28

На верхнем этаже новой башни полицейского управления кипели ожесточенные споры. Напуганные политики, высокопоставленные чиновники, высшие полицейские чины явились на эту встречу, несмотря на разыгравшуюся метель.

Произошло нечто из ряда вон выходящее. И все сгорали от любопытства. Терпение было на исходе. А опоздавшие действовали на нервы, повторяя одни и те же вопросы.

– Идиоты, на этот раз мы действительно влипли! – гремел папаша Тюссо.

«Особо важные персоны» отвечали ему насупленными взглядами. Они уже привыкли, что папаша Тюссо обращается с ними, как с последним дерьмом, но война за сферы влияния продолжалась, а это означало новые неприятности.

– По-вашему, мы не понимаем нависшей над нами угрозы? – сухо обронила Адель Шульц, главный сенатор Южного Бельво. – Не беспокойтесь, нам все прекрасно известно: ваше семейство, Тюссо, доигралось до того, что сюда прибудут представители ИТАА и все возьмут в свои руки.

Папаша Тюссо побагровел:

– Заткнись, глупая баба!

Кабинет полковника Тюссо имел неплохую звукоизоляцию, но Анри не сомневался, что и она не препятствие трубному гласу Тюссо-старшего. В соседних кабинетах наверняка прекрасно все слышно. Анри устало покачал головой. Дядя Гюстав бывает слишком утомительным, а порой – просто невыносимым.

Толстяк Гаспар Бельво, сидящий в соседнем кресле, кажется, совсем сдрейфил.

– Да вы с ума посходили, – не унималась Адель Шульц. – Кто отдал распоряжение открыть огонь из орудий? Я требую ответа на мой вопрос. Кто этот негодяй?

Последние слова Адели явно предназначались Бельво. Тот скривился. Гаспар явно видел перед собой распахивающиеся ворота тюрьмы ИТАА.

– Уже поздно что-либо предпринимать, – заявил папаша Тюссо, отмахиваясь от Адели. – Что сделано, то сделано.

Папаша Тюссо душу бы отдал, чтобы от Грикса осталось мокрое место. Он пойдет на все, даже если понадобится настоящий штурм.

– Если вы прислушаетесь к моим словам, у нас еще есть шансы выйти из этого щекотливого положения с относительно малыми потерями.

Заявление привлекло общее внимание. Присутствующим хотелось только одного – поскорее избавиться от проблем, и желательно без излишней затраты сил. Они понимали, что теперь не время выяснять отношения.

– Поймите, не пройдет и десяти лет, как вы позабудете обо всем этом, но при одном условии: мы должны держаться вместе и стоять на своем. Однако если вы потеряете контроль над ситуацией, если допустите, чтобы дело дошло до судебного разбирательства, всем нам крышка. Вы, наконец, должны понять, что мы все в одной лодке – каждый, кто занимает ключевую позицию в управлении колонией. ИТАА не станет церемониться. Если они придут сюда, они нас задавят! Кто-либо из вас бывал внутри тюрьмы Бельво? Поверьте, уж там наверняка каждому из вас обеспечат по смертному приговору!

Влияние Гюстава Тюссо на саскэтчский сенат было поистине безграничным, и все это прекрасно знали. Но хватит ли этого влияния, чтобы пережить ввод вооруженных подразделений ИТАА или, по крайней мере, дать обратный ход делу, за которое взялась судья Файнберг?

Адель Шульц в это не верила.

– Вы с ума сошли, вы не замечаете очевидного! На этот раз вам не удастся отделаться легким испугом, избиратели откажутся идти у вас на поводу. Вы зашли слишком далеко!

– Адель права. Неужели вы надеетесь, что пресса не поднимет шум на весь мир? – вступил в разговор сенатор Троган.

– Вы что, уже заметили на телевидении какие-то признаки скандала?

Присутствующие обменялись испуганными взглядами.

– Нет, пока нет, – сказала Адель. – А что, собственно, происходит?

Тюссо улыбнулся и сцепил руки за спиной:

– Скажем так. Крутые Братцы, после того как я лично вызволил их из тюрьмы, позвонили по нескольким номерам.

– Но вам не удастся заткнуть рот всем до единого. ИТАА, должно быть, уже в курсе дела.

– У нас есть друзья и в ИТАА. И они позаботятся, чтобы там не пороли горячку, а мы за это время попытаемся избавиться от источника наших неприятностей. Это означает, что все они станут соучастниками в убийстве, и даже не в одном, раз уж речь идет о судье Файнберг.

– А как на это отреагируют остальные члены судейской коллегии? – поинтересовался сенатор Троган.

– Им уже сообщили. Посмотрим. Старик Энцберри, конечно, может испортить картину. Но если он заартачится, старая развалина Энцберри, мы устроим ему внезапный сердечный приступ, – Папаша Тюссо довольно осклабился. – А главное, друзья мои, мне наплевать, какие меры потребуются, чтобы сохранить то, что я имею. И не вздумайте самовольничать – мне нужна ваша безоговорочная поддержка.

– Что это значит? – возмутилась Адель Шульц.

– Хватит препираться. – Гаспар Бельво поднялся на ноги, как будто его мощная фигура служила дополнительным веским аргументом. – Давайте лучше попробуем сосредоточиться и продумаем, что нам говорить следственной комиссии ИТАА, ведь они наверняка вызовут нас к себе. Этого никак не избежать. Поэтому нам заранее надо приготовить свою версию и заучить ее слово в слово.

– А что делать с корейцами? – спросил сенатор Бергез.

– К черту корейцев! Они будут делать то, что им прикажут. Кто они такие – горстка плосколицых крабов с крепкими лбами, – пробормотал папаша Тюссо.

– Это безумие. Понятия не имею, почему я вас еще слушаю. Мы не должны допустить того, о чем вы говорите. У нас есть право выбора. Мы должны заслушать дело и отправить его в высшие инстанции, – произнесла Адель Шульц спокойным, даже ледяным тоном. Полковник Тюссо вскочил:

– Легко вам говорить! Ведь не вам огонь жарит задницу!

– Простите, но я не понимаю...

– Послушайте, вас ведь устраивало – сидеть себе в кресле и грести денежки... Вы свою долю взяли, вы голосовали в сенате, как вам было сказано, – как ни верти, а это факт! – а теперь вы хотите выйти из игры? Вам не терпится увидеть, как я из-за вас угожу в дерьмо? Нет уж!

– Что ж, если речь зашла об этом, то наверняка будет лучше, если пострадает только один из нас, а не все погибнут сразу.

– Я просто так не пойду в тюрьму, запомните это! Если меня упекут, я вас всех потащу за собой.

Присутствующие бросали на полковника злобные взгляды. Внезапно до Тюссо дошло, что у них на уме.

– А если вы уберете меня, судья Файнберг все равно перешлет свидетельские показания в ИТАА. Дело уже раскручено на полную катушку.

– Жаль, – подытожила Адель Шульц.

– У меня идея поинтереснее. – Папаша Тюссо снова повысил голос. – Давайте перебьем весь состав суда, со всеми потрохами. Мы пригласим их якобы для рассмотрения петиции и разделаемся с этими ублюдками. А затем устроим выборы новых судей и укомплектуем суд более сговорчивыми людьми. А нынешний суд и так слишком долго был чем-то вроде занозы в нашем боку.

Раздались стоны и вздохи. Сенатор Бергез протестующе замахал руками:

– Нет уж, на меня не рассчитывайте. Я в такие игры не играю.

– Но это же так просто, дурьи ваши головы! Мы все свалим на Крутых Братцев. Это ведь как раз то, чем они славятся.

Гаспар Бельво оживился.

– Действительно, я не припомню, чтобы кто-то чем-то не угодил Крутым Братцам и остался при своей шкуре, это уж точно. – Гаспар хихикнул. – Вы видели последнее их творение? Они перемололи того парня на гамбургеры и разослали мясо по супермаркетам, не забыв доставить самые нежные кусочки прямехонько его семье. А затем выпустили видеофильм. Меня чуть не вырвало.

Папаша Тюссо расцвел в улыбке.

– Тем более мое предложение разумно. У отдела по борьбе с наркотиками имелся зуб на Крутых Братцев, поэтому Братцы и разделались с отделом, а заодно и с судьей. И все как по маслу. Они укокошат судей, Грикса, а заодно и все компрометирующие документы. И пусть потом ИТАА докапывается до истины, дельце будет заведено на Крутых Братцев, а не на нас с вами.

– ИТАА займется делом со всех точек зрения. Не так легко водить их за нос, они наверняка найдут причины узаконить свое присутствие на Саскэтче. А как только они потянут нас в свой вонючий суд, ожидать можно чего угодно. Пятьдесят лет тюремного заключения – не такой уж редкий приговор, – проговорил сенатор Бергез.

Но папаша Тюссо и бровью не повел.

– Пусть ИТАА копается в дерьме, коль им это нравится, а мы предложим следователю кругленькую сумму, от которой не откажется никто, и дело в шляпе!

Бельво от души рассмеялся:

– Ха-ха, раз-два – и готово. Согласен, это звучит куда лучше.

– Нет, на меня не рассчитывайте, – произнесла Адель Шульц. – Не сомневаюсь, что вы окажетесь за решеткой, и все из-за ваших тупоумных планов.

Пропищал сигнал переговорного экрана, а в углу замигал шифр срочного вызова.

– А это еще что такое? – проворчал Анри Тюссо, однако связь включил.

На экране появилось безумное лицо Огюста Дарнэ. Волосы капитана, обычно тщательно уложенные и покрытые лаком, торчали в разные стороны, лицо приобрело угрожающе пурпурный оттенок.

– Полковник Тюссо, здесь у нас творятся странные вещи. Я об этом сигнале с радара, что сначала приближался, а потом пропал. Все-таки он оказался настоящим. Пятнадцать минут назад небольшое судно приземлилось на восемнадцатой взлетной площадке...

Тюссо взорвался:

– Ну так и займитесь этим! Да любой, кто приземляется в такую погоду, должно быть, совсем рехнулся. Поэтому делайте, что от вас требуется: идите туда, арестуйте этих негодяев, а мы тут же заберем их у вас и немедленно препроводим в городскую тюрьму. У нас найдется достаточно оснований, чтобы навешать им кучу обвинений.

– Да, сэр, но я...

– Выполняйте приказ, капитан Дарнэ, и не вздумайте больше нас беспокоить этой ерундой. Вы поняли?

– Но, сэр, там...

Дальнейших слов капитана никто не услышал, так как Анри Тюссо отключил связь и снова вернулся к обсуждению более насущных для него проблем.

Что, по мнению Огюста Дарнэ, было исключительно неудачным решением. Он обернулся к увеличенному изображению центрального видеоэкрана. Сквозь густую снежную пелену взлетная площадка номер восемнадцать казалась огромной бетонной чашей, по периметру которой тянулись мастерские и служебные помещения.

Небольшое судно совершило посадку, затормозив на последней сотне футов при помощи направляющих сопел. Оно приземлилось с удивительной точностью как раз в центре пустой площадки, пропалив дыру в брезентовой крыше.

На восемнадцатой в это время проводилась замена оборудования. В подсобном помещении бригада из девяти человек занималась своими делами. Когда после приземления неизвестного судна все вокруг перестало наконец сотрясаться и громыхать, люди немедленно известили о происшедшем дежурного.

Дарнэ приказал им отправить одного человека на разведку. Электрик по имени Лебрен скрылся за дверью, ведущей на площадку. И не вернулся. Тогда рабочие снова связались с Дарнэ.

– Пусть кто-нибудь пойдет и найдет его! – вспылил тот.

Рабочие дружно выразили неодобрение, однако трое все же направились к входному шлюзу. Изнутри донесся какой-то шум, и, полагая, что это возвращается Лебрен, рабочие открыли шлюз. На секунду дверь приоткрылась, но из нее никто не вышел. Один из рабочих, Трэвис, специалист по вентиляции, просунул в дверь голову. Он только пискнул от неожиданности, когда чья-то рука ухватила его за лицо и втащила внутрь. Не рука – что-то вроде конечности, закованной в костяной панцирь. Один удар, и Трэвис упал без чувств.

Его товарищи, Каррис и Лайл, ошарашенные происшедшим, подались вперед. Возле двери их поджидали две смертоносные машины, бывшие некогда Прамодом и Тилли Бешван.

Несколько секунд они молча рассматривали друг друга.

И Каррис, и Лайл были крепкими ребятами. И на две головы возвышались над тщедушными созданиями с тощими конечностями и блестящим панцирем. Однако худоба оказалась обманчивой. Хилые на вид твари начали действовать с пугающей быстротой. Мужчины пытались защищаться, они махали кулаками, дрались, как умели, но – увы! «Тилли» лягнула Карриса в живот, он согнулся, и она с размаху ткнула его в висок. Каррис осел. «Прамод» увернулся из-под удара чугунной, но слишком медленной лапищи Лайла, сделал шаг вперед и с силой уперся в грудную клетку верзилы-рабочего. «Прамод» малость не рассчитал: он нечаянно продавил кулаками ребра несчастного. Лайл рухнул наземь, испустив дух, прежде чем голова его коснулась пола. Из тела брызнул фонтан крови.

«Легионеры» перешагнули тела и ворвались в главное помещение, оставляя за собой ярко-красный след.

У дверей их на секунду задержал Левеск, специалист по сварке. Он успел различить глаза, скорее напоминающие цветы, но существа тотчас перешли в атаку и с такой силой толкнули его в стену, что бедняга потерял сознание. Остальные четверо рабочих, сидя, взирали на происходящее, словно парализованные. Существа прыжками приблизились к ним. Рабочие вскочили на ноги, похватав инструменты потяжелее. Ни один из них не сумел нанести успешный удар. Второй попытки не последовало. Руки, закованные в ороговевший панцирь, с пальцами, напоминающими лезвие кинжала, пропороли им животы и искромсали мышцы.

В короткой потасовке только Гэри, механик, сумел огреть одну из тварей тяжелой монтировкой. Гадина пошатнулась, а из раны фонтаном забила черная жидкость. Гэри попытался нанести новый удар, но тварь ребром ладони саданула ему по горлу, и голова несчастного слетела с плеч. Затем чудовище осторожно высвободило монтировку из руки жертвы и швырнуло в шкафчик коммутатора. Аппаратура моментально отключилась. Контрольная башня напрасно пыталась возобновить связь.

Капитан Дарнэ застыл перед потухшим экраном.

Внутри хозяйственного отсека восемнадцатой взлетной площадки жестокая схватка подошла к концу. Из девяти человек насмерть зарезали четверых. Остальным предстояло подвергнуться превращению в свежие боевые силы. К взрослым особям присоединились детеныши. Кроме того, они внесли внутрь восемнадцатого бесчувственные тела Левеска, Трэвиса и Карриса. Детеныши уже достигли размеров кролика; это были небольшие двуногие существа с худенькими конечностями. Они несли сумки, набитые конверсионными модулями, выращенными за время долгого перелета от пояса астероидов.

Детеныши осмотрели каждую жертву. С тех, кто еще подавал признаки жизни, сорвали одежду и через задний проход ввели поглубже в кишечник конверсионные модули.

Трэвис, Лебрен и Левеск, к несчастью для себя, очнулись во время творимого над ними насилия. Несчастным показалось, будто их пригвоздили к полу демоны-лилипуты из сюрреалистического ада. Ощущение было такое, будто в анус пытались протолкнуть палку от швабры. Жертвы пытались сопротивляться, они корчились, брыкались, заходились криком, но безрезультатно. Пигмеи обладали большей силой, чем люди. Когда конверсионные модули были установлены должным образом, людей отпустили. С криками ужаса мужчины расползлись по углам, где наконец затихли, парализованные активными веществами, выпущенными в кровь конверсионными модулями.

Вскоре они свернулись в позу эмбриона, а их тела начали чудовищное перерождение, покрываясь розовыми панцирями. Им суждено проснуться через пять часов. И тогда на их пути не будет преград. Они станут неукротимыми завоевателями двуногого биоматериала, имевшегося здесь в изобилии. Легион-Форма, вселившаяся в тело Прамода, благодарила судьбу за то, что та послала ей такой превосходный материал в качестве носителей.

Эти двуногие были высокоорганизованными существами и в то же время легко поддавались контролю путем простейшей паразитической интрузии в отделы их весьма дифференцированного мозга. Основные функции, лимбическая система – все было в пределах досягаемости всепроникающих щупальцев, осуществлявших эффективный контроль над высшей нервной системой:

«Легионеры», завершив первичную разведку прилегающей к месту посадки внешней среды, возвратились назад. «Тилли» приказала детенышам вынести созревающие коконы и уложить их в сугробы позади взлетной площадки. Там их быстро занесло снегом – огромные розовые яйца с быстро затвердевающей скорлупой.

Каждый из коконов был снабжен небольшим радиопередатчиком, установленным детенышами. Пока детеныши прятали коконы подальше от посторонних глаз, «Прамод» имплантировал в мертвые тела другой тип конверсионного модуля (он напоминал длинного розового червя длиной в метр), предназначенный для оживления. На это у «Прамода» ушло несколько минут. Люди погибли совсем недавно, поэтому их тела не претерпели сколько-нибудь значительных необратимых изменений, и работы для конверсионного модуля было не так уж много.

Дольше всего пришлось возиться с обезглавленным телом, но вскоре из ран проросли новые органы. Они напоминали надутые воздухом легкие, вылезшие наружу. Мышцы были гальванизированы при помощи контролирующих нервных импульсов.

В течение всего этого времени «Тилли» неусыпно следила за подступами к стартовой площадке. В ближайших концентрациях двуногих биоформ признаков деятельности не наблюдалось. Внезапное повреждение линий связи не вызвало никаких ответных действий. Это служило подтверждением первоначальной догадки Легион-Формы: двуногие существа были ленивы и беспечны и вдобавок совершенно безоружны перед неожиданным вторжением.

Соседняя взлетная площадка располагалась в полукилометре к востоку. К западу, на расстоянии около километра, тянулась ограда космопорта. Собственно, это был земляной вал, засыпанный снегом. Позади него виднелись какие-то сооружения. Настоящий лабиринт! И повсюду вокруг в изобилии водились дикие носители!

И как же не воспользоваться такими превосходными, удобными носителями! Обменные процессы двуногих были отлично приспособлены к холодному климату, к водной среде обитания. Однако их нетрудно было приспособить и к иным условиям.

Двуногим, правда, недоставало силы мышечной массы. В галактических легионах были приняты научно разработанные имперские нормы, но так как новые носители отличались высоким уровнем метаболизма, не составляло особого труда заковать их в броню и увеличить скорость реакции.

Настала пора перейти к следующей фазе наступательной операции. Падающие с неба хлопья замерзшей воды существенно затрудняли видимость. Два «легионера» в сопровождении двух детенышей неслышно двинулись вперед, под завесу метели. Остальным детенышам было поручено охранять коконы, и они затаились в укрытии. Возвращенных к жизни людей также выставили на снег – они должны были обогнуть космопорт и достичь посадочного терминала с противоположной стороны.

На плечах «легионеры» тащили мешки с конверсионными модулями. Впереди виднелись тусклые огни – по-видимому, в местах концентрации двуногих биоформ. Нещадно подгоняемые холодным безжалостным ветром, снежные хлопья продолжали валиться на поверхность планеты. Да, для Высших Форм это слишком холодный мир. Скорее всего, на этой планете придется ограничиться созданием гарнизона, но память о сегодняшних событиях навеки останется в анналах богов Аксона-Нейрона. Этот мир войдет в историю как место возрождения империи – после вечности в безжизненных космических безднах.

29

Легион-Форма «Прамод» шла первой, решительным шагом устремляясь навстречу бурану. Внутренний голос звал ее к новым сражениям. Неожиданно жизнь превратилась в неописуемое наслаждение. Томления мыслей и чувств последних сотен миллионов лет как не бывало, ему на смену пришла приятно щекочущая нервы ярость всеразрушения.

Однако нельзя сказать, что все протекало абсолютно гладко. Заносы замерзших водяных хлопьев в некоторых местах доходили до пояса, а ороговевшее покрытие подошв только мешало взбираться на сугробы. Ступни были слишком узкие и постоянно проваливались в снег. Для детенышей самые высокие сугробы превращались в непреодолимые препятствия, и «легионерам» приходилось останавливаться и сажать их себе на плечи.

Легион-Форме ни разу не приходилось посещать такую планету – замерзший снежный шарик. Империя вела великие войны, слава ее побед гремела по всей галактике, но военный опыт Легион-Формы ограничивался планетой лягушек. Это был теплый и влажный мир с подземными городами, принадлежавший заклятому врагу империи – батрахианцам.

И вот теперь освоенным носителям приходилось пропахивать телом снег, расходуя при этом слишком много драгоценной энергии. Однако на то, чтобы модифицировать ступни ног, потребовалось бы несколько часов. Огибая самые непролазные сугробы, «легионеры» оставляли за собой причудливый след.

Однако неудобства, доставляемые снегом, с лихвой компенсировались тем, что противник лишился обзора местности. К северу в тучах сверкнула молния, над городом разнеслись оглушительные раскаты грома. «Легионеры» продолжили марш. Им потребовалось больше времени, чем они предполагали, но в конце концов твари добрались до пограничной стены космопорта. Несколько мгновений они отдыхали, пока Легион-Форма «Прамод» при помощи телескопических зрительных органов вглядывалась в снежную круговерть. Разглядеть что-либо было трудно, но двуногие по-прежнему пользовались электрическим освещением, не боясь быть обнаруженными. Поблизости виднелись два ярко освещенных участка концентрированного расселения. Может быть, это центры сосредоточения жизненной активности? Предположение казалось весьма вероятным.

В желудке у «Прамода» тоже раздавалось что-то вроде раскатов грома. Освоенные носители проголодались. Легион-Форма тотчас распознала их нужду. Чем большей силой обладали носители, тем сильней терзал их голод.

Теплокровные, лишенные защитной брони существа, с метаболическими процессами, которые в этом отношении почти не поддавались коррекции. И хотя двуногие были достаточно выносливы и хорошо приспособлены к условиям жизни на снежной планете, их следовало постоянно подкармливать. Собственно говоря, им требовалось очень много пищи, чтобы поддерживать высокий уровень метаболизма. К счастью, они были всеядны.