От ненависти до любви

— Нет, дикарь не опасен для белой женщины.

— Тогда держись!.. — Ночное Солнце опустил Марти на спину и снова занялся с ней любовью под звездным небом.

На следующее утро молодые люди направились на юг через холмы. Они проезжали по каньонам и узким ущельям, а кроны высоких сосен защищали их от палящего солнца Дакоты.

Глядя на восхитительную местность, Марти подумала, что могла бы провести всю жизнь, вот так прокладывая путь по холмам вместе с Ночным Солнцем.

Глава 39

На следующий день они добрались до пещеры Ветров. Сгорая от любопытства, Марти ухватилась за руку Ночного Солнца, когда они вместе исследовали тихие и обширные подземные коридоры. Известняковые образования свисали с потолка. Солнечный свет, проникавший через узкие расщелины над головой, освещал им путь и придавал холодному каменному дворцу неземной вид. Марти никогда еще не видела ничего подобного.

— В детстве я думал, — начал Ночное Солнце, и эхо далеко разнесло его голос, — что люди нашего племени, ушедшие после смерти в иной мир, слышат меня, когда я прихожу в пещеру Ветров побеседовать с ними. Здесь я часто говорил с мамой и дедом. Рассказывал им о том, что происходит с нашим народом, спрашивал у деда совета.

— Он дал тебе совет? — спросила Марти.

— Да. Бредущий Медведь велел мне во всем слушаться Кроткую Олениху. Сказал, что я должен отправиться к своему белому отцу, поступить в школу белых людей и выучиться их цифрам и буквам… — Ночное Солнце вздохнул. — Потому что закат солнца Лакотского Койота — народа сиу стремительно окрашивал небо на западе. Марти прикоснулась к его щеке.

— Расскажи мне о своем белом отце, дорогой.

— Джеймс Савин умер пару лет назад, — бесстрастно сообщил Ночное Солнце. — Он был богат. В следующем месяце, когда мне исполнится двадцать пять лет, стану богат и я. Савин был траппером, когда встретил мою мать. Пришел в нашу деревню, увидел се, пожелал и взял, не упомянув о том, что на востоке у него уже есть жена. — Ночное Солнце вдруг улыбнулся. — Мой отец был очень обаятелен, Марти. Джеймс Савин понравился всему Народу, включая Бредущего Медведя и Идущего-по-Следу.

— А твоя мать? Она влюбилась в Джеймса Савина?

— Так мне говорили. Вероятно, это действительно была любовь, потому что, проведя лишь несколько недель с Джеймсом Савином, она уже не обращала внимания ни на одного из воинов и оставалась, верна ему до самой смерти.

— Как печально! Ты часто виделся с отцом?

— С шести лет меня регулярно посылали на восток. Ночное Солнце признался, что, чувствовал себя не на месте в шикарном особняке отца. Рассказал, что в мире белых узнал много нового и это испугало его гораздо больше, чем одинокие прогулки на коне по просторам равнин.

Поведал он и о том, что жена Джеймса Савина не могла скрыть неприязни к его сыну-полукровке, плоду неверности мужа.

— Констанс Савин умерла пять лет назад, подхватив грипп. Вообще-то она не была злой женщиной. — Ночное Солнце бросил взгляд на Марти. — Поставь себя на ее место.

— Я бы страшно ревновала.

— Вот именно. К тому же Констанс Савин совершенно растерялась. Утонченная и воспитанная, она происходила из старой зажиточной семьи. Наверное, для всех се друзей из высшего общества было кошмаром узнать обо мне. Марти покачала головой:

— Странно, что твой отец…

— Конечно. Большинство людей никогда не признались бы в такой измене и не рассказали о моем существовании. — Ночное Солнце притянул к себе Марти. — Я хочу узнать о тебе побольше. Расскажи мне о своей матери. Она была так же красива, как ты?

— Отец считал ее самой красивой женщиной в Калифорнии, где они встретились и поженились. — Марти взглянула на Ночное Солнце. — Не только ты богат. Мне принадлежат золотые прииски по всей северной Калифорнии и Сьерра-Неваде. Мне оставила их моя мать.

Марти охотно рассказала Ночному Солнцу о своем детстве, проведенном в чикагском особняке, о том, как в четыре года потеряла мать, о том, как ее баловали и лелеяли, потому что прислуга жалела осиротевшую девочку.

По словам Марти, она привыкла делать все, что пожелает, и решила отказаться от замужества и материнства, мечтая о путешествиях и приключениях.

— И ты не изменила своего решения? — Марти теснее прильнула к нему.

— Нет! Я хочу стать твоей женой и иметь от тебя детей. Ночное Солнце улыбнулся:

— Ого! Повезло же мне захватить в плен горячую женщину да еще склонную к бродяжничеству!

— Я вовсе не бродяга! Я хочу стать твоей женой!

— Надеюсь, милая, что в тебе все же осталось чуть-чуть от бродяги. Моей жене, возможно, придется немного постранствовать.

— Ничего не имею против странствий, если ты будешь путешествовать вместе со мной.

Они провели ночь в пещере, выбрав для сна место, где лунный свет рассеивал густую тьму. Марти крепко прижалась к Ночному Солнцу и спала очень чутко, опасаясь летучих мышей и других ночных тварей, которые делили с ними этот приют. Тем долгожданнее был рассвет, проникший в пещеру. Ночному Солнцу не пришлось дважды спрашивать Марти, хочет ли она перед завтраком совершить верховую прогулку.

Они продвигались на юг, пока Ночное Солнце не натянул поводья вороного.

— Мы на месте, — объявил он.

— Где именно?

— Миннекахта. Край теплых источников.

Марти увидела вдали белый пар, поднимающийся над камнями.

— Ночное Солнце, ты позволишь мне искупаться в теплых источниках?

— Они для того и существуют, Висинкала. Вперед!

Он пришпорил жеребца, и Марти последовала за ним.

Она охала и ахала от наслаждения, погрузившись в ванну, выдолбленную в скале, и взвизгнула с детской радостью, когда Ночное Солнце бросился в воду за ней.

— Великолепно! — восхищалась Марти. — Это похоже на настоящую роскошную ванну.

— Так вот о чем ты мечтаешь?

— Только не уверяй меня, — откликнулась Марти, — что и ты не мечтал об этом. Я все равно не поверю тебе.

— Правда, довольно долго прожив в твоем мире, я кое к чему привык.

— К чему же еще ты привык?

— К выдержанному бренди, первосортным сигарам, шелковым сорочкам, хорошей музыке.

— Так я и думала. Ты обманщик, мой очаровательный полукровка.

— Я много раз думал о себе то же самое, потому что застрял между двух миров, Марти, и не принадлежу полностью ни к тому, ни к другому.

— Это не так! Я видела тебя в деревне, ты один из них. Уважаемый лакотский вождь и…

— Так ли? Я не уверен в этом. Если бы не бабушка, я вряд ли вернулся бы в родные края. Ты верно подметила. Я изнежился на востоке, и если некоторые белые давали мне понять, что мое присутствие нежелательно среди них, то моего соученика и близкого друга Дрю Келли никогда не смущало мое происхождение. Дам оно тоже не смущало, — шутливо добавил он.

Марти рассмеялась.

— Уверена, это им не мешало! — Она улыбнулась любимому. — Ночное Солнце, ты не изнежен, просто ничто человеческое тебе не чуждо. Есть приятные вещи в обоих мирах, но они различны, вот и все.

— Да, Висинкала, кое-что, несомненно, похоже — здесь ли, на холмах, или в Чикаго, в Иллинойсе.

— Что же это?

Ночное Солнце поцеловал Марти.

— Любовь.

— Полагаю, так и есть, но когда-нибудь мне хотелось бы заняться с тобой любовью в постели в Чикаго, чтобы проверить наше предположение.

— Поживем — увидим. А пока как ты смотришь на то, чтобы заняться любовью здесь, в Миннекахта?

— А это возможно?

— Не только возможно, но и приятно. Она радостно рассмеялась:

— Кому тут нужны шелковые сорочки?

Это было их последнее утро на Черных холмах. Проснувшись, они оставят позади уединенный великолепный край. А еще через двадцать четыре часа Ночное Солнце отправится на юг, к Денверу, чтобы встретиться с генералом Уильямом Киддом.

Еще не рассвело, а Ночное Солнце уже пробудился. Марти мирно спала рядом. Он приподнялся на локте и взглянул на нее.

Вырвать Марти из привычного мира было отвратительным поступком, но затем он занялся любовью с ней, одинокой и ранимой в индейском лагере. Это было непростительно.

Ночное Солнце нежно прикрыл нагое плечо Марти.

Он думал, что она будет счастлива с ним в Дакоте, но так ли это? Может ли очаровательная молодая женщина, выросшая в особняке и окруженная множеством слуг, довольствоваться жизнью в типи среди равнин? Не сменится ли вскоре ее любовь к нему негодованием и ненавистью?

Ночное Солнце поднялся, зевнул и потянулся, расправив грудь.

И вдруг Марти прильнула губами к его ступне.

— Висинкала, что ты делаешь?

Она не отвечала, а ее губы скользили вверх по ноге, по внутренней стороне бедра.

Ночное Солнце застонал от страсти.

— Тебе не стоит делать этого.

— Я так хочу, — прошептала Марти. — Я люблю тебя, Ночное Солнце, и буду любить тебя вечно.

Стоя перед ним на коленях, Марти положила ладони на его бедра и откинула голову.

— Смотри на меня, милый.

Ночное Солнце, изнемогая от жаркой истомы, смотрел на нее, и глаза его сверкали.

— Не думай, — продолжала она, — будто я когда-нибудь пожалею о том, что ты взял меня.

Марти прикоснулась губами к напряженному, вздымающемуся перед ней жезлу. Ночное Солнце содрогнулся всем телом, из груди его вырвался стон.

— Я не пожалею, — заверила Марти, проводя языком по всей длине его жезла. — И ты не жалей.

Ночное Солнце громко вскрикнул, когда ее теплый, влажный рот накрыл его. Он стоял в лучах восходящего солнца, и прекрасная нагая женщина, преклонившая перед ним колени, любила его столь интимно, столь сладострастно, что Ночное Солнце хотел бы стоять так всю жизнь, глядя вниз на прильнувшую к нему золотистую головку.

Отведя голову Марти, он упал на колени и оказался лицом к лицу с любимой. Глаза его были полны муки, грудь тяжело вздымалась, и, несмотря на прохладу утра, испарина выступила на лбу.

Поняв, что Ночное Солнце никогда еще не был так возбужден, Марти прошептала с мольбой:

— Я знаю своего отца. Он убьет тебя. Не надо тебе туда ехать. — Она прижалась к нему горячей щекой. — Если ты меня любишь, скажи, что не поедешь.

Глава 40

Однако Ночное Солнце так и не уступил.

Сколь ни велика была его любовь к Марти, он был полон решимости отправиться в Колорадо. Когда они возвращались в деревню тем теплым днем, Марти, бросая нежные взгляды на любимого, размышляла о том, какая горькая ирония судьбы в том, что он не внял ее мольбам.

Только этот гордый упрямый мужчина, единственный человек на свете, без кого она не может жить, не подчинился ее воле. Поэтому Марти и преклонялась перед ним. С той минуты, как Марти узнала его, он был несгибаем.

Таким он оставался и теперь.

Там, преклонив колени в солнечном свете, она вручила Ночному Солнцу свою душу, предложила насладиться своим телом, стремясь к тому, чтобы, растворившись в ней, он согласился бы на все. Ночное Солнце любил ее дико, жадно, с небывалым неистовством, брал ее вновь и вновь, доводя до исступленного восторга, и все это время Марти умоляла его сказать, что он исполнит ее желание и останется с ней.

Тщетно!

Ночное Солнце оставался нем, а его черные глаза говорили, твердили, что он любит Марти, но не изменит своего решения. И даже в момент кульминации Ночное Солнце не обещал ничего, кроме того, что будет любить ее до скончания жизни.

В четыре часа дня они добрались до деревни. У входа в их жилище, как безмолвный часовой, стоял Совсем-не-Говорит. Марти увидела старого воина впервые с того утра, когда совершила побег.

Охваченная нежностью и чувством вины, Марти спешилась, подошла к старику, положила ладонь на его плечо и попросила Ночное Солнце:

— Объясни Совсем-не-Говорит, что я очень сожалею и прошу у него прощения за то, что ударила его. Мне бы хотелось стать ему другом.

— Скажи ему сама, Висинкала, — откликнулся Ночное Солнце, подмигнув Не-Говорит.

— Но он же глухой. Ночное Солнце усмехнулся:

— He-Говорит читает по губам. И к тому же понимает английский язык.

Марти в ужасе посмотрела на Совсем-не-Говорит. Старый индеец, смущенно улыбаясь, кивнул. Она метнула взгляд на Ночное Солнце. Тот расхохотался.

— Ты воплощенный дьявол! — Марта вспыхнула от возмущения, вспомнив, как и что говорила старику о Ночном Солнце.

— Наверное, это нечистая совесть беспокоит тебя, любовь моя, — шутливо заметил Ночное Солнце и обратился к старику: — He-Говорит, разве ты когда-нибудь повторял то, что тебе доверяли в приватной беседе?

Глядя на Марти, старик энергично покачал головой. Протянув He-Говорит руку, она улыбнулась и очень отчетливо сказала:

— Будешь моим другом? Возможно, мне еще не раз захочется поговорить об этом несносном мужчине, но при этом знать, что мои слова не передадут ему.

Старик пожал руку девушки и, не произнеся не единого слова, заверил ее в том, что чужие тайны не идут дальше его ушей.

— Как бабушка? — спросил Ночное Солнце. Лицо старого воина выразило волнение.

— Ей снова нездоровится? He-Говорит кивнул.

— Присмотри за лошадями, старый друг, — попросил Ночное Солнце и, взяв Марти за руку, повел ее к жилищу Кроткой Оленихи.

В типи оказался Идущий-по-Следу. Взглянув на молодых людей и кивнув им в знак приветствия, он безмолвно удалился. Кроткая Олениха широко улыбнулась, заслышав их приближение, и попыталась подняться.

Встав на колено перед постелью, Ночное Солнце положил руку бабушке на плечо:

— Ложись! Мы с Марти сядем рядом и расскажем о наших чудесных приключениях на холмах.

Молодые люди провели с Кроткой Оленихой остаток дня. Когда стало смеркаться, Марти поднялась, поцеловала Кроткую Олениху и, желая оставить ее наедине с внуком, вышла под открытое небо. Там девушку ждал Таинственный Воин.

Когда Марти удалила», Ночное Солнце сказал бабушке:

— Я могу отложить свою поездку в Колорадо, пока ты не поправишься.

Старая индианка улыбнулась:

— Возможно, тебе придется ждать очень долго, Ханхепи Уи.

Кроткая Олениха много лет не называла внука лакотским именем и, казалось, понимала, что ей больше не придется называть его так. Побеседовав с бабушкой, Ночное Солнце прижал ее руку к своей груди.

— Я уезжаю завтра на рассвете. Теперь мы должны попрощаться.

— Да, попрощаемся теперь, Ханхепи Уи.

Ночное Солнце поцеловал старушку и поднялся, но Кроткая Олениха остановила его:

— Постой минутку и дай мне наглядеться на тебя. — Слезы заполнили незрячие глаза старухи.

Дрожь охватила молодого воина.

— Кто из нас, бабушка? Ты или я? — спросил он.

Она поняла его вопрос. Ночное Солнце, как и старушку, тяготило предчувствие, что им не суждено больше свидеться в этой жизни.

Кроткая Олениха устремила на внука незрячий взор. Она видела пронзительно кричащего здорового младенца, который наполнил такой радостью их жизнь. Видела отважного десятилетнего мальчика на Сэнд-Крик и кровь, струящуюся по его груди. Видела худого двадцатилетнего юношу, с грустью в сердце отправлявшегося из дома, чтобы учиться буквам и цифрам белых людей. И наконец, видела красивого и сильного воина, вернувшегося в свое племя с прекрасной златокудрой женщиной-ребенком, которая станет его женой. Ради этой женщины он должен жить.

Однако Кроткая Олениха никогда не лгала своему внуку. Не станет лгать и теперь.

— Не знаю, — устало промолвила она. — Надеюсь, это буду я.

Было уже за полночь.

Ночное Солнце и Марти тихо лежали в уютном свете очага в их типи. Они долго сидели в жилище Кроткой Оленихи, и та спала, не подозревая, что внук и Марти рядом. В одиннадцать часов вернулся Идущий-по-Следу и приказал молодому вождю оставить на его попечение больную женщину, а самому пойти отдохнуть перед долгой дорогой.

Молодые люди вернулись в свой типи, и Ночное Солнце, направившись, к своему сундучку, достал оттуда бумагу и перо. Суровый и сосредоточенный, он написал завещание. Затем, аккуратно сложив бумагу, обвязал ее кожаной лентой и положил в сундук.

Марти понимала, что ей не следует задавать вопросов, поэтому начала собирать вещи, которые могли понадобиться ему в пути. Положив узелок рядом с «винчестером», она заметила, что Ночное Солнце наблюдает за ней.

Он протянул руки к Марти, и она бросилась в его объятия.

— Я составил завещание, Висинкала.

— Нет, пожалуйста….

— Ты найдешь его в верхнем ящике сундучка, — продолжал он, будто не слыша ее слов. — Половину своего имущества я оставляю тебе, а другую, если не возражаешь, передаю новой школе, открывшейся в этом году для индейцев на востоке. Карлайлская школа в Пенсильвании устроена в старых армейских бараках, и я бы хотел…

— Прекрасная мысль — дать им денег, — тихо согласилась Марти.

Он улыбнулся:

— Ты очень разумная женщина. Я люблю тебя.

— Если так, может быть…

— Нет, Висинкала, нет. — Ночное Солнце отступил.

— Подожди, — Марти вновь приблизилась к нему, — ты не дослушал. Позволь мне подстричь тебя, прежде чем ты уедешь.

Ночное Солнце усмехнулся:

— Мне казалось, тебе нравятся мои волосы.

— Так и есть, но… ты будешь в меньшей опасности, походя на…

— Белого человека?

— Да, выглядеть более традиционно. — Она вцепилась в его поднятую руку. — Ты приедешь в Денвер, и, боюсь, кто-нибудь…

Изумрудные глаза смотрели на него с такой тревогой, что Ночное Солнце сказал:

— В моем сундучке есть маленькие ножницы. Я привез их из Гарварда для бабушки, но она отказалась их принять.

— Разденься. — Марти пошла за ножницами. Когда она закончила, лакотский воин Ночное Солнце вновь выглядел как выпускник Гарварда Джим Савин.

Любуясь своей работой, Марти сказала:

— Обещай мне, что на подъезде к окраине города сменишь одежду. Я упаковала вещи, которые…

— Ты становишься наставительной, — усмехнулся Ночное Солнце. — Кстати, дорогая, у меня тоже есть указание для тебя.

— Да?

Он запустил палец за вырез ее рубашки.

— Раздевайся.

— Все, что пожелаешь.

Теперь обнаженные возлюбленные лежали в печальном молчании, и каждый старательно запечатлевал в памяти образ, запах и прикосновения другого.

Если слияние на восходе солнца было диким и безумным, то сейчас они любили друг друга медленно, и Марти познала в себе способность отдалять кульминацию.

И когда все было кончено, их души успокоились под влиянием какого-то чудодейственного обряда. Умиротворенные, они уснули, не разнимая объятий.

На следующее утро, когда Ночному Солнцу подошло время отправляться в путь, Марти изо всех сил старалась сохранить самообладание. Сияя лучезарной улыбкой, она поглаживала спину Ночного Солнца, пока тот, держа за узду жеребца, тихо разговаривал с Таинственным Воином.

Наконец Идущий-по-Следу положил широкую ладонь на плечо Ночного Солнца и, сжав его, пошел прочь.

Ночное Солнце повернулся к Марти.

Ее улыбка померкла, и она силилась сдержать жгучие слезы. Все, что нужно было сказать друг другу, они уже сказали наедине в их типи. Понимая, что, если он скажет что-нибудь теперь, слезы хлынут по ее щекам, Ночное Солнце вскочил на вороного, намереваясь умчаться галопом и поскорее исчезнуть из виду.

— Висинкала, — промолвил он так нежно и успокаивающе, что его низкий голос ласкал ее слух. Ночное Солнце наклонился и поцеловал Марти, едва касаясь ее губ. Потом выпрямился и пустил вороного рысью.

Глава 41

Марти смотрела вслед Ночному Солнцу до тех пор, пока облако пыли, поднятое копытами вороного, не рассеялось в неподвижном утреннем воздухе. Только после этого она побрела к жилищу Кроткой Оленихи.

У входа она остановилась, глубоко вздохнула и, заставив себя улыбнуться, вошла. Марти решила, во что бы то ни стало скрыть свой гнетущий страх от больной женщины.

Кроткая Олениха мирно спала. Марти с облегчением задернула полог, и села возле постели больной. Все утро Марти держалась спокойно, как подобает лакотским женщинам.

Однако теперь, когда Ночное Солнце уехал, а Кроткая Олениха крепко спала, силы покинули девушку и слезы хлынули из ее глаз. Сердце Марти разрывалось.

— Не плачь.

Услышав голос Кроткой Оленихи, Марти подняла голову и вытерла слезы.

— Нет…, я не плачу… Как ты себя чувствуешь, Кроткая Олениха?

— Лучше, чем ты, — ответила мудрая женщина.

Марти опустилась на колени возле постели Кроткой Оленихи. С благодарностью пожав протянутую ей руку, она призналась:

— Он уехал, Кроткая Олениха, и я очень волнуюсь!

— Знаю.

— Я люблю его, и мне страшно, что Ночное Солнце никогда не вернется. Я не вынесу этого. Если он исчезнет навсегда и у меня ничего не останется от него.

— Не могу сказать, вернется ли мой внук невредимым к тебе, но, даже если не вернется, с тобой навечно останется частичка его. — Она проницательно улыбнулась.

— Нет, я… Он будет… Не понимаю.

Марти умолкла, постепенно осознавая смысл слов Кроткой Оленихи.

Старушка кивнула.

— Ты вынашиваешь ребенка моего внука, да?

— Не знаю, я… — Она не задумывалась об этом. — О, Кроткая Олениха, неужели это правда?

— Да, — тихо ответила старушка. — Смешалась кровь двух великих семей. Кровь моего любимого мужа течет в жилах твоего ребенка.

— И кровь моих родителей, — возбужденно откликнулась Марти.

— Твое будущее дитя очень дорого всем нам. Другие останутся жить в нем.

На сердце у Марти полегчало, и, улыбнувшись, она переспросила:

— В нем? Ты уверена, что это будет мальчик?

— Уверена. Последний лакотский вождь.

— Последний? — Улыбка исчезла с лица Марти.

— Да. Дни моего народа сочтены. Если Ночное Солнце выживет, убеди его отправиться в твой мир и растить вашего сына в мире белых людей.

— Ты так хочешь?

Старая индианка нахмурилась:

— Нет, дитя мое, но так должно быть.

Ночное Солнце мчался как ветер.

Стремясь скорее добраться до места назначения, он гнал вороного во всю прыть и не давал поблажек себе.

Лицо Ночного Солнца застыло в мрачной решимости. Сосредоточившись на одной мысли, он несся на встречу, чреватую для него смертью.

При этой мысли Ночное Солнце горько улыбнулся. Сколько раз он встречался со смертью лицом к лицу и ни разу не испытывал страха. Какая разница, погибнет он или останется, жив, повергнет врага или сам погибнет от его руки? Все это зависело от судьбы, и Ночное Солнце полагался на нее.

Теперь все изменилось.

Он хотел жить, как никогда раньше. Впервые жизнь обрела для него ценность, стала богаче, полнее, счастливее. Молодой вождь хотел жить и любить златокудрую девушку, заботиться о ней, каждую ночь держать ее в своих объятиях, находиться рядом, когда она будет рожать ему сыновей и дочерей, мирно состариться вместе с ней.

Ночное Солнце нахмурился.

Шансов разделить будущее с любимой у него почти не было, и он понимал это. Несомненно, отец Марти убьет его.

От военного в синем мундире, оставившего шрамы на его теле и в душе, не стоит ждать понимания.

Плечи Ночного Солнца поникли.

Да будет так! Он и пальцем не пошевелит, чтобы защититься, потому что слишком любит дочь генерала. Возможно, ли убить отца златокудрой девушки и потом видеть осуждение и тоску в ее прекрасных зеленых глазах? Наверное, Ночное Солнце уже никогда не увидит вновь Марти, но генералу Уильяму Дж. Кидду нечего опасаться.

Эти мысли все еще преследовали Ночное Солнце, когда через шесть дней вдалеке замерцали газовые огни Денвера.

Похлопав по шее вороного, молодой вождь проговорил:

— Старина, только снеси меня вниз, к центру города, и я позволю тебе отдыхать до утра. Хороший уход и ведро овса — для тебя; ванна и постель — для меня. А завтра мы встретимся с генералом Киддом. Итак, вперед, мой мальчик.

Около полуночи Ночное Солнце спешился на Бродвее у большого освещенного дома своего друга Дрю Келли. К счастью, Дрю сам открыл дверь, и никто из слуг не увидел запыленного, одетого в кожу индейца, стоявшего в тени веранды.

— Джим! — Широко улыбнувшись, Дрю Келли заключил друга в объятия. — Входи, входи! Рад тебя видеть. Какого черта ты исчез так внезапно?

— Дрю, можно заночевать у тебя?

— Конечно, живи сколько пожелаешь. — Дрю ввел друга в холл. — Я скажу, чтобы позаботились о твоей лошади. Что снова занесло тебя в Колорадо?

— Я приехал встретиться с армейским генералом.

— Неужели? С кем-то конкретным? — удивился Дрю и увлек приятеля в библиотеку.

— С генералом Уильямом Киддом. — Дрю Келли опешил.

— Джим, похоже, ты не слышал новостей.

— Что за новости?

Дрю подошел к столику красного дерева и взял последний выпуск «Рокки-Маунтин ньюс».

— Прочитай-ка это, друг мой.

Ночное Солнце взял газету и быстро просмотрел заголовки.

— Нет. Боже, только не это!

Дневной туман начинал рассеиваться над Пресидио. Старший сержант Берт Халлаган, потрясенный только что прочитанным посланием, надел форменную фуражку и вышел из телеграфной конторы. Не слыша пронзительных криков чаек, Халлаган направился к гарнизонному коменданту, генералу Томасу Дарлингтону, недавно назначенному на этот пост.

Вытянувшись по стойке «смирно», он щелкнул каблуками сапог и отсалютовал генералу.

— Телеграфная депеша из Вашингтона, сэр, — отрапортовал Халлаган, протягивая сообщение.

— Вольно, сержант. Как продвигается сражение с этим предателем индейцем Желчным Пузырем?

— Боюсь, не очень хорошо. — Халлаган кивнул на послание, которое Дарлингтон держал в руке. — Вчера на закате солнца во время атаки против Желчного Пузыря смертельно ранен генерал Уильям Кидд.

— Боже! — воскликнул Дарлингтон. — Не может быть! Генерал Кидд был… Армия не имела права рисковать таким опытным военным стратегом.

Тяжело опустившись на стул, генерал Дарлингтон уткнулся в письмо.

— Боже милостивый, даже не верится! — Его лицо выразило возмущение, когда он, дважды перечитав послание, поднял глаза на сержанта. — А что же Желчный Пузырь? Он…

— Он разбит наголову и сдался в плен, сэр.

— Надеюсь, краснокожий ублюдок уже повешен. Мой бывший начальник, генерал Кидд, был одним из лучших офицеров.

— Да, сэр.

Генерал Дарлингтон тяжело вздохнул:

— Надеюсь только на то, что теперь генерал успокоился. — Сэр?

— Его дочь похитили прошлым летом с вечеринки в моем доме в Колорадо. С тех пор генерал так и не оправился. — Дарлингтон стукнул кулаком по столу. — Я чувствую себя виноватым в смерти обоих.

— Полноте, генерал.

— Нет, сержант, если бы миссис Дарлингтон не устроила тот проклятый прием…

— Кстати, генерал, миссис Дарлингтон просила меня помочь с торжественным приемом, который вы устраиваете в субботу вечером. Я обещал узнать, согласитесь ли вы обойтись без меня один день на этой неделе.

— Что она хочет от вас, сержант?

— Не знаю, генерал. По словам миссис Дарлингтон, мне придется провести в вашем особняке на Телеграф-хилл почти весь день.

— Сейчас здесь нечего делать, — рассеянно откликнулся генерал, поглощенный мыслями об утрате Билла Кидда. — Если хотите, можете отправиться сегодня.

— Слушаюсь, сэр.

Тихим облачным днем усталый и взволнованный Ночное Солнце подъезжал к деревушке на Пороховой реке. Встревоженный необходимостью сказать Марти, что ее отец погиб от руки лакотского вождя, и еще больше страшась того, что ужасные новости могут повлиять на их отношения, он направился к своему жилищу.

Тотчас заметив золотистые волосы среди темных голов, Ночное Солнце спешился, бросил поводья сияющему мальчишке и пошел к любимой.

Будто почувствовав его присутствие, Марти подняла голову. Едва она увидела Ночное Солнце, губы ее беззвучно прошептали его имя, и Марти бросилась к нему. Он ждал, когда она приблизится.

Марти упала в его объятия.

— О мой милый, ты вернулся! Вернулся!

— Висинкала. — Он прижал ее к своей груди.

— Ночное Солнце, любовь моя, у меня грустные новости. — Марти отстранилась и взглянула на него. — Дорогой, Кроткая Олениха…

Он кивнул, уже зная, что услышит.

Крепко обняв Марти, Ночное Солнце молча повел ее в их жилище. Войдя в типи, он сказал:

— Висинкала, я тоже привез плохие новости. Любимая, твой отец погиб. Он убит в бою лакотским военным вождем во время стычки в Северной Дакоте.

— Мой папа… Нет! Боже мой, нет!

Обвив руками шею Ночного Солнца, она безудержно разрыдалась.

— Я люблю тебя, Висинкала, — промолвил он. — Мне очень жаль, что твоего отца больше нет. Скорблю, что нет моей бабушки.

— Да, да, — плакала Марти. — О мой дорогой! Какое счастье, что у меня есть ты! Обещай, что всегда будешь любить меня. Скажи, что я никогда не потеряю тебя.

— Никогда. — Поцеловав покрасневшие от слез глаза Марти, он осторожно опустил ее на постель из шкур. Держа любимую на коленях, Ночное Солнце укачивал ее, как ребенка. Она плакала от горя на его плече, а холодный дождь стучал по крыше типи.

Когда слезы иссякли, они улеглись на постель и тихо беседовали, делясь светлыми воспоминаниями об утраченных близких. Наконец усталая Марти промолвила:

— Это очень важно, правда, милый? Кроткая Олениха была твоей семьей, отец — моей. Теперь оба мертвы, и у нас нет…

— У тебя есть я, а у меня — ты, Висинкала. Вместе мы — семья.

Марти хотелось рассказать ему о предсказании Кроткой Оленихи, но, не вполне уверенная в том, что беременна, она проговорила:

— Да, милый, семья. Люби меня, Ночное Солнце.

На рассвете Марти продрогла и проснулась. Ночное Солнце, измученный долгой дорогой, спал. Стараясь не потревожить его, она осторожно вылезла из-под теплых шкур и задрожала от холода.

Марти надела платье и поднялась. Обувшись и бросив последний взгляд на спящего возлюбленного, Марти вышла в серый рассвет.

В деревне было тихо, индейцы спали в своих теплых типи. Марти обрадовалась. Она хотела одиночества и нуждалась в нем. Ей было необходимо провести несколько минут наедине с собой, чтобы проститься с нежно любимым отцом.