Худосочный сопляк, едва ли повидавший на своем веку двадцать зим, и утомленная девушка, чьи темные волосы настолько пропитались дорожным потом, что кажутся почти черными. Лэй пренебрежительно взглянул на них, не удостоив даже кивком. Женщину в этих краях встретить труднее, чем крокодила в небесах, по доброй воле ни одна женщина моложе шестидесяти лет здесь не появится. Наверное, уродина, подумал Лэй, не приглядываясь. Гости поклонились по всем правилам, но Лэй не предлагал им сесть – да разве это клиенты? Так, шушера. Оба они продолжали стоять, и Лэй окончательно уверился в своем мнении.

– Что вам нужно? – без всякого интереса спросил он.

Сопляк неожиданно улыбнулся – очень мягко.

– Ниндзя, конечно, – ответила девушка, – а что, сюда приходят вина выпить?

Лэй мысленно чертыхнулся. Клиентов не убивают, не то пристрелил бы на месте обоих. Как же они его провели! Юноша был не худосочным, а худым, и в его худобе не было ничего болезненного. Напротив, в ней угадывалась скрытая сила. Худой, как нож, и такой же опасный. И нечего обманываться мягкостью его улыбки – она тоже от силы, а не от слабости. А девушка… она фантастически красива. Просто оскорбление естества, до чего красива. При том, что в лице ее нет ни одной правильной черты. Худосочные сопляки и уродливые девчонки не уверены в себе, и управлять ими легче легкого. Худые юноши и умные красавицы – совсем другое дело. И он, старый волк и вожак волков… нет, но надо же так обмануться! Лэй уже не удивлялся, как это сопляк провел девчонку невредимой. Такие где угодно пройдут.

– Садитесь, пожалуйста, – совсем другим тоном произнес Лэй. – Вина сейчас принесут.

Клиенты откинули назад капюшоны. Сверху, где грубая ткань и упавшие пряди прикрывали лоб, тянулась узкая полоска чистой кожи. Остальное густо покрывала дорожная пыль. Но даже из-под слоя пыли и грязи тускло мерцали узкие обручи. Провели, снова подумал Лэй. Владыки. Члены совета клана – в их-то годы! Приехали сами, никакому посыльному не доверились. Ох, держись, Лэй. Сейчас тебя будут охмурять.

Когда служка принес вино, юноша чуть покачал головой.

– Пей, – улыбнулась девушка, – не оскорбляй хозяина.

Юноша едва смочил губы, девушка глотнула мутно-золотистую жидкость, слегка приподняв стакан и глядя на Лэя. Вежливые, черти, с раздраженным уважением подумал Лэй.

– Вино здесь дают, – негромко произнесла девушка, – а как насчет ниндзя?

– Смотря сколько вам нужно, – пожал плечами Лэй. – Время горячее, люди в разъездах. Но для таких клиентов отряд-другой наскребем.

Юноша снова улыбнулся и стиснул назад шелковистую светлую прядь.

– Нам не нужен отряд-другой, – прокомментировала его улыбку девушка.

– Вам не нужны ниндзя? – удивился Лэй, – Но вы же говорили…

– Не нужны, – уточнила девушка, – а нужен. Нам нужен один человек.

– Да что может один человек? – еще больше удивился Лэй.

– Нам нужен такой, который может, – сообщила девушка.

– Такой стоит дорого, – осторожно заметил Лэй. – Дороже, чем отряд.

– Дороже и дадим.

Вот ведь мерзавка, подумал Лэй. Упрямая. Интересно, что у них за дело такое важное? Ведь не торгуются. Обычно кланы за любую мелочь удавиться готовы. Темное дело, темное. Как бы их сплавить повежливее?

– Такие люди разборчивы, и заказ возьмут не всякий.

– Это мы возьмем не всякого.

Ладно, подумал Лэй. Получай, что заслужила. Сама напросилась, так и не жалуйся.

– Позвать Кена, – приказал Лэй, пряча усмешку. – На ваше счастье, есть у меня такой человек. И как раз сейчас он свободен.

Кен вошел быстрым, широким шагом. Гибкий и тонкий, как плеть, высокий, легкий. Золотая татуировка на смуглом плече тускло мерцает, когда под гладкой кожей перекатываются мускулы. Тяжелые черные волосы ниспадают почти до лопаток. В черных глазах высокомерный и удивленный смех: у кого, мол, наглости хватило потревожить. Влажный блеск зубов обнажился в такой же горделивой усмешке. Из-за пояса торчит длинная тонкая флейта.

При виде Кена девушка чуть вздрогнула и обернулась к своему спутнику.

– Да, – односложно ответил он. Наконец-то Лэй услышал его голос, мягкий и непреклонный одновременно.

– Я понимаю, мы договорились вместе… Но ведь это не человек, это чудовище.

– Так нам и нужен не человек, а чудовище.

– В этом смысле он годится, – неохотно признала девушка. – Но Стэн… Много ты знаешь о флейтистах и золотых татуировках.

Ого, подумал Лэй. Даже так? Много ты сама знаешь о флейтистах и татуировках? И если знаешь, то откуда?

Лэй перевел взгляд на Кена. Пора вмешаться. Клиенты просто не понимают, с кем имеют дело, а этот бешеный такого сейчас наворотит – даже Лэй с ним не управится.

– Да, – повторил юноша.

И здесь я ошибся, подумал Лэй. Власть в руках девушки, но решающий голос за парнем.

– У нас дорогие гости, Кен, – Лэй постарался шутливым тоном сделать сказанное ими менее оскорбительным, – слышишь, как честят нашего брата? Такие не поскупятся.

Хорошо, стиснув зубы, подумал Лэй. Хорошо бы эти молодые стервецы не забыли захватить традиционный подарок.

Он напрасно беспокоился. Девушка раскрыла дорожную сумку, запустила в нее руку и одним плавным движением извлекла и набросила на плечо Кена громадный шелковый платок.

У Лэя перехватило дыхание. С ума можно сойти! Где они откопали эту небывалую роскошь? Лэй уже лет двадцать не видел шелка, тем более такого. Не истлевший затхлый лоскут, нет, огромный кусок нежного сияния. Совсем как новый. Сколько они за него отдали?

И сколько они могут заплатить, раз они отвалили шелк в качестве условного дара перед заключением договора?

Непостижимо. Невероятно.

Тонкие пальцы Кена подхватили шелк, струящийся с плеча. Кен очень внимательно разглядывал волшебную ткань. Немудрено. Парень так молод, где уж ему видеть шелк. Пусть наглядится.

– Ты доволен? – мгновенно севшим голосом спросил он Кена. Тот кивнул, не отрывая взгляда от своего почти невесомого сокровища. Лэй облизнул пересохшие губы еще более сухим языком.

– Будем подписывать договор?

– Нет, – отрезала девушка. – Договор подпишем через месяц, если он нам подойдет.

– А могу я знать, для чего? – Слава богу, голос Кена звучал нормально, даже с ноткой иронии. Роскошь его не ослепила. Молодец, хорошо держится. Пусть не думают, что им все дозволено.

– Нет, – спокойно повторила девушка. – Если подойдешь, узнаешь. Если нет – вернешься.

Испытательный срок. Ну и наглецы. Свет таких не видывал.

– А как я это узнаю? – Ей-слово, молодец Кен.

– Поедешь с нами. Присмотримся к тебе. Сообщим.

– Месяц бесплатного отдыха? – рассмеялся Кен.

– Оплаченного, – поправила девушка.

Ну и ну. Платить за месяц ничегонеделания?! Что же они такое задумали?

– Я стою дорого, – предупредил Кен. – Что вы можете дать?

– Все, – ответила девушка.

– Вот как?

– В разумных пределах, конечно. Ты ведь луну с неба не потребуешь?

– Любое оружие? Даже такое, какого у меня нет?

– Любое.

– Любую лошадь?

– Зачем любую? Лучшую.

– Любую женщину?

– В пределах разумного. Ты ведь не потребуешь чужую женщину?

– Пожалуй, нет.

– За этим исключением – любую.

Шутка затянулась, подумал Лэй. Пора бы им назвать настоящую цену. Почему Кен валяет дурака с ними вместе?

– Например, тебя? – усмехнулся Кен.

– Безусловно, – спокойно ответила девушка. Лэй икнул, В ее голосе не было и намека на страсть или хотя бы тепло, но не было и того холода, которым обычно веет от подобных сделок.

– В полную мою власть?

– В полную, – подтвердила девушка.

– Да ведь я тебе неприятен.

– Не то слово. Ты мне омерзителен. Но для такого случая я постараюсь полюбить тебя всем сердцем.

Именно, понял Лэй. Она сказала то, что и хотела сказать, спокойно и честно. Она не будет стараться делать вид и изображать чувство. Она постарается полюбить. И это не шутка. Эх, Лэй, старый волк, как же ты раньше не сообразил? Кен вот понял. Потому и обсуждает с ними их невероятные условия. Эти ребятки не шутить приехали. Нужда у них возникла крайняя. Приспичило. Да так, что они готовы целый мир бросить к ногам того, кто им необходим.

– Я согласен, – помолчав, медленно произнес Кен. – Кто бы другой предложил, он бы у меня кровью умылся. Но с сильным партнером приятно работать.

– С умным – тоже, – улыбнулась девушка. – Думаю, ты нам подойдешь.

– Уговор в силе?

– В силе. Месяц отдыха, а дальше – как выйдет. Я от своего слова не отказываюсь. Стэн – тем более.

И тут Лэй едва не завизжал от ужаса. Кен небрежно скомкал бесценный дар, плеснул водой из кувшина и тщательно вытер грязь с лица девушки.

– Когда едем? – спросил он.

– Сейчас, – ответила девушка. – Лошади уже отдохнули.

Когда решено было наконец устроить привал, даже Кен доездился до потемнения в глазах, а об этих двоих и говорить нечего: едва высвободив ноги из стремян, оба просто сползли наземь. Кен пожал плечами, осторожно перешагнул через них, распаковал свои пожитки, оружие и прочие причиндалы и принялся запаливать костерок, внимательно прислушиваясь к разговору этих двоих.

– Что скажешь, Стэн?

– Знаешь, Джой, боюсь, что ты была права.

– Боишься? Ты?

– Понимаешь ведь, что не за себя.

– Еще бы. Тебя ведь никто любить его не просит.

– Да что он к тебе прицепился?

– А он не прицепился. Сначала просто так брякнул, а потом… ну это как раз понятно. Силу почуял. Видать, свою давно не пробовал. Такие, как он, обожают рушить скалы и ломать стены. Просто не могут без этого. Им без этого просто невкусно. Верно, Кен?

– Чистая правда, – усмехнулся Кен. Джой полулежала на расстеленном плаще, на лице ее плескались волны рыжего света, изменяя, искажая: хоть лопни, а не поймешь, что таится за ее шутливой уверенностью. Костер наконец-то занялся, и в его рваных сполохах черты Джой выглядели еще более неправильными и, странное дело, еще более красивыми. Кен глядел как завороженный. Не отводя взгляда, он поворошил горящие ветки и залюбовался новой переменой облика Джой.

– Вот тут ты и ошибся, – хмыкнул Стэн, – Джой только гнется. До предела. И распрямляется прямо тебе в лицо с треском и грохотом – бац! Но она не ломается.

– Почем ты знаешь? – серьезно возразила девушка. – Я себя на излом не пробовала.

– Вот и попробуем, – тихо сказал Кен.

– Прямо сейчас будешь пробовать или как? – Джой приподнялась на локте.

– Или как, конечно. Ты мне ведь что обещала? Совсем другое. Полюбить всем сердцем. Я подожду.

– Ну ты и наглец, – весело удивилась девушка. – Мало тебе сломать; тебе надо, чтоб я сама себя сломала.

– Именно, – охотно согласился Кен. – И по возможности в моем присутствии. Будет на что посмотреть.

– Лучше мне поторопиться. Не то, чую, отольется мне твое ожидание, каждый лишний час.

– Конечно, – спокойно подтвердил Кен, но в глазах его вспыхнуло холодное бешенство. Да что эта девчонка себе позволяет? Чтобы клановая крыса смеялась над ним? С любой другой Кен давно обошелся бы по-свойски, так ведь нахалка того и ждет – жестокости, насилия. Ждет не дождется права презирать его. Ишь чего захотела. Нет, золото мое, этого ты не получишь. Профессионалы не поддаются на такие дешевые провокации.

– Вот только что ты делать станешь, пока я буду влюбляться? Стиснешь зубы и будешь терпеть или другую потребуешь?

– Стисну зубы и буду терпеть. – Кен скорчил уморительную рожу, показывая, как именно он их стиснет.

– Кончайте шутить, – недовольно произнес Стэн. – Спать пора.

– Да с чего ты взял, что он шутит? – поинтересовалась Джой. – Он серьезен, как шакал над тухлятиной. Правда, милый?

– Вот-вот, – кивнул Кен. – Ты, как всегда, права, моя прелесть. Мне ведь обещали – всем сердцем. Разве же сердцем шутят?

– Психи, – убежденно и с чувством заявил Стэн и отвернулся.

Тень от висячего моста весело раскачивалась на волнах: день был ветреный, в ушах так и свистело. Развеселое дерганье тени среди солнечных бликов внизу, в головокружительной глубине, выглядело куда как мило. Сам мост представлял далеко не столь отрадное зрелище. И не в том дело, что под ударами ветра он ходил ходуном, трясся, подрагивал и выкидывал всевозможные коленца. Перила правой стороны недавней бурей снесло напрочь, по левую сторону угрожающе скрипели жуткого вида обломки, на которые и комар не рискнул бы опереться.

– Дурака мы сваляли, – заметил Стэн. – Обрадовались, что буря осталась за спиной. Вот тебе и за спиной! Надо было ехать через Горелые Земли, полдня бы всего и потеряли. А так два дня.

– Не будет двух дней, – возразила Джой. – Не поедем мы через Горелые. Еды у нас нет, воду везти не в чем, лошадей кормить будет нечем, поить – тем более. Изголодаются, начнут тамошнюю травку щипать – ты их удержишь?

– Едва ли. – Стэн мрачно плюнул в пропасть и сосредоточенно проследил полет плевка.

– Слушай, Стэн, а плавать ты умеешь? – поинтересовался Кен.

– Если есть вода, – ощерился Стэн.

Действительно, вода еле покрывала острые камни, кой-где их края вылезали наружу и вокруг них бешено кружились белопенные ореольчики.

– Ладно. – Джой спрыгнула наземь и принялась стреноживать коня. – Придется лошадей оставить. Мост выдержит, они – нет. Потом переправу наведем и вернемся.

– И найдем пустое место?

– Что ты? Кто посмеет красть коней с таким тавром? – Джой выпрямилась и хлопнула по крупу лошадь Кена… – А наших не тронут заодно. Стой, ты куда?

Стэн мотнул головой в сторону эпилептического моста.

– Вот уж нет. Сначала я. Стоит мне посмотреть, как тебя там качает, и у меня просто духу не хватит.

Интересно, как она пойдет, подумал Кен. Она же вся зеленая. От одного взгляда на нее уже тошнота подкатывает. Ничего, моя прелесть. Попросила бы – перенес, но уж коли хочешь сама – иди.

Джой легла на край моста и медленно поползла, стараясь не раскачивать мост своими движениями. Спокойно пережидая неожиданные рывки. Кен, затаив дыхание, следил, как ее распластанное тело приближается к другому краю пропасти.

Переправившись, Джой проползла еще немного по твердой земле, остановилась и встала на колени, готовая в любой момент опереться о землю. «Хорошо!» – мысленно одобрил Кен. Понимает, что стоит ей только подняться в рост, и она тут же загремит вниз.

– Я пошел! – крикнул Стэн, махнул ей рукой, опустился на четвереньки и двинулся вперед, высоко задирая голову. Кен тем временем распутал ноги лошадей, завязал одной из них глаза и принялся водить по берегу быстрым ровным шагом. Едва Стэн покинул мост, Кен ступил на него и повел за собой лошадь, не меняя походки – быстро, спокойно, уверенно. Джой и Стэн судорожно схватились за руки. Переправив одну лошадь, Кен снял с ее глаз повязку и вернулся за следующей. Своей лошади он глаз не завязывал и по берегу не водил, просто взял под уздцы покрепче. Казалось, мост под ним дергается меньше, чем под Джой или Стэном, до того уверенно он шел, ведя лошадь в поводу без единой остановки.

– Браво, – шепнула Джой. Стэн молча поднял большой палец.

– Поехали, – безжалостно бросил Кен, одним рывком вскакивая в седло. Джой и Стэн, бледные, негнущиеся, словно деревянные, без единого возражения полезли на коней. Стэн с места взял в галоп, Джой пошатнулась в седле, выпрямилась и дала своему гнедому шенкеля. Кен последовал ее примеру и мигом поравнялся с ней.

Ай да клиенты, подумал Кен, пряча улыбку. Клановые крысы, как же. Да, конечно, все они безрукие, безногие, а пуще того – безголовые, шагу ступить не сумеют, и эти двое не исключение. Зато возиться с ними не надо. Боятся до рвоты, но идут. Сами. Опыт – дело наживное, а мужество или есть, или его нет. Хорошие ребята. Кен было приготовился к протестам, к нытью беспомощных клановых пустобрехов. Никогда он еще так не ошибался. Ладно. Девчонка смеется ему в лицо, парень воротит нос и отмалчивается – пусть их. Они имеют право.

– Может, отдохнем? – сжалившись, предложил Кен. Джой помотала головой.

– Не стоит, – сдавленно ответил Стэн. – Уже недалеко.

Вскорости неразлучная троица выехала к ручью, Стэн резко натянул поводья.

– Джой, держи! – крикнул он. – Запалишь ведь коня.

– Держу, не бойся. – Джой загодя намотала повод на руку. Кони тянулись к воде. Только Кен мог зацепить поводья за седельную луку – его лошадь раздувала ноздри, но к воде не шла.

– Поводи их, пока остынут. – Джой устало спрыгнула наземь. – А я искупаюсь. Потом вы оба.

Стэн увел лошадей. Джой взялась за застежку у горла и дерзко взглянула на Кена.

– Смущаться будешь? – спросила она.

– Да, и притом с удовольствием! – Кен неспешно отвернулся, склонил голову и картинно поднял к глазам узкую кисть. – Я уже смущаюсь! Давай быстрее купайся.

За его спиной послышался шум, лязг, подкованных сапог и застежек, плеск и быстрое дыхание, короткий смех. Снова плеск. Чтоб тебя черт любил, со злостью подумал Кен. А то и его наместник на земле, лично наш бесценный Лэй. Еще лучше.

Побрякивание гальки под босыми ногами, снова лязг и шорох, невнятное «оой!» – еще бы, трава здесь преострая – и наконец долгожданное притопывание – все, надела сапоги, можно обернуться.

– Стэн, – крикнула Джой, выжимая мокрые волосы, – отдай мне лошадей и иди купаться!

– Сейчас, – отозвался Стэн откуда-то снизу по течению, – напою их и иду.

– Ты тоже искупайся, – Джой обратила к Кену смеющееся лицо, – через час будем на месте. Так что хорошенько вымой шею и не забудь сделать умное лицо.

Через час-полтора все трое – Стэн и Джой с улыбками на устах, Кен с умным лицом и мытой шеей – въехали в поселение. Укрыто оно неплохо, подумал Кен, даже профессионал пупок надорвет, пока отыщет в здешних скалах это местечко. Зато для длительной осады – хуже не придумаешь. Вода есть, но ни одного огорода или пастбища, вообще ни клочка хоть сколько-нибудь родящей земли, сплошь камень. Проедят все припасы, тут им и конец.

На узеньких улицах – ни души. Живописной группой всадников полюбоваться некому. Солнце золотит бледное лицо Джой, заливает сияющим медом сухую смуглость Кена, Стэн в осыпи солнечных зайчиков кажется еще моложе. В его светлых волосах, темно-каштановой гриве Джой и иссиня-черной шевелюре Кена вздрагивают одинаковые рыжие искры. Все трое едут неспешно, подставляют лица свежему весеннему ветерку. Цоканье копыт гулко отдается в тиши.

– Вымерли у вас все, что ли? – вполголоса осведомился Кен.

– Люди заняты, – так же негромко ответила Джой. – Еще насмотришься.

Стэн выпростал из-под рубахи свистульку на шнуре и так оглушительно ею воспользовался, что Кен тряхнул головой, а лошадь Джой присела на задние ноги.

– Встречайте! – дурачась, заорал Стэн. – Вот и мы.

В ответ на свист и вопли из домика напротив показалась дородная женщина лет пятидесяти с лишним. Все, чего ей недоставало по части плеч и груди – хотя вот она, грудь, мирно покоится на животе, – все недостающее с лихвой возмещало удивительное изобилие от пояса и ниже. «Ну и груша!» – подумал Кен. Впрочем, он и не такое видывал. Да и вообще в своей жизни он видел все, и все, как он считал, было ему не впервой. Через пять секунд он понял, как же он ошибался. Взгляд женщины-груши скользнул мимо Стэна, и Джой и остановился на нем.

– Устал, сынок? – заботливо осведомилась женщина. – С них ведь станется загонять человека до полусмерти.

Кен не опешил, нет, он просто обалдел. Напрочь. Он привык, что к нему относятся с уважительным отвращением, наиболее дерзкие – презрительно-вежливо с ужасом пополам (на манер кукиша в кармане). Ниндзя есть ниндзя. Но чтобы его, мастера ниндзя, флейтиста, спрашивали: «Устал, сынок?» И кто – груша старая? С Джой и Стэном он уже свыкся, но… Боже всемогущий, да что же это за клан такой? Куда я попал?

– Да нет, – еле выдавил Кен. – Они вот больше устали.

– Господин Стэн и госпожа Джой сами о себе позаботятся, – отрезала женщина, – не маленькие.

Так, безнадежно подумал Кен. И сколько лет этим не маленьким?

– Слезай, малыш. – Женщина протянула Кену сильную загорелую руку.

Кен был до того потрясен, что даже оперся на эту руку, слезая с коня.

Стэн и Джой соскочили наземь рядом с ним.

– Что ты им тут наплела? – яростно прошипел «малыш» Кен на ухо Джой. – Кого привезти сулилась?

– Человека, который может нам помочь, – шепотом ответила Джой. – Делай умный вид, на нас смотрят.

Умный вид? Выражение лица у Кена было как у обиженного кретина.

– Они хоть знают, кто я и откуда?

– Конечно, – шепнула Джой. – Ступай в дом и отдохни. Потом наговоришься. И улыбнись хозяйке хотя бы. Она ведь от всей души…

Кен перекошенно оскалился, нагнул голову, чтоб не стукнуться о притолоку, и шагнул в узкую низенькую дверь.

Отдыхать Кену не хотелось, ему хотелось есть. Грушевидная хозяйка, едва взглянув на него, засуетилась и мигом выставила перед ним на стол отборную снедь. Кен с удовольствием вгрызся в персик, взглянул на хозяйку, да так и застыл с персиком в зубах. Сладкий сок тек по его челюстям.

Хозяйка, Стэн и Джой тоже сели за стол. Но перед ними стояли крохотные плошки с непристойно противным хлебовом. Кен отложил персик.

– Как это понять? – чужим голосом осведомился он.

– Мы думали, если тебя заставить есть одного, ты оскорбишься, – ответил Стэн, с аппетитом уплетая гнусное варево. – Но если тебе наше общество не подходит…

– Подходит! – рявкнул Кен. – Я вот об этом! – Движением вздернутого подбородка он указал на скудную пищу сотрапезников.

– Видишь ли, – Джой подняла серьезный взгляд на Кена, – договор наш в силе. Мы обещали тебе все и свое слово держим. Но самим так питаться… Мы даже детей не в состоянии кормить так.

– Не держите вы слово, – печально-ласково ответил Кен. – Мне ведь обещали все то, что я попрошу.

– И чего ты просишь? – улыбнулась Джой.

– Вот этого. – Подбородок Кена выпятился в сторону ее плошки.

– В другой раз, если тебе так охота. А сейчас съешь что дали. Никто к этому не прикоснется, совестно, а выбрасывать еду… словом, наворачивай. А лучше бы тебе есть что дают. На том, что мы едим, ты живо отощаешь. До полной потери сил. И кормить тебя придется с ложечки. А ты сюда не затем приехал.

Кен со злостью взглянул на Стэна, Джой и хозяйку. Они ели аккуратно, изящно, ни единой дрожью мускула не выдавая, какое впечатление на них производит изысканное разнообразие еды перед ним. Он подобрал упавший персик, отряхнул его и мрачно откусил. Кусок не лез ему в горло. Но он упрямо жевал, ибо в ушах еще звучал спокойный голос Джой: «совестно… выбрасывать еду…»

Кен отставил плошку, с трудом подавив желание вылизать ее, а то и откусить краешек. Рими, добрая душа, украдкой накладывала ему добавку, он видел это, стыдился, клялся, что в последний раз, и съедал все дочиста. Несмотря на двойную, а иногда и тройную порцию, он оставался голодным даже после еды. Ко времени следующей трапезы он представлял собой один сплошной желудок, самозабвенно вопящий: «Дай!»

Шутки шутками, но так впору и ноги протянуть. Сначала Кен думал, что Стэн и Джой его разыгрывают, но, едва завидев ввечеру жителей поселения, понял – нет. Пооглядевшись, он представил, во что превратится мускулистая худоба Стэна лет через двадцать. А красота Джой утечет, как вода в песок, намного раньше. Клан переживал неслыханный голод, и, судя по виду встречных, застарелый, давний.

Да разве только голод? Вокруг царила ужасающая бедность. Только в отличие от голода, она не бросалась в глаза. Кен привык к заплеванным площадям и роскошным, но немытым занавескам. На здешней площади можно было есть, а стены были чище, чем лица женщин из лучшей семьи в другом клане. Здесь все прямо-таки помешались на чистоте: вечером люди возвращаются с тяжелой работы, но раньше дают изрядный крюк, чтобы искупаться в ручье.

Странная смесь голода, нужды, ослепительной чистоты и ослепительных улыбок. За первую неделю блужданий Кена по поселению его восемь раз называли «сынок», шесть раз – «малыш», и дважды – «красавчик». Одиннадцать раз его попросили помочь, раз пять – «подержать вот эту штуку», четырежды – «заточить вот это ржавое безобразие» и только один раз – не путаться под ногами, причем попросили доброжелательно. Ни в лицах, ни в голосе Кен не уловил и намека на фальшь – такие люди просто не умеют играть, а если берутся, то чудовищно переигрывают. Так с ним не обращались никогда и нигде. А ведь его принадлежность к париям, ниндзя, не вызывала сомнений. Да что они тут все – с ума посходили? Но ведь не скопом же?

Занятый своими мыслями, Кен не заметил, как его занесло на площадь. Только пронзительный вопль заставил его очнуться.

Вопил парнишка лет пятнадцати. Его держали за руки. Перед ним стояли восемь человек. Весь совет клана в полном составе.

Парнишка, едва завидев Кена, попытался рухнуть на колени.

– Не надо, пожалуйста, – он то истошно орал, то неразборчиво булькал, – не буду больше, никогда… помилуйте…

Так. Щенок в чем-то провинился, и сейчас его должны надраить с песочком, чтобы впредь неповадно было. Понятно, отчего он так перепугался, увидев Кена. Ни один клановый не унизится до физической расправы. Для этого нанимают профессионала. Такого, как Кен. Судя по масштабам ужаса, проступок был серьезным и порка неминуема.

Кену не раз приходилось доводить до ума зарвавшихся клановых крыс. Но, взглянув на парнишку, Кен ощутил дурноту. Торчащие ключицы, впалые щеки, заострившийся нос, скулы вот-вот прорвут тонкую кожу, шея как хворостинка, ребра и вовсе можно смело использовать вместо стиральной доски. Неужели ему придется поднять руку на этот почти бескровный призрак? Кен в два шага поравнялся с советом клана.

– И вот этого вы мне проучить прикажете? – спросил он почти зло.

– Ну что ты, – в ласковом голосе Джой полыхал ледяной огонь, – что ты, милый. Ты в отпуске. Да и потом, наказать – значит простить. А я этого мерзавца прощать не собираюсь. – И, помолчав, кратко добавила: – Отпустить.

– Правильно, – одобрил Стэн, сосредоточенно грызя травинку.

– Пожалуй, – согласился высокий старик. Остальные кивнули.

Руки, держащие мальчишку, разжались, он упал, вскочил, затравленно огляделся. Толпа перед ним расступилась. Он метнулся в сторону, но и там его ждала пустота. Он всхлипнул, ссутулился и медленно побрел прочь.

– А не круто ты его? – спросил Кен.

– Ни в коем случае, – отозвалась Джой, – Пусть. Вперед наука.

– Кто-то говорил о флейтистах, – заметил Кен. – Этот кто-то любого флейтиста за пояс заткнет.

Джой как-то странно скривила губы:

– Конечно, милый. Будь я иной, разве я бы смогла привезти тебя сюда? И в кого ты такой жалостливый?

– В себя, – отрезал Кен. – А вот, дозволь спросить, кто тебя, такую решительную, в Совет-то выбирал?

– Никто, – ухмыльнулась Джой. – Дураков нет.

– Так ты из Хранителей? – понял Кен. – Давно бы мне догадаться.

– Проницательно подмечено, – хмыкнула Джой. – А теперь, радость моя, дозволь откланяться. Некогда мне лясы точить.

– Джой, – тихо окликнул Стэн.

И Кен сразу оказался отброшенным из невидимого круга. В круге остались Джой и Стэн, и в этом круге понимали друг друга с полуслова.

– По мне, так не ко времени разговор, – покачала головой Джой.

– А по-моему, самое время, – возразил Стэн – Сама ведь понимаешь.

– Рано, он еще не увяз.

– Знаю, а что делать? Щенок нас ведь едва под резню не подвел. И то неизвестно, обошлось ли. Поневоле приходится торопиться. У тебя что, есть выход?

Задумчивый взгляд Джой, окинул Кена с ног до головы.

– Да пожалуй что и есть, – медленно произнесла она, – Ладно. Разговор так разговор. Но не здесь. Пошли, ниндзя.

– Куда?

– Как раз лясы точить. Удовлетворять твое любопытство. Не рад?

– Как можно, моя прелесть. Который день мечтаю, да тебя разве отыщешь? А почему не здесь?

– Раскинь мозгами, флейтист, – это Джой бросила уже на ходу. – Кто же в таких местах секреты обсуждает? Проще сразу приглашения написать всем заинтересованным: мол, пришлите нам свои уши. Есть тут у меня один мыслительный камешек недалеко, на нем и посидим, обсудим не торопясь. Хорошее такое место. На все стороны видно, все как на ладони.

– И тебя со всех сторон видно, – напомнил Кен.

– Еще бы. Для того и придумано. Когда припрет всерьез, там меня с моими секретами и будут ждать. И пожалуйста! Я-то пойду как раз не туда.

– Хорошо, – одобрил Кен. – Слушай, а ты не собираешься уголовщиной заняться? – Джой вытаращила глаза. – Видишь, изгнанным преступникам дороги нет, кроме как к нам. Только приходит большей частью всякая бездарь. А тебя, чувствую, учить – никакой мороки. Одно удовольствие. Может, все-таки убьешь кого или ограбишь? Я бы тебя с собой на дело взял. Голова у тебя на месте растет.

– Верно, флейтист. Вот потому я лучше воздержусь.

– Слушай, – воззвал Стэн, карабкаясь наверх по скале, – да кто такие флейтисты?

Кен засмеялся. Вместо него ответила Джой: быстро, не затрудняясь подбором слов, причем на удивление правильно.

– Монстры, – неохотно сказала она. – Маньяки. Мразь. Виртуозы медленной смерти.

– Что, правда? – Стэн принял объяснение хладнокровно.

– Нет, конечно, – ухмыльнулся Кен. – Не мразь, моя прелесть, а отборная мразь.

Джой вскарабкалась первой и свесила голову вниз.

– Полезайте сюда, – сообщила свесившаяся голова. – Места хватит.

Места и впрямь хватило. Площадка наверху была ровной как стол. Залезать на нее можно было только с одной стороны, с другой она резко обрывалась, и отвесная стена уходила вниз, в пропасть.

– И впрямь, мыслительное место, – признал Кен. – Очень даже мысли в голову лезут. О похоронах, например. Как найти ту кровавую лужу, что от тебя останется, и какой дурак за ней полезет. Ну, так будет разговор?

– Может, и нет, – Джой опустила голову, – от тебя зависит.

– Я весь – внимание.

– Может, и напрасно. Понимаешь, мы ведь не зря одного человека взяли, а не отряд.

– Еще бы! Отряду платить надо, а чем?

– Есть чем, не беспокойся. Да только нам не наемник нужен. Ниндзя, он и есть ниндзя. Пока на службе – все хорошо, а если кто подороже уплатит? Где у меня гарантия, что не продашь ты нас со всеми потрохами?

– Никакой гарантии, – подтвердил Кен.

– Видишь сам, никакой. А если отряд, так и того хуже.

– Верно, – кивнул Кен. – Один язык из глотки вырвать проще.

– Проще? А толку, если все всплыло? Нам не наемник нужен, – грустно сказал Стэн. – Наемнику мы ничего не скажем.

– Клан оказывает тебе честь, флейтист. – Голос Джой был холоден, как недавно на площади, в нем выла вьюга и сверкал лед. – Мы предлагаем тебе кровную связь.

– Вступить в клан? – зло изумился Кен. – Да чего ради? Чтобы иметь право пожать руку всякой клановой крысе? Знаешь, где я видел ваши гражданские права? Лет пятнадцать назад я бы еще подумал, а теперь – чего ради? Я ниндзя, флейтист, что я у вас потерял? Что мне это даст?

– А ты не думал, – тихим опасным голосом поинтересовалась Джой, – что за нужда заставляет мараться нас о ниндзя-флейтиста?

Кен осекся.

– Слушай, флейтист. Дело твое. Какие наши права? Обычные, законные. Ты своих прав человека вне закона на них менять не хочешь. Ишь, какая жертва. Связаться с кланом такому, как ты. А ты рассуди, много ли радости клану связываться с таким, как ты? Что тебе это даст, говоришь? Какие права? Только одно право – подыхать с голоду вместе с нами!

– Хорошее право, – ухмыльнулся Кен. – На такое право я бы купился. Только я не хочу лезть в дерьмо с закрытыми глазами.

– Полезешь. – пообещала Джой.

– И рад бы, звезда моя, но даже для тебя – не полезу. Конечно, горько мне отказываться от твоего сердца, по гроб жизни не утешусь. Но я сейчас слезу вниз и пойду.

– Никуда ты не пойдешь, счастье мое. Ты видел больше, чем положено; Да и времени у меня нет – искать других дураков. Сиди, флейтист.

– А кто меня остановит? И как, интересно?

– А хоть бы и так! – На губах Джой медленно засветилась улыбка, до того недвусмысленно призывная, что Кену стало смешно. Наивная девочка. Нашла чем подкупать профессионала. Ждешь, что я потеряю голову? Ну-ну, жди.

Кен усмехнулся и подставил лицо, когда левая рука Джой ласково коснулась его щеки. По доброй воле его в жизни не ласкали, и он позволил себе раствориться и поблаженствовать. А следить-то надо было, и не за левой рукой, а за правой. Джой прильнула к нему, ее правая рука легла на его плечо у основания шеи. Руки Кена потянулись к талии Джой, но не успели сомкнуться. Ее правая рука мигом скользнула под воротник и рванула что есть силы, а левая пребольно схватила за волосы.

Кен вывернулся и вскочил. Поздно! Лопнувшая цепочка скользнула по камням и замерла. Правая рука Джой, накрепко сжимая талисман, поднялась для броска. Кен было рванулся…

– Стой! – быстрый окрик заставил Кена остановиться. – И не двигайся. Совсем.

– Отдай, – попросил Кен одними губами, следя за рукой, как за коброй перед броском: вот сейчас… сейчас. – Отдай, – повторил он, не делая никаких попыток шевельнуться: не успеть.

Джой чуть подвинулась, и ее сжатый кулак завис над пропастью. Теперь достаточно разжать пальцы – и круглая пластинка полетит вниз.

– Отдай, пожалуйста, – тихо выдохнул Кен. – Зачем она тебе?

– В хозяйстве пригодится. Тебе ведь без нее никак. Самому себе глотку перерезать, и то лучше.

Кен едва на колени не рухнул.

– Не советую. – Сжатая рука угрожающе нагнулась над пропастью. – Ты меня не проси, флейтист, ты мне обещай.

Кен пристально взглянул на Джой. Обморочила. Провела, как мальчишку, а теперь шантажирует. Кен – флейтист, ниндзя, профессионал – думал раньше, что шантаж – это не опасно, но унизительно. Как бы не так. Все наоборот. Опасно? Да. Лицо у Джой отчаянное, глаза безумные. Бросит и думать забудет. Но унизительно? Унижение – это когда тому, чьи пятки ты лижешь, это в радость. А Джой вся как оглушенная. Словно это не Кен, а она сама готова ползать на коленях. Нет здесь унижения.

– Что ж тебе обещать, мое сердце? Вступить в клан? – непослушными губами Кен попытался улыбнуться.

– Нет, это на твой выбор. Обещай залезть в дерьмо с закрытыми глазами.

– Хорошо, я беру ваш заказ.

– И молчать, флейтист. Во что бы то ни стало. Даже если тебе твои кишки на шею намотают.

– Клянусь, – Кен вздохнул с облегчением: Джой отвела руку от пропасти. Уф. Ладно еще, что Стэн сидел молча и не шевелясь. Умница Стэн. Стоило ему шелохнуться, и Джой могла выбросить пластинку.

– Держи свое сокровище. – Джой так плотно сжимала талисман, что его края в кровь оцарапали ладонь. У Кена закружилась голова: теперь, когда страх отхлынул, им овладела слабость. Он взял талисман, отер с него капельки крови о рубашку, поднял цепочку и принялся старательно прилаживать ее.

– Эта штука такая важная? – нарушил молчание Стэн. Кен кивнул. – Я бы на твоем месте скинул Джой вниз. Терпеливый ты.

– А ты знаешь, что такое ниндзюцу? – спросил Кен. Стэн помотал головой, Кен зажал цепочку зубами, закрепляя звенья.

– Искусство терпеть, – небрежно бросила Джой. Кен от неожиданности едва не выронил цепочку с талисманом в пропасть.

– Слушай, ласковая моя, откуда ты все это знаешь?

– Видела, – неохотно ответила Джой.

– Где? – Кену стало до того интересно, что он и думать позабыл обо всем прочем. – Так не бывает.

– Бывает. Только вспоминать не люблю. Очень уж неприятные подробности.

– А ты без подробностей, в общем. – Кен подсел рядышком, и его длинные руки мигом завладели ее ладонью. – Я вообще-то против авансов, но разве мне за твои подлые штучки не причитается?

– Шантажист, – улыбнулась Джой краешком губ.

– Кто – я?

– Значит, без подробностей. – Джой чуть помолчала. – Шла я куда не следовало, а попала куда .не собиралась. И задержалась там дольше, чем рассчитывала. Видела то, чего мне не показывали, а и показывали бы – лучше б не смотрела.

– Действительно, без подробностей, – ухмыльнулся Стэн.

– Очень даже понятно. Где-то и когда-то занесло тебя в наши края. Там и насмотрелась. Чего – не знаю, и не это важно. Вот только кто это тебя так прохлопал? Незваные зрители от нас живыми не выходят.

– Почему живыми? – возмутилась Джой. – Чем ждать, пока из тебя сделают свеженький труп. лучше самой о себе по-быстрому позаботиться. Кому какое дело, чьи это останки и кто их так.

– И похоже получилось? – развеселился Кен. Джой подтянула штанину и показала громадный неровный белый шрам на икре.

– Птичка, – лаконично сообщила она.

– Слушай, может, передумаешь насчет уголовщины? Ей-ей, я бы с тобой на дело пошел.

– Кстати, о деле. Теперь, когда мы уверены в твоем молчании, можно и обсудить, а?

После того как огненный язык облизнул Землю, среди уцелевших воцарился беспредел. Право сильного действовало вовсю. Но недолго. Чтобы грабить, нужно иметь что грабить. Цивилизация осыпалась, как новогодняя елка. Сначала кончился бензин. Потом одна за другой истощились батарейки, сели аккумуляторы. Тысячи мертвых автомобилей тихо ржавели. Их печальные остовы напоминали скелеты динозавров. Останки городов объяла вонь разбушевавшейся канализации. Все хорошее когда-нибудь кончается, кончилось и привычное оружие. Самодельный порох и пули кустарного литья разрывали вороненые стволы на стальное спагетти. В ход пошли ножи. Но время беспредела миновало.

Быстро, слишком быстро поистрепалось былое. Что толку от огромной массы вещей, они ведь тоже не бессмертны. Должен же кто-то производить новые вещи, чтоб бандитам было чем поживиться. И бандиты резко поумерили свои запросы.

Да, но чтобы сделать вещь после гибели цивилизации, надо знать как. Кому теперь нужны программисты и кинооператоры, наладчики конвейера или трактористы? Упряжь и плуг, ткацкий стан и веретено – должен же кто-то знать, как это делается!

Помимо специалистов, есть еще люди образованные. Хранящие в памяти самые неожиданные знания. Конечно, образованные – народ смурной, всюду им надо влезть, и в кровавой каше беспредела именно их в первую очередь и взяли на ножи. Зато к концу беспредела недорезанные интеллигенты небывало поднялись в цене.

Надо отдать им должное, они быстро про себя все поняли. Когда закончилось деление кланов по территориям, закончилось и выделение Хранителей знания в особую касту. Соответственно их знаниям и кланы занялись делом. Где выплавляли железо, где обжигали глину, благо это проще, чем варить стекло. Благосостояние не то чтобы упрочилось, но выжить можно. Изголодавшиеся бандиты пускали голодную слюну и ждали своего часа.

Кланы сами не воевали. Но нанять оголодавшую банду, чтоб с ее помощью добраться до чужого добра, – отчего нет? Атакованные тоже нанимали бандитов, чтобы дать достойный отпор. Тогда-то бандиты и приобрели статус наемников и наименование ниндзя. Конечно, они не умели и сотой доли того, что умели настоящие ниндзя. Но и те не знали профессиональных приемов теперешних мерзавцев. Словечко прилипло. Чем налететь и ухватить, лучше брать что дают, ибо насмерть перепуганные кланы платили наемникам щедро: не ровен час, перекупят, и проснешься ты с отхряпанными ушами, а то и головой. В самых кровавых переделках не щадили даже Хранителей, хотя до такой крайности доходило редко. Однако именно в такой повальной резне и погибли родители Джой и отец Стэна. Семнадцатилетняя Джой и пятнадцатилетний Стэн оказались в совете Клана.

Потому что Хранители хранили знания, ревниво и бережно, передавая по наследству. Свои знания они прятали надежнее, чем желудок упрятан в животе. Если дети оказывались бездарными и Совет Клана назначал ученика, он и становился сыном. А незадачливых потомков опаивали мрачной дрянью, отнимающей разум: знания опасны в руках дурака, лучше ему стать идиотом. Стэна едва не опоили после смерти отца, опасаясь его полузнания, но не оставаться же при одном Хранителе!

По счастью, Стэна и Джой начали обучать, едва они заговорили. Уж очень не хотелось их семьям видеть хорошенькую Джой или трогательного Стэна косноязычными слюнявыми кретинами. Талант развивали с малолетства, с первых шагов – быстрей, быстрей!

Конечно, знания свои Стэн и Джой получили в основах, а не в приложении. Необходимость добывать, а не выучивать знания, разбирать семейные записи самим и догадываться, чего в них не хватает, оказалась катализатором невиданной мощи. Стэн обладал чудовищной памятью и великолепной интуицией. Джой не отличалась бритвенной остротой интеллекта. Но ее мышление было ясным и гармоничным, и решения она находила неожиданные.

Стэну и Джой предстояло завязаться узлом, но доказать, что недаром получают свой кусок хлеба в голодающем клане. Они завязались, но доказали. И года не прошло, как им начали уступать дорогу, а в поселении о них говорили: Стэн и Джой сами знают, что делать, не маленькие. Ведь именно по их проекту горный склон начали приспосабливать под террасное земледелие, хотя работы еще было – непочатый край.

– Это как? – вставил реплику Кен. – Железом камни долбаете? Не завидую.

– Кто железом, а кто и сталью, – улыбнулся Стэн.

– Откуда сталь? – опешил Кен.

– Делаем. И неплохо.

– Погоди! – Кен немного помолчал, – А шелковый платок мой, что, тоже?..

– Конечно, – кивнула Джой. – Новодел.

– И с таким уменьем – так голодать? – изумился Кен.

– Вот-вот, – вздохнула Джой. – На шелке мы и нарвались.

Лет пять назад, отмыв после очередной всеобщей резни кровь и сопли, кланы приступили к территориальному переделу мирным путем. Горцы были бедны и малочисленны, и с ними особо не считались. Кусок земли, который им предложили прирезать, был и вовсе бросовый: маленький, весь поросший какой-то дрянью, выжигать его под поле бессмысленно, а половина – и вообще голые скалы. Сильные кланы приготовились к долгому и визгливому протесту. Хранители тем временем обследовали территорию, как и полагается. Стэн лазил по скалам, Джой на карачках обползала каждый кустик, забираясь на каждое дерево. На некоторых она провела чуть ли не по пять дней, а покончив с древесным образом жизни, заявила, что согласна. Стэн вернулся грязный и оборванный и поддержал ее.

– Жадность нас погубила, – хмуро произнесла Джой, – молодые мы были, вот что. Я нашла деревья. И шелковичных червей. А шелк от них за три года получили. Знали, что искать и как, а практика – дело наживное. А Стэн обнаружил в горах все, чтоб плавить сталь, а не железо. Тут-то мы рты и раскрыли.

– Не понимаю, – признался Кен, – что в этом плохого?

– Дурак ты, хоть и ниндзя. И мы, Хранители, дураки. Ну вывезем мы это все на ярмарку, что будет? Торговля? Будь мы сильны, пожалуй. Но мы слабы, Не торговлей дело кончится, а новой кровью. Мы многое умеем, флейтист. Шелк, вино, сталь, лошади. Ты наших лошадей еще не видел. Мы на них за границу клана – ни копытом. А снадобья? Мы со Стэном умеем лечить, не сомневайся. Только не по рылу нам этот кус. Сомнут нас.

– Пожалуй. – Кен припомнил последнюю крупную резню перед разделом земель, и все сомнения отпали окончательно. Джой права. Стоит им продемонстрировать свои сокровища, и что начнется – с души воротит подумать. Клан издыхает от голода, сидя на огромном богатстве.

– Мы не можем так больше, Кен, – голос Джой был полон усталой печали. – От голода мы не лечим, от голода лечат едой. Нам нужна земля, первая терраса вот-вот будет готова, а на что нам купить плодородную землю, чтоб положить ее на камни?

– И вы наняли меня, чтоб я вас защитил? – Кен уже ничего не понимал.

– Лучшая защита – нападение, – отрезал Стэн.

– Это как? Один на всех, и всех до одного? И своих коллег и их нанимателей в придачу?

– Только не это, – вздрогнула Джой. – Одну мясорубку уже пережили, второй не будет. Не хочу. Да тебе и не по силам.

– Значит, дипломатия? – тяжело вздохнул Кен.

– В основном.

– Однажды меня сыграли втемную. – Кен зло сощурился, воспоминание было не из приятных. – С тех пор я не люблю дипломатию.

– Играть будешь сам, – покачал головой Стэн.

– По вашей указке?

– С нами вместе. Мы ведь партнеры.

Кен наконец отпустил руку Джой.

– Слушайте, а вы своих предложений не снимаете?

– Насчет чего?

– Насчет чести, которую клан мне намерен оказать. – Усмешка была явно издевательской.

– Нет, – удивилась Джой, – а ты хочешь?

– Зачем? – не поверил Стэн.

– Охота пуще неволи, —объяснил Кен, скалясь страшнее прежнего.

Обряд вступления в клан пришлось отложить: на целую неделю зарядили дожди. Они досаждали даже здоровому и сильному Кену, а Стэн и Джой, едва ли хоть раз в своей жизни евшие досыта, измучились всерьез. Джой чуть не плакала от сырости и холода, но погреться у огня было невозможно: у очага хлопотала Рими. Не обсуждать же секретные планы в ее присутствии. В конце концов партнеры забрались с ногами на кровать – Кен посередине, Стэн с левого боку, иззябшая Джой справа – и укутались войлочным одеялом по самые шеи. Войлок горцы валяли на славу: мягкий, теплый, легкий.

Шум дождя за окном уже не казался таким страшным.

– Джой, – позвала Рими, – там Лори под окном бродит, который день.

За пеленой дождя маячила грешная тень тощего подростка. Дорого ему досталось презрительное прощение Совета.

– А, чтоб его! – Джой выпрыгнула из одеяла, прошлепала босыми пятками к окну, распахнула его и заорала что есть сил, перекрикивая оглушительный дождь: – Лори, иди в дом немедленно, пока я тебе уши не надрала!

Кен из глубины комнаты увидел, как в доме напротив открылась дверь. Лори, захлебываясь счастьем и дождем, рванул туда.

Джой захлопнула окно и стрелой ринулась под одеяло. Кен обнял ее покрепче, выпростал другую руку из-под одеяла и взял большую глиняную кружку.

– На, хлебни горячего. – Он снова взглянул в окно, Лори и след простыл. – Амнистия.

– Вчистую, – кивнула Джой.

– Серьезная у тебя власть. В других кланах Хранители тоже распоряжаются, но не так. Круто забираешь, моя прелесть. Я уж думал, вы его прогоните.

– Ты что? – От возмущения Джой едва не расплескала напиток. – Куда – к вам? В его годы? Молод он еще на палача учиться.

– Ну, Кен-то был моложе, – бросил Стэн.

– Откуда знаешь? – Кен напрягся. – Следил? Выспрашивал?

– Ошалел? Пусти! Пусти, кому говорят. Не следил. Догадался. Когда Джой тебе предлагала войти в клан. Ниндзя, рожденный от ниндзя, пришел бы в восторг либо рассмеялся бы в лицо. А ты отвечал, как ядом плевался. Ты клановый. А тренирован сызмала, по твоему телу видно. Значит, выгнали тебя совсем еще маленьким. Верно?

– Верно, – успокаиваясь, произнес Кен.

– Интересно, что же ты такого натворил по малолетству на высшую меру? – лениво выговорила Джой.

Кен улыбнулся. Очень медленно, четко, раздельно, с невыразимой лаской в голосе он произнес грязное ругательство, основную часть которого составляли жуткие, циничные угрозы. Подумав, Кен прибавил парочку душераздирающих подробностей по части способов приведения этих угроз в действие. Нежная улыбка по-прежнему лежала на его устах.

– Что бы это значило? – поинтересовалась Джой, когда он закончил.

– Как говорится в старой сказке: «Не спрашивай о том, что тебя не касается, – не услышишь то, что тебе не понравится».

– И что еще меня не касается? – Ответная улыбка Джой была ироничной. – О чем еще я не должна говорить, кроме этого?

– О друзьях. – Кен стиснул зубы. – Никогда!

– Ладно, будь по-твоему. Да и то: хватит о твоих делах, поговорим о наших.

– Поговорим, – буркнул Кен. – Так чего вы все-таки хотите?

– Безопасности.

– За счет чего?

– Хорошо бы, – мечтательно произнес Стэн, – сделаться всеобщим гарантом. Всем хорошо, пока мы целы-невредимы.

– А суп из луны со звездами не хочешь? Ну у вас и запросы!

– Можно и поменьше. Стать всеобщим посредником.

– Вот это реальнее, – хмыкнул Кен. – А какой вам в том прок?

– Видишь, мир так погано устроен, что единственный способ стать независимым – сделать зависимыми других. Власти нам и даром не надо, ну ее, власть. А это…

– А это скромнее, но тоже… Как вы себе это мыслите?

– Вот как по-твоему, – вступила в разговор Джой, – что сделает человек, если он нацелился дать кому-то в глаз, а с него валятся штаны?

– Н-ну, не знаю, – Кен пожал плечами, – я бы дал в глаз.

– Так то – ты. А нормальный человек?

– Схватится за штаны. Или просто растеряется.

– А что станут делать кланы, если окажутся без прикрытия? Если всем ниндзя вдруг станет не до них?

– Пожалуй, – улыбнулся Кен, – ловить штаны.

– А вот нет штанов?

– Забьются по углам. Негоже как-то без штанов на людях.

– А когда поймут, что все вокруг тоже без штанов?

– Тогда можно и в глаз. – Кен поморщился. – Отними силу сильных, и в ход пойдет сила слабых. Как пойдут чудесить – больше мяса настрогают, чем все ниндзя вместе взятые.

– Вот тут и вмешивается посредник, чтоб не допустить.

– А сумеете? Дипломаты сопливые. Подвинься, весь бок мне отсидела. И как ты собираешься снимать с кланов штаны?

– Нет, флейтист, это как ты собираешься?

– Вот оно что, – выдохнул Кен. – Понимаю. Я, значит, должен придумать, чем занять своих коллег, чтоб им стало не до жизни? Это только если внутри нас свара начнется. Тогда кланы в стороне, а мы друг друга рвем зубами на тряпочки.

– Тебя это, конечно, не устраивает?

– Нет, отчего же. Я, сердце мое, памятливый. Никому и ничего не забыл, и за мной не пропадет. Когда кой-кто кой с кем сцепится, мне это доставит массу удовольствия. Давно я на флейте не играл, а по такому случаю сыграю.

В голосе Кена было столько ядовитой нежности, что даже Стэн поежился.

– А зачем ты ее тогда носишь, раз не играешь?

Кен сунул флейту в широкий рукав, повозился и достал вместе с ней антикварную вещицу: стальное четырехгранное лезвие, длинное, узкое и плоское.

– Хороша игрушка, – одобрила Джой. – Надо и мне что-то такое сделать.

– Зачем?

– На всякий случай. Я тоже с тобой поеду.

У Кена заклокотало в горле.

– Рассуди здраво, флейтист. Один из нас должен поехать с тобой. Стэн нужнее здесь, а я – там. Женщину тебе взять с собой легче, есть чем объяснить. Тем более что сделке нашей есть свидетели. И потом, если со мной что случится, то как Хранитель Стэн нас двоих стоит. А если с ним что – мне его не заменить.

– Связался я с вами, – прошипел Кен. – Хранителя не переспоришь.

– Конечно, жизнь моя. Привыкай.

– Но оружия ты с собой не возьмешь. Нет, я сказал. Не сумеешь его толком спрятать, и все погибнет.

– Ну хорошо, – с поразительной кротостью согласилась Джой. Кен подозрительно взглянул на нее, но смолчал.

– Лучше бы тебе со мной не ехать, – почти зло сказал он. – Мне ведь и правда среди своих работать. Если заподозрят… ох и долго умирать будем. Выдай мне инструкции и оставайся.

– Не будет тебе никаких инструкций, кроме как по ходу дела, – отрезала Джой.

– Не доверяешь?

– Нет, но почем я знаю, жизнь моя, кто тебя будет допрашивать и как.

– Оскорбляешь, – вздохнул Кен. Он засучил левый рукав, обнажая смуглое плечо с золоченой вязью.

Ее тусклый блеск в сумерках не выступал из тела, как обычно, а растекался под кожей, словно жилы, по которым струится не красная кровь, а расплавленный свет.

– Много ты понимаешь вот в этом.

Под кожей смутно сияли солнца, распускались цветы, насмешливо зевали змеи, потягивались пушистые зверьки, гневно морщился тигр…

– Красивая картинка. – Джой провела пальцем по золотым линиям.

– Полный набор. У меня одного такой, больше нет.

– А что он означает? – Стэну, чтоб полюбоваться узором, не надо было перегибаться через Кена, как Джой.

– Что пытки сильней меня еще не придумано.

– Придумаю, —пообещала Джой. – Я тоже люблю ломать скалы.

– Мы друг друга стоим, – усмехнулся Кен.

– Ну да. Сам же мне предлагал податься в ниндзя, а теперь на попятный. А ведь я слово дала: все твое, что попросишь. Вместе на дело и пойдем. Как только дожди сойдут.

– А вступление в клан? Оно тоже времени требует.

– Лучше бы потом, – замялась Джой. – Пока меня с талисманом не осенило, я не знала, как бы тебя связать, а теперь… клятву ты дал. и связан ты ею. А вступление в клан… уж очень публичная процедура. Могут проведать.

– Понимаю, Ты права. Вот только…

– Только что?

– Мне так было бы легче, – тихо сказал Кен. – Вроде как я вам свой, а не им.

– Он прав, Джой, – откликнулся Стэн, вынырнув из молчания. – Будь он хоть какое чудовище, даже если у него со своими свои счеты, но не много ли мы от него хотим?

– Да, я понимаю. – Кен опустил голову. – Опасно.

– Разве вот если малый обряд, – припомнила Джой. – У нас его, правда, позабыли.

– Зато у нас помнят, – Кен засветился тихой радостью. – Умница. Давай тогда?

– Ну нет! – фыркнула Джой. – У тебя вроде на мой счет другие планы.

– Д-да, – засмеялся Кен, – действительно. А Стэн если?

– В какую семью входишь! – Джой закатила глаза к потолку. – С Хранителем в братья. Ах ты проныра!

– Тебе же лучше, – ухмыльнулся Кен. – Все по-семейному. Если я Стэну однокровник, тебе и любить меня всем сердцем не зазорно.

– Далось тебе мое сердце. Да и как шрам спрячешь?

Кен, не отвечая на ее вопрос, повернулся к Стэну: «Как, согласен?»

Стэн кивнул. Кен задумчиво повертел в руках лезвие.

– Если по логике боя, то оружие у меня в правой руке… да, пожалуй. Зачем прятать, когда можно показать? – И не успели Хранители охнуть, как он неуловимо быстрым движением полоснул себя по левой ладони, отведя руку, чтобы не запачкать кровью постель.

– Предположим, я неудачно перехватил нож, – объяснил он.

Стэн взял лезвие, рысцой подскакал к очагу, быстро сунул лезвие в язык пламени, выхватил и подул на него, чтоб остывало быстрее.

– Ты что? – удивился Кен.

– Обычаи у вас негигиеничные – кошмар просто, – скривившись, объяснил Стэн. Он приложил лезвие к ладони, вдавил и резко дернул.

– Давай!

Худая до прозрачности кисть Стэна и смуглая рука ниндзя сомкнулись в крепком пожатии, черно-красные струйки вытолкнулись между пальцами и потекли по запястьям.

Подготовка к отъезду началась, едва только названые сокровники перевязали ранки, и длилась около недели. Кен возился с какими-то кошмарными зельями. Стэн проявил к ним неожиданно стойкий интерес. Кен благодушно позволил поучаствовать, и участие молодого Хранителя пришлось как нельзя более кстати. Дожди лить не переставали, и дом заполнили запахи и звуки. Рими на время переселилась к племяннице. Несмотря на открытые настежь окна, клубы дыма не выходили наружу. Время от времени сквозь сложные и неприятные ароматы доносилось неразборчиво: «Слушай, ниндзя, а ты оболочку надпиливать не пробовал?» – «А селитра, Стэн?» – «Рванет, как полагаешь?» Джой лежала на подоконнике и отгоняла веером слишком бурные эманации.

Когда дым улегся, Стэн и Кен уже уважали друг друга. Денька три они отдыхали. Джой куда-то исчезла. Вернулась она в первое же солнечное утро, одетая на походный лад, с дорожным мешком в руках.

– Пора ехать, флейтист, – заявила она.

– Хоть сейчас. – Кен лениво приподнялся на локтях. – Только сперва поди сюда. Иди-иди, не бойся. Не съем. Я тебя просто обыщу.

– То есть как?! – Джой отчаянно покраснела.

– На предмет оружия.

– Не доверяешь?

– Нет, конечно. Что я, с ума сошел?

Лицо Джой сморщилось в забавную гримаску.

– Ладно, – протянула она с вызовом, – ищи.

Не нашел Кен ничего, хотя обыскал быстро и профессионально.

– Что, убедился? – Джой торжествовала так, что даже не смутилась.

– Так я тебе и поверил. Отдай.

– Ты же ничего не нашел, радость моя.

– Но это не значит, что у тебя ничего нет, жизнь моя.

– Может, да, может, и нет. Но если ты не нашел, то другие и подавно не найдут.

Кен махнул рукой и уступил, хотя в душе не отступился.

– Прощай, младшенький, – обернулся он к Стэну, забившемуся в угол. – Веди себя хорошо, не то уши надеру. Не посмотрю, что Хранитель.

– Прощай, старший, – в тон отозвался Стэн. – Джой не обижай. Не то не посмотрю, что старший.

– Но-но, молокосос! – ухмыльнулся довольный Кен. – Не успел братом обзавестись, а уже хамишь.

– Береги себя, старший. У меня ж, кроме тебя, никого. Кушай хорошо. Шарфик носи, теплый.

– Хорошо, – серьезно ответил Кен, – поберегусь.

Через пять минут после своего почти невыполнимого обещания Кен мерно покачивался в седле. Джой молча ехала рядом. На дороге еще поблескивали лужицы. земля просыхала, от нее подымался легкий пар. Тишина стояла нетронутая, как пирог, хоть ножом режь.

Ехали молча, без остановок. К первой развилке выехали хорошо за полдень. Две едва приметные стежки и тропа, которую только в сравнении с ними можно назвать дорогой.

– Поедем здесь? – предложила Джой, указывая направление хлыстом.

– В болото? – удивился Кен. – Зачем?

– Все же чужая территория. У тебя есть разрешение на проезд?

– Это тебе нужно разрешение, – хмыкнул Кен. – А я – ниндзя, возвращаюсь домой с работы. Мне – проезд свободный. И моей добыче – тоже.

– Мне бы не хотелось… – Джой опустила голову.

– Что, смущаешься? – поддразнил Кен. – Разве со мной уж и на людях показаться зазорно? Хромой, увечный, сопливый?

– Нет, но…

– Ладно, – снисходительно бросил Кен, натягивая поводья. – В болото так в болото. Пожалуй, такая пара, как мы с тобой, не должна показываться всем и каждому. Еще толки пойдут… А откуда ты знаешь эту дорогу?

– Говорила ведь. Шла куда не звали, а попала куда не надо.

– Ах, вот когда, значит… стой. Н-да. Выходит, зря я тебя послушался.

Кен соскочил с коня и внимательно вгляделся в тропу, нагнулся, раздвинул высокую траву.

– Здесь уже шли. Вот – видишь?

– Что тут такого? – пожала плечами Джой. – Шел себе человек.

– Не шел, а шли. Двое. След в след. Видишь, край следа какой нечеткий. Второй ступил здесь и смазал отпечаток.

– Пожалуй. А почему двое, почему не табун?

– След неглубокий. От толпы был бы глубже.

– Вернемся?

– Поздно. Поехали, но тихо. Похоже, нас кто-то вычислил и ждет. Кто-то, кто знает, что поедем мы не дорогой.

– Так поехали дорогой.

– Вот тебе первый урок. Не оставляют врага за спиной. Тем более неизвестного.

– А может, ждут не нас?

– А кого еще? Какой дурак полезет в болото, если есть прямой путь? Поехали. Не бойся.

– Я не боюсь.

Осталось зрение, слух и все остальные чувства. Человек исчез. Джой и не пробовала заговорить с ним. Время от времени перекликались и вновь замолкали болотные птицы. Тропа под конскими копытами начала почавкивать.

Неожиданно ладонь Кена зажала Джой рот. Очень мягко, скорее как предупреждение. Джой кивнула: мол, понятно. Кен убрал руку, тронул Джой за плечо, привлекая ее внимание, и указал направление к одинокому корявому дереву в стороне от тропы. Джой покачала головой. Кен повторил жест, тронул поводья и направил коня по кочкам. Джой осторожно последовала за ним, но ее конь не был выезжен для подобных мероприятий, шаг его к неравномерно торчащим кочкам удалось приноровить с трудом, и до дерева Джой добралась вся взмыленная. Зачем это вдруг? Джой огляделась: никого и ничего. Фасонит чертов ниндзя. Кен притянул Джой к себе и указал на тучку комарья, сосредоточенно зависшую над высокой травой.

– Кого они, по-твоему, ждут? – почти беззвучно произнес он у самого уха Джой.

– Засаду, – поняла та.

– Именно. И лягушки молчат, как зарезанные. Когда я скажу «ну», падай. Вон туда, там земля. Некогда мне будет тебя потом вытаскивать.

Джой кивнула. Кен приподнялся на стременах.

– Эй, кто там? – произнес он деланно-беспечно. – Выходи, ну!

В ответ свистнула стрела. Джой замешкалась, но рука Кена мощным толчком выбросила ее из седла. Кен прыгнул следом, упал рядом с ней и вдавил ее в землю. Стрела вонзилась над их головами в дерево и дрожала с противным звуком: «дррын…» Джой попыталась вырваться и вскочить. Кен ухватил ее зубами за мочку уха и отпустил не раньше, чем опомнилась.

– Лежи и жди, – выдохнул он. – Даже если позову. Лежи, пока сам за тобой не приду.

– А ты куда? – прошептала Джой. Шепот спокойный, это хорошо. Паника прошла, значит, глупостей не наделает.

– Там видно будет. – Кен на ощупь перебирал свой арсенал. – Никуда не годится. А, вот, есть. Держи остальное.

Джой немного удивилась: Кен вытащил детскую игрушку. Длинная гибкая трубка со свернутым язычком из промыленной ткани, а сверху лягушка. Дуешь в трубочку, а лягушка прыгает.

– Зачем это?

– Увидишь. Молчи. Я не успел засечь стрелка. – Кен лег поудобнее, высвободив правую руку, левой поставил лягушку наземь и поднес конец трубки ко рту. Лягушка покорно запрыгала сквозь высокую траву. Джой зажала себе рот, чтобы не рассмеяться: верхушки стеблей колеблются, шуршат вовсю. Такое впечатление, что ползет кто-то.

Скрытый стрелок не устоял. Снова свистнула стрела. Кен, не вставая, метнул короткий тяжелый нож на звук. Над болотом повис жуткий вопль.

– Лежи, – напомнил Кен и исчез в траве. Стрелок уже не орал. Он валялся в луже крови, зажимая руками рану, и бессмысленно таращился в небо. Кен, присев рядом, быстро обыскал его, огляделся в поисках багажа, зло сплюнул и принялся осматривать рану на животе стрелка. Покончив с осмотром, он несколько раз шлепнул лежащего по щекам. Стрелок застонал, лицо его скорчилось. Увидев Кена, он попытался изобразить труп, но гримаса боли выдавала его.

– Не дури, – посоветовал Кен. Стрелок снова открыл глаза.

– Пощади, – простонал он.

– Конечно, конечно, – охотно согласился Кен, устраиваясь на кочке поудобнее. – Можешь уползать. Мешать не стану.

Стрелок снова застонал, на сей раз с отчаянием.

– Поговорим, – предложил Кен, не двигаясь с места. На лице стрелка отобразился бесконечный ужас.

– Пощади… Добей…

– Добить тебя? Даром? Ну нет. Даром я могу только уйти. А там уж кто тебя найдет. Звери… или второй. Лучше, конечно, звери. Твой напарник тебя добивать не станет, верно?

Стрелок сомкнул веки, по щекам катились слезы.

– Его ведь тут нет, – сжалился Кен.

– Почем… знаешь? – с трудом прохрипел стрелок.

– Знаю. Он далеко и нас не слышит. Говори, не бойся. Я-то тебя, так и быть, добью, а он не пожалеет.

Стрелок простонал что-то утвердительное.

– Ты ждал нас? Ну не говори, кивни хотя бы. Так… Убить? Взять живыми? Обоих? Меня? Не понял. Меня убить, а ее живьем, или наоборот? Так. Кто тебя нанял? Не знаешь? А, ясно. Второй? Кто он? Не знаешь. Верю. Кто нанял его? А может, это его инициатива? Точно нет? Описать его можешь?

– Высокий… худой… глаза карие… лица… не ви… дел…

– Предположим. Почему он нанял тебя?

За спиной Кена зашуршала трава. Второй подошел бы тихо.

– Я ж тебе лежать велел, – не оборачиваясь, упрекнул он.

– Сам лежи на муравейнике, – отрезала Джой и подошла ближе. От лица ее отхлынула кровь, губы побелели, зрачки расширились.

– Тогда не мешай, – буркнул Кен и снова нагнулся к пленнику, подняв с земли свой метательный нож. – Ты кто?

– Ниндзя, – после паузы ответил умирающий, взгляд его так и притягивал к себе короткое лезвие.

– Врешь, – убежденно возразил Кен и убрал нож.

– Пожалуйста, – стрелок рвано, коротко всхлипнул.

– Хорошо, – помолчав, неожиданно согласился Кен. – Храбрость надо уважать.

Он аккуратно разрезал рубашку стрелка и поднял руку с ножом. Стрелок слабо кивнул, булькнул что-то вроде «спасибо» и закрыл глаза, Кен с силой опустил руку, помедлил, резко выдернул нож чуть в сторону, чтоб не окатило толчком крови, очень тщательно вытер нож о рукав убитого и вдвинул лезвие в ножны.

Джой сидела на кочке, подобрав ноги, и мерно постукивала зубами.

– Не нравится? – зло бросил Кен. – Привыкай.

– Пойдем отсюда, – без всякого выражения попросила Джой. У Кена мигом вся злость прошла. Тяжело в первый раз, он-то знает. Зря я на девчонку окрысился. Он подошел к ней и обнял за плечи. Вопреки его опасениям, Джой не отодвинулась.

– Чтоб идти, надо знать куда. Нам нужно посоветоваться. Посиди немного, я сейчас, ладно?

Джой кивнула. Кен взял убитого на руки с предельной осторожностью, почти бережно, и зашагал куда-то. Шаги его были почти беззвучны. Через некоторое время Джой услышала поодаль слабые, еле слышные звуки. Вскоре Кен вернулся.

– Так вот, ясная моя. Даже если нам повезет и парня не найдут, все равно я не знаю, куда нам идти. Мы во что-то влезли. И это что-то запросто может оторвать нам головы.

– Почему? – кратко спросила Джой.

– Кто мог знать о наших планах?

– Никто.

– Хорошо, зайдем с другого конца. Кто мог знать о шелке и стали?

– Это может быть. Какой-нибудь клан. Стервец Лори.

– А что он сделал?

– Пытался кой-что продать.

– Есть хотел?

– Все хотели. Знать бы, с кем торговался. Он же и сам понятия не имеет.

– Не знаю, – протянул Кен. – И кто этот парень, тоже не знаю.

– Ниндзя, он же сказал.

– В том-то и дело, что нет. Поверь ты мне. Я это понял, еще до того как увидел. Стрелу помнишь?

Джой кивнула.

– Не наша стрела. Мы таких не держим. В деле неудобные. Наши вот такие.

Кен показал странную маленькую стрелу длиной в ладонь.

– Охотничья стрела, и лук охотничий.

– Может, для отвода глаз? – предположила Джой.

– Какое там! – махнул Кен. – Что я, коллегу не узнаю? Я же его осмотрел. Тело не катаное, суставы не вынутые.

– Это как? – не поняла Джой.

Кен встряхнул кистью и изобразил ею нечто, по мнению Джой, абсолютно невозможное с точки зрения анатомии.

– Кошмар какой, – содрогнулась она. – Перестань.

Кен рассмеялся и придал запястью нормальное положение.

– Вообще-то у меня не очень получается, – потупив глаза, признался он. – Этим надо заниматься сызмала, и я поздно начал.

– Не скромничай. Может, он тоже поздно начал?

– Исключено, – помотал головой Кен – Он не новичок. Но и не профессионал. Такие на серьезное дело не ходят. И ниндзя не просил бы его добить. Он не ниндзя, не клановый, не бродяга и не отреченный.

– Это еще что за бред?

– Неважно, потом. Главное, он неизвестно кто. И второй – фигура темненькая. Во что мы влезли?

Джой пожала плечами.

– Понять не могу, кому мы нужны. Глупо же. Выходит, появилась еще одна сила в нашем мире. И вдобавок никто о ней ни сном ни духом.

– Что делать будем, флейтист?

– Пожалуй, ехать дальше. Второй, видно, тот еще тип Плохо, что я его не знаю. Длинный, тощий, темноглазый. Далеко с такими приметами не уедешь. Где мой мешок?

– Здесь. – Джой вытащила мешок из-за спины.

– Помоги мне прибрать. Тут и следа остаться не должно.

В поселение ниндзя Джой въехала притихшая и бледная, Кен – гордый и довольный. Все встречные задавали два вопроса: «Откуда такая женщина?» и «Откуда такая лошадь?» – ибо Джой отправилась в путешествие не на прежней заморенной кляче, а на одном из чудесных клановых скакунов. У Кена язык заболел врать направо и налево.

– Какая вам разница? – смеялся он. – Женщина моя, и лошадь моя. Вам нравится, вы себе и добывайте. И к моим лапы не тянуть – отрежу.

Кена знали хорошо. Никто не сомневался: отрежет. Все сказанное со смехом он выполнял безупречно. Руки не тянулись, но взгляды так и оглаживали золотистый круп жеребца и стройное тело Джой. Кен взял ее коня за уздечку, подвел поближе к своему и поехал с Джой совсем рядом, нога к ноге.

– Ничего не бойся, – шептал он, не забывая улыбаться в ответ на приветствия. – Да поласковее со мной. Ты моя добыча или нет, в конце концов?

– Вся твоя, – сквозь зубы процедила Джой. – Только прекрати этот балаган.

– Какой? – деланно изумился Кен.

– Прекрати демонстрацию. Что со мной случится, если я не буду с тобой? Не пойду по рукам, не пугай. Сама эти руки отрежу, не думай.

– Значит, есть чем, – заключил Кен. – Заодно глаза повырывай, чтоб не смотрели. Ведь будут. Ласковей, родная. Без норова. Ты же добыча. Будешь при людях характер показывать, так и мне придется тебя проучить. Для твоего же блага. Иначе не ручаюсь за последствия.

Высокий молодой ниндзя, на удивление добродушный и ясноглазый, поздоровался с Кеном с нескрываемым восхищением:

– Вернулся? Я уж тебя десять раз схоронил.

– Не рано ли, Хасси? – ухмыльнулся Кен.

– Опять упыри появились, – серьезно произнес Хасси.

– Я не суеверен, – фыркнул Кен.

– Ассам не вернулся.

Глаза Кена сузились.

– Вернется, – предположил он. – Не горюй, Хасси.

– Я и не горюю. Я тебе рад.

– Чистая ты душа, Хасси, – вздохнул Кен. – Зря ты здесь.

Через толпу протолкался Лэй.

– Быстро ты обернулся, – процедил он, оглядывая коня Джой.

– Медленно только жилы тянут, – пожал плечами Кен. – Работа не пыльная. Прикончил одного обормота, всего и дел.

– Разговор есть, Кен. Серьезный.

– Говори. – Кен соскочил с лошади и помог Джой сойти. – Пойдем ко мне.

– Разговор серьезный, – повторил Лэй с нажимом.

– Ну нет, так не пойдет. – Кен прижал к себе Джой потеснее. – Девчонку одну не оставлю, и не надейся. Себе вез, никому другому. Говорить будешь при ней.

– Так и не оставишь? И на дело с собой возьмешь?

– А почему и нет? Умная, сильная, визжать не склонна. Таскать на себе не надо, свои ноги есть.

– Ох, Кен, – Лэй покачал головой, – изуродую я тебе рожу, так и знай.

– Вот уж нет. Я тебе смазливый нужнее.

– Оно конечно, – согласился Лэй, небрежным пинком открывая узкую дверь.

Джой по достоинству оценила скромную, но бешено дорогую простоту жилища Кена. Янтарное сияние досок, голые стены, голый пол, ставни с затейливой резьбой. Низкий стол – единственный предмет меблировки. Одна из стен густо увешана оружием – и обычным, и незнакомым, замысловатым. Просторно и красиво.

– Устраивайся. – Кен выволок откуда-то из-за стены кучу пледов, тюфяков и циновок.

– У тебя что, кровати нет?

– По-твоему, она мне нужна? – ухмыльнулся Кен. Джой быстро соорудила уютное лежбище, рухнула на него и блаженно растянулась. Кен сел рядом с ней, выразительно поглядывая на Лэя и поглаживая плечо Джой.

– Что значит: говори и убирайся, мне невтерпеж, – расхохотался Лэй, усаживаясь на пол поудобнее. – Все-таки я тебя изуродую. Погубят тебя девки, Кен.

– Изуродуешь – где другого такого найдешь? Я ведь в любой клан с такой физиономией войду. Она мне вместо отмычки.

– Ладно, пошутили и хватит. Ты вовремя приехал.

Кен не стал спрашивать – почему. Он просто ждал. Лэй такой же, как всегда: большой, обманчиво неповоротливый, хитромордый. Не знать его, так и не поймешь, что обеспокоен. Не стоит задавать вопросы. Сам все скажет.

– Есть работа.

– Помилуй, Лэй. Я только с дела…

– Про Ассама знаешь?

– Слыхал. Запил где-нибудь, по своему обыкновению.

– Конечно. Болотную воду.

– При чем тут болото? – Кен непроизвольно сжал плечо Джой.

– Я его там нашел. Говорить пока не говорил, но думать не запретишь. Упыри.

– А ты веришь в упырей?

– Я верю в Ассама с перерезанным горлом. – Лэй опустил голову.

– Предлагаешь поработать на тебя? – Кену не надо было долго объяснять. – Даром?

– Ну ты и скотина! – Лэй привскочил от возмущения.

– Работа есть работа, Лэй. И меня призраки не беспокоят.

По тону Кена было ясно, что он что-то знает.

– Сколько возьмешь? – Кроме Кена, информацией не располагал никто, и Лэю некуда было отступать.

– Там сочтемся, – туманно заявил Кен. Лэй просиял.

– Значит, возьмешься? Ну и слава богу. Выкладывай.

– Да почти нечего, – пожал плечами Кен. – Видел я упырей. Не далее как вчера. Одного прикончил. Не выкатывай глаза, Лэй. Упыри из плоти и крови. И это был упырь, не сомневайся.

– Быть не может. – Лэй дышал быстро и тяжело. – На бродягу ты наткнулся. Или на отреченного. Или на торговца.

– Стрелял в меня упырь. Упыри – люди, и, кроме них, других упырей нет.

– Хотел бы я посмотреть на людей, которые так ловко управились с Ассамом, – недоверчиво хмыкнул Лэй.

– Увидишь, – пообещал Кен. – Есть у меня кой-какие соображения.

– Найдешь – показать не забудь.

– Неужели так срочно? – удивился Кен. – Слухи про упырей уж год ходят, а ты сказал, что вернулся я вовремя. Что вас так припекает?

– Совсем из головы вылетело. – Лэй хлопнул себя по лбу, очевидно, демонстрируя, как именно вылетело. – У Хасси завтра малое отречение.

– А вот это другой разговор, – хищно улыбнулся Кен.

Лэй поежился:

– Ты все-таки полегче.

– Нет, это вы полегче. Он еще не готов. Вы что тут, с ума посходили, пока меня не было? – Кен был искренне возмущен.

– Не зарывайся. Это он из-за Ассама.

– Мести, значит, захотелось. – Кен вздохнул. – Да, тут ничего не сделаешь. От глупости не лечат. То-то он мне обрадовался. Решил, что я его пощажу на финише по старой дружбе.

– Решил, что он тебя проведет.

– Да ну? – приятно изумился Кен. – До чего же у нас ниндзя самоуверенные пошли. Чудеса, да и только.

– Так ты его не пощадишь на финише? – спросил Лэй не то с осуждением, не то с одобрением.

– Конечно, нет. Я ведь сяду не на финише, а предпоследним.

– А на финише кто?

– После меня? – пожал плечами Кен. – Да кто угодно. Хоть бы Тори. Это ведь уже не имеет значения.

Лэй тяжело поднялся.

– Вот-вот. – Кен весело блеснул глазами. – Не видишь, занят человек.

Лэй горестно вздохнул, еще раз высказался о том, что же погубит Кена, и вышел, плотно притворив дверь. Звук, изданный Кеном, начался с боевого вопля и закончился смехом.

– Джой, – позвал он и обернулся. Джой лежала спокойно, как и положено смирившейся добыче, глаза закрыты, на губах нежная улыбка.

– Ммм? – откликнулась Джой тающим голосом, не открывая глаз.

– Очнись, радость моя. Очнись. Ты нас, небось, в не слышала. А разговор был важный.

Кен слегка встряхнул Джой. По-прежнему не открывая глаз, тем же тающим голосом, Джой дословно повторила всю беседу.

– Вот это да! – восхитился Кен. – Где ты так научилась?

– Привыкай. – Это слово Джой произнесла совершенно так же, как давеча Кен на болоте. – Я ведь Хранитель со стажем. И ничто мне не помешает запомнить и понять. И сформулировать вопросы.

– Задавай, – улыбнулся Кен.

– Что это Лэй такое плел?

– Про упырей?

– Нет, про девок.

– Чистую правду. – Кен рассмеялся. – Так тебя это интересует? Видишь ли, мне часто приходится работать в кланах.

– И как маскируешься?

– А никак. По мне же сразу ясно, кто я есть такой Если б не клановые дурехи, на первом бы деле попался.

– И как же ты им мозги задуриваешь? – неодобрительно поинтересовалась Джой.

– А никак, – вздохнул Кен. Джой осеклась.

– Я им сразу говорю, что я ниндзя. А дальше все как всегда. Экзотика, понимаешь. Порядочная женщина должна меня обходить, как зачумленного. Именно поэтому мне и вешаются на шею. Запах крови притягивает.

– Это порядочных, – настаивала Джой. – А умных?

– А умных – ядовитый язык. Им все кажется, что ниндзя в двух слов связать не умеет. Экзотика.

– Ну до чего же притягательный, – яростно фыркнула Джой. – А что, по-твоему, может притянуть к тебе меня?

– Я, – кратко ответил Кен.

– Что-о?

– Не что, а кто. Я. Весь, целиком. Разве нет?

– Разве да, – угрюмо ответила Джой и отвернулась. Кен ласково потрепал ее за ухо.

– И еще одна мелочь.

– Какая? – нехотя спросила Джой.

– Утром скажу, – пообещал Кен и растянулся рядом.

Утром бледная, усталая Джой взирала на свеженького, ничуть не утомленного Кена с искренней завистью.

– Ты что, железный? – не выдержала она.

– Нет. Просто привычный. И уж такая ночь не тяжелей моей работы. Поспи. День у нас тяжелый.

– Объяснишь – посплю.

– Что именно? – не понял Кен. – А. вот ты о чем. Въедливый вы народ. Хранители. Ничего не забудете.

– Ты не увиливай. Так что за мелочь еще меня привлекает?

– Ты, – Кен уклонился от оплеухи и засмеялся, – что, не любишь правду? Я тебе понравился, верно ведь? Сразу. Я ведь очень даже ничего себе.

– Не задирай нос, потолок проломит.

– Ничего, он у меня крепкий.

– Потолок?

– Нос. Я тебе понравился, и это тебе не понравилось. Хоть ты и дала слово, а сама старалась, чтобы ни-ни. – Глаза Кена смеялись. – Верно? Ну так старалась не полюбить. Только о том и думала. Я ж у тебя из мыслей не выходил. Ни наяву, ни во сне. Верно?

– Верно, – вздохнула Джой. – Похоже, ты на это и рассчитывал.

– Конечно. Стал бы я иначе ждать так долго, радость моя? Спи.

– Уже сплю, – отрезала Джой, утыкаясь щекой в его плечо.

Проснувшись, Джой смирилась с тем, что слово свое исполнила, и поговорить жаждала о другом.

– А почему разговор этот такой важный? – спросила она, натягивая штаны.

– А ты не поняла? – Кен так яростно расчесывал свою шевелюру, что из нее искры летели. – К нам в руки само пришло решение.

– Упыри? – поняла Джой.

– Именно. Осторожней, стол перевернешь.

– Не переверну. И чем они могут нам помочь?

– Не здесь, – поморщился Кен. – Вот придем на позицию, там и обсудим.

– Можно? – Джой робко взглянула на расставленное на столе изобилие.

– Нужно. Это все тебе. Я уже поел.

– Мммм, какая прелесть! – провещала Джой с набитым ртом. – Я гляжу, ваша работа неплохо оплачивается.

– Когда как. Пей, пока горячее. – Кен натянул фуфайку, и только поверх нее свою роскошную безрукавку с проймами до пояса. – И оденься потеплее. Кто его знает, сколько нам сидеть придется. Вообще-то Хасси – мальчик с понятием, может, до ночи и управится.

– Да что это все значит? – Джой, обжигаясь, прихлебывала дымящееся питье.

– Малое отречение. Экзамен на ниндзя.

– А при чем тут отречение?

Кен непроизвольно коснулся талисмана.

– Все при том же. На старте служка сдает талисман и становится отреченным. Потом ему дают часа три форы. Потом начинается охота.

– На кого?

– Да на отреченного. И делают с ним что хотят, если, конечно, поймают. Убить можно, пытать можно. Отреченный – не человек. Если он пройдет всю трассу и добудет талисман, то станет полноправным ниндзя.

– А если нет? – ужаснулась Джой, сделала большой глоток и зашипела.

– Всяко бывает, – пожал плечами Кен. – Можно, конечно, попросить пощады. Но тогда второго экзамена не будет. Век тогда в служках ходить.

– Садисты. – На глаза Джой навернулись слезы, то ли от сожаления к бедным ниндзя, то ли от боли в обожженном языке.

– Работа такая. Иначе нельзя. На экзамене пожалеешь – в жизни не пожалеют. Знаешь, что в кланах делают с провалившимися ниндзя? Даже у меня, флейтиста, воображения не хватит такое придумать. Мы работаем смертью. Быстрой или медленной, по желанию заказчика. Уж если смерть поймают, щадить не будут. И я Хасси не пощажу.

– А если он тебя обойдет? – риторически спросила Джой.

– Едва ли. Меня еще никто не обходил. Не бойся, не убью и не покалечу. Но обработаю на совесть. Татуировку потом сможет сделать элемента на три точно.

– Так ты свою на малом отречении заработал? – поинтересовалась Джой.

– Нет, что ты. Обижаешь. Я трассу прошел чисто, без единой поимки. Пытали меня уже потом. На большом отречении.

– Судя по твоему лицу, если я продолжу спрашивать, услышу то, что мне не понравится.

– Скорей всего. По-настоящему страшно было только один раз, остальное не в счет. Узнать ты все равно о нем узнаешь, но лучше не сейчас.

– А когда?

– Вот родишь мне парочку Хранителей, тогда и поговорим, – пообещал Кен.

Джой от изумления так дернулась, что выплеснула полчашки в постель.

– Худо мое дело, – вздохнул Кен. – Выходит, я для тебя пустая прихоть. А я-то, несчастный, надеялся…

– Прекрати. Клоун. Артист. Ты это серьезно?

– Куда уж серьезней? У нас с тобой должны получиться красивые дети. Но что поделаешь, раз ты не хочешь…

– Будет тебе парочка Хранителей, – медленно, с угрозой произнесла Джой. – Ох будет. Выводок тебе будет.

– Нашла чем пугать. Зато будешь при деле, на других смотреть будет некогда. И первые лет пятнадцать я буду спокоен. Да, ты права. Двоих мало. Надо не меньше полудюжины.

– Тремя обойдешься. Остальных сам рожай, если так надо.

– Поживем – увидим, – философски заметил Кен. После этой беспримерной застольной беседы Джой проследовала за Кеном на площадь.

– Наконец-то, – буркнул Лэй, увидев их. – Тори уже заждался.

Массивный Тори демонстративно подрагивал мускулами. На Джой он впечатления не произвел. Она уже видела Кена в работе и понимала, что обманчиво хрупкий Кен стоит трех таких Тори, самое малое.

– Где сидеть будешь? – спросил его Кен. Тори мотнул головой куда-то назад.

– Хорошее место, – улыбнулся Кен. Джой по его улыбке сообразила, что слова его надо понимать с точностью до наоборот.

– Уже начали? – небрежно спросил Кен, что-то обдумывая.

– Давно. Уже четверых прошел.

– Говорил я – Хасси мальчик с понятием. Только куда он так торопится? Ладно… если ты сидишь там… хорошо. Пошли, – обернулся Кен. Джой кивнула.

Едва скрывшись от взора коллег, Кен поднял Джой на руки, пригнулся и побежал.

– У меня свои ноги есть, – напомнила Джой.

– Тебе неудобно? – осведомился Кен, не сбавляя шага и не сбивая дыхание.

– Удобно.

– Вот и лежи. Ноги у тебя есть, и они оставляют следы.

– А я думала, это сердечный порыв, а не деловые соображения.

– Сердечный порыв будет на обратном пути.

Добежав до леса, Кен поинтересовался: «Платок у тебя есть?»

– Есть, – недоуменно ответила Джой. Кен взял платок, быстро связал Джой руки и продел в их кольцо свою голову.

– Удобно висишь? Ну и молодец. Потерпи немного. – Кен подтянулся, уцепился за толстую ветку и рванулся в листву.

– Глаза закрой, – посоветовал он, – выколет веткой.

Джой покорно закрыла глаза. В ее памяти осталась немилосердная тряска и раскачивание, хлесткие удары веток по лицу и свинцовая тупая боль в связанных руках. Когда Кен снял с нее тугой платок, кисти уже почти отнялись.

– Голова не кружится? – осведомился он, сильно массируя ее руки.

– Вроде нет. – Джой осторожно глянула вниз. Не сказать, чтобы очень высоко. Разбиться нельзя. Да и мягко внизу: листья, высокий мох. Разве вот если о корень удариться…

– Другого места не нашел?

– Нет, я ведь от Тори завишу. Этот дурак выбрал засидку с единственным подходом. Предпоследний перекрывает доступ к финишу. Конечно, финиш еще найти надо. Покойный Ассам, помнится, три дня искал. Чуть не обеспамятел. На трассе есть нельзя, только пить, и только если найдешь воду. А обычно тропу выбирают без ручейков.

– Кстати, о покойном Ассаме, – вспомнила Джой – Ты хотел поговорить об упырях.

– Теперь можно, никто не помешает, – согласился Кен.

– Кто они такие?

– Призраки замученных отреченных, – ухмыльнулся Кен. – Все ниндзя так считают. Обычная беда всех наемных убийц. Не будь они так суеверны, цены б им не было.

– Удержу бы не было, – поправила Джой.

– Пожалуй что и так. Но упыри – люди. Тот стрелок на болоте – из них.

– Допустим. Но что это нам дает?

– Раскинь мозгами. Хранитель. Кто такие упыри?

– Отреченные?

– Ерунда. Отреченные – те, кого изгнали из ниндзя. В качестве наказания, насовсем или на время. И долго они не живут. Умирают они долго. Отречение мало кто переживает. И, кроме этого, они все худо-бедно обученные. Наша школа так впечатывается в тело – ничем не вытащишь. Тот стрелок не ниндзя.

– Но и не клановый.

– Верно. Я сперва думал – торговец, но ведь он видел, что я не нападаю. Да и вообще торговцы нас не трогают.

– Бродяга? – предположила Джой.

– Ерунда, – отмахнулся Кен. – Где ты видела вооруженного бродягу?

– Так откуда они берутся? Из болота?

– Ты – Хранитель, ты и думай. Это очень важно. Если упыри нам враги, их надо избегать. Но если они могут стать нам союзниками, их надо использовать на полную катушку. Я их уже использую.

– Каким образом?

– Обыкновенно. Сообщу через какое-то время, что упыри есть среди нас. Ниндзя только упырей и боятся по-настоящему. Такое начнется! Ни один заказ брать не будут, хоть ты что сули. Все вернутся домой, и все займутся выявлением упырей. И все кланы останутся без прикрытия. Как ты и хотела.

– Думаешь?

– Уверен. Так что думай про упырей. И поживее. Раз я играю с упырями, должны же мы знать, что они… тихо! – Кен прислушался и добавил шепотом: – Ай да Хасси! Теперь молчи. И вниз не смотри, пока я не разрешу. Зрелище будет отвратное.

Ждать пришлось довольно долго, и Джой совсем было решила, что Кен ошибся и никакого Хасси нет и в помине, как Кен внезапно оттолкнулся от ветки и прыгнул вниз, приземляясь на невесть откуда взявшегося Хасси. Тот не успел подняться, как был связан быстро и умело.

– Зачем ты взял такой темп? – спросил его Кен. – Ты же себя загнал. Я твое дыхание еще когда услышал. Теперь не обессудь.

Джой закрыла глаза, закусила губу и вонзила ногти в ладони. Что там происходило внизу, она не знала и знать не хотела. Вероятно, творилось что-то зловещее, но криков не было, только один сдавленный стон, но такой мучительный, что Джой сама едва не закричала. Через долгое, бесконечно долгое время, вечность спустя, снизу донесся удивленно-одобрительный голос Кена:

– Хорошо!

Джой разжмурилась и осторожно посмотрела. Запрокинутое лицо Хасси было белее облака, холодный пот тек с него ручьями, посеревшие губы мелко дрожали, взгляд был совершенно безумный, глаза блестели от непролитых слез.

– Очень даже хорошо, – повторил Кен. – Высший класс. Если что, молчать ты сумеешь. Вставай.

Хасси сел, опираясь на плечо Кена.

– Правда, хорошо? – хрипло спросил он.

– Не напрашивайся на комплименты. Сам ведь знаешь. И не торопись. Никогда. На тот свет всегда успеешь.

Хасси кивнул и попытался встать. Кен поднял его и поставил на ноги.

– Вперед!

– А кто впереди?

– Сюрприз, – улыбнулся Кен. – Если все знать заранее, жить неинтересно. Остальных ты чисто прошел?

Хасси кивнул.

– Я так и думал. Вперед. И не спеши.

Хасси кивнул еще раз; сделал, пошатываясь, несколько шагов, потом его походка выровнялась. Через пару минут тело обрело былую сноровку и нырнуло в кусты.

– Оклемался. – Кен прыгнул, уцепился за ветку, перемахнул другую и оказался рядом с Джой. – Силен Хасси. Хорошо, я даже не ожидал. Тори он обойдет играючи.

– Зачем ты его… так… – Джой поискала слово и не нашла.

– Попался – плати. – Кен болтал свешенной ногой. – Но у меня еще одно соображеньице было. Татуировку ему теперь будут делать на три элемента. А есть правила. После татуировки на дело не ходят. Чем больше элементов, тем дольше. Понимаешь?

– Конечно. Решил подержать его дома, чтобы шею тебе не свернул?

– Или это, или еще хуже. Хасси – чистая душа, теленок, у нас он случайно. Именно из таких и получаются при надлежащей обработке самые кровавые мерзавцы. Будь он постарше, своя бы голова на плечах была. А он сопляк еще, его в эту сторону развернуть проще простого. Так что пусть дома посидит и в дела наши не лезет. Одобряешь?

В последние несколько дней маятник в известном смысле слова дал обратный ход. Разлюбить Кена Джой уже не могла, но сосредоточиться на его темной стороне – да сколько угодно. Джой втихомолку ужасалась силе и чистоте своей привязанности. Казалось невероятным, что эти самые руки, которые так терпеливо и нежно ласкают ее, умеют так великолепно убивать и мучить, дай им только волю. Подобные мысли сводили с ума. Джой избегала смотреть на Кена, ходила не подымая глаз. Именно потому, что посмотреть так и тянуло.

Вдобавок Хасси пожелал, чтоб татуировку сделал ему именно Кен, а поскольку тот твердо решил не отпускать от себя Джой ни на шаг, бедняжка имела сомнительное удовольствие наблюдать, как гибкие пальцы Кена орудуют над плечом Хасси, то бегло порхая, то внезапно застывая с нерешительно поднятой иглой. Хасси молчал: издавать звуки во время почетной процедуры неприлично. Он был еще очень молод, но Джой не трогала его молодость: она сама вошла в совет клана, когда была еще моложе, а о Стэне и говорить нечего. Страдания Хасси ее не волновали: как верно заметил Кен, охота пуще неволи. Беспокоило ее бесстрастное лицо Кена.

– Знаешь, – сказала она ему после очередного визита Хасси, – все-таки я иногда тебя боюсь.

У Кена даже руки опустились.

– Что ты, сердце мое, – растерянно произнес он. – Разве я тебя когда обижу?

– Не в этом смысле. – Джой помотала головой; – Уж столько-то я понимаю: если ты кого и пальцем не тронешь, так это Стэна и меня. Я другого боюсь. Жалости в тебе нет. Милосердие есть, а жалости, сочувствия нет.

– Это точно, – зло улыбнулся Кен. – Я не могу сочувствовать в том, чего сам не чувствую.

– Ты что, боли не чувствуешь?

– Давно уже. Ни здесь, – Кен показал на свое тело, потом приложил руку к сердцу, – ни здесь. Давно уже отболело, теперь болеть нечему. Наверное, я сошел с ума.

– Не знаю. А если бы, скажем, я тебя предала, обманула? Тоже не больно?

– Я знаю, что ты этого не сделаешь, – серьезно ответил Кен.

– А вот возьму и умру, – пригрозила Джой. – Убьют. Тогда как?

– Пока я жив, ты временно бессмертна, – сообщил Кен в своей обычной развеселой манере.

– Хвастун, – заметила Джой, рассеянно поигрывая разбросанными на столе иглами. Внезапно одну из них она глубоко с размаху всадила в голое плечо Кена и выдернула.

– Холодная, – пожаловался Кен. – Перестань дурачиться.

Он не только не вздрогнул, не только не моргнул – даже зрачки его не шелохнулись, хотя должны были – в ответ на боль. Джой охнула. Глаза ее потемнели.

– А ведь не врешь, – медленно, не веря себе, сказала она. – Тебе и правда не больно.

И, всхлипнув, внезапно что есть силы обняла Кена и зарылась лицом в его густые волосы.

– Ну что ты, детеныш? – пробормотал Кен, успокаивая ее.

– Ох, Кен. Это ужасно. Когда человеку уже не больно, это самое страшное и есть. Ты не бойся, я тебя никогда не оставлю, ни за что.

– Логика у тебя, Хранитель, – хмыкнул Кен и прижал ее к себе покрепче.

– Мне тебя отчего-то очень жаль. Странно, да?

– Странно, – согласился Кен и губами стер с ее щеки слезу. – Но если тебе так хочется, пожалуйста.

Проведя еще денька три в трогательной идиллии, Джой и Кен собрались в свадебное путешествие – охотиться на упырей. Сборы были недолгими. Половина содержимого оружейной стены перекочевала в сумки и карманы Кена, только и всего. Провожать Кена на поиски ненавистных упырей собралась целая толпа. Кен подсадил Джой на лошадь, вскочил в седло, обернулся и метнул нож в дверь своего дома легким движением кисти.

– Поехали, – кивнул он Джой.

– Зачем ты это? – Джой указала на нож, всаженный в дверь на добрых пол-лезвия.

– Дверь запереть надо. Мы замков не держим. Если нож в двери, значит, меня нет дома. Заперто на ключ. Обычно я оставляю ключ, в смысле нож, Лэю. Мало ли, вдруг из моего оружия что понадобится. Но теперь я человек семейный, так что нечего.

Выезжая из поселения, Джой оглянулась. Нож торчал в двери, рукоять маслянисто поблескивала сквозь предрассветный туман. Около двери стоял высокий узколицый ниндзя с громадными темными глазами и глядел вслед Кену с нескрываемой иронией.

– Кто это такой? – спросила она у Кена, выехав на тропу. – Ну, молодой, с длинными ресницами?

– Конт? Тяже-елый случай, – усмехаясь, протянул Кен.

– В каком смысле?

– Во всех. Во-первых, попал к нам за длинный язык. Обыкновение у него было высказываться в совете клана вообще и о Хранителях в частности. Свое мнение завел. Как что подумает, так скажет. Ну а в клане его шуточки начали недолюбливать.

– Редкое дело, – удивилась Джой. – Кто у них глава Совета?

– Сейчас не знаю, а тогда… как его? Лин? Лэн?

– Лаун, – помогла Джой и, дождавшись кивка Кена, противно обрадовалась: – Дура-ак. Кен, если ты хоть раз хоть вполовину такого болвана видел, тебе крупно повезло. Таких, как он, просто не бывает, таким родиться надо.

– Ясное дело. Умные знают другие способы укорачивать языки.

– Ну ладно, а во-вторых?

– А во-вторых, он, собственно, не ниндзя. Четвертый год у нас, а все служка.

– Боится?

– Чего? Одному против всех, по-моему, страшней. Нет, он из принципа. С самого начала заявил, что убивать иногда надо, а кой-кого с треском и присвистом, но почему для этого надо сначала истязать свое тело, а потом носиться по лесам и накалывать на себе произведение искусства? Несерьезно, словом. Так что сначала его презирали, изредка уважали, а теперь привыкли. Кто как.

– А ты? – поинтересовалась Джой.

– А я веселюсь. Понимаешь, он хорошо устроился. На свой лад он вне закона. Любой ниндзя за такие слова давно бы… но он же не ниндзя. Не бывает большого отречения раньше малого. Нет на него управы, вот и пользуется.

– Жаль, – медленно сказала Джой, – если это все, что ты о нем знаешь. Ты постарайся припомнить. Чтобы есть, нужна пища; чтобы размышлять, нужны сведения.

– Да на что он тебе?

– Любопытный тип. Не клановый. Не торговец. Не бродяга. Не отреченный. И не ниндзя.

– Ах, даже так… – Кен задумался. – Ну, если ты права, едем мы зря. Хотя для отвода глаз полезно. Выяснить, конечно, надо. Но тогда его придется выдернуть, когда я крикну: «Упыри среди нас».

– Зачем? – не поняла Джой.

– А как ты себе это представляешь? Прирежут, как цыпленка. Он же и есть цыпленок. Не умеет ничего. Если он не упырь, то прирежут зря, а если упырь, он нам живой нужнее.

– Ладно, согласна. Тут тебе видней.

Джой то и дело оборачивалась перемолвиться словечком с отсутствующим Кеном. Оставалось лишь надеяться, что не очень заметно со стороны. Оказывается, она привыкла к тому, что флейтист рядом. Вот уже почти день, как она его не видела. Джой погибала от тоски. Конечно, ехать вдвоем в родной клан Конта не стоило. Конечно, у Джой был предлог там появиться, у Кена – нет. И все же никогда еще… зря, зря она согласилась. Пусть бы Кен ехал, а она поджидала в условленном месте. Джой не любила дураков даже поодиночке, а когда их сразу много, и вовсе нечем дышать. Одно счастье, что пытка дураками окончена и можно возвращаться. Пусть он ниндзя, флейтист, пусть монстр, маньяк, чудовище, но с ним хотя бы можно поговорить!

Джой шла медленно, растягивая удовольствие от предвкушения, оно обволакивало ее, и она не сразу заметила, что на тропе-то она не одна. За ней следовал ниндзя, охранявший клан от чего-то в одиночку, без напарника. Джой улыбнулась и незаметно ускорила шаг. Этот невысокий и совершенно квадратный парень поглядывал на нее масляными глазами все эти дни. Решил, очевидно, что она одна собралась в лес. Вот еще, одна! Сейчас, дружок, ты разочаруешься. Да, но где Кен? Должен быть здесь. Неужели перепутала? Плохо тогда мое дело, подумалось Джой. Или ушел куда? На него не похоже. А может… нет, не может. Не может быть, чтоб был убит. Никаких упырей не существует. Не верю.

Но неосознанный страх гнал вперед, и Джой мчалась по лесу не разбирая дороги.

– Что ты топаешь, как больной слон? – недовольно изрек Кен, материализуясь из зарослей.

– А ты слона когда-нибудь видел? – парировала Джой.

– На картинках. – Кен обнял ее за плечи. – Ну, что случилось?

– Я думала… ничего. У тебя гость. – Она попыталась незаметно указать на тропу. Кен пресек ее попытки.

– Вижу. И давно. – Кен повысил голос: – Эй, Балк, иди сюда.

Лицо квадратного омрачилось было, но тут же расплылось в ухмылке.

– Ловко ты меня подловил, – заметил он. – Мне бы сразу догадаться, что это ты здесь, а не Ассам.

Джой подавилась словами и тоненько икнула. Надо же, какая удача.

– А ты Ассама ждал? – спокойно спросил Кен.

– Уже и не ждал. Уехал, понимаешь, на неделю домой, и нет его второй месяц, а я здесь вкалывай в одиночку. Как встретишь его, передай…

– Нет, – перебил его Кен, – с Ассамом я встречаться не собираюсь. Ближайшие лет тридцать, во всяком случае.

Балк вытаращил глаза.

– Пожить еще охота, – беспечно пояснил Кен. – Да и болото – не место для моего трупа.

– Ах, вот оно что… – Балк снова помрачнел. – Думаешь, это я его?..

– Нет, не думаю. Далеко бы тебе пришлось за ним тащиться. Почти до дома.

Лицо Балка исказил суеверный страх.

– Упыри?

– Да по всему выходит, – кивнул Кен. – И не думай, я тебе не в напарники явился. Я как раз занимаюсь упырями.

– А я как же? В одиночку охранять? Оба прохода? Голова с глазами у одного, а задница с ногами у другого? – возмутился Балк.

– Пришлем кого-нибудь, – отмахнулся Кен. – Поговорить надо.

– Или, может, левая рука у одного прохода не знает, что творит правая у другого? – не унимался Балк.

– Как сказано! – восхитился Кен. – Перестань кипеть. Это серьезно. Это упыри, понимаешь?

– Значит, смены Ассаму не будет, – заключил сообразительный Балк.

– Будет, но потом. Вы уезжали, когда меня не было. Мне очень важно знать, с кем вы успели переругаться до отъезда.

– Дома? – не понял Балк. – А при чем тут упыри?

Когда выяснилось, что деятельный Ассам успел до отъезда переругаться чуть ли не с половиной поселения, Кен безнадежно вздохнул и отпустил Балка, пообещав смену все же прислать.

– Хотя вряд ли кто поедет, – добавил он, когда Балк скрылся за поворотом. – Если хоть кто скажет, что Ассама упыри убили, никого сюда не заманишь. Придется Балку как-нибудь одному.

– Он тебе что-нибудь ценное сообщил? – поинтересовалась Джой.

– Кто, этот гений? – Кен фыркнул. – Если бы. Пустая информация. А у тебя что?

– Похоже, и у меня пусто, – призналась Джой. – Конечно, каменоломня – это интересно, но этим Стэн займется. Это вроде предлога. Но даже на эту тему столько вздора нагородили, еле выплыла. А насчет Конта… есть, конечно, информация, но я бы не стала принимать ее всерьез.

– Почему? – спросил Кен.

– Здесь совершенно не разбираются в людях. И вот тебе пример. Ты знаешь, что Хасси из этих мест?

– Слышал что-то такое. Но он прибыл, когда я был на деле, а расспрашивать потом у нас не принято.

– Значит, не знаешь, за что его так?

– Нет, – помотал головой Кен. – А за что?

– Хасси, – медленно, с наслаждением изрекла Джой, – продавал на сторону информацию, затрагивающую интересы клана.

– Кто-о? – Кен аж подскочил. – Хасси? Этот сопляк, не знающий, кому бы предложить верность до гроба и уважение до небес? Благо, у него этого добра на два мешка больше, чем у нормальных людей. Хасси, предающий кого бы то ни было? Немыслимо. Джой, ты меня морочишь.

– Ни-ни. Это общее мнение здешних умников. Так что не стала бы я доверять здешнему гласу народа. Ты мне вот лучше скажи: зачем ты так долго доил Балка, раз он пустой?

– А я его не доил. Я ему сунул вопрос замедленного действия. Рано или поздно он придет ему в голову. Занимаюсь я упырями, я спрашивал о доме. Почему бы это?

– Упыри среди нас? – хихикнула Джой. – А не догадаются, что ты это нарочно?

– Вряд ли. Балк у нас туго соображает. Сообразит недельки через три, не раньше. Так что у нас есть время обдумать все.

О заброшенных каменоломнях Кен забыл напрочь, а зря. Джой настаивала на поездке. Каменоломни Кену понравились, добывать известняк – не то что гранит. Джой права, о каменоломнях стоит подумать. Но чем дальше они продвигались вдоль разломов, поросших мхом и травой, тем пуще Кен мрачнел, и Джой напрасно расспрашивала его. Через некоторое время они выехали к обрыву, под которым тянулась узкая и длинная долина, окаймленная с двух сторон невысокими отвесными стенами.

– Где-то здесь должен быть спуск, – словно припоминая что-то, сказал Кен. – Поехали. Справа, по-моему.

– Нет, Кен, лучше вернемся. – В голосе Джой чувствовалось странное напряжение. – Здесь кончается территория клана. Не будем соваться на чужую землю.

– Здесь ничья земля, – сдавленно возразил Кен. – Поехали.

– Ну и пусть ничья. Разве другой дороги нет? Ну пожалуйста.

– Здесь поедем. Я не думал, что твои каменоломни заведут сюда, но раз уж завели, поедем здесь. У меня здесь… неважно, поехали.

– Нет, Кен, только не здесь. – Джой уцепилась за повод Кена и потянула. – Не надо. Не по этой земле.

– Именно по этой. – На лице Кена обозначились желваки. – А ты, похоже, знаешь эту землю, да?

– Знаю. – Губы у Джой дрожали, но она попыталась говорить шутливо. – Вон под той скалой меня птичка и клевала.

Кен задрал голову. Птичка, распахнув метровые крылья, реяла над долиной в поисках падали.

– Ничего, не клюнет, – скривился Кен при виде стервятника.

– Кен, не надо, давай в объезд, – взмолилась Джой. – Мне эти места до сих пор в страшных снах снятся. Белые камни, кровь, огонь и флейта. Давно уже, а как сейчас перед глазами стоит…

Она осеклась, помолчала, глядя на Кена расширенными от ужаса глазами, протянула руку, осторожно развязала шнурок, поддерживающий его волосы, и слегка ткнула кончиками пальцев в щеку, отворачивая его голову.

– Не так, – тихо сказал Кен. – Я тогда был острижен короче.

Джой замерла, не в силах опустить руку.

– Выходит, мы давние знакомые, радость моя, – невесело усмехнулся Кен. – Я не знал, что это тебя касается. Правда, то, что ты услышишь, тебе и так не понравится.

– Говори, – Джой почти беззвучно шевельнула губами.

Кен соскочил с коня, вынул из седла Джой, усадил ее с собой рядом на белый кусок известняка, согретый солнцем до ласкового тепла, и принялся рассказывать сухими короткими фразами, так не похожими на его обычную язвительную речь.

Если отвлечься от лексики, то история Кена выглядела примерно так. Был он из той породы, которая рождается с шипом в пятках, то есть вполне нормальным подростком. Как и все нормальные подростки, он считал себя достаточно непонятым, чтобы время от времени удирать куда подальше и скорбеть о непонимании. Искали его обычно долго, так что, когда находили, у него было намного больше оснований считать себя непонятым. Со временем он вошел во вкус подобных прогулок, а клан махнул на него рукой, так что он принялся пропадать неделями, забираясь все дальше, пока не набрел однажды на пограничную реку, в которой с дикими воплями тонул сопляк лет восьми, а по берегу бегали его сверстники и орали еще оглашённое. Кен умел плавать настолько хорошо, что даже не ставил себе этого в заслугу. Спасти сопляка было нетрудно, что он и сделал.

– Иногда я думаю, лучше бы он утонул тогда, – хмуро добавил Кен.

Спасенный молокосос обожал своего спасителя со всем нерастраченным пылом детства и рассказывал всем, кому попало, какой Кен замечательный. Рассказы эти день ото дня делались все ярче, текучая граница мало-помалу становилась все полноводнее, свежий ветерок в позднейшей версии разгулялся ураганом, а героизм Кена достиг и вовсе неимоверных масштабов. Кен посмеивался, но ему, понятное дело, все это льстило. Правда, с тонущим мальчишкой он вытащил на берег обязанность часто видеться с ним, ибо тот и сам жить не хотел без своего героя, и никому житья не давал, стоило Кену куда-нибудь запропаститься. Кен наезжал в соседний клан почти каждый день.

Когда Кену стукнуло лет четырнадцать, прогулки пришлось прекратить. Вовсю полыхала очередная клановая распря – из тех, когда уже непонятно, кто кого и за что, но изо всех сил. Кен привязался к мальчишке сильнее, чем ожидал. На сердце у него было неспокойно: незадолго до начала усобицы пацан заболел. Отпроситься повидать его и думать было нечего, так что, истерзавшись с неделю, Кен увел у соседа лошадь и пересек на ней границу, рассчитывая вернуться до рассвета.

– Значит, Стэн правильно угадал? – спросила Джой. – Но я не понимаю. Кража лошади, конечно, серьезное дело, но за это – в ниндзя? В такие годы?

– Нас обстреляли, – угрюмо пояснил Кен.

На обратном пути их с лошадью обстреляли, и домой Кен вернулся пешком. Все стало предельно ясно. В военное время он ездил в чужой клан, взял для этого чужую лошадь, и вдобавок лошадь пала. Впрочем, самой поездки хватило бы для приговора, гибель лошади всего лишь сделала его несомненным: изгнание из клана. Не в пример ниндзя, которые всего лишь снимают с отреченного талисман, кланы проводят отречение с утомительными подробностями. Поначалу у Кена от горя и унижения сердце рвалось на части, но под конец церемонии он так устал, что не чувствовал ничего, кроме промозглой сырости весенней земли, ломоты в коленях и боли. Когда все кончилось, Кен заснул, не вставая с колен. Проснувшись, он долго не мог встать, а потом пошел искать поселение ниндзя.

– И как меня ни одна шальная стрела не задела, ни один нож? – вздохнул Кен. – Резня была такая, что хуже не придумаешь.

Визит его, надо заметить, спас мальчика вторично. Он действительно был опасно болен, а тяжелобольные особенно суеверны. Кен явился, когда тот лежал в бреду, а у бреда своя логика. Мальчик решил, что раз уж его спаситель с ним, то и теперь он его спасет. Почти до рассвета он не отпускал Кена, отчего тот и нарвался на утренний объезд, но та ночь, что он провел у постели больного, сплотила разрозненные видения мальчика в несокрушимую веру. Что же, многие выжили только оттого, что были уверены, что иначе и быть не может.

Когда заключили перемирие, мальчик первым делом наведался к Кену. Выяснив, что да как, он с неделю походил задумчивый, потом объявил, что это все из-за него, и исчез. Возник он в поселении ниндзя, оборванный, усталый, но довольный. Кен обомлел. В сточную канаву по доброй воле не спускаются. Но гнать мальчишку было бесполезно. Пришлось смириться.

Экзамен они сдали почти одновременно. Тем не менее ничего общего между ними не было. Кен, озлобленный на весь свет, кроме своего младшего друга, был идеальным сырьем для флейтиста. Мальчишка же, улыбчивый, тихий, неизменно восхищался самыми дикими выходками Кена, упрямо считая его правым во всем, но сам ничего подобного не творил.

– Объясни поподробнее насчет флейты, – попросила Джой.

– Изволь, прелесть моя, – ухмыльнулся Кен. – Только тебе это уж точно не понравится.

Флейтисты, отборные палачи, элита, получались путем долгой обработки. Пытали они, пытали их. Орудие истязания откладывалось, палач брал флейту – и крикам жертвы вторила до жути бесстрастная изысканная музыка. Мало-помалу бесстрастие прежних музыкантов передавалось новым, и когда крики начинали восприниматься как аккомпанемент флейте, можно было считать, что квалификацию флейтист получил. Кен многократно слушал флейту и многократно играл сам. Услышанные мелодии растекались золотом по левому плечу, сыгранные застыли ритмичным узором на ритуальной безрукавке.

– Выходит, вся та золотая флора-фауна… – Джой побоялась сформулировать. Кен сделал это за нее:

– Именно. Татуировка обозначает все разряды физических и моральных пыток, которые я могу перенести.

– Красивое у тебя плечо, – заметила Джой, а про себя подумала: «Безрукавка, впрочем, тоже».

– Можно вслух, – мрачно предложил Кен, угадав невысказанную мысль. Джой чуть покраснела.

– А дальше что? – спросила она, отводя взгляд.

А дальше Кен и его друг, каждый сам по себе, совершили проступки, влекущие за собой большое отречение. Какие именно, Кен не стал уточнять. И оба попались за несколько дней до истечения срока. С отреченными можно делать все. Юноше предстояла очень долгая и мучительная смерть. Кена обрекли смотреть на нее.

– Переговорить мы все же успели, – болезненно морщась, сообщил Кен. – И выбрали выход, если другого не будет.

– А дальше? – тихо спросила Джой, почти напуганная наступившей тишиной.

– А дальше ты видела, – неохотно ответил Кен.

– Не все. – Джой передернуло от воспоминаний. – Два дня без капли воды, жара. И потом, уж очень было жутко. Не знаю толком, что я и правда видела, а что мне прибредилось. Почти потеряла сознание.

– Я зато не потерял. – Кен снова помолчал, потом добавил очень обыденным голосом: – Я убил его.

Друзья успели уговориться. Кен дарует несчастному смерть, но не сразу, чтоб не подвергнуться той же участи, а лишь когда истязуемый подаст ему знак. Ждать пришлось долго. Дождавшись, Кен выполнил обещание: рукой перерубил своему единственному другу горло, вытер окровавленную руку о его тело и сыграл ему на флейте мелодию изумительной красоты.

– Флейту помню, – медленно, с трудом выговорила Джой. – Вот уж этого в жизни не забуду.

– Я тоже.

Трудно сказать, кому перенесенное обошлось тяжелее: тому, кто умер, или тому, кто убил. Муки покойного со смертью и прекратились. Кен остался и запомнил все, включая собственные физические мучения. Он стигматировал – в первый и последний раз в жизни. Редко, но бывает. Все, что проделывали над его другом, он ощущал на собственной шкуре, сила сопереживания открывала на его теле новые раны. Одно счастье, что у Кена их было и без того много. Никто ничего не понял.

– С тех пор мне никогда не было больно, – добавил Кен.

Ни его телу, ни душе не было больно, когда на его плечо наносили завершающие элементы татуировки: он видел, как пытают его друга, и он убил его собственноручно. Мало кто на такое способен. Знатоки татуировок, завидев двойную полосу, увитую змеей, шарахались от него с воплями, но его и это не трогало.

– На флейте я с тех пор тоже не играл, – сообщил Кен и, помолчав, добавил: – Пока.

Спокойное «пока» напугало Джой едва ли не больше, чем вся предыдущая история.

– Человек, который выдумал для нас эту муку, жив. Исполнитель тоже. Сразу я за них не взялся. Пусть забудут. Пусть думают, что я забыл. – Грустный голос Кена был ровен, как зеркало. – Чтоб не успели понять, кто их и за что. Одновременно мне их не прихватить, так чтоб те, кто еще живы, не прикончили меня раньше. Вот им я с удовольствием сыграю.

– Зачем… ты… хочешь… ехать… в долину? – еле выговорила Джой.

– Навестить, – тихо ответил Кен, не подымая головы. – С тобой познакомить. Я схоронил его здесь.

– Хорошо, – ответила Джой, – поехали, – и добавила с истерическим спокойствием: – Будет очень приятно познакомиться. Надеюсь, я твоего друга не разочарую?

В долине ничего душераздирающего не произошло. Кен и Джой помолчали возле могилы, сели на коней и поехали. Только Джой, уходя, произнесла в пространство: «Лежи спокойно, я о нем позабочусь. И насчет смысла жизни тоже».

– А при чем тут смысл жизни? – осведомился Кен, отъехав от долины на приличное расстояние.

– Ты ведь хочешь отомстить? – ответила Джой вопросом на вопрос.

– Конечно. – Кен был даже удивлен, что в этом еще можно сомневаться.

– Вот видишь, – невразумительно отозвалась Джой. – Ну хорошо, отомстишь, а что дальше?

– Не задумывался.

– Зря. Когда человек все кладет на достижение одной цели, все силы, что ему делать потом? Зачем жить? Пусто так… хоть вой, хоть в петлю лезь. Не замечал?

– Пожалуй, – коротко ответил Кен.

– А спрашиваешь, при чем тут смысл жизни. При тебе. К тому времени, когда ты отомстишь, я уж позабочусь, чем заполнить пустоту. Заранее. Будет тебе смысл жизни, не отвертишься.

– Угрожаешь? – хмыкнул Кен. – Лучше закрой застежку у горла. Не то я займусь смыслом жизни прямо сейчас и здесь.

– Верхом? – ухмыльнулась Джой.

– Интересная мысль. В седле еще не пробовал заниматься… ээ… смыслом жизни. Застегнись, кому говорят. Не показываться же на людях в таком виде.

– Какие люди? – изумилась Джой, послушно застегиваясь.

– Мы ведь упырями занимаемся. А раз так, нам домой пока рановато. Съездим в один клан. Ты оттуда Стэну гонца отправишь. Я с одним человеком поговорю. – При слове «человек» по лицу Кена мелькнула тень.

– Поговоришь? – подчеркивая смысл, спросила Джой.

– Поговорю, – отрезал Кен и добавил: – Пока.

Уже на подступах к клану Кен переменился – неуловимо, но несомненно. Не то царь зверей, не то шут гороховый. Эдакая помесь льва с макакой. Свободные манеры сделались развязными, глаза сузил злой прищур, губы перекосились в наглой ухмылке.

– Дешевка, – прокомментировала Джой. – Мальчик, который любит крутить хвосты кошкам, пока взрослые далеко.

– Не мешай работать, пока тебе хвост не накрутил, – бросил Кен.

По въезде в поселение манеры, так сказать, усугубились. Забубенное ухарство упомянутого мучителя кошек и тягомотно тоскливый кураж из тех, когда куражиться тоже скучно, до рвоты скучно, до отвращения, но вот nobless некоторым образом oblige. Лексика сделалась заметно беднее, став при этом более требовательной и… яркой, что ли. Мужчины повиновались неохотно, но быстро. На девиц упомянутый джентльменский набор производил совершенно однозначное впечатление.

– Кен, прекрати немедленно, – жалобно попросила Джой. – Если эта девица еще раз на тебя так посмотрит, я ее убью.

– Ого, – развеселился Кен. – А если я на нее так посмотрю? Меня убьешь?

– Нет, – отрезала Джой. – Я тогда так посмотрю на того типа в зеленой куртке.

– Попробуй только! – возмутился Кен. – Я жутко ревнив, имей в виду.

– Я тоже.

– Джой, это работа. Уверяю тебя, ни одной из этих красоток от меня ни кусочка не достанется. Весь твой.

– Посмотрим, – пообещала Джой.

От толпы отделился изрядных размеров человек, разукрашенный уже знакомым Джой образом. Только татуировки у него было поменьше, чем у Кена, а вышивки побольше.

– Зачем приехал? – недружелюбно поинтересовался он.

– Поговорить, – ответил Кен сверху вниз, не слезая с коня. – Побеседовать насчет покойного Ассама.

– Давно покойный? – тем же тоном вопросил тип.

– Да порядочно, – равнодушно ответил Кен. – И, похоже, упокоили его упыри.

Мощный тип скривился.

– Чушь, – бросил он. – Фантазии. Суеверие.

– Как сказать, – вздохнул Кен. – По дороге домой я уложил одно такое суеверие. Второе удрало. Ну, будет разговор?

– Будет, – неохотно согласился тип. Только тогда Кен спрыгнул наземь. Роста они были одинакового, только из одного такого бугая вышло бы – ну три не три, а два с половиной Кена точно. Джой замерла. Это не туповатый Балк. Это посерьезнее.

– Познакомься, Джой, это Толлер.

Джой и Толлер кивнули друг другу с враждебной вежливостью.

– Мы у тебя пару дней погостим. Найди нам с Джой комнату. И чтобы без щелей. Не люблю зрителей.

– Кто их любит, – проворчал Толлер.

– Я особенно, – Кен мрачно улыбнулся и поиграл узким стилетом.

Толлер взглянул на стилет и рассмеялся:

– Да, верно. Забыл, какую потеху ты тогда устроил.

– А какую? – спросила Джой, предчувствуя ответ.

– Сунул нож в щель. Не любит он зрителей, – с удовольствием объяснил Толлер.

– И промахнулся, – заметил Кен. – Зуб только мерзавцу выбил, а так ничего. Кстати, о зубах. Кусачего помнишь?

– Знаешь, – скривился Толлер, – между нами, коллегами, говоря, Кусачий этот…

Дальше последовал узкопрофессиональный диалог, густо пересыпанный терминологией. Джой сделалось немного скучно.

– Вот тебе твой Кусачий, – заключил Толлер. – Обыкновенная пьянь без всякой мистики. И упыри тут ни при чем.

– А Ассам?

– Это обязательно на площади?

– Обязательно, – заверил Кен. – Потом объясню, почему.

– Ладно, верю. Так вот, у Ассама не то что полным-полно врагов, у него, кроме врагов, вообще никого нет. Его кто угодно мог.

– Не скажи, – возразил Кен. – Я бы тоже так думал, если бы сам на упырей не нарвался. Я было подумал, что ждали меня, но при чем тут тогда Ассам?

Толлер пожал плечами.

Джой очень хотелось надавать Кену оплеух. С той минуты, как они въехали на территорию клана, его словно подменили. Этот взгляд, эти манеры… и на нее хоть бы посмотрел. Зато Толлер от нее глаз не отводит, а Кену хоть бы что. Ревнивый, называется.

– Так это ты из-за упырей в такую даль собрался? – негромко спросил Толлер.

– Отчасти. Я здесь проездом, – ответил Кен.

– А какое отношение к упырям имеет твоя красотка?

– Она имеет отношение ко мне, – объяснил Кен, помолчал и прибавил несколько исключительно нецензурных оборотов, проливающих свет на отношения. Тут только Джой поняла.

Кен знает, что за подобные слова по ее адресу можно и схлопотать нежной женской ручкой. И он не из тех, чтобы прикрывать следы коготков или ответить на вопрос: кто это тебя так разукрасил? А ведь произнес именно такое и не поперхнулся. Кен ничего не говорит и не делает зря. Эх, жаль, выражения выбрал слабые. Посовестился. Надо было круче загнуть.

– Да? – Толлер хмыкнул. – Впервые вижу, чтобы девок на дело таскали.

– Ну, Лэй говорил, что сгубят меня девки, – ухмыльнулся Кен.

– Пошли-ка отсюда, – неожиданно предложил Толлер. – Вроде мы уже о деле переговорили.

– Пошли, – неохотно согласился Кен. – Куда только?

– Ко мне пока. Вам тем временем жилье приготовят…

Кен следовал за Толлером, Джой медленно шла позади. Недаром Кен на нее и не смотрит. Говорят, любви и кашля не скроешь. Стоит Толлеру увидеть, как Кен на нее смотрит, и он из Кена сможет веревки вить, играя на самой тонкой струне. На ней, на Джой. А ведь именно этого Толлер и хочет. И Кен хотел бы того же от Толлера. Но у Толлера нет уязвимого места, а у Кена есть. Она, Джой. Что же, будем настороже.

Какое там настороже против профессионала. Цыпленок настороже против бульдога. Толлер вошел первым, Кен – за ним, Джой подавила дурное предчувствие и шагнула в дом. Подавленное предчувствие пискнуло в последний раз и затихло. И не успело оно затихнуть, как Джой ощутила у горла лезвие ножа Толлера. Кен окаменел. Стоит ему сделать неосторожное движение… Не бойся, – за долю секунды мелькнуло в голове Джой. Она ждала чего-то в этом роде и уже знала, как быть.

– Дурацкие шутки у тебя, – недовольно промурлыкала Джой, – и сам ты, Толлер, дурак дураком.

Ленивым небрежным движением она отвела от своего горла руку Толлера, и рука его повиновалась. Нет, если бы она вздрогнула, испугалась, попыталась не отвести нож, а отбросить, ей бы это не удалось. Но Джой сделала вид, что ничего не поняла, и Толлер растерялся. Всего на долю секунды. Но этого мгновения хватило. Едва его рука опустилась, как Кен одним прыжком подскочил к Джой, рванул ее к себе, оттолкнул назад и принял боевую стойку, все это одним движением. Тут только Толлер понял, что произошло.

– Спасибо, – нежно произнес Кен. – Умница.

– Мерзавка, – свирепо, но уважительно выговорил Толлер. – Недооценил я тебя.

– Меня ты недооценил, – возразил Кен. – Неужели ты думал, что я повезу с собой круглую дуру? Хорошего же ты обо мне мнения. Впрочем, я от тебя никогда ничего хорошего, кроме плохого, не видел.

В его руку просунулась кисть Джой с ножом. Кен принял оружие, не оборачиваясь, Джой отошла назад. Кен и Толлер стояли друг перед другом в боевой стойке, с ножами на изготовку. Ни тот ни другой не двигались.

Джой смотрела на них минут пять, потом ей стало смешно. Несмотря на весь страх. Она попыталась сдержаться, но неуместный смех разбирал ее все пуще, и наконец она разразилась хохотом. Ее смех сделал обоих ниндзя какими-то нелепыми, и они отлично это поняли. Кен тоже засмеялся, выпрямился и перебросил нож в левую руку.

– Поговорим? – предложил он.

– Можно, – угрюмо согласился Толлер. – Для начала скажи, зачем ты приехал? Ведь не из-за упырей, верно?

– Ошибаешься, – раздельно ответил Кен. – Из-за них. А вот тебе какого черта от меня надо?

Толлер яростно молчал. Кен вздохнул.

– Послушай, – терпеливо произнес он, – пренелепое ведь положение. Если тебе от меня что надо – а вижу, так и есть, – как ты намерен это вытрясти? Ну, сначала меня взять надо, а змей голыми руками не берут. Они кусаются. Ладно, положим, ты меня взял. Как ты меня допрашивать станешь? Бесполезно ведь. На Джой лапы положишь? Ох, не советую. Может, я тебе что и скажу, может, и нет. Но потом тебя на кусочки нарежу в любом случае. На фигурные кусочки. Сердечки из тебя нарежу, цветочки, зверюшек. Не видать тебе от меня информации. И мне от тебя тоже. Мне тебя взять не легче, чем тебе меня, да и допросить тоже. Так что нам с тобой век друг за дружкой гоняться, как собака за своим хвостом?

Толлер что-то неразборчиво взрыкнул и опустил голову.

– Давай-давай, выкладывай, – подбодрил его Кен. – Силой со мной ничего не сделаешь, а если ласково, могу и распустить язык. Так что тебе от меня надо?

– То же, что и раньше, – выплюнул Толлер.

– Ах вот оно что, – грустно протянул Кен. – Вот, значит, из-за чего… но я же говорил тебе. У меня этого нет.

– А где ты это спрятал?

– Ясно, Толлер. Теперь ясно, куда ты метишь. Ладно. Услуга за услугу. Я покажу тебе то, что ты хочешь. Если ты поможешь мне.

– Не верю, – выдохнул Толлер. Кен пожал плечами.

– Поклянись, – потребовал Толлер. – Я тебя знаю. Ты впустую не клянешься.

– Хорошо. – Улыбка Кена была непередаваема. – Клянусь. – Он положил руку на талисман. – Я помогу тебе добраться туда, куда ты хочешь. И ты воочию увидишь что желаешь. И я не возьму оттуда ничего. Все останется тебе.

Толлер чуть обмяк.

– Хорошо, – кивнул он. – Верю. Теперь можно и поговорить о твоем деле. Что тебе нужно?

– Информация, конечно, – усмехнулся Кен. – Кто из служек за последний год чаще всего общался с посторонними, и какими? Год, полтора, когда меня на месте не было?

– И все? – изумился Толлер.

– Все, – отрезал Кен. – И, поверь, информация того стоит.

– Видно, она тебе и впрямь нужна, раз ты за нее готов отдать свой тайник, – задумчиво произнес Толлер.

– Вот и сиди тут, ковыряй в носу, – огрызнулся Кен. – Может, и наковыряешь нужных воспоминаний. А мы пока пойдем, у нас свои дела есть. Но чтобы без подлостей. Еще раз такую шутку выкинешь – уши отрежу и съесть заставлю.

– Что ты, Кен, – осклабился Толлер, – какие подлости? Ты теперь мое самое дорогое сокровище.

Всю дорогу до ручейка Кен молчал. Лишь когда они с Джой вышли из поселения, его прорвало. Он уткнул лицо в ладони и завыл.

– Подонок, мразь, подлец, скотина. – Кен зажимал себе рот ладонями, чтобы не кричать, но не очень-то получалось. Джой схватила его за плечи и сильно встряхнула. Кен отнял ладони от лица. Глаза его воспаленно блестели.

– Ты не понимаешь…

– А чего тут не понять? – возразила Джой. – У тебя полосы со змеей на руке, у него на безрукавке. Он придумал для вас этот кошмар?

Кен обреченно кивнул:

– Именно. И из-за чего! – Кен едва не застонал снова, но сдержался. – Я бы знал… ох, знал бы я раньше.

– Успокойся, – шептала Джой, осыпая его лицо быстрыми легкими поцелуями.

– Я спокоен, – бешено возразил Кен. – Еще как спокоен. Хорошо же. Он получит чего хочет. Я-то думал, что мне с ним сделать такого. Надо же, он мне сам подсказал. Да еще поклясться заставил. – Кен рвано рассмеялся. – Я свое слово сдержу.

– А он свое? – напомнила Джой.

– Отчасти, – признал Кен. – Но не это главное. Сейчас надо гонцов найти. Одного отправим к Хасси. Срочно.

– Зачем такая спешка? – не поняла Джой. – Он тебе нужен?

– Он – нет. Разве только за Контом приглядеть. Главное – послать гонца, понимаешь? Я же недаром обсуждал все на площади. Гонец поедет через кланы. Приедет к нам. Если правильно выбрать гонца, через неделю слухов не оберешься. Упыри среди нас. И вроде я к этому слуху никакого отношения не имею, понимаешь?

– Ловко, – одобрила Джой. – Теперь главное – выбрать гонца поболтливее.

– Выберем. – Говоря о деле, Кен понемногу приходил в себя. – А другого гонца отправим к Стэну. Чтоб был наготове.

– А мы? – спросила Джой.

– А мы денька два похамим местным, потом займемся Толлером. По-твоему, я в такую даль только ради тебя и упырей поехал?

Лицо Кена вновь исказилось, и Джой предпочла сменить тему на менее опасную.

– А хамить зачем? – торопливо поинтересовалась она.

– Не знаю. Но так принято. Клановые презирают нас, мы – их.

– А почему ты не хамил у нас? – настаивала Джой.

– Да, действительно, – растерянно улыбнулся Кен. – В голову даже не пришло. Вы меня наняли, а я у вас не покуролесил.

– Мы тебя не наняли, – напомнила Джой, – а приняли. И я работаю вместе с тобой. Забыл?

– Что ты, жизнь моя, – ухмыльнулся Кен. – Тебя забудешь, как же.

– А ведь в этом все дело, – медленно произнесла Джой. – Слушай, я, кажется, поняла. Клановые сами в крови не мараются. Вас нанимают. Ну, презирают, конечно, это ты верно подметил. А в глубине души чувствуют свою вину. За это самое презрение. За то, что не они защищают себя с оружием в руках. Вот и позволяют вам бесчинствовать. Вроде искупления, понимаешь? А у нас иначе вышло. Мы со Стэном не заставили тебя пачкаться в одиночку, потирая чистенькие ручки. Не послали подыхать вместо нас. Вот тебе и не пришло в голову. Как считаешь?

– Складно, – одобрил Кен. – Похоже, ты права. Но если это верно, то так кланам и надо. Пусть терпят.

– Конечно, – улыбнулась Джой.

– Значит, покуролесим? – В глазах Кена зажглись веселые огоньки.

– Покуролесим! – согласилась Джой.

Письмо, отправленное Хасси, не содержало никакой информации. Оно, по сути, было фиктивным. Единственно, намек на настоящее письмо выпадал из общего стиля. Настоящее письмо было вложено в послание для Стэна.

Письмо Стэну гласило:

«Не зевай, скоро начнется твоя работа, мы свое дело сделали. Как получишь письмо, живо скачи к Лэю и найми парня по имени Хасси. С ним возвращайся домой и жди нас».

Для Хасси было приписано:

«Поезжай с этим человеком и делай все, что он скажет. Это приказ. Любой ценой увези с собой Конта, даже если придется его связать и тащить на закорках. Это тоже приказ. Будь осторожен, скоро запахнет жареным».

Куролесить начали, едва успев отправить гонцов. Кен, широкая душа, во всех своих действиях объединял мощный размах с дотошной педантичностью. Он и теперь себе не изменил. Куролесили методично, последовательно, ни одной мелочи не упуская из виду. К исходу третьего дня Кен и Джой тешили себя радостной уверенностью в том, что память о них в клане переживет не одно поколение. Толлер, слегка ошарашенный масштабом происходящего, участия в нем не принимал, наблюдал со стороны.

– Когда поедем? – нетерпеливо спрашивал он.

– Когда поедем? – интересовалась и Джой. – Здесь, конечно, весело, но Толлер уже копытами бьет. Того гляди, сбесится на привязи да еще залягает.

– Не залягает, я его стреножил прочно, – отвечал Кен. – Вот погоди, дьявол проикается, и поедем. Денек-другой от силы, не больше.

В дьявольской икоте, вопреки названию, не было ничего мистического. Горелых Земель кругом было во множестве, ни один клан не избежал опасного соседства, но лишь на территорию этого сезонные ветры приходили со стороны Горелых. Дьявольская икота Горелых Земель приносила с собой странные болезни, в сезон ветров на клановых нападало поголовное целомудрие – не приведи Господь зачать ребенка в такие дни. Но все же клан цеплялся за свою землю с упрямством, достойным лучшего применения, хотя мог бы потребовать передела в любую минуту. Урожайна земля была на диво, вот в чем дело. Сам Кен признавал, что «зерно здесь не меньше моего глаза, а плоды – с Толлерову задницу». Жить, ежегодно перенося дьяволову икоту, клановых заставляла обыкновенная жадность.

– А чего ждать? – недоумевала Джой.

– Еще недоставало, чтоб дьявол нам в лицо икал, – хмуро пояснил Кен. – Ехать нам как раз против ветра.

– Тогда надо ждать обратного ветра, а это пара месяцев, а не деньков, – возразила Джой.

– Нет, жизнь моя, обратный ветер мне ни к чему. Не желаю я этого поганца на закорках тащить, – загадочно ответил Кен.

– Ветер – тащить? – естественно, не поняла Джой.

– Толлера тащить. Не собираюсь. Он у меня своими ногами потопает, – еще более загадочно ответил Кен.

Джой сочла за благо не расспрашивать. Даже если Толлера от попутного ветра паралич хватит, это дело Кена. Ему виднее. Ее устраивало уже и то, что ждать недолго. Как Хранитель, она лучше многих знала, чем опасна дьяволова икота, и с беспокойством считала не то что часы – минуты до отъезда.

А потому-трудно сказать, кто с большим восторгом встретил первый безветренный денек, когда Кен отдал приказ к выступлению, – Джой или Толлер. Правда, Джой вовсе не радовал избранный маршрут, но чем скорей они доедут до Горелых, тем скорей уберутся от них подальше.

К ее удивлению, поехали они не совсем к Горелым, а стороной. Все верно, к полудню подумала Джой, в жизни бы Толлер к Горелым не поехал. Понял бы, что затевается что-то несусветное, поостерегся бы. Что там Кен измыслил? И как он собирается Толлера завести к Горелым, да еще чтоб шел своими ногами? Обычного человека – куда ни шло, но Толлер ниндзя, профессионал. Даже малоумный профессионал относится к категории «дурак-дурак, но хитрый», а Толлер не дурак. Если он и впрямь автор идеи, доведшей до гибели друга Кена, он умный жестокий негодяй. Флейтист, одним словом. Конечно, люди теряют голову, получая предмет своих неуемных желаний, да вот не похоже, чтоб Толлер прыгал от радости. Настороженный, внимательный. Хоть и верит клятве, а подвоха опасается. Недаром, естественно. И явно не оставляет надежды заполучить Джой. Для шантажа и вообще. За день дороги Джой вся извелась. Так что к вечеру она уже почти ничего не соображала.

Вечером тонкие струйки тумана завились вкруг конских копыт, потом туман стал сплошным, поднялся до стремян, сгустился.

– Отдохнем, – предложил Толлер, – ни черта все равно не видать.

– Отдохнем, – согласился Кен, по его голосу Джой отчего-то поняла, что он ждал этих слов. Именно ждал, и именно от Толлера. Исходить они должны были не от Кена и не от Джой.

Расседлали коней, разожгли костерок, расселись возле него в расслабленных позах. Но напряжение не исчезло, скорее наоборот. Что будет, гадала Джой. Что-то точно начнется, только что, когда и как?

Увлеченная этими рассуждениями, Джой пропустила мгновение, когда скрытая напряженность взорвалась открытой враждебностью. Толлер привскочил и ухмыльнулся, блестя глазами, зубами и ножом. Лицо Кена было спокойным, но дышал он быстро и тяжело.

– Иди, детеныш, погуляй, – небрежно бросил он. – Иди. Мы тут с Толлером без тебя потолкуем. Иди же.

Джой мгновенно нырнула в туман, отошла немного и остановилась. Туман был до того густым, что костер выглядел тусклым комком, еле-еле тлеющим во мраке. Голоса звучали тоже приглушенно, точно клопы в кармане разговаривают, туман съедал слова, и доносились сквозь него лишь отдельные возгласы.

– Ты ее… нарочно… чтобы я не… бе глотку пере…

– А как же… нечего… тут, ищи Толлер, может, на…

Джой перестала вслушиваться. И так все предельно ясно. Хороша ясность в тумане. Толлер в тумане будет гоняться за Джой и Кеном, а Кен – вести его. Ослепленный туманом и яростью Толлер вряд ли сообразит, куда его ведут, либо сочтет направление случайным. Да, все ясно. Кроме одного. Как уберечься в тумане от ножа Толлера и рук Кена? Ведь Кен может и не разобрать, на кого наткнулся. А на месте стоять нельзя, Толлер запомнит, в какую сторону она ушла, и пойдет именно сюда, понадеявшись, что она не осмелится отойти слишком далеко от костра. От Толлера можно спастись только постоянным движением, и двигаться мы будем, но как спастись от единственного своего? Джой ступала тихо – предосторожность в тумане почти излишняя – и на ходу лихорадочно перебирала всю ниндзевскую премудрость. Иногда Кен ей излагал, когда на него нападал философский стих. Усилием воли Джой заставила себя успокоиться и вспомнить последовательно, ведь если все смешается в кашу, она непременно упустит что-нибудь. Что же. Господи, что он говорил? Ниндзя – хозяин всех шести чувств. На шестое полагаться не будем, а вот остальные пять… Зрение? Не в тумане. Слух? Не орать же мне? Кен услышит, но и Толлер тоже. Отпадает. Осязание? Ну, когда столкнемся нос к носу, поздно будет. Отпадает. Вкус? Лизать меня, что ли? На расстоянии? Ха. Запах? Хорошо же от меня сейчас пахнет, подумалось непроизвольно. Гарью от костра и потной лошадью. Все мы трое так пахнем. Все трое… Стоп!

Джой остановилась. Ну конечно! Она всегда собирала по дороге самые разные травы: пригодится. Невелик груз, карман не тянет. Сушеная трава пахнет сильнее. Тем более в тумане. Кен о ее гербарии знает, а Толлеру откуда и знать? Правда, большая часть запаса осталась в седельной сумке, но, похоже, и в кармане кой-что завалялось. А как же. И не кое-что, а самое нужное. Мята. Ароматная полынь. Еще кой-какие пахучие травки. Джой нарвала их на пробу, не удастся ли ими еду приправлять. Удалось. Джой торопливо растирала сухие травы в руках, терла ими лицо, распущенные волосы. Как там Кен говорил? «Даже густой туман не скроет благоухания цветов?» Вот еще, цветов. Для Кена она сейчас благоухает хорошим жарким. Будем надеяться, не укусит в тумане.

Джой двигалась медленно, стараясь не терять из виду костер, а если и теряла, то запоминала, где он мигнул в последний раз. Правда, выныривал он иной раз вовсе с неожиданной стороны, да и не так скоро, как Джой рассчитывала, и в такие мгновенья ей делалось страшно.

– Умница, девочка! – Кен подошел совершенно неслышно и незримо. – Не бойся ничего. Еще недолго. Скоро я отведу его отсюда. Еще час, не больше. Тогда возвращайся к костру и жди.

Джой судорожно кивнула, и Кен исчез, как появился. Джой перевела дыхание. Страх немного отпустил ее, зато она ощутила, как промозглая сырость липнет к телу. Такое чувство, словно туман за шиворот лезет. Можно подумать, ему там теплее. Вот, значит, почему Кен ждал не обратного ветра, а штиля. Ветер разнес бы туман в клочья. Мог бы, между прочим, предупредить. Хотя нет. Кен в глубине души чудовищно суеверен, как все настоящие профессионалы. Он может отрицать сколько угодно, но факт остается фактом. В жизни он не станет заранее обсуждать задуманное, если оно хоть в чем-то от него не зависит. Не станет искушать судьбу. Не то – рассчитает все насчет тумана, а туман и не случится. Ну ладно. Уши я тебе, любовь моя, все равно надеру.

Когда Джой окончательно иззябла, несмотря на костер, окончательно запуталась, отсчитала она час или нет, и принялась в третий раз отсчитывать его заново, появился Кен. Он был мрачен. Немудрено: левый глаз его едва открывался.

– Какой фонарь, – восхитилась Джой. – С таким тебе и туман нипочем.

– Теперь мне все нипочем! – ответил Кен и подмигнул неповрежденным глазом. – Где веревка?

– В сумке, где же ей быть. А зачем тебе?

– Увидишь, – кратко ответил Кен и принялся копаться в сумке.

– Ну теперь-то, может, объяснишь?

– Объясню. – Кен отмерял веревку, наматывая ее на локоть. – Толлер – чертовски честолюбивая скотина. За это и поплатился. Только сперва поплатились мы. Понимаешь, как-то раз приняли мы заказ сдуру. Пришел к нам один такой межеумок клановый. Мы с ним пошли. Вот в эти места он нас и привел. Нашел он, видите ли… – Кен скривился и замолчал.

– Да что нашел? – не вытерпела Джой.

– Библиотеку.

– Oгo! – только и могла вымолвить Джой. Это слово объясняло многое.

– Но нашел он ее на Горелых. Карту составил, все честь честью. Даже вынес оттуда книг пяток. Чтоб слова свои доказать. Ну, мы-то еще из ума не вышли – вещи из Горелых в руки брать. Костер запалили и сожгли.

У Джой кровь отхлынула с лица.

– Не жалко было? – спросила она, представляя, как корчились в огне обложки, разлетались страницы.

– Жалко. Себя, между прочим, тоже. А жалко – сил нет, до сих пор снится иногда, что страницы из огня выхватываю. Тогда я к ним и не притронулся. И проход мы тогда хорошо завалили, постарались. Чтоб никто от большого ума не сунулся. Соблазн больно велик. Умник-то этот помер. Он уже из Горелых вышел какой-то больной. Сопливый, поносный, облезлый.

Видение смертоносной библиотеки потрясло Джой.

– А при чем тут Толлер? – нехотя спросила она.

– Ну как же. При честолюбии своем. У всех кланов есть Хранители знания, а мы чем хуже?

– Вы всей оравой Хранители знаний, – сказала Джой и, помолчав, добавила с черным юмором: – Специфических.

– Ему это втолкуй, – вздохнул Кен.

– Так он… он хотел… Хранителем в вашем клане?!

– Поняла наконец. Тот дурак облезлый мучился недолго, да вот перед смертью язык распустил. Знал бы – придушил бы, хоть клиентов убивать и не принято. Ну, сегодня Толлер получит свою библиотеку.

Джой последовала за Кеном, хотя он и не приглашал. Вокруг посветлело, развиднелось, туман понемногу начал редеть. В белесом утреннем небе еще маячила запоздалая луна. Тусклый свет заливал плато. На самом краю его лежал Толлер.

Кен говаривал как-то Джой, будто можно человека обездвижить прикосновением, есть такие места на теле. Джой не больно верила, но теперь убедилась. Толлер, ничем не связанный, лежал и хватал ртом воздух, как рыба на песке: видно, говорить он тоже не мог. Конечно, если бы ниндзя умели убивать взглядом, тут бы Кену и смерть пришла, да и Джой заодно. По счастью, среди сверхъестественных дарований ниндзя хотя бы это не числилось.

Вид безгласного и недвижимого Толлера так поразил Джой, что она не сразу оценила ландшафт. А посмотреть было на что. Внизу, на глубине в четыре человеческих роста, тянулась равнина. Везде, насколько хватало глаз, – выжженная, оплавленная земля. Развалины города и те не затянуло мохом и травой. Город лежал поодаль с вытороченным брюхом.

– Жуть какая. – Джой зябко повела плечами.

– Именно, – охотно согласился Кен. – Ведь ты этого хотел, Толлер, а? Не поверил мне, что библиотека здесь? Зря. Но ты получишь чего хотел. Я держу свое слово.

На безмолвных устах Толлера запекся вопль. Кен аккуратно обвязал Толлера под мышками, закрепил веревку вкруг какого-то камня, подергал ее для проверки, подошел снова к Толлеру и несильно ткнул его несколько раз. Толлер мигом обрел свободу движений, но воспользоваться ею не успел, Кен спихнул его с обрыва вниз. Когда веревка натянулась, Кен подошел к краю обрыва и глянул.

– Низко висит, не расшибется, – заметил он и перерезал веревку. Судя по всему, Толлер не расшибся. Мгновением позже метко пущенный камень угодил Кену в плечо. Не отпрянь Кен вовремя, попал бы в голову.

– Неплохо засветил, – уважительно признал Кен. – Джой, где сумка?

– Лови!

Кен поймал сумку, извлек из нее флягу и съестные припасы, обвязал веревкой и отправил вслед за Толлером.

– Ты не верил, что я пришел только ради упырей? – крикнул он. – Ты был прав. Пусть тебя это утешит.

– А если дозовется кого на помощь? – спросила Джой по пути к стреноженным коням.

– Как? Речь-то я ему не вернул, только тело. Выхода здесь ему нет, глыбу мы обрушили тогда на совесть. Ближайший выход отсюда в двух-трех днях пути. Для здорового человека.

– Думаешь, его там чудовища поймают? – Джой употребила слово «чудовища» вместо общепринятого среди Хранителей «мутанты», чтоб вопрос был понятнее.

– Какие чудовища? Нет там никого и ничего. Ни одно чудовище там не выдержит. Если и были, вымерли давно. Мертвая здесь земля. Напрочь мертвая.

Запаса пищи и воды Толлеру на несколько дней хватит. Значит, и не голодом его собрался Кен уморить. Джой не задавала вопросов. Как Хранитель, она лучше кого бы то ни было знала, какой смертью умрет Толлер. Жалости к нему она не испытывала. Слишком хорошо ей запомнилось виденное на ничейной земле: истерзанное тело, такое хрупкое, совсем мальчишеское… потрескивание огня… безумное лицо Кена, его рука с флейтой.

Словно услышав мысли Джой, Кен достал из-за пояса флейту, сел на камень, задумался ненадолго, потом поднес флейту к губам. Джой зачарованно слушала. Конечно, она знала, что флейта в этом мире означает смертную муку. Но мелодия была чудо как хороша.

Дома странников заждались. Хасси успел немного исхудать на здешней пище, но, по мнению Кена, ему это было на пользу. Конт слонялся без дела с выражением брезгливого недоумения на лице. Стэн тихо смеялся.

– Чистая работа, старший! – сообщил он, потирая ребра после взаимных приветственных объятий. – Уж не знаю, чем ты их подманил, но все ниндзя стаей снялись с мест и полетели домой.

– То ли еще будет, младшенький, – в тон ответил ниндзя. – Кланы еще не поняли, что к чему?

– Уже. Всё они поняли. Послезавтра Великий Совет. Съездим?

– Обязательно, – согласился Кен.

Они и впрямь съездили. Полдня Стэн и Джой прикидывали, сколько времени должна занять дискуссия, прежде чем зайти в тупик, и рассчитали все до секунды. Когда Владыки кланов окончательно охрипли, рассуждая, отчего это вдруг ниндзя стали такими неуступчивыми, вдали наконец показались представители горного клана.

Впереди ехали Стэн и Джой, одетые с привычной скромностью. По бокам и чуть сзади следовали Кен и Хасси, разряженные в пух и прах. С их плеч струились шелковые плащи, племенные горские кони несли седоков легко и ровно. Оружие Хасси было не железным, а стальным. На боку Кена покачивалась стальная же граната с надпиленной по совету Стэна оболочкой.

– O-ox! – полуобморочно разнеслось окрест. Никогда еще Великий Совет не считалось с голодными горцами. Оказывается, горцы явились не бедными родственниками. У них – единственных! – есть чем расплатиться за защиту.

– Есть, конечно, – степенно подтверждал Стэн. – Но кой-что можем и уступить.

Уступить? Отобрать бы у нахалов все припрятанное, и весь сказ. Да как отберешь, если у них защита есть. Кой-кто сгоряча предложил было взять юных Хранителей заложниками, но те не дали себя запугать.

– Попробуйте, – предложила Джой, выразительно скосив взгляд на гранату. – Но если и выйдет, клан уничтожит и запасы, и технологию. А из нас вы и словечка не вытрясете. Ну что, торгуем по-хорошему?

Пришлось торговать по-хорошему. Кланы, скрепя сердца и скрипя зубами, ждали. Сколько же запросят эти негодяи за сталь и шелк?

– Плодородную землю, – хладнокровно потребовал Стэн.

Земли он хотел не так уж и много, сообща кланы могли столько выделить, но, по существующим расценкам, купить на нее можно было крайне мало, а Стэн не уступал. Вдобавок он выложил на стол переговоров козырную карту невиданной силы.

– Лекарства, – произнес он своим тихим ласковым голосом. – Вот отчеты о ходе их проверки.

И шмякнул перед ошалевшими владыками кипу пергаментных свитков горской выделки. Пергамент сам по себе стоил баснословно дорого, к тому же это были не палимпсесты – выскобленные и исписанные заново листы, – а однократно использованные свитки. Владык следовало ошеломить намертво. С пергаментом, впрочем, Стэн перемудрил. Владыки и внимания не обратили на его вид, с глухими стонами впиваясь в содержание. Болеутоляющие, антисептики, снотворные, какие угодно. Результат труда четырех поколений. В списке было все. Даже средства от лучевой болезни.

– Сколько просишь? – взвыл перекошенный Хранитель.

– Если сговоримся, недорого. Будем поставлять на каждую ярмарку. И цены всех устроят.

– О чем сговариваться будем? – Всё, Хранители дошли до кондиции, держать их дальше опасно, ум за разум зайдет.

– Право на посредничество, – тихо сказал Стэн, опасаясь, что вот тут-то и начнется. Но ничего не случилось.

– Всего? Да зачем вам эта обуза? – недоумевали Хранители.

Словом, договор был подписан. В обмен на посредничество горцы обязывались поставлять лекарства и коней по ценам вполне приемлемым. Сталь и шелк к поставке были обязательны, но их цена оставалась на усмотрение горцев. Затаив дыхание, Стэн и Джой следили за листами пергамента. Вот поставлена последняя подпись… печать Совета…

– Держи!

Стэн взял протянутый ему лист, еще раз перечитал договор, сложил его аккуратно и сунул за пазуху. На лице его расплылась почти бессмысленная от счастья улыбка. Джой едва не плакала от облегчения.

– Ах, стервецы! – этот вопль прервал всеобщее благодушное молчание.

– Ты это что? – удивились Хранители, ублаженные удачной сделкой.

– А вы не поняли, что эти… эти… что они сейчас купили?

– Безопасность мы купили, – улыбнулся Стэн. – Право посредника.

До сих пор всеобщими посредниками бывали только отдельные люди, но то, что это положение занял целый клан, не меняло основной привилегии посредника: пожизненной неприкосновенности. С этой привилегией приходилось считаться даже ниндзя, ибо нарушителей ждала кара тяжкая, а для клана ниндзя смертельная: экономическая блокада. Ниндзя, как известно, не пашут, не сеют, а свой кусок хлеба добывают совсем по-иному. Блокированный клан ждет нищета, блокированных ниндзя ждет голодная смерть. Даже ниндзя не пойдут в одиночку против всех кланов. Было дело, пробовали. Лэй мальчишкой пережил ужас тогдашнего беспредела и запомнил его накрепко, Кен это знал. Лэй не рискнет. И кланы не рискнут. Горцы сыграли наверняка.

Кен из поездки в клан ниндзя вернулся не скоро. Лето было на излете. Работы по укладке земли на первые две террасы подходили к концу. Сталь и шелк принесли клану за лето неслыханную прибыль, лекарства и кони – уважение. Уже на подступах к клану, вдыхая полной грудью запах прогретой земли и сена, последний запах лета, Кен замечал перемены. Родной клан встречал его улыбками. Клановые уже немного отъелись и утратили прежний заморенный вид призраков, которых и на том свете кормят не досыта. Стэн и Джой, напротив, высохли как щепки – правда, не от голода, а от чудовищного недосыпания. Они разрывались на части, присутствуя (одновременно) у плавильных горнов, шелкоткацких станов, на пастбище, на террасах, на ирригационных сооружениях, на совете клана и бог еще весть где.

– И говорить не стану, пока не отоспишься хоть часов пять, – заявил Кен, расцеловав Джой. – Иди спать, детеныш. Иди, в эти часы Стэна хватит на двоих. А потом он поспит.

Джой спать не пошла. Как только Кен обнял ее и тем самым избавил от необходимости поддерживать вертикальное положение, она заснула где стояла. Кен отнес ее в дом и добудился только через восемь часов. Когда освеженная сном Джой вышла из дома и предстала перед Стэном, тог незамедлительно последовал ее примеру.

– Как съездил? – спросила Джой у Кена, ухитряясь одновременно руководить укладкой почвы, распоряжаться насчет дренажа каналов и ласково беседовать с любимым.

– Неплохо. Резня уже кончается. Я там под шумок тоже сыграл пару мелодий. Теперь все долги уплачены. Лэй уже знает, что я не вернусь. Шум поднял страшный, но потом смирился.

– И как же ты его уговорил?

– Обыкновенно. Настоящие ниндзя живут среди клановых. И никто о них не знает, пока время действовать не придет. Отчасти им мы обязаны скорым окончанием этой резни.

– Так парочку-другую Хранителей, которых ты от меня требуешь, ты и на свой лад собрался обучить? – засмеялась Джой.

– Безусловно, – подтвердил Кен.

– Я так полагаю, тебе и без того дело найдется.

– Безусловно, – повторил Кен. – Но завтра. Сегодня я занят.

– Чем это?

– У меня сегодня трудный разговор, – вздохнул Кен.

– Ах да. Я тебе нужна?

– Нет, я сам. Тебе и так хватает. Кстати, как тут наш подопечный?

– Который – Хасси? Работает. – Джой взглядом указала на высокую широкоплечую фигуру. Хасси где-то совсем уже наверху крепил какое-то устройство, распластавшись на скале.

– Нет. Конт.

Джой пожала плечами:

– По-моему, ждет, чтоб мы ему поклонились в ноги и заверили, что не можем без него обойтись.

– Не по-твоему, – медленно улыбнулся Кен, – а точно.

Конт сидел на солнышке, сощурив глаза, и злобно насвистывал что-то замысловатое. Когда Кен сел рядом, Конт на мгновение прекратил свистеть, взглянул на Кена, пожал плечами и снова засвистел. Кен улыбнулся солнечному теплу и предоставил Конту полную свободу свиста: рано или поздно надоест ведь.

– Что ты от меня хочешь? – нелюбезно спросил Конт, оборвав свист.

– Надрать тебе уши, – серьезно ответил Кен. Конт хотел было отодвинуться на всякий случай, но передумал. Бесполезно. И глупо.

– Не любишь выглядеть дураком? – прокомментировал Кен его подавленный порыв. – Вот и я тоже. А ты меня таким дураком выставил, что только держись. Я ведь думал, что ты тоже убивал.

– Ты о чем? – похолодевшими губами спросил Конт.

– О болоте. Об Ассаме. О засаде на меня. О упырях.

– Тебя убивать никто не собирался, – после паузы ответил Конт. – Ждали другого подонка.

– А подвернулся я? Очень мило.

– Как ты догадался? – замолчав, спросил Конт.

– Подумаешь, загадка, – вздохнул Кен. – Упыри – не клановые, не бродяги, не торговцы и не ниндзя. Словом, всякая шваль, которой нигде нет места. Нигде они не могут прийтись по сердцу.

– Это мне ничто не по сердцу, – отрезал Конт.

– Да? Интересно. Им, значит, ничего не нравится?

– А что в этом мире вообще может нравиться? – с вызовом спросил Конт. – Кланы, которые не хотят пачкаться и предоставляют защищать себя наемным убийцам? Или, может, сами наемные убийцы?

– Хорошо, – неожиданно согласился Кен. – Что ты можешь предложить?

Тишина повисла, как клочья тумана на кустах.

– Что ты можешь предложить? – заинтересованно повторил Кен.

– Не знаю, – хмуро ответил Конт. – Что-нибудь.

– А точнее? – настаивал Кен. Ответа он не дождался.

– Вот в этом все дело, – заключил он. – Когда человек знает, чего он хочет, он это делает. Когда не знает, убивает. Это проще всего. Ты мне не ответил. И ни один из твоих разлюбезных упырей не смог бы.

– С чего это они вдруг мои? – окрысился Конт.

– Прелестно. Значит, тебе ну так-таки ничего не нравится. И упыри тебе тоже не нравятся. Ты просто прелесть. Но что же тебе нравится?

Конт не то пожал, не то передернул плечами.

– Я вот тебе точно не нравлюсь.

– Конечно, – ответил Конт, дерзко блестя глазами.

– А почему, дозволь спросить? – мягко произнес Кен.

– Потому что ты – ниндзя, – быстро, уверенно ответил Конт.

– Значит, я тебе не по душе, потому что я ниндзя? Ну, будь я кем другим, что бы изменилось? Стэна ведь ты не любишь, потому что он клановый.

Конт злобно замолчал.

– Ладно, – вновь неожиданно согласился Кен, – попробуем зайти с другого конца. Тебе не нравилось то, что было. Но ведь сейчас многое меняется.

– Вот это мне больше всего и не нравится, – упрямо возразил Конт.

– Почему?!

– Было пакостно, но было. А теперь… где ты видел перемены к лучшему?

– Я о другом. Если тебе что-то не нравится… очень трудно что-то сделать, пока дуб крепок и корни его целы. Но сейчас дуб спилен, и от нас зависит, сделаем мы лодку или скамейки.

– Можно подумать, я что-то могу один.

– Вот это ты брось. Всю эту кашу заварили мы с Джой. Если есть куда приложить силу, не надо бить, достаточно коснуться. Старая мудрость ниндзя. Так-то. Просто ты не знаешь, что ты хочешь сделать из дуба, лодку или скамейки?

– А ты что хочешь сделать? – вызверился Конт. – Ты знаешь, чего ты хочешь?

– Я еще и не то знаю, – беззаботно ответил Кен. – Я знаю, чего хочешь ты.

Конт было вытаращил глаза, но опять-таки вовремя опомнился.

– Да? И чего же это я хочу? Скажи, раз такой умный.

– Вот ведь наказание, – обреченно вздохнул Кен. – Ладно. Сам просил. Ты хочешь, чтобы уже был вечер. Сидеть вечером у очага. Ждать, пока Рими наконец нас накормит. Смотреть, как Джой пытается не уснуть. Слушать, как Стэн произносит такие заумные шутки, что только Джой их понимает, и то с трудом. Утащить и спрятать мою кружку так, чтоб я не заметил. Потом удрать на террасу и Хасси с собой сманить. Зажечь там сигнальный костер и дежурить до утра. Поймать лягушку и сунуть ее Хасси за шиворот. Словом, стать своим. Хоть где-нибудь.

– Я не привык ходить стадом, – отрезал Конт, до сей поры завороженно слушавший Кеновы импровизации.

– «Не привык» и «не хочу» – вещи разные, – ответил Кен, пряча улыбку. – И не стадом. Я не буду настаивать, иначе ты никогда в этом не признаешься. Ты ведь из тех, кто может назло взять и повеситься.

Конт презрительно фыркнул.

– Так что хватит сидеть на лужайке и изображать пень. Я не зову тебя сейчас, до вечера еще есть время. Но, честное слово, хватит ходить по миру с выражением на лице.

– Каким это еще выражением?

Кен скорчил уморительную гримасу мировой скорби пополам с горькой иронией. Как всякий ниндзя, он был отличным актером. Казалось, у него даже вытянулось лицо, исчезли скулы, а ресницы удлинились чуть не вдвое.

– Вам плотник нужен? – застенчиво и горестно произнес он, причем сама застенчивость таила в себе зерна вызова. – Нет? Нет… А уборщик?.. Ну, я так и знал.

Конт вздрогнул от гнева: пародия была убийственно точна.

– Убирайся! – выдохнул он. – Отвяжись! Оставь меня в покое!

– Уйти могу, – с готовностью подтвердил Кен и встал. – А на остальное не рассчитывай. Не оставлю. Ты мне небезразличен.

Конт открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не сказал.

– Стал бы иначе я с тобой возиться, – заключил Кен, шагнул к скалам и через мгновение растворился в их синей густой тени.

– Глупо, – заметила Джой. – Подул ветер перемен. Новая заря просыпается над миром. И как тебя угораздило такое сморозить?

– Растерялся, – честно ответил Кен. – И ведь было от чего.

Отсветы очажного огня скользили по лицу Джой, как в тот, первый их совместный привал. Джой свернулась калачиком и пристроилась сбоку у Кена. Стэн полулежал, вытянув длинные худые ноги к очагу. Хасси отсыпался перед ночным дежурством у сигнальных огней, подложив под голову сумку Стэна.

– Было, – тихо засмеялся Стэн. – Рассчитывали-то вы на кошмарный поединок с дьявольски изощренным злодеем.

– А нарвались, – подхватил Кен, – на одичавшего щеночка ушастого. Попробуй в лесу не одичать.

– Скажи спасибо… – начала Джой.

– Тише, – напомнил Стэн. Предосторожность избыточная. Когда человек спит так сладко, как Хасси, его горный обвал не разбудит.

– Скажи спасибо, – понизила голос Джой, – что не покусал тебя твой щеночек.

– Не покусал, – улыбнулся Кен. – Но домой не пришел.

– Придет еще. Он ведь не знает, что ему дома дадут молочка и место у очага, думает – только трепку.

– Вот-вот, – подтвердил Кен. – Думаешь, он еще помнит, что такое молочко?

Покуда они обсуждали, помнит ли еще щеночек молочко или для него вкус воды из лесной лужи – единственный, Конт сгрузил кучу хвороста у сигнального костра и устало опустился рядом.

«Интересно, скоро они там собираются Хасси будить? – размышлял он, подкладывая в костер новые ветки. – Надоело уже ждать».

Он повернулся, подставляя озябшее тело под волну тепла.

«И ведь не догадается еды с собой прихватить. Или догадается? Ладно. Переночуем как-нибудь. Где он так долго?»

Конту вспомнилось насмешливое смуглое лицо Кена. Нет, не пойдет он за Хасси. Ни за что. Иначе Кен подумает, будто это его проповедь так подействовала. Незачем идти. Не сейчас, так все равно скоро Хасси сам придет, никуда не денется.

Конт чихнул, укутался поплотнее, улегся у костра и стал ждать.