.

Пещероподобный холл этого заведения являл собой одновременно галантерейный магазин, аптеку, бакалейную лавку, шорную мастерскую, мебельный склад и почтовую контору. Сам же Мак, ирландец с большими кулаками и объемистым животом, всегда носил широкий и длинный фартук с завязками на спине, а поверх него — низко сидящий ремень с парой заряженных «кольтов» сорок четвертого калибра. Улыбался он чаще, чем хмурился, и в его синих глазах то и дело вспыхивали веселые искорки. Он не боялся никого в мире, но его миниатюрная жена-мексиканка Лена и четверо малолетних сыновей — темноволосых черноглазых сорванцов — с легкостью брали верх над добродушным коренастым ирландцем.

Скопление шумных таверн, которые здесь назывались кантонами, салунов с матерчатыми навесами над дверьми и открытых круглые сутки игорных притонов заставляло благородных сандаунских дам держаться подальше от северной стороны площади. Находились, однако, и такие женщины, которые не избегали этого оживленного пятачка: они здесь зарабатывали средства к существованию.

В комнатах над особенно развеселыми салунами размещались бордели, где, если верить слухам, джентльмен мог «позволить себе самое безнравственное и разнузданное поведение, пока у него есть чем платить». Женщины, которые обеспечивали клиентам удовольствие, были соблазнительны, более чем легко одеты и готовы помочь мальчикам весело провести время.

На восточной стороне площади можно было посетить дантиста, похоронное бюро, телеграфную контору, парикмахерскую, магазин дамских шляп и единственную на весь Сандаун гостиницу под названием «Ла-Посада», то есть «Постоялый двор».

Вдоль узких пыльных улиц, ведущих к центру города, выстроились кое-какие более современные кирпичные здания, пара просторных домов, где сдавались меблированные комнаты, и немногочисленные величественные асиенды.

Одна такая асиенда — большой внушительный дом, окруженный высокой стецрй из розовых кирпичных блоков и затейливых чугунных решеток, — стояла особняком и на некотором расстоянии от дороги, ведущей в город с юга.

Проезжая мимо этой асиенды, Эми скользнула взглядом по красной черепичной крыше и нахмурилась — она не могла уехать из города, не повидавшись с Дианой.

Диана Клейтон, поразительно хорошенькая брюнетка двадцати двух лет от роду, получила образование в восточных штатах. В Сандаун она вернулась только зимой 1864 года, после того как скончался ее отец, богатый владелец нескольких золотых приисков в Мексике.

Диана была жизнерадостна, остроумна и приятна в общении; в упрек ей можно было поставить разве что некоторую избалованность и себялюбие.

Эми и Диана прониклись взаимной симпатией с первой же встречи, которая состоялась когда-то в заведении Мака.

А дело было так. Во время одной из своих еженедельных поездок в Сандаун Эми заполняла список необходимых покупок, когда из другого конца помещения ее окликнула Диана Клейтон. Эта броская брюнетка чуть ли не бегом приближалась к Эми, держа в руках желто-зеленое, в цветочках, платье, которое она только что сняла с вешалки в отделе модных женских нарядов.

— Как вам это нравится? — требовательно поинтересовалась она мнением незнакомой ей покупательницы.

— По-честному? — улыбнулась Эми, подняв свои безупречно очерченные брови. Диана утвердительно кивнула, и Эми решительно заявила: — По-моему, это ужас какой-то.

— Полностью с вами согласна, — подхватила Диана, прикладывая платье к своей аппетитной фигурке с округлыми формами, и весело засмеялась. — Похоже, мне не удастся подобрать в Сандауне что-нибудь приличное из одежды. — Отбросив платье в сторону, она протянула руку и представилась: — Диана Клейтон. А вы — Эми Парнелл. У вас не найдется времени, чтобы выпить со мной кофе, прежде чем уедете из города? Я умираю от скуки, и у меня такое чувство, что я просто свихнусь, если не проведу часок в обществе приятной женщины моих лет. Вот что, позвольте я возьму ту корзинку. Моя карета стоит у самого входа. Если вы предпочитаете, можем выпить вина или немного охлажденной текилы. Согласны?

— С удовольствием, — ответила Эми, которой показалась весьма заманчивой перспектива послушать рассказы Дианы об увлекательной жизни в далеком сказочном городе Нью-Йорке.

С того дня обе женщины подружились. Они виделись не реже чем раз в неделю, чаще всего — в особняке Дианы. Они маленькими глоточками смаковали мадеру, сплетничали и смеялись, как две молоденькие девчонки. Диана без стеснения рассказывала о своем бурном нью-йоркском романе, который продолжался четыре года. По ее заверениям, джентльмен, о коем шла речь, был очень красив и очень состоятелен. И «очень женат». Эми никогда не позволяла себе ни слова осуждения.

А вот сейчас, когда Эми проезжала мимо асиенды Клейтонов, она чувствовала: не в том она настроении, чтобы навещать Диану. По правде говоря, она вообще предпочла бы никого не видеть. Но у нее не было выбора. Если она не хочет давать пищу пересудам, если не хочет, чтобы люди догадались о ее позорной тайне — она должна вести себя как обычно.

— Педрико, сначала я собираюсь заехать к Маку и кое-что у него купить.

— Хорошо, сеньора. Я тоже зайду и перекинусь словечком с Маком.

Эми улыбнулась:

— Отлично. А потом, если тебе захочется пропустить рюмочку или сыграть партию в покер в каком-нибудь салуне, так за меня можешь не беспокоиться.

Одноглазый попутчик энергично покачал головой:

— Нет, сеньора, я должен ждать вас. Прямо у входа к Маку.

Эми попыталась сдержаться, чтобы голос не выдал ее раздражения:

— По-моему, это какое-то недоразумение, Педрико. Я уже сколько лет езжу в Сандаун одна — и за покупками, и повидаться с друзьями. Я могу пробыть в городе несколько часов. Совершенно незачем тебе…

— Помилуйте, сеньора Эми. Для меня это никакого труда не составит. Я не возражаю против того, чтобы подождать.

— Это он придумал, правда?

— Он? Прошу прощения?

— Капитан, — спокойно пояснила Эми. — Он велел тебе с меня глаз не спускать. Что, не так?

Педрико с извиняющимся видом пожал плечами. Эми даже зубами скрипнула от досады и вздохнула. Но потом она быстро улыбнулась, похлопала его по плечу и пообещала:

— Я не доставлю тебе хлопот, Педрико. Я успела повзрослеть за эти годы.

Мексиканец улыбнулся, с нежностью вспомнив юную своенравную девушку былых времен.

— Да, — сказал он. — Мне даже трудно поверить, что наша маленькая Эми теперь взрослая женщина, у которой уже есть свой ребенок.

— Да, ну что ж… После того как я куплю у Мака что нужно, я пешком прогуляюсь до гостиницы и повидаюсь с кем-нибудь из дам, которые сегодня окажутся в городе.

— Как вам будет угодно, сеньора Эми.

— А после всего, когда будем возвращаться домой, я хочу остановиться у асиенды Клейтонов, это на…

— Я помню дом старого Клейтона. И знаю, что прелестная сеньорита Диана вернулась с Востока…

— О-о, вот как? А кто вам это сказал? Капитан? — резко перебила его Эми, поддавшись внезапной вспышке необъяснимого раздражения.

В голове у нее промелькнула неприятная мысль. Уж не случилось ли так, что очаровательная и остроумная Диана Клейтон успела привлечь к себе взоры падкого на женские прелести капитана?

— Нет, — решительно отмел Педрико такое предположение. — Это не капитан. Я не думаю, что он вообще помнит такую девочку из семейства Клейтон. Она же была совсем ребенком… ей и двенадцати не исполнилось, когда его… когда он покинул Орилью.

У Эми уже начала побаливать голова, и она устало кивнула:

— Ах, это, в общем, не имеет значения. Если я не повстречаю Диану у Мака или в гостинице, я хочу заехать к ней домой… просто повидаться.

Тротуары, магазины и салуны Сандауна были многолюдны, как никогда: в глазах рябило от нарядных голубых мундиров солдат из отряда Луиса. Улыбка Мака была еще шире, чем всегда, а его жена Лена весело стрекотала по-испански и носилась туда-сюда, обслуживая неприхотливых молодцов, у которых в избытке имелись время и деньги.

— Ну и дела, мисс Эми, — с воодушевлением обратился к ней обрадованный ирландец, поправляя под нависающим животом потертый оружейный ремень. — Я за эту неделю столько деньжат заработал, что и за месяц не всегда удается!

Он победоносно тряхнул круглой лысеющей головой. — Да уж, судари мои, это нам просто счастье привалило, что Кинтано со своими людьми пожаловал в Сандаун.

Эми не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться в ответ:

— Да и мы тоже довольны, что капитан и его солдаты остановились в Орилье.

— Еще бы! Сколько ж это годков прошло, как Луис отсутствовал? Восемь? Десять? Он же тогда совсем был зеленый парнишка! Об заклад готов побиться — до чего же вы удивились, когда увидели его снова, после стольких-то лет!

Не позволяя улыбке сползти с лица, Эми подтвердила:

— Да-да, вы просто представить не можете, как я удивилась! Вот так все и продолжалось.

Городок гудел. Может быть, людям, живущим дальше к северу, и показался бы странным радушный прием, оказанный мексиканскому отряду, но здесь, близ границы, это было в порядке вещей. Явись сюда даже отряд кавалерии Соединенных Штатов — его не встречали бы так тепло и сердечно, как этих молодых, уверенных в правоте своего дела солдат Армии освобождения.

Для торговцев Сандауна, дела которых шли все хуже и хуже из-за многолетней засухи в юго-восточном Техасе, наплыв мексиканских солдат, легко расстающихся с содержимым своих кошельков, мог показаться просто благословением свыше. Кроме того, бросающееся в глаза присутствие бойцов отряда в самом Сандауне и в его окрестностях равным образом воспринималось как подарок судьбы для семей, проживающих в этом отдаленном от больших городов, опасном краю, где угроза нападения индей-цев-апачи была столь же реальна, как и пыльные смерчи, проносящиеся над бесплодной равниной. И еще стоит упомянуть, что находилось немало романтически настроенных юных девиц и одиноких вдовушек, чьи сердца начинали трепетать при виде стольких молодых красавцев.

Пока Эми занималась покупками в заведении Мака, туда нагрянули несколько особ женского пола. Их просто распирало от любопытства, и на множество вопросов им непременно нужно было получить исчерпывающие ответы; в этом были едины все они, начиная от Минни Мак-Дэньел, глухой старой девы семидесяти шести лет, и кончая Кейти Сью Лонгли, четырнадцатилетней веснушчатой рыженькой дочерью парикмахера.

С самой беспечной улыбкой и добродушным терпением Эми отвечала на все их вопросы. Когда в лавку, задыхаясь, влетели Джуди Брэдфорд, Гленда Терстон и Салли Байере, только что прослышавшие о приезде Эми, она поняла, что вот сейчас начнется настоящий допрос.

Но он начался всерьез только после того, как Джуди, Гленда, Салли и Эми встретили Диану Клейтон в светлом холле большого белого оштукатуренного здания гостиницы «Ла-Посада». Если роль Джуди, Гленды и Салли ограничивалась тем, что они старались не пропустить ни одной подробности и жадно прислушивались к каждому слову Эми, то дерзкая Диана не стеснялась задавать те самые вопросы, которые они — молодые замужние женщины и матери — жаждали, но не смели задать вслух.

— Расскажи нам все, Эми Салливен Парнелл!

Не теряя времени даром, Диана потащила Эми и прочих собеседниц в просторный обеденный зал гостиницы, где она присмотрела у дальней стены большой сосновый стол, накрытый белой льняной скатертью. Усадив Эми в кресло и устроившись в соседнем, Диана решительно произнесла:

— Мы все его видели и хотим знать правду. Судя по всему, что нам стало известно, он совершенно неотразим.

— Он опасен, — беспечно ответила Эми, — если именно это вы имеете в виду.

Глаза Дианы возбужденно заблестели.

— В самом деле? Он так же неукротим и мужествен, каким кажется на вид? Он пытался тебя совратить? Дуг будет ужасно ревновать, когда услышит! А капитан живет в самой асиенде, там же, где ты? Как ты думаешь, он придет ко мне пообедать?

Твердо вознамерившись сохранять хрупкое самообладание, Эми улыбнулась, подняла глаза к потолку и сказала:

— Погоди, дай подумать. Если отвечать на твои вопросы по порядку, то, видимо, ответы будут такие: понятия не имею; нет; нет; ну, не совсем так; а почему бы тебе не спросить его самого?

Все рассмеялись, Эми смеялась тоже. И гордилась тем, что ничего не выболтала, хотя во время этого долгого неторопливого ленча Диана и все остальные отказывались говорить о чем бы то ни было, кроме как о солдатах и их смуглом красивом офицере.

Она почувствовала немалое облегчение, когда трапеза, наконец завершилась и приспело время расходиться по домам. Выйдя на каменное крыльцо, дамы попрощались, договорились о встрече через неделю, и Эми с Дианой еще некоторое время провожали взглядами поспешно удаляющихся приятельниц.

Сощурив глаза от яркого солнечного света, Диана взяла Эми за руку и предложила:

— Пойдем ко мне. Дома сможем наговориться всласть.

— Я бы рада, Диана, но мне пора возвращаться на ранчо.

— Ну нет! Послушай, да ведь сейчас только начало четвертого. Ты никогда так рано не уезжала!

— Да, но… — Эми обвела взглядом улицу и площадь. Ее экипаж так и стоял у входа в заведение Мака. — В город меня привез один из мексиканских вояк, и я…

— Кто? Капитан? — Глаза у Дианы округлились. — Это он там дожидается в коляске? О , Пресвятая Дева, я пойду с тобой и…

— Диана, — мягко перебила Эми. — Нет. Это не он. Честное слово, ты ведешь себя безрассудно.

Не обижаясь на замечание подруги, Диана засмеялась:

— Я бы хотела иметь возможность повести себя по-настоящему безрассудно. — Она сжала руку Эми. — Как я уже рассказывала раньше, я была в модной лавке, когда Кинтано со своим отрядом впервые въехал в Сандаун. Мне стало интересно, что там за шум, вот я и поспешила к выходу и увидела во главе отряда самого красивого, самого опасного на вид мужчину из всех, кто когда-либо попадался мне на глаза!

— Да-да, ты нам это говорила.

— А этот длинный белый шрам у него на лице! Ммм, Господи, прости… я вот все думаю, где он получил такой шрам? И от кого?..

— Не имею ни малейшего представления.

— Он ехал на великолепном вороном жеребце, а в седле он сидел так прямо, просто глаз не отвести! — Диана вздрогнула от одного лишь воспоминания и торопливо продолжила: — Слой пыли лежал на его смуглом лице и на черных волосах… а голубой мундир на спине намок от пота…

— Все это очень интересно, Диана, но…

— А его белые брюки так плотно облегали ноги, что было видно, какие у него мощные мускулы, и я…

— Диана, мне пора! — настойчиво повторила Эми. Голова у нее теперь разболелась не на шутку.

— Ах, вот досада… я так хочу, чтобы ты… нет, все равно, я хочу попросить тебя… сделай мне одолжение. Скажи капитану, что женщина с темными волосами, которая махала ему рукой с крыльца модной лавки, сочтет за честь, если он в ближайшее время сможет выбрать вечер для визита и пообедает с ней. Любой вечер! Сделаешь это?

— Да. Да, я передам ему.

— Чудно! О, вот и Уильям с моей каретой. Может быть, перевезти тебя через площадь?

— Нет, я пройду пешком.

— Ну, как хочешь. — Диана крепко обняла подругу. — Я получила большое удовольствие от ленча. Увидимся на следующей неделе. — Она засмеялась и напомнила: — И передай мое предложение капитану. А я буду ждать того момента, когда смогу лично предложить ему лучшее, что у меня есть.

Она продолжала посмеиваться, когда ее возница помог ей забраться в новенькую черную «викторию».

Карета Дианы наконец отъехала, и Эми испустила глубокий вздох облегчения. Она была совершенно измотана. Голова разламывалась. Съеденный ленч просился обратно. Ничего не хотелось ей так сильно, как вернуться в Орилью, принять ванну и вздремнуть перед обедом.

Эми приподняла юбки своего простого хлопкового платья и двинулась вперед, чтобы пересечь пыльную площадь, направляясь туда, где солдаты покупали горячие пирожки, жареную кукурузу и сахарные пастилки у старого сгорбленного мексиканца. Чувствуя, как припекает солнце ее многострадальную голову, Эми наконец добралась до дальней стороны площади.

Остановившись, чтобы дать дорогу трем незнакомым всадникам, она взглянула на свою коляску и увидела обутую в черный сапог ногу Педрико, опирающуюся на тормозную рукоятку.

Благодарение Господу, что Педрико здесь и дожидается ее. Они могут сейчас же тронуться в путь, домой.

Слегка воспрянув духом, Эми обогнула экипаж сзади. Она уже собиралась окликнуть Педрико, когда сиденье скрипнуло — он поднялся с места и спрыгнул на тротуар, оказавшись прямо перед Эми.

Она так и застыла на месте от неожиданности. Перед ней стоял вовсе не добродушный одноглазый Педрико Вальдес. На чеканном лице имелись в наличии оба глаза, блестящие, как обсидиан. И длинный белый шрам пересекал левую щеку — шрам, который собирался в складки, когда полные чувственные губы поднимались, образуя дьявольскую улыбку. Улыбку капитана.

Глава 23

Слегка склонив голову набок, он стоял рядом с каретой, красивый, как сам Люцифер, с обычным для него выражением самоуверенности и превосходства. Он очевидно наслаждался ее изумлением и разочарованием, в то же время ожидая гневного протеста против его присутствия и заранее потешаясь в предвкушений того, как она выставит себя на посмешище.

Ну нет, этот самонадеянный ублюдок может ждать хоть до второго пришествия. Конечно, она оказалась в самом дурацком положении — тут не могло быть сомнений. Но будь она проклята, если позволит, чтобы это видели все жители Сандауна.

Промедлив в остолбенении какую-то долю секунды, Эми сумела взять себя в руки. Подобно великой драматической актрисе, играющей роль перед требовательной и придирчивой аудиторией, она напустила на себя холодный, безмятежный и даже отчасти довольный вид.

Откинув голову назад, она одарила его одной из самых своих победительных улыбок и оживленно-светским тоном произнесла:

— Ах, капитан! Как вы добры, что все это время ждали меня. Надеюсь, вы не чувствовали себя слишком неуютно под этим жарким апрельским солнцем.

Не ожидая ответа, она спокойно направилась мимо него к переднему сиденью коляски.

— Нет-нет, ничуть, — заверил он ее своим звучным низким голосом.

И прежде чем она смогла подняться на сиденье, его сильные пальцы обхватили ее талию. Он с легкостью поднял ее и посадил на высокое мягкое сиденье, при этом его руки задержались на ее талии на один удар сердца дольше, чем требовалось.

Эми остро ощущала, сколько глаз сейчас следит за ними; поэтому она беззаботно улыбнулась, расправила вокруг ног длинные юбки и подождала, пока ее рослый мучитель неспешно обошел вокруг коляски, а затем взлетел в соседнее сиденье, причем намеренно маневрируя чересчур близко к ней. Так близко, что его плечо и бедро касались ее. Когда его правое колено утвердилось вплотную к ее ноге, она быстро перевела дух, но не отпрянула и не отодвинулась.

Все взгляды были прикованы к ним, когда Кинтано разобрал поводья, до того обмотанные вокруг тормозной рукоятки, натянул их и послал лошадей вперед. В голове у Эми гудело, к горлу подкатил комок, но, невзирая ни на что, она продолжала улыбаться и кивать друзьям и знакомым. И горестно размышляла, как это получилось, что все обитатели Сандауна, словно пораженные слепотой, не могут разглядеть истинную, темную природу молодого земляка. Было ясно, что для своего родного городка он стал чем-то вроде кумира, обожествленного героя. Никто не подозревал, что холодный жестокий завоеватель даже в эту самую минуту удерживает Эми при себе против ее воли.

Он привлекал к себе откровенно одобрительные и восхищенные взгляды всех, от мала до велика, и Эми, исподтишка косясь на него, отмечала одну несомненную странность: смуглое чеканное лицо, с такой угрозой надвигающееся на нее каждую ночь — ночь, пронизанную лихорадочным сладострастием, — казалось, утрачивало и свою упрямую твердость, и порочную ожесточенность, когда он улыбался искренней обезоруживающей улыбкой и приветливо кивал встречным.

На краткий миг в нем приоткрылось мальчишеское обаяние, которое так привлекало к нему все сердца в незабвенные прежние годы.

Но одурачить Эми ему не удастся.

Как видно, не она одна могла спрятаться за маской добродушной общительности и беззаботности — ему тоже ничто не мешало надеть такую же маску. Эти люди воображали, что знают Луиса Кинтано. Ничего они о нем не знали. Только ей было ведомо, каков на самом деле их распрекрасный капитан — человек столь холодный и злопамятный, что у Эми озноб пробежал по спине, стоило ей с ужасом осознать, что придется провести с ним наедине весь путь до Орильи.

Впоследствии Эми так и не смогла вспомнить, чья улыбка исчезла раньше — его или ее. Она знала только одно: когда они достигли границы города и она, отодвинувшись от него как можно дальше, негодующе взглянула в его сторону — у него на лице уже не оставалось даже намека на любезность.

Нервно облизнув губы, Эми попробовала перейти в наступление:

— Что вы сделали с Педрико?

Устремив на ее рот пронзительный взгляд, он ответил:

— Отослал домой. Он уже далеко не юноша. Вы очень надолго задержались в городе, пустыня уже раскаляется. — С этими словами он вновь сосредоточил все свое внимание на дороге.

— Все, что вы сообщили, — чистая правда. Но я поделюсь с вами еще парочкой истин. — Эми вызывающе вздернула подбородок и продолжила ровным тоном: — Педрико не помолодеет. В пустыне не станет прохладней. А я буду проводить в Сандауне — или там, куда предпочту прокатиться, — столько времени, сколько мне заблагорассудится.

Эми быстро ухватилась пальцами за край сиденья, ожидая неизбежной вспышки его гнева. Вот сейчас он резко обернется, уставится на нее этими подлыми черными глазами и хлестнет ее жесткими безжалостными словами, что она будет вести себя так, как ей будет приказано.

Но этого не произошло.

Капитан никогда не поступал так, как она ожидала. Он долго молчал, глядя только на расстилающуюся перед ним дорогу. Потом, почти незаметно пожав широкими плечами, сказал:

— Поскольку вы так много знаете, я, видимо, могу быть уверен, что вам известно и еще кое-что, а именно: апачи снова спустились с холмов и уже натворили много бед. — Он медленно повернулся к ней. Выражение его глаз, прикрытых полуопущенными ресницами, казалось непривычно мягким, да и в голосе слышалась едва ли не нежность. — Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, как обойдутся апачи с женщиной вроде вас, случись им повстречать ее, когда она будет без охраны?

Это был первый раз, когда Эми увидела хотя бы легчайший след человеческих чувств в поведении непроницаемого офицера. Сердце у нее забилось чаще.

Она не замедлила обжечь его язвительным словцом:

— Вероятно, точно так же, как вы обходитесь со мной каждую ночь.

Его красивое лицо немедленно снова укрылось за завесой холодности. Мгновенно наступила мертвая тишина, нарушаемая только стуком лошадиных копыт.

Эми автоматически отодвинулась еще дальше от него — настолько далеко, что ее правая рука уже не находилась под тенью матерчатого верха коляски.

Его молчание выводило ее из себя. Уж лучше бы он разразился криками и угрозами, как поступает нормальный мужчина, если его раздразнить. Холодная, сдержанная ярость Луиса таила в себе худшую опасность, и Эми готова была съежиться от страха.

Когда он, наконец заговорил, Эми от неожиданности чуть не подпрыгнула.

Не поворачиваясь и не глядя на нее, он процедил:

— Именно из-за риска встречи с индейцами я возражаю против того, чтобы вы выезжали одна. Полагаю, мне незачем напоминать вам о жестокости, которой они успели прославиться.

Растерянная, сбитая с толку, как всегда, когда она была с ним, Эми кивнула:

— Конечно. Я понимаю.

Она ждала, что он скажет дальше, но он безмолвствовал. Они ехали молча; внезапно с запада набежал по-летнему горячий ветер. «Песчаные дьяволы» — маленькие смерчи — проносились вдоль пустыни в стремительной пляске, и Эми наклонила голову, прикрывая лицо от ветра и песка.

Капитан не обращал внимания на песчаные вихри, секущие лицо. Управление лошадьми почти не требовало от него усилий, и благодаря этому он получил возможность не торопясь изучить приунывшую, упавшую духом женщину, сидевшую рядом с ним. Именно этим он и занялся, поглядывая на нее из-под темных ресниц.

Он выискивал изъяны… хоть какой-нибудь признак, который мог бы послужить свидетельством, что эта женщина — совсем не то невинное создание, которым некогда были полны его мечты и сновидения. Но ни одного такого признака он не находил. Ее золотистые волосы, хотя и спрятанные сейчас под вязаной шапочкой, остались такими же длинными и шелковистыми, какими были всегда.

Светлая кожа, столь же гладкая и нежная, как в юности, так и манила притронуться к ней. Высокие дуги бровей придавали лицу выражение надменной отчужденности. В высшей степени завлекательное выражение. В глазах у нее — в этих несравненных небесно-синих глазах — отражались все движения ее души. А уж о линии рта и говорить не приходится: совершенная форма лука Купидона; такие губы словно сами просятся, чтобы их целовали не отрываясь.

Прищурившись, он перевел взгляд на белую нежную шею, а потом еще ниже — на тугие полные груди, обтянутые прилегающим лифом чистого, накрахмаленного, но несколько выцветшего хлопкового платья. Продолжив осмотр, Луис был вынужден признать, что талия его спутницы сохранила девичью стройность. Ну а скрытые под широкими юбками прелести иначе как совершенными не назовешь. Это ему было известно. Он заставил себя перевести взгляд на дорогу. Эта женщина прекрасна. Так прекрасна, что просто дух захватывает.